Сослагательное наклонение

               
          Самолёт, голося двигателями на басы и сопрано, разогнался и взмыл в небо. Наступила тишина и можно было отстегнуть ремни. Я не успел на прощанье взглянуть на Арарат и не увидел в иллюминаторе ничего, кроме серого океана облаков и ослепительной голубой лазури. Я возвращался в Москву из поездки с группой писателей в Ереван. Соседом моим оказался пожилой армянин патриархального вида: седая голова, седая борода, лицо коричневое с трещинами глубоких морщин. После нескольких незначительных фраз мы разговорились, чтобы два часа пути не казались скучными. Говорил он с еле заметным армянским акцентом. Оказывается моего соседа звали Вазген Арутюнович и он летел в Москву в гости к сыну-бизнесмену. По специальности он был историк и преподаватель русского языка. Жена давно скончалась от рака груди, а он лишь год назад вышел на пенсию вследствие сокращения в школьной программе часов русского языка. Оставшиеся часы достались родственнице директора школы, ну а история... тут он улыбнулся – "У нас в каждый армянин историк со своим взглядом, а моё понимание истории директору не понравилось". "А что же вашему руководству не понравилось?" – полюбопытствовал я. "Видите ли, – сказал он, _ я стараюсь быт максимально объективным и говорю не всегда приятные вещи." "Например?"- заинтересовался я. "Ну я против безудержного восхваления нации и указываю на то, что мы обязаны преодолеть. Одно из наших печальных свойств – разобщённость. Если два армянина встречаются на чужбине, то относятся друг к другу с подозрением и начинают выяснять кто из них умнее, богаче, славнее. У Апшеронских турок не так: они сразу кидаются друг к другу в объятья." "Ну и какие же, как вы думаете причины?"
Тут стюардесса начала разносить минералку "Джермук" и старик несколько отвлёкся, взяв пластиковый стаканчик, и отхлебнув, поставил его на откидной столик. Я от минералки воздержался.
 "Видите, - продолжил старик,- наше внимание устремлено в прошлое, нас объединяет память древности, наше сознание направлено в глубину, и друг к другу мы подчас относимся плохо, в сознании же соседей, как в нации более молодой, более развито ощущение родоплеменной общности. Если для нас богом является справедливость, то у них кровь. Для них безразлично какое преступление совершил единокровник – и потому он всегда прав! Для нас же высшее – Справедливость. И именно поэтому мы никогда не найдём с ними общего языка. Для нас важна история, для них – настоящее.
       Вот, говорят, нет в истории сослагательного наклонения. Но ведь тогда и история нам ни к чему, и думать ни к чему : что было, то было... А что делать ежели вот с этим "если БЫ" связана почти вся армянская история: что было бы, если бы не было нашествия арабов, персов, если бы не было нашествия Тамерлана, монголо-татар, турок-сельджуков, османов и прочих, и если бы у Армении было МОРЕ!? Мы не можем не думать об этом! Каждое из этих нашествий выжигало Армению, но она снова возрождалась, страсть созидания одолевала вражескую страсть разрушения... Наш рок – это география, наше расположение на перекрестке Севера и Юга , Востока и Запада. И мы не можем не задавать себе вопросов, что было бы, если... Вот из этого "если" и рождаются армянские мечты, которые дают нам мелодию дудука, отсюда наша страсть к созиданию, строительству. Вот мой сын в Твери в строительной  фирме работает."
   "А почему же он не в Армении – ведь там до сих пор не восстановлен Ленинакан!"
    "Так не дали, в Армении уже все ниши заняты и распределены. То, что имеем не ценим."
   Самолёт пошёл на посадку – , снова застегнули ремни. внизу замелькали водяные разливы подмосковных водохранилищ.
   Мягкий толчок и самолёт бежит по бетонной полосе, мелькание строений и деревьев за иллюминатором замедляется и прекращается. Встали.
   - Вас встречают?
   - Да, сын, – кивнул мой знакомый, – вот коньяк ему везу, в Москве такого не найдёшь, "Урарту"!
   Объявили выход, старик поспешно встал снял из верхнего отдела большую сумку и вступил в проход между креслами, мы толком даже не успели проститься: я решил подождать пока основная масса пассажиров не схлынет.  Не успел я спросить у моего попутчика, а что же делать? Значит вечная война? Впрочем, для меня и так ответ был ясен: всегда оставаться Человеком.