10/03/2020
Мирослав Авсень.
По данным губернского сыска…
(роман)
Дело№5
«Папка с бумагами»
Х Х Х
Сразу после дела об убийстве поручика Сумского, когда помимо рядовых исполнителей сего грязного дела, на каторгу загремела в полном составе канцелярия управляющего Палатой государственного имущества, в купе с её начальником и главным организатором преступления, Викрутским Ардалионом Сергеевичем, вся чиновная братия губернского города, стала бояться следователя Хортова, пуще самого чёрта. Нет, воровать чиновники не перестали совсем, просто стали делать это реже, и безо всяких упаси бог посредников, хапали с глазу на глаз, на прямую.
Вся эта канцелярская колония, при виде Евпатия Гордеича (ежели он зачем-либо заглядывал в то или иное присутственное место) обливалась внутри себя холодным потом, и молилась. Уж коли многосильного Ардалиона Сергеича связи не спасли, то уж им-то, пощады не будет никому… Трое, не выдержав пытки ожиданием, подали в отставку, а один, пришёл в полицию и сознался в хищениях! Но, всё это уже было до того, как Хортов со своей командой, накрыл разом целую шайку делателей фальшивых ассигнаций, и драгоценных монет. И до этого случая, в среде воровских людишек, ходили разговоры что «с этим волоком Хортовым, шутковать опасно», а уж после того, как попался как кур во щип, сам страшный и неуловимый Варан со всем ближним и дальним окруженьем, вляпавшись в хитроумную и коварную ловушку в виде бала-маскарада, в преступной среде губернского города, наступили на некоторое время, уныние и грусть.
Какая-то часть мошенников подалась в более как им казалось спокойные уездные города, другие временно затихарились, но немало оставалось и таких, что продолжали заниматься нехорошими делами. Городской бордель, тоже недолго оставался бесхозным. Спустя лишь пару недель после того, как прежняя маман потопала по этапу в Сибирь, заведением завладела новая хозяйка, велевшая девочкам, величать себя, маман Жозефина. В полиции, на всякий случай выяснили, что маман Жозефина, в миру именовалась Прасковьей Фокиничной Зипуновой, дамой солидных достоинств, имевшей от роду 38-мь лет, ( на них она и выглядела) православной, и бывшей любовницей одного влиятельного лица в губернии, проживавшего в одном из ближайших уездных городов. Впрочем, нравом она обладала обычным, и своё главное требование к девочкам, она высказала в таком духе.
- Делайте что и с кем хотите, но главное, чтоб в кассе заведения и шуршало, и звенело, а тогда и у вас будет!
Никого из прежних жриц любви на улицу не выкинули, и полицейская агентура не пострадала, хотя и сведений пока никаких не давала… Маман Жозефина, об участи своей предшественницы, высказалась что она просто дура, и вообще, не женское это дело, фальшивые бумажки подделывать! Про сыщика Хортова она выслушала всё что ни наговорили, но мнения своего о нём, вслух не высказала, но узелок себе на память завязала…
В семье самого следователя, к этому времени уже проводили на службу в уланский полк старшего сына Николая. На проводах слегка поплакала бабушка, наревелась вдоволь матушка Наталья Сергеевна, да нахлюпалась слезами, младшая сестрёнка Елена, потребовавшая чтобы братик, непременно живым был, а то она на него рассердиться! Николай поцеловав сестрицу в румяную щёчку, торжественно ей это пообещал. С братом Мишкой, которому уже шёл 16-й год, и который мечтал о службе в конной артиллерии (как папенька!) Николай простился совсем уж по-простому: наказал ему слушать родителей, (в особенности отца) и не давать в обиду Елену, а потом подарил ему свой большой, складной нож со множеством лезвий. Евпатий Гордеич, уже у порога, трижды крепко обнял сына, и коротко напутствовал.
- Ну сын, служи честно царю и Отечеству как я служил, пулям и начальству особо не кланяйся, но и жердёй дурною в верх особо не лезь. И помни, смерти нет сын, и не она страшна, а позор и бесчестие, с богом! – и перекрестив сына ещё раз, расстался с ним уже надолго…
Грусть и печаль в доме Хортовых, гостили впрочем не очень долго, ибо и дети и родители держали себя в быту так, чтобы достойно переносить все тяготы жизни, и выпады судьбы, не унывать, а напротив, относиться к этим проявлением по спокойнее, и даже с толикой шутки. А как же иначе, со всем этим, можно было жить?..
Сентябрь перевалил уже далеко за вторую половину, когда в один из вечеров, Хортову, ходившему на службу опять в мундире, вошедший в кабинет дежурный унтер, с озабоченной физиономией, прогудел.
- Осмелюсь доложить ваше высокоблагородие, убийство!
- Где? Давай подробности! – быстро оживился Евпатий Гордеич, вставая из-за стола и выходя на середину кабинета.
- На Дуговой сорок один, в лавке купца 2-й гильдии Кирьянова, прямо почитай на пороге собственной лавки, энтого купца и убили, ножом в печень, сзади саданули, и в теле оставили. По заявлению домочадцев, пропали личные ценности, и кожаная папка с бумагами, всё, вестовой более ничего не сказал! Квартальный уж там, послали за дохтуром, и вот за вами, больно говорят, всё нагло и удивительно!
- Экипаж на выезд! Марш-марш! – скомандовал Хортов подходя к вешалке, и нахлобучивая свою двуугольную шляпу, Аристарх уже тоже спешил за своим цилиндром, одетый в недорогой, но удобный, чёрный сюртук.
- Вот Аристарх, тишина оказалась недолгой, и похоже брат что ужинать, мы с тобой нынче будем не дома!
- Впервой что ли? – надевая цилиндр правой рукой, а левой прижимая к себе папку, заметил помощник, выходя из кабинета вслед за шефом. Они торопливо спустились вниз, и выйдя на улицу, и быстро сели в поданный экипаж, на заднее сиденье, а на переднем, рядом с кучером, примостился ещё один старший унтер-офицер. Два других передних сиденья, обращённых лицом к сыщику с помощником, оставались свободными. На сегодня, нужды в лишних людях не было…
Лавка купца 2-й гильдии Кирьянова Матвея Пантелеича, на улице Дуговой №41, являла собой типичное пристанище купца тех лет: высокий, в два этажа, продолговатый и широкий деревянный домина с несколькими пристройками в виде лабазиков, на первом этаже которого располагалась сама лавка, а на втором, находились жилые комнаты, многочисленного семейства убиенного. По бокам дома, как и положено тянулся забор с широкими воротами, и небольшой дверцей, но с другой стороны. Полицейский экипаж подкатил к месту преступления уже минут через 20-ть. У входа, стоял доктор Скопин в чёрном сюртуке и цилиндре, с незабвенным своим сундучком в левой руке, и тросточкой в правой. Рядом, беспокойно топтался квартальный Епифанцев, Афанасий Петрович, уже встречавшийся с Хортовым, по убийству поручика Карлушкина. По мимо этих двоих, на тротуаре, не подпуская близко зевак, стояли двое дюжих усачей-городовых, и местный дворник. Зеваки, в количестве полутора десятка душ, упрямо гудели, но расходиться не желали, ожидая продолжения. Появление полицейского экипажа, вынудило их отойти чуть дальше, а по их рядам уже побежал мелким бесом говорок «Хортов приехал, господа, глядите!» «Ну этот распутает, уж будьте покойны!» «А пристав-то наш, отчего не тут?? Его же первое дело тут!» «Он на Съезжей, у себя, говорят хворый»…
- Вечер добрый господа! – поздоровался Евпатий Гордеич с квартальным и доктором, на что последний, хмуро заметил.
- Да уж Евпатий Гордеич, добра хоть отбавляй!
- Кто внутри? – спросил следователь у квартального Епифанцева, и тот доложил, что двое его помощников, фельдфебель Суриков, и унтер Печерицын, стерегут тело, чтобы родня не трогала.
- Идёмте! – Хортов толкнул дверь, и она отворилась внутрь, но сразу же наткнулся на тело, вернее на его ноги. Мертвец в дорогом кафтане, штанах и кожаных сапогах с подковами, лежал лицом вниз, на полу, а на порожках из трёх широких ступенек, (впрочем не высоких) лежали его ноги. Сзади, из области печени, торчала деревянная рукоять, обычного на первый взгляд ножа.
- Так, доктор и Аристарх Сергеич, вы, осторожно спускайтесь со мной, а вы Епифанцев, продолжайте держать оцепление, и ничего особого, зевакам не рассказывайте! – распорядился Евпатий, поправляя крест на шее.
- Слушаюсь! – кивнул квартальный.
Хортов с остальными потихоньку спустился вниз, фельдфебель и унтер разом вытянулись, но начальник отмахнулся от них, «Вольно!» и быстро осмотрелся. Из членов семьи, сидя на стульях и стоя на полу, присутствовала рыдающая в платок вдова, Авдотья Максимовна, симпатичная ещё женщина лет слегка за сорок на вид, младшая дочь Татьяна, плачущая на плече у матери, старший сын Иван Матвеич, высокий, с небольшой русой бородой мужчина лет 25-ти, и его жена Галина, одетая по моде, молодая совсем женщина, с заплаканными глазами, со страхом смотрящая на мёртвого свёкра. Другой сын, Василий, лет 20-ти с небольшим, и его жена Устинья, отсутствовали в доме вообще, а другая дочь, Анна, 17-ти лет, недавно вышла замуж, и обреталась у супруга, на другом конце города.
- Кто обнаружил тело? – обратился к родственникам, Евпатий Гордеич.
- Я! – вышел вперёд Иван Матвеич, отстранившись от супруги.
- А прочие члены семьи?
- Я, позвал их позже…
- В таком разе, попрошу вас уважаемые домочадцы, подняться теперь к себе, и сидеть там, пока я, кого-то из вас не позову, таковы правила. Попрошу вас! – Хортов указал рукой на лестницу ведущую на верх, и Кирьяновы, хоть и не сразу, тяжело, с плачем и неохотой, вставали со стульев, и поддерживаемые друг-другом, поминутно оглядываясь на тело, медленно, как на эшафот, поднялись по лестнице, и скрылись из глаз.
- На площадке сверху затаились, - показав глазами, невесело пошутил следователь, и пока Аристарх начинал записывать положение тела, и всё что положено в подобных случаях, задал первый вопрос Ивану.
- Как вы обнаружили тело, Иван Матвеич?
- Да как? – морщась начал Иван, расстегнувши ворот, у своей косоворотки, - Мы закрылись уже, ну людей-то не было к вечеру, мы ж не продуктовая лавка. Минут за пять до положенного времени, то бишь до шести, я запер кассу, дверь изнутри на ключ, а на засов не стал.
- Отчего ж не стали?
- Отец, где-то за час до того, вытащил из своего тайника, который я не знаю где находиться, свою чёрную кожаную папку с бумагами, что берёг пуще глаз, и даже нам их не показывал, и сказав что вернётся после закрытия, и отопрёт дверь своим ключом, ну я и не запер на засов…
- И часто он вот так, не через двор, а через лавку в дом заходил? – прикидывая себе чего-то, спросил Хортов. Иван Матвеич сухо кашлянув, ответил.
- Бывало, но не часто, и он всегда упреждал…
- Он не говорил вам куда, и к кому он с этой папкой пошёл?
- Нет, говорю же, у него там тайное чего-то было… Заигрался, на старости лет! – с досадой добавил Иван.
- Вы услыхали грохот падения, из комнат наверху?
- Да, мы видимо с отцом разминулись минут на десять, не больше. Я едва сел в гостиной чаю попить, и одной чашки не успел проглотить, вдруг как грохнуло что-то массивное внизу, и сразу стало тихо. Я подумал упало что, хотя таких вещей чтоб так грохали, мы не продаём. Разве только стремянка могла как-то упасть, я так с начало и подумал, потому и спустился-то дурак не сразу, а минут через пять-семь. Знаете верно, как порой неохота бывает, когда уже отработаешь, опять возвращаться обратно, и что-то доделывать? (Хортов согласно кивнул) Ну вот и я, не сразу спустился… А слез бы раньше, так хоть сволочь эту, в лицо бы запомнил, а может и схватил бы, а теперь…
- Вы сразу бросились к отцу?
- Сразу, хотел даже нож вынуть, да одумался вовремя… Увидь меня любой с кровавым ножом над телом отца, и шабаш, не докажешь уже потом что не убивец! Правда папку рядом поискал, не нашёл конечно, а так же и часы у него при себе были золотые, дорогущие, немецкия, на цепочке, тяжёлые как гусиное яйцо. Их тоже не было, ну я на улицу сразу, тревогу поднял, дворника, городовых, те за квартальным послали, за доктором, потом и за вами. Вот собственно и всё. Мать с сестрой и прочими, уже на крики спустились, так вот всё и случилось! – развёл руками Иван. Евпатий хотел что-то ещё спросить, но вошёл квартальный, и доложил, что прибыл фургон для перевозки тел.
- Пусть ждут! – коротко бросил Хортов, и квартальный вышел.
- Иван Матвеич, будьте добры, любой кусок ненужной ткани, там, рушник старый, или ещё что-то, обяжете! – попросил следователь. Иван отошёл за прилавок, и порывшись , принёс небольшой кусок старой холстины, размером с носовой платок.
- Это сгодиться? – устало спросил он, потягивая тряпицу полицейскому.
- Вполне! – Евпатий наклонился над трупом, и осторожно вытянув нож, стал на свет лампы, внимательно его осматривать, - Кустарный, обычный, такие на рынках продают. Скорее всего из куска каретной рессоры, или чего-то похожего. Заточен остро с носа и одной стороны. И размер подходящий, можно и в сапоге носить, и в рукаве, и во внутреннем кармане. – Евпатий завернул в ткань только лезвие, и передал Аристарху, который привычно спрятал его во внутренний карман. Затем тщательно обыскали труп, но кроме горсти мелочи и 70-ти рублей ассигнациями, что тут же были внесены в протокол, ничего более не обнаружили.
В последнюю очередь, попросив зажечь другую лампу и подсветить, Хортов внимательно осмотрел подошвы сапог: очень чистые, нигде нет налипшей грязи, значит был там, где тротуар деревянный, либо мощёная дорога, а может и на извозчике туда-сюда приехал. Закончив осмотр, Хортов распорядился забирать тело, после чего, уже на свободном месте, подумав пару минут, он рассказал, как примерно, было совершено преступление.
- Ваш батюшка вернулся сюда не один, а с кем-то, кому доверял, иначе вряд ли, пошёл бы с ним, через лавку в дом. Поджидать у входа его не могли, нет. Если у него водились какие-то секреты, то он обязан был быть осторожным, и на человека близ входа, внимание обратил бы обязательно, и вошёл в дом, через обычную дверь, или на худой конец, позвал бы дворника. Нет, Матвей Пантелеич прошёл за дверь с тем, кого хорошо знал. Он шагнул первым, убийца следом, и видя, что лавка пуста, сразу нанёс удар, ножом из рукава например. Из сапога пока нагнёшься, да на ходу на ступеньках? Нет, определённо убийца держал нож в рукаве, а значит умеет его там прятать, а это не просто, этому господа, учиться надо, чтоб он сам, вам в ладонь, в нужную минуту падал!
Так вот, убийца наносит один точный удар в печень, и оставляет нож в теле, а следовательно, не дорожит этим оружием. Жертва со всех ног падает с грохотом со ступенек, и роняет папку. Убийца торопится, он рискует, очень рискует, наверху ведь полно народа, да и снаружи поздний покупатель невовремя заглянуть может. Он хватает папку с бумагами, свою основную цель, но не удержавшись, забирает и дорогущие золотые часы на цепочке, и моментально скрывается.
После опроса соседей, возможно будут у нас и приметы убийцы, либо как он скрылся, был ли у него сообщник на бричке, или он просто поймал лихача… Так, Иван Матвеич, чуть погодя, вы повторите ваши показания под протокол, а мы пока с Аристарх Сергеичем, пойдём побеспокоим ваших соседей, вечер будет долгим!
На улице. Евпатий Гордеич велел городовым и дворнику остаться на посту, а у квартального Епифанцева, спросил.
- А что, молодцы твои, свидетелей опрашивать могут?
- Так точно-с, обучены-с! – быстро заговорил квартальный – Лично их натаскивал по разным делам! И не извольте сомневаться, Евпатий Гордеич, это они только с виду дураки, а так, вполне надёжные ребята!
-Ишь ты? – улыбнулся Хортов, и сказал – Ну, в таком разе, вы, господин Епифанцев, обойдите соседей всех квартир и домов с той стороны, что глядят на лавку Кирьяновых, а мы с Аристарх Сергеичем, опросим всех живущих напротив, с другой. Вопросы ставить так: с кем купец Кирянов, подходил к дверям своей лавки, нужны подробные приметы его спутника. Далее, если они приехали на извозчике, постарайтесь узнать, какого вида был экипаж: коляска с откидным, или поднятым верхом, ландо, фаэтон? Бричка ил пролётка, двуколка наконец! А может дрожки простые? Вы, молодцы, в экипажах-то разбираетесь-нет? – подозревая что нет, спросил Хортов у фельдфебеля Сурикова и унтера Печерицына.
- Так точно ваше высокоблагородие, разбираемся! - гаркнули разом оба помощника квартального, и Хортов продолжил.
- Пусть постараются вспомнить внешность того, что минут через пять, выскочил из лавки купца с чёрной папкой в руке, и на чём скрылся? Всё, приступайте!
Квартальный с помощниками ринулись на левую сторону, а Хортов с Аристархом, на правую.
- Вы уже думаете что-либо обо всём этом, шеф? – на ходу спросил Аристарх, на что Хортов, не сбавляя шага, ответил.
- Про убийцу, я уже всё сказал, это из своих кто-то, а вот причина, похоже проста как коровья лепёшка; шантаж Аристарх, старый добрый шантаж, или вымогательство. Кирьянов владел бумагами, и возможно, кого-то доил, а его убийца, был его же сообщником, которого либо перекупили, либо он сам захотел держать это дело!
- Ловко вы версию вытянули, позавидуешь! – весело заметил Аристарх, когда они входили в калитку первого дома, возможных свидетелей
Опрос соседей, занял добрых два часа. Евпатий Гордеич, что называется не давал соседям ни отдыху, ни сроку. В свойственной ему манере выяснения мельчайших деталей, он выжил из соседей буквально все соки, но к исходу второго часа, уже имел на руках, вполне ясный себе, облик преступника. Чуть выше убиенного купца, в длинном кафтане грязно-вишнёвого цвета, в серых суконных штанах, свободно сидевших на ногах, и чёрных обычных сапогах, плохо начищенных. В плечах не широк, но видно, что крепок, рубаха под кафтаном белая, а жилет чёрный, и блеснул чем-то серебристым, возможно цепочкой от часов. Профиль лица не дворянский, но и не сиворылый, лоб скорее высоковат, чёрный картуз, чуть сдвинутый на затылок, показывал это явственно. Волосы немного вьющиеся, но не кудрявые. Нос обычный, не сливой и не картошкой, а нормальный, и бородка тёмная, короткая, сразу видать что подстрижена. А приехали они на обычном городском извозчике, на пролётке. Выскочил он от купца точно, минут через пять, с папкой под мышкой, и побежал вначале по тротуару вниз по улице, а там в переулочек нырнул, и всё! В общей сложности, Хортов с Аритстархом, отыскали трёх надёжных свидетелей, из той кучи соседей, что им пришлось «тиранить» добрых два часа.
Всё было устроено чин-чинарём, запротоколировано, подписано, и полицейские вернулись к дому потерпевшего. Квартальный Епифанцев уже стоял там со своими молодцами, и о чём-то беседовал с дворником и городовыми. Их результаты оказались почти похожими, только спутник купца у них выходил широк в плечах, мрачен и похож на цыгана, а лица разглядеть не удалось, кроме рыжеватой бороды, и носа с горбинкой как у турка. Папка была, и выскочил он «прямо через три секунды», зыркнул страшно по сторонам, и бегом вниз по улице, где и скрылся. Приехали на извозчике, а извозчик-то из здешних, Ермолай Улыбин, на рыжем жеребце, и пролётке с откинутым верхом. Всего, квартальный с молодцами, нашёл верных двух свидетелей, и тоже всё записал и оформил как положено. Епифанцев протянул Хортову два листа показаний.
- Молодцы! Ей-ей молодцы, особенно за кучера хвалю, мои никто его не опознали, а из твоих кто его узнал? – обратился Хортов к квартальному.
- Скорняк Семён Сапожков, он с ним товарищем в детстве был, тут все его показания записаны… - уверенно кивнул Епифанцев, но тут же был смущён следующим вопросом начальника.
- Адрес извозчика узнали?
- Вот это нет, ваше высокоблагородие, виноват-с, не знает его скорняк, они домами не дружат, а видятся редко, в городе где, на рынке, или в кабаке, а так нет. Сапожков только и сказал, что из родительской халупы, что на окраине стояла, Ермолай Улыбин в город переехал, и где-то там, со своей бабой и живёт!
- Ладно, это не загадка, через извозчичьи биржи выясним, - спокойно сказал Хортов, и приказав пока оставаться всем тут, пошёл опять в дом, где пробыв лишь четверть часа, вышел обратно.
- Увы господа, но никто из семьи Кирьяновых, по озвученным приметам, знакомого их папеньки не вспомнил, и на сегодня, мы их оставим в покое. У них там теперь очень прискорбная обстановка, приехали младшая дочь с мужем, я едва выдержал эти рыдания, - рассказал Хортов, и поблагодарив квартального и помощников, отпустил их. Следом были отпущены городовые, ибо сгущались сумерки, и фонарщики зажигали уцелевшие фонари.
- Едем сейчас же по извозчичьим биржам, искать Ермолая Улыбина, думаю он сможет поведать нам кое-что любопытное! – приказал Хортов кучеру, усаживаясь на сидение. Кучер к тому времени уже зажёг угловые масляные фонарики на экипаже, и стегнув лошадей, быстро погнал их вперёд.
Народу на улицах заметно поубавилось, экипажей тоже, но тем не менее, чуть больше чем через час, адрес искомого лихача, сыщикам стал известен. Дровяная улица, близ мучной лавки, где намедни, у генеральши Пухлеевой, её болонку ненароком задавили.
- Очень точный адрес ребята, едем! – сдержанно улыбаясь приказал шеф, и ещё через пол часа, небольшой обмазанный глиной и побеленный дом Ермолая Улыбина, был найден. Спереди, перед домом традиционно сидел высокий плетень с тремя горшками на нём, а от самого дома, тянулся дощатый забор, с крепкими тесовыми воротами. В окошках горел свет, Улыбин с женой ужинали. Хортов и Аристарх прошли через калитку, свернули к окошку, в которое, Евпатий Гордеич требовательно постучал три раза. Через пол минуты, отодвинув занавеску, в окне показалась женщина средних лет, с платком на голове, завязанном сзади на узел.
- Ермолай Улыбин, тут проживает? – громко спросил следователь, и женщина согласно кивнула «дома!»
- Полиция, отворяй дверь, мы к нему, ну, живо! – повторил приказ следователь, и пошёл от окна к двери, Аристарх за ним. Послышались торопливые шаги, загремела щеколда, и дверь открылась внутрь, показав гостям невысокого плотноватого мужичонку лет 45-ти, с бородой, и всклоченными волосами, одетого в распоясанную рубаху, холщовые порты, и босого. В руке мужик держал свечу без подсвечника.
- Ты будешь извозчик, Ермолай Улыбин – негромко, чтоб не пугать свидетеля, уточнил для порядка следователь.
- Я, я Ермолай Улыбин, а в чём миня подозревають-то, ваше высокородие? – робко поинтересовался хозяин, бестолково хлопая глазами.
- Ну ты в избу-то пустишь нас, нет? – невольно улыбнулся Хортов, и сконфуженный мужик торопливо посторонился, указав свободной рукой «Прошу покорно!» Евпатий и Аристарх прошли внутрь, а Ермолай, притворив дверь, поплёлся следом, горестно и протяжно вздохнув. Вошедшие оказались в небольшой, но просторной горнице, со столом, лавками и печью. На прочие предметы быта, Хортов внимания не обратил, интереса они не представляли. За столом сидела испуганная женщина перед горячим самоваром, они с мужем собирались пить чай, засахарившийся мёд в плошке и чашки с блюдцами, явственно намекали на это.
- Разговор к тебе есть, Ермолай Улыбин, небольшой, но серьёзный, давай-ка присядем! – снимая шляпу и кладя её на угол стола, проговорил Хортов, и когда все сели, Аристарх как положено, приготовился записывать.
- Ты, сегодня где-то около шести вечера, подвозил к собственной лавке, купца 2-й гильдии, Кирьянова Матвея Пантелеича, с товарищем в длинном кафтане грязно-вишнёвом, картузе чёрном, серых штанах и чёрных, не чищенных сапогах? Под кафтаном у него рубаха белая, жилетка тёмная, и возможно часы на цепочке, ну?
- Ох-ы-ы… ваше высокородие, да откуда ж вы так доподлинно всё знаете-то, а? - изумился мужик, выпучив глаза.
- Знаем, так ты, подвозил?
- Я, я подвозил, а что такое-то? – робко переспросил извозчик, переглянувшись с женой, и сыщик понял, что в этом доме, уже скорее всего знают о случившемся.
- Где ты подобрал этих седоков? - продолжил опрос следователь.
- Ой… погодитя…щас, дайте сообразить-та… - залепетал Ермолай, почёсывая в затылке -о, вспомнил! – поднял он в верх палец – Ехал я мимо заброшенной часовни, что через дорогу от кабака, иде памятник, а они, купец с товаришшем, как раз из за ней, и выходили, ну купец и крикнул мне «Подавай!» я и подал, да и повёз…
- Купец своего товарища как-то называл? – чуть подавшись вперёд, спросил Евпатий.
- Да, я слыхал как он сказал ему «садися Стёпка, прокатимси, натопаться ещё успеем!»
- Стёпка? Это верно? Ты не ослышался? – уточнил Хортов, на что Ермолай истово перекрестился.
- Истинный бог вам говорю, ваше высокородие! Стёпкой назвал, что ж тут обознаться, имя простое…
- Они не о чём дорогой не говорили? Вспоминай Улыбин, от этого многое зависит! – предупредил следователь.
- Да мне плохо было слыхать-то, ваше высокородие, седоки-то ежели секретничают, то в пол голоса себе говорят, да колёса гремят по мостовой, пролётка скрыпить, город шумить.. Только и всплыло вот в голове, что про какие-то барыши-кубышки разговор был, эти вот слова я толком и запомнил, и всё, а так, ни о чём таком…
- А Стёпа этот, он как себя с купцом держал, высокомерно, или с уважением?
- Уважительно скорее, по имени-отчеству величал, а купец, скорее снисходительно, как к младшому товаришшу, или приказчику что долго служит – пояснил Ермолай.
- Других имён, титулов, званий, или чего-то в этом роде, они в разговоре не упоминали? – снова заставив мужика чесать в затылке, вопросил его сыщик.
- Не, не было ничё такого! – выдохнув, отваетил извозчик.
- Ну хорошо, молодец что не врал нам Ермолай, - проговорил Евпатий Гордеич, глядя на него простым взором – Ты, кстати грамотен ли?
- По складам маленько читаю, дьяк в детстве чуток выучил, а вот писать пошти не умею – виновато ответил извозчик.
- Ну имя-фамилию свои написать сможешь?
- А, это я могу, только по печатному!
- Это неважно, Аристарх Сергеич, прочти ему его показания! – попросил Хортов, и помощник медленно и вдумчиво, прочитал Улыбину, весь их диалог со следователем.
- Всё верно записано с твоих слов, ты не от чего не от чего не отказываешься? – переспросил Хортов, беря и надевая шляпу.
- Не, всё правда, а чего бы мне отказываться? Всё так и было! – подтвердил Улыбин, и тут же как сумел, подписал полицейский протокол. Буквы вышли кривые и некрасивые, словно трясущиеся в лихорадке, но делать было нечего, документ всё же!..
- Ну, Ермолай Улыбин, а тебя не удивляет, что мы к тебе по темноте вот так пришли, и про седоков тех спрашивать стали? – с неким тонким намёком, спросил Хортов, на что Ермолай, опять поглядев на жену, безнадёжно махнул рукой.
- Не удивляить! Знаю я, что купца того, в его же лавке зарезали, да всё золото ограбили… Я уж когда домой ехал, остановился со своими на бирже побрехать, ну они мне и рассказали по убивство, слухи-то быстро разлетаются… Я как услыхал, так и обмер весь… им понятное дело ни гу-гу, вона, только бабе своей, Анютке открылси… А вас увидал, и всё думаю, за мной…
- Ты Ермолай о том помалкивай покуда, а кто спрашивать будет особо настойчиво, ты жене своей скажи, а она к нам пусть придёт, да Хортова спросит, это я буду! – представился в конце следователь, и предупредив Улыбина ещё раз, что он только свидетель, вместе с помощником, покинули сей дом.
Уже в Управе, под горячий чай, как обычно, шеф и помощник стали прикидывать да соображать над первыми результатами следствия.
- Дело Аристарх, могло быть так, как я изложил его давеча в лавке, на месте преступления, это раз! – Хортов с наслаждением отхлебнул чая, и продолжил, - А могло быть иначе: Иван Матвеич, сам, лично, пришил папеньку сразу по возвращении того, буквально что называется на пороге…
- Но ведь он должен был для этого, со спины зайти, а там порог-то не больно широк – возразил Аристарх.
- Поясняю – указав на помощника пальцем, продолжил шеф, - Иван, с ножом в рукаве, уже ждёт на пороге внутри, став чуть сбоку. Папаша, весь такой себе довольный и деловой открывает дверь, проходит, а сынок, стоя с правой стороны, с левой сразу колет папу в печень. Нож, подай-ка его сюда – Аристарх торопливо вытащил, и подойдя, передал его шефу – Нож, Аристарх, весьма и весьма острый, особенно на конце, заточен как бритва, и в человека как в масло входит, тем более что в теле, нож сидел лезвием поперёк, а не вдоль. Замах не нужен, особенно если другой рукой, за плечо ухватить, да на себя чуть дёрнуть, ну это как на войне, когда неприятельские караулы снимаешь.
Человек, сам-собой насаживается на нож, и всё. Ну а дальше, убитый папенька летит вниз, сынок спрыгивает следом, и быстро отдаёт сообщнику папку, а часики прикарманивает себе… Вот, могло быть и так, тем более что с подобным, мы уже сталкивались.
-Но Ивану же приходится страшно рисковать, дома вон сколь народа! – снова возразил Аристарх.
- Риск всегда есть – согласился шеф, но тут же добавил – а где гарантии, что среди членов семьи, у него нет сообщника? Да его же жена, верная Галя-краля, в означенный час берёт, и занимает всю семью, какими-то пустяками, неважно какими, важно что эту версию, мы тоже должны иметь в виду. Человек, за пролетевшие тысячелетия, ничуть не изменился, сыны душили отцов-матерей из-за наследства, сестрички травили братьев, и так далее. Но, в любом случае, это очень интересное дело Аристарх, дело секретом, с двойным дном, и нам с тобой, надлежит быть на стороже!
- А третий вариант у вас есть, шеф? – на всякий случай, спросил помощник.
- Ну братец, ты многого-то от меня не требуй в первый же вечер, спасибо скажи, что мы уже обладаем, почти чётким, словесным портретом преступника, да знаем его имя! А вот с завтрашнего дня, мы им с тобой в плотную и займёмся, а покуда на сегодня всё, и пошли-ка мы по домам, право уже пора!..
Х Х Х
Рано утром, не заходя в Управу, Хортов доехал на извозчике до дома Касьяновых, и застал всю семью за окончанием завтрака, они пили чай. Завешанные со вчерашнего дня зеркала, да чёрные платки на женской половине семейства, дополняли как водиться, общую траурную обстановку жилища. Едва Евпатий Гордеич держа шляпу в согнутой руке ступил в столовую, на него разом уставилось множество пар глаз, в коих он прочитал и надежду, и безнадежность, и даже некое подобие укора.
- Простите что беспокою вас в такой момент, служба-с, у меня появились некоторые вопросы по этому делу! – проговорил следователь, окидывая взором всех сидящих за столом.
- Прошу покорно присесть, и не побрезговать с нами, чайку! – заметно волнуясь, предложил Иван Матвеич (младший брат Василий с женой Устиньей, сестра Анна с мужем Игнатом, и младшая сестра Татьяна 14-ти лет, тоже присутствовали за длинным столом) Хортов молча кивнул, и сел с торца, спиной к выходу, чего страшно не любил, но тут пришлось потерпеть.
- Скажите, среди знакомых вашего батюшки, был кто-либо, с именем Степан? Не из купцов, а так, рангом поменьше? – пригубив свою чашку, спросил следователь. Взрослые, коротко переглянувшись, и весьма неуверенно стали вспоминать, что будто бы что-то такое, от отца слышали, но за достоверность ручаться не могут. И лишь Иван, помолчав минуты три, задумчиво проговорил.
- Я более других был посвящён в дела отца, ибо в лавке в основном торгую я, реже Васька сидит, ну приказчик наш, Савелий Махров иногда, но я чаще. И как-то с месяц может назад, в подпитии( батюшка с партнёрами удачную сделку обмывали) родитель пришёл в лавку, и посреди обычного, повседневнего разговору, как бы чуток забывшись, буркнул проглядывая Расходную книгу «А Стёпка не продаст, но купить может, скобарь» Я и значения тогда не придал, отец много кого бывало вспоминал этак, а вот теперь, с вашей руки припомнил…
- Значит Стёпа-Скобарь? – повторил Евпатий, и задал следующий вопрос, обращаясь уже ко всем, - Не было ли у кого предчувствия, что Матвей Пантелеич, ожидал скорой прибыли откуда-то со стороны, не говорил ли слова «барыши-кубышки»?
Женская половина в лице дочерей и снох, начала было стыдливо краснеть и отрицательно покачивать головами, но тут вдова, Авдотья Максимовна, чуть призадумавшись, ответила.
- Погодите Евпатий Гордеич, погодите… Барыши-кубышки, этак он иногда побочные доходы именовал, он хоть и не всё конечно, но порой поверял мне, я ведь и читать, и писать, и счёты хорошо умею вести, так по молодости-то порой и помогала ему. А насчёт прибытку со стороны, так ждал… да, припоминаю что третьего дня, он как-то уже ко сну мы отходили, вскользь как бы, и бросил «И с дурнова чёрта мильён берут, да не гребуют!» Я зашикала на него, чего мол нечистого на ночь поминаешь, а он ухмыльнулся, да буркнул мне «Тот нечистый днём ходит, спи давай!» ну и всё…
- Ну, что же, благодарю вас, хоть и немного, но сведений вы нам дали, и думаю что в итоге, с их помощью, убийцу я найду, честь имею! – Евпатий Гордеич уже надел шляпу с тем чтоб идти, как вдруг его спросили, когда привезут папеньку?
- Думаю, что если часа через два, сего не случится, то вы сами за ним поезжайте, верно доктор Скопин, всё что нужно сделал, крепитесь!
Хортов козырнул, и неторопливо покинул печальный дом. На службе, он первым делом сходил на доклад к Разорихину, сообщив первые итоги, чем вызвал похвалу полицмейстера.
- Похвально Евпатий Гордеич, похвально! И суток не минуло, а у вас уже и возможный мотив, и примерный портрет и даже имя убийцы уже есть, это весьма недурственно! Вот, и квартальные со своими болванами, на что-то, да годятся порой!
-Я всегда привык думать, что работать в команде, много легче чем одному! – заметил на это Хортов, и с разрешения начальства, вернулся в свой кабинет, где уже ожидал его Аристарх, копаясь в документации.
- Копаешься в навозе, Аристарх? – улыбнувшись справился Хортов, цепляя шляпу на вешалку, и проходя за свой стол, чтоб записать всё, что узнал утром.
- Роюсь вот, а вы никак в том доме успели побывать?_- догадавшись, справился помощник, отрывая глаза от нудной работы.
- Угу, погоди, сейчас занесу всё в дело, да поделюсь трофеями!
Минут через десять, Евпатий Гордеич поведал помощнику весь свой недолгий разговор у Кирьяновых, и не давая ему остыть, сразу же принялся выстраивать логическую цепочку.
- Смотри Аристарх, Стёпа-Скобарь, вот это наверняка личное прозвище убийцы, или же убиенный купец, так его от себя называл, а сие значит что?
- Что Стёпа тот жила, и жмот редкостный – привёл первый аргумент помощник.
- Да, вполне может так оно и есть, но это не всё. Убийца может быть мелким лавочником, что торгует скобяными изделиями, или же быть уроженцем Псковской губернии, ты если не забыл, то псковичей, многие зовут «скобарями», на что те, сильно обижаются.
- Будем проверять все скобяные лавки? – прикидывая уже размах сваливающихся им на плечи хлопот, спросил Аристарх.
- Ну зачем все? Начнём с центра города, там же основное их скопище, да квартальных припряжём, пусть вначале установят, сколько у них, у каждого, таких лавок на участке, и кто хозяин? А параллельно с этим, бросим в дело, нашу с тобой уличную агентуру. Эти черти по проворнее квартальных-то будут, им, пожалуй можно и имя назвать. Наверняка кто-то из них, знает, либо слышал про Стёпу-Скобаря, что с купцом Кирьяновым, какие-то дела вёл. Вот так братец… у тебя-то, есть свои соображения на сей счёт?
- Да откуда ж им взяться, шеф? Вы уж и так все возможные-невозможные назвали! – развёл руками Аристарх.
- Ну коли так, то будем пока копать на моих! – согласился шеф, и задумчиво добавил – Похоже брат, моё предположение верное, насчёт шантажа, либо чего-то схожего, со стороны убиенного. То, что у каждого из этих деятелей имеются побочные доходы с коих они ни пошлин, ни налогов в казну не платят, это чёрт с ними, не унесёшь - не проживёшь! Но наш Пантелей Матвеич, свои «барыши-кубышки», с чего-то то серьёзнее ждал, чем левые сделки, или мелкая контрабанда. Вот его фразу о Стёпе, который не продаст, но купить может, как по-твоему, трактовать следует?
- Да так сразу и не скажешь, Евпатий Гордеич! – наморщив лоб, ответил Аристарх – Под мухой купец был, может языком-то, наоборот всё и переделал?
- Может… но, если всё же подумать, а? «Не продаст, но купить может»… - Хортов вылез из-за стола, и пристроился на ставшее уже традиционным, место на бюро со звенящими часами.
- Это, характеристика особенного человека, не простого, и я бы даже сказал, уникального подлеца! – скрестив руки на груди, заметил Евпатий.
- И в чём же тут уникальность? – всё ещё не понимая логики шефа, поинтересовался помощник.
- Ну вот, например, оба они, и купец, и Стёпа-Скобарь, являются обладателями некой тайны, заключённой в папке с бумагами, с которой они, думают неплохо заработать. Причём купец, понимает внутри себя, что Стёпа, себе на уме, но на тупое, открытое предательство не пойдёт. Для Скобаря это риск, ведь купец мнит себя могучим, аки великан – улыбнулся следователь – и понимает, что на банальную кражу заветной папки, Стёпа не пойдёт, поостережётся. И это первая часть фразы «А Стёпа не продаст» а вот вторая, звучит как бы более определённо «но купить может, скобарь!»
- И какие ваши выводы? – нетерпеливо замер Аристарх.
- А такие, Матвей Пантелеич, судя по всему, увяз в каком-то тёмном деле по уши, и к примеру, рассчитывает на какие-то иные сведения, что хранит у себя некий человек. Но и Стёпа об этом осведомлён, и скорее всего, партнёру своему об этом не скажет, но хитрован-купец, по натуре своей жуковатой, себе на уме про то думает. А Стёпа возьми, да и предложи некоему человеку, деньги вперёд купца, да и перекупит нужный товар!
- То бишь вы хотите сказать, что Стёпа тот, по мнению теперь уже убиенного купца, на банальное предательство что сразу открыться может, не рискнёт, а увести из-под носа сообщника выгодное дельце, вполне способен? – радостно просияв лицом, уточнил Аристарх.
- Именно! – ткнув в его сторону указательным пальцем, чётко ответил шеф, и продолжил – И вот получается у нас с тобой, образ такого хоря с невинными глазками, что как бы и не предатель, нет, но тебя, в общем же деле, оставит с дыркой от бублика, когда ты, уже руки от предвкушения удачи, потирать начнёшь!
- Как это вы, из одной фразы шеф, уже этакий образ слепили, чудно даже! – искренне восхитился начальником, его помощник.
- Да просто представил себе по чётче, что за личность, за этакой поговоркой купца, стоять может, ну и нарисовался образ. Это опыт брат, и не только по сыскной части, а по тропам военным! – призадумавшись, пояснил Хортов, и тут же продолжил разгадывать другие купеческие фразы, пришедшие от свидетелей этим утром.
- «И с дурного чёрта мильён берут, да не гребуют!» Это, Аристарх, уже о том человеке сказано было, с коего горе-компаньоны наши, видимо думали хорошие денежки по вытянуть. Но человек тот, очень видимо известный, (не говорю, что прямо у нас) а скажем в определённых кругах, и очень нехороший, тёмный как ночь, и опасный. Кого попало, купцы подобные Матвею Кирьянову, чёртом да нечистым не зовут. Мало того, из этой его фразы про взять мильён и не побрезговать, я делаю предположение, что шантажируемый Кирьяновым человек, либо в прошлом занимался чем-то таким, что гарантировало ему пешую прогулку до Сибири, либо, занимается этим и по ныне. «Тот нечистый, днём ходит» скорее всего Аристарх, может означать что это лицо, живущее открыто, имеющее знакомства и репутацию, и для всех весьма уважаемый человек, скорее всего из дворян…
- А почему из дворян? – Аристарх уже сам поднялся со стула, и обойдя стол, пристроился на его краешке.
- Ну «днём ходит нечистый», это может быть намёком на влиятельного человека, ведущего дневной, легальный образ жизни! – продолжил втолковывать Хортов – Про главарей шаек, или людей подобных ныне в кандалы закованному Варану, обычно говорят что они ночные волки, полунощные бесы, скрывающиеся в притонах, да на нелегальных квартирах проще говоря, находящихся в розыске!
- Но по мимо дворян, ведь и купцы богатые, и состоятельные мещане, тоже могут вести такой же образ жизни, а в волков, превращаться лишь по ночам! – парировал Аристарх.
- Ну а что, и ты брат можешь оказаться прав, я ж не топочу ногами, и не твержу что этот человек, непременно из дворян! – примирительно согласился шеф – Я ведь это только предположил. Но то, что он не из каторжан и татей поддорожных, в этом я убеждён полностью. Таких, папкой с бумагами на испуг не возьмёшь, если только в прошлом, они не были солидными людьми, и на них от старого времени, остались какие-либо, компрометирующие бумаги. Но на наш случай это мало похоже, это вряд ли! – чуть опустил взор шеф.
- Да, пожалуй здесь, я соглашусь, - кивнул Аристарх – ибо даже если и есть такие люди, то много заплатить они уже не могут, а связываться с отчаявшимися и потерявшими себя, для Кирьянова себе дороже, а главное, без выгоды! – чуть развёл руками помощник.
- Вот Аристарх, видишь к каковым результатам, могут привести скрупулёзные разбирательства фраз и выражений свидетелей и потерпевших! – довольным тоном закончил Хортов, но тут же, опять спросил помощника, что могло по его мнению, сподвигнуть Стёпу на убийство купца, причём убийство обдуманное, заранее спланированное, ибо нож в рукаве, просто так не прячут. Он, Стёпа-Скобарь, уже поехал с купцом, думая того где-нибудь прирезать, и завладеть папкой.
- Ну а что тут может сподвигнуть? – пожал плечами Аристарх – Тот человек, опасный, просто перекупил Стёпу, пообещав к примеру, разово выплатить сумму годового дохода, хорошего магазина, ну скажем, пусть это будут 10 тысяч…
- Пусть будут – согласился шеф, невольно перебив помощника.
