ЧП. Окончание

- 4-
Рослый, широкоплечий мужчина с массивной челюстью, крупными, длинными конечностями и нависающим над трикотажными брюками округлым животом, с опаской склонился над Ниной Петровной.
- Аллё, мать, ты чего эт удумала, в самом-то деле…
Нина Петровна, если не считать подрагивающих век, а также едва заметного дыхания, была всё так же тиха, молчалива и неподвижна. Она смотрела на своего сына каким-то задумчивым, странным взглядом, будто пыталась вспомнить что-то очень важное… То, что имело отношение непосредственно к нему, к этому кряжистому, тридцатичетырёхлетнему мужчине с двухдневной щетиной и сорок шестым размером ноги, а по сути всё такому же большому ребёнку, каким она его видела всегда, как и в данную минуту тоже.
- Ты, мать, это… - снова произнёс Сергей и неуверенно откашлялся, - давай, поднимайся, чего ты, в самом деле, легла-то… Ему было непривычно находиться в этой комнате, а ещё неуютнее он чувствовал себя под молчаливым взглядом матери, находящейся в совершенно несвойственном ей, беспомощном положении. Мужчина совершенно не представлял, что нужно делать, что говорить в таких случаях и куда девать свои большие, крупные руки, которые были здесь, как и он сам совершенно неуместны.
Сзади скрипнула дверь и в комнату вошли отец с сестрой.
- Скорую Маша вызвала, но когда приедут неизвестно, обстановка сейчас очень сложная, - тихо сообщил отец и приподнялся на цыпочки, вытянув шею, чтобы увидеть лицо Нины Петровны.
Услышав имя сестры, Сергей поморщился. С одной стороны он был рад, что его одиночество нарушено, и он меньше ощущает свою несуразность и своё полное рассогласование со всей этой историей, а с другой присутствие Маши его раздражало ничуть не меньше, если не больше, чем общение с неподвижной и безучастной матерью.
Говоря откровенно, он вообще с трудом переносил любые контакты с семьёй, если они не имели конкретной практической или финансовой основы. Поэтому сейчас, при таком вынужденно тесном взаимодействии, сын Николая Николаевича и Нины Петровны Седых и подавно ощущал значительный дискомфорт.
Он покосился на сестру и стиснул зубы.
Первая прискакала, - подумал он с немедленно захлестнувшей его застарелой злобой, - и муженька своего, этого пришибленного любителя халявы, небось, притащила… Почуяло вороньё, что пришло их время… Он снова посмотрел на мать.
Эх, мама, мама, - размышлял Сергей, пока Нина Петровна всё так же выразительно всматривалась в сына, будто хотела что-то вспомнить сама или надеялась, что поймёт он, - ну что довольна теперь? Видишь, вон стоит дочечка твоя, поди ждёт не дождётся, когда ты окончательно глаза закроешь… Ой, умора, платочек достала, страдание изо всех сил изображает… Глаза б мои тебя не видели, стерва… Влезла матери в душу, точно змея подколодная, и пожалуйста: и ипотеку им сразу и машину помогли купить, и за детьми есть кому смотреть. Машка без конца мотается сюда… Вот так вот, нарожают, а потом тут же ищут, кому бы подкинуть. А эти два старых дурака и рады…
- Может чаю налить тебе? - спрашивает Маша.
Сергей отрицательно махнув головой, быстро и сердито взглянул на неё.
Нормально, мы уже распоряжаемся тут, значит, вовсю, - думает он, чувствуя как от сдерживаемой, глухой ярости наливается свинцовой тяжестью его голова, - привыкаем, то есть… Ах ты ж…
Он не успевает закончить, потому что его взгляд встречается с молящим и даже каким-то жалким взглядом его матери и мысли его тут же несколько меняют направление.
