Экс-ры III 2 гл Клад на всё братство не делится

Глава 2

Клад на всё братство не делится

Идём на дело — подземелье статского советника — вымпел – клад на всё братство не делится - хрустальные рюмки

Клад на всё братство не делится

На следующий день в субботу мы собрались в клубе и стали изучать найденную монету с помощью специальной книги Василия Васильевича Узденникова «Монеты России» 1985 года издания.
На стороне «Решки» был изображён российский герб с надписью 10 рублей 1899 г. На стороне «Орла» голова Николая II с надписью САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОСС и НИКОЛАЙ II ИМПЕРАТОР.
На гурте монеты были буквы АГ, это был Аполлон Грасгоф состоящий на должности минцмейстера (соответствующие или близкие по должности пробовальный мастер, начальник монетного передела, управляющий монетным переделом, управляющий механической частью.).
Мы определили время чеканки этой монеты 1899 год номиналом в 10 рублей пробу сплава 86 2/5 и массу в граммах 8,60.
Случайное нахождение этой монеты Романом окрылило нас и утвёрдило в уверенности, что те закладки, что я обнаружил на слух, являются скорей всего кладами, чем просто случайным откликом металлодетектора.
И мы решили всё же проверить отмеченные мной закладки, пока у нас есть шанс.
А ещё мы узнали из книги, что хоть номинал золотых монет был и одинаков, но оказывается, руководители Российской империи частенько надували своих подданных, уменьшая вес в монетах. И по годам выпуска допустим золотые червонцы, отличались друг от друга и весом и ценностью, но уже для нумизматов.
Мы поначалу этого не знали и считали их всех одного веса, а оказывается, вес играл значительную роль в денежной оценке монет.
В золотых червонцах разных годов масса чистого золота была разной.
1701—1711 гг. — 3,36 г.
1749—1756 гг. — 3,42 г.
1796—1797 гг. — 3,44 г.
Вроде червонцы все золотые, а разница в весе заметная и играет в оценке свою роль, как и состояние самой монеты.
Так дело обстояло и с нашей десятирублёвой монетой, которую мы полюбили всем сердцем и поклялись её не продавать.
Мы даже заключили сделку, что если найдём такие же монеты, то сыграем в игру «Орёл и Решка» чтобы спор решил, кому она достанется на владение и хранение.
Спросил я одного знакомого поисковика монет, сколько может стоить такая монета.
— Трудно сказать всё зависит от состояния, а в ломе грубо примерно рублей 900 конкретнее надо узнавать у ювелиров или в ломбарде, — сказал он.
Но и без консультации такая цифра меня ошеломила. Если в ломе примерно такая цена, то ценность монеты будет значительно выше.
— Когда пойдём доставать клад? — спросил я Романа.
— Так сейчас и пойдем, а то под вечер городской шум утихнет, как бы нас в подвале не услышали, — ответил Роман.
— А как мы на виду у всех полезем в подвал нас же там, и спалят? — спросил я.
— Ну, тогда вечером как стемнеет можно придти и затырить инструмент в саду, а потом как осмотримся и убедимся, что всё в порядке нырнём вниз.
— Давай так сейчас половина седьмого на дело пойдём, как стемнеет и это будет после 23 часов. На месте будем в 23—30, спрячем инструмент в кустах и погуляем рядом минут двадцать, короче приступим к делу в полночь. А пока предлагаю поспать до 23 часов, чтобы потом не спать на работе, — сказал я.
— А можем попозже поедем, — предложил Роман.
— Зачем надо ещё засветло убраться оттуда, чтобы ни одна, живая, душа нас не видела.
— Ну, ладно, тогда спать я лягу на тенистом столе, — сказал Роман.
Мы достали из кладовки общественные спальные мешки и коврики вместо подушек взяли дополнительные спальники и, расположившись, где кому больше нравится.
Я устроился на длинном столе, на котором мы чинили байдарки.