- Да, 10 тысяч, - повторил Аристарх, ничуть не задетый репликой шефа, ибо и сам порой перебивал того в обсуждениях, - но, с условием выплаты всей суммы здесь и сейчас. Стёпа подумал-подумал, да и решил, чем постоянно жить шантажом, да из месяца в месяц думать «выгорит-не выгорит?» взять один раз 10 тысяч, да и смазать лыжи. Это первое. Второе, шеф, чуть глупее, и даже более опаснее чем Кирьяновские штучки. Стёпа-Скобарь, сам решил шантажировать того нечистого человека, что свободно днём ходит. Только в этом случае, он прогадать может вернее, чем выиграть: у купца-то, всё же и людишки, и деньжата, и связи, да и вообще… А Стёпа-Скобарь кто такой? Судя по почерку из уголовных, и убивать ему не привыкать, решителен, любит риск, и вообще человек не подарок на именины. Но, вот куда к примеру, тот Стёпа, с той папкой пойдёт, если шантажируемое лицо, просто откажется платить? К нам что ли? Иль к губернатору? - усмехнулся Аристарх – Вот и выходит что во втором случае, наш Стёпа схватил, волка за морду, но долго держать не сможет, руки затекут, отпустит обессилив, а волк его тут же и за глотку! Вот так как-то вот шеф, если только у вас, чему я совсем не удивлюсь, есть и третья версия! – закончил излагать свою, помощник.
- А ты знаешь Аристарх, есть – слегка улыбнувшись, сказал Хортов, глядя на коллегу – и я, её ещё вчера тебе, друг мой, излагал. Иван Матвеич, старший сынок, которому ну надоело вот за прилавком стоять, да драгоценными чашами и прочей утварью торговать, и быть у папеньки на вторых ролях, сродни приказчику их, Савелию Махрову, с ним тебе кстати надо будет съездить потолковать, ближе к обеду. Так вот – Евпатий отделился от бюро, и стал немного расхаживать – предположим Иван, этого Стёпу знает, и очень даже хорошо, чтобы в один прекрасный момент, предложить ему сделку, посулив что он-то, Иван Матвеич, когда полновластным хозяином станет, то уж Скобаря не обидит ни по чём, и с тайными бумагами лучше управится чем папенька. Хочешь спросить, зачем он тогда папку Стёпе отдал? Да побоялся её в доме держать, ну вот решил он так, мол спрячет её Стёпа у себя, а в подходящий момент, они её тому бесу дневному, под нос и сунут, гони де мильён, нечистая душа! - Евпатий подошёл к пальме в кадке, и полил её из кувшина.
- Во как ловко, у нас с вами шеф выходит, суток с преступления не прошло, а у нас уже по всем сторонам, куча версий! - восхитился Аристарх.
- И ещё два обстоятельства – проговорил Хортов, проходя и садясь за свой стол – Орудие убийства: надо попытаться хотя бы через рынки, где кустари свой товар продают, найти тех, кто подобные изготовляет. И ещё одно, мне нынче надо будет к частному приставу тамошнему, на Съезжую заглянуть, это ж по закону его дело-то, а он говорят хворый. Вот я с ним и побеседую, вроде как чтоб он не думал что Хортов, все дела себе забирает, да о славе своей печётся. Предложу ему в расследовании поучаствовать, и ему не обидно, и нам с тобой полегче, а то мы их так набаловать можем, что они вовсе мышей ловить перестанут, да все дела на нас с тобой спихивать!
- А идея шеф хорошая, хворый он там, или не хворый, но раз сидит на Съезжей, а не дома в постели, значит он на службе, а если он на службе, значит пусть впрягается! – уверенно заявил Аристарх.
- Молодец, хорошо выводы делаешь! – стрельнув в него указательным пальцем, заметил Евпаптий Гордеич. Они посидели ещё немного, а затем, шеф сложив в папку все бумаги, положил её в ящик стола, запер на ключ, и велел помощнику, не дожидаясь обеда ехать к Кирьяновым, и поговорить с их приказчиком.
- Если у них его нет, там теперь поди и лавка дня три закрыта будет, вот тебе его адрес! – Хортов коротко набросал его пером на небольшом листочке, и подойдя к столу помощника, протянул ему – Расспроси его обо всех левых делах покойного хозяина, и ещё, ну так, на всякий случай, узнай где они берут товар. Больно уж он у них затейливый! Если станет юлить, глазёнками бегать, либо в «немогузнайку» играть, бери его за ворот, да тащи сюда, и держи до моего прихода. Возьми другой экипаж, да пару городовых на всякий случай.
- Слушаюсь шеф!
Один из полицейских участков, куда теперь направлялся Евпатий Гордеич, назывался Съезжий дом, или попросту – Съезжая. В народе так и говорили «отправить на Съезжую» то есть предать задержанного в руки частного пристава. На Съезжей, по решению суда происходили так называемые «расправы» то есть телесные наказания. Такие «расправы» происходили обязательно в присутствии нескольких пожарных, что на ряду с командой фонарщиков, и собственной канцелярией, (не считая рядовых полицейских) составляли штат этого участка. На Съезжей проходил скорый суд, быстрый приговор, и его исполнение, когда где-либо говорили «дело дошло до расправы», это означало исполнение приговора суда, а «учинить расправу» - это выполнить приговор суда. В Съезжем доме, по мимо уголовных и им подобных дел, помещики и просто владельцы крепостных душ, проживающих в городе, могли наказывать своих людей за различные проступки. Бывало нередко что господа, просто сводили счёты со строптивыми, или чем-либо не угодившими им крепостными. К середине 19-го века, на Съезжих стали так же разбирать и рассматривать дела о жестокости господ к своим крепостным!
На настоящий же момент, такие дела велись в обычных судах, или полицейскими следователями, но в большинстве случаев, барам всё же сходили с рук их преступления. В большинстве, но не во всех…
В Съежем доме имелись камеры как для простых арестантов, так и для благородных, вместе, таковых сажали редко. Евпатий Гордеич подъехал к большому одноэтажному зданию Съезжей, выстроенного когда-то из красного кирпича, имевшему как и всякое подобное ведомство, множество пристроек и просто дворовых помещений. Жизнь здесь бурлила хоть и не так как в Управе благочиния, но и застойной её тоже сложно было назвать.
Кого-то тащили туда, кого-то выводили оттуда, просители, робко сидели частью на улице, а иные в коридорах канцелярии, или у кабинета самого пристава. Хортова тут хорошо и давно знали, ибо он не редко заглядывал в части к приставам, коих в городе было всего (три), но Съезжая имелась только одна прочие являлись обычными полицейскими участками. Сошедши с экипажа, Евпатий Гордеич бросил кучеру «Я скоренько!» бодро зашагал внутрь здания. Найдя кабинет пристава Клёнова, Анатолия Ивановича, и узнав у дежурного что «их благородие у себя, но дюже хворые», постучал негромко, и услыхав сухой кашель, толкнул дверь, и вошёл в обычный, похожий на их с Аристархом кабинет, где пристав находился пока один, но в случае надобности, вызывали помощника, и он трудился тут же, за вторым столом, в углу. Увидав Хортова, Клёнов, с замотанным шарфом шеей, хотел было встать и поприветствовать начальство, но Евпатий снявши шляпу, отмахнулся, присаживаясь на мягкий стул сбоку стола.
- Сиди уже, болезный! Где ты только Анатолий Иваныч, этакую заразу, в тёплом сентябре поймать умудрился? – для затравки спросил Хортов, сочувственно поглядев на коллегу. Тот помокнув залысину на высоком лбу, и шевельнув небольшими русыми усами, чуть соприкасавшимися с коротко подстриженными баками, безнадёжно махнув ладонью, прохрипел.
- Да пёс её знает? Сам в недоумении, как поветрие какое… кхе-кхе!..
- А чего ж дома не лежится? Помощник-то, у тебя тут имеется? – спросил гость, приготовляясь к главному.
- Да лежал два дня, думал отболею… какое там! – кашлянув в кулак и чуть подвинув некую синюю папку с делом в сторону, поморщился пристав, - матушка моя с жёнушкой моей так меня своими страданиями доняли, что я не выдержал, да сюда вот убёг… Я ить не заразный, так, просто приболел! – на всякий случай, пояснил Клёнов.
- Я к тебе, собственно говоря, по делу – перешёл уже к самой сути Евпатий – раз ты на службе, значит исполнять обязанности можешь. Убийство купца Кирьянова, по букве закона твоё дело-то, а на преступление, вызвали вот меня, и я уже кое-что предпринял. Ну а ты сам-то, не желаешь со мной вместе, в расследовании поучаствовать, ибо дело это сложнее чем кажется!
- Да я всегда готов, Евпатий Гордеич, - захрипел в ответ Клёнов – мне вчера-то как доложили под конец служебного дня, у меня и руки опустились… Убийство на моей земле, а я сижу хвораю, и котелок не варит, как быть-то? А как рассыльный прилетел с известием что там уж вы со своей командой трудитесь, ну я и перекрестился на радостях! Плоховат я вчера к вечеру был-то, нынче вроде получше, что ж, надо так надо!
- Да тебе-то Анатолий Иваныч, самому бегать в таком состоянии не придётся, - успокоил его Хортов, доставая из внутреннего кармана бумагу – вот, возьми, тут все данные что мы собрали по предполагаемому убийце, Стёпке-Скобарю, он либо из Псковской губернии к нам залетел, либо скобяную лавчонку держит. В общем в бумаге всё изложено мной подробно. Ты людям своим дай приказ, на ноги подними, вот так и поучаствуешь в следствии-то. Думаю не сегодня-завтра, мы этого Стёпку прихватим, и неважно кто его возьмёт, твои ли, или мои молодцы, дело у нас общее, и делать его мы обязаны на совесть, - закончил Хортов.
- Не беспокойтесь Евпатий Гордеич, изучу вашу бумагу, и немедля отдам все распоряжения – уже чуть бодрее, пообещал Клёнов – авось в работе-то, и хворь быстрее пройдёт!
- Ну, за сим всего тебе наилучшего, выздоравливай, Анатолий Иваныч, и держи меня в курсе, авось вдвоём-то, и закроем дело побыстрее! – проговорил Хортов на прощание, вставая и надевая шляпу.
- Буду ежедневно посылать к вам рассыльных с известиями! – бодрым хрипом посулился пристав, и следом сразу закашлялся. Евпатий Гордеич козырнул, и покинул кабинет. Визит прошёл хорошо, теперь и люди лишние есть, и разговоров за спиной меньше будет, что надворный советник Хортов, самые перспективные дела, себе забирает.
- Не забираю, а получаю, что ж поделать, если окромя нас с Аристархом, такие заковыристые дела, расследовать некому! – вслух подумал сыщик, шагая к своему экипажу. Забравшись внутрь, он велел ехать прямо к городскому голове Картохину, Демьяну Исаичу, 48-ми летнему господину, имевшему семейство в виде трёх дочерей и супруги. Городской голова, это в те поры была выборная должность от купечества, который активно участвовал во всех административных делах города.
Демьян Исаич, со своей супругой Евдокией Прокопьевной, сидели у себя в гостиной. и перематывали клубки шерстяных ниток. Господин голова держал на двух руках, моток ниток в натяг, а супруга проворно скатывала её в клубок, и голове, всё время приходилось немного лавировать руками, помогая жене, быстро и без заплетыков, наращивать мягкий, тёплый шар, в её пухленьких ладошках.
Два или три таких шара, уже лежали меж ними на восьминогом диванчике, на коем и творилось всё священнодействие. Картохины, любили на досуге посидеть вот эдак, да поговорить о чём-либо отвлечённом, что не касалось служебных дел ( о них в доме головы вообще старались не говорить, хозяин сего не любил) На данный момент, супруги обсуждали ожидаемый урожай с загородной дачи, и что из него и куда, надобно будет употребить: столько-то яблок и чернослива на вино, столько-то груш на варенье, и так далее. Нарушил эту любовную идиллию, дворовый человек Гришка, малый лет 30-ти, бывший в доме головы, просто слугой хозяина.
- Ваше степенство, - обратился Гришка к нему теми словами, коими величали купцов, люди ниже их происхождением – там до вас прибыл энтот, как бишь его, начальник полицейский, который на машкераде всех похватал… Хортов, Евпатий Гордеич, во! – вспомнил наконец Гришка, и стал ожидать дальнейших распоряжений. Хозяин с хозяйкой секунд на пять застыли словно памятники, услыхав имя и фамилию визитёра.
- И где он? – ожил первым Демьян Исаич, осторожно отложив свои нитки на диван.
- А они в передней стоять, в мундири, при шпаги…
- Так что ж ты олух, сразу-то его сюда не пригласил? – чуть повысив голос, с неким подобием сожаления, воскликнул Картохин, коротко всплеснув руками.
- А я не виноватый ваше степенство, - мотнул вихрастой головой Гришка – они сами мне так велели, - указывая обеими руками на двери за своей спиной, пояснил слуга, хлопая глазами, - «Ступай говорит, доложи хозяину обо мне, не хочу говорит невзначай, как чёрт к попадье ввалиться, можа господитн голова чем важным занят, документы тама тайныя какие хоронить, а я влезу»…
- Проси немедля, болван! - топнул на него ногой Демьян Исаич, и Гришка тут же исчез.
- Про какие это он документы намекает? – тревожно вопросила Евдокия Прокопьевна, и побледнев, вдруг попросила мужа открыться ей, не замешан ли он, (не приведи господи) в чём-либо неблагонадёжном?
- Да не мели ты вздора-то, душа моя! – умоляюще попросил муж – В чём неблагонадёжном-то? Неблагонадёжными жандармы занимаются, а не сыскная полиция! – быстро пояснил голова, но супруга на это уже не успела ответить, в двери вошёл Евпатий Гордеич, держа шляпу на согнутой в локте, левой руке. Оба Картохиных, машинально встали при этом.
- Доброго дня вам господа, Демьян Исаич, Евдокия Прокопьевна! – поприветствовал сыщик обоих супругов подходя к ним ближе Прошу покорнейше простить за невольное вторжение, но дела моей службы таковы, что волей-неволей, приходится беспокоить уважаемых людей, отрывая их, от дел насущных! – улыбаясь пояснил Хортов, и в конце добавил, что он непосредственно к господину голове, по неотложному делу.
- Прошу вас, присядьте пожалуйста! – торопливо предложил Демьян Исаич, указывая гостю, на стоявший подле дивана, мягкий стул на гнутых, резных ножках.
Хортов сел, свободно откинувшись на спинку, а хозяйка, нехотя поинтересовалась, не оставить ли ей, их одних?
- Напротив Евдокия Прокопьевна, вы можете остаться ежели угодно, дело у меня не секретное, хотя и печальное! – слегка развёл руками Евпатий, и счастливая женщина, осталась на своём месте, довольная уже тем, что ей не придётся таясь всех и вся, подслушивать под дверью.
- Я к вам Демьян Исаич, и вот по какому делу: вы верно уже наслышаны о вчерашнем убийстве на Дуговой улице? - начал сыщик.
- А как же! – горестно покачал головой Картохин – Кирьянова Матвей Пантелеича, прямо на пороге собственной лавки, это ж в голову не лезет, а!
- Как близко, вы знали убитого?
- Не столь хорошо, как иных купцов, хотя он и торговал дорогим товаром, но в 1-ю гильдию, от чего-то не стремился, хотя на мой взгляд, доходы его позволяли это сделать! – пожал плечами, господин голова.
- И всё же уточните Демьян Исаич, часто ли вы лично, общались с убиенным, по каким-либо делам? – повторил вопрос Хортов.
- Он обращался пару раз ко мне за этот год, просил помочь устроить зятя без лишней волокиты, по купеческой части, да хотел земли хорошей, десятин пять-шесть, купить у кого-либо из помещиков, да вот, не случилось… - сокрушённо проговорил Картохин.
- Он землю под строительство хотел, или как?
- Да, хотел дачу за городом поставить, тута у нас шумновато порой бывает, а ему свою усадьбу хотелось.
- Когда он был у вас, в последний раз?
- Да недельки две назад заходил, справлялся о землице-то… Я обещался узнать, да ведь сами знаете, это скоро не делается! – утомлённо махнул рукой городской голова.
- Скажите, Демьян Исаич, вы среди знакомых убиенного, такого человека по имени Стёпа не знали? Он может статься, скобяную лавку держит, - поглядев на господина голову чуть боком, поинтересовался следователь.
- Нет, Евпатий Гордеич, я вообще его окружения не знаю, из семейства, и то только старшего, Ивана, пару раз за всё время встречал, да и всё. Однажды в лавку к ним зашёл, супруге на день ангела серебряный подсвечник купил, хороший, ручной работы. А в другой раз, в ресторации с тем же Иваном встретился, поздоровались издалека, да и всё тут! – пояснил Демьян Исаич.
- А как на ваш взгляд, за что могли убить Кирьянова? – спросил следователь, и слегка прибавил – Похитили только дорогие немецкие часы, золотые с цепочкой, и чёрную папку с некими бумагами.
- Даже и не знаю что сказать вам! – искренне удивился господин голова, - Какие у купца 2-й гильдии, могут быть при себе, секретные документы? Он же не чиновник Казённой палаты, или Опекунского совета? Там ещё можно было б какие-нибудь делишки проворачивать, к чему скрывать? – чуть усмехнулся Картохин - А у Кирянова что за бумаги могли взяться, и в толк не возьму! – развёл он руками.
- Ну, коли так, то не смею более вас отвлекать, от дел насущных, - проговорил, поднимаясь Хортов, бросая при этом, взгляд на клубки – и поспешу откланяться!
- Заходите к нам по чаще! – неожиданно для себя самой, предложила хозяйка дома, и как-то растерянно улыбнулась.
- Как только появиться повод или мотив, загляну всенепременно! – обнадёжил господ Картохиных гость, и пожелав им всех благ, быстро удалился. Едва следователь ушёл, супруги тяжело опустились на диван, катать клубки, никому из них уже не хотелось.
- Ох Евдокия, не ошибусь я если скажу, что быть у нас в городе, чему-то нехорошему! – тоскливым голосом, напророчил господин голова.
Х Х Х
Когда Евпатий Гордеич вернулся в Управу, в кабинете его ждал небольшой сюрприз, в виде задержанного Аристархом, приказчика Кирьяновых, Савелия Иваныча Махрова, невысокого человека, с прилизанной причёской, тонкими усиками-пёрышками, и трёх дневной щетиной на подбородке. Новый полукафтан и штаны в узкую белую полоску по хорошие кожаные сапоги, за версту указывали в нём вороватую приказную натуру, впрочем, не особо смелую. Под кафтаном, следователь разглядел жилетку в жёлтый с чёрным, цветовой узор, и синюю косоворотку.
- Ну-с, давай, радуй! – бросил Хортов подходя к столу помощника, и нависая прямо над задержанным приказчиком.
- Вот шеф, извольте любоваться, тягу дать хотел наш молодец-то, вовремя вы меня с ребятами послали! – азартно начал Аристарх, - Мы в начале к Кирьяновым, а там как колом в лоб, нету мол, взял расчёт нынче по утру, и всё! Ну мы по адресу, а там замок на двери, мы к соседям. Те и показали сразу, что укатил мол Савелий Иваныч на двуколке своей с мешками да чемоданами дорожными, с пол часа назад, вот прямо по дороге. Мы во весь дух следом, да по дороге нам люди про двуколку гружёную и указывали. Петлять он особо не стал, прямо через заставу ближайшую проехал. Мы его где-то вёрст за шесть-семь за городом уже перехватили, окоротили, да и шабаш! Денег при нём найдено на ассигнации, 18-ть тысяч, серебра в мешочке фунта на полтора, (не считано пока) и золотых червонцев разной чеканки, 60-т штук. Колец и перстней золотых четыре, икон в серебряном с каменьями окладах, две, всё прочее тряпьё и барахлишко.
- Паспорт его где, у тебя? – спросил Хортов протянув руку, и Аристарх мола подал шефу изъятый документ. Тот проглядев его, бросил обратно на стол, и обратился к арестованному.
- Так тебе Савелий Махров, от роду, стало быть 43-ри года?
- Сорок три, да, а што? – исподлобья глянул приказчик.
- И где же ты почтенный, столько денег наворовать-то умудрился, а? – слегка улыбнувшись, поинтересовался следователь.
- Ничё я не воровал, я 20—ть лет на них, на Кирьяновых ишачил, вот и откладывал всю жизнь, это мои, кровные, мной заработанные! - постучав себя в грудь рукой с зажатым в ней картузом, поклялся приказчик.
- Так, я вижу милостивец, ты в дурачка решил тут с нами поиграть! – хмуро проговорил Хортов, и внезапно схватив правой рукой приказчика за воротник, рванул в верх так, что затрещали нитки, а Махров буквально едва не подлетел со стула. Евпатий Гордеич не церемонясь шваркнул его на стул перед своим столом, да вызвал конвойного, который буквально через минуту, стал как положено, за спиной задержанного.
- Так ты, Савелий Махров, утверждаешь, что изъятая у тебя при аресте изрядная сумма денег, это твои сбережения, за 20-ть лет беспорочной службы, у купца Кирьянова? – спросил официальным тоном следователь, пристально глядя на прилизанного приказчика.
- Точно так, я говорил уже, - снова начал было гундеть задержанный, на что следователь, «удивлённо» заметил.
- В самом деле? Восемнадцать тысяч ассигнациями, 60 золотых червонцев, серебра небось рубли да полтины на полтора фунта весу, и того, за 20-ть с лишком тысяч переваливает?
- А что, нельзя что ли? – буркнул приказчик.
- Разумеется нельзя, Махров! – улыбнулся следователь, и принялся считать, - Ты, сучий лишай, думаешь что ты хитрей тамбовского попа? Жалование приказчика, смотря по хозяину, это 25-30 рублей в месяц (Махров затравленно зыркнул на следователя, и опустил глаза в пол) Даже на сахарном заводе, тамошний приказчик, в год, имеет законных 300 рублей всего! Исходя из этого, ты, за 20-ть лет что служил не щадя живота своего у Кирьянова, мог собрать, всего-навсего, 6000 рублей, это при условии что ты все эти 20-ть лет, не ел, не спал, ни чего другое не делал, ничего в общем не поглощал, и соответственно, ничего из себя не извергал… кхм. Как ж ты с голодухи-то не издох, подвижник ты наш? Или ты одновременно у трёх хозяев служил? – Хортов перестал улыбаться, и помрачнел. Видя это, приказчик съёжился ещё больше.
- Ну, и чего ты молчишь, сказать нечего? – глухо прогудел следователь, и добавил – Ну, тогда я тебе скажу… Вчера вечером, убили твоего хозяина, а утром уже, ты взял расчёт, и дал тягу, даже дом собственный бросил, не продавая, живите мол, кто хотите… Ладно, положим это дело твоё. Но вот, как обстоит дело, на мой взгляд: ты, сговорился со Стёпой-Скобарём, доверенным человеком твоего хозяина, да и порешили купца. Стёпа резал, а ты уже наготове был, с наворованными денежками-то, да?
- Нет, что вы говорите? – побледнев, затрясся как в лихорадке Махров – Не убивал я хозяина, и со Стёпкой мы не сговаривались…
- Ага, значит знаешь такого? – подловив приказчика на слове, сразу же подсёк Хортов.
- Знаю… но я ни чё не знаю про убийство, ни чё!..- продолжая то бледнеть, то краснеть, лепетал приказчик.
- Откуда тогда у тебя, столько денег при себе, а?! – повысил голос следователь, нарочито сверля подозреваемого взором.
- Ну… хозяин, по мимо обычного жалования, ишшо за разные там услуги приплачивал – робко попытался присочинить арестованный, чем неожиданно даже, развеселил следователя.
- Взаправду? – рассмеялся Хортов, и откинувшись на спинку стула, скрестил на груди руки – Боюсь вот даже спрашивать, за какие такие услуги, хозяин тебе в три с лишком раза, приплачивал?
Стоявший за спиной приказчика городовой, едва слышно загыгыкал, а Аристарх, даже перестал записывать, чтоб просмеяться.
- В общем так любезный – уже совсем не весёлым тоном, продолжил Евпатий Гордеич – хозяина ты обворовывал так, что аж обратно лезло, а чтобы не сгореть, решил его зарезать, для чего Стёпу и нанял…
- Не было такого! – громким, но ставшим вдруг тонким как у бабы голосом, просипел приказчик, не знавши уже где сидеть – Можете у Ивана Матвеича справится, и все расходные книги проглядеть, тама всё чисто! Чисто тама… чисто…
- Разумеется чисто, любезный, - согласился Евпатий – и никакая ревизия, не найдёт там записи «Сего дня, такого-то года, я, украл у хозяина 300 рублёв на ассигнации». Ты тать опытный, а вот убить не решился, и потому Стёпу нанял, да?
- Не нанимал я никого! Да и на что мне это? Ну на что?! – стуча зубами, завертелся на стуле приказчик – Ну тянул я по-тихому, каюсь, все тянут, не я ж один! Испугался я когда хозяина убили…
- Чего именно, ты испугался? – перебил его Хортов, чуть прикрывши глаза.
- Ну… что на меня подумают, - продолжил лепетать Махров.
- Если б ты не побежал, эдак вот по-дурацки, то мы может быть и не подумали, а может и подумали б, но не сразу, а так любезный, ты сам себя, своим побегом и выдал – выложил весь расклад следователь, и вдруг, слегка сменил тему допроса, - Ладно, про украденные тобой деньги, мы позже потолкуем, а пока вот что. Выкладывай по-хорошему, коли зубы целыми сохранить хочешь, и плетей не отведать по тщедушной твоей фигуре, кто таков Стёпа-Скобарь на самом деле, ну, он что, скобяную лавчонку держит?
- Ну раз знаете, чего ж спрашиваете? - поёжился приказчик, нервно теребя картуз, и блуждая везде глазами.
- Адрес его лавки, и где живёт, быстро! – резко выкрикнул Хортов, отчего приказчик вздрогнул всем телом, и скороговоркой выпалил
– На Шорной улице, скобяная лавка Чюпилина, дом рядом слева, деревянный, синего цвета, дощечкой обитый, крыша тесовая, всё!..
- Давно Чюпилин, с купцом Кирьяновым знались? – тем же голосом, продолжил допрос Хортов.
- Лета три уже…
- Так, и чем промышляли?
- Я только подозревал, но сам к ним не лез, - осторожно подбирая слова, опять залепетал Махров.
- Что ты подозревал, и куда ты не лез, твою в рыло мать?! Говори толком шаромыжник, или я ей-богу, прикажу выпороть тебя, как последнего мерзавца, и в холодную упрячу, чтоб до мозгов твоих бараньих, наконец дошло! – сделав вид что потерял терпение, выкрикнул следователь.
- Ну вроде как контрабандой они грешили, и товар свой, хозяин не совсем честно доставал – неуверенно пояснил, горе-приказчик.
- Не совсем честно, это как? – приподняв правую бровь, пожелал уточнить Хортов.
- Ну я ж говорил уже, подозревал контрабанду, только я, не лез в это, - умоляюще повторил Махров.
- Так, хорошо, и к этому мы потом вернёмся, - устало выдохнул Евпатий, и совсем буднично, даже как-то доверительно, задал последний на сегодня вопрос приказчику.
- Про чёрную папку, с некими секретными бумагами, что хозяин твой, хранил где-то, что можешь нам показать? Попробуешь отпираться, дам в морду, и прикажу выпороть в каземате. Ну-с, я готов тебя слушать!
Савелий Махров насухо вытер лицо картузом, и сглотнувши ком в горле, согласно кивнул.
- Была папка, слыхал о ней от Ивана Матвеича, тот ненароком проговорился «Совсем де батюшка, со своей папкой, ум потерял!» А в яви, не видал я той папки, хозяин ж её ото всех прятал, как ж я ее увижу, коли она секретная? Что я ему, коли он сынам родным, и то не доверял! - с огорчением в голосе, пояснил приказчик.
- Хм, тебе не доверял, а Стёпе-Скобарю-Чюпилину доверял хочешь сказать? – как бы рассуждая, заметил Евпатий Гордеич, и рассказал «подшефному», что в вечер убийства, свидетели видели и хозяина с папкой, и Стёпу, который сразу как хозяина прирезал, с той папкой под мышкой и выскочил из лавки, да вниз по улице и смылся…
- А вот этого я не знаю, почему хозяин Стёпе, ту папку доверил, это теперь только сам Стёпа сказать может, я, уже всё вам сказал! – потухшим голосом, завершил свой монолог приказчик.
- Да нет любезный, -весело возразил ему Хортов – до «всё рассказал» нам с тобой похоже ещё далеко, но на сегодня, пожалуй довольно, в камеру его! – коротко приказал он, и городовой подняв Махрова опять же за воротник, и толкнув впереди себя, вышел с ним из кабинета. Едва они ушли, Хортов встал с места, и приказал помощнику собираться.
- Давай Аристарх быстренько, надобно успеть на Шорную, может Скобаря возьмём, хотя шансы у нас не велики!
Приёмную огласил привычный уже приказ «Экипаж на выезд! Марш-марш!» и команда из пяти человек, стремительно понеслась по городским улицам, надеясь задержать преступника на месте… Но движение, как на грех, оказалось в этот час, плотным: и кареты, и телеги с поклажами, извозчики с седоками, возы гружёные тюками, всадники спешащие по своим делам, и пешеходы, многим из которых, видимо не было ещё знакомо слово «тротуар».
В один из таких моментов, Хортов не выдержал, и высунувшись из крытого экипажа на перекрёстке где образовался затор, так покрыл своим артиллерийским гласом всё скопище не дозволенными высочайшей цензурой выражениями, что затор вначале весь вздрогнул, потом замер, и тут же моментально разлетелся по сторонам, улетучился, совершенно освободив дорогу. Из стоявшей на другой стороне дороги, лакированной, цвета кофе коляски, на тираду начальника сыскного отделения, повернули головы и напрочь застыли в немом шоке, две очаровательные женские фигурки в белых платьях, и шляпках с розочками, причём одна из них, даже поднесла к вытаращенным глазкам, золочёный лорнет, а другая, просто хлопала ресницами, краснея на глазах.
- Пардон мадам, служба, такая! – козырнув красавицам и кивнув им, пояснил невозмутимый Хортов, и сев на место, тотчас же приказал гнать во всю.
На Шорную улицу выехали через три поворота, едва не переехав выскочившую из-за угла толстую бабу с корзиной груш, кою она, впрочем, стоически удержала, хотя и оказалась обругана кучером.
- Куды ж ты лезешь под копыта-то, кадушка чёртова?
Проехав ещё с полста шагов, справились у покуривавших трубочки мужичков на обочине, где тут скобяная лавка Стёпы Чюпилина?
- А прямо ваши благородия, саженей через сто, в ту сторону!
Полицейский экипаж быстро рванул в указанном направлении. Лавка скобяных товаров, ожидаемо оказалась закрыта на висячий замок, точно такой же красовался и на доме. Осмотрев всё вокруг строений, полицейские ничего не обнаружили.
- Так братец, - обратился Хортов к одному из городовых – давай лети по соседям, и тащи сюда двух понятых, и лом, будем замки ломать, да обыск учинять!
Городовой козырнул, и тут же убежал.
- Обыск-то мы Аристарх проведём, но вот боюсь, что ничего-то он не даст, – хмуро проговорил Евпатий Гордеич, но для верности прибавил – разве что чудо какое…
Вскоре доставили и понятых с ломом, а простые соседи, начали понемногу собираться у двора скобяного лавочника. Прежде чем сбить замок с двери дома, следователь с помощником подробно расспросили людей, от чего сегодня закрыта лавочка, был ли у Чюпилина помощник в лавочке, и кто из соседей видел его в последний раз? Хотя и без особого рвения, но соседи поведали следующее. Лавочка сегодня должна была быть открыта, помощник у Стёпки-Скоборя был, он и сейчас есть, только вот неделю как без места, лавочник его прогнал, обвинив в воровстве, но где он теперь, никто не знает, он не с этой улицы, а звать его Игнашка. Последний раз, Стёпку-Скобаря видели вчера вечером, в восьмом часу, он на извозчике приехал, и сразу в дом (лавочку он ещё с обеда закрыл) А уже часа через два, когда и стада домой пригнали, и так скотину с лугов завели, Скобарь на своей гнедой кобыле с поклажей, куда-то спешно ускакал.
- Что при нём было, когда он на извозчике приехал? Постарайтесь припомнить по точнее, это очень важно! – обратился Хортов к свидетелям, но лишь двое вспомнили что при нём была чёрная папка, с которыми чиновники на службу ходят. Она и бросилось-то в глаза потому, что раньше, Скобарь ни с чем таким отродясь не ходил. На вопрос что за поклажа была при нём на гнедой кобыле, не без труда, но удалось выяснить, что Стёпа, ускакал с притороченным сзади мешком небольшого размера, и большой кожаной сумкой орехового цвета через плечо. Большего никто не вспомнил.
С соседями Скобарь общался мало, вёл себя грубо, часто матерился не по делу, и ходили даже слухи, что сам он из сиделых людей. Про то сам Чюпилин по пьяни в кабаке хвалился, но расспрашивать его о том не расспрашивали, побаивались. Про его знакомство с купцом Кирьяновым, тут многие знали, и удивлялись, чего дескать такой оборотистый купец 2-й гильдии, с мелким лавочником якшается?
Из дому вчера, Чюпилин ушёл часа в четыре, как раз на колокольне колокол бил. Оформив показания соседей должным образом, приступили наконец к обыску. Своротив замок, полицейские в количестве трёх душ, и пары понятых, прошли в дом, оставив одного городового у входа, а другой курил свою трубку на козлах. Внутри оказалось смурновато, потому отвесили все занавески, да собрав все свечи какие удалось найти, приступили наконец непосредственно к обыску. Однако ж кроме тряпья, посуды да горшков, ничего пока не попадалось.
Когда дошла очередь до личных покоев бежавшего лавочника, полицейские стали ещё внимательнее осматривать помещение, а понятые тихонько стояли себе у стеночки. В письменном столе у лавочника имелся только один ящик, где обнаружились остатки самого обычного табака, несколько номеров «Губернской Мысли» (их, отойдя к окну, Хортов стал внимательно изучать на наличие каких либо пометок или знаков) листов 20-ть чистой бумаги, половинка сургучной печати с частицей бумаги, по видимому конверта, пакета, либо упаковки. Разобрать что-то на сургуче так сходу, не представилось возможным, и им решили заняться чуть погодя. Книг в доме не оказалось, лишь под матрасом нашли вырванную из неизвестного альбома, измятую и потёртую гравюру богини Афродиты.
- Эстет, твою мать! – заметил на это Аристарх, аккуратно укладывая гравюру в папку. Из-под кровати, городовой вытащил левый тапок, и крышку из-под шоколадных конфет «Услада», с указанием «кондитерская Сапрыкина Г.С»
- Так, а это уже интереснее – сказал Аристарх, понюхав крышку изнутри. слабый, едва доносившийся, затухающий аромат прекрасных конфет с коньяком, ещё успел уловить чуткий нос, коллежского асессора. Пока осматривали чердак и подпол, Евпатий Горрдеич внимательнейшим образом, изучил все четыре номера газеты. Что могло интересовать бывшего сидельца в этих номерах? В разделе объявлений, Евпатий нашёл едва заметные точки на двух из них: «Сдаются комнаты с мебелью» и адреса. Решив в Управе изучить газеты ещё раз, Хортов сложил их, и отойдя от окна, справился у подчинённых, что они обнаружили ещё? На чердаке кроме пыли и хлама не было ничегошеньки, а вот в погребе, городовой обнаружил небольшой деревянный ящичек, обитый железными полосками, с внутренним замком, но пустой.
- Ну это ясно, тут он деньги подлец хранил – проговорил Хортов захлопывая ящик, и передавая его городовому. Обыск на подворье и в самой лавке, не дал вообще никаких результатов, но отнял у полиции время, аж до третьего часа по полудни. К тому времени на место событий прибыл вызванный кем-то квартальный с помощниками, чьи показания по адресу сбежавшего Скобаря, не пролили ни капли света на его личность. Им было поручено опечатать все помещения, и ежедневно проверять сохранность печатей. С тем, Хортов и команда отбыли в Управу, хотя Аристарх, и намекал шефу, на обеденное время. Уже в своём кабинете, разложив улики на столе, Евпатий Гордеич, распорядился через помощника о доставке им обеда из трактира, и вплотную занялся изучением добычи.
Четыре номера «Губернской Мысли» за лето сего года, половинка сургучовой печати из неизвестного пока ведомства, крышка от конфет «Услада» из кондитерской Сапрыкина, и пустой деревянный ящичек. который можно не считать, такие, горожане изготовляют сами, и во множестве. Ну, с конфетной крышкой понятно, потолковать хорошенько с хозяином, авось и выйдет что. С куском сургучной печати сложнее, но тоже не беда, в полиции имеются образцы печатей всех губернских учреждений, торговых купеческих домов, и прочего, включая монастыри и церковные приходы. Точно такие же образцы, имелись и в жандармской Управе. Ежели какое-то учреждение упразднялось, сотрудники правопорядка просто обводили соответствующую печать карандашом в рамочку, и более ей не интересовались. Если печать видоизменялась, то её образец с нужной пометкой помещался в виде вкладыша, а подле устаревшей ставили какую-либо пометку с датой. Таким образом и жандармерия, и полиция, в случае нужды, быстро находили откуда у печати, росли ноги.
Особо беспокоили Хортова газеты, только ли комнатами интересовался бежавший преступник, или же было что-то ещё? Евпатий не успел сильно углубиться в размышления, ибо вернувшийся Аристарх доложил шефу, что скоро они будут обедать.
- Аристарх, как ты думаешь, что по мимо сдаваемого жилья, хотя у него собственный дом был, могло так заинтересовать Скобаря в этих номерах газет? – шеф встал из-за стола, и протянул их помощнику – Погляди-ка своим оком, и скажи мнение: не переоцениваю ли я личность преступника, и это просто газеты, и кому-то просто, требовалось жильё? Газеты за июнь-июль сего года, ты покопайся там, а я печатью займусь…
Приняв газеты, Аристарх ушёл в их изучение сразу и весь, а Хортов, достав из стола небольшого формата книгу, вооружился увесистой лупой, и тщательно сверяя всё и вся, погрузился в сличении сургучной половинки, и книжных образцов. Минут через тридцать, двое городовых внесли подносы с обедами из трактира, которые Хортов просто велел поставить на бюро, где часы, и быть свободными.
Но ни шеф, ни его помощник, не бросились прямо к трапезе, годами выработанная привычка брала своё, вначале дело, потом тело. Ещё через четверть часа, Хортов облегчённо выдохнул.
- Есть Аристарх! Из Дома присутственных мест, а точнее из Крепостной экспедиции. Только вот пока ума не приложу, как всё это вяжется-то? В огороде бузина, а в Киеве дядька…
- Нашли что ли? – оторвавшись так же от последней строки, последнего номера газеты, громко спросил Гайтанцев.
- Ну да, вот она, из Крепостного стола, где ведутся дела по купле продаже ревизских душ, его ещё именуют Крепостной экспедицией, - повторил Хортов – Но, где уголовный Стёпа-Скобарь, и где дела по крепостям? Связь-то какая про меж них, а? – закрыл он книгу с образцами печатей, и откинулся на спинку стула, с задумчивым выражением на лице.
- Шеф, раз вы нашли откуда ноги растут, то может уже пообедаем, а там уж сообразим чего-нибудь, а? – своевременно предложил Аристарх, и Хортов одобрительно кивнул.
- Давай, пожалуй!
И они, неспеша и неторопливо, отобедали. В продолжении этого времени, Аристарх высказал своё мнение насчёт газет, что де Скобарь, для чего-то искал жильё, но так как сам он проживал дома, а номера газет несколько устаревшие, то это может означать что он искал квартиры для каких-то людей, ведь пометок всего две.
- Узнаем там на месте кто в комнатах живёт, и когда поселился, и глядишь, чего-нибудь да вытянем, шеф! – трудясь над свиной котлетой, проговорил Гайтанцев.
- А ты прав братец, и сегодня же, мы сие проверим, вот только попробую сообразить, что может связывать Крепостную экспедицию, с мелким лавочником, Стёпой Скобарём, и убиенным им, купцом Кирьяновым, - согласно кивнул шеф, отправляя себе в рот, подцепленный на вилку, ломоть розовой ветчины, - И похоже Аристарх, что мы с тобой, опять тут эдакое-такое выроем, что многим мало не покажется… Кто знает, может даже у жандармов подмоги просить придётся! – закончил свою мысль Хортов, и чуть плеснув себе в рюмку водочки, неторопливо выпил.
После трапезы, сыщики вернулись к размышлениям. Стёпа-Скобарь, и Крепостная экспедиция… Там служит кто-то из знакомых Скобаря? Но какой прок им друг от друга? Стёпа чиновнику скобяные изделия что ли по дешёвке продавал, а чиновник ему что? Сведения о купле-продаже крепостных секретом не являются, да и на кой они, уголовному? Или всё же нужны? Но зачем? Хотя… Чиновники из Крепостного стола, сидят в одном здании с чиновниками Казённой палаты, и Опекунского совета, и оба эти ведомства, имеют прямое отношение к закладу в казну помещичьих имений, и получении сумм для человека, купившего крестьян (ревизская душа теперь идёт по 200 рублей от Опекунского совета!)
Всё это конечно хорошо, но, только для мошенника пробой по выше, для образованного негодяя, имеющего опыт чиновной службы, и превосходно разбирающегося в нашей бюрократической коллегии, но не для сидельца Стёпы-Скобаря, что только кистенём да ножичком и может играть…
Другое дело, если за Скобарём кто-то стоял, скажем, им же убиенный купец Кирьянов… ну и? Тот же вопрос, зачем купцу связи в Крепостной экспедиции? Земли у помещика хотел для постройки усадьбы приобресть, как господин голова показал? Ну и это делается вполне себе легально, без выкрутасов. Значит чего-то, они, сыщики, упускают, либо просто не замечают!
- Да Аристарх, закавыка – подытожил шеф, - как ни крути-верти, но ни купец убитый, ни его убийца, и сообщник по шантажу, к Крепостной экспедиции не клеятся, увы!..
-Да, и я в затруднении – сознался Аристарх – положим знакомец у купца в Крепостном столе был, а то и во всей Казённой палате, и даже наверняка не один. Но вот какие документы нужно выкрасть, хранить, передать или продать купцу, для шантажа легально живущей важной персоны, чтоб в итоге, его собственный сообщник, его же и укокошил, дабы завладеть папкой? – чуть резковато жестикулируя в такт словам, высказался помощник.
- И шантаж этот, крупным должен быть, заметь Аристарх, - весьма крупным! – возвращаясь к тому, с чего начали, подметил Хортов.
- Напрямую в Крепостной стол пойдём? - настороженно спросил Аристарх, на что шеф, отрицательно помотал головой.
- Нет брат, упаси бог, переполошим весь лягушатник понапрасну, а ниточек не ухватим. В Дом присутственных мест коли уж идти, так с чем-то весомым, а у нас половинка сургуча с куском бумажки, вот и всё… Думать надо, и соображать. А покамест, чтоб не терять попусту время, бери-ка ты эту крышку от конфет, заверни хоть вон в обёрточную бумагу, и с одним городовым, лети к тому кондитеру Сапрыкину, его заведение где-то на Прогонной стоит. Приедешь к нему, и без лишних церемоний, излагай всё как есть. Коробка не так давно была куплена, пахнет ещё, хотя и слабо, и тряси с него одно: когда и для кого, Скобарь эти конфеты покупал? Не сам же он их жрал, в противном случае таких коробок, у него дома с дюжину б нашли, как у любого сластёны. А так, выходит, что для бабы брал.
- Но, кондитер ведь может и не знать Скобаря, - выказал сомнение помощник.
- Это, мало вероятно. Ты опиши подробно внешность Скобаря, его знакомство с купцом Кирьяновым не скрывай, и главное, нажми на вчерашнее убийство того же купца. Человек, он ведь когда в страх-то впадает, что и его по делу притянуть могут, он многое начинает вспоминать, и хоть чего-то, да выдаст интересного для нас. Ну, а коли заметишь, что кондитер перед тобой водевиль играет, действуй по настроению: пригрози неприятностями уголовного рода, а то и хватайте его под микитки, да волоките сюда, тут-то он запоёт как тенор из италийской оперы! – легонько, словно крылом, махнул рукой Хортов. Аристарх быстренько упаковал крышку от конфетной коробки в обёрточную бумагу, нацепил цилиндр, и подхвативши трость, подобно бесплотному духу, тихо покинул кабинет. Оставшись один, шеф вышел из-за стола, и по привычке, принялся мерить шагами свои владения. Но вот теперь, ничего сколько-нибудь путного, в голову от чего-то, не приходило.