- Что ты смотришь? - хочется закричать ему, и только огромным усилием воли он этого не делает, - Смотрит она теперь… Раньше надо было голову включать… И смотреть раньше… Или людей слушать, если свои мозги высохли… А ведь говорил же тебе, не иди у Машки на поводу, какая ипотека? Какая машина? Пусть сами зарабатывают… Отдают они за неё, - вспомнил он вдруг недавний и весьма эмоциональный разговор с сестрой, - как же… Аж два раза…
Интересно, - Сергей оглядывает комнату и сестра Маша с тревогой следит за ним с противоположной стороны, - жильё ведь в случае чего поровну делится? Ну да, всё правильно, нас всего двое наследников первой очереди… Всё строго пополам: пятьдесят на пятьдесят. А что если у них двое спиногрызов уже, а у нас с Танюхой никого?! Неожиданно Сергей разозлился сам на себя:
- А ничего, что у них уже своя собственная квартира имеется, благодаря непревзойдённой дурости мамаши моей?! А мы вот с Танькой до сих пор в крошечной комнате семейного общежития околачиваемся с общей кухней и тараканами?! Это как называется?!
Невесёлые Серёгины размышления прервал кроткий и грустный, как одинокий аккорд в пустом огромном доме звонок в дверь.
- Ну, наконец-то, скорая, - бодро и радостно, словно только этого и ждал, посеменил в коридор отец.
- Нет, наверное, это Игорь с детьми, - поспешно вставила Маша.
- Ну, конечно, куда ж без него, не всё ж ещё урвали, - с ненавистью прошипел в её сторону брат… И отпрысков своих горластых притащили, чтоб уж наверняка всё здесь оккупировать…
- Ты что несёшь?! - возмутилась Маша, - Иди проспись...Чего урвать и что оккупировать? Ты же видишь в каком мама состоянии…
- А кто ей в этом помог? - огрызнулся Сергей.
- Прекратите немедленно! - сухо отрезал отец, направляясь к двери, - Нашли время… Маша и Сергей обескуражено переглянулись и замолчали.


- 5 -
     Высокий, очень худощавый мужчина тридцати девяти лет, с гладко зачёсанными назад волосами и вытянутым лицом, на цыпочках подошёл к кровати и посмотрел на тёщу. Нина Петровна встретила его равнодушным, ничего не выражающим взглядом и затем прикрыла глаза.
- Ай-ай-ай, - тихо проговорил Игорь, муж Маши и отец двух внуков Нины Петровны преувеличенно грустным голосом, - Ой, что же это вы, Нина Петровна, а? Что же это такое приключилось с вами? Ну надо же, как же это вас угораздило-то? Он обернулся, убедился, что в комнате никого нет и шумно, прерывисто выдохнул, будто избавлялся от какого-то тяжкого, давно застоявшегося груза.
- Какой ужас! И вот так вот, значит, вы тут лежите среди бела дня, я извиняюсь, как бревно… Причём бревно большое, толстое и очень-очень  тяжёлое… Нина Петровна на секунду открыла глаза, но её зять успел заметить мелькнувший в них огонёк злобы, после чего она часто заморгала.
- Ой, а что это вы нервничаете? Не нравится вам? - Игорь надменно улыбнулся и немного наклонился вперёд:
- Мне тоже, представьте, не нравилось, когда вы называли меня так. Помните? Когда мы по молодости лет и отчасти глупости, приняли ваше любезное приглашение пожить после рождения сына с вами… Мужчина выпрямился и развёл руки в стороны:
- В этой прекрасной, большой, трёхкомнатной квартире в центре города… Господи, да это были самые жуткие несколько месяцев моей жизни! Я до сих пор с ужасом вспоминаю, как вы врывались среди ночи к нам в комнату, потому что вам казалось, что Костик задыхается или просто неправильно дышит. И как попрекали меня, если я иногда ложился отдохнуть после работы… И называли меня вот этим самым словом… А наш брак с Машей ошибкой и мезальянсом. Вы думаете, я забыл, что ли?! Да я всё помню… Благодетельница вы наша… С ипотекой она помогла, видите ли… Как именно? Первый взнос, десять процентов? Которые вы припоминаете нам при каждом удобном и неудобном случае? Спасибо огромное! - он склонился в шутовском поклоне.