Роман завёл будильник электронных часов и мы, оставив освещение только в соседней комнате, завалились спать.
Хорошо, что мы не пошли вечером, а то бы напоролись на наших знакомых диггеров, которые находились в подземелье на Шейнкмана 18.
Они проломили-таки тупиковую стену за первой дренажной трубой и, пройдя по ходу, упёрлись в железную дверь. Открывать её они не рискнули, мало ли что могло оказаться за ней ведь они могли не оправданно завалить всё своё дело. Решено было на следующий день попробовать обойти все соседние дома с подвалами и выяснить их принадлежность и кроме этого снова засесть за архивы, чтобы понять, что же может быть за той дверью.
Нудный писк будильника вырвал меня из объятий сна и я, ломая челюсть, зевнул под улыбчивым взглядом Романа.
— Как спалось начальник? — спросил он.
— Чего-то спать охота может ещё даванём, — сказал я.
— Хорошего помаленьку, но, однако, надо валить отсюда, а то пока расковыряем кирпичи, светать начнёт, — сказал Роман.
— Правильно, — сказал я, давая понять, что надо собираться на дело.
Мы не стали брать с собой гидрокостюмы, уже зная, что нам не надо ползать по грязи. Мы подобрали подходящий инструмент, завернули его в тряпки и куски полиэтилена, чтобы он не «светился» затем уложили в рюкзаки вспомогательное оборудование и пошли на выход.
Возле автобусной остановки на стороне улицы 8-го Марта мы стали высматривать наши отечественные машины, потому что с ними было легче договориться.
Голосовали мы минут пятнадцать, пока к нам не подкатил не первой свежести 412-ый Москвич, из которого резкий голос с сильным южным акцентом сказал.
— Тристапятьдесят рублей и ни цента меньше!
— У вас колесо спустило, — сказал Роман.
— Вах!
Их машины выскочил тучный мужик и колобком прокатился вокруг машины.
— Зачем так шутишь, я за этот роскошный кабриолет целых 15 рублей с кровью от сердца оторвал, клянусь мамой честное слово!
— Ну и катись дальше на своём кабриолете! — крикнул ему Роман.
Мы отошли от машины назад, а водитель «роскошного кабриолета» плюхнулся в кресло, и вдруг увидев в зеркало заднего вида, что мы собрались остановить ещё один подобный «кабриолет» вдруг выскочил из машины как джин из бутылки.
— Эй, ты куда собрался, я, что за тобой бегать буду! Иди, садись, что я не человек что ли! Вах, За 200 рублей я тебя хоть до Египта довезу! Мы что не земляки! Давай садись ехать надо быстро-быстро!
Усмехнувшись, мы стали грузится, а водитель стал зорько посматривать на медленно едущего мимо нас конкурента.
— Проезжай, проезжай, — махнул он рукой конкуренту.
— Вах! Что за люди, что нет другого места, кататься, — причитал наш водитель, глядя на удаляющегося конкурента на раздолбанной колымаге.
— Куда едем дарагой? — спросил водитель, обращаясь ко мне.
— Площадь коммунаров, — сказал я.
— О-о… далеко!
— Ага, не ближе чем до Луны, — усмехнулся Роман.
— Слушай, вот проживёшь, сколько я… — начал было снова причитать водитель.
— Поехали, — сказал я.
— А я что, против, — сказал водитель, но прежде протянул мне свою визитку.
— Спасибо.
— Мишо, — представился наш водитель, — Если нужна машина, звони хоть ночью хоть днём, а я тебя знаю, ты где-то здесь живёшь с большой собакой ходишь. Твой собак на волка похож,  я видел такой чёрный морда - злой наверно.
— Что-то я здорово примелькался у этих «кабриолетчиков», — подумал я.
От машины здорово несло бензином и, Мишо заметив, что я морщусь от этого, сказал мне.
— Не смотри, что запах, зато двигатель, что ящерица Рекс знаешь, был такой страшный зверь давно-давно, по полям бегал травку кушал, — сказал Мишо.
— Да был ящер, только он бензином не вонял.
— Тут регулировать надо, времени пока нет работать надо, — сказал Мишо.