Помаявшись так с четверть часа, он решил заглянуть к полицмейстеру, и ему, изложить свои сомнения, кто знает, вдруг и осенит старика, слывшего в своё время, неплохим сыщиком. На удачу, Разорихин оказался на месте, и мало того, никуда не торопился, работая с каким-то пухлым, и видавшим виды делом. Выслушав подчинённого очень внимательно, Мефодий Лукич пригласил его сесть на стул, сцепил пальцы на руках в лёгкий замок, и задумчиво сдвинув брови как бы силясь чего-то припомнить, проговорил.
- Постойте-постойте, Крепостной стол, мелкий скобяной лавочник с уголовным пошлым, и купец 2-й гильдии, наша невинная жертва, связались в не пойми какой бантик, так?
- Весьма точно вами подмечено, Мефодий Лукич, - кивнул Хортов – именно что в бантик, мать его, и я как на зло, не имею понятия куда сей бантик в этом деле, и кому нацепить! – устало признался Евпатий Гордеич.
- Одну минуту, подождите-ка, что-то, по-моему было в этой Крепостной экспедиции. Вы вот рассказали, и у меня душа заиграла, - торопливо заговорил Разорихин, и открыв ящик стола, достал оттуда журнал со сводками самых разных происшествий, и нацепив очки, листал журнал минуты три, пока наконец, легонько не стукнул пальцами по странице.
- Ну вот же, как не быть-то? Пятнадцать дней назад, пропал без вести чиновник из этой самой Крепостной экспедиции. Вот, Филимонов, Ксенофонт Петрович, 43-х лет от роду, и занимался как раз делами по крепостям! – полицмейстер закрыл журнал, и видя вопрос на лице Хортова, спокойно продолжил – Сейчас я всё вам разъясню, дело-то хоть и не великое, но уж больно какое-то непонятное. Итак, не явился сей Ксенофонт Петрович на службу один день, другой, что такое? Чинуши наши только на третий день отправили к нему домой (а жил он один) депутацию из двух человек. Те вернулись, говорят дом на запоре, и соседи показывают, что как третьего дня под вечер, вернулся тот со службы, так уж более никто его и не видал. Ну дело такое, позвали квартального с помощниками, дворника, понятых, вскрыли дверь, а там пусто, в доме-то!
При обыске нашли незначительную сумму денег в столе, черновик каких-то расчётов, и всё – полицмейстер развёл руками, а затем продолжил – ни паспорта его, ни каких иных документов, ничегошеньки не было. И что меня во всём этом удивило, после доклада того квартального, это то, что вся одежда Филимонова, и летняя, и зимняя, оказалась на месте! Мало того, даже его чиновничий мундир висел в платяном шкафу, наряду с сюртуками и фраками. Вот только постель его, оказалась вся всклочена, словно он спал, затем встал зачем-то, и пропал, как волдырь на воде! Следов взлома и борьбы не обнаружено, разве что щеколда внутренняя, не была, где ей положено быть, то есть дом, заперли только снаружи, а вот дверь в сад, заперта на крюк изнутри, была, вот так-с!
- А дело вёл кто, квартальный? – переспросил Хортов, соображая себе что-то в голове.
- Да, Назаров, Панкрат Григорич, пожилой, но расторопный, и дело у него в участке хранится, не закрыто пока… куда-то же он делся, этот Филимонов! – с досадой проговорил Разорихин.
- Может сбежал? – сам в это не веря, предположил зачем-то Хортов, но полицмейстер отрицательно покачал головой.
- Мы наводили справки в Ассигнационном банке. Вклад Филимонова, на 12 тысяч 800 рублей ассигнациями, им востребован не был, значит никуда он не сбежал, или если уж вовсе фантазировать, то его что-то так напугало, что он сиганул в чём был, но это конечно, всё вздор!..
- По службе этот Филимонов, верно характеризуется со всех сторон положительно? – улыбнувшись уголками губ, спросил Хортов.
- Разумеется, они там все, «положительные» - поморщился Разорихин – квартальный даже с досады, пригрозил им за лжесвидетельства острогом, но они заявили, что присягнуть готовы, что Филимонов, хороший человек, и ни с кем из них, не ссорился! – сам уже улыбнулся полицмейстер.
- Вон чего-о! – протянул Евпатий Гордеич – Ясно, бояться стервецы, что кого-то из них, в причастности к исчезновению Филимонова заподозрят, вот и поют хором ему осанну! Навестить верно их придётся, да поговорить ещё раз…
- И не трудитесь даже, Евпатий Гордеич,-отмахнулся Разорихин – вы их там своим визитом, переполошите всех до полусмерти, они и нагородят вам со страху такого, что хоть святых потом вон выноси! – остерегающе заметил полицмейстер – Всё что удалось узнать Назарову, я вам уже изложил, и большего, вы всё одно не узнаете, только запутаетесь!
- Хорошо Мефодий Лукич, - согласился Хортов, - и внёс другое предложение – А если негласно, на дому, трёх-четырёх его товарищей допросить, с глазу на глаз так сказать. Думаю что в этом случае, они вспомнят чуть больше чем в присутственном месте, вы как полагаете?
- Негласно и на дому? Хм, ну а что, пожалуй попробуйте, имена его ближайших товарищей в деле есть, да и сам Панкратов может вам чем и поможет даже! – дал добро Разорихин, и поблагодарив его за понимание, Хортов вернулся к себе.
Х Х Х
Евпатий Гордеич решил дождаться Аристарха, чтобы случаем не разминуться, помощник мог принести важные сведения. Приказав дежурному подать себе чаю покрепче, сыщик принялся расхаживать по кабинету. Версию о стремительном побеге чиновника Крепостной экспедиции в нижнем белье, сыщик отмёл сразу, она просто не выдерживала никакой критики. После недолгих раздумий, когда уже принесли чай, и Евпатий с чашкой в руке продолжил хождения, остались на поверхности только две версии: ночное похищение неизвестными, и убийство с последующим сокрытием тела, на прилегающей территории. Озадачивало другое, кому и зачем, могла понадобиться одна из двух, этих версий? Похищать чиновника ради чего, ради выкупа? Деньги в банке целы и не востребованы, не любоваться же на Ксенофонта Петровича, как на статуй целыми днями? И на прекрасную пленницу с персидскими глазами, он не тянет никак…
Похитили чтоб молчал? О чём? О взятках? Чушь, витии-правдолюбы там не водятся, да и полиция покамест этим присутствием, не интересовалась. Аферы с покупкой душ? Глупо, это всегда быстро вылазит на поверхность…Так, а убить за что могли? Стоп-стоп… Если у Филимонова дома, хранились некие важные бумаги (господи, ну какие?) и о том пронюхали купец с сотоварищем, то вполне могли ночкой тёмной постучаться, чиновник впустил, (сообщники же!) ну а далее, как говорится, дело за малым. Если убили в доме, то вынесли через заднюю дверь в сад, да там где-нибудь, и зарыли поглубже, время позволяло, да и страх, силы придаёт. Обратно ушли так же, и дверь на крючок прикрыли. Изъяли паспорт, ценности если нашли, вышли, и на навесной замок заперли подлецы, а ключ, запулили так, что и в три года не найдёшь.
- Ну, стало быть, теперь надо решить, что предпринять раньше, провести поиски трупа на подворье, либо негласно побеседовать с товарищами чиновника? Логика, расчёт и опыт, говорят что прежде надо найти труп, опознать, а уж тогда, и беседовать с товарищами убиенного Ксенофонта Петровича. Недурно будет кстати, привлечь и их, к опознанию двухнедельных останков. Думается что после подобной процедуры, эти мерзавцы по сговорчивей станут. Но беседовать, всё одно надлежит с глазу на глаз, так оно вернее будет! – окончательно завершил все размышления Евпатий Гордеич, отставил пустую чашку на бюро с часами, и уже в более ровном настроении, сел за стол, дожидаться Аристарха.
Шаги шустрого помощника, загремели в приёмной минут через 20-ть, и судя по их торопливости, Хортов смекнул, что Аристарх возвращается не пустым. Так и оказалось. Едва войдя в кабинет, помощник быстро избавился от цилиндра, и подойдя к столу шефа, сел на стул сбоку.
- По физиономии твоей вижу, что вести хорошие, давай! – улыбнулся начальник, приготовившись слушать.
- Ну шеф, всё прошло почти так, как вы говорили – слегка жестикулируя, начал Гайтанцев – кондитер Сапрыкин, когда я ему выложил весь расклад про Скобаря и убитого купца, не стал отрицать что знал Кирьянова, а вот Скобаря, вроде как и видел, но точно припомнить затруднился. Тогда я, не мудрствуя лукаво, предложил ему проехать с нами до полицейской Управы, где все его затруднения с памятью, быстро вылечит лично Евпатий Гордеич Хортов. Сапрыкин как-то криво улыбнулся, и залепетал что нам дескать нет нужды себя утруждать, ибо он всё вспомнил. Стёпа-Скобарь, покупал у него эту коробку, всего лишь пять дней назад, для встречи со своей полюбовницей. Когда же кондитер заметил что эти конфеты с коньяком-с, Скобарь так едко ухмыльнулся «Знамо дело с коньяком, Оксютка моя такие любить!» Но на этом шеф, всё! Кондитер даже на образа святые в углу перекрестился, что Оксютку ту, он знать не знает ни в каком виде, и я ему поверил, искренен был, сладкодел наш…
- Да, похоже не соврал – согласился шеф, но пару секунд подумав, сказал – соседи Аристарх, надо обратно обойти всех соседей Скобаря, и кровь из тебя вон, но про Оксютку ту, узнать всё что ни наесть. Ведь судя по крышки от коробки, он бабу свою домой привозил, а такое, от соседей не утаишь! Но, на это дело, пожалуй лучше всего будет наших бравых унтеров послать, Архипова и Горобца. Их Урусов на прошлом деле хорошо поднатаскал, а Архипов, ещё и топтун хороший, помнишь, как он Карлушкина с корнетом выследил? Вот, дадим им на всякий случай по городовому в помощь, и немедля пусть отправляются, да чтоб к концу дня, были у меня результаты… чего сидишь-то? – весело вдруг спросил следователь у помощника.
- А что такое? – слегка опешил тот, чуть задумавшись.
- Лети Архипова с Горобцом искать, и мой приказ им передавай, друг ты наш, лицейский!
- Ах да! – спохватился Аристарх, и вскочив со стула, немедленно выскочил из кабинета, позабывши на вешалке свой цилиндр. Хортов, дабы не терять времени, потребовал себе на допрос кирьяновского приказчика. Минут через десять, того привёл конвойный, и став у него за спиной, замер.
- Ну-с, Савелий Махров, как сидится в общей камере? - задал первый вопрос следователь, на что заметно пообтрепавшийся приказчик, обидчиво заявил.
- Сижу я у вас, почти без винный, с грабителями да обирателями… три часа намедни сватали в карты играть, не сел, бог уберёг, видя моё состояние…
- Так Махров, а теперь, давай-ка потолкуем об одном деле, которое на прямую, вроде как нашего и не касается, но на кривую, вот коснулось, так что давай дружок, собирайся с мыслями, и приготовься отвечать как на духу, грешник!..
Приказчик насупился, но не нашёлся что на это сказать.
- Итак Савелий Махров, знали ты чего-либо, о чиновнике из Крепостной экспедиции, Филимонове, Ксенофонте Петровиче, бесследно пропавшем, две недели назад? – быстр записав вопрос, спросил следователь, успевши заметить, как от этих его слов, приказчик изменился в лице, а глаза стали искать пятый угол.
- Отвечай, когда тебя спрашивают, ну? – повысил голос сыщик, и конвойный, уже зная свои обязанности, чувствительно ткнул приказчика в горбину.
- Не-е… знаю я такого, с чего мне знать? – тряся губами, быстро забормотал Махров, тяжело задышав, и заметно начав потеть.
- Врёшь ты мне любезный, но при этом, колотит тебя эвон как со страху-то, что мы, чего-то раскопали, так? - вперив в подследственного свой взгляд-прицел, глухо прогудел следователь, но приказчик снова затряс головой, и скривился, словно раскусил зубами живого клопа. Но Хортов не стал повышать голоса, он вообще не собирался применять к приказчику, крайние меры, Евпатий уверил себя, что дожмёт его и так.
- Сейчас Махров, я расскажу тебе, как вы трое, ты, купец, да Стёпа-Скобарь, чиновника Филимонова, убивали-грабили – спокойным голосом, словно собираясь рассказать на ночь сказку, продолжил следователь (Махров снова побледнел, и тихонько затряс головой) – Две недели назад, где-то в полночь, вы, подошли к его дому. Ну, тебя, «богатыря могучего», конечно, оставили в кустах на стрёме, ибо ты, зная на что идёшь, в дом лезть, отказался наотрез. Там внутри, купец со Стёпой, получив от чиновника требуемые бумаги, убивают его, и заметая следы крадут его паспорт, и всё что находят ценного. Далее, надо избавляться от тела, и тут уж, призывают и тебя…
- Не… не было… не-не! – затрясся как в лихорадке приказчик.
- Не позвали что ли?
- Нет, то есть я хотел сказать, что не было такого… н-не было!
- Было – выдохнув, напомнил Хортов, и продолжил – вы закрыли входную дверь на засов, и выволокли труп через заднюю, в сад, да там и зарыли, глубоко зарыли, сровняли землю, а место, чтоб свежекопаная земля собой не выдала, забросали чем-нибудь…
Раздался небольшой грохот, упавшего в обморок тела, подследственного подвели нервишки. Конвойный, не мытарясь, одним рывком поднял и посадил приказчика на стул, предварительно отвесив ему пару оплеух, от которых тот очнулся, и глубоко и часто стал дышать.
- Ты успокойся Савелий, не впадай в панику, ты ведь небось и идти-то не хотел на это дело, так ведь? Хозяин со Скобарём, тебя угрозами заставили? – наводяще спрашивал его следователь, и заплакавший Махров, несколько раз кивнул.
- Да… я не хотел… они, они угрожали мне, вынудили… но на стрёме, я им твёрдо сказал, стоять буду только я…
- Труп Филимонова где? – усталым уже голосом, спросил Хортов. Приказчик не успел ответить, в кабинет быстро вошёл Аристарх, и никуда не вмешиваясь, тихонько прошмыгнул за свой стол.
- Отвечай на вопрос Махров, отвечай и тебе зачтётся, пойдёшь как невольный соучастник, по принуждению, и опасности своей жизни. И пойдёшь ты, не на каторгу на 10-12 лет, а в наш острог, лет на пять-семь, что согласись дружок, разница весомая! Итак, в каком месте, труп Филимонова зарыли?
- В саду, меж двух яблонь… Сверху навалили длинные, старые и кривые жерди, они у забора лежали, на дрова видно приготовил… - окончательно потухнув, опустил голову Савелий.
- Что знаешь о характере документов, хоть краем уха, а ведь должен был слышать о них, а? – продолжая быстро записывать, так же быстро, спросил следователь.
- Нет… - глухо, не поднимая головы, прогудел приказчик, - взяли они только папку чёрную, да большой пакет с сургучными печатями, а что в них было, того мне знать не полагалось, уж ни каким краем… Купец мне ажник цельную сотенную за это дело отвалил, и всё…
- Вот и молодец Савелий Махров, и себе жизнь и свободу удлинил, и нам помог! – Ты о любовнице Скобаря, Оксютке, ничего не слыхал ли?
- Не-е-ет… - приказчик медленно поднял голову, показав на лице, маску обречённости и усталости, - я вообще старался поменьше с ним общаться, знал, что он живорез… а бабы, что бабы? Они во все времена сперва таких любют, как Скобарь, - с горькой завистью заметил арестант.
- Завтра поедешь с нами на эксгумацию – сказал ему Хортов.
- Куда? – слабо переспросил приказчик.
- Покажешь точное место, где вы тело зарыли, а мы его выкопаем и предъявим для опознания, таков порядок! – пояснил Хортов.
- Укажу, я теперь всё укажу… но как, как вы дорылись до всего этого, за неполные сутки? – страдальчески возопил Махров, а затем плотно сжав губы, сузил глаза до крохотных щёлочек, и снова опустил голову.
- Увести его! – приказал Евпатий, и конвойный, подняв приказчика за воротник, толкнул того к выходу.
- А вы шеф, даром времени-то не теряли я гляжу, браво! – искренне порадовался Аристарх, и не сбавляя обороты, поведал что отдал верным людям нужные распоряжения, и они уже в пути. Да, обещались уложиться в два часа.
- Ну, почти нормально будет, коли они и впрямь успеют, значит не засидимся! – предположил Евпатий Гордеич. Чтоб не сидеть без дела, Хортов написал доктору Скопину письмо, дабы он, завтра был готов прибыть к 10-ти утра по такому-то адресу, с фургоном для перевозки тел, и парой копателей с кладбища, для эксгумации криминального трупа, двухнедельной давности. Аккуратно всё запечатав в конверт и надписав чётко кому и куда, он вызвал дежурного, и передав конверт ему, приказал отправить рассыльного к доктору, и доложить об исполнении. Менее чем через час, пред очами начальника уже стоял запыхавшейся рассыльный, и чётко рапортовал об исполненном приказании.
- Молодец, можешь быть свободен! – отпустил его Хортов, и рассыльный исчез. А уж когда и вовсе время было уходить, явились унтера Архипов и Горобец.
- Ну, давайте ребята, говорите, не напрасно ли ноги били? - спросил их следователь, и унтер Архипов, чётко ответил.
- Нет ваше высокоблагородие, не напрасно, хотя и обегали мы их там всех близ живущих, сволочей беспамятных, но вот одна баба, что на рынке всякой мелочью торгует, она нам приватно и по секрету сообщила, что Оксютка, полюбовница лавочника ихнего, служит на постоялом дворе у Харитона Дрючкина, который на том берегу находится, ближе к лесу. Ну, известен нам этот двор хорошо, место бойкое, поганое местечко, самое там всякой шушере и обретаться!
- Фамилия у той Оксютки имеется?
- Чижова, ваше высокоблагородие! Лет ей на вид порядка 30-ти, но собой видная. И как раз, дней пять примерно назад, эта красавица, ночевала в доме Скобаря, это несколько человек подтвердили! – закончил свой рапорт унтер.
- Молодцы ребята, может быть свободны! – отпустил их начальник, и унтера разом козырнув, развернулись, и быстро вышли из кабинета.
- Вот теперь Аристарх, и по домам можно, на сегодня мы уж ничего делать не будем! – решил шеф, и уж совсем было хотел выйти, как вдруг устало прикрыв глаза, замер на месте.
- Вспомнили чего-то? – тревожно спросил помощник.
- Отставить домой Аристарх… чуть дурака я не свалял – насмешливо заметил о себе Хортов – Оксютку Чижову, кто проверять будет? Это ныне надо сделать, Аристарх, ныне! Нам каждый час теперь дорог…
- Евпатий Гордеич, вы мне как помощнику, доверяете вполне? – как-то неожиданно, вопросил вдруг Аристарх.
- Вполне, я даже самому себе не доверяю, а тебе приятель, просто верю, такой ответ сгодится?
- Вполне! - ничуть не обидевшись на предосторожность шефа, бросил Гайтанцев, и тут же внёс предложение – Пошлите меня с парочкой наших ушлых ребят, они под обывателей сработают, а я так, при сюртуке с тросточкой останусь. Экипаж возьмём один из наших, на нём же не написано что он полицейский, кгм… Завернём туда, вроде как комнаты ищем, и возможность выпить в тишине. Ну что, этот Харитон Дрючков, откажется пару целковых заработать? А с Оксюткой этой, я на месте решу что делать. Баба она бойкая, судя по месту где служит, и с воровскими людишками, знакомства водит наверняка!
- А давай Аристарх, попробуй так, чем чёрт не шутит? Почему нет? – ожил сразу Хортов – Коли у тебя заиграло, давай. Ты же фактически мой заместитель, вот и действуй. Кого возьмёшь-то?
- Да найду, вон, хоть тех что с Шумельским были на последнем деле, чем не бойцы?
- Ну удачи тебе, Аристарх Сергеич, не оплошай там. Коли что важное будет, найдёшь меня сразу!
- Слушаюсь! – бодро козырнул Аристарх, и на сём, на сегодня они расстались.
Дома, уже переодевшись в гражданский костюм, Евпатий ужиная с семьёй, довольно непринуждённо, разбавлял трапезу затейливыми разговорами. Дети, по заведённой уже традиции, покушав ушли к себе.
- Евпатий, - смущённо улыбнувшись, начала супруга – я хотела тебе кое-что сказать, вернее предложить…
- Я весь внимание Наташ…- положив приборы на стол, навострил уши муж.
- Дело в том. что нас с тобой, пригласили в салон князей Бояршиных, к девяти вечера, но теперь уже половина девятого, и я хотела просить тебя… не составишь ли ты мне, компанию?
- Очень хочется поехать? – улыбнулся Евпатий.
- Угу, - кивнула жена, и вопросительно стала глядеть на мужа.
- Наташк, да ведь ты пока оденешься… - хотел было попенять ей Евпатий, но, Наталья Сергеевна, недаром столько лет была женой артиллериста и сыщика.
- Вовсе нет дорогой, смотри, я уже одета в выходное платье! – радостно воскликнула она, крутанувшись перед благоверным, как пушинка.
- Так это на тебе уже, выходное платье? – подперев подбородок большим и указательным пальцем, многозначительно протянул Евпатий, делая вид, что разбирается в подобных тонкостях – Ну ты в нём великолепна, как впрочем и всегда! Так, теперь о себе: как думаешь, в чём мне лучше посетить салон Бояршиных, во фраке, или парадном армейском мундире?
-Конечно в мундире дорогой,ты в нём такой великолепный! - радостно воскликнула Наталья.
- Быть по сему! – с шутливым пафосом согласился Хортов, и уже через пол часа, они торжественно входили в салон князей Бояршиных. Салон этих не очень богатых городских вельмож, ничем не отличался от множества подобных салонов, разбросанных по русским городам: скромный, но недорогой буфет, музицирование, комната для бесед, комната для игр в карты, просто отдельные помещения, где можно было наедине поговорить. Особенное скопление гостей оказалось в той зале, где велись беседы, и шустрые лакеи, проворно обносили всех желающих, подносами с выпивкой.
В салоне оказалось довольно много знакомых лиц: тут крутились с жёнами и губернатор, и вице-губернатор, и полицмейстер, и много кто ещё. Но, самое главное, из табачного дыма, музыки, звона бокалов и пикантных анекдотов, вынырнула прямо чуть ли не в объятия сыщику, Дарья Даурьевна, в неплохом платье, зелёного цвета, равномерно отделанного розовыми ленточками и цветами.
- Евпатий Гордеич! Очуметь можно сколько долго, мы свами не виделись! – сияя от счастья, воскликнула знаменитая скандалистка.
- Я, тоже рад тебя видеть, Даша…- в тон ей, ответил сыщик, и добавил что раз в полицейских сводках не мелькает её имя, или её «салон», то он недаром истратил столько сил, здоровья и времени, для воспитания своей платонической племянницы.
- Да это потому Евпатий Гордеич, что я и мои сподвижники, только недавно пришли в себя, от вашего грандиозного коварства, с бал-маскарадом! - поигрывая веером, пояснила Даша, стараясь глядеть предмету своего обожания, прямо в лицо.
- А ты была на маскараде? – спросил Хортов, жестом приглашая присесть её с собой, на пару свободных стульев.
- Ещё бы я не была! – воскликнула дама,- И Сергей был, и другие мои завсегдатаи, кроме Автандила. Он, громко заявил «Что это не маскарад, так его не делают, это дичайший уровень, вот в Венеции, это маскарад, и уехал бы он туда, да денег нету!» перечислила «крестница» все недовольства вице-мужа.
- Да уж, Даша, это случай, что ты не влезла как-либо в наше дело, и с грохотом всё не обрушила, нам бы тогда несдобровать было! – честно сознался сыщик.
- Ой, да вот вечно вы на меня наговариваете, а на самом деле, я мирная, местами застенчивая, и не конфликтная женщина! – похвалила саму себя, Даша.
- Надо же сколько в тебе скрытых достоинств, о коих я, даже не догадывался! – признался полицейский.
- Вы многое во мне не замечаете, а вот должны бы! – с вызовом воскликнула Даша, на что сыщик, намекнул ей, что некоторые вещи, он всё же замечает, в частности то, что благовоспитанные родители, запрещают своим деткам, посещать Дашин «вертеп» где царят разврат и вольнодумство.
- Да я этим папенькам и маменькам, ещё и приплачу, только чтоб их доченьки, со шляпками вместо мозгов, и сынки, едва говорящие на родном языке, но квакающие на французском промеж себя, на пушечный выстрел к нашему с Сергеем дому, не подходили бы! – раздражённо заметила Дарья Даурьевна.
- Эк ты крестница повернула-то! Это выходит не ты их недостойна, а они не доросли до твоих приёмов? Гениально жахнула! Прямо картечью! – искренне оценил Евпатий Гордеич, восторженно глядя на своё протеже.
- Именно так, всё и обстоит – подтвердила та, и добавила, что князь, относится к ситуации с пониманием, когда к примеру слышит речи Автондила о том, что в России свобода невозможна в принципе, то просто отходит к окошку, и начинает курить свою трубочку. Если же возникает какой-либо бзик у меня, он хорошо одевается, и уезжает к любовнице на два-три дня!
- Да у вас в доме Эдиллия! – ввернул Хортов это слово через большое «э» показывая, как он восхищён, правилами семьи Штыковых, отпивая при этом из бокала.
- Да, иногда и она к нам заглядывает! – с деланной серьёзностью, призналась Даша.
- А доходы заходят?
- С этим чуть сложнее, но думаю, что и это мы поправим, со временем, - изрекла княгиня, с любопытством разглядывая награды, бывшего командира конной батареи.
- А вот у меня, созрел довольно забавный план, как тебе, при твоём не особо щепетильном отношении к общественным сплетням, и денег заработать, и жизнь разнообразить!
- Вы что, хотите взять меня на работу в полицию? – прикрыв один глаз, метнула шутку Даша.
- Нет, Дарья Даурьевна, если бы дело шло о засылке тебя, о свет очей моих, в полицию неприятельского государства, я это провернул бы с особенной радостью! Ибо – сыщик поднял вверх указательный палец – не прошло бы и года, как я наблюдал бы дымящиеся развалены на месте из службы… нет! Моя идея гораздо мирнее, и если жертвы и будут, то только водевильные. Не желаешь ли ты, моя платоническая племянница, стать салонной свахой?
- Любопытно! – навострила уши Даша.
- Ты, берёшь с собой на вечер какую-нибудь э-э-э… ну из таких, что вот-вот выйдут, но никак не выходят. Заранее, наводишь справки о холостых или вдовых молодцах, лет эдак от 30-ти до 60-ти, но при деньгах. Затем, знакомишь их со свойственным тебе романтизмом, так, чтоб уж они друг от друга, отклеиться не смогли. Одно обстоятельство: деньги с невесты, вперёд бери, сколько, это решай сама. Так же точно, и с нашим братом не церемонься. В своём «вертепе», возьми, да и предложи одиноким рыцарям, достать для них даму сердца, как луну с неба. Гарантирую, набьёшь руку, прослывёшь известной и нужды знать не будешь, свахи, они неплохо зарабатывают! – закончил следователь.
- Надо подумать, князю моему рассказать, он наверняка удивиться, но потом закурит трубку, и к окну отойдёт! – бывальщицки проговорила Даша, и едва она это закончила, в соседней комнате, двери в которой, как и во всех помещениях салона были растворены настежь, весело и непринуждённо запело фортепьяно, несколько пар, не обращая внимание на присутствующих, пустились кружиться в весёлом танце.
Сбоку вынырнула Наталья Сергеевна, и предложила всем троим заглянуть в буфет, чтоб заморить там червяка. Ни Даша, ни её «опекун» не дерзнули отказаться. Буфет князей Бояршиных хоть и не велик оказался по размерам, но зато изобилие пития и закусок, предоставилось гостям в достаточном количестве. Поискав глазами князя Сергея и не обнаружив такового, вся троица закупилась хорошим вином да отменными закусками, и занявши один из свободных небольших столиков, принялась лакомиться.
Меж тем, на этот вечер давно уже прошмыгнул конфуз в невидимом обличии, и таясь по углам то тут, то там, стал внимательно выискивать себе жертву…
За двумя соседними столиками, сдвинув их для удобства, кутила разудалая компания офицеров из разных полков, и их очаровательные подружки. Дамам ужасно нравились безобидные выходки их кавалеров, и полусказочные байки о военной жизни. Хортов и его дамы, только улыбались этим историям, да тихонько подковыривали их меж собой. Евпатий, и сам бывало в порыве нежности, рассказывал своей Наталье истории о боях и сражениях с персами да турками, разбавляя самые жуткие моменты, романтическими враками.
Меж тем, весёлая компания расходилась всё сильнее: одна из красавиц, в подчёркнуто дорогом, с глубоким декольте где по мимо природных прелестей, очаровывали глаз и дорогие бриллианты увесистого колье, немного заведённая шампанским, попросила к своей порции лососины, соус, из чего-то остренького и красного как кровь. Её кавалер с накрученными кудрями и пышными усами, резво вскочил с места, и громогласно объявил.
- Господа! Посмотрите, как умеет русский офицер, показать чувства к своей даме! – после чего, он быстрым движением обнажил шпагу, и одним точным и резким выпадом, подцепил белый соусник-лодочку, с огненно-красной массой, и стал подносить его своей замеревшей от восторга даме.
- Вот, любовь моя, шпага может дать не только смерть, но и пищу! – дама, едва дыша от восхищения, уже протянула было руку чтобы взять соусник, как он, словно сдунутый боковым порывом ветра, некстати совсем соскользнул с кончика шпаги, оросив прекрасной даме и декольте с колье, и весь перед дорогого парижского платья, до самого пояса. Секунд пять, и дама, и её горе-кавалер, пребывали в состоянии памятника, но затем, пострадавшая приподнявшись медленнее чем сапёр с миной в руке, и оглядев себя глазами, ставшими размером с 12-ти рублёвые платиновые монеты, трясущимися губами отверзла прекрасные уста свои, и гласом вещающем о кончине мира, пролепетала.
- Вы… вы… вы уб-б-ийца-а… вы… вы… вы уничтожили мою жизнь и мечту, моё парижское платье-е!
Словное сдерживаемое до времени пламя пожара, вырвалась наружу дикая истерика осоусненной красавицы, и все ахнули! Дама вопила так, что дрожала и позвякивала посуда на столе, а побледневший от неожиданного конфуза кавалер так растерялся, что, не убрав шпагу в ножны, бросился со своим батистовым платком к голосящей и потрясающей руками красавице, где и попытался стряхнуть соус с декольте и платья, да только всё ещё больше размазал, от чего та, ощутив как частицы соуса скользнули ей за лиф и глубже, с разворота залепила своему ухажёру пощёчину, хотя честнее было б назвать это по уху, ибо основной удар женской пятерни, пришёлся именно туда.
На шум и вопли, сбежалось несколько пар, и две дамы, узревшие «окровавленную» грудь и живот их товарки, а рядом дёргающегося со шпагой офицера держащегося за ухо, решили что здесь явное убийство на любовной почве, и завопили в два голоса разом.
- Кара-а-у-у-ул!!! Уби-и-ли-и-и!!! Поли-и-цияа-а-а!!!
Даша с Натальей Сергеевной, от приступа душившего их хохота, сидели едва живы, и лишь Евпатий Гордеич протрясшись от смеха чуть более минуты, решил всё же выйти на сцену.
- Ти-и-х-о-о-о!!! Господа! Нет здесь никакого убийства, обычное приключение, анекдотец, от ловкости рук происходящий! – добавил он, подходя ближе. Даму уже взяли под руки сердобольные подруги, подавая ей каждая по платку, коими она, продолжая оплакивать погибшее платье, стряхивала с него остатки соуса. Совершенно уничтоженный офицер, спрятавши наконец свою шпагу в ножны, стоял подле, и буквально умолял даму, его пощадить, ведь вышло-то не нарочно…
- Да! Не нарочно! – гневно вспыхнув, повторила дама, и язвительно бросила ему в лицо – Не хватало ещё чтобы вы, блестящий олух, устроили это намеренно!
- Да ведь я…
- Молчать! – топнула ножкой, донельзя оскорблённая красавица – Вы… вы даже не смейте теперь и близко подходить ко мне со своими извинениями, олух, царя небесного! Не умеете с оружием обращаться, нечего тут понтировать со своей «ловкостью»!.. Я… я совершенно уничтожена… на глазах у всех… бо-о-о-ж-ж-е-е!.. – навзрыд запричитала дама, и её тут же увели подруги, собираясь везти несчастную жертву, домой…
Какая-то запоздалая, вертлявая мадам небольшого роста и уже в летах, заскочила в буфет, и крутя носом с приложенным к нему лорнетом, отрывисто принялась всех спрашивать.
- Что, убийство? Да? Где? Я что, всё пропустила, да?
От неё отмахивались, неопределённо отнекивались, но узрев Хортова со спутницами, и узнав его, тут же подлетела.
- Здесь что, никого не убили? – отрывисто спросила она, не отнимая лорнета от лица.
- Нет мадам, никого не убили, успокойте ваши фантазии! – ровным голосом. ответил Хортов.
- А почему?
- Что почему?
- Здесь никого не убили!
- Ах сударыня, ну значит убьют в другом месте, не переживайте! – обнадёжил её сыщик, на что вертлявая, бросив «Это совершенно возмутительно!» быстро умчалась вон из буфета. Даша и Наталья Сергеевна, лишь утирали платочками глаза, замечая что так, они уже давно не смеялись.
- Да, не повезло поручику, теперь путь в будуар той красавицы, заказан для него пожизненно, - голосом бывалого человека, стал подводить итоги Хортов, - женщина, может простить мужчине всё, кроме публично изгаженного, парижского платья!
Допив вино, он увёл спутниц в другие комнаты, где бросив изначальное музицирование, теперь во всю обсуждали историю соруса на шпаге, и его трагических последствий. «Хорошо что ещё он, на кончике шпаги, ей горячую супницу не подал, вот был бы кавардак!»- смеясь выдал кто-то. В комнату к картёжникам, женщины идти не захотели, и Евпатий милостиво расположился с ними в одной компании, из полутора десятков гостей, среди коих, обнаружился и князь Сергей. Обсуждали всякий вздор, но увидав Хортова, разом перевели разговор на недавнее убийство.
- Евпатий Гордеич, как же это теперь по городу-то ходить? – с напускной тревогой, спросил помещик Мартынкин, человек не высокий и не толстый, а так, среднего достоинства.
- Да, как и раньше почтеннейший, ножками-с, ими родимыми, полезно говорят! – в тон вопросу, последовал и ответ.
- Но позвольте, а как же убийство? – растерянно повторил Мартынкин, явно хотевший хоть ненадолго, побыть в центре внимания.
- Да отстань ты уже от человека, Мртынкин! – устало попросил его, слегка даже оттирая плечом, мрачноватый капитан Туркин, - Ну вот тебе-то что с того убийства? Не тебя ж зарезали?
Мартынкин обиделся, но нагнетать спор с пехотным капитаном, что лишь как два года вернулся с Кавказа, помещик не счёл для себя разумным.
- Евпатий Гордеич, вы очевидно могли меня запомнить, мы вместе были в собрании, несколько месяцев назад, когда вы ловили мошенника, оказавшегося переодетой бабой! – как бы представляясь заново, проговорил капитан Туркин.
- Да, капитан, я вас помню хорошо, у вас броская внешность, но вот ваше имя и отчество, тогда в собрании не звучали, - намекнул сыщик.
- Разве? – приподняв удивлённо бровь, переспросил Туркин, - ну это поправимо: Алексей Алексеич, к вашим услугам!
Хортов представил капитану своих спутниц, и тут оказалось, что Туркин, знает князя Сергея.
- Князь Сергей Штыков? Тут, и уже так давно? Вот так штука! Мы ж на войне с ним встречались, он улан, а я пехота, вот мы друг друга и поддерживали в баталиях… Где он кстати тут?
- В игральной комнате поищите – сверкнув на капитана хищными глазами, подсказала Даша, и Туркин, коротко извинившись, ушёл. А тему убийства, меж тем продолжали мусолить. Один из гостей, Антон Филиппович Циберт, служивший в должности столоначальника в одном из присутствий города, стоя среди знакомцев, уверенно говорил.
- Убийство богатого отца при множестве наследников, это господа, дело ясное, кто наследует убиенному? Сынок его старший, Иван, он молод, дерзок, ему надоело быть на побегушках у папаши, вот он его и прикончил… Всё весьма просто, состав преступления на лице!
- На лицо, Антон Филиппович, следует говорить «на лицо» - изучающе глядя на невольно оторопевшего чиновника, поправил его Евпатий, вынырнув у того из-за спины.
- Н-наверное я просто оговорился, прошу меня простить! – расплылся в притянутой улыбке Циберт.
- Вы, что-то знаете об этом убийстве? – официальным тоном, вопросил сыщик, продолжая почти в упор, глядеть на столоначальника, который уже и не рад был, что заговорил на эту тему. Он тут же объяснил следователю, что про убийство не знает ничего совершенно, просто случай настолько типичен, что он и позволил себе предположить…
- А вы не позволяйте в другой раз, не нужно – посоветовал сыщик, и уже с любопытством, поинтересовался – А как далеко, вы, сидите от Крепостной экспедиции?
- Через стену, а что такое? – затревожился от чего-то Циберт.
- Да может статься, Антон Филиппович, что нам свами, придётся как минимум, один раз побеседовать, в служебном порядке! – «обрадовал» того следователь, и не говоря более других слов, кивнул всем остальным, и в сопровождении своих дам, пошёл гулять по салону. Вечер, только лишь набирал обороты…
Х Х Х
Внезапно, Хортова негромко окликнули, и обернувшись, он слегка изумился. Нет, не тому что окликнувший, оказался полковником жандармской Управы, Гончаровым, Никитой Семёнычем, пришедшем на вечер в мундире со всеми регалиями, а тому, что сопровождали его две очаровательные барышни в вечерних платьях, коих сыщик моментально узнал. Большеглазая, статная брюнетка, и чуть менее яркая, русоволосая девушка с зелёными глазами, оказались теми самыми красавицами, что нынче днём, стали невольными свидетельницами, а вернее слушательницами, его могучего, артиллерийского гласа, коим он, в крайне нецензурной форме, быстро и доходчиво, устранил затор гужевого транспорта на перекрёстке.
- Прошу любить и жаловать, родные племянницы мои, Вера, (брюнетка сделала неглубокий реверанс) после чего, сыщик церемониально поцеловал ей руку.
- И Елена, (реверанс сделала и другая дива) и тоже получила от сыщика, лобзание нежных своих пальчиков.
Хортова, его супругу, и «воспитанницу» Дашу, жандармский полковник представил, что называется чуть ли не пучком, но коллегу, всё же выделил особо.
- Вот, щебетуньи, лучший сыскарь по уголовным делам в губернии, такие дела распутывает, что черти почёсываются! - похвастался дядя, указывая на полицейского. Однако, старшая из сестёр, сверкнув своими большими глазами по всей фигуре сыщика, улыбчиво заметила.
- А мы, милый дядюшка, нынче утром, уже имели с Леночкой удовольствие, познакомиться с господином сыщиком, на одном из перекрёстков, где случился пренеприятнийший затор. Но, Евпатий Гордеич, нашёл столь веские аргументы, изложив их в удивительно-поэтической форме, что затора, не стало в какие-нибудь две минуты, и мы славно разъехались, не так ли? – слегка, но с дальним прицелом, улыбнулась брюнетка.
- Совершенно верно, было дело, спешили очень, ну вот и пришлось прибегать к ораторскому искусству воздействия на возниц и ямщиков! – не моргнув глазом, подтвердил Хортов. В продолжении следующих пяти минут, Евпатий, Даша и Наталья Сергеевна, узнали от Гончарова, что он привёз племянниц в губернский город, с намерением выдать их здесь замуж, ибо давно пора. Вере, стукнуло 20-ть, а Елене 18-ть, но злой рок, всё никак не позволял свершиться, таинствам брачного союза!
Хортов наклонился к «воспитаннице», и едва слышно, прошептал ей на ушко.
- Ну, салонная сваха, вот тебе и две первые жертвы, дерзай, но только без криминалу…
- Угу! – деловито кивнула Даша, и как бы невзначай, принялась рассматривать платья своих новых товарок, не преминув изумится их пышностью, и красотой пошива. Улучив момент, мужчины отошли в сторону, и ненадолго остались одни.
- Ты как брат, отдохнуть, или по службе? – спросил Гончаров, мельком оглядев мундир собеседника.
- Отдохнуть Никита Семёныч, - честно сознался Евпатий – ну, во-первых мозги, слегка проветрить, давно уж сего не было, и потом, не хотелось огорчать супругу. Нас с ней обоих пригласили, а ей страх как захотелось развеется, тоска по старшему нашему чтоб хоть немного улеглась… вот я и вырвался малость на простор.
- А как там дело-то ваше новое, продвигается я слышал? – тихо спросил полковник.
- Да, уже объявлен во всегубернский розыск Стёпа-Скобарь, он же Чюпилин, мелкий лавочник, который купца зарезал, - кивнул Хортов, попутно любуясь формами красивых женщин.
- А о содержании папки что при убитом была, известно что-либо? – вопросил Гончаров, наблюдая как Даша, уже о чём-то оживлённо, беседует с его племянницами.
- Ни малейшего представления не имею, что он там мог прятать! – честно сказал Евпатий – Разве расписки какие, или заёмные письма, или фальшивое что-либо, ну, словом, явно не переписку Цезаря с Клеопатрой! – улыбнулся в конце сыщик.
- Да, ловко ты шельмец, на маскараде-то всё провернул, - с толикой белой зависти, вспомнил Гончаровв – даже я, стреляный воробей, ничего не заподозрил, и был там со всем семейством, и этими двумя певуньями. Они обе, пришли в дикий восторг от всей этой твоей истории, когда я, пару дней спустя, поведал им все подробности!
- Да, молодые барышни обожают подобные истории – согласился Евпатий, ища глазами супругу, пропавшую среди кучи подруг, но вместо неё, резво подплыла старшая племянница Вера, игриво обмахиваясь веером.
- Евпатий Гордеич, - голоском, коим провоцируют мужчин на будущие, более тесные общения, начала Вера, пристально сверкая своими чёрными глазками, - а верно ли про вас все говорят, что вы, самый страшный, и беспощадный полицейский в городе?
- Верно говорят, - невозмутимо подтвердил Евпатий, и чуть склонив голову, добавил
- может даже во всей губернии!
Вера быстро окинула взором его награды, и заметила, что такой блестящий офицер, мог бысделать карьеру и в армии, отчего же он, выбрал полицию?
- Гражданский долг сударыня, не позволил мне надолго, оставлять молодую жену с детьми, а природная склонность к действиям, не позволила влезть в домашний
халат, и толстеть в имении, да пить со скуки! – разложил он перед ней, весь свой
нехитрый пасьянс.
- И вы вот так, берёте и хватаете тех, кого считаете преступником? – попыталась уколоть его, молодая мечтательница.
- И беру, и хватаю сударыня, но только тех, чьё преступление очевидно! – легко отбил этот выпад Хортов, приготовляясь отразить и другой, и он не заставил себя ждать.
- Хм, а вы что, уже вовсе не верите в обычную человеческую порядочность? – чуть едко, но
больше для вида, вопросила Вера.
- Верю, отчего же? Встречаемся мы правда с ней, весьма редко… Видите ли, любезная
Вера… как вас по батюшке?
- Мы с Еленочкой, Кирилловны – улыбнулась девушка.
-… Кириловна, человеческая порядочность, она как всякая живая тварь, подвержена голоду и холоду, страстям и сомнениям, искушениям и интересам. Исходя из всего этого, порядочность и ведёт себя соответственно, проявляясь порою там, где её совсем уж и ждать перестали. Например, один лжесвидетель, может взять за свои «показания» в суде 500 рублей, и он же, откажется от пяти тысяч за то, чтоб служить врагу, топчущему нашу Родину. А случается и наоборот: блестящий офицер, потомственный дворянин, храбрец, покрывший себя славой не в одном сражении, вернувшись в имение, начинает так лютовать на бедными своими крестьянами, что оканчивает дни свои, под топором своего же, юного крепостного парня, чью старшую сестрицу, он сделал своей наложницей. Вот такая она, Вера Кирилловна, людская порядочность, изменчивая!.. – завершил рассуждать Хортов, и поглядел девушке прямо в глаза. У той, по началу (и это было заметно) готовилось ещё несколько едких замечаний, но короткие примеры сыщика, начисто отбили охоту, ей их приводить.