- А я ежемесячно плачу двадцать пять тысяч… И так будет продолжаться ещё долбанных пятнадцать лет! Осчастливила она, машину взяла для нас в кредит! Ещё один нижайший поклон и ещё восемнадцать тысяч ежемесячно, которые я почему-то должен привозить лично вам! Да с вами никакой банк не сравнится. Игорь прерывисто выдохнул и нервно пригладил волосы:
 - Знаете, Нина Петровна, я не очень хорошо представляю, что вы тридцать лет делали в вашей бухгалтерии, а вот то, что вам как коллектору цены бы не было - это факт… Жаль, что вы родились с небольшим опозданием, вот кто с наилучшими результатами мог бы пытать пленных фашистов…
Игорь прислушался к напряжённым голосам за дверью и, махнув в ту сторону головой, язвительным тоном произнёс:
- Вон сыночек ваш опять разоряется, слышите? Конечно, слышите… Снова с Машкой сцепились… Что ни говори, а они друг друга стоят, но это и неудивительно, верно? Это же, Нина Петровна, всё-таки ваши родные дети. А яблочко от яблоньки, как известно… Вы, мне кажется, ещё все трое бы посоревновались друг с другом на звание главного палача. Вон как сынок-то кроет и по маме и по папе… Я жену, конечно, не оправдываю, сам от неё за эти годы натерпелся, будь здоров, но Серёженька ваш, это нечто особенное. А вы ему дачку-то, раз и подмахнули, мне назло, так ведь, мама?! Игорь ещё раз обернулся на дверь и склонился у тёщи в изголовье.
- Так ведь вахлак этот пропьёт её, дорогая вы моя, съехавшая с катушек тёщенька… Спустит с молотка за милую душу через полгода, или даже раньше, вот увидите, - он выпрямился и оценивающе посмотрел на Нину Петровну, - … хотя, кто знает, вполне можете и не увидеть… Он и сейчас-то туда без конца бл…, - мужчина резко замолчал, словно споткнулся, затем кашлянул и продолжил:
 - … то есть подруг своих гулящих возит, а что будет, когда...
Дверь тихонько отворилась, и в комнату вошёл темноволосый мальчик лет десяти.
- Папа?! - Костик подошёл к отцу и встал рядом, испуганно глядя на бабушку, - Там мама с дядей Серёжей кричат, а меня с Ленкой сидеть заставляют, а я что, нянька что ли? Дверь снова открылась, но теперь резко, настежь. Голос Маши нервно произнёс:
- Игорь, будь любезен, выйди сюда, пожалуйста… Что ты вообще здесь делаешь столько времени?
- 6 -
Мальчик несколько секунд вглядывался в лицо Нины Петровны с любопытством и недоверием одновременно. Затем несильно ткнул её в плечо указательным пальцем и, встретившись с чем-то твёрдым и неподвижным, испуганно отдёрнул руку. И без того большие глаза Костика сделались совсем круглыми:
- Ба, а ты что умерла по-настоящему? - шёпотом спросил он.
- А чего тогда глаза шевелятся? Мама говорит, то, что с тобой произошло, - это начало конца. А дядя Серёжа сказал дедушке, что ты живой труп. А я недавно фильм один видел, американский, там тётка тоже всё лежала и лежала в каком-то подвале, ну вот точно, как ты, а потом вдруг встала и пошла. Да только никто не обрадовался этому, оказалось, что она давно померла и все в ужасе от неё бежали… Костик замолчал и задумчиво почесал кончик носа:
- Интересно, ба, а ты сможешь стать призраком? Было бы здорово, но только ты, ночью ко мне, пожалуйста, не приходи. Я не хочу, потому что боюсь. Но зато могу сказать, к кому тебе заглянуть не помешало бы. Костик наклонился к бабушке и зашептал ей что-то на ухо, оживлённо жестикулируя. Затем выпрямился и улыбнулся:
- Ну, так что, сделаешь?