— Интересные вы ребята рейс 350 рублей, а машину ремонтировать Пушкин будет, так что ли.
— Наверно пусть Пушкин у них там целый штат Лермонтов, Некрасов, Ленин, — засмеялся Мишо.
— А он-то причём? — спросил Роман.
— Кто? — спросил Мишо.
— Ленин.
— Э-э, что ты понимаешь, такие интересные книжки парень писал!
Мы ехали в редком потоке машин, и наш водитель как удалец Шумахер летел, обходя их, то слева, то справа но, не превышая скорости.
Я подсказал Мишо, где нас высадить и он, заехав в Пестеревский переулок, остановился.
— Нужна будет машина, позвони, буду рад, а с Пушкин я договорюсь, — сказал, Мишо пожимая мне руку.
— Ну, счастливо, — махнул водителю Роман.
Когда Мишо уехал, мы рассмеялись.
— Везёт нам на роскошные лимузины, — сказал Роман.
— А ты заметил у этих южан всё одно и то же «кабриолет», визитка, 350 рублей, — засмеялся я.
— Так они на одном пяточке стоят, и всё время об одном и том же ведут разговоры тут тебе и Египет и булка с маслом!
Надев рюкзаки и подхватив инструмент, мы пошли к нашему дому. Пройдя, осторожно мы остановились перед пристроем и украдкой осмотрелись. Не обнаружив слежки, я достал из водосточной трубы башмак, но ключа в нём не оказалось.
— Это они только для нас сделали широкий жест, — сказал я.
Роман снял с ломика полиэтилен и тряпку и, посмотрев по сторонам, сорвал замок.
— Прошу, — сказал он, открывая дверь в вонючую реальность.
— После вас, — сказал я, подталкивая его вовнутрь.
Роман усмехнулся и шагнул в утробу пристроя я, оглянувшись, нырнул следом. Зная уже, где крышка люка мы не стали долго рассусоливать и сразу полезли вниз.
— А тут свежо, словно где-то форточку открыли, — сказал я, поведя носом.
Мы расставили щелочные фонари по сторонам так, чтобы не было теней от наших фигур на фоне стены.
Сняв свои анораки и штаны, мы переоделись в рабочую одежду.
Я достал тетрадку и стал, сверяясь по ней отсчитывать кирпичи для определения закладок в стене. Роман снял с инструмента плёнку и тряпки и подготовил их к работе.
Потом после того как я определил места трёх закладок мы надев на лица платки и взяли в руки инструменты. У Романа на лице были очки, а я надел оргстеклянную маску.
Я держал в руках кувалдочку, а Роман стробилу которую я прибрал к рукам, когда в подвале нашего дома работали слесаря и её забыли забрать. Теперь она была нам очень даже кстати.
Роман поставил стробилу остриём на отмеченный мелом кирпич, а я стал сначала легонько, а потом посильнее бить, скалывая куски.
— Ты поосторожней по рукам не ударь, — сказал мне Роман.
— Не бойся, не промажу, а попаду, так новые купим! — сказал я, прицеливаясь кувалдочкой.
Первый удар был с искрой.
— Ты стробилу на край кирпича ставь, он так быстрее развалится, — посоветовал я.
Минут пятнадцать я молотил кувалдой постробиле пока в кирпиче не появилась трещинка. От неё мы и пошли потихоньку разваливать необычайно крепкий кирпич.
Кирпич крошился под ударами кувалдочки и понемногу стал открывать за собой некую пустоту.
Роман, видя это, предупредил меня, чтобы я кувалдочкой бил несильно, чтобы стробила не попортила закладку.
— Удачно попали на этот кирпич, — сказал он.
Выломав остатки первого кирпича, мы срубили нижний ряд из двух кирпичей, и Роман, сунув руку в дыру, вынул увесистую жестяную коробку.
— Откроем, когда все закладки будут вскрыты времени мало на восхищения, — предложил я.
— Я не против продолжим, — согласился Роман.
Воздух в винном погребе был заполнен кирпичной пылью, которая в свете фонарей розовым облаком парила над нами.
Разбив меньше чем за час ещё две кирпичные закладки, мы не в силах больше находиться в запылённом помещении поспешили вылезти наружу на свежий воздух.
Отдышавшись, мы полезли обратно, чтобы забрать коробки и снаряжение.