- Я, право не знаю что вам на это сказать Евпатий Гордеич, - стараясь подавить растерянность, забормотала Вера, пряча глаза, - вы вроде и доходчиво всё разъяснили, но, как-то уж мрачновато…
- Шла бы ты дитя моё, лучше к подружкам, веером хвалиться, а мужские беседы, он грубы, и для ушек юных барышень, не предназначены! – заметил ей дядя, и Вера, правильно всё истолковав, быстро упорхнула к своим щебечущим товаркам.
- Милая у вас, племянница, - проводив её взором, оценил Хортов, а вот полковник тяжеловато вздохнул.
- Мила, слов нет, красива, не глупа, но уж больно характер занозистый, ей бы в мужья казачьего дворянина, из боевых, чтобы разом все фигуры на доске расставил, да капризамне потакал… Вера добрая, но, с вулканчиком в голове, а Елена, та просто старается быть сестре под стать, но, к счастью, выходит у неё не очень… - улыбнулся в конце полковник.
- Словом, сёстры как сёстры, - продолжил Евпатий, - образованы, взбалмошны, и милы!
На это Гончаров сказал «Именно так!» и пригласил коллегу в буфет, ударить по коньячным позициям, и Хортов, не позволил собственной порядочности, воспротивится сему, боевому рейду…
А в игральной комнате, за одним из двух покрытых дорогим зелёным сукном столов,
бились наотмашь в карты, самые настоящие отцы города: губернатор Бурилин, Евграф
Николаич, в военном мундире с наградами, вице-губернатор Семедский, Николай
Кузьмич, во фраке цвета спелой черешни и белых брюках, губернский предводитель
дворянства Михеев, Ардалион Андреич, в голубом с искрой сюртуке поверх белоснежной сорочки, городской голова Картохин, Демьян Исаич в лимонном фраке, председатель Казённой палаты Саламанов, Август Петрович, в своём новом вицмундире, где на шее, поблёскивал крест на ленте, и полицмейстер,как
прочие именитые персоны, хотя и не сидели за игральным столом, но на вечере
присутствовали, мелькая там да сям. Новый управляющий Палатой госимущества
Терентьев, Пётр Силантич, седовласый чиновник лет 47-ми, беседовал стоя подле камина, с председателем Гражданской Палаты, Хашцевичем, Аполлоном Аполлонычем, только-только начинающем седеть господине, среднего телосложения. Почтмейстер
Лепилов, Иннокентий Борисович, невысокий упитанный человек с залысиной, и двойным
подбородком, внимательнейшим образом слушал их разговор, позабывши даже, про свой
бокал с вином, в левой руке.
В начале, обсуждались дела международные, ситуации в Греции и Турции, события в
Латинской Америке, дождь из лягушек, пролившийся над Лондоном 30 июня сего года,
и прочие мелочи европейской жизни. Лакеи, не забывая своих обязанностей, обносили
сановных игроков теми напитками, кои они себе заказывали. По мере того, как на
середине стола то росла, то убывала горка монет и ассигнаций, менялись и разговоры,покуда неизменно, не перешли к последней полицейской операции на «машкераде»
Тему, нежданно для всех, поднял их высокопревосходительство, господин губернатор.
- А как всё же вышло, Мефодий Лукич, - чуть во хмелю,обратился он к полицмейстеру
-что ни я, губернатор, ни вот Семедский, вице, понимаешь тоже… ни ухом, ни рылом, овашей операции,а? Приехали в костюмах, с семействами, от души повеселились, но
самого интересного, так и не узнали… А вы, за нашей спиной, целую шайку, делателей фальшивых ассигнаций разом накрыли, и никто даже не заметил!..
- Ну как же-с не заметили-то? – едко усмехнулся Мефодий Лукич, - А ордена у вас с
Семедским, за поимку шайки фальшивомонетчиков откуда? Не через нашу ли секретную
операцию, тебе с Семедским, министерия их выдала?
- Да! – внезапно подтвердил предводитель дворянства Михеев, которому, почему-то не дали ордена, за поимку опасной шайки, (обделили, так сказать)
- Да я не об орденах, Мефодий Лукич, тебя-то вон, тоже не обошли… Я о том, отчего хотя бы меня,в известность не поставили? – деликатно уйдя от неприятного вопроса об орденах, пояснил губернатор.
- А нужды в том не было, Евграф Николаич! – хлопнув карту о стол, пояснил полицмейстер- ты ведь, не во гнев тебе будет сказано, (Разорихин оглядел играющих)тут все свои, любишь излишне откровенничать с супругой. Так где гарантия, что ты, под влиянием минуты, не шепнул бы ей, что бал-маскарад, это ловушка?
- Да уж, тогда бы к вечеру, весь город знал про секретную операцию, и мошенники,
помахали бы нам ручкой! - сдвинув брови, бросил на стол карту вице-губернатор.
- Да как бы я рассказал-то? – обидчиво возразил губернатор, - С меня, министерия тоже отчётов требовала по этому делу, вот и могли бы меня, хоть из приличия, в известность поставить… А уж я бы, как представитель власти, произвёл бы арест злодеев…
Кругом сдержанно заулыбались, но точку, в губернаторских претензиях на геройство,
поставил всё тот же полицмейстер.
- Ну вот ты, Евграф Николаич,отчёт и предоставил, да какой,аж встолицуэ стафета
полетела: шайка обезврежена, убийца схвачен, станки изъяты, честь имею! Выпьем же за это, господа!-Разорихин первым поднял бокал, прочие следом блеснули своими, звонко чёкнулись, выпили, и казалось, что сия история, это уже история, если б чёрт, не пихнул в ухо предводителя, захмелевшего немногим боле чем следовало бы, за игрой в карты.
- Господа! – А не пригласить ли нам сюда, самого Хортова, вон он там, дамами любуется, да с Гончаровым любезничает, а?
Все, за исключением полицмейстера, бросившего карты, и отошедшего к окну, высказались за, и минут через пять, лакей, посланный за сыщиком, вернулся в его сопровождении.
- Всех приветствую господа, чем обязан своей скромной персоной, столь достойным мужам нашего города?–нутром чуя подвох,(да начальство вон в дурном настроении, у окна стоит, мнётся)полуофициальным тоном, вопросил Евпатий Гордеич, глядя на игроков,с расстояния пяти шагов. Губернатор, уже было успокоившийся, вновь «разволновался», и этак по-панибратски, предложил следователю, рассказать для убиения скуки,всю эту историю с фальшивыми бумажками,как он их де выслеживал, при чём тут убитый улан, и мятежные поляки.Да и вообще, пора уж по больше таинственного раскрыть в этом деле, особливо про замысел с маскарадом, ведь все они там были, а значит, как невольные участники событий, имеют право, знать все тайны! Ответ начальника сыскного отделения, поверг сидящих за столом, в недоумение.
- Увы господа, ничем не смогу быть вам полезен на сей раз! Все душераздирающие
подробности, имеются в деле, да и судья с прокурором, расскажут их вам лучше чем я!
- А от чего ж не вы? – недовольно буркнул, хвативший лишку предводитель.
- Я, при большом стечении высокого начальства, стесняюсь! – отчеканил Хортов, затем резко развернулся, щёлкнул каблуками, и широко шагая, быстро покинул весёлое начальство.
- Однако, Мефодий Лукич, предерзостные у тебя офицеры! – недовольно заметил
губернатор, когда снова начали сдавать карты. Разорихин вернулся к столу, взял свои,и начавши играть, хмуро сказал Бурилину.
- Твоя правда Евграф Николаич, дерзки, но убийц ловят, мошенников тоже, а вот сказки,всем вам сказывать на ночь, моих офицеров не учили, так вот, как-то-с!
Минут пять высокое начальство ещё бурчало, но вскоре, о дерзновенной выходке надворного советника Хортова, было совершенно забыто, тема поглотила тему,
анекдоты шли за анекдотами, в этом собственно остаток вечера и прошёл.
Досаду на хмельное начальство, Евпатий Гордеич выпустил довольно быстро, когда
подскочившая к нему Дарья Даурьевна, приватно сообщила, что с племянницами
полковника она уже подружилась, и даже познакомила их с мужем, и его боевым товарищем, капитаном Туркиным, Алексеем Алексеичем.
- Ну, твоему мужу, и одной тебя за глаза достаточно, - улыбаясь, заметил на это сыщик, а затем добавил, - а капитан Туркин, вряд ли имеет большое состояние. В кутежах не замечен,так что ты пока тренируйся, да набирайся опыта, ну не мне ж тебя учить! – развёл руками Хортов.
- Вот именно! – деловито подтвердила подопечная, и тут же куда-то исчезла. Сразу же,словно выстрел, резко и призывно запело фортепьяно, и застоявшиеся парочки, цепкодержа друг друга, вереницей поскакали через отверзнутые на всём этаже двери, заскочив даже в игральную комнату, чем смешали там весь настрой, утянув картёжников за собой. Евпатий сразу нашёл жену, и все танцы проскакал только с ней, от чегораскрасневшаяся да помолодевшая супруга, расстреляла мужа такой картечью призывных взглядов, что от их мощи, не устоял бы никакой редут…. У Хортовых, давно уж не было ничего подобного: словно вернулись назад молодые годы, а с ними сила желания и безрассудство. По возвращении домой с бала, горячая и дикая ночь оглушающей страсти, поглотила обоих с головой…
Утром, закалённый военными годами да службой в полиции, Евпатий встал первым,
проделал небольшую разминку, слушая как похрустывают его суставы, затем натянув
брюки, пошёл умываться. Умывался он с наслаждением, в самом наилучшем
расположении духа. После такой ночи, завтрак показался просто волшебным. На
вопрос детей «А где же маменька?», был получен ответ что она весьма устала на вечере, и ей необходимо отдохнуть. Однако, едва он это договорил, как она и появилась, нарядно одетая, с сияющим румянцем лицом, и озорными, живыми глазами.
- Прошу прощения за опоздание, но тому были причины! – мелодично пропела она,
усаживаясь напротив мужа.
- У тебя сегодня будет тяжёлый день, верно? – спросила Наталья Сергеевна, осторожно разделывая запеканку. Хортов, вспомнив о намеченной на 10-ть утра эксгумации двухнедельного трупа, улыбнулся жене, и коротко ответил.
- Да, покопаться придётся!
В первую очередь, Евпатий Гордеич заехал в Управу, ожидая известий от Гайтанцева. Тот,не изменяя своей многолетней привычке опаздывать, пришёл на пять минут позже, но с порога, избавляясь от трости и цилиндра, заявил, что есть кое-что.
- А что именно у тебя есть? – настороженно справился шеф, когда помощник, подсел
к его столу.
- Нашли мы ту Оксютку Чижову шеф, справная баба доложу я вам!.. Что грудь, что бёдра, что тело, загляденье одно! Да и лицом хороша, не каждая дворянка таким похвастаться может! – издалека начал Аристарх, но шеф, не перебивал его.Аристарх не стал подробно расписывать постоялый двор Харитона Драчкина, и какой люд там ошивается.Оксютку, они выискали сразу же, по красоте и бойкому поведению, да и хозяин её постоянно по имени звал, она гостям, всё время чего-то подносила, уносила от них, флиртуя при этом, и получая щипки за мягкие бока, да шлепки по пышному, упругому заду, что, судя по её азартным повизгиваниям, ей нравилось.
Аристарх, прикинувшись этаким гулякой-барином, завернул к Харитону выпить-закусить, а увидав Оксютку и уплатив хозяину серебряный рубль, справился кто она такая, и чьих будет? На это, Драчкин намекнул что коли барин с ней сговорится, то его дело, но у этой бабы, очень ревнивый, и крутой на расправу полюбовник имеется. На это, «барин» ответил что всё вздор, и он вообще-то, не в жёны ту Оксютку брать вознамерился, на что хозяин, бестактно и раскатисто заржал, и уже через четверть часа, Оксютка сидела на коленях у «ой какого молодого да симпатичного барина», который угостив её тут вином и
яблочком, пригласил красотку в ресторацию, ибо его там знают, и ни одна свинья не
посмеет косо глянуть, на его прекрасную спутницу.
Оксютка не помня себя от счастья, тут же на всё согласилась, особливо после фразы барина, указавшего на закрытый экипаж, «фаэтон подан, моя сударыня!» в два прыжка оказалась на заднем сидении, между собственно Аристархом, и старшим унтером Осиповым. Сам Аристарх, велел фельдфебелю Рыбаеву гнать побыстрее, но когда экипаж поехал совсем не к ресторации, а в другую сторону, красавица всерьёз заволновалась, и тревожно осведомилась, а куда это они, вообще едут?
- В полицию! – последовал короткий ответ, после чего, Оксютка глубоко ахнула, и закрыла лицо ладошками. Никаких слёз, соплей или рыданий, от неё не было, но настроение, игривой во всех смыслах женщины, казалось теперь навсегда испорченным…
- Ну, и где ж она теперь? – спросил Хортов.
- Ну как где, в камере сидит, мы там ей светильник оставили, кашу, два яблока и старый молитвенник – ответил Аристарх, и сам переспросил, когда они её будут
допрашивать, теперь же, или после эксгумации?
- После Аристарх, после. Оксютке той полезно посидеть, да подумать над своим
поведением. Сегодня кстати и у Кирьяновых похороны, а вот завтра, я к ним съезжу –проговорил шеф, но тут вошедший дежурный, принёс первое донесение от пристава
Клёнова. Евпатий прочитал его, и положил в стол.
- Антон Иваныч пишут, что дал приказ своим осведомителям, искать след Скобаря,
а также, негласно проверить все его знакомства, что было правильным решением.
Дежурный! – громко позвал Евпатий, и когда тот вскочил в кабинет, коротко приказал готовить арестованного Савелия Махрова, для поездки на эксгумацию трупа, чиновника Филимонова. Приказчика заковать в кандалы, готовить арестантскую карету, и полицейский экипаж.
- Управиться в четверть часа! – строго приказал Хортов, и дежурный, козырнув исчез.
- Ну-с, мой друг лицейский, собирайся и ты со своей папкой, эксгумация, вещ мало
приятная, но необходимая, а то ли ещё будет! – коварно улыбнувшись, проговорил шеф.
Когда подъехали к назначенному месту, дому пропавшего чиновника Филимонова, там
уже минут пять как ожидали их доктор Скопин на своей бричке, кладбищенский фургон
запряжённый парой лошадей, и двое угрюмых бородачей-землекопов, в шапках, старых потёртых армяках, подпоясанных верёвками, чёрных с заплатами портах, и
видавших виды, сапогах. Полицейские поздоровались с доктором, и принялись
осматривать подходы к саду. Ворот с наружи не имелось, и пришлось отперев дом,
послать двух городовых в сад, чтоб они подручными средствами, проделали пролом
в заборе, дабы мог въехать любой транспорт. Через пол часа, задание было блестяще
выполнено. Часть забора оставили, и в сад въехали только полицейский экипаж и фургон,
а доктор, оставил свою бричку на месте. К тому времени, собралась уже порядочная
толпа зевак, из коей удалось выудить двух грамотных понятых, да дворника для помощи
городовым.
Мрачный и осунувшийся приказчик, позвякивая кандалами, привёл власти к небрежно
наваленной кучи кривых жердей, и коротко буркнул «Тута». Городовые и дворник в пол часа раскидали дровины, и глазам свидетелей предстало пятно слежалой, но недавно
копаной земли, в которой порядочно уже завелось слизней да прочей подобной твари.
- Арестованный Махров, в чём одет труп, и заворачивали ли вы его, во что-либо ещё? – обратился Хортов к приказчику.
- В домашние брюки, жилет поверх тёплой рубахи, и всё… Завернули в зелёный плед в
жёлтую клетку, и бечевой перевязали… - равнодушно припомнил Махров, жмурясь от
солнца. Тогда следователь обратился к могильщикам.
- Труп двух недельный мужики, со всеми признаками гниения плоти, и смрадной вонью, вы как, не спасуете?
- Эт мы-то? – удивлённо пробасил старший – Да мы с товарищами столько гнилого да
протухшего покойника за свою жисть повидали, что уж и принюхалися, и пригляделися! Нам что двух недельный, что двух месячный, всё едино, нагляделись!
- Да ваше благородие, гнилым мясом с червями, нас не испугаешь! – солидно добавил
другой.
- Ну, тогда приступайте помолясь! – приказал Хортов, и могильщики, поплевав на руки, проворно принялись углубляться.
- Моя-то задача, собственно говоря, в чём будет заключаться? – спросил доктор.
- Всё в том же, определить причину смерти, и продержать труп у себя в морге на льду до завтра. Я нынче же постараюсь организовать процедуру опознания останков его сослуживцами, пошлю некоторым чиновникам повестки, а завтра, зароем его на кладбище на казённый счёт. Вот, собственно, и вся премудрость.
- Да, не самое приятное начало дня! – скептически улыбнулся Скопин. Ещё минут через двадцать, землекопы дружно прогудели.
- Дорылись! Вот он ваш убиенный, усох сердешный, страшненький, но вонюч не дюже,
так бываить! Кидайте верёвки, щас увяжем да вытянем!
Городовые бросили могильщикам два мотка верёвки, и те провозившись минут десять, с помощью лопат вылезли наружу, и стали потихоньку, тянуть на верх. Вскоре показался грязный, влажный плед, увязанный бечёвками, но голова трупа, оскаленная, с пустыми глазницами, да всклоченными волосами и бакенбардами, болталась на боку, скуластая и страшная. Несколько баб-соседок, в ужасе взвыв, крестясь на ходу, убежали от страшного места.
Пару минут,труп словно окуклившаяся гусеница пролежал на земле, а затем его погрузили на фургон, где плотно накрыли, парой старых рогож. Вместе с убиенным, на фургон уселись и могильщики, а вскоре вся процессия, уже выехала из сада на дорогу, а городовые как смогли, поправили забор.
- Результаты, будут у вас, часа через два – пообещал Борис Сергеич, садясь в свою бричку,
на что Хортов прикинувши чего-то в уме, заметил.
- Ну-с, тогда опознание трупа Филимонова его товарищами по службе, я назначаю на два часа пополудни, будьте готовы!
- Как вам будет угодно Евпатий Гордеич, - кивнул доктор, и направился со всей процессиейв больницу, вскрытие производить.
А Хортов, не теряя времени, поехал в участок к здешнему квартальному, Панкрату
Григоричу Назарову, что вёл дело об исчезновении Филимонова. Сразу он его правда на месте не застал, но один из бывших там помощников, пояснил что Панкрат Григорич выехали на кражу по такому-то адресу. Хортов быстро направился туда, и нашёл-таки Назарова, проводившего уже строгое дознание. Дело было обычным. У одной вдовы, пропала со двора свинья, и потерпевшая, обвинила в том соседку, а последняя отнекивалась всеми силами. Обыск ничего не дал, свидетели показали, что ни визгу закалываемой свиньи они не слышали, и запаха варёной, либо жаренной свинины, тоже не чуяли. Выслушав обе стороны, Хортов спросил у пострадавшей, гуляла ли её хавронья, и как долго? Оказалось, что уж третий день маялась хрюшка, а борова нормального, взять не откуда, она у неё де из благородных, от барской свинарки взята.
- Выбила, творя благородная свинья дверь в хлеву, и пустилась на поиски любовника, так что типичный побег без уголовщины! – в пять минут решил дело Хортов, чем несказанно обрадовал квартального Назарова, который узнав для чего он надобен начальнику сыскного, с превеликой охотой согласился помочь.
Уже у себя в участке, он достал тоненькое дело Филимонова, и передал Хортову со
словами.
- Вот, ваше высокородие, тута все кто соловьём заливался о пропавшем, как о самом
золотом и замечательном человеке. Ни один сукин-сын чиновник, ниточки к делу не дал, ан тут вон что получилось-то, страх и говорить такое кому-то на ночь!
Хортов внимательно изучил дело в 30-ть страниц, и выписал себе на отдельный листочек, имена и фамилии восьми особо словоохотливых свидетелей, из чиновной братии.
- Ну, благодарю за помощь, Панкрат Григорич, коли не занят будешь, приходи сегодня к двум по полудни в морг к больнице Скопина, там товарищи по службе, останки Филимонова опознавать будут. Я их сукиных детей, заставлю мне правду сказать, они у меня всё вспомнят, после такого опознания! – полушутя проговорил Евпатий Гордеич, и простившись с квартальным, быстро уехал к себе, где, тотчас же зайдя в канцелярию, дал приказ послать повестки таким-то и таким-то чиновникам, можно и с одним рассыльным, не беда. Вернувшись в кабинет, где Аристарх уже приводил в порядок утренние записи по эксгумации, шеф застал у своего стола молодую, лет 30-ти с небольшим, красивую женщину, обличьем походившую на обедневшую дворянку, либо на мещанку средней руки. Её серые, миндалевидные глаза, источали слёзы и тревогу одновременно. В руках, она нервно теребила платочек с домашним кружевом, и недорогую сумочку-мешочек,украшенную разноцветными стёклышками.
- Вот, Евпатий Гордеич, просительница до вас, в слезах пришла, чуть ли не на колени становилась, ну я и приказал допустить, может и впрямь что худое случилось!- доложил Аристарх. Хортов прошёл за стол, достал стопочку бумаги, приготовил перо, и внимательно поглядев на женщину, начал.
- Итак, сударыня, я, вас внимательно слушаю. Излагайте свои мысли по возможности кратко
и чётко, старайтесь не плакать, это лишь сбивает с мысли, прошу-с!
- Пять… дней… назад, -дрожащим голосом начала женщина, стараясь держать себя в руках- пропала бесследно моя дочка, моя девочка, моя Танюшка..
- Как это случилось, и при каких обстоятельствах? - двинув бровью, спросил следователь внимательно оглядывая потерпевшую. Вдова, и видимо недавно, не бедствует, но достаток средний. Возможно имеет покровителя или любовника, но таких, что афишировать себя не станут, да и помочь не смогут. Пальцы хотя и тонкие, но что такое вышивка, готовка и глажка, уже знают.
- Она… вышла часов в 11-ть утра, с корзинкой, в хлебную лавку, чтоб купить пряников ибаранок к чаю, она их очень любит… Но до лавки, она не дошла… лавочник божиться что Танюшки моей, у него в тот день не было…
- В какое платье, была одета ваша Таня? – продолжая писать, быстр спрашивал Евпатий.
- Домашнее серенькое платьице, с белым воротничком, и белыми манжетами, а на ногах чёрные башмачки с железными пряжками, ой нет, простите, медными пряжками, –
чуть указав пальцем на заполняемый следователем лист бумаги, уточнила просительница - я намедни, их ей войлоком чистила, чтобы сияли. На голове, такая большая шляпка с завязочками под подбородком, а на шляпке, голубые и синие цветочки… - смахнув слезу,продолжила женщина, сглотнув небольшой комочек в горле. Евпатий сделал Аристарху незаметный знак глазами, и тот, быстренько поднёс женщине, стакан воды.
- Благодарю… - пролепетала та, и отпила пару глотков.
- Полных лет вашей дочке сколько?
- Тринадцать…
- На свои лета выглядит, или старше?
- На свои, она у меня ладная вышла, пригожая…
- Приметы на теле какие-нибудь есть?
- Какие приметы? – прижала платочек ко рту женщина, испуганно захлопав глазами.
- Ну, родинки, шрамы, укусы может от собаки, у всех людей, есть на теле какие-то
предметы! – стараясь не волновать просительницу, пояснил Хортов.
- Погодите… дайте… есть! – вспыхнула вдруг женщина, - Под левой подмышкой, чуть внизу, у неё родимое пятно с горошину, а больше ничего такого, господин следователь…
- Глаза у девочки какого цвета?
- Серые, как у меня…
- Разрез глаз тоже миндалевидный?
- Нет, обыкновенный, как у отца её…
- Рост ребёнка?
- Примерно два аршина с четвертью… (160 см)
- Немалый рост для ребёнка – проговорил, поглядев куда-то в сторону, Хортов.
- Да, вы знаете, она крупная девочка, - подтвердила мать.
- Вы сказали, пропала пять дней назад… А чего ж вы только теперь-то спохватились,
сударыня? - с укоризной спросил следователь.
- Да не спохватилась я! Не спохватилась! – с плачем стала отвечать несчастная – Я в тот же вечер, к нашему квартальному, Алёхину, Трофим Гаврилычу обратилась, он, хотя и конец служебного дня, и домой хотел, да уж я ему поклонилась…
- Чем поклонились? – быстро перебил следователь.
- Ничем, - словно испугавшись чего-то, спохватилась просительница, - просто горе своё материнское ему излила, он и пошёл с помощниками искать да опрашивать, да толку никакого… Три дня он на поиски потратил, а там и руками развёл, нету мол никаких следов девочки вашей, а у него и других дел много лежит, да его рук требуют. Походила я два дня по всем знакомым да подругам, нет, никто моей Танюши не видал, никто!.. И только вот нынче утром, один из соседей, старик, солдат увечный, посоветовал вот к вам, Евпатий Гордеич обратиться, так и сказал мне он «Уж коли и сможет кто Танюшку твою сыскать, тотолько Хортов, Евпатий Гордеич, сходи к нему!» Вот я и пришла к вам, как к последней надежде…
- Ваше имя-отчество сударыня?
- Гречихина, Авдотья Николаевна я!
- Проживаете где?
- На Гуслярной улице, в собственном доме, под нумером 19-ть…
- Давно вдовствуете?
- А… откуда вы узнали?
- Обычно, потерянное дитя, оба родителя ищут, да и вообще, Авдотья Николавна,
проступает в вас, что-то вдовье – пояснил Хортов, - Мужа как звали, и пи каких
обстоятельствах, он покинул сей мир?
- Тимофей Никанорыч Гречихин, мещанин, два года назад, сорвался с крыши, где трубу чинить помогал, и убился до смерти! – со вздохом, пояснила Авдотья Николаевна.
- Ваша девичья фамилия?
- Савушкина я…
- Из мещан?
- Точно так…
- Чем на жизнь зарабатываете?
- Ну, пенсион за мужа пока получаю, шью помаленьку, дочка на пяльцах вышивала, тоже вот…Зимой цветы бумажные с ней делаем, хорошо идут… - грустно вздохнув, ответила женщина.
- Скажите, Авдотья Николаевна, та булочная, в которую ваша дочка ушла, она от вашего дома, как далеко находиться?
- Да не очень далеко, четверть часа если не спехом идти, а Танюшка всегда тихо ходила…
- Вы, вот что, жалоба в полицию у вас с собой? – спросил Хортов, и оказалось, что с собой, Авдотья Николаевна, носила её сложенную в четверо, в сумочке.
- Поистрепалась слегка, но вполне сгодиться – проговорил Хортов, помещая жалобу, в одну из чистых папок в столе – пробьём вот нынче один неотложный вопрос, и будем искать вашу дочку. Вы, не волнуйтесь, ступайте домой, мы будем держать вас в курсе.
Вдова слегка улыбнулась, согласно кивнула, поднялась со стула, и с заметным душевным облегчением, покинула кабинет.
- Ну-с, господин из лицея, что скажете на сей новый колленс? - с натянутой иронией, вопросил шеф.
- А чего тут скажешь, Евпатий Гордеич? - пожал плечами Аристарх – бедная вдова, потеряла единственную дочь, искать надо!..
- Боюсь я Аристарх, что искать уже нечего – хмуро заметил следователь – лежит
прикопанная где-нибудь, либо в старый погреб сброшенная… А может и на кладбище, в
какой-нибудь старый склеп подбросили…
- Да кто ж мог средь бела дня, взрослую девочку, куда-то заманить? Тем более что от лавки до дома, четверть часа ходу! – попытался возразить Аристарх.
- Это ежели по прямой, я эту Гуслярскую знаю, она кривая, как бычий прибор, а по пути полно проулков, переулков, тонущих в садах и кустарниках. Там и коровы, и свиньи ходят, и народу тьма, потеряться в толпе можно запросто, особливо если подвезти, сердобольно предложат! – хмуро пояснил Евптий, но на вопрос Аристарха, а чего же теперь делать, велел ему распорядиться, чтоб привели на допрос, Оксютку Чижову.
Х Х Х
Городовой, довольно ухмыляясь, привёл в кабинет раскрасавицу Оксютку, в накинутой
на округлые плечи, цветной шали.
- Как сиделось милая, помог ли молитвенник? - спросил вдруг Хортов, весело глядя на арестованную.
- А что б тебе так, чёрт усатый, сиделось! – неожиданно выпалила Оксютка, гневно
сверкая глазами – Заманили нечистые духи, честную женщину в каталажку, да и держат ни за что, ни про что! Небось кражу мне какую пришить хотите, а чтоб дескать в острог не идти, я спасть с вами со всеми должна буду, так?
- Нет, не так, - отрицательно мотнул головой Хортов, меняя тон с весёлого, на суховатый – не торопись дорогуша, ворота-то свои широко растворять, другой у нас к тебе интерес, сугубо служебный…
- А чего я сделала-то? – обидчиво прогудела Оксютка, сообразив наконец что ни оргии ни изнасилования не будет.
- Как давно ты хороводишься со Стёпой Скобарём, он же Чюпилин?–задал первый существенный вопрос следователь.
- Понятия не имею, об ком вы речь ведёте! – подводя глаза под брови, начала было Чижова, на что сыщик, вдруг как-то так «ласково» поинтересовался.
- Тебе сколько выписать, баба, 25-ть, али 30-ть?
- Чего выписать? – не поняла та, бестолково хлопая глазами.
- Да плетей голубушка, за враньё! – жёстко теперь пояснил Хортов, и достав из дела уже плоскую, с надорванными углами, крышку от шоколадных конфет «Услада» из
кондитерской Сапрыкина, сунул ей под нос – Узнаёшь? Вчера при обыске в доме Скобаря нашли. А за пять дней до того, соседи видели, как он привозил к себе домой бабу, схожую с тобой по описанию. Да кондитер Сопрыкин подтвердил, что Скобарь, покупая конфетыс коньяком, обмолвился «что моя Оксютка такие любит»… Ну что красавица, будешь и дальше дурочку валять, или мне экзекутора нашего, Ротаныча с розгами позвать? - Евпатий вопросительно посмотрел на задержанную.
- Он миня прирежет за это, коли вам откроюсь! – тоскливо заметила Оксютка, начав
теребить кончик шали.
- Не прирежет, ты, пока мы его будем ловить, у нас тут посидишь, в сухой и чистой камере, без воровок и бродяжек! – посулил ей сыщик, на что красавица аж рот разинула, и глаза выпучила.
- Это как это?! А коли вы его год ловить станете, и я год, тута у вас буду сидеть? Это же беспардонность какая-то!
- Форменная! – согласился Хортов, но добавил-таки ложку мёда – Зато, ты живая
останешься, ну, правда место можешь потерять, но это ничего, при твой красоте,
долго прозябать не будешь…
- Ладно – грустно вздохнула молодка – что скажу, знаю..
- Чего-чего? – не понял Хортов.
- Ой, простите ваше благородие, что знаю, скажу! – поправила себя Чижова, и поведалачто они со Стёпкой, уже пять лет вместе, с тех пор, как он из острога вышел, и так вместе и жили…
- Что за дела у него с купцом Кирьяновым были?
- Он ему лавочку скобяную помог открыть.
- Так, а ещё чего?
- А больше я не знаю, они когда чего обговаривали, меня вон выставляли, не доверяли!- пожаловалась Оксютка.
- Приказчик Махров, кем при них был?
- А так, пёс на побегушках, но если уезжали куда, то всегда втроём!..
- На купеческой коляске?
- Не, брали в наём у разных владельцев…
- А тебе откуда ведомо, что они, всегда втроём куда-то уезжали?
- А сама видала два раза, и всё на разных рыдванах! -пояснила Оксютка, и добавила – да и Стёпушка в порыве любовном проговаривался что «берут де у разных, и возят разных»
- Каких разных?
- Да не уточняла я, а переспрашивать остерегалась, он не любит, когда я, его о делах спрашиваю – опять пояснила Оксютка.
- Подумай хорошенько красавица, и скажи, за что, по-твоему, Стёпа-Скобарь, благодетеля своего, купца Кирьянова, жизни лишил? – спросил следователь, разглядывая золотую цепочку на шее у женщины.
- Должно не поделили чего-нибудь, или Скобарь, надумал купца в каком-то деле обуть, он жаден до этого – тихо ответила Оксютка, и добавила совсем уж грустно, что и боится-то она того Стёпку, которому человека уходить, что мыша пришибить. Хвалился как-то по пьяни, что «душ загубил довольно, одной больше, одной меньше, один чёрт, каторга в конце!»
- Он сбежал позавчера ввечеру, давай баба, думай, где он может быть? – нахмурился сыщик, но Оксютка тоскливо воскликнула.
- Да почём же мне-то знать? Я что ли у него одна такая, в полюбовницах-то хожу?
- Так назови кого знаешь, не верю вот, что хоть бы одну, да не заприметила ты? –
надавил Евпатий, и Оксютка сдалась.
- Наташка Сёмина, жена лабазника, что мукой торгует, на Мучной улице, видала их
поганцев, в кафе… Потом Стешка Сливякина, дочь торговца кожами, на Сбруйной живёт, тоже разок углядела как они в меблированные комнаты таскалися… А болей всё, хучь вешайте теперь..
Евпатий, вдруг чего-то вспомнив, написал на листке два адреса что были помечены
рукой Скобаря в разделе газеты «Сдаются комнаты с мебелью»
- Не знаешь ли ты, что это за адреса? Скобарь их ещё летом приметил, ничего тебе о них не говорил?
- Не знаю я ничего, и адреса эти ваши мне не знакомы… не говорил он ничего, может с потаскушками своими тама встречался, мне по чём знать? – недовольно буркнула Оксютка, надув губы, снаряд похоже попал в цель.
- Ладно дорогуша, на сегодня пока всё с тобой, отправляйся в камеру, а мы станем душегуба твоего искать! – развёл руками Хортов. Красавица быстро встала, и пожелав провалиться в преисподнею всем им вместе, обиженно покинула кабинет под конвоем.
- А ведь это может получиться, Аристарх? – задумчиво прикинул шеф – Две новые
любовницы, две квартиры, а?
- Так у любовниц этих, дома есть, они же не могут в тех квартирах, по долгу жить? –возразил Аристарх, но тут же сбавил обороты – Разве что разовые встречи, с
ночёвками?
- Итак, мы имеем два адреса: Сыромятный переулок, №19, и Угольная №39, и двух
новообретённых любовниц преступника: Стеша Сливянкина, дочь торговца кожами что на Сбруйной, и Наталья Сёмина, жена лабазника Сёмина, что на Мучной улице.
Необходима негласная проверка Аристарх – быстро решил шеф, выходя из-за стола – найди сейчас унтеров Архипова и Горобца, пусть они негласно, проверят вначале адреса сдаваемых квартир, кто в них жил, и живёт ли теперь. А уж после тех двух любовниц, Стешу с Наташей, да будем помаленьку собираться к доктору Скопину на опознание. Весьма любопытно будет взглянуть, как наши чинуши, страшные останки своего товарища воспримут!
- Уже бегу! – вскочил Аристарх, и вылетел из кабинета. Оставшись не на долго один, Евпатий
Гордеич задумался о пропавшей девочке. Как бы ему хотелось обрадовать несчастную
мать благим известием, но скорее всего, придётся расписываться в бессилии… Пять дней! Пять дней минуло! Но для очистки совести, после процедуры опознания чиновничьих останков, надо будет пройтись тем же маршрутом, что шла Таня в день своего исчезновения. кто знает, может что и придёт в голову…
Аристарх вернулся минут через 15-ть, они успели ещё попить чаю, и где-то в половине второго, подъезжали на полицейском экипаже, к больнице Скопина. Морг,или по-другому ледник, располагался в подвале больницы, со стороны двора. Вниз, вели шесть широких каменных ступенек, вытесанных из ноздреватого песчаника, и посетитель попадал в средней величины залу, вымощенную по стенам и полу, тем же песчаником. По стенам,на широких стеллажах, лежали большие и средние куски льда на ржаной соломе, создавая знатный холодище, выпускающий пар, изо рта людей. Вдоль большой стены, стояли восемь деревянных столов, со вторыми полками, на коих тоже лежали куски льда.На эти столы и клали покойников по мере их прибывания.
Освещение в морге, давали две большие масляные лампы, качавшиеся со ржавым
скрипом под потолком, на высоте полутора сажень. (ок. 3-х метров) Эти лампы,
зажигали и тушили санитары со стремянок. Обстановка сего скорбного и хладного
помещения, вовсе не располагала к романтике. Когда полицейские подъехали, у двери
уже ожидал их Скопин, в длинном, из толстого сукна сюртуке, в цилиндре и с тростью. Заветного медицинского сундучка на сей раз, при нём не было. Мундир Хортова так же был пошит не из шёлка, да и Аристарх переодел лёгкий сюртук, на демисезонный,а городовые и вовсе не боялись простуды. Обязанности решили распределить следующим образом: Аристарх в купе с доктором и записной книжкой, будут подле трупа, как только пойдут первые товарищи убиенного. Хортов с одним городовым, станет встречать их у входа, и лично, сам, изволит сопровождать каждого чиновника, на исполнение его священного, гражданского долга.
Двое других городовых, во главе с полицмейстером, будут стеречь снаружи, чтобы никтоиз чиновников, со страха ли, по иной какой причине, но не дал бы дёру. Всё было организованно просто и сердечно. Наконец, без пяти минут два, на трёх извозчиках, подкатило восемь осунувшихся, и бледных чиновников, поблёскивающих пуговицами, линзами очков, да лысинами голов. В руках, каждый из них держал повестку, словнопропуск в рай. Чиновники стали гуськом, и медленно пошли на встречу с неизбежным…
- Ваше имя и фамилия? – строго спросил Хортов у первого, полнощёкого шатена, с
мигающими глазами.
- Венедикт Петрович Овечкин… - пролепетал обречённый.
- Достаньте платок, приложите к лицу, и следуйте за мной! – без лишних пояснений,
приказал Хортов, и первым пошёл вниз, чиновник за ним. Подошли к столу с накрытым
телом, доктор преспокойно, словно откидывая одеяло, открыл лицо покойного, и волосына голове у Венедикта Петровича, стали дыбом.
- Господин Овечкин, узнаёте ли вы, в сих останках, вашего товарища по службе,
пропавшего 15 дней назад, Филимонова, Ксенафонта Петровича, стряпчего Крепостной
экспедиции? – металлическим голосом задал вопрос Евпатий, пристально глядя свидетелю в очи. Борясь с тошнотворны запахом, который не сильно, но всё же витал, Венедикт Овечкин закивал головой, заявив, что да, как будто бы он, черты весьма схожи.
Хортов, предложил свидетелю, что коли тот не уверен, подойти, и наклониться над трупом по ниже, но, вздрогнувший всем телом Овечкин, вежливо отказался, решительно опознав Филимонова. Евпатий Гордеич проводил того до выхода, где Овечкин, бросившись в сторону, стал ловить ртом воздух, дико при этом высморкавшись. Далее всё пошло как по накатанной: второй, едва дойдя до стола, начал медленно оседать, но Хортов парой оплеух вернул его к жизни, и опознание всё же состоялось, после сего, полуобморочное
тело свидетеля, было препровождено наверх, так же принявшись искать спасения в теникусов. Третий, высокий и чернявый красавец, решительно зашёл сам, слегка поморщившись коротко бросил «Да, это он» и так же бодро вышел. Четвёртый и
пятый, шли на опознание как на эшафот, а когда откидывали простыню, один в ужасе
отшатнулся, воскликнул «Нет, не может быть, Филимонов, боже!» и буквально сбежал. А другой, лишь глянув на мёртвый оскал обтянутого кожей черепа с волосами и
бакенбардами, разом закрыл лицо руками, и на вопрос узнаёт ли он Филимонова, просто утвердительно закивал, не произнеся ни звука. Шестой, уже застращанный
историями предшественников, тяжело дыша подошёл к трупу, глянул на жуткий остов
головы, и с воплем «О-о-н! Его убили!!! О-о-н!» вылетел прочь, никем не удерживаемый.
Седьмой, низкорослый лысый толстяк, держа платочек у рта левой рукой, (правой он поминутно крестился) и подойдя к трупу, не дожидаясь вопроса, проговорил «Это
Филимонов, господа…!»
Эпичнее других, получилось у последнего, у восьмого. Высокий худощавый блондин с
плоским лицом, едва спустившись вниз, и не двинувшись дальше, громко стал восклицать.
- Это, он! Это Филимонов! Это ясно и так! Но я, туда не пойду! У меня случится удар, и я лягуна соседний стол, с этим господином, благодарю покорно-с! – чиновник глубоко поклонился, и опрометью выскочил вон. Всё действо заняло менее 20-ти минут, и замёрзнуть не успел никто, даже покойник.
Когда все поднялись на улицу, Хортов громогласно обратился к пасущимся на травке и у клумб чиновникам, с трудом приходившим в себя (кроме чернявого красавца,
спокойно стоявшего у стены) чтобы они были готовы на завтра, на 10 утра, прибыть в Управу благочиния, и подписать свои показания под протокол. Видя, что иного выхода просто нет, несчастные крючкотворы согласились.
Последними напутственными словами следователя, обращёнными к разнесчастным, были
такими.
- На прощание, скажу вам господа вот что. Сегодня, вы, по милости Всевышнего, только свидетели в этом заведении. Но, запомните крепко, что в другой раз, когда кому-либо, из вашей мандобратии, вздумается поиграть с уголовными по-крупному, как поиграл да заигрался господин Филимонов, не окажетесь ли вы, уже сами, в качестве дохлого,гнилого и малопривлекательного трупа, в этом милейшем заведении? Уголовные, только используют вас, сулят барыши с процентами, но при первой же опасности, избавляются как от ненужных свидетелей! Довольно на сегодня с вас, можете ехать обедать, давно уже кстати время! – Хортов деловито поглядел на свои карманные часы. Среди чиновников
заскользил едва слышный скулёж «Какое там теперь обедать… кусок в горло не полезет после такого… о-о-й…» И только черноволосый красавец, бодро заметил. «А почему бы и нет? Смотрины дохлого трупа, не повод голодать!» Чиновники постепенно разъехались.
Хортов подошёл к Скопину, и спросил.
- Ну-с, доктор, ваше заключение?
- Удар ножом в сердце, один! – мягким голосом ответил Скопин, внимая из кармана,
аккуратно сложенный документ, и протягивая его следователю.
- Угу – Евпатиий развернул бумажку, пробежал глазами, и сложив как было, передал
Аристарху.
- Однако, Евпатий Гордеич, крутенько вы с ними! – шутливо заметил полицмейстер,
полубоком глядя на Хортова, и тут же в довесок, рассказал всем о том, что столоначальник этих чиновников, за ради Христа упросил Разорихина, не подвергать его сей кошмарной процедуре.
- А в самом деле, господа, нам ведь пора обедать, время-то, ого-го! – намекнул Хортов, однако Борис Сергеич решительно заявил, что никакого обеда быть не может, пока все, не вымоют свои руки с мылом, самым тщательным образом. После процедуры омовения, поехали наконец обедать, городовые в харчевню по проще, а полицмейстер и прочие, в трактир по чище.
Уже в Управе, Евпатий поделился своей идеей с Аристархом, пройти путём девочки Таниот её дома, до хлебной лавки, и постараться сообразить, что же могло произойти?
- Шеф, а может мне сходить? Вы в своём полицейском мундире, будете весьма заметны!-предложил Аристарх.
- Там столько народа снуёт туда-сюда, что государя-императора не приметят, коли он тут объявится вздумает! – отшутился Хортов – а ты брат, ты останешься тут, ждать вестей от Архипова, и Горобца, да Клёнов может чего подкинет… Да, шпионы-то твои, работают?
- Работают, но покуда бестолку, рано ещё! – коротко развёл руками Аристарх.
- В общем сиди тут, будь в резерве, копи сведения, а я пошёл! – Евпатий Гордеич вышел из-за стола, нацепил двуугольную шляпу, и молча покинул кабинет. До улицы Гуслярской,типично мещанского уголка, где дома строили не выше двух этажей, Хортов дошёл пешком, продолжая размышлять о новом деле. Заходить в дом вдовы и тревожитьнесчастную женщину безо всяких оснований, он посчитал для себя излишним, и сразу же,незаметно глядя по сторонам, медленно пошёл в сторону булочной. Разумеется, 15 минут для девочки, это не более семи для взрослого мужчины, но следователь, решил идти медленно-медленно, в такт девичьих шажков, и попытаться хоть примерно угадать то место, где могла пропасть Танюша. Он шёл медленно, узнаваемый в толпе, но не обращал на то внимания, разве только отвечал на приветствия знакомых. Да, Гуслярская и впрямь оказалась извилистой и кривой, изобиловала переулками, проулками да закоулками. Отовсюду выскакивали-выкатывались телеги, брички, пролётка, карета с ободранным корпусом, дровни, словом разнообразный транспорт, и хозяин любого из них, мог предложить девочке, подвезти её. А место у самой булочной, оказалось широким и просторным, правда по краям опять же шумели заросли, и уходили сквозь них, две тропинки.