Нина Петровна странно и неопределённо пучила левый глаз, как будто пребывала в сильнейшем недоумении.
- А правда, что ты ничего не чувствуешь? - спросил мальчик немного погодя и ухватив двумя пальцами её руку чуть повыше локтя, внимательно за ней наблюдал. Интересно, - подумал он, - а если иглой? Затем он пришёл к выводу, что теперь-то их с Ленкой родители вряд ли оставят с бабушкой. Ведь за ней самой теперь нужно присматривать. Из-за этого сейчас и ссорились мама с дядей Серёжей.
Оставаться с бабулей Костик не любил. С ней было скучно и неинтересно. К тому же она почти всё запрещала и без конца читала нотации. А после того, как один соседский пацан как-то раз передразнил её, Костик и вовсе стал её стесняться: тот мальчишка выставил тогда вперёд согнутые в локтях руки и шёл, точно также смешно переваливаясь с ноги на ногу, как она.
Вдруг Костик встрепенулся, будто вспомнил что-то очень важное:
- О, ба! А планшет новый, что ты мне обещала на день рождения!? Мама не купит ни за что, а папа вечно говорит, что у нас нет денег… Всё, значит, не бывать этому?! - протянул мальчик тоскливо-капризным тоном. За дверью раздался звонкий, детский голосок:
- Нет, я тоже хочу к бабушке…
Костик, сохраняя обиженное выражение на лице, скривил в презрительной гримаске губы, и как только его сестра открыла дверь, быстро проскочил мимо неё.
- 7 -
- Бабушка! - малышка лет пяти или шести, с двумя белокурыми хвостиками на голове, подбежала к кровати Нины Петровны. На секунду замерла и вдруг всхлипнув, обняла грузное тело, насколько хватало её маленьких рук.
- Бабуля! Я хотела бежать к тебе сразу, как только пришла, но меня не пускали! Мама сказала, что ты сильно заболела, - девочка подняла голову, полными слёз глазами посмотрела на Нину Петровну и погладила тёплой ладошкой её по голове:
- Бабулечка, моя хорошая, ты поправишься, обязательно! Я так тебя люблю… Ты только постарайся, миленькая, и мы с тобой снова пойдём гулять в парк. Мы там будем кормить голубей и уточек. А потом ты испечёшь свои вкусные блинчики… Бабушка! Я буду тебе читать каждый день, я почти научилась, ты ведь знаешь... И всегда-всегда буду слушаться, только встань, пожалуйста, - девочка, рыдая уже в голос, схватила обеими ручонками крупную, неподвижную ладонь Нины Петровны и прижалась к ней щекой.
- Что здесь происходит?! - в комнату заглянул Николай Николаевич, из-за его плеча выглядывала Маша:
- Лена, немедленно иди сюда! - потребовала мать девочки.
- Нет! - неожиданно и категорично закричала та в ответ, - я останусь с бабушкой! Я ей помогаю, она сейчас сжала мою руку!
- Что ты выдумываешь… - растерянно начала Мария, но не закончила.
Потому что именно в этот момент раздался длинный и требовательный звонок в дверь. Так звонят только участковые, судебные приставы и ещё врачи скорой помощи. Маша вздрогнула и пошла открывать.
Когда через пару минут медики в сопровождении Маши, Игоря и Николая Николаевича вошли в спальню, они застали странную, почти невероятную картину. На кровати, как ни чём ни бывало, сидела улыбающаяся сквозь слёзы Нина Петровна. Одной рукой она вытирала влажные щёки, а другой крепко обнимала свою маленькую внучку Леночку.