Следователь прошёлся по ним, обе оказались саженей по сто, и вели с начала в посадки, а далее в лес. Так, хватать девочку подле лавки и тащить в лес, это утопия, чушь. Народ кругом, да и городовой, вон не вдалеке, на перекрёстке стоит, усами дышит. Нет, надо идти обратно. На одном из кривых перекрёстков, Евпатий Гордеич внезапно остановился, и стал оглядываться по внимательнее: тут, есть где развернуться экипажу, допустим выскочившему справа, из-за тех, диких слив, и некто, якобы «напугав» девочку, предлагает её подвезти… Почему не наоборот? Да потому что это правая дорога, ведёт уже за город и в поле, а дальше степь, да бедные крестьянские мазанки на десятки вёрст,
и ни одной усадьбы…
А вот левая дорога, она хоть и ухабиста, но ведёт в городские кварталы, хоть и окраинные, но через них никто не запретит повернуть в центр, или в такие трущобы заехать, коих и на плане города-то не сыщешь. Хортов подумавши с минуту, пошёл по этой дороге, внимательно оглядываясь. Напрасно теплилась в его душе надежда найти какой-нибудьклочок, лоскутик, ленточку… Шесть дней минуло, что тут найдёшь? Опрашивать жителейсоседних домов, было делом безнадёжным, потому как по дороге, за день столько экипажей да прочих таратаек туды-сюды снуют, что чёрта лысого не запомнишь, не то девочку.
Евпатий шёл долго, больше часа, и вышел к заброшенной часовне, что глядела пустыми окнами на кабак, а неподалёку стоял памятник неизвестному герою. Решив, что этого ужедовольно, Хортов поймал извозчика, и доехал на нём до Управы, уверяя себя когда поднимался по каменной лестнице, что у Аристарха что-то есть.
Так и оказалось! Едва зайдя в кабинет, Аристарх взмахом руки вверх, дал понять шефу, чтоесть результат. Повесив шляпу на вешалку, сыщик усевшись на одном стульев близ стола помощника, и сказал.
- Ну, радуй уже!
- Значит так! В первой квартире, в Сыромятном переулке№ 19-ть, молодая пара с июля проживает, точнее с середины. Андрей и Людмила Попятовы, он даёт уроки по
арифметике, она учит немецкому и французскому. А вот другая квартирка, на Угольной№39,та по занятнее будет. Снята неким купчиком Сазоновым, в первой трети июня, платит всегда за месяц вперёд, повесил свой замок, а хозяевам говорит, что появляться он тут будет как захочет, а ключ свой, он может одалживать благородным барышням, так чтоб от хозяев им, никаких утеснений не было бы! Ну, хозяева слегка удивились, но ничего, платит жилец более чем щедро, всегда вперёд, бывает не чаще двух-трёх раз в неделю, и всё с бабами, ну дело молодое, чего ж теперь?
- Внешность того жильца, не совпадает по обличию со Скобарём? – спросил Хортов.
- Да обличие-то у него говорят солидное, борода короткая, одет добротно, купец-купцом,и бабы его, отнюдь не уличные потаскухи…
- Имена и внешность баб, конечно, не выяснили?
- Да откуда, шеф? – изумился Аристарх – Они же в шляпках все, с вуалетками, замужние
значит, либо просто не желают скандальёзу!
- Купец, на своём экипаже приезжает?
- Не, на извозчике, с кучей цветов, подарков и корзин. Да там многие этак живут, уж никто и не удивляется! – закончил рассказ Аристарх.
- Так братец, что мы имеем, в настоящий момент? – задал вопрос шеф, обращаясь к себе и помощнику, - по мимо Оксютки в каталажке, двух новых любовниц Наталью Сёмину с Мучной улицы, и Стешу Сливянину со Сбруйной, третья полюбовница нашего душегуба. С Оксюткой, он по секретным квартирам разгуливать не будет, есть у него где с ней… Остаются две последние, но которая из них?
- Думаю та, что за лабазникам замужем, ей же надо от мужа таиться? - предположил
Аристарх.
- Может быть, -нахмурясь сказал Хортов, и приказал проверить по картотеке Стёпу-Скобаря, а то замотались они чего-то, а этого не сделали. Гайтанцев залез в картотеку, вытащил нужный ящик, и углубился в изучение его содержимого. Буквально через три минуты, он вытащил нужную карточку, и показал её шефу.
- Есть!
- Читай – попросил Хортов.
- Чюпилин Степан Степаныч, родом из Полоцкой губернии, сын богатого шорника
(лошадиные сбруи делал) родился 29 февраля, 1806 года, православный. В 16 лет сбежализ дому, украв 200 рублей. Долгое бродяжничество, участие в воровских шайках, налёты на отдалённые имения и хутора. Трижды судим. Общий срок отсидки девять лет. Последний раз вышел из острога, пять лет назад. Грамотен, умён, хитёр и жесток. Подозревается в трёх, и более убийствах, впрочем, не доказанных. В последнее время остепенился, работает по найму» всё!
- Богатая биография – вздохнул Евпатий Гордеич, и сцепив руки на груди, разрешил
помощнику всё убрать. Когда ящик с карточками занял своё законное место, Евпатий
решил.
- С сего дня, за квартирой купца с Угольной№39-ть, и за двумя любовницами Скобаря, круглосуточная слежка. Дело осложнилось, а значит придётся бросить в сражение дополнительные силы. Адреса три, значит людей нужно самое малое шестеро. Каждый раз, по соседям клянчить не пойдёшь… хотя, стоп! Как раз-таки и пойдёшь! Сейчаснапишу записку Клёнову, чтоб прислал человека по расторопнее, с опытом слежки и сидению в засадах, чтоб в драках бывал, соляной столб с усами тут не нужен. Сразу там в гражданское платье и переоденется!
Хортов быстро написал записку, сунул в конверт, заклеил, начертал адрес, и вызвав
дежурного, приказал гнать рассыльного с пакетом, тройным аллюром!
- Так, подобьём баланс Аристарх, мы с тобой, это раз! – загнул один палец шеф, - Урусов с Шумельским это два, унтера Архипов и Горобец, это три. Фельдфебель Рыбаев да старший унтер Осипов, это четыре, и ожидаемый боец от Клёнова, это пять, итого набирается аж девять душ!
- Разорихину, сего лучше не знать, а то отберёт половину, - опасливо предложил Аристарх.
- Да ты погоди брат, говорить-то, пока ещё не о чем, соберём ли мы столько людей, кто знает? Город большой, толковые сыскари везде нужны. Квартальный Назаров-то, так вот и не явился на опознание Филимонова, а ведь грозился. Знать служба не позволила,вот так брат… Кстати насчёт квартального, слетаю-ка я по-быстрому, к Алёхину Трофиму Гаврилычу, что девочку три дня искал, дело у него заберу, почитаю, может чего и разгляжу. А ты тут сиди, клёновский резерв жди!
Хортов громко позвал дежурного, и уже привычной командой, приказал экипажу на
выезд. Вернулся Хортов минут через сорок, бледный, злой, с тонюсенькой серой папкой под мышкой, в коей оказалось всего три листа, исписанных всяким полицейским вздором, типа «Ты видел? - Нет, не видел!» «Ну так стало быть и нет!» и всё в том же духе!
- С-с-сука! – гневно шлёпнул папкой о стол Хортов, и сев, стал что-то быстро и сосредоточено писать. Писал он минут 10-ть, в течении коих, Аристарх сидел нем как рыба.
- Всё! – Хортов перевёл дух, и рассказал – Не искали они ребёнка вовсе, сволочи, а только вид делали, да деньги с несчастной матери тянули, якобы на поиски. Двадцать пять рублей выцыганили ассигнациями, за три дни! Я в начале у него в участке шороху навёл, и Алёхину, и двум его подонкам-помощникам рыла начистил, как дело это поглядел. Квартальный и отдал-то его не сразу, затрясся весь, лягва мерзкая! На обратном пути, к вдове заехал, она и рассказала, что «угол» им за три дни заплатила. Я деньги ей вернул, ибо знаю таких как этот Алёхин, обдирают людей по чём зря… Расколол их сразу там, они в ноги попадали, каяться начали. Разоружил я их, да в камеру и определил, городового на пост поставил, подонки общества одним словом! Если б по горячим-то следам пойти, оно может и вышло бы чего, а так!.. – безнадёжно махнул рукой Евпатий, и устало обхватил голову руками. Через пару минут, Аристарх осторожно поинтересовался, что это шеф, с таким остервенением писал?
- Что писал-то? – отрывисто переспросил Хортов – Рапорт подробный на этих шакалов
полицмейстеру, пусть даёт делу законный ход: арест, суд и всё такое! Там все жильцы от этого квартального терпят, и «фонари» навешивает кому ни попадая, и баб к себетягает даже замужних, и посулы берёт. В общем, на острог набирается, я, это дело замять не дам, из принципа! – прибавил он в конце, взял «дело», приложил сверху свой рапорт, итвёрдым шагом направился к Разорихину. Вернулся он через пол часа, уже более спокойным, чем уходил.
- Возмутился наш Мефодий Лукич, и тут же дал делу ход, повелев отправить конвой, за теми тремя негодяями, и препроводить их в Тюремный замок. Вот так Аристарх… Да, а чего это подмоги от Клёнова нет? Он что, как барышня в платяном магазине, выбрать не может?
И прямо через пять минут, дежурный доложил, что от пристава Клёнова, прибыл человек по его приказу. Человеком оказался младший унтер Гладышев, Пахом Корнилыч, 36-ти лет от роду среднего роста, линялыми обычными усами, беспородным лицом, и белобрысый. Выглядел этот унтер, как приказный средней руки, не в обносках, но и не из магазинамужского платья. Картуз песчаного цвета, с копеечной прорехой с боку, он держал в руках. Сапоги-гармошкой, виделись с ваксой и щёткой, не долее недели назад. «Отличный агент,неприметный, неброский, и не запомнишь сразу такого!» оценил про себя Хортов.
- Ну-с, Пахом Корнилыч, докладывай, чего ж так долго, ты до нас добирался? – стараясьпридать голосу, тон обычной беседы, спросил Хортов.
- Живу я ваше высокоблагородие, в Заречной слободе, с той её стороны, что к полям и рощам ближе. Отсыпался с ночи, с дитями поиграл, с жёнкой тоже, тогось… ну в общемпока на Съезжей решали кого вам в подмогу послать, пока перебирали-выбирали, да променя вспомнили, да нашли покуда, да я ещё бабе своей втолковывал чтоб не голосила дура, что это служба моя, ну и покуда переоделся как надо, и прибыл по-вашему приказанию! – блеснув весёлостью глаз, закончил свой монолог Гладышев.
- Опыт сидения в засаде или слежке имеешь ли?
- Так точно, имею! Я в прошлом годе, этаким макаром, Савку-конокрада взял! – похвалился
Гладышев.
- В переделках бывал?
- Точно так-с, приходилось! У нас в Заречном, часто шалят, и с ружьецами, и с ножичками,
и с топоришками, так что, знаком с этим делом! - буднично кивнул, Пахом Гаврилыч.
- Оружие при себе есть?
- Есть, пистолет небольшой, двуствольный, нож в сапоге, плёточка в другом, на такие дела,пустыми не ходим! – деловито пояснил Гладышев.
- Ладно унтер, ты ступай пока в приёмную, посиди там с дежурным, покуда я команду не соберу, а тогда и решим кому-куда.
Гладышев, щёлкнув каблуками вышел, а шеф через пару минут, послал помощника за
Урусовым и Шумельским, с непременным условием, найти их, где бы они ни были.
Дознаватели нашлись сравнительно быстро, минут через сорок, и Хортов, когда все
расселись, повёл такую речь.
- Вышло так господа, что наш убиенный купец, никакая не жертва, а самый обычный,
преступник-шантажист, да и происхождение его товара, оказалось не совсем честным!
Далее, в течении 15-ти минут, он посвящал Урусов с Шумельским, во все подробности,сделанных следствием открытий, включая небезынтересное опознание двух недельных останков чиновника, его товарищами по службе. Упомянул и пропавшую девочку Таню, и негодяя квартального, что может так статься, своими лживыми действиями, уже погубил ребёнка…
Однако на настоящий момент, важно следующее: слежка за тремя адресами, тремя парами агентов, с экипажами.
- Ну за домом лабазника Сёмина, вернее за его женой, могут мои ребятки последить, - предложил Урусов, и Хортов согласился. Шумельский, выбрал для своих унтера и
ефрейтора, дочку торговца кожами на Сбруйной, Стешу Сливякину, а сами дознаватели,взяли на себя съёмную квартиру на Угольной №39, где купчик Сазонов, себе любовное гнёздышко свил.
- Добро господа, приступайте нынче к вечеру, а в приёмной, человек от пристава Клёнова дожидается. По виду опытный, и его я нам с Аристархом оставлю, тут больше на агентуру нажимать надо, нет ли где в городе, гнусного сластолюбца, что до детей охоч? Свалилось второе дело на голову, а как быть? У Кирьяновых нынче похороны, тревожить не станем, а вот завтра, после ваших утренних рапортов, мы с Аристархом к ним заглянем, да зададим несколько неприятных вопросов… Так, вы теперь свободны господа, а из приёмной,позовите мне Гладышева.
Гладышев, несмотря на свой маскарад, вошёл по-военному чётко, и встал по стойке
смирно.
- Поступаешь ты Пахом Гаврилыч, в наше с Аристархом Сергеичем распоряжение, до окончания дела, а точнее двух. Про пропавшую дочку здешней мещанки шесть дней назад, чего-нибудь слышал? – спросил его под конец следователь.
- Так точно Евпатий Гордеич, слыхивал, Анатолий Иваныч наш, даже распоряжение
давал, всех малолетних бродяжек и проституток, проверять, да только дело дохлое! – печально вздохнул Гладышев.
- Ну а ты сам, Гладышев, где бы стал искать, пропавшую девочку, 13-ти лет? – на вскидку спросил Хортов.
- А по притонам да злачным местам, или в гадюшниках, где старые, грязные потаскухи, таких девочек в неволе держат, а потом сластолюбцам из дворянского или купеческого сословий, продают на утехи…
- Молодец, соображаешь, - похвалил Хортов, и сказал, что нынче же, предложит Разорихину, провести такой рейд-облаву, силами полиции, пожарных, дворников и солдат внутренней стражи.
- Кого-то, а всё ж выручим поди! – с надеждой вздохнул Евпатий Гордеич, а затем спросил Гладышева, где тот, будет ночевать? Сентябрьские ночи, да на исход месяца, уже зябкие…
- Да я везде могу, на чердаке, в ночлежках, к бабёнке какой прибьюсь, не впервой, не заледенею! – улыбнулся младший унтер.
- А деньги есть?
- Маленько есть…
- А точнее?
- Сорок семь копеек, медью...
- Не велик капитал – хмыкнул Хортов, и достав из ящика стола горсть серебряных гривенников, и двугривенных, протянул унтеру – бери, но трать с умом, не вздумай пропить или зажилить, я таких вещей не прощаю никому!
Гладышев с благодарностью принял деньги, и вдруг услышал от начальника, неожиданное заявление, что ни по каким вдовушкам или ночлежкам, он хорониться не будет, а временно поживёт на квартире у их высокоблагородия, коллежского асессора, Аристарха Сергеича, благо у того три комнаты не считая кухни, и места довольно. А для пущей безопасности, младший унтер будет появляться в квартире Гайтанцева, через чёрный ход, который тянется по саду, и не заметен. В конце своей речи, шеф повернул голову к слегка оторопевшему помощнику, и осторожно вопросил, нет ли у того каких возражений? Аристарх Сергеич ответили, что возражений нет-с, да и помощник в любом случае, должен быть рядом.
- Вот и отлично господа, значит сегодня после службы, Аристарх Сергеич, покажет новому соседу, как пробираться к себе в хижину, через сад. Ну, а пока, вы посидите тут, а я к Разорихину, насчёт большой облавы, может девочка и впрямь там где-то?
От полицмейстера, он вернулся через пол часа, и застал Гладышева и Аристарха, беседующих вполне себе по-товарищески, причём унтер, сидел на стуле перед столом их высокоблагородия. На свою попытку вскочить перед вошедшим шефом, новый сотрудник сразу получил отмашку, после чего, шеф довольным голосом, отрапортовал.
- Разорихин, друзья мои, согласился! Мало того, он лично дал понять, что уже давно намечал произвесть нечто похожее, так что вечером в городе начнётся большой переполох, и мы с вами, главные герои!
Х Х Х
Рейд по самым поганым и злачным местам, стал полной неожиданностью как для городских обывателей, так и для тех, кого велено было «тащить и не пущать». Разорихин, несмотря на кажущуюся внешнюю простоту и буквоедство, оказался в высшей степени мастером облав и прочёсываний. Единственным злачным заведением что проверили вежливо, стал бордель с новой маман.
Полиции, по правде говоря, нужен был только приказ, ибо стараниями внедрённой или завербованной агентуры, все эти злачные места, притоны и прочее, были известны. Известны стали также имена покровителей всего этого, кои происходили как из отставных военных больших рангов, так и средней руки, влиятельных князей или графов. Однако, Мефодий Лукич, разыграл всё по законам тончайшей стратегии: не касаясь напрямую высоких чинов и лиц, он, «во исполнении своего долга» коснулся лиц не обременённых ни чинами, ни званиями, ни благородным происхождением, но оказавшихся в высшей мере, хуже самых мерзких тварей. Было уничтожено два притона, промышлявших детской проституцией, откуда вывели детей обоего пола от 10-ти, до 13-ти лет, и поместили в Дом Призрения, для осмотра их фельдшерами.
Хозяевами сих притонов, оказались на удивление женщины, а вернее, две дурно накрашенные поганки с лужёными глотками, кои орали и отбивались так, что пришлось их вязать, и вставлять в пасть кляпы. Мужчинам, служившим охранниками в этих заведениях, просто и без лишних церемоний пересчитывали зубы-рёбра, да покидав в арестантскую карету увозили в тюрьму.
Было выявлено многочисленное и тайное общество фальшивых нищих, державших в жесточайшем рабстве малых ребят, едва прикрытых лохмотьями, кои стоя толпами у церквей, и ходя по рынкам, просили милостыню, «на сироток малых». И не важно было, зима ли, лето на дворе, дети всегда выглядели худыми да измождёнными, а убежать не могли… Их часто били, держали впроголодь, чтоб не достало сил у ребятишек на настоящий побег…
Но не это оказалось самым страшным, в тайном обществе «нищих». Среди этих выродков рода человеческого, оказывались те, кто клянчил деньги, держа на руках младенцев, с язвами на лицах. По данным губернского сыска, во многих уездных городах, подобные нелюди помышляли тем, что покупали за копейки, а то и за так, младенцев у женщин либо не имеющих средств к их пропитанию, либо не имеющих к тому желания. В тесных, грязных, полных вшей и прочей дряни коридорах, этих младенцев подвергали жутким мучениям: кому-то ломали ручки-ножки, но особо, старались с помощью особых снадобий, искусственно вызывать струпья и язвы, на личиках малышей.
Не все младенцы, выдерживали подобные изуверства. Впрочем зимой, «нищие» стояли на руках и с мёртвыми детьми, объясняя их синюшность хворью, а молчаливость, забытьём. Когда накрыли всё это паучье логово, где не нашлось ни одного сколько-нибудь человеческого лица или одежды на нём, Хортов в ярости заявил полицмейстеру, что такую человеческую гнойную выгрязь как эти «нищие», надобно без суда и следствия согнать в один глубокий яр, и поставить под орудийную картечь!
- Жарить по этим упырям, покуда орудия не раскалятся! – скрежеща зубами, гневно восклицал он, глядя на то, где и в каких условиях, жили несчастные дети. Для ребятишек сразу же организовали бани, стрижки, медицинский осмотр, купцы-меценаты, навезли еды и одежды, и всех малышей кого ещё можно было спасти, определили в приюты и больницы.
Взрослых нелюдей, поместили в самые холодные камеры, после которых их ждали кандалы и бессрочная каторга. В одном месте, случайно даже накрыли опиумную курильню на шесть душ, первую в губернском городе. Улов оказался просто колоссальным, и город во многом очистился от разносчиков всякой заразы, да изуверов с наклонностями психопатов, но девочки Тани Гречихиной, 13-ти лет от роду, найдено нигде не было. По этому поводу, в душе Хортова, ворочалось двоякое ощущение: он, и его ребята, полицмейстер, пожарные, дворники, солдаты внутренней стражи, сделали всё что было в их силах, освободив от злой доли множество душ, но вот одной души, ради которой всё в общем-то и затевалось, спасено не было.
Даже первые допросы «нищих», (в каземате, а не в кабинете следователя, с применением всех средств внушения) не дали ничего. Никто из нелюдей, ничего о Тане не знал, хотя допрашивали этих животных, со знанием дела.
В три часа ночи, Хортов и Аристарх, пили чай в кабинете, перед тем как ехать по домам. В уголку, клевал носом унтер Гладышев, новый сосед Гайтанцева.
- Ни живой, ни мёртвой не найдена, - устало рассуждал Евпатий, разгрызая сахар ( сегодня, он пил чай в прикуску) – а значит пусть и крохотный, но шанс у нас с тобой приятель, остаётся…
- Да, бросать карты и пасовать пока рано, - согласился Аристарх. Допив чай, полицейские засобирались по домам. Аристарх толкнул в плечо нового соседа, «Просыпайся унтер, домой пора!» и так втроём, они и вышли из Управы, в прохладную ночь, уходящего сентября.
Утром, уже на службе, Евпатий глянув на часы, приказал Аристарху принять господ-чиновников, кои в количестве восьми, в скором времени, ожидались…
- А я брат к Кирьяновым, похороны прошли, пора со всеми ними, откровенно побеседовать, возьму с собой городового для солидности, да и поеду пожалуй. А ты тут смотри, чтобы эта чинобратия, без подписей под протоколом, живой отсюда не ушла! – предупредил на прощание шеф.
- Вынесем вперёд ногами! – солидно отозвался Аристарх, и приготовился встречать господ-чиновников.
А Евпатий Гордеич, меж тем подъезжая к дому купцов Кирьяновых, заметил, что лавка, уже открыта и торгует. Хортов в сопровождении городового прошёл внутрь, и увидели двух покупателей, рассматривавших серебряный кумган (узкогорлый сосуд с носиком и ручкой) и золотую табакерку, а за прилавком стоял младший из братьев, Василий Матвеич, весьма толково предлагая свой товар.
- Не волнуйтесь господа, мы, собственно говоря, к Ивану Матвеичу, дома ли он? – спокойным голосом, осведомился Евпатий.
- Дома, он на верху, и попросил меня, его подменить, - мягким голосом, ответил Василий, и обратившись к покупателям, спросил их, будут они чего-то брать? те слегка помявшись попросили определённую скидку, Василий согласился лишь на половину запрашиваемой поблажки, и покупатели, томясь купили и кумган и табакерку.
- Персидский кумган-то? – спросил Хортов.
- Точно так-с, а табакерка наша, русская.
- Приказчика нового, я погляжу у вас нету пока? - окинув оценивающим взором полки с товаром, спросил Евпатий.
- Пока не обзавелись…
- Вы, доложите там о нас, а то неловко как-то, без предупреждения вваливаться! – попросил Евпатий.
- Сей момент сделаем! – кивнул Василий, и призывно позвонил в медный колокольчик. Сверху послышался торопливый, дробный топот женских каблучков, и появилась горничная, деревенская на вид девка лет за 20-ть, с крупным лицом.
- Доложи быстро брату, что к тому следователь Хоротов по нашему делу пришли-с! – приказал Василий, и девка, сказав «ага» умчалась на верх.
- Есть что-то определённое по делу? – тихо спросил Василий.
- Да, выявлен и объявлен в губернский розыск убийца, но прочие подробности, пока не подлежат разглашению! – с определённой ясностью, ответил следователь. Сверху снова застучали каблуки, и появившаяся горничная, пригласила всех пройти, хозяин ждёт в кабинете, куда она их и проводит.
Иван Матвеич, ждал полицейских не за рабочим столом, а в кресле, близ маленького столика с закуской и выпивкой. Для гостей, предусмотрительно приготовили ещё два. Но, городовой занял пост в дверях, а Хортов, обнажив голову, уселся в кресло напротив, нового хозяина дома.
- Итак Иван Матвеич, настала пора мне, весьма серьёзно поговорить и с вами, и со всеми членами семьи, проживавшими на момент убийства в доме, не исключая даже и прислуги…
- Всё настолько серьёзно? – хмуро спросил Иван, плеская себе в рюмку наливочки, (гость от предложения отказался)
- Более чем – коротко и уклончиво, ответил сыщик, и перехватив инициативу, задал вопрос – Не припомните ли вы точно, когда у вашего батюшки, появилась та злосчастная папка, которую он ото всех прятал?
- Трудно сказать так сразу, - пожав плечами, задумчиво сказал Иван, - папок по делам, у него всегда было достаточно; счета, договоры, накладные, расписки, векселя, всё хранилось в подобных, и отличить одну от другой, вряд ли было возможным… Хотя поведение его, из обычного в заговорщицкое, изменилось недели две, две с половиной назад, вот тогда, он и заговорил впервые, о какой-то папке…
- Хорошо Иван Матвеич, поставим вопрос иначе – чуть склонил голову, Евпатий Гордеич – Припомните хорошенько ту ночь, две недели назад, считая от дня убийства, когда батюшка ваш, вернулся домой почти под утро, грязный, мокрый, возбуждённый, и что он принёс с собой? Только не говорите мне что такого не было, ибо я хоть вас и уважаю, но за лжесвидетельство, тотчас же арестую, и увезу в Управу! – уже безо всяких экивоков, пообещал Хортов в конце.
Иван заметно стал бледнеть, выпил вторую рюмочку, и бросив на следователя виноватый взор, тихо проговорил.
- Да… вы правы, это было именно в указанный вами день… Точнее ночь… перебудил весь дом, наследил землёй, на замечания меня и матушки, обругал нас, и под мышкой, он держал чёрную, кожаную папку, ту самую…
- А пакета, запечатанного сургучными печатями, при нём не было? - уточнил следователь.
- Нет, нет, пакета не было точно, он одной рукой водку из графина хлестал, а другой папку к боку прижимал, пакета не было…
- Он, как-то объяснил вам свой вояж той ночью, и почему имел такой вид, словно копал землю? – задал один из главных вопросов, Евпатий Гордеич.
- Мы конечно спросили, но он послал нас прочь, и ушёл переодеваться в сухое и чистое, ну а мы, и не спрашивали более, без пользы потому что…- чуть поморщился Иван Матвеич.
- Вы в курсе, за что арестован ваш приказчик? – спросил вдруг Хортов, пристально поглядев на Ивана, но тот отрицательно помотал головой.
- Нет…
- Хорошо Иван Матвеич, я открою вам часть правды, о делах вашего батюшки, - решил Хортов, и сказал следующее – он, на пару со своим приказчиком и третьим сообщником, неким Стёпой-Скобарём, завладели преступным путём, неизвестными нам пока бумагами, с целью шантажа одной высокой, но тоже пока неизвестной нам персоны. В день убийства, ваш батюшка, взявши с собой папку, зачем-то решил показать, либо обсудить её содержимое со с сообщником Скобарём. Что про меж них было, мы не знаем. Не ясно нам также, зачем ваш батюшка, и назад-то, на извозчике возвращался вместе со Скобарём, чего он хотел тут в лавке, с ним обсудить? А Скобарь, ехал с вашим отцом, уже с твёрдым намерением его убить, и действовал молниеносно и решительно, видя, что в лавке никого нет. Ударил, подхватил папку с часами, и дёру… Видать один решил шантажировать того беса, что днём ходит. Дурак этот Скобарь, полуграмотный чурбан! Если документы коими он завладел, и впрямь настолько важны, то при попытке получить за них деньги, он получит перо в бок, и безымянную могилу! – жёстко закончил Хортов, и вопросительно поглядел на Ивана Матвеича, давай мол, говори чего-нибудь.
- Я, подозревал, что отец, влез во что-то тёмное, и нехорошее, но держал всё в себе, до последнего дня – мрачно признался Иван, налив себе ещё рюмку.
- Иван Матвеич, нам стало доподлинно известно, что часть вашего товара, поступает к вам, не совсем законным путём – намекнул следователь, но на его удивление, собеседник согласно кивнул головой.
- Да, отец, как и многие, старался увильнуть от пошлин и налогов, а с поставщиками, договаривался только сам.
- А вы, как же теперь будете? – просто спросил Хортов.
- Одного я знаю, будет нужда в товаре, он сам и придёт, предложит, - как-то не очень уверенно, пояснил Иван.
- Имя и фамилия вашего поставщика?
- Знаю что зовут его Исидор Рыжов, высокий, крепкий, на попа похож, он, товар по сходной цене и поставляет, пряча взор ответил Иван, и в этот момент, в кабинет вошла его мать, Авдотья Максимовна, нестарая ещё женщина, излишне закутанная в платки да накидки, и прочие наряды, да и вдовий платок сверху, придавал ей особенно грустные черты, и лишь глаза, заплаканные, но чем-то сильно встревоженные, глядели живо и вопросительно.
- Ваня, ты ещё не рассказал господину следователю, о нашей новой беде, не менее страшной, чем первая? – осторожно вопросила мать сына, и тот отрицательно помотал головой.
- Я не успел матушка, простите меня…
- А что у вас ещё приключилось? – искренне удивившись, спросил следователь. Авдотья Максимовна мягко опустилась в свободное кресло, поправила платок на голове, откушала рюмочку, и начала.
- На другой же день, как Матвея-то убили, заявился к нам в дом не званный гость, тоже купец, большущий такой, с брюхом как у самовара, одет прилично, в новом кафтане из дорогого сукна, ну по всему прочему было видно, что купец не из бедных. Оказалось что он, прибыл в наш город в тот самый вечер, когда мужа-то мово убили, прибыл с большим обозом, телег семь-восемь, сразу к нам не пошли, а остановились в меблированных у Скоробеева, там просторно, и лошадей и телеги, есть где поставить.
Сам-то купец, на новой бричке с откидным верхом приехал, и два человека при нём неотступно, кучер, и управляющий, на роже которого, ну прямо вывеска висит, что подлец!..
- Да вы имя купца-то назовите – напомнил о главном полицейский, пытаясь уже чего-то выстроить у себя в голове.
- Ох простите, затараторила как сорока, Анкудин Арефич Прохудин он представился, купец 1-й гильдии, едет с богатой ярмарки в свою губернию, но по дороге, заглянул вот к старому другу, повидаться. Узнав что Матвея вчера в вечеру убили и похитили какую-то папку с документами, и часы, Прохудин сперва побагровел, потом побелел, затем срамно выругался, и враз переменил лицо с дружеского, на казённое. Он вытребовал у своего управляющего папку, рывком взял её из его рук, и раскрыв, показал нам векселя и заёмные письма моего мужа, за несколько аж лет! Проще говоря Евпатий Гордеич, оказалось что всё наше семейство, жило эти годы в долг, и никакого огромного состояния, у нас как бы и нет! Даже товар в лавке, и тот в долг отпущен…
- Какова общая сумма долга, по векселям и заёмным письмам? – пристально глядя на вдову, спросил следователь.
- Она чудовищна… Прохудин, насчитал нам всего вместе, на 246 тысяч на ассигнации! – убитым голосом ответила хозяйка, и продолжила – Но я, как женщина опытная, попыталась внести ясность, и потребовала доказать подлинность векселей и писем! Прохудин нагло заржал, покопался в них, и достав один вексель на 200 рублей, с ухмылкой мне протянул «Сличите с письмами усопшего, а опосля уж и требуйте, сударыня! Мы не из таковских, не боимси криков-то, закон на нашей стороне!» Я мигом бросилась к запискам мужа, кои принесла сюда, стали их сличать, и увы… одна рука, его, Матвея!.. Прохудин этот хохотнул ещё раз, и говорит, что из сострадания да пущей уверенности, он, «векселёк» в 200 рублей, нам дарит, сличайте мол далее, коли хотите. А нам всем, сроку дал две недели, из коих два дня уже истекли, и осталось 12-ть, чтоб мы оплатили все векселя, иначе он подаст их ко взысканию. По закону-то, родственники платят за должника, так-то вот! – грустно закончила вдова.
- И каково у вас с наличностью? – быстро спросил сыщик.
- В банке всего 10 тысяч оказалось, и даже если продать и дом, и лавку с товаром, и личные вещи, едва набежит и на треть суммы! – обречённо подытожила хозяйка.
- Авдотья Максимовна, а тот векселёк на 200 рублей, он цел у вас? – спросил Хортов, молясь про себя, чтобы гордая женщина, гневно не швырнула его «в морду этому негодяю».
- Цел, у меня в книге лежит…
- Будьте так добры, принесите его мне, и захватите что-то из записей супруга, мы в Управе, постараемся получше их сличить, а там кто знает, может и выйдет что-то путное из этого? - предложил Хортов.
- Сию минуту! – вдова подхватилась с места, и поспешила за бумагами.
- Ну-с, Иван Матвеич, а вы что теперь думаете на всё это? – просто так спросил следователь.
- Думаю, что покойный папаша, подложил нам всем даже не свинью, а целого борова! – горестно съязвил старший сын. Вдова вернулась довольно быстро, и протянула полицейскому злосчастный вексель, и несколько незначительных расписок мужа.
- Вот, пожалуйста, если это поможет! – выпалила она, протягивая бумаги следователю. Тот мельком проглядел их, да, сходство явное, но лучше всё изучить в Управе. Евпатий спрятал бумаги во внутренний карман, и предупредив членов семьи ничего лишнего не болтать, распрощался с ними.
В Управе оказалось, что прямо перед самым приходом Хортова, у Аристарха перед его столом, закончился последний акт драмы «Городские чиновники и протокол». Вчерашние свидетели, (половина из которых не сомкнули глаз опасаясь ночных кошмаров) торопились поскорее покончить со всем этим, чего Аристарх, и предоставил им, в весьма учтивой форме.
- Они тут один за одним, один за одним шеф! – рассказывал Аристарх – Лица, у всех кроме чернявого потасканные, убитые, сразу было видать, как им страшно. Но всё подписали, по охали-пострадали, справлялись насчёт вас…
- А ты чего?
- Говорил, что вы на очередное опознание выехали, так их аж передёрнуло всех! – улыбнулся Аристарх.
- Правильно передёрнуло, я их мерзавцев, хоть на время заставлю позабыть что такое здоровый сон, и сладкое питие на ворованные деньги! – Евпатий прошёл за стол, чуть подумал о чём-то, и проговорил.
- Знаешь Аристарх, после нашего рейда по злачным местам, со всеми этими фальшивыми «нищими», мне пришла идея, поискать у нас тайных сластолюбцев, что на детей падки. Ну знаешь таких мерзких существ, что развращают девочек и мальчиков с десяти-двенадцати лет. И не только в Старобоярске, а по всей губернии. Полицмейстер властен отдать приказ по уездным городам, секретным предписанием, о негласном расследовании таких случаев. Как ты на это дело смотришь, а?
- Я только за! – с готовностью кивнул помощник.
- А для пущей важности, попросим содействие у жандармов, я напишу Гончарову, хотя их ведомство и так занимается подобными делами тоже. Сластолюбивые графы и князьки, это ведь их поле деятельности, не наше, мы к ним так просто подойти не сможем! – и подперев лоб рукой, о чём-то задумался. Скрылся Скобарь из города, или нет? Ведь персона которую они с купцом собирались шантажировать, должна проживать в городской черте, иначе вся затея, теряет смысл.
И тут, Евпатий вспомнил, что ещё не поделился с помощником результатом своего визита к Кирьяновым.
- Аристарх, а жертвы-то наши, без пяти минут банкроты оказывается! – и шеф, во всех подробностях поведал ему печальную историю несчастного семейства.
- Самое интересное приятель, это то, что один старый товарищ, проездом с ярмарки в свою губернию, заехал навестить другого, и узнаёт, что тот, убит злодейски, ну вот прямо намедни! Что делают в подобных случаях старые товарищи? Правильно брат, они деревенеют, на них находит оторопь, и начинаются дежурные преподношение семейству соболезнований и сочувствий, пудами великими. Но! – Хортов поднял палец вверх – наш Анкудин Арефич, вдруг преобразился из доброго сочувственника, в неколебимого кредитора, и ставит вдове вышеописанные, людоедские условия, но от щедрот своих, дарит вдове «векселёк» как он выразился на 200 рублей, сличайте мол сколь вам влезет! И осталось у Кирьяновых, теперь только 12-ть дней, смекаешь?
- Не совсем, - сознался Аристарх.
- Ну вот гляди. Анкудин Арефич, оказался начисто сражён гибелью партнёра, а значит рассчитывал на что-то с его участием, а векселями, держал Кирьянова за горло, и вынуждал чего-то для себя делать. А тут так озлился, что затребовал враз всю сумму, ясно теперь?
- Ну, то что Прохудин это живоглот, это ясно – согласился Аристарх – но что могло его настолько связывать с Кирьяновым, что его гибель, вызвала у него чувства человека, потерявшего огромное состояние, а потому вынужденного, предъявить долговые бумаги, чтоб получить хоть что-то? – рассуждая и одновременно вопрошая, проговорил помощник.
- Трудно сказать приятель, скорее всего, совместные преступные дела… И вот ещё что, вдова объявила ему что у мужа забрали папку с бумагами и часы, но Анкудин Арефич, как-то не очень проникся сим обстоятельством, его разгневала сама смерть, сам факт убийства, понимаешь? – переспросил Хортов.
- Понимаю – кивнул Аристарх – здесь, скорее всего оборвались какие-то нити, что имелись в руках убиенного Кирьянова. Прохудин не просто так в наш город приехал, у него к Кирьянову дело было, и дело весьма серьёзное…
- Но ничего, 12-ть дней срок не малый, последим за этим Прохудиным, поглядим что за птица, а там решим, что делать! – глубоко выдохнул Евпатий Гордеич - Товар у Кирьяновых, мягко говоря, не совсем законный, но это мы выберем день, и поведём небольшую ревизию… А вот что сказать несчастной Авдотье Гречихиной, по поводу её не найденной дочери, я положительно не знаю!.. Ты вот что Аристарх, ты после обеда, пройдись-ка по той улице, где она жила, да потолкуй с детворой. Дети не взрослые, они много больше подмечают, да не скупись на монетки-то, а то и леденцов купи!
- Да всё как обычно, Евпатий Гордеич, не беспокойтесь, исполним, - заверил его Аристарх. Едва он это проговорил, как постучавшись и получив позволение войти, быстро и как-то ошарашенно вошёл дежурный.
- Осмелюсь доложить. ваше высокоблагородие! Чрезвычайное происшествие, скандал на весь город-с!
- Говори уже! – хмуро бросил Хортов.
- С час назад, а то и поболее, к городскому голове, явился на дом, таинственный незнакомец, обличием смахивающий на купчика или приказного. Попросивши переговорить наедине, стал вдруг угрожать господину голове, разоблачением каких-то дел, посредством документов из чёрной папки, хранившихся прежде у покойного Филимонова, чиновника из Крепостной экспедиции, по убиении которого, перешедших во владении купца 2-й гильдии Кирьянова, по убиению которого, теперь де, перешли к тому незнакомцу, и что если господин голова не заплатит единовременно мильёна, (у Аристарха отвисла челюсть, а шеф сделал собачью стойку) то тот человек, предаст документы гласности, и погубит господина голову! Но, далее произошло немыслимое: господин голова, взревев быком, послал того вон, и запустил в незнакомца стулом, да так, что тот едва успел морду увярнуть. На шум набежали дворовые, и вытолкали негодяя изрыгающего проклятия, вон, на улицу! Сейчас от них человек прибежал, и всё доложил!
- Свободен! – бросил Хортов дежурному, и нервно заходил по кабинету – Дурак он, а не городской голова! Хватать надо было, хватать! Это ж не кто иной, как Стёпа-Скобарь приходил, харя каторжная… раз мильён сразу запросил, значит истинную цену бумагам не знает, а брякнул так, от диковатости, да туповатости…
- Но почему с головы начал, шеф? Неужели наш Картохин, как-то замешан в таком деле?!- озадаченно поинтересовался помощник.
- Нет, голова чист как слеза патриарха, здесь думается мне, дело рук покойного Кирьянова. Он же не полный дурак-то был, истинное имя жертвы, Скобарю открывать, это всё так, прикрытие для не в меру любопытных. Я с подобным уже сталкивался, да и ты если в памяти покопаешься, что-то похожее припомнишь. Купец, дабы не остаться в дураках, просто пошутил со Скобарём, давши тому, намёк на городского голову. Скобарь видимо ждать не захотел, купцу с дуру поверил, и вот пред нами всеми, результат сей печальной, трагикомедии!.. Ах голова, голова, отчего не приказал ты дворовым своим, шантажиста схватить? Половину дела б теперь раскрыли…
так Аристарх, рассиживаться нечего, тройным аллюром, к дому господина головы, марш-марш!
Демьян Исаич, встретил Хортова и команду, как родных. Отослав немедля всё семейство во глубину дома, он сопроводил Евпратия Гордеича с Аристархом и сопровождавшего их городового в гостиную, где всё и случилось. Он почти слово в слово повторил Хортову весь рассказ дежурного, (Аристарх стенографировал всё в записную книжку) а самое главное что возмутило голову, это попытка негодяя, связать его доброе и честное имя, с убиением купца Кирьянова, и чиновником, которых он знал-то едва-едва!
- Опишите подробные приметы шантажиста! – попросил Хортов, и через три минуты, узрел эфирный образ Стёпы-Скобаря.
- Демьян Исаич, вы начинали разговор тут, в этой гостиной? – для порядка уточнил сыщик.
- Конечно, она ближе ко входу, он сел вон на тот стул, спиной к двери. Его уже подняли, после того как я, вскочив со своего, замахнулся им на негодяя, и ей богу бросил бы, но он грохнулся, паркет мне вон подковами исцарапал, а тут люди набежали, схватили его, и не обращая внимание на его брань, выкинули за ворота как старый тюфяк, а дворник и давай свистеть!..
- Эх Демьян Исаич, Демьян Исаич, золотая вы голова! – разочарованно вздохнул Хортов, - Не выталкивать в шею, а вязать следовало того мерзавца! Это же убийца купца Кирьянова был, объявленный в губернский розыск, Стёпа-Скобарь, он же Чюпилин, уголовный тип, убийца и грабитель…
Господин голова побледнел, перекрестился, и бухнулся задом на стул, который едва не развалился под ним.
- Святые великомученики, да почто он ко мне-то сунулся? За какие бумаги, он мильён-то требовал, кусошник? – пепельными губами пролепетал городской голова, ошалело глядя на полицейских.
- Думаю, Демьян Исаич, что этого тупого разбойника, навели на ложный след в виде вас, а взаправду, они собирались подоить иную персону, и уж конечно не мильён с неё содрать, а гораздо меньше. Это Скобарь, кроме «мильёна» ничего в свою тыклушку, путного-то не придумал, вот и заломил цену! Вы вот что, господин Картохин, вы семейству всей правды пока не говорите, мол недоразумение вышло, негодяй улицей ошибся, ну и тому подобное. А то ведь птичья эстафета, всё дело нам завалить может, а вот как возьмём Скобаря, да вытрясем из него зачем он к вам наведывался, тогда уж вы всю правду своим и расскажете!
Голова дал слово исполнить всё как уговорились, и на сём, полиция покинула растревоженный дом. В кабинете, Хортов едко заметил, что отцы города, сами того не зная, попадают в криминальные истории один за другим.
- Теперь небось и полицмейстер там уже, успокаивает Картохина, да клянётся всех изловить! – улыбнулся Аристарх, но шеф вдруг посерьёзнел, и подошедши к бюро со звенящими часами, присел на краешек, и скрестил на груди руки.
- Скобарь в городе, и он торопится, но теперь, он в дикой растерянности, почему не вышло с Картохиным? Хотя теперь-то думаю он понял, что купец надул его для подстраховки, а тот поторопил события… Н-да. А теперь ещё этот, Обоз Анкудиныч с пуком векселей припожаловал… Так, Аристарх, ты напиши теперь прошение губернатору от моего имени, а я поставлю печать и распишусь. В прошении, укажи на необходимость прислать в лавку Кирьяновых, чиновника по особым поручениям из канцелярии губернатора, с помощниками, для самой тщательной ревизии товара, на предмет законности его происхождения, в чём лично я, сильно сомневаюсь! Пускай там всё обнюхают, да и опечатают товар, только товар! Этим мы озадачим Прохудина, и возможно спасём от гибели и разорения остальную семью, если конечно там всё чисто. В любом случае, такая ревизия необходима в интересах дела. Я это прошение, для верности ещё и у Разорихина завизирую. Напишешь всё, и на Гуслярскую улицу ребяток отправишь.
- А обед? Вы же говорили после обеда? – не очень радостно, напомнил Аристарх.
- Там, где-нибудь пообедаем! – разведя руками, улыбнулся Хортов. Когда документ был составлен, оформлен и подписан, Евпатий спрятав его в папку, побежал искать полицмейстера, а Аристарх, тяжко вздохнув, отправился на самый тяжкий участок фронта, разговаривать с детьми с Улицы Гуслярской.
Евпатий потратил на поиски начальства, добрый час времени, и нашёл его играющим в карты, у вице-губернатора. Намекнув Мефодию Лукичу что дело весьма срочное, он отошёл с ним в сторону, и для начала спросил у полицмейстера, в курсе ли он, утреннего приключения у городского головы?
- Как же-с, как же-с, наслышаны, и уже даже обсудили! – улыбнулся было спервоначала Разорихин – разыграл кто-то нашего Кртохина, преподлейшим образом!
- Увы, Мефодий Лукич, это был Скобарь! – тяжёлым шёпотом, глядя прямо в лицо начальству, проговорил Хортов, и кратко посвятил того в истинные подробности случившегося, и не давая Разорихину перевести дух, ознакомил его со своим прожектом ревизии Кирьяновской лавки.
- Этим, мы выбьем один козырь из лап, этого невесть откуда вынырнувшего Анкудин Арефича, с его векселями. Ведь на опечатанный товар, с перспективой передачи его в казну, никакие векселя и заёмные письма, власти уж не имеют! – пояснил Хортов.
- Ну, это вы ловко придумали, губернатор дома, у него нога приболела, я к нему теперь же и нагряну, а вечером, эту вашу ревизию, и учиним, - согласно кивнул полицмейстер, - но на дом и личное имущество, этот купчина лапу наложить может, законно причём!
- Так вот сразу, думаю поостережётся, его ревизия насторожит, а у нас, почти 12 дней есть в запасе, вдруг да накопаем что-то на этого Анкудина. Чует моё сердце, не просто так, он сюда к нам приехал, и гибель Кирьянова, его буквально выбила из колеи, тут не так что-то, Мефодий Лукич!
- Да, пожалуй вы правы, да ещё девочка эта пропавшая белым днём, - забормотал Разорихин, и принявши у Хортова папку с прошением, спешно отбыл к губернатору.
Х Х Х
Чтоб немного разрядиться, Евпатий Гордеич, на обычном извозчике, поехал к своей первой любовнице, Ирине Анатольевне Красавиной, но не застал той дома. Горничная знойной женщины, шепнула «барину», что хозяйка с пол часа как разодемшись, умчалась визиты делать.
- Ударим с правого фланга! – сказал себе сыщик, и поймавши другого извозчика, покатил ко второй своей пассии, владелице ателье-магазина, на Бульварной№46, Олимпиаде Викентьевне Тихоновой, вечно томящейся по острой мужской любви, в свои неполные 30-ть лет. Едва завидев сыщика прошедшего к ней в магазин, и на ходу, галантно снимавшего шляпу, прекрасная хозяйка тут же вся затрепетала огнём желания, обиженно упрекнула любовника в том, что он давно уже не навещал её, и оставив помощницу Зину обслуживать покупателей, быстро увлекла сыщика наверх.
Полтора часа спустя, Евпатий и Олимпиада, уже одетые, и совершенно душевно отдохнувшие, сидели в гостиной, и тянули ароматный напиток, хороший, контрабандный кофе.
- Евпатий, а когда мы снова увидимся? – с кошачьими ужимками, вопросила красавица, едва касаясь алыми губками, тончайшей чашки, китайского фарфора, произведённого местной артелью «Сервизы и посуда» Засохина.
- Как только выпадет свободная минутка, моя нежная кружевница! - улыбнувшись ей в тон, ответил Хортов, отпивая свой кофе.
- Ну у тебя же их так мало – огорчённо заметила Олимпиада, и тут же капризно добавила – и до меня доходят слухи что ты… что ты…
- Что я?..
- Что ты, навещаешь так же ту вульгарную особу Красавину, вместо того, чтобы уделять место мне… Я же так люблю тебя, мой сыщик!.. – последние слова, владелица магазина, произнесла с плохо скрываемой театральщиной.
- Навещаю, ну и что в том дурного? – не моргнув глазом, сознался Хортов, чем едва не превратил собеседницу, в живую статую с разинутым ртом, - Она, как и ты одинока, мила, и имеет право хоть на какое-то внимание. Тем более я знаю, что я у неё не один, да и у тебя тоже…
- А вот это поклёп и клевета! – бухнув на столик чашку с кофе, скороговоркой произнесла Олимпиада, краснея от неожиданного разоблачения – это злые языки завистниц, распускают про меня эти гнусные слухи… это неправда всё! – уже тише, добавила она в конце, стесняясь смотреть любовнику в глаза.
- Липочка, дорогая, я тебя ни в чём не упрекаю, я не ревнив, ты молода и красива, и естественно, хочешь большего себе внимания. Но я, дать тебе его не могу, по причине занятости на службе!
- Но, ты же ещё спишь и со своей женой! – то ли возмущённо, то ли удивлённо, напомнила Липочка, глядя на Евпатия виноватыми глазами (да, любовники время от времени у неё появлялись, но их качество…)
- Незабвенная моя, - допив последний глоток кофе, и отставив чашку на стол, сказал сыщик – каждый настоящий муж, хотя бы время от времени, обязан сие проделывать, это, во-первых. А во-вторых, я, к вашему сведению, ничего вам моя дорогая не обещал, и отчётов давать не намерен, я, доходчиво объяснил?
- Да-да, прости дорогой, просто с языка сорвалось, обычная бабья блажь! – поспешно извинилась Олимпиада, и на этой примирительной ноте, они временно расстались. К моменту возвращения сыщика на службу, Аристарха в кабинете ещё не было, он появился только через час, усталый, но довольный. Избавившись от шляпы и трости, он подошёл к столу шефа, и молча сел на стул сбоку.
- Внимательно тебя слушаю – настроив всего себя, произнёс шеф.
- Ну, Евпатий Гордеич, вы, как и в большинстве случаев, оказались правы: мальчишеская уличная агентура, это кладезь сведений! Девочку. посадили в небольшую прогулочную карету именно на том перекрёстке, где вы и предположили. Карета свело-синяя, новая, с ярко начищенными, медными фонарями по углам, и широкие запятки, без багажа. Кучер одет был в синий кафтан, и красные штаны с чёрными сапогами. Борода то ли русая то ли рыжая, морда грубая, словно корявая тыква. Карета выехала из левого переулка, остановилась, и приятный мужской голос, что-то девочке предложил, ну скорее всего, покататься… Разве устоит юное, 13-ти летнее создание, от соблазна прокатиться в настоящей карете? - всплеснул руками Аристарх, - Всё рассчитали сволочи… Танюша сразу села, дверца захлопнулась, но карета развернулась на ту дорогу, по которой девочка шла из дому, и понеслась со свистом, а затем пропала на правом повороте, всё записано тут! – помощник хлопнул себя ладонью по груди, где во внутреннем кармане лежала записная книжка.
- Ты обедал? – быстро спросил Хортов.
- Да, забежал в трактирчик, блинков с омочкой навернул, а вы?
- Да я тоже, вроде как откушамши десерта – улыбнувшись в себя, ответил Хортов, и рассказал, что полицмейстеру, понравилась его идея, про ревизию Кирьяновской лавки. так что Анкудин Арефич со своими векселями, может хоть всю жизнь судиться, но отобрать дом и имущество, сей живоглот может. Урвёт хоть что-нибудь, вместо того, чтоб в «яму» должников сажать, да кормовые им из собственного кармана платить.
- Нам с тобой Аристарх, нынче после ужина, надо будет переодеться в неброские кафтанчики, да за тем Анкудином и проследить. Хотел было я сегодня чинуш энтих опять потрясти, но они обождут, Анкудин сейчас важнее. Ты запротоколируй что о Тане узнал, а потом покумекаем что да как!
А меж тем, много ранее описываемых событий, а точнее в разгар утра, на Угольную №19 приехал на извозчике человек, с виду купчик, с небольшой бородкой, но одет достаточно прилично, только сам выглядел встревоженно.
Стоявшая за небольшой ивой серенькая бричка с поднятым верхом, в которой дежурили Урусов (за седока в простом сюртуке и шляпе) и Шумельский в обличии кучера, в линялом, синем кафтане, подпоясанном красным кушаком, и потрёпанной шляпе.
- Смотри Иван, вон наш объект, откуда-то прилетел как угорелый! – кивком головы, указал товарищу кучер.
- Угу, вижу, вбежал по лестнице так, словно с неудачных смотрин вернулся. И по облику вроде схож на кого-то, а?
- На Скобаря думаешь? Да у него внешность типичная, вон, треть мужиков-горожан, из мещанского сословия, нет-нет да и похожесть имеют – высказал свою точку зрения Урусов, и добавил – нам брат ошибиться нельзя. Вдруг это связной, либо двойник? Помнишь ты лет 10-ть назад, как мы с тобой ловили одного, а их подлецов, двое оказалось? И ведь даже не родственники были…
- Как же, помню! – улыбнувшись в приклеенную бороду, обернулся кучер – Много тогда смеха в Управе было!..
- У него в квартире, точно чёрного хода нету? – встревожился от чего-то Урусов, но Шумельский, его успокоил.
- В комнатах чёрных ходов не бывает, разве только в замках, из шкафов со скелетами. А в самом здании есть, точнее был, но после прошлогоднего скандала с женой проезжего генерала и казачьего есаула, Скоробеев этот ход, на аршинные гвозди забил, и на два замка висячих запер, так вот!
- Значит либо через трубу, либо через дверь будем ждать купчика! – улыбнулся Урусов. Впрочем, ждать им пришлось недолго. Через пол часа, купчик, одетый уже по проще, с надвинутым на глаза картузом, вразвалочку зашагал по улице, сунув руки в карманы кафтана, и совершенно не озираясь по сторонам, но пару раз, от чего-то зло сплюнув на землю. Прохожие старались его обходить, однако и он никого не старался задирать.
- Давай! – тихо скомандовал Урусов, и кучер, легонько тронув лошадку, тихо покатил по противоположенной стороне улицы, не бросаясь в глаза совершенно.
Минут через 40, купчик привёл слежку к Мучному лабазу, где во всю шла торговля. Сам лабазник, очевидно отсутствовал. Пришедший вошёл в лабаз, побыл там с четверть часа, и вышел вдвоём с низкорослым, пузатым приказчиком, пояснявшим визитёру что хозяин, может только к вечеру вернётся. Гость опять сплюнул, и обойдя лабаз, быстро зашагал по тротуару, и минут через пять, привёл полицию к высокому, двухэтажному дому, с большими порожками. Оглянувшись по сторонам, он привычно поднялся по широким деревянным ступеням, и подёргал ручку звонка. Дверь открыла горничная, ахнула, гость,притиснул её, игриво оскалившись, она, взвизгнув оттолкнула его, но посторонившись впустила, и закрыла дверь.
- Так, это дом лабазника Куренцова, и судя по всему, там сейчас его горничная и жена Анфиса Андреевна, дама привлекательной наружности, и по нашим данным, одна из двух любовниц Скоборя – тихо проговорил Урусов и призадумался.
- Ну, значит это, Стёпа-Скобарь и есть, он же Чюпилин… Подождать пока выйдет, да саженях в ста, и принять в тихом месте! – быстро предложил Шумельский.
- Пожалуй, ибо другого случая, у нас может и не представиться, будем ждать, но близко к дому не подъезжай, вон, стань шагах в полста, и хорош…
Едва слышный, знакомый свист, заставил дознавателей обернутся. На углу у перекрёстка, притаившись за сапожной будкой, в тени дикой яблони, стояла бричка с переодетыми унтерами Архиповым и Горобцом.
- Встреча как в романе! – усмехнулся Егор Карпыч, - твои ребята Иван, мы же забыли, что это их место, и они за этой Анфисой следят, чего же делать теперь?
- Жди Егор Карпыч, я до них пройдусь, и может чего узнаю! – Урусов неспеша вылез из экипажа, да смешавшись с прохожими и перескакивая лужи, направился к нежданно встреченным подчинённым. Вернулся он через четверть часа, и поведал следующее. Хозяин, уехали со своим управляющим да кучером, куда-то вон из города, а молодая хозяйка посылала горничную в лавку за вином да закусками, вот, собственно говоря, и всё наблюдение.
- Знаешь Карпыч, я думаю Скобаря не на улице, а на его квартире, на Угольной, где он под видом купца Сазонова живёт, брать следует. На улице опасно, люди пострадать могут, или иная какая оказия произойдёт, непредвиденная. А так мы тихонько дождёмся пока Скобарь дело своё сделает, да и проводим его до квартиры-то. А уж там, ты подежуришь, а я сбегаю, Хортова упрежу, он это дело знать должен…
- Я не возражаю – покачал головой Шумельский. Однако, Скобарь задержался у любовницы долго, часа два просидел. Затем неторопливым, чуть хмельным шагом вернулся обратно, и затихарился там. Урусов полетел сообщать начальству что Скобарь выслежен, однако к тому времени никого на месте не застал, но выспросив у дежурных где Хортов и Гайтанцев примерно могут находится, помчался туда, лелея надежду застать шефа. В общем и целом, коллежский секретарь обегал добрую треть города, пока наконец, уже к послеобеденному времени, кто-то из городовых, указал ему, что видел одного из двоих начальников, направляющихся в Управу. Урусов немедля поспешил туда. Иван Севостьяныч появился в начальственном кабине те в тот момент, когда оба его обитателя, оформив сведения о пропавшей девочке, обдумывали дальнейшие действия. Урусов буквально влетел в кабинет, резко выдохнул, и одним махом выпалил.
- Мы Скобаря нашли! – затем переведя дух, продолжил – Карпыч там с бричкой на стрёме, а я вас едва нашёл по всему городу бегая! - и далее во всех подробностях, но без лишних восклицаний, рассказал весь ход слежки.
- Брать его на улице не решились, мало ли? Лучше на его квартире, он там под именем купца Сазонова живёт! – закончил говорить Урусов, вытирая картузом вспотевшее лицо.
Евпатий мгновенно принял решение.
- Дежурный! – рявкнул он, и когда унтер, едва не лишившись подмёток вскочил в кабинет, следователь скомандовал – Экипаж на выезд! Марш-марш!
Унтера как ветром сдуло.
- Правильно решили, на квартире его брать, так вернее! – надевая шляпу и машинально хлопая себя по левому внутреннему карману, проверяя свой небольшой, двуствольный пистолет (у Аристарха имелся похожий) –на ходу проговорил Хортов, покидая кабинет. Троица с грохотом скатилась по лестнице вниз, где шеф ещё успел отправить рассыльного к городскому голове, с устным предписанием, быть тотчас же в Управе, для возможного опознания преступника. В экипаже оказались двое рядовых и трое старших полицейских, и оставалось ещё место для возможного арестанта.
- Остановиться за один дом от 19-го, ясно? – строго приказал начальник, на что кучер, деловито заметил, что это само-собой, отсвечивать-то не к чему, злодей их в окошко углядеть может. Экипаж остановился возле дома №17, и стал так, чтобы не из какого окна, ни 1-го ни 2-го этажей дома №18, он заметен не был. Сразу же на противоположенной стороне улицы, они увидели одинокую бричку с кучером Шумельским, лениво отбрёхивающегося от назойливых пассажиров. «Занятый я, господ ожидаю, кататься за город!» Урусов неторопливо подошёл к нему, поговорил пару минут, и вернулся к основным силам.
- Объект дома, один раз выходил в нужник в исподнем, на ногах бахилы, бабы да девки кто краснеют, кто крестятся, ну словом всё как надо! – доложил Урусов.
- Почивают значит господин лавочник, это хорошо – кивнул Хортов, и отдал следующее распоряжение – Аристарх, ты обойди дом, и стань у него под окном, да не ошибись окошком, анекдота не наделай. Он хоть и со второго этажа, но сигануть может, вот ты его тогда тросточкой и пригладишь. Карпыч с экипажем пусть на месте стоит, а мы с Урусовым, да вот с тобой, пожалуй – сыщик указал на второго городового, - осторожно поднимемся на верх, да в комнату за нумером восемь, и постучим… ну, всё, двинулись!
Аристарх, обычной походкой франта с тросточкой, вошёл во двор дома №8, где в изобилии шныряли куры и поросята, сидели на лавках старики и старухи, грелся на солнце ленивый пёс, гавкающий лишь по собственной прихоти, да женщины выходили то сушить бельё, то уже снимали высохшее. Стайка ребятишек играла в «чехарду», рыжий котище деловито шёл по забору. Аристарх завернул за угол, и продираясь через лопухи, полынь и крапиву, стал у стены, под окном Скобаря, которому, впрочем и без того, сложновато было бы уйти: чуть дальше, высилась куча корявых пней, и всякого железного хлама, а надворные постройки, не казались такими уж низкими, чтобы на них, с ходу, да без лестницы, смог заскочить даже опытный беглец.
На второй этаж поднялись тихо, полы в коридоре скрипели конечно же премерзко, но спугнуть кого-то в комнатах уже не могли в силу привычки. Остановившись у нужной двери, трое полицейских разом достали оружие, чем испугали пару жильцов, вышедших зачем-то из номеров.
- Быстро по норам! – вперив в них свой взгляд-прицел, металлическим голосом проскрежетал Евпатий, и оба жильца исчезли из коридора, словно тени в детском сне. Хортов стал сбоку двери, глядя на медную ручку, за ним Урусов, и городовой Михайлов. Евпатий торопливо постучал.
- Ну кого там ещё бля… несёть? Сплю я… устамиши весь, пшли вон…
- Я, извиняюсь, - переходя на удивительно вежливый тембр, начал Хортов, - не вы ли купец Сазонов будете?
- Ну положим, а какого чёрта?!
- Я к вам от Анфисы Андревны, со срочным письмом, она просила немедля его вам вручить, и добавила, что «Остальное он знает», то бишь вы!
- Чего?! – недоумённо прорычало за дверью – Чего этой дуре не сидится? Письма какие-то… И чего это я знаю-то?
- Не могу знать – извиняюще продолжил Хортов, - она, что-то о своём муже намекала… Да вы прочтите письмецо-то, не пренебрегайте, она чувствует чего-то! – совсем тревожным гласом, заметил «посланник».
- Ладно… щас открою, но денег гонцовских не дам, не надейся! – забурчало в номере, на что было сказано, что денег и не надо, за всё уплочено.
- Приготовиться! – шепнул Хортов, держа пистолет в левой руке, а правую, положа на ручку двери. Послышалась матерная брань, тяжёлые шаги, скрежет щеколды, дверь приоткрылась со словами «Ну чё там за нотицая от Анфиски?» а распахнулась, с восклицанием «Ну привет Скобарь, ты арестован!» и два ствола одного пистолета, тут же упёрлись жильцу в пузо. На лице преступника, от неожиданности разом выступила испарина, но он, лишь на пару секунд потерял самообладание. Резким ударом правой руки по пистолету, он отвёл его чуть в сторону, начисто отбив себе при этом кисть. Грохнул выстрел из одного ствола, а тяжёлый сапог Хортова, своим пыром уже поразил Скобаря в самый пах, и Стёпа, перекувырнувшись через голову, взвыл диким голосом, скрутившись в улитку.
- Зря ты Стёпушка, по пистолету рукой вдарил, по кисти, противника бить надобно, полудурок! - попенял ему сверху Хортов, видя, как мучается задержанный, держась попеременно за опухшую и синеющую на глазах кисть, и собственное мужское достоинство.
- Шумните Аристарху чтоб сюда шёл, и пару понятых из номеров пусть прихватит! – распорядился Евпатий, и Урусов, отворив окно, крикнул что было велено. А задержанный продолжал выть и рычать от боли, корчась на полу. Попутно начался небольшой осмотр, и в маленьком настенном шкафчике, городовой обнаружил графин водки, и пару рюмок.
- Плесните ему в кружку! – разрешил Евпатий, указывая на жестяный столовый предмет. Городовой налил полную, и поставил на пол перед Скобарём. Тот хотя и терпел дикую боль, но запах близкой водки, невольно придал ему силы. Он приглушил стон, морщась уселся полубоком, и осторожно приняв кружку правой рукой, быстро поднёс ко рту, и не отрываясь, вытянул всю до капли, после чего отбросив кружку, уже просто сел, держась за пах, и стало заметно что хмель, начал притуплять боль.
Наконец появился Аристарх с двумя понятыми, жильцами того же этажа, коим было зачитано традиционное уже объявление, кого и за что взяли, и по какой причине, будет учинён обыск. Правда возникла небольшая заминка, у полицейских, не оказалось с собой белых листов бумаги, и чернильных принадлежностей. Городовой бросился по номерам, и уже через пять минут принёс дюжину нужных листов и чернильницу с пером. Аристарх тут же занял своё место за столом, и приготовился записывать.
- Ну, что Скобарь, папку с бумагами тобой убитого купца Кирьянова, сам отдашь, или искать будем? – спокойно обратился к нему Евпатий Гордеич, на что захмелевший Скобарь, зло сплюнул.
- А ты сыщи, псина лягавая… отбил сука всё добро!..
- Ну, как скажешь!..
Обыск дал следующие результаты: два ножа, денег три тысячи ассигнациями, и новенький, хрустящий паспорт, на имя купца 3-й гильдии, Сазонова, Петра Мироныча.
- А паспорт-то прямо от станка что ли? - переспросил Евпатий, и тут же приказал городовому, сыскать хоть из-под земли, хозяев квартиры. Комната Скобаря, оказалась большой и просторной. В ней стояли и сундук, и платяной шкаф, и большая двуспальная кровать с периной, ширма, два стола, обеденный, и круглый, для прочих удовольствий. Для опытных сыщиков. не бывает тайников. Осмотрели тщательно всю мебель, все «розетки» на двери, не двигаются ли они, столики и сундук со шкафом, пусто. И только когда Евпатий, принялся ворошить постель, и сбросив перину, стал раскачивать полированные дощечки любовного ложа, чуть оттаявший Скобарь, заметно заволновался.
Евпатий вытащил из сапога складной охотничий нож, и внимательно приглядевшись к деревянному корпусу постели, резко отковырнул боковую дощечку, что и так держалась слабовато. Там, ожидаемо оказалось двойное дно, из которого и была извлечена искомая папка, толщиной с мизинец.
- Нашёл… с-с-сука лягавая-а!.. – страдальчески прохрипел Скобарь, и опустив голову, стал раскачивать ей из стороны в сторону. Папка, изумила полицейских своим содержимым! В ней, хранились старые и новые паспорта крестьян, мещан, и ещё каких-то людей. Хортов, впервые за время следствия, не знал что делать, и как это понимать? Это что ли секретные и важные документы, из-за коих, были убиты два человека, и намечался немалый шантаж некой влиятельной персоны, «беса, что днём ходит?»
Ну ежели это так, то дело не только не закрыто, а напротив, открыто, но уже с чёрного хода: этакой дрянью как старые паспорта, идти на шантаж и убийства?! Нет, здесь решительно кроется какая-то такая дьявольщина, что возможно, у жандармов помощи просить придётся!
Всё это, в несколько секунд пронеслось в голове у Хортов, и он громко объявил, что обыск закончен, и пора сворачивать лавочку. Всё оформили как должно, и понятых с миром отпустили.
- Так Скобарь, давай-ка одевайся в купеческое, в то, в чём ты, идиот законченный, городского голову этим утром, на «мильён» расщедрить хотел, живо! – повторил приказ Хортов, но Скобарь с трудом поднялся и сел на табурет. Пришлось шефу с помощником ассистировать ему, и через пол часа, на табуретке сидел и ныл, купец 3-й гильдии.
- Да, Аристарх Сергеич, а жилец-то ваш где, Гладышев? – спросил вдруг Хортов.
- Так в Управе, в Столе приводов с ребятами сидел, я и забыл про него, а что? – насторожился Аристарх.
- Да ничего, он нам нынче пригодится – намекнул шеф, и посетовал на то, что долго нету городового с хозяевами квартиры. Появились они только минут через 20-ть, перепуганные и встревоженные, и начальник сыскного, весьма вежливо, но с укоризной, попенял им на то, что паспорта у своих жильцов, они проверяют худо. Может де, у такого человека, в его лета, иметься на руках новенький, хрустящий паспорт? Хозяева в один голос заявили что жилец, им сознался что старый пачпорт у него похитили злодеи, а новым пачпортом, он только вот недавно обзавёлся!
- Ну, допустим, - согласился Хортов – такое бывает, но вам придётся проехать с нами в Управу, для дачи свидетельских показаний, после чего, вы вернётесь домой, а эта квартира будет опечатана, до окончания дела. Вы, сами-то, где проживать изволите?
- На соседней улице, в собственном доме, с садом! - ответил мужчина, и полюбопытствовал, в чём провинился их жилец?
- Это, опасный уголовный преступник, живёт по фальшивому паспорту, и совершивший за последние три недели, два убийства (хозяева разом ахнули) и находившийся в губернском розыске, вы удовлетворены ответом, господа?
Хозяева, истово крестясь, молча закивали.
«Тяжко» раненого Скобаря, вели под руки городовые, они же помогали грузить его в пролётку, хозяева квартиры сели в бричку Шумельского, и всеми покатили в полицию. Там, в приёмной Хортова, их уже ожидали господин городской голова. Картохин тут же опознал в Скобаре «наглого субьекта» приходившего в его дом, с идиотским шантажом. Скобарь это признал, господин голова по утрясению всех формальностей, отбыл домой, а Стёпа-Скобарь, в тёмную и одиночную камеру, отдыхать и дозревать до первого допроса, у начальника сыскного отделения.
В свете раннего вечера, в кабинете Хортова шёл небольшой военный совет, на котором присутствовали его помощник, и Урусов с Шумельским.
- Итак господа, тайна чёрной папки вроде бы раскрыта, в ней оказались 37-мь паспортов мещан, крепостных, и государственных крестьян, причём обоего пола – озадаченно начал Евпатий Гордеич – Я, господа, называю подобные открытия «В огороде бузина, а в Киеве дядька!» Спрашиваю вас всех, что такого ценного, может быть в этих паспортах, что за них, укокошили двоих, и собирались шантажировать третьего? Жду ваших соображений…
- Так с ходу не скажешь, - наморщив лоб, проговорил Урусов, - думаю следует разделить паспорта мещан, крепостных, и государственных крестьян. Они вон все из разных уездов, но губернии нашей, а она ой как велика! В Европе вон королевства меньше есть…
- Разумное предложение – согласился Хортов – с паспортами крепостных, вы, Иван Севостьяныч, завтра в Крепостную экспедицию и нагрянете. С паспортами мещан, вы, Егор Карпыч, пробежитесь по адресам кто поближе, а те, кто далёко, тех по архивам проверите. Ну, а с паспортами государственных крестьян, я к жандармам обращусь… Стоп! Стоп! - переменился вдруг Хортов в лице – Никуда вам ребята, покамест ходить не надо, я, лично возьму эту папку, и завтра утром, поеду к Гончарову, и вот там, всё ему и выложу… Меня сейчас что-то кольнуло внутри, насчёт того, что с владельцами этих паспортов что-то не так, а в подобных делах, лучше всего, жандармы смыслят. Говорил же ещё в начале, заведёт нас это дело, на их поле! Ну а на сегодня ребята, у нас с вами вот ещё что: мы с Аристарх Сергеичем, навестим Анфису Андреевну, любовницу скобаря, а чуть погодя, прихватив с собой клёновского унтера Гладышева, сходим ещё в одно местечко, а вы господа -дознаватели, на сегодня свободны, вы устали, это видно, а посему приказываю отправляться по домам, и отдыхать, до завтра господа!
Все встали, попрощались, и Урусов с Шумельским, быстро покинули начальственный кабинет.
Пока происходили вышеописанные события, в лавке купцов Кирьяновых шла полномасштабная ревизия, проводимая чиновниками из канцелярии губернатора. К вечеру, как и договаривались, было опечатано абсолютно всё: сама лавка, весь товар внутри и склад в купе с ними. Гром в купеческой среде грянул не шут очный!
К дому лабазника Куренцова, подъехали на извозчике, преспокойно поднялись по широким ступеням, и Хортов несколько раз подёргал за шнурок звонка. Донёсся молодой женский голос «иду!», торопливые шаги в прихожей, затем щёлкнул внутренний замок, и глазам Хортова и Аристарха, предстала горничная, миловидная женщина лет 35-ти, опрятно одетая, и по всему видно хорошая работница.
- Полиция, хозяйка твоя дома ли? – строго спросил Евпатий Гордеич, перешагивая порог, и медленно наступая на служанку. Та, пятясь задом в полном изумлении, указала ладошкой куда-то внутрь дома.
- Анфиса Андреевна у себя…
- Веди, и будь послушной, тогда, может быть всё обойдётся! – пряча иронию за строгостью голоса, проговорил Хортов, и горничная, проведя их через пол дюжины помещений, и указав рукой на светло-салатовые двери, тихо шепнула.
- Там они…
- Ступай вон! – буркнул Евпатий, и горничная тут же исчезла. Сыщик пару раз постучал, и приятный голос хозяйки, деловито осведомился.
- Ну, чего ещё надобно?
- Полиция! – громко выдохнул Хортов, и без лишних церемоний, они с помощником, шагнули в покои Анфисы Андреевны, оказавшейся симпатичной блондинкой в ночном халате китайского шёлка, туго стянутого у талии. Увидя мужчин, купчиха возмущённо ахнула, и юркнула за ширму, обитую розовым ситцем в белую лилию.
- Господа, я же не одета!
- Мы не за этим!
- ???
- Вы, стало быть, и будете Анфиса Андреевна Куренцова, супруга лабазника Куреннцова? – строго спросил Хортов, подходя к столу со следами недавней трапезы.
- Разумеется, я жена Василь Василича, моего супруга законного! – опасливо выглядывая из-за ширмы, ответила купчиха, растерянно хлопая глазами.
- Ваши документы! – сухо потребовал следователь.
- Но как же я господа выйду, я ж не срамница, а мужняя жена! – попыталась было возразить Анфиса Андреевна, на что следователь, резонно ей заметил, что одета она достаточно пристойно, и вообще, полиция тут не за этим! (за чем именно «этим» он не уточнил)
- Выходите уже из-за вашей ширмы, и предъявите нам свои документы! – повторил требование Хортов, и хозяйке, хотя и томясь, но пришлось подчинится. Поиск паспорта занял добрых пол часа, и документ, был обнаружен на туалетном столике, заставленный склянками с духами, пудреницей и прочей женской дребеденью. Аристарх переписал данные паспорта, а на удивлённый вопрос владелицы «Зачем?», Хортов ответил.
- Вы, будете привлечены свидетельницей по делу только что арестованного, уголовного преступника, Стёпки-Скобаря, по фамилии Чюпилин…
- Но я не знаю никакого Скобаря! – вытаращив глаза, залепетала купчиха.
- А купца 3-й гильдии Сазонова, Петра Мироныча, знаете небось? – приподняв одну бровь, вопросил следователь.
- Петра Мироныча? – растерявшись и покраснев, переспросила купчиха, но следом ответила – Знаю, немножко…
- Это, он и есть, один человек во множестве лиц, да ещё состоит вашим любовником, так ведь?
Анфиса Андреевна вздрогнула всем телом, прикрыла рот ладошкой, и пролепетала что не ведала что он разбойник. Хортов ей поверил и попросил припомнить, не говорил ли Скобарь-Сазонов, о каких-либо тайных делишках?
- Не говорил, - почему-то с обидой в голосе, вдруг заговорила купчиха, - он о своих делах, вообще со мной не разговаривал, всё больше о мужниных спрашивал, велик ли у нас оборот, деньги в банке держит, али в кубышке, ну а я про то ни сном ни духом…
- Познакомились как?
- Да через мужа, он его, Петра этого, Мироныча, из трактиру домой, в гости приволок как «лучшего друга» - состроив гримасу, передразнила Анфиса Андреевна, - ну так постепенно, у нас и завертелося с ним…
- Ладно сударыня, когда вы нам понадобитесь, вас вызовут повесткой, а за сим, позвольте откланяться! – Хортов сделал шаг к двери, но хозяйка молитвенно протянула к нему руки.
- А вы… мужу… расскажите?
- Это, будет зависеть от вашей искренности при даче показаний, честь имею! – кивнул головой Евпатий, и покинул сей дом. На улице, уже идя по тротуару, Хортов насмешливо заметил товарищу.
- «А вы мужу не скажете?» хм, какова голубица, а? Да у мужа-то её, то ли зенки в кабаке заложены, или он тупой как обух у колуна, или вид делает… В его года, молодых жён гнать не резон уже…
- Да, выгоды нету! – солидно кивнув, согласился Аристарх. Вторую любовницу, дочь торговца кожами, решено было пока не беспокоить, но под наблюдением оставить. Вскоре, совсем уже наступил вечер. Они заглянули на службу, отчитались перед Разорихиным о результатах дня, получили поощрение и похвалу, но с загадкой паспортов велено было разобраться до конца, а поиски пропавшей девчонки прекратить, мол поздно уже в любом случае.
Хортов с Аристархом вышли из Управы, и договорились встретиться возле комнат Скоробеева, и чтоб младшего унтера Гладышева, не забыть прихватить.
Евпатий Гордеич, за ужином поведал супруге большую часть своих дневных похождений, умолчав лишь о затянувшемся визите в магазин-ателье. Особенно восхитила Наталью Сергеевну сцена ареста убийцы, и его дальнейшее одевание.
- Ты на сегодня совсем, или как? – думая чего-то своё, спросила супруга.
- Или как Наташ, сразу после ужина, переоденусь этаким рубахой-парнем, и в ночной дозор, надобно за одним местом приглядеть, да за человечком, больно уж интересный…
- Ты, Евпатий… поосторожней там, ладно? - попросила Наталья, и супруг тут же сказал, что будет весьма себя беречь, для дальнейшей жизни…
После ужина, как водится они попили чаю, отправили детей спать, и ненадолго уединились в гостиной, на своём диванчике, посидели с четверть часа в обнимку, поговорили о всяком-таком-разном, после чего, Евпатий поцеловав жену в губы, сказал что ему пора, и пошёл в свой кабинет.
Минут через 20-ть, оттуда вышел приказного вида мужчина в коротком сером кафтане, чёрных штанах и сапогах, да чёрном же картузе, и такой же жилетке, по верх синей рубахи.
- Встретила б тебя, где на улице, ни почём бы не признала в первые минуты! – восхищённо ахнула жена, всплеснув руками.
- И очень хорошо бы сделала, Наташа, - улыбнулся Евпатий, приобняв жену поцеловал её второй раз, и тихо вышел из дому через чёрный ход.
Х Х Х
Меблированные комнаты Сипягина представляли из себя длинный, шагов на сто дом с тремя ходами и выходами, и высокой мансардой. На нижних комнатах жили люди со средствами, в мансарде же, ютились в основном бедные студенты, нищие художники, да бездомные любовники. Сипягин принимал всех, кто приносил хоть малейший доход, но долга ждал не более трёх дней, и коли жилец не платил, выгонял его взашей. На проезжую часть улицы, дом глядел торцом, а остальной своей частью уходил в широкий двор. Напротив комнат располагались каретные сараи, конюшни, и навесы для лошадей с коновязями.
Сам хозяин, жил в просторном каменном домике, стоявшем в углу меж конюшен и последней стеной дома, глядевшей в одичавший сад, и тесовый соседский забор. Анкудин Арефич Прохудин, тучный купчина классического вида, закатил все свои пять возов под навес, но поставил их столь умело, что оставалось достаточно места чтоб войти и выйти из конюшен. Возчики его распрягли лошадей, расстелили под возами подобия попон или одеял, да готовились ночевать так.
Прохудин, занял два номера, один себе, другой своему управляющему, а кучер должен был ночевать в самой бричке на заднем сидении, что его в общем-то не смущало, в компании возчиков ему было веселее чем с хозяином. Анкудин Арефич поселился в центральной части комнат, в больших и светлых апартаментах, состоявших из спальни и гостиной. Его управляющий, Ефим Нуц, поселился через стенку от хозяина, но в комнате подешевле и поменьше, так же разделённую на спальню и гостиную. Первые несколько дней, купец кутил в меру, заказывал себе и Нуцу девочек из заведения, обеды из трактира и ресторации, но пару раз, ездили туда все вместе, и возвращались глубоко за полночь.
Эти сведения, полицейские получили подслушивая говорливых соседей на лавочках, да унтер Гладышев, по простецки побеседовал с парой печального вида романтиков из мансарды, кои и поведали ему о «невыносимо грязных нравах этого толстосума». Гладышев романтикам посочувствовал, согласился с ними во всём, и подарил двугривенный, «на счастье», а затем неторопливо вернулся к своей уже едва различимой в сумерках бричке.
- Купчина, с управляющим своим Нуцем, дома покуда – садясь за кучера, начал Гладышев, - но, судя по показаниям очевидцев, вечерами он либо с девками тут, либо на бричке в город уматывает, а возчики, здесь остаются, добро стеречь, да за окнами приглядывать, за хозяйскими.
- Да, команда у Прохудина сильная, в случае чего, без бою не обойтись – тихо прикидывал Хортов, сидя рядом с Аристархом на заднем сидении, одного из полицейских экипажей, который Евпатий Гордеич, взял по дороге из конюшен Управы благочиния, и немного удивив товарищей, прикатив к месту встречи на ней.
- Неудобно без собственного транспорта, за подшефными следить! – соскочив с козел, бодро пояснил он, бросая поводья Гладышеву, и вот теперь, слежка за подозрительным купцом, началась.
По мимо неприметного в ночи полицейского экипажа, у близлежащих домов и просто на обочине, стояло немало и обычных мужицких телег, фургонов, двуколок, господских колясок, дрожек и бричек. Все к кому-то приезжали, либо от кого-то уматывали, и никто никому не был нужен, чтобы обращать на себя внимание: стоит экипаж с седоками и кучером неприметный на обочине, ну пускай его стоит, чем он такой особенный-то?
Ждать полицейским пришлось не долго. Минут через 20-ть, в окнах купца и его управляющего, погас свет, и пару минут спустя, оба они появились на пороге разряженные в пух и прах, и в приподнятом настроении. Купец тут же рявкнул кучеру чтобы тот запрягал свою пару лошадей (купцам всех гильдий в то время, дозволялось ездить не более чем на одной паре лошадей)ибо его степенству, стало угодно ехать в город, и гульнуть там как должно!
Кучер кубарем выкатился из брички, и при помощи возчиков, в четверть часа, запряг пару жеребцов. Господа его сели на заднее сиденье, но верх приказали опустить, и неторопливо, чтоб не налететь ни на чей транспорт, стали выезжать со двора на широкую дорогу, но и там, пока улица не показалась достаточно широкой, Прохудин велел ехать тихо. Решение к Хортову, пришло как всегда стремительно. Он приказал Гладышеву остаться тут, и на всякий случай приглядеть как за домом, так и за возчиками, но: себя, ни при каких, подчёркнуто было дважды, ни при каких обстоятельствах, не обнаруживать, и ни во что не вмешиваться.
- Тебя здесь нету, ты дух бесплотный, запомни! – строго предупредил младшего унтера надворный советник, садясь на козлы вместо него, и беря вожжи в руки – Как и где встретимся братец, не знаю, может здесь, коли купец воротится, а может уже в Управе. Но если что важное услышишь или углядишь, лети в Управу, и всё дежурному изложи. Ну, бывай, Гладышев! – совсем тихо бросил Евпатий Гордеич, выезжая вслед за удаляющимся купеческим экипажем.
На центральной городской улице, Прохудин погнал быстрее, да со свистом, распугивая по сторонам редких прохожих, да снимая фуражку перед городовыми, или солдатскими патрулями. В начале, Анкудин Арефич завернул в один из развесёлых песенно-плясовых трактиров, где отжигал плясовую, швыряя рубли как фантики, а Нуц, просто пил и закусывал, да лапал блудных девок. Сыщики сочли за лучшее не заходить внутрь, понимая, что в таком гаме, ничего интересного они не услышат, да и старые знакомые, могли узнать кого-то из двоих, как уже случилось недавно, в деле о фальшивых ассигнациях.
Купец с управляющим, кутили там часа два, после чего, Анкудин Арефич изволили ехать в карточный клуб, где, пробыв до полуночи, и вышедши в плохом настроении по случаю проигрыша, покатили в свои апартаменты.
- Вряд ли сей герой, удивил завсегдатаев клуба ловкостью рук, скорее даже напротив, вон рожа-то каковская, недовольная была! – нахлёстывая лошадей, рассуждал Хортов, и добавил, что о том, завтра днём, Аристарх у Яши Маклюхина спросит, а покамест, они обязаны с честью проводить ухаря-купца.
Ничего интересного далее не случилось. Купец доехал до меблированных комнат, где их с управляющим выгрузили и помогли доползти до номеров кучер и возчики, и на том всё завершилось. Вынырнувший из мрака Гладышев, также не сообщил ничего интересного, двое возчиков с корзинами сходили в ближайший кабак, и набрав там пития и закусок, славно попировали с остальными.
- По домам господа! – скучающе проговорил Евпатий Гордеич, передавая вожжи Гладышеву. У себя в кабинете, Евпатий, прежде чем идти спать, решил внимательно рассмотреть кирьяновский вексель на 200 рублей, и некоторые его бумаги, чтобы убедиться в наличии, либо отсутствии подделки. Вооружившись лупой, он внимательно принялся сличать почерки, ища хоть малейшие неточности в письме, или в рисунке самого векселя. Увы, всё было в порядке, вексель подлинный, и написан рукой покойного Матвея Пантелеича, четыре года назад. Отложив эти бумаги в сторону, Хортов снова задумался о содержимом секретной папки, убиенного купца. Хотя нети брат, шалишь, не купца та папка была, не он её собирал, а чиновник Крепостной экспедиции Филимонов, собирал негодяй, и зачем-то дома хранил. Вопрос, зачем? Из 37-ми паспортов, 16-ть принадлежат крепостным крестьянам, причём семеро из них, молодые женщины от 21-го года, (возраст получения женщиной паспорта) до 30-ти лет… Из оставшихся, 18-ть принадлежали государственным крестьянам, людям лично свободным, но находившихся под управлением государственных органов. Государственные крестьяне, при возможности могли открывать собственные фабрики и заводы, и владеть пустующими, не населёнными землями. И опять же из этих 18-ти, шестеро являлись молодыми бабами, от 23-х, до 29-ти лет… Государственные-то крестьяне, какое касательство к Крепостной экспедиции имеют, да так, что их паспорта, тайно выносятся из присутственного места, наряду с прочими бумагами, и хранятся как некие документы, из-за которых, уже убито двое? И наконец совсем уж непонятное, это три паспорта мещан, двоих мужчин, и женщины 31-го года. Мещан вот уже, ну никак, даже косвенно, к Крепостному столу не пришьёшь… или пришьёшь? Но как? Хортов встал, и подперев подбородок большим и указательным пальцем, опять принялся расхаживать по кабинету. Крепостные без паспортов, считаются беглыми, и их ловят, и кого поймают, садят в тюрьму, да гоняют потом из одной в другую.
А может некто, укрывает у себя этих беглых, а они на него пашут… Вздор! Что это за альтруизм такой? Разве только заводчики принимают в работные люди, всякого-такого, и этакого, рук-то толковых не хватает? На Урале, ещё со времён Демидовых так делали, теперешние чем лучше, или вернее хуже? Положим Филимонов, таких беглых как бы вычёркивает совсем, нету мол Кондрата Сиворылова, а есть Прохиндей Давыдыч… Но подлинные паспорта, для себя сберёг, зачем?
Хозяев шантажировать? Положим, ладно… Но у нового мужика или бабы, и паспорт новый, такой за небольшую мзду, любой стряпчий выпишет, да и заводчик постарается, люди нужны… А если хозяев несколько? Загребёшься вымогать, да и в таких случаях, филимоновы сразу свой процент получают… Так, с горем пополам, и то весьма условно, с крепостными пока решили… А государственные крестьяне? Эти-то куда побежали, и за каким чёртом? Разом свои паспорта Филимонову отдавать? «Прими отец родной, а то нам наскучило спокойно жить, побегать под чужими личинами охота!»
Многие крепостники, конечно же страстно мечтают упразднить государственных крестьян, и сделать их крепостными, дурачьё помещичье… Свободного человека под видом крепостного не купишь, тут ревизскую-то душу купить подумаешь, чиновники вашу собственную, так, бумажками да справками замытарят, выцеживая мзду, что случалось неделями помещики ездили, да оформляли купчие крепости… нет, опять мимо!
А вот с тремя мещанами, так и вовсе полный вздор выходит, сапоги всмятку! Их-то паспорта к Филимонову как и зачем попали, и отчего эти три вида документов, могут быть важны для шантажа важной персоны, что вынудили вначале Кирьянова со Скобарём, ночкой тёмной укокошить чиновника, похитив его бумаги, а после уж и Скобарь, от жадности, решается пришить сообщника, завладевает папкой, и идёт, осёл, шантажировать городского голову, на чём, в итоге и сгорает! Неужели Скобарь и в самом деле думал, что эти паспорта, до полусмерти напугают господина голову?
Так, стоп, не отвлекаться от главного! Хортов сел на диван, раскинул руки на спинку, и положил нога на ногу. Трое мещан не лепятся сюда уже никак, но они есть… так, кто хотя бы теоретически, может бояться обнародования этих паспортов? Из больших людей, из городских сановников, из богатых отставников? И причём это должен быть один человек, один, но очень опасный, «бес, что днём ходит!» Один такой «бес», уже гремит кандалами где-нибудь в пересыльной тюрьме, Ардальён Сергеич Викрутский, бывший управляющий Палатой госимущества. Заворовался негодяй так, что от страха разоблачения (которого вовсе-то и не планировалось) организовал под видом дуэли, подлое убийство боевого офицера…
Значит «дневной бес» коего лично знал Кирьянов, должен обладать возможностями и полномочиями, схожими с теми, коими Викрутский обладал… Но именно таких-то, среди отцов города и нет, а значит тот «бес дневной» скорее всего приезжий… Стоп! Евпатий резко сел прямо. Приезжий бес, опасный Кирьянову? Неужель Анкудин Арефич, с его четверть миллионными векселями? Но если это так, почему Прохудину, нужно бояться этой коллекции паспортов? Так-так-так… Евпатий встал, и заложив руки за спину, опятиь заходил по комнате. Если Прохудин и впрямь испугается этих документов, то здесь уж такой чёрт зарыт, коего поди, в аду давно хватились, с фонарями ищут!
А как Анкудин Арефич рассердился-то, узнавши, что должника его, пришили подлым образом, а? Значит, он ехал к нему за чем-то гораздо более весомым, чем векселя, значительно большим!
Векселя что, ну сгинул главный должник, но семейство-то цело, бери их за воротник, и предъявляй спокойно свои права. А в нашем случаем не так, совсем не так! Прохудин, как бы со злостью бросил семейству срок в 12 дней для погашения долга, как бы вымещая на них досаду, за упущенный барыш более крупных размеров!
Загадка из загадок… Хортов снова вернулся за стол. Кирьянов, должен был сделать для Прохудина что-то такое, что дороже векселей!.. Векселя, кредиторы в конечном итоге, и в четверть цены сбрасывают, стало быть, они не так надёжны? А тогда что? Погодите, а не был ли Кирьянов, на крючке у Прохудина, и не выполнял ли для него чего-то такое, от чего в конце концов, решил избавиться раз и навсегда, завладев бумагами Филимонова? Не сразу прямо, но решился, да за сообщником не доглядел, хитёр, жаден, но туп. Итак, что у нас в сухом остатке? Паспорта людей трёх сословий, кои все вместе, не могут иметь прямого отношения, к Крепостной экспедиции.
Тёмные дела покойного Кирьянова, Филимонова, и ныне пока ещё здравствующего Прохудина, в нашем городе, уезде, губернии. В общем, с чем завтра по утру идти к Гончарову в его жандармерию, есть! Решив наконец, что поступит именно так, Евпатий потушил лампу, запалил одну свечу в подсвечнике, и позёвывая, отправился почивать, бросая на стены, замысловатые тени.
Как и собирался, Евпатий Гордеич, отправился с утра пораньше к коллегам из жандармской Управы на Малокняжнскую№26, где царствовал полковник Гончаров. Оказалось, что Ниткита Семёныч, уже час как пребывает в служебном кресле, но редкому гостю из сыскной полиции обрадовался, хотя сразу же понял, что начальник сыскного, пришёл не на посиделки. Полковник всё же приказал подать им обоим чаю, и когда они удобно уселись на кресла чуть в стороне от стола, Гончаров, отпивая ароматический напиток, коротко спросил.
- Ну-с, давай Хортов, чего у тебя там, выкладывай, ты ж с пустяками-то не придёшь?
- Да вот Никита Семёныч, охотились мы с ребятами за некими таинственными бумагами, из-за которых, уже двоих убили, да… Взяли вчера эти бумаги вместе со Скобарём, что купца Кирьянова порешил, и полюбуйся теперь, чем, эти «секретные» бумаги, оказались! – Хортов передал полковнику папку, и тот отставив чай, внимательно всё проглядел, и вопросительно поглядел на Хортова.
- И как прикажешь сие понимать?
- Мои выводы, вот какие, - и Евпатий, пересказал коллеге все свои версии и прикидки, соображения и размышления, сделав в конце упор, на некие преступные дела убиенного Кирьянова, и пока живого Прохудина.
- Любопытно – озадаченно проговорил Гончаров, переписывая себе в записную книжицу, паспортные данные всех несчастных, - так ты убеждён что Прохудин, боится этих паспортов?
- Он, первый у меня на подозрении на сей счёт – пояснил Евпатий, и добавил, что за Анкудин Арефичем, тоже может кто-то стоять.
- А ты не проверял ещё всех этих людей – ткнул пальцем в папку с паспортами полковник- – как без вести пропавших?
- Без вести, обычно с документами пропадают, а тут что, все разом без паспортов на гулянку вышли и сквозь землю провалились? – заметил на это Хортов.
- Бывает и так Евпатий Гордеич, что человечек пропадает, а паспорт его, всплывает, - привёл пример полковник.
- Это, называется завладением чужого паспорта – продолжил гнуть своё Хортов – положим эти 37-мь человек, убиты. Но почему по их паспортам, не живут двойники, как случается порой в каторге, когда каины при сговоре с начальством, убирают бедолагу которому завтра выходить, (он и сел-то по глупости) а с его паспортом, матёрый живорез, вроде Варана или Скобаря выходит. Но тут-то, ничего же этого нет! – коротко развёл руками Хортов, но полковник, прищурив один глаз, «погрозил» ему пальцем.
- Ты погоди Гордеич, мы с тобой, оба мыслим верно, но параллельно, чтобы не разъехаться в разные стороны, проверять надо всё. Ведь порой думаешь любовника из платяного шкафа за волосья вытянуть, ан глядь, а там любовница сидит, причём твоя же собственная!.. А посему, мы вот что сделаем – полковник встал взял со стола медный колокольчике, и призывно позвонил. В кабинет мигом вошёл молодцеватый подтянутый поручик, его адъютант.
- Ты вот что братец, кровь из носу, бросай к чертям все дела, и представь мне нынче же, подробнейшую справку, о пропавших без вести в нашей губернии, за последние два года, лиц следующих сословий: крепостные крестьяне обоего полу, государственные крестьяне обоего полу, и мещане обоего полу. Все прочие сословия, не нужны. Ты хорошо меня понял?
- Так точно, ваше высокоблагородие! - чётко кивнул поручик.
- Исполняй немедля!
- Слушаюсь! – и щёлкнув каблуками, адъютант исчез.
- Это хороший офицер, исполнительный, добросовестный, настоящий штабист, этот не подведёт! – уверенно сказал Гончаров, но добавил что работа может затянуться, и как у Хортова со временем?
- Скверно Никита Семёныч у меня со временем, - честно сознался Евпатий – пора Скобаря допрашивать, очную ставку ему с приказчиком Махровым устраивать, да ещё там одно дело упало на руки, безнадёжное почти, но туманный след всё же появился…
- Это ты о пропавшей с неделю назад, девочке на Гуслярской? – переспросил Гончаров, снова опускаясь в кресло.
- О ней, ваши тоже в курсе?
- Разумеется, мы знаем всё, и о всех – с тихой гордостью ответил полковник, и поинтересовался о туманном следе, что мол это такое есть?
- Девочку увезла небольшая прогулочная карета светло-синего цвета, с четырьмя яркими, медными фонарями по углам, с большими запятками, но без багажа. В карете сидел некий молодой мужчина, это уличные мальчишки про молодой голос Аристарху рассказали, ну и кучер, с рожей «корявая тыква»… Вот, намерены искать, и думаю прежде проверить Каретную биржу на Гужевой, где дом Засулина, знаете верно «Сдача в наём экипажей всех видов»?
- Разумеется знаю – тихо ответил полковник, пообещав содействие и в
этом деле тоже.
- Обяжете, Никита Семёныч, мне один чёрт кто ребёнка выручит, ваши или наши, одно ж дело делаем! – искренне проговорил Хортов.
- Ты Евпратий Гордеич, поезжай на службу, и тряси там того убивца, а как будет готова справка о попавших без вести, я сразу пришлю курьера с пакетом! – сказал Гончаров, и Хортов, пообещавши при случае не остаться в долгу, подхватил свою, и очень скоро, уже входил в свой рабочий кабинет, где в одиночестве скучал Аристарх, приводя в порядок, поднакопившуюся документацию.
Поздоровавшись, Хортов придерживая шпагу прошёл за свой стол, и приказал Аристарху оставить прочь всю макулатуру, и приготовиться к допросу Стёпы-Скобаря, он теперь де отлежался там, пора ему и на допрос. Через дежурного отдали соответственное распоряжение, и через четверть часа, здоровяк-городовой, привёл скукоженного, и ещё с трудом идущего Скобаря, с кислой миной на лице, и синюшными кругами под глазами. Спал арестант плохо, видимо отбитое при аресте место, давало себя знать. На следователя, он взирал одновременно угрюмо, тоскливо, и с запоздалым самобичеванием, что так быстро попался.
После ряда дежурных вопросов, следователь перешёл к основной теме, тёмным делам купца Кирьянова, его приказчика Махрова, и собственно присутствующего тут, Степана Чюпилина, по прозвищу Скобарь.
- Почему паспорта крепостных и государственных крестьян, а также мещан, были у чиновника Филимонова? – строго спросил Хортов.
-Да почём мне знать-то про то? – морщась от боли, прохрипел Скобарь, - то Кирьянов знал, да может приказчик его. Я вообще пока их не увидал, думал там деловые бумаги, или фальшивые векселя, закладные, ну, словом то, чем господ на уду поддеть можно… А тута паспорта…
- Как купец Кирьянов, убедил тебя, что они важны и стоят бешенных денег, и городской голова, за них что хочешь отдаст? – насмешливо, задал следователь, другой вопрос. Скобарь, скорчился и вяло отмахнулся.
- А никак, он вона какой оборотистый был, златом-серебром торговал, и мне безвозмездно, денег на скобяную лавку дал… сказал просто в разговоре, я и поверил, а как же мне было догадаться, что он, гад? Вот верно, значит что я его прирезал, по делом ему…
- Сознаёшься значит?
- Сознаюся, чего ж теперь? – вздохнул Скобарь.
- Нож, ты в левом рукаве держал, и ударил сразу, как дверь прикрыл? – уточнил Хортов, глядя на подследственного, чуть полубоком.
- Так и было… а ты… откуда узнал-то? – растерянно пролепетал Скобарь, ошалело хлопая глазами, но Евпатий не ответил на его вопрос, а продолжил задавать свои.
- Как давно, вы с купцом Кирьяновым, занимались контрабандой товара, и незаконными операциями с казёнными бумагами?
- Да сразу, как меня приказчик его, в кабаке подпоил, да в помощники к хозяину и завлёк. Знали они что я сиделый, ну вот и прикормили…- жмурясь ответил Скобарь.
- Про Филимонова с бумагами, когда у вас первый разговор зашёл? - задумчиво спросил следователь, сосредоточенно глядя на допрашиваемого. Тот, придерживая одной рукой другую, распухшую и отбитую с дури о полицейский пистолет, чуть поперхнувшись, нехотя просипел.
- Месяца полтора назад, я впервые про какие-то там бумаги и услыхал… Ну а далей вы и сами уж всё знаете, и дохлятину чинушную откопали, гнилую, и меня сумели выследить…
- Кстати, что за пакет с сургучовыми печатями, вы из дому Филимонова взяли? - как бы вспомнил сыщик. Стёпа попытался сыграть на дурака.
- Какой пакет с сургучами? Не было ничего такого…
- При обыске твоей берлоги, в столе. в ящике с газетами, мы обнаружили кусок сургучной печати, по которой на Крепостную экспедицию и вышли, - улыбнувшись уголками губ, пояснил Хортов, после чего, Скобарь опять сник.
- Ладно, скажу коли так… взяли до кучи с его квартиры, думали можа там ценное чего, письма заёмные, расписки долговые, ну вобчем что продать можно… Раздраконили мы энтот пакет у миня дома на столе, а тама бугалтерия какая-то непонятная, купчие, и прочее тому подобное. Одним словом, без толкового стряпчего или подьячего, не разобраться. Хозяин сам было рыло своё сунул, глядел на энти счета-писульки, и рукой махнул, «Ну их к бесу, сожги в печке», ну я и спалил, да сургучика того вот не заметил на свою беду, судьба-копейка…
- Как ты решился хозяина-то убить? - перешёл к основной части допроса Хортов. Скобарь впервые криво усмехнулся.
- А так и решился! Семейство его миня в лицо не знает, а приказчик шуметь не станет. Жадность обуяла, и злость. «Ты Матвей Пантелеич думаешь, всех хитрее, всех умнее, барыши-кубышки отовсюду тянешь, а я, Стёпа-Скобарь, возьму вот, да одним разом умней тебя и стану… Прихлопну как муху, и все бумаги мои, и весь мильён мой»… Э-э-х, горячность подвела, один всё хапнуть хотел…
- Так, а в день убийства вы зачем встретились, и обратно вместе зачем приехали? – опять спросил Хортов.
- А вот тут ваше благородие, всё и кроется!.. – тяжко вздохнул Стёпа.
- Что кроется-то?
- Решительность моя на убийство…
- Излагай Скобарь, излагай, терять тебе один чёрт уже нечего! – мрачно поглядел на него Евпатий Гордеич.
- Он, хозяин-то, сам со своёй папкой, ближе к вечеру, ко мне домой припожаловал, и предложил, вы подумайте, – ухмыльнулся Стёпа – у меня её ненадолго спрятать, а то дома, вроде как не совсем надёжно стало. Он тонко намекнул, но я просёк, что кто-то из домашних, чего-то пронюхал Спрятать-то говорю можно, только чего взамен? А он такое мне сказал, что как я его куркуля, там прямо не приколол, не знаю! -чуть вспылил Скобарь.
- Чем ж это он тебя так прогневил-то, Стёпа? – усмехнулся Хортов, иронично глядя на арестанта.
- Да как чем?! – возмутился тот – Я-то думал он за сохранность мне денег, рублёв 500-600 положит, а он, псина, напротив: пиши говорит Стёпа, мне сохранную записку на все эти паспорта, чтоб я уверен был, что ты с ними, не сбежишь, а рассчитаемси мы после!» Ну зло меня внутри всего и взяло, но я виду не показал, но порешить яво подлюгу, тогда же, и решился окончательно! А вслух взял, да и отказал наотрез, нету мол у миня уверенности, что твои бумаги тут уцелеют. Он не стал настаивать, но попросил его проводить. Ну вышли, да и пошли пёхом, я уж незаметно и ножик в рукав перекинул, хитрым приёмчиком воровским, и только выжидал момента чтоб его пырнуть. Дошли до старой заброшенной часовни, я хотел было туда его заманить, а тут извозчик вот он… купец его позвал, а меня пригласил с собой, поглядеть каким он намедни товаром, без моего участия обзавёлся.
Ну и поехали… он всю дорогу про скорый навар, да барыши-кубышки мне пел, и понял я это так, что он, энтой папкой, большущие деньги с кого-то получить хочет, а мне наплёл про городского голову… Надул подлюга, да как надул!.. Ну, я с дуру и сунулся, уже после-то… А в тот вечер, всё как вы сказали и было: он отпер дверь, вошёл, я следом, в лавке ни души, ну а далей, всё дело заняло меньше минуты. Э-э-х… разбогател Стёпа, ажник пуп надорвал от богатства-то!.. – с горькой самоиронией, закончил Скобарь.
- Приказчик, на первом допросе, показывал несколько иначе, – сказал Хортов, и добавил – Махров утверждает, что ничего не знал, о тёмных делах хозяина и тебя, а только лишь подозревал, м-м?
- Брешет он вам, псина вонючая, - скрипнул зубами Скобарь, - я ж вам казал уже, что это Савелий, меня в кабаке, на службу купцу сманил… не знал он! – зло передразнил Скобарь – Как бы он не знал-то, когда мы втроём, энти чаши-подносы, контрабандой тягали-то! Не знал он, с-сука вонючая…
- А ещё он говорил, что в контрабанду не лез, и с тобой старался поменьше общаться, зная что ты, живорез – процитировал Махрова сыщик, и спросил кто из них, ему врёт?
- Махров брешет, псина худая! – уверенно повторил Стёпа, и добавил на это – Как ж это он старался со мной по меньше общаться, когда во многих делах, я под ним ходил, ежели хозяину не досуг было? Да Махров этот та ещё гниль, он ещё вас удивит, попомните меня! – криво усмехнулся Скобарь.
- Придётся вам очную ставку делать – решил следователь, и приказал доставить сюда приказчика Махрова. Пока за ним ходили, сыщик подводил последние итоги, дела с бумагами.
- Филимонова, ты убивал?
- Ну не хозяин же? – оскалился Скобарь, почувствовав себя немного легче – Мы за полночь уже к дому этого чинуши прокрались, Махров зассал в дом итить, ну на стрёме его в кустах поставили. Хозяин в окошко постучал, чинуша не спал верно, либо дремал в одёже, но выглянул, а купец ему и наплёл что мол вести худые, горим синим пламенем, давай открывай! А я за дверей притаилси. Ну, ворвались, выпытали где папка, пакет тот до кучи взяли, деньги, да с тем и кончил я кровопивца-Филимошку… Затем Махрова с улицы вызвали, яму в саду копать чтоб помогал, ну лопаты две штуки у чинуши во дворе нашли, да и шабаш делу!..
- Сколько ж ты Скобарь, глупостей наворотил за последнее время! – вздохнул Хортов, - Непоправимых уже глупостей…
- Так по грехам нашим, видать и получаем! – обречённо проговорил задержанный, и тоскливо добавил – Вся наша жизня видать, непоправимая глупость!
Наконец привели приказчика Махрова, который увидав Скобаря, разом побелел и застыл.
- Боисси? – нехорошо глядя на сообщника, спросил Стёпа, - Правильно делаешь Савушка, ты, гнида казематная, теперя всегда меня бойси! Авось и на каторге встренимси…
- Так, Скобарь молчать! А ты Махров, поясни-ка мне вот что, -начал следователь, недобро глядя на бывшего приказчика – На первом допросе, ты показал, что не участвовал лично в тёмных делах хозяина, и присутствующего здесь Стёпки-Скобаря, было?
- Б-было…- выдавил из себя Махров, понимая теперь, что его обман, выйдет ему возможно, не только боком…
- Так же ты утверждал, что не лез в контрабанду, и почти не общался, с присутствующим тут, Стёпой-Скобарём, по причине того, что будто ты знал, что он, живорез и убийца?
- Утверждал… - упавшим голосом подтвердил приказчик, глядя в пол.
- А вот Стёпа-Скобарь, показал, что ты прекрасно был в курсе всех дел, и даже иной раз, в отсутствии хозяина, начальствовал над ним, м? Что, может врёт Скобарь, и ты чист, аки институтка на первом свидании? – обыденным уже голосом, переспросил Хортов.
- Бес попутал, я ж вам Евпатий Гордеич, со страху врал, - заныл вдруг приказчик – не из мысли вас объегорить, а себя спасти. Я ить думал Скобарь из городу смылси, и не поймають его. Кто ж знал, что он… тута останица, да мильён пойдёт за пачпорты старые с головы просить… Все сидельцы в моей камере с него гогочуть! – шмыгнув носом, поделился историей Махров.
- Это Махров, уже не важно с чего ты мне лгал, - равнодушно сказал Евпатий Гордеич, - важно то, что ты меня обманул, а сего я, не прощаю никому из вашего брата, так что приготовься в скорости, к большой неприятности, увести его! – резко приказал следователь, и второй конвойный, уволок хныкающего арестанта в камеру.
- Ну, Стёпа-Скобарь, ничего более не хочешь мне открыть, или на мысль навести какую? - снова обратился Хортов к «старому другу» но тот отрицательно мотнул головой.
- Нечего мне болей открывать, всё открыто ужо…
- Знал ли ты, что у хозяина твоего огромные долги, и что он столько векселей нарисовал, что впору самого себя в заклад сдавать надо было? - поинтересовался на всякий случай сыщик.
- Ежели и так, то мне того знать не полагалось, вы что ваше благородие, и впрямь думаете, что я все его тайны постиг? – хмыкнул Скобарь.
- А такой купец, из приезжих, Анкудин Арефич Прохудин, из 1-й гильдии, не знаком тебе никаким боком?
- Нет, никогда о таком не слыхал, и в глаза его не видал! – устало ответил Скобарь, морщась от болей в руке и паху. Видя и понимая, что на сегодня говорить больше не о чем, следователь отправил арестанта в камеру, а верному Аристарху приказал немедля бежать в клуб либо ещё куда, но отыскавши Яшу Маклюхина, вызнать у него, как вёл себя вчера в клубе, приезжий купец Прохудин.
Х Х Х
Меж тем как в полицейской среде развивались вышеописанные события, в меблированных комнатах Скоробеева, тоже не теплилось на солнце, стоячее болото. Часов в 11-ть утра, проснувшись в своём номере, сбегав в уборную и умывшись, Анкудин Арефич тут же составил список чего ему принести из трактира, на «завтрак», а пока сел за столик, чтоб слегка выпить-закусить. Не минуло и десяти минут, как постучался управляющий, Ефим Нуц, попросив у его степенства, разрешения войти
- Заходи ты прямо, коли дело есть! – бухнул купец, проглатывая рюмочку водки, и закусывая её кусочком буженины. Быстро вошёл худощавый, но не тощий человек, в тёмно-синем сюртуке, и такой же жилетке и брюках. Лицо Ефима Нуца, напоминало вытянутую и зауженную к низу сферу: голый лоб, умные и пронырливые глаза, слегка выпирающие скулы, и небольшие челюсти с узким подбородком, и небольшим ртом.
Ни усов, ни баков на вороватой физиономии, не росло, но морщины от умственной работы под глазами, и на высоком лбу, уже завелись.
- Неприятные новости, Анкудин Арефич! – чётко сообщил Нуц, подойдя к столу.
- Ну сядь уже, не люблю я что ты, как столб верстовой торчишь! - буркнул купец, продолжая пить и закусывать. Управляющий присел на стул, и положа локоть на стол, коротко сообщил.
- Вчера, чиновник по особым поручениям из канцелярии губернатора, с командой помощников, учинил ревизию лавки покойного вашего товарища, купца Кирьянова, по подозрению последнего, в незаконном поступлении его товара, сиречь контрабанде!
- Ну и что? – слегка насторожился купец, замерев с рюмашкой в одной руке, и куском буженины на вилке, в другой.
- Были выявлены явные признаки этой самой контрабанды, это если коротко, а вся лавка, товар, и склад, опечатаны, и к ним приставлен военный караул! – закончил Нуц, и молча уставился на хозяина. Тот проглотил только водку, а вилку с досадой швырнул на стол.
- Да что ж за невезение такое, а?! – прорычал он, и поглядев на Нуца, спросил – Ну, и чего нам делать-то?
- Коли вы ваше степенство, о векселях печётесь, то ни лавки, ни товару, вам в любом уже случае не видать, казна не отдаст, да и следствие по убийству Кирьянова, в самом разгаре. Обождать вам надо с векселями-то, а то неровен час, нехорошее что выйдет…
- Обождать? Нехорошее что выйдет? – нахмурив брови, рыкнул Прохудин – Уже вышло Нуц, уже вышло! Утютюкали нашего поставщика, Матвейку-дурачка! Доверялся полудура, всякой швали каторжной, вот и результат… что там кстати приказчик кирьяновский, и этот, убивец Скобарь на следствии показывают?
- Скобаря только вчера взяли, а приказчик, сознался только в контрабанде, да в соучастии в убийстве Филимонова…
- Вот тоже, сука хорошая! – грохнул кулаком по столу купец, - Какой процент от сделок получал, и всё равно какие-то бумаги секретные, подтибрил, а Матвей с сотоварищами смекнули что-то, да и порешили нашего Филимошу. Теперь как ни крути, а без Филимошки и Матвея, нам в этой губернии, верно придётся сворачивать наше дело…
- А я о чём? – напомнил о себе Нуц, и добавил главное – Судя по реакции полиции и слухам, приказчик Махров, молчит об истинных делах своего хозяина, и убийца Скобарь, тоже скорее всего рта не раскроет. Ведь за такое, не то, что Сибирь, сидельцы в камере зарежут, но прежде…
- Ладно! Будя! Знаю я всё! – рыкнул Прохудин, и опять вернулся к векселям – Ну не ужель ж списать, а? Ить на 246 тыщ собачий сын, понавыписывал за эти годы, как ж возможно бросить-то?
- А вы остыньте, и подумайте, - хитро прищурился Нуц – ни Махров, ни тот каторжанин, нас с вами, в глаза не видели, а значит и не выдадут. Те же, кто нас с вами лично знал, Кирьянов и Филимонов, глупостью своей, или жадностью, не важно уже, но на саженной глубине в земле, всё, мы чистые!
- Да, чистые! А посредник? – тихо шепнул купец, озираясь от чего-то по сторонам, на что управляющий, так же стал его успокаивать.
- Посредник, в одной с нами лодке, это раз. Два, это то, что товар от Кирьянова и его людишек, всегда в глухую ночь, люди того посредника принимали, да и то, с замотанными мордами. Так что даже их, ни приказчик, ни тот убийца, и никто ещё не опознает!
- А ты голова Нуц, молодец! – успокоившись, заулыбался купец – Но векселя-то, а? С ними-то что?
- А ничего, сыграете пока в благородство, лавку казна описала, вы вошли в положении несчастного семейства, и дали отсрочку, - снова посоветовал Нуц, и облокотившись на спинку стула, в пол голоса проговорил – И потом, ваше степенство, этими векселями, вы убиенного работать заставляли, и он работал, и богател, но – управляющий поднял тонкий указательный палец – не забывайте, что вы не можете усадить в «яму», всех Кирьяновых скопом, и отобрать дом. Вы, часом ничего не забыли, ещё-то?
На пол минуты, купец замер, а потом хлопнул себя по лбу.
- Точно! Забыл, забыл тут с этой суетой… забы-ы-л… Нельзя всех-то, денег всё одно теперь с них не получишь, а неприятностей нажить можно. Прав ты Ефимка, пускай эти векселя, лежат. Они хлеба не просют, год, два, три, можно и постепенно их взыскивать, и в конце концов, хоть по 25-ти копеек за рубль-то получить можно будет!
- Вот и я о чём – улыбнулся Нуц – а там глядишь, и поправятся наши дела в этом городе, ну скажем лет через пять, тем более что на благодетелей, и в голову ни кому не придёт думать! – закончил мысль Нуц, и как раз на этих словах, из трактира доставили шикарный завтрак, на который обрадованный хозяин, пригласил и управляющего.
Аристарх вернулся из города где-то в половине первого, и сообщил шефу, что нашёл Яшу не в клубе, и не дома, а где б вы думали? В домашнем клуб-салоне. Дарьи Даурьевны Штыковой, где он развлекал молодые пары, нехитрыми карточными фокусами, и был одним из центров внимания. Дарья Даурьевна с трудом одолжила Яшу на четверть часа, но ничего интересного он не поведал. Анкудин Арефич, уже будучи во хмелю, сел за стол с Левадским и Казначеевым, и те в четверть часа, вскрыли его на шесть тысяч, купец огорчился, и пошёл пить-кутить в буфет, но кутил вполне пристойно, матюгов и мордобою не было.
- Словом, ничего интересного – вздохнул Хортов, и усмехнулся – нет, ну какова наша Даша-то, а? Яшу затянула в свой омут, и попомни мои слова, будет изо всего этого и смех, и грех, и вынос тела! Ну а нам с тобой, предстоит через свою агентуру, сыскать среди извозчиков, того молодца, с рожей «корявая тыква», такой красавец должен быть приметен. Я всё думал, что может навести детский глаз, на такое сравнение? Природное ли уродство, или человек когда-то переболел оспой?
- Да сыщем через несколько дней, у меня среди извозчиков, есть парочка своих, - похвалился Аристарх.
- У меня тоже, - ответил шеф, и разрешил Аристарху сходить пообедать в трактир, а потом немедля лететь и поднимать свою агентуру, в поисках «красавца»-извозчика.
- Свою я вечером навещу, - сказал Евпатий Гордеич – а пока, буду вынужден посидеть тут, и подождать курьера с пакетом от Гончарова, авось да выручит полковник-то! – с надеждой, закончил мысль шеф.
- Ну, тогда я прямо теперь же побегу отобедаю, да за дело! – подхватился Аристарх, и через пять секунд, его уже не было в кабинете, а Хортов, приказал дежурному подать себе пару чая, то есть заварник, и чайник с кипятком. Потягивая чаёк, Евпатий вновь подумал о непростом купце Прохудине, и многочисленном семействе Кирьяновых, которых их уже пусть и покойный, но преступный отец, обрёк практически на позор и гибель. Ну, репутация семьи, в связи с ревизией и опечатыванием лаки, и так теперь подмочена, и многие уже отвернулись, хотя истинные друзья не оставляют их, и визиты делают.
Отвернулись лишь те купеческие семейки, которые себя чуть ли не самыми благообразными чувствуют, чьи женщины сидят в домах как в тюрьмах, а копни их делишки как следует, то не то что контрабанду, чёрта лысого с рогами за хвост вытянешь, голым задом кверху. Ревизия не смертельна, она законна, да и от кредитора хоть чуть, а пока прикрыла.
Отчего же Прохудин так рассердился на смерть товарища? Впрочем, это они уже обсуждали, вопрос в другом. Прохудин в любое время представит векселя к оплате, и тогда полное разорение целой фамилии. Векселя… из какой нужды, убиенный купец, их такую кипу Прохудину навыписывал, и куда деньги-то подевал? Он не игрок, не держатель Доходного дома… и чем собирался отдавать? Не всю же жизнь в долг-то брать?! Ладно, это выясним, но вот то, что семейство Кирьяновых ничего не ведало о тёмных делишках своего главы, это конечно вздор. Жена знала, либо подозревала наверняка, сыновья Иван да Василий, тоже могли чего-то знать, кроме, пожалуй, самого страшного, деле с бумагами и убийстве Филимонова.
Знать Матвей Пантелеич, глубоко увяз в каком-нибудь нехорошем деле с Прохудиным, раз решился на убийство, чтоб паспорта эти добыть, а вот другой пакет, наверняка с более ценными бумагами, сожгли ослы, по невежеству… Однако как бы ни обстояли дела, добить семейство Кирьяновых, позволить нельзя… Евпатий щёлкнул пальцами, достал из кармана уже полузабытую серебряную табакерку с оленем, и пару раз глубоко втянувши ароматный табачок, убрал её в карман. Решение по спасению несчастного семейства, было найдено!
Едва он допил последнюю порцию чая, как вошедший дежурный, доложил о курьере с пакетом, из жандармской Управы. Хортов немедля потребовал его сюда, и вошедший фельдфебель, молча вытащил из кожаной сумки небольшой, но плотный пакет с сургучами, и протянул Хортову.
- Вы свободны, благодарю за службу! – проговорил начальник сыскного, принимая пакет.
- Рад стараться! – козырнул курьер, и моментально вышел. Следователь неторопливо вскрыл сургучные печати специальным ножом, достал бумаги, и обомлел: за два прошедших года, по губернии, пропало без вести, крепостных обоего полу 68-мь душ, государственных крестьян обоего полу 47-мь душ, и мещан обоего полу, 19-ть душ. Итого, 134 человека! И это при том, 68 душ крепостных, не числились в бегах, а значились именно как пропавшие без вести!
Разумеется, в списке оказались и люди из филимоновской папки. Отдельно было отмечено, кому из помещиков, принадлежали крепостные, при каких обстоятельствах пропали. ( в основном, не возвращались с базаров или ярмарок) На другом листе, чётко и коротко указывались пропавшие государственные крестьяне, их сёла и деревни, обстоятельства исчезновения (не вернулись из города, с базара, ярмарки, свадьбы в соседнем селе, заработков, с поездок в уездные города и волости, и т.п.)
С мещанами получалось ещё проще: вышел из дому и пропал, поехал к приятелю, к родне, на охоту и т.д.
- Однако! – присвистнул следователь, но проглядев всё внимательнее, решил остановиться покамест на поисках тех 37-ми человек, чьи паспорта уже имелись у полиции на руках. Во-первых, они все с одного уезда, а во-вторых, узнаем тайну их, пропажи, узнаем куда и прочие сгинули, распылять силы и затягивать дело нельзя.
Хортов выписал себе фамилии помещиков, у кого пропали крепостные из списка в 16 душ, и таковых набралось пятеро. Жили они от города на расстоянии от 16-ти, до 38-ми вёрст.
- Ну, это мы земскую полицию, да капитана-исправника с судейскими припряжём, пусть тоже попашут, да помещиков потрясут, авось чего и вытрясут! – решил Хортов, и в пять минут, написал соответствующее распоряжение, которое осталось только завизировать у Разорихина. С тремя мещанами, послать по их адресам тамошних квартальных, с тем же заданием, это ладно. А вот с государственными крестьянами, числом 18-ть душ, уроженцев пяти сёл, разбросанных на территории в 70 квадратных вёрст, будет самое трудное, но это… тоже возложим на земскую полицию! А что? Пускай Нижний Земский суд, с его заседателями да чиновниками, потрудятся во славу закона, а мы тут, в городе поработаем. Да и Гончаров уж небось своих молодцов с цепи спустил, дело-то не шуточное, христианские души пропадают, как волдыри на воде…
И здесь, Евпатия впервые кольнула мысль «А не похищение ли это, милостивые государи?» Он сунулся к чаю, но там было уже пусто. Тогда он быстро встал, достал из заветного шкафчика небольшую бутыль коньячка, плеснул себе в рюмочку, затем махнул в себя, и поставил всё обратно. Затем стал ходить по помещению. Похищение людей, трёх различных сословий, но для чего? Разуметься не все из 143-х человек, были именно похищены. Кого-то убили в пути разбойники, заблудились и погибли в лесу, в реке утонули, ну словом исчезли иначе, нежели путём похищения.
Но эти 37-мь, эти наверняка были похищены… Трое мещан, пропали зимой этого года, в январе-феврале. Людей похищали не для выкупа, это понятно, а их паспорта оказывались у Филимонова-негодяя… что же тогда остаётся? Погоди-погоди, стряпчий Крепостной экспедиции, тайно присваивал паспорта похищенных, и прочие документы… (сожгли хамьё сиволапое, пакет-то с сургучами!) Крепостной стол, дела по крепостям, купля-продажа душ с землёй или на вывод… А Казённая палата, при которой Крепостная экспедиция и состоит, выдаёт самые различные свидетельства, и… переводит людей из одного сословия, в другое. Так-так, соблазни на беззаконие пару товарищей-чиновников, и вот тебе был Иван-государственный крестьянин, а теперь чирк пёрышком чернильным по бумажке-то, и стал Иван крепостным! Ах твою же ж мать, а?! Неужели?! А мещане? Да в нашем делопроизводстве, чёрт не то, что ногу, он там себе и рога свои все потеряет-поломает! Ай да сволочи! Да ведь это же работорговля!
От неожиданно вспыхнувшей в мозгу догадки, Хортов даже взмок, и подойдя к умывальнику, с наслаждением омыл лицо, и вытерся полотенцем. Вот чем ты купец Кирьянов, занимался со своими подручными-то! Но видать не своей волей, а векселями Прохудина… И так знать невмоготу стало, что укокошил он Филимонова, да вознамерился «беса полуденного» Анкудин Арефича, теми паспортами пужануть. «Отлезь мол гнида, а то вон чего у меня есть, и отправлю я их властям с подробной описью, как ты, Анкудин-сукин сын, свободных людей, в рабов превращаешь», ну и тому подобная риторика. И вышло б у тебя Матвей Пантелеич, как пить дать вышло бы всё, да ты сам себя перехитрил, когда со Стёпой-Скобарём, шуткануть решил. Вот он тя ножом в печень, и шутканул, да-с…
Евпатий Горлдеич сделал ещё несколько шагов, и резко замер: Таня Гречихина, девочка 13-ти лет, увезённая прогулочной каретой… Уж не те ли изверги, и её уволокли? А почему нет? Старые сластолюбцы, за таких отроковиц, большие деньги платят, беря их на похоть и бесчестье… Ах же вы выродки!..
Следователь быстро подошёл к столу, сел за него, дописал необходимые документы для действий земской полиции, и поспешил с этим к Разорихину, но на месте того не застал, а дежурный адъютант пояснил что Мефодий Лукич, нынче у губернатора обедают. Делать нечего, придётся нестись на казённом экипаже к дому губернатора, но уже у самого крыльца, Хортов отчего-то передумал, и велел разворачивать обратно в Управу. Там, он быстро написал приказ двум квартальным, на участках коих проживали трое пропавших мещан, чтобы те квартальные, нынче же к вечеру, предоставили Хортову полные данные о том как, где и при каких обстоятельствах те мещане исчезли, что были за люди, какие знакомства водили, и куда сами были вхожи!
Приказ, тут же понесли самые расторопные рассыльные. К губернатору, Евпатий решил не заходить по той простой причине, что такого рода дела, следует решать с глазу на глаз, мало ли кто там за столом, у их превосходительства сидит? Да и отрывать собственное начальство от роскошного обеда ради распоряжения, которое в любом случае, раньше одного-двух дней не достигнет своих адресатов, было бы стратегически необоснованно. Появиться же полицмейстер на службе, после губернаторского обеда?
Так размышлял Евпатий сидя у себя в кабинете, и поймал себя на посторонней мысли, что сам, лично, ныне ещё не обедал, да и в Каретную биржу надобно заглянуть, на Гужевую в дом Засулина. Чем чёрт не шутит, вдруг прогулочная карета, светло-синяя, с яркими медными фонарями по углам, там стоит? Евпатий Горддеич, не особо шикуя, наскоро перехватил горячего в ближайшем трактире, а затем покатил на извозчике к Каретной бирже.
Каретная биржа Засулина, представляла собой большой деревянный дом с резными наличниками, над входом которого, сияла красными буквами вывеска.
«Каретная Биржа. Сдача в наём экипажей всех типов. М.В.Засулин».
Дом выполнял роль конторы, а сами экипажи, стояли в широченном дворе, частью под навесом, частью в сарае. Лошадей и кучеров тут не было, зато из мастерской, доносился мелодичный звон металла, это кузнецы и механики, то ли ремонтировали, то ли собирали из двух один (в такие места, владельцы негодных экипажей, сдавали их как обычный лом)
Хортов прошёл в дом, и найдя хозяина, выяснил, что прогулочная голубая карета у них имеется, и медные фонари по углам, и запятки большие, но три дня назад, молодые повесы, детки состоятельных родителей, в числе четырёх душ (два кавалера и две барышни) лихачили на ней за городом, налетели на пень, и начисто разбили передок и свои лица. Был, конечно скандал, но родители за карету всё же заплатили.
- А с неделю назад, некий молодой человек, не брал ли у вас её? – осторожно начал Хортов, на что хозяин ответил, что брал, но лишь на два часа, и человек этот. сын директора гимназии.
- В какие часы брал?
- Вечером, покататься на закате…
- А больше никто?
- Нет-с, до третьего дня, никто-с!
- А у кого ещё, в городе могут быть кареты, подобные вашей?
- Именно такого цвета не знаю, а прогулочных думаю дюжины две будет, лёгкие, не дорогие, но владельцев точно не знаю!
Обратно, сыщик возвращался с испорченным настроением, расчёт на лёгкий след не оправдался, теперь придётся сидеть в полицейском архиве, где согласно правилам, были отмечены все экипажи города, и их владельцы. Но это, он разумеется будет делать не сам, Урусов или Шумельский посидят, это их работа… Вернувшись в кабинет, Евпатий уже застал там Аристарха, отчитавшегося перед шефом в том, что припряг в дело троих своих особо ловких шпионов, завсегдатаев всех кабацких, картёжных, да извозчичьих мест, так что день, от силы два, и «корявая тыква» будет найден. Дополнительно, шпионам было поручено на всякий случай, не упустить прогулочную карету светло-синего, или голубого цветов, с начищенными медными фонарями, коли попадётся такая, проследить.
- Молодец братец, я вечерком обличие сменю, и своих тоже побеспокою, - хмуро сказал Хортов, и добавил – а ты беги теперь шустрее, да дознавателей наших разыщи, у меня догадка одна очень нехорошая по нашему гостю, обсудить надобно!
- Сей момент шеф! – Аристарх быстро выпорхнул из кабинета, а Хортов сев за стол, продолжил напряжённо думать. Теперь хоть кровь из носу, но следить за Прохудиным круглосуточно, и не позволить ему внезапно покинуть города со своим обозом. Есть два выхода: припугнуть хозяина комнат Скоробеева(хотя это весьма рискованно, такие могут тупо себя выдать, внезапным изменением поведения) или подселить к нему на мансарду пару новых жильцов, унтеров Архипова и Горобца. Места в мансарде были всегда, и окна её не только на улицу смотрят, но и во двор. на навесы и конюшни. Так что незаметно, купец не съедет.
Когда Аристарх вернулся с Урусовым и Шумельским, Евпатий Гордеич чётко и по пунктам, изложил им свою догадку, ценности филимоновских бумаг, и то, что он уже распорядился делать земской полиции. Относительно их, личных действий, то Шумельскому он приказал людей его со слежки за второй любовницей Скоборя не срывать, (мало ли!) а вот всем им вместе, с сего часа, предстояло крепко поработать!.. А затем, Егору Карпычу было дано малоприятное задание идти в архив, и проверять владельцев всех прогулочных карет города, обращая особое внимание на голубые и синие цвета, (обречённый молча кивнул) а Урусову, надлежало любым способом внедрить Архипова и Горобца, в мансарду к Скоробееву.
- Это сделаем-с, нынче же эти двое, под видом непризнанных людей от жизни, будут обретаться в мансарде! – уверил шефа, Иван Севостьяныч.
- Ну а за сим, не смею задерживать, дождусь Разорихина с губернаторского обеда, схожу к нему с приказами чтоб завизировал, а затем, думаю к Кирьяновым заглянуть, вы свободны!
Полицмейстер, появился сытым и в прекрасном расположении духа, где-то через час, и с нескрываемым одобрением оценил идею Хортова, припрячь Нижний земский суд и земскую полицию, к поискам сгинувших людей. Он тут же всё подписал и завизировал, и уверил Евпатия Гордеича, что не позднее завтрашнего утра, курьеры побегут и поскачут по нужным инстанциям. Когда это было утрясено, Мефодий Лукич хитро поглядел на подчинённого, и как бы между прочим, поинтересовался.
- Евпатий Гордеич, вы как, просто версию отрабатываете, или конкретное что-то зацепили?
- Версию отрабатываю Мефодий Лукич, но и зацепки есть, хотя и слабые – слукавил сыщик, - и чтоб не сглазить, я прежде решил сам во всём убедиться, чтоб нам с вами, в городской анекдотец не попасть!
- Это верно, пустых рапортов подавать не следует, - согласился полицмейстер, и отпустил Хортова с миром, который сразу же поехал с визитом к Кирьяновым. Вся семья оказалась дома, Авдотья Максимовна с младшей дочерью Татьяной, вышивали на пяльцах, Иван Матвеич с семейством, был на своей половине, а Василий Матвеич с женой Устиньей, сидели вместе с маменькой и сестрицей, да раскладывали пасьянс.
Отношение к покойному хозяину дома, сменилось с почтенно-преклоненного, на такое, о котором в русском народе обычно говорят "бог с ним, теперь уж не переделаешь!» Визит следователя, внёс некоторое оживление, и даже Иван с женой Галиной, пришли узнать свежих новостей. Хортов извинился за вторжение, и объявил о задержании убийцы их отца, но оказалось, что здесь, уже всё знают.
- Слухи быстро разлетаются! – грустно заметил Василий Матвеич.
- А о причинах убийства, вы не осведомлены? – спросил следователь.
- Да уж наслышаны! – вздохнула вдова, и перекрестившись, горько сказала своему семейству – вот дети, боже вас сохрани, когда с каторжанами связаться, пускай и бывшими… Папаша ваш, от жадности своей подружился с варнаком, и вон чем всё кончилось!
- Кредитор вас не беспокоит пока? - справился Хортов, глядя на вдову.
- А чего ему сто раз ходить? Он 12-ть дней дал, теперь уже меньше осталось, а что толку? Платить нам всё одно теперь нечем! – устало ответил Иван Матвеич, приобнявши жену за плечо.
- А что ж с лавкой-то нашей, совсем никакой надежды? – тоскливо спросил Василий Матвеич, забыв о пасьянсе.
- Это уж решаю не я, а судейские да ревизоры, но думаю что помещение вам оставят, и бог даст, развернётесь с другим товаром, менее игривым – намекнул в конце полицейский – с текстильным например!
- Дай-то бог! – опять перекрестилась вдова, и следователь, вдруг обратился к ней с необычной просьбой.
- Авдотья Максимовна, не могли бы вы, уделить мне пять минут, и поговорить приватно?
- Извольте Евпатий Гордеич, - она отложила пяльцы, поднялась, и указав рукой на одну из дверей, сказала, что в той комнате, они могут спокойно переговорить.
- Буду признателен кивнул Евпатий Гордеич, и проследовал за хозяйкой. Не прошло верно и пяти условленных минут, как оба они вышли обратно, причём на лице хозяйки, светилась некая надежда.
- Так, мы уговорились с вами, вы, сумеете себя сдержать? – едва слышно переспросил Хортов, на выходе из комнаты.
- Можете на это всецело рассчитывать, Евпатий Гордеич, я не подведу, а вам, пусть бог поможет! – так же тихо проговорила вдова, после чего следователь попрощался со всеми, и быстро удалился.
- Чего он хотел от вас, маменька? – тревожно спросил Василий.
- Не спрашивайте меня ни о чём, а просто молитесь дети, чтоб господь простил нас за грехи вашего батюшки покойного, и кто знает, может он над нами грешными, и смилуется! – только и ответила им всем мать, и никто из семьи, более не дерзал приставать к ней с расспросами.
Вернувшись на службу, Хортов сообщил Аристарху что завтра, возможно познакомит его с одной весьма примечательной персоной, что поможет им всем, для начала просто наказать, купца-живоглота, Прохудина.
- А что за персона? - загорелся помощник.
- Не торопись брат, - слегка осадил его шеф, - персона хотя и обязана мне всем по гроб жизни, но её, ещё сыскать нужно, чем я сегодня после ужина, и займусь, облачившись в средне паршивого горожанина. Так что гляди Аристарх, если всё сложится как я задумал, то к концу сентября, началу октября, мы это дело закроем!
- Дай-то бог! – перекрестился Аристарх. Всё оставшееся время до конца служебного дня, у шефа с помощником, прошло в ожидании итогов, от некоторых распоряжений первого. Первыми, явились с отчётами рассыльные, сообщившие что квартальные, уже прямо теперь, бросились по адресам пропавших мещан, и уже завтра, представят свои рапорта в Управу.
- Ну, это они, пожалуй завирают, там ведь всё-всё вызнать надо, хотя… Чем чёрт не шутит? Вдруг там самые обычные люди, коим просто дико не повезло в жизни? – закончил мысль Евпатий. Последним, в тот день перед самым уходом, явился Урусов, и сообщил Хортову, что два, небогатых городских философа, Архипов и Горобец, с узелками своими скудными, уже живут в маленькой комнатушке в мансарде, окошко которой, прямо выходит во двор, и на навесы, да на возы Прохудина, и прочий архитектурный ансамбль, провинциальной ночлежки.
- Из мебели у них один табурет он же стол, да пара дырявых матрасов с клопами, правда свечи при них свои, так что ребята, квартирой вполне довольны! – улыбнувшись, закончил Урусов.
- Благодарю Иван Севостьяныч, отправляйтесь отдыхать… да, а что там с Шумельским?
- Егор Карпыч покамест в архиве сидит, думаю до полуночи справится, а утром вас или огорчит, или порадует! – буднично прикинул Урусов.
- Ну-с, тогда до завтра господа! – проговорил Хортов, и первым пошёл из кабинета.
На улице, Урусов поймав извозчика поехал домой, а шеф с помощником, решили пройтись пешком, проветрить уставшие за день головы, да и просто прогуляться. Последние тёплые дни и вечера, уже оставляли эту землю, ожидая себе на смену, слякоть и холода…
Х Х Х
После ужина, предупредив семейство, что служебный долг, принуждает его вернутся к исполнению оного, Евпатий, переодевшись в утеплённый сюртук чёрного цвета, под такой же жилет и брюки, надел на голову обычный цилиндр, пошире и пониже выходного, да прихватив свою знаменитую трость, извинившись, выскользнул из дома. Впрочем, супруга его, тоже не осталась сидеть в одиночестве, да ожидать мужа, пока заря забрезжит, а принарядившись, уехала на извозчике к подруге, оставив детей с прислугой.
Хортов не пошёл в игральный клуб, вернее в ту его часть, где метали карты да лупили киями по шарам, люди благородных кровей, либо богатые купцы, он вошёл в ту его половину, где всё тоже самое, проделывали люди всех иных сословий, у кого в карманах или на себе, было хоть что-то стоящее.
Там, в чаду табачного дыма, словно на поле сражения, он, спустя четверть часа, отыскал глазами неприметного серенького горожанина с небольшими усами, в поношенном но не засаленном костюме, и обратив на себя его внимание, повёл головой в сторону буфета. Серенький горожанин всё понял, игра у него всё одно не шла, и он коротко буркнув «я, пас» сбросил карты, и вразвалочку направился в буфет, где тяпнув стаканчик винца, прошёл чуть в сторону, прошёл немного в сторону, где подле небольшого дровяного сарая, его ждал Хортов.
Поговорив пять минут, агент получил от сыщика серебряный рубль, и подробное задание о прогулочной голубой карете, и кучере, с рожей «корявая тыква». Причины надобности этих объектов сыскной полиции, агенту знать не полагалось, серенький горожанин всё понял, и они так же незаметно расстались.
Их беседа не привлекла, да и не могла привлечь ничьё внимание, ибо похожих сцен в игорных домах, случалось во множестве: кто-то у кого-то, одалживал деньги, кто-то, напротив, приходил истребовать долг, а иной, просто передавал сообщнику краплёную колоду. Дым табака, звуки музыки, (не такой, конечно роскошной как у благородных) гул игры, ругань, хохот, пьяная брань, а то и короткие потасовки, всё это, надёжнее надёжного, скрывало здесь, любые встречи…
Своего второго шустрого осведомителя, Хортов, путём оперативно-розыскных мероприятий, инкогнито посетивши четыре кабака и один притон, нашёл лишь спустя два часа, у одной из его любовниц, жены мелкого и немолодого чиновника, глядевшего на измены супруги, уже философски. Вызвав агента на улицу, он нагрузил его тем же самым заданием, и наградил двумя серебряными полтинниками. Агент попросил разрешение начать поиски завтра, и конечно его получил.
Теперь, Евпатию Гордеичу предстояла наиболее деликатная миссия, найти первую, но весьма крупную неприятность, для купца Прохудина. Примерных адреса, у «неприятности» имелось три, и она, везде периодически появлялась.
- До утра буду лопатить, но без приватной беседы с тобой, друг мой любезный, мне домой нынче никак нельзя! – решил сам для себя Хортов, громко крикнув, замеченному им извозчику.
- Подавай! – и ловко юркнув в пролётку, бросил вознице, - Давай пока прямо, а там укажу!
Утром в Управе, куда Хортов прибыл уже в цивильном сюртуке и при трости, его ждало сразу несколько известий. Вначале, отчитались по своим мещанам квартальные, по лицам которых, следователь определил, что спали они в ту ночь, мало. Итак, двое мещан-мужчин, ни в чём предосудительном замечены не были, приводов в полицию не имели, первый служил делопроизводителем в одном присутствии, и был холост. Второй к моменту исчезновения, три месяца как обвенчался, и на жизнь зарабатывал частными уроками и переводами с немецкого и испанского. Первый, пропал, просто не вернувшись со службы, а другой, поехал в гости к приятелю, а приятель тот, присягнул что гостей тогда не дождался (что подтвердили некоторые из соседей)
Третьим лицом мещанского сословия, оказалась молодая женщина 25-ти лет, брошенная мужем, из-за отсутствия детей. Жила потом с родителями, и давала уроки игры на фортепьяно. Исчезла, просто не вернувшись с прогулки. Характеризуется неплохо, любовника не замечали, бывший муж проживает незнамо где, объявлен в розыск.
- Благодарю за службу, вы свободны! – отпустил он квартальных, после его, чуть позже, явился с папкой под мышкой Егор Карпыч Шумельский. Он провозился в архиве дольше полуночи, но результат его изысканий, оказался таким: карет прогулочных, четырёх местных, в Старобоярске ровно 26-ть штук, из них светло-синего или голубого цветов четыре ( не считая сломанной на Каретной бирже у Засухина) Списки и адреса владельцев, прилагались. Егор Карпыч отметил ещё семь карет нежно-зелёного, либо салатового цветов, дети могли и не разобрать что-то, либо в цветах напутать. Прочие экипажи такого вида были синие, чёрные и под цвет ореха, одна даже жёлтая, у дочери директора гимназии.
- Значит 26-ть… владельцы, от родственников губернатора, до отставного майора, сапёрного полка – задумчиво проговорил Хортов, проглядывая список, а затем спросил – но у кого, может служить такой страшномордый кучер?
- Шеф, не приказать ли квартальным, как бы они ищут угнанную намедни прогулочную карету этого типа и цвета, проверить все 11-ть экипажей, синие, зелёные… а? – предложил Аристарх, поглядев попеременно на обоих.
- Хм, а ведь это мысль, Аристарх Сергеич, это мысль, и хорошая легенда, пусть квартальные, так и думают, но втолковать им про ярко начищенные медные фонари по углам, и большие запятки. Пускай на них, особенное внимание со своими помощниками обращают! – одобрил шеф, и поглядел ещё раз адреса, затем сравнил их со списком участков, и вышло, что в деле, поучаствуют пятеро квартальных с помощниками. Быстро написав нужное распоряжение с именами всех надзирателей, коим предстояло отличиться, он передал его Шумельскому.
-Вот, берите это Егор Карпыч, и немедленно рассыльных по всем пятерым, и чтобы к вечеру, это самое позднее, они всё исполнили что я приказал!
- Слушаюсь! – Шумельский взял приказ, вложил в свою папку, и быстро вышел из кабинета.
- Ну-с, Аристарх, а ты, давай-ка брат бери трость, да поедем знакомится с одной интересной персоной, которую ты обязан будешь знать. А в дальнейшем, если чего вдруг, работать с ней на прямую! – предложил Евпатий Гордеич, на что помощник, выходя из-за стола, и указывая на облачение начальника, довольно протянул.
- Так вот почему вы нынче в гражданское платье вырядились, чтоб мундиром полицейским не светить лишний раз!
- Угадал брат, угадал! – на ходу отвечал Хортов, уже выходя из кабинета, и запирая его – И поедем мы на городском извозчике, и соскочим за пару кварталов до нужного места, всё верно! – это, следователь проговорил, уже сбегая с коллегой вниз по лестнице, молясь про себя не попасться полицмейстеру, а то умучит старик вопросами да нотациями, и всем прочим. На улице, пройдя с квартал, Хортов поймал извозчика, и негромко бросил ему, усаживаясь на сидение.
- Гони на Камышовую, а там я укажу!
Полицейские остановили извозчика, и сошли возле небольшого переулка, Аристарх расплатился, и по знаку шефа, последовал за ним в этот переулок. Пройдя его, они свернули направо, и попали в какое-то небольшое скопление деревянных и кирпичных домиков, в один и два этажа. Хортов вошёл во двор деревянного двухэтажного. чуть прошёл, и свернув на лево, неторопливо поднялся по деревянной лестнице на второй этаж, Аристарх молча следовал за ним. Полутёмный, но сухой и не затхлый коридор, привёл их к двери №8, куда Хортов, несколько раз постучал. Послышались тяжеловатые шаги, и осторожный женский голос, деловито осведомился.
- И хто тама?
- Свои. Матрёна, открывай, мы это! – достаточно внятно, ответил следователь.
- Евпатий Гордеич, вы? Счас впущу, счас, мой-то дома, ожидает вас! – облегчённо забормотал голос, скрипнула деревянная щеколда, звякнул крючок, дверь приоткрылась, и полицейские увидели не высокую, полноватую женщину лет 45-ти, с чепцом на голове, и плотной пуховой шалью в дырьях, на плечах. Она молча поклонилась, и отошла в сторонку пропуская гостей, да запирая за ними дверь. Евпатий Гордеич привычной дорогой, снимая на ходу цилиндр, (то же сделал и Аристарх) прошёл прихожую, она же передняя, и минуя кухню, (туда юркнула женщина) шагнул в небольшую гостиную, где за маленьким столом украшенным только вазой с яблоками, сидел в старом плетёном кресле, невысокий худощавый человек с лысиной на голове, неприметной внешности, но каким-то озорным, даже жуликоватым выражением лица, и радостным блеском небольших глаз. Одет он был в тёмного цвета брюки, сорочку из плотной синей материи, но с бабочкой на шее, и старенький жилет. При виде вошедших, человек быстро встал, улыбнулся им как старым приятелям, и театрально поклонился, прижав правую ладонь к груди.
- Вот Аристарх Сергеич, честь имею представить тебе, господина Дьячкова, Платона Поликарпыча, 36-ти лет от роду, холост, родственников кроме тётки Матрёны, не имеет. в определённых кругах носит прозвища «Клоп», «Дьячок», и «Восца». Но – Хортов деловито приподнял трость в верх, - я, зову его про себя более величественно: Доктор воровских наук, бакалавр карманной тяги!
- Совершенно верно! – улыбнувшись ещё шире, тихо проговорил Платон Поликарпыч – Грешен, но ничего иного не умею!
- Присядем Платоша, к тебе у нас с моим другом и помощником Аристарх Сергеичем, как я упреждал тебя вчера, появилось небольшое, но очень выгодное дело! – проговорил Хортов, и все сели на бывшие тут же, старые кресла.
- Тётушка никогда не подслушивает, и можете говорить свободно, - снова улыбнувшись, пояснил Платоша.
- Для начала Платош, небольшая справка моему помощнику - Хортов повернулся к Аристарху, и коротко рассказал тому, что пять лет назад, зимой, когда Аристарх хворал простудой, и шеф трудился один, Платоша Дьячков попал в нехорошую историю, где оказался ложно обвинён в убийстве, и частный пристав Хортов, спас его, найдя истинного убийцу. С той поры, Платоша иногда оказывает ему множество небольших услуг, за что следователь, закрывает глаза на ремесло Платоши, позволяя ему, однако брать у тех, кто и счёту деньгам не знает, и не замечает даже наверняка, что они у него были. Не возбранялось объегоривать и других мошенников. Одним словом, Платоша вор-виртуоз, тайно приносящий пользу обществу.
- Я, шеф, готов ожидать от вас чего угодно, так что не весьма удивлён и сим оборотом дела, - сказал на это Аристарх.
- Вот, и чудесно, раз никто не против, приступим к делу! – выдохнул Хортов, обратившись к доктору воровских наук, поведал ему о том, что он, должен самым ловким образом, обокрасть купца-живоглота Анкудина Арефича Прохудина, в меблированых комнатах Скоробеева, где тот занимает два номера, в одном живёт сам, а в другом его управляющий Нуц, тоже в общем сволочь хорошая. Взять надобно векселя купеческой семьи Кирьяновых, главу которой убили на тех днях.
- Ни денег, ни ценностей, брать не моги Платоша, только векселя, их там на сумму 246 тысяч, без двух сот рублей. Он шантажирует и хочет погубить это семейство, а законного способа предотвратить трагедию, я не вижу. Прохудин вместе с Нуцем, частенько кутят по вечерам по трактирам да ресторации, так что время у тебя будет. Векселя скорее всего в номере купца, ну, тайников, таких чтоб ты их не нашёл, ещё не придумали Платоша (Дьячков скромно улыбнулся) так что, полагаю справишься. Следов не оставляй, авось не сразу схватятся. И вот ещё что, за это дело, через день-два, ты получишь от меня, три тысячи ассигнациями.
- Когда надо сделать? – тихо спросил Дьячков.
- В ближайшие два дня, и не позже – ответил Хортов.
- Понятно, будет сделано – прикрыв один глаз, ответил Платоша, и добавил – когда бумажки будут у меня, я вам весточку пришлю, ну как обычно…
- Добро Платоша, и будь осторожен, в номерах-то они одни, а на улице под возами, ещё пятеро рыл ночуют, но, на самый крайний случай, тебя выручат…- пообещал сыщик, на что бакалавр карманной тяги, спокойно изрёк.
- Евпатий Гордеич, не нужно лишних людей, я сегодня там покручусь незаметно, всё разнюхаю-узнаю, и в нужный момент, всё сделаю в лучшем виде, и никаких сцен из романов, что так любит моя тётушка…
- Ну, тогда мы теперь уходим, а ты, начинай готовится, и помни, взять надо только векселя Кирьяновых, от этого, зависит очень многое Платон, возможно даже чья-то жизнь! – предупредил его на прощание Хортов, и они с Аристархом, так же незаметно вышли из дома, как и вошли в него.
- Ну Аристарх, теперь остаётся только ждать! – тихо сказал Евпатий, когда они покидали дворик, поворачивая к переулку. По возвращении в Управу, их обоих, но в большей степени Евпатия Гордеича, ожидал своеобразный сюрприз. Едва они вошли с улицы, как один из двух дежурных, выскочил из своего закутка, и волнуясь доложил, что с пол часа тому назад, на улице стряслось противузаконное происшествие, с участием хорошо известной и в полицейской и в жандармской Управе, княгини Штыковой, Дарьи Даурьевны. Хортов глубоко вздохнул, и тяжко выдохнул.
- Знаете ребята, я бы крайне удивился, если бы мне доложили, что эту особу, наградили орденом Благонравственности и Благочестия, с мечами и бантиками! – устало сострил Хортов, невольно перебив дежурного.
- А такой рази ж есть, орден-то? – машинально влез Аристарх, удивлённо поглядев на шефа.
- Нет, но придётся учредить – совершенно серьёзно ответил Хортов, и велел дежурному продолжать. Всё оказалось до банального глупо, тупо, и по бабьи ожидаемо. Как известно, с некоторых пор, Дарья Даурьевна, в своём клубе-салоне, стала подрабатывать свахой, и за столь короткое время сосватала уже шесть пар, среди которых, одними из первых, оказались племянницы начальника жандармской Управы, полковника Гончарова (Хортов молча прикрыл глаза) причём если с младшей, Еленой, всё более менее ясно, и она вроде как помолвлена с сыном богатого домовладельца, тоже дворянина. А вот старшая, Вера, усилиями княгини Штыковой, говорят без памяти влюбилась в отставного капитана Туркина, но замуж, как бы пока сама не собирается, запутанная в общем история.
Итогом этого, Дарья Даурьевна стала столь популярна в умении сводить пары, что возбудила этим жгучую зависть остальных тёток-свах, одна из которых, и налетела давеча на улице на княгиню, с целью проучить её. В завязавшейся потасовке, несмотря на явное неравенство сил ( в тётке было верных шесть пудов весу) победа осталась за княгиней, умудрившейся сломать неприятельнице два пальца на одной руке, (мизинец и указательный) расквасить нос, и поставить здоровенный фингал под левым глазом. Потери самой Дарьи Даурьевны, оказались незначительны: разбитый уголок нижней губы, вырван клок волос, и порвано на плече платье.
На шум и визг побоища, слетелись соседи и дворник, что метлой пытался разогнать дерущихся свах, но видя тщетность усилий, позвал полицию. Когда прибежали двое городовых, которым отфыркивающаяся княгиня мило улыбнулась, а её неприятельница ревмя-ревела, сидя на земле и показывая народу «искалеченную да изувеченную» правую руку, левой, растирала по опухшему от злости и пыла лицу, слёзы, сопли и кровь, голося что её, теперь же вот прямо тут, до смерти убили-изувечили!
Вначале, пострадавшую пытались поднять городовые, но без помощи дворника, сделать сего не сумели. После чего, обеим сторонам конфликта и свидетелям, было приказано пройти в ближайший полицейский участок, и так они всеми и шли; впереди, городовые вели под руки воющую благим матом старую тётку, а сзади, с гордо поднятой головой, в сопровождении свидетелей, дворника и кучи зевак, торжественно шествовала Дарья Даурьевна, кокетливо поправляя то причёску, то порванное на плече платье.
- Так-с, - вздохнул Хортов, по окончании одного из интереснейших за его служебную карьеру донесений, и далее просил – и куда весь этот балаган поместили, в чей участок?
- У квартального Петрова, Василия Сергеевича, на Тополиной улице! – кашлянув, ответил дежурный.
-Нет, но зато не скучно, да, Аристарх Сергеич? - повернулся шеф к помощнику, и тот согласно кивнул.
- Да... как-никак, это у их светлости уже третий привод к нам… в полицию!..
- Экипаж на выезд, марш-марш! – впервые за свою полицейскую карьеру, не прокричал зычно, а проговорил буднично Хортов, выходя вместе с помощником, обратно на улицу…
Когда они прибыли в участок к Петрову, там, в общем и целом, всё уже было решено. Дуру-тётку, оказавши ей первую помощь, (для чего нашли где-то поблизости, старого ветеринара в отставке) за нападение на особу дворянского звания, да ещё и без видимой причины, допросив, упекли с соблюдением всех формальностей в камеру. Признанная потерпевшей княгиня, уже абсолютно спокойно пила чай, сидя у стола квартального надзирателя. Увидевши столь дорогих гостей, Петров вскочив было, хотел отрапортовать по форме, но Хортов устало отмахнулся.
- Всё уже знаю, доложили…завтра передавай дело в Нижний земский суд, а потерпевшую, я у тебя, Петров, забираю!
- Как вам будет угодно-с! – кивнул квартальный.
- Едемте-с! - галантно произнёс Хортов, глядя на абсолютно довольное лицо своей невольной «племянницы» которое не портила, даже припухшая губа, и затем протянул ей руку. Дарья Даурьевна, приподнялась со скрипучего полицейского полукресла с таким достоинством, словно дело происходило на балу, в императорском дворце, и сейчас, грянет Венский вальс.
Но вальса не последовало, а вместо него, на улице, в течении пяти минут, следователь, наверное уже в тысячный раз клялся что он, «в последний раз что-то делает», а Даша, в тот же тысячный раз настаивала, что она кругом не виновата, а Вера Кирилловна Гончарова, сама раздумала идти сразу замуж, ей де в любовницах тоже не плохо. Прения сторон закончились на том, что Дашеньке надлежит ехать домой, и посветить во все детали мужа, для чего и был сей момент, выделен полицейский экипаж.
- Теперь на неделю, сплетен по салонам да вечерам всяким достанет! – заключил Хортов, когда они, сдав общеполицейское достояние с рук на руки князю Сергею, возвращались домой в Управу. По возвращении, Хортов ещё оказался вынужден отчитаться перед полицмейстером, о том, как, собственно, оказался возможен такой скандал, как драка двух свах, с нанесением увечий, и оглашением окрестностей, матерной бранью?
Евпатий честно всё рассказал, а Мефодий Лукич, почесав себе кадык, задумчиво заметил.
- Да-с, воспитанница эта ваша невольная, кхм, она, конечно, боевая женщина, но для чего ж матом-то орать на всю улицу? Понесут же теперь кумушки-то…
- Так хамка та мещанская, ей платье почти новое на плече порвала, вот тонкая натура княгини, и не вынесла этого! – подбирая слова, нашёлся всё же Хортов.
- Ладно, это всё вздор… дело Кирьянова, когда закрывать будете? - с намёком вопросил полицмейстер.
- Как только окончательно выявлю связь между бумагами стряпчего Филимонова, контрабандой Кирьянова, и каким боком тут, приезжий купец Прохудин. Без установления этих обстоятельств, результат будет неполным, и может статься что спустя время, нам с вами, прикажут взять его на перерасследование! – ответил Евпатий Гордеич.
- И всё ж таки, постарайтесь не затягивать – убедительно попросил Разорихин, после чего, оставил Хортова в покое.
- Все торопят, все скорей хотят, а скорые-то дела, зачастую в долгую выходят! – недовольно бросил Евпатий Гордеич, проходя за свой стол.
- Шеф, а этот ваш Платоша, как же вы не боитесь что он взбрыкнёт, да станет добропорядочных граждан обкрадывать? – осторожно вопросил Аристарх.
- А у нас с ним договор не гласный, устный заключён, что коли он из колеи выйдет, то я его посажу в тюрьму, и он это понимает, и предупреждён… так что вот эдак у нас с ним… - пояснил Хортов, раскрывая дело, и ещё раз, внимательно вчитываясь в протоколы допросов, не упущено ли чего, не ускользнула ли иная деталь, незаметная на первый взгляд? Аристарх же копался в более ранних бумагах, кои по небрежности некоторых коллег из канцелярской братии, требовалось привести в относительный порядок. За этой нудной но необходимой работой, их и застало время обеда, когда часы на знаменитом бюро, прозвонили должное количество раз.
- Едем в трактир Аристарх, домой сегодня, что-то не особо тянет – предложил сыщик, и помощник, покорно сложив все бумаги, покорно последовал за шефом. После обеда, не плотного, но достаточно сытного, Хортов велел Аристарху возвращаться в Управу, а сам решил немного погулять, да поразмыслить. После получасовой прогулки, он поймал извозчика, и покатил к своей первой любовнице, Ирине Красавиной, и на сей раз, застал таки её дома, правда за сборами на чай к подруге. Но Евпатий тут же нарушил все планы очаровательной женщины, заявив ей после ряда затяжных поцелуев и объятий, что ни ея подруга, ни чай с чашками, и самоваром в придачу, в преисподнею не загремят, а вот он, от тоски сердечной, может вполне туда отправиться, если сей же час не отведает сладостных и трепетных ласк, после чего, Ирина Анатольевна, уже сама вцепилась в сыщика, напрочь позабыв про все визиты с чаями и подругами…
Спустя примерно полтора часа, уже вполне насытившиеся друг-другом любовники, пили чай с домашним печеньем, что прекрасно пекла горничная Ирины. Во время этой церемонии, Красавина пожаловалась Евпатию, что когда на тех днях он не застал её дома, она едва не умерла от сожаления, так горько ей было, что именно в этот момент, ей надо было не оказаться дома!
Сыщик посочувствовал любовнице, привёл примеры несправедливости судьбы к людям, и просто, по-человечески, пообещал почаще её навещать.
- Все эти страшные убийцы, которых ты ловишь друг мой, они, никогда не кончатся! – горестно заметила Ирина, и надула губки.
- Такова наша жизнь Ирочка, такова она! – допивая чай, подытожил Евпатий Гордеич. В Управе, его уже поджидали долгожданные известия: пришло три послания от их агентов, переданные за гривенник через мальчишек, где сообщался адрес извозчика с рожей «корявая тыква» и его же фамилия. Жил сей молодец на Рыбной улице, в небольшом бревенчатом домике с соломенной крышей, без номера, но напротив будки сапожника, и в миру прозывался Феофаном Некрасычем Жгутиковым, 46-ти лет от роду, одинок, на жизнь зарабатывает извозчиком по найму: неделю у одного, три дня у другого, и так далее. Но, личность мрачная и нелюдимая. Лицо корявое у него с детства, оттого-то и не женат, и вообще имеет прескверный характер.
- Так, Аристарх, поступим следующим образом – после небольшого раздумья, стал говорить Хортов, немного подождём вестей от других агентов, либо наших квартальных по прогулочным каретам, и коли таковые в ближайшие два часа не объявятся, то я, переодевшись в простолюдина, поеду на Рыбную, а ты останешься здесь, ждать известий от наших. Как только получишь что-то определённое, сразу же лети за мной на Рыбную, и там меня найдёшь, тебе всё понятно? Да, чуть не позабыл, Гладышева, унтера, с собой прихвати.
- Всё-то, всё, но не будет ли лучше, взять этого Феофана по-тихому, да допросить, на кого он в тот день работал, когда девочка на Гуслярской пропала? - ответив, предложил Аристарх.
- Думал и я об том, думал, - ответил Хортов, - но ежели у него никакого прогулочного экипажа во дворе нет, то, в чём прикажешь его обвинять?
- Да при чём тут экипаж у него во дворе вообще? - изумился Аристарх, - Он, работает по найму, стало быть, знает кто его нанимает-то? Времени то прошло не так чтоб и много; девочка пропала 15-го, купца убили 18-го, так что он этот Феофан, не ведал и не знает, что его наниматель, завлёк девочку кататься, да и закатал неведомо куда? Пари держу что Жгутиков этот, даже помогал потом девочку тащить, рот кляпом затыкать, связывать, ну и прочее всё! – угрюмо бросил в конце Аристарх, и заставил-таки шефа засомневаться.
- Положим ты прав братец, но с городовыми на экипаже, на Рыбную соваться нельзя, открытый арест кучера, моментально станет широко известен, и сообщник может затаится, либо чего ещё хуже, скрыться из города,- высказал свои аргументы шеф, и добавил, - ежели из дому, то выманивать его надо как наниматели, а это хлопотно. Вот если по дороге его где-то принять по-тихому, это уже иной коленкор выйдет. В любом случае, кто-то должен оставаться в Управе, и подождать данные о каретах… вот что Аристарх, план меняется, - Хортов встал и зашагал по кабинету, - ты, как я уже говорил, по прошествии двух часов, остаёшься тут. Я же, переодевшись простолюдином и взяв с собой Гладышева, наш резерв, лечу с ним на Рыбную, и там, как обычные горожане, наводим справки о Жгутикове, и уже на месте, действуем по обстоятельствам, упускать нельзя не единую возможность! - закончил шеф, на том и порешили.
Пока тянулись эти два часа, Евпатий уже успел сходить переодеться в долгополый серый кафтан под чёрные штаны, и видавшие виды сапоги, синюю рубашку в белый горошек с пояском, да багрового цвета, выцветший картуз. По мимо этого, он сразу отыскал точащего лясы с городовыми Гладышева, и забрал в кабинет, чтоб не искать его потом. По истечении нужного времени, Евпатий рывком надел свой картуз, и мотнул головой.
- Пора!
Вышли чёрным ходом, прошли немного садиком, и незамеченные покинули территорию Управы, выйдя на небольшую, немощёную и кривую, грязноватую улочку.
- Пройдёмся немного, потом извозчика кликнем – негромко сказал Евпатий Гордеич, на что Гладышев, ещё тише шепнув «Воля ваша», неотступно последовал за начальником.
… На Рыбной улице, они соскочили прямо перед будкой сапожника, напротив которой и стоял мрачноватый на вид, домишко кучера по найму, Феофана Жгутикова. Осмотревшись, шеф решил идти напрямую, и жестом позвав за собой унтера, пошёл с ним к домику Феофана. Как и бывает в большинстве подобных случаев, на приземистой, дубовой двери, висел хороший, крепкий замок. Сплюнув с досады, визитёры вышли на улицу, и оглядевшись, увидели через дом, на лавочке мужичка с бородой и в лаптях, грызшего огурец. Подошли к нему, и Евпатий, чуть сдвинув указательным пальцем козырёк картуза в верх, деловито проговорил.
- Здорово борода, а что, Феофан-кучер, давно из дому-то ушёл?
Мужичок перестал есть, поглядел оценивающе на пришлых, и так же деловито переспросил.
- А на што он вам нужон?
- То уж наше дело, дядя, - оскалившись, ухмыльнулся Хортов – царя в карете возить некому, «зачем кучер?» Зачем кучера берут, не знаешь часом? – прищурившись, поглядел на мужичка Хортов, а Гладышев молча сплюнул в сторону, и тоже уставился на соседа. Мужичок наконец-то что-то сообразил, и лениво ответил.
- А нету яво, в кабак ушёл…
- Давно?
- С час уж будя…
- А в какой кабак-то?
- А с пол версты в ту сторону, у Пичугина который! - - махнул мужичок, левой рукой.
- С час уже говоришь будет? – как бы призадумавшись, проговорил сыщик, почесавши затылок – Дак это он поди уж нажрался там, да не годится ни на что?
- Не-е! – живо отмахнулся мужичок – В нево четверть входить… идитя ребяты, он коли там, то ишшо живой, и к разговору способный!
- Ладно, бывай дядя! – коротко махнул рукой Хортов, и они с Гладышевым, торопливо пошли в верх по дороге.
Х Х Х
Хортов хорошо знал кабак Пичугина, это паршивенькое и неопрятное заведение, привлекало в основном либо людей случайных, либо последних пьянчуг, уличную шваль, и, разумеется, уголовный элемент среднего и нижнего пошива.
- Как войдём, веди себя естественно, расслабленно, ты просто зашёл в кабак. По сторонам особо не зыркай, рожа у него приметная, коли там, увидим сразу! – на ходу предупредил следователь младшего коллегу, впрочем, это было лишним, Гладышев на подобных «раутах» уже бывал. Прохожих в этой части улицы попадалось мало, фонарей ещё меньше, но у входа в кабак Пичугина, одноэтажное деревянное строение с вывеской «Питейный дом Пичугина» на удивление полицейских, торчал один, ярко светивший фонарь, обхвативши который, страстно что-то мычал, в дугу пьяный мужичонка в сером армяке, и драном картузе. С улицы оказалось заметно что свечи на столах горят, а значит лбами сшибаться будет затруднительно.
Хортов толкнув дверь, вошёл первым. Да, полутёмное, грязноватое заведение, половой гадкого вида, неторопливо ходит туда и сюда. Десяток столов всего, кто-то выпивал, кто-то чего-то ел, громко матюгались и рыгали, орали, курили трубки. Хортов попросил у хозяина бутыль вина и два стакана. Оставив деньги на прилавке, полицейские осторожно стали проходить, как бы ища свободные места. Артель маляров из четырёх душ, пара уголовных харь режется в засаленные карты, за горсть мелочи среди стола, так… Евпатий Гордеич и Гладышев, примостились за маленький столик у стены, опустив перед тем на пол, спящее за ним тело.
- Да вынисити вы энту дохлятину, отсель вообче! – грубо рыкнул хозяин, и половой с одним из артельщиков, быстро уволокли бурчащее тело вон.
- Нету его тут, что делать-то? – едва слышно проговорил Гладышев.
- Сам вижу, ты пей для начала, - Хортов плеснул вина себе и подчинённому, - должен быть, или был… с пол часика посидим, затем у полового спросим, давай, будем! – подполковник и унтер чокнулись, и выпили. Дрянь вино…
Посидев минут пять, выпили по второй, и стали незаметно оглядывать пьющих… ни один не похож, хотя рожи те ещё.
- Нам эту дрянь, всю что ли пить придётся? – тихо спросил Гладышев, на что шеф, отрицательно покачал головой.
- Пригубляй только, да поглядывай…
Картёжники бросили игру, счастливец, гогоча стал собирать пятаки да гривенники со стола себе в карман, приговаривая «Были ваши, стали наши, их пропьём у тёти Маши», а проигравший, от чего-то обидевшись, вдруг отвесил победителю, увесистого леща по уху, да так, что половина выигрыша, с трагическим звоном рассыпалась по полу, звеня и подпрыгивая, тут же становясь добычей ловких рук, шарящих в полутьме. Победитель, оскорблённый дурными манерами партнёра по игре, кулаком звезданул тому в ухо, от чего последний, взвыв от боли, полетел с лавки, сверкнув подмётками.
- Вернитя деньги варнаки! Я честно выиграл! - завопил возмущённый таким оборотом дела «победитель», держась правой рукой за горящее ухо, слыша, как с пола, растаскиваются его монетки!
- Как не так! – ядовито донёсся с низу чей-то хамский голос, и одновременно с этим, с пола, уже медленно поднимался с рычанием, поверженный задира, в руке которого, явственно блеснул нож. Оскорблённый и ограбленный партнёр не растерялся, и мигом схватив за горлышко бутылку со стола, лихо замахнулся ей на супостата, и… облился вином весь, с лица до пупка и ниже, (в посуде оставалось ещё не менее половины)
Общий, захлёбывающийся хохот, потряс кабак. Ржали разом все, и половой с хозяином, и полицейские, и даже проигравший, сменившись в лице, уронил нож на пол, и бухнувшись задом на лавку, стал давиться от дикого хохота, глотая слёзы. Облившийся, выронил бутыль, и матерясь на все этажи, стал утираться рукавом, грозя обидчику, «сничтожить яво падлу!»
- Кабздец Васёк, твоим капиталам, не фартануло тебе! – гыгыкнул кто-то из середины, на что Васёк, грозя вероломному партнёру расправой, быстро пошёл из кабака, столкнувшись в дверях с Феофаном Жгутиковым, имевшим действительно неприглядную внешность. Лицо его, покрытое корявыми бугорками, и горошинами родинок, могло вдохновить живописца, на написание с него образа, какого-нибудь из подземных, греческих богов. Борода у наёмного кучера оказалась с рыжиной, и подстрижена на скандинавский манер, а облачение его состояло из синего полукафтана, красных портов, и коротких сапог. Головным убором Жгутикову, служила простая, извозчичья шляпа.
- Чего-то ты, Жгут, долго с ними балакал? – насмешливо спросил хозяин, на что Феофан, ухмыльнувшись ответил что о цене торговались, и заказав себе водки и огурцов, привычно занял одно из мест, где к нему сразу же подсел получивший угрозы проигравший, и принялся пенять на горячность и злобность судьбы.
- Турок ты, – мрачно бросил кучер, хрустя солёным огурцом – проиграл, так подай… А тепереча не жальси…
- Уходим – тихо прошептал Хортов, и решительно встав, вразвалочку пошёл к выходу, унтер таким же макаром, за ним, а едва начатая бутылка, тут же стала чьим-то счастливым призом. На улице уже смеркалось, и вот-вот совершенная тьма, уже займёт свои позиции на улицах и во дворах. Полицейские перешли на другую сторону улицы, и затаились там за углом какого-то деревянного склада, абсолютно не заметные с той стороны, а сами, благодаря фонарю, видели всё и всех.
- Слыхал Гладышев, его уж кто-то нанял, вот и не был он внутри-то, знать торговался долго. А когда столь долго торгуются с извозчиком, то дело скорее всего дрянное и беззаконное, - пояснил младшему унтеру, Евпатий.
- Я понимаю, - свистящим шёпотом, ответил тот.
Ждать им пришлось часа полтора, пока Феофан, слегка покачиваясь, не вышел из заведения, нахлобучил шляпу, и неторопливо пополз привычной дорогой, в сторону дома.
- За ним, но, по нашей стороне! – приказал Хортов, и они, отделившись от угла, неторопливо направились параллельным курсом, ища удобного момента для ареста, или похищения, (как получится). Через пару поворотов, меж домов, шагов на 50-т, начинался пустырь, изрытый канавами и поросший репейником. Тут и решено было брать «красавца»-извозчика. Всё произошло быстро и чётко; мягко, на носочках, подбежав сзади к Феофану, Евпатий Гордеич легонько ткнул его носком сапога под коленку, одновременно, оглушая рукоятью пистолета. Жгутиков моментально обмяк, даже не успев понять, что такое? Как назло, по близости ни извозчика, ни мужика на телеге!
- И что, нам его теперь такого до Управы тащить? – шёпотом вопросил Гладышев, тоскливо глядя на упитанное тело.
- Придётся братец, пока возницу какого не встретим, - кивнул Хортов, и уперев руки в бока, спросил – Гладышев, ты в «Гуси-лебеди» играл в детстве?
- Так точно-с!
- Ну так сейчас придётся вспомнить старые навыки, взяли, подняли, и понесли! – приказал шеф, и положив руки бесчувственного пленника на свои плечи, резво насколько могли, побежали по дороге. «Гуси-лебеди» для обливающихся потом полицейских, закончились через пол часа, на перекрёстке, когда они, увидали извозчика. Феофан к тому времени немного пришёл в себя, но где он, и что с ним, соображал плохо.
- Подавай! – крикнул Хортов, и возница тут же подкатил к ним. Загрузив бурчащее, и пытающееся освободиться существо в пролётку, Хортов, сунув извозчику деньги, устало выдохнул.
- К полицейской Управе, живо!
Аристарх, уже не чаявший дождаться шефа раньше полуночи, весьма обрадовался, когда он с Гладышевым, отдуваясь вошли в кабинет, и устало опустились на стулья.
- Ну, как прошло, шеф?
- Как по маслу, Аристарх Сергеич, Феофан, тут, в камере, и говорить с ним я буду завтра, а пока нам с унтером готовят крепкий чай, давай рапортуй ты, что там по каретам?
- Нашли шеф, именно такую, светло-синюю, с начищенными медными фонарями по углам, с большими запятками. Владелец, майор интендантской службы в отставке, Супряткин, Михаил Леонтьевич, 42-х лет, холост, но содержит на стороне любовницу. Есть прислуга, дворовый человек и горничная. Адрес, Староказачья, №61.
- Молодцы, сегодня, мы все молодцы! – выдохнул Хортов, и здесь, дежурный внёс на подносе огненный чай, и шеф с унтером, с наслаждением стали его пить, дуя, и чуть обжигаясь.
- Сейчас допьём, я переоденусь, и поедем к тому майору… интенданты как правило народ жадный и хитрожопый, и на всякую гнусность способный. На войне, ох и натерпелись мы от них нужды!
-Я, шеф, даже и не сомневался, что вы, именно так, и захотите поступить, - улыбнувшись заметил Аристарх, и добавил, что уже распорядился держать наготове один экипаж, и пару городовых при нём.
- Насыщенный день! – вздохнул начальник сыскного. Отставной майор интендантской службы Супряткин, средней упитанности мужчина, с чёрными усами, переходящими в бакенбарды, весьма удивился столь позднему, почти ночному визиту полиции в его большой, хотя и одноэтажный, каменный дом. На вопрос о прогулочной голубой карете, он удивился ещё больше, но ответил, что такая карета у него имеется, и стоит в сарае. И действительно, карета таки в сарае была, и именно такая, как в описании: светло-синяя, с четырьмя начищенными до блеска медными фонарями, и большими запятками. Пара хороших лошадок, стояла в конюшне через стену.
- Вы, кому-либо, одалживали эту карету? – быстро спросил Хортов, у кутающегося в пёстрый халат Супряткина.
- Простите, не понимаю вас? – растерянно хлопая глазами, пролепетал хозяин.
- Пятнадцатого числа сего года, вы кому её давали, без кучера? – глядя прямо в глаза майору, уточнил следователь.
- Ах это! – вяло махнув рукой. вспомнил Супряткин, - Точно так-с, было господа, но только 14-го числа, а вернули мне её, 16-го утром, в целости, и сохранности…
- Кому одалживали? – повторил вопрос Хортов.
- Своему племяннику, Николаше Строгачёву, он иногда берёт её, с товарищами, к барышням прокатиться, ну, вы меня понимаете… - начал было майор, но его собеседник, на сегодня не был склонен к романтике.
- Адрес вашего Николаши?
- Пушкарская улица, дом с нумером 99-ть! – удивлённо проговорил майор, и далее последовал ему приказ одеваться, «Вы едете с нами!» Надо ли пояснять, как упало настроение Михаила Леонтьевича, после этаких слов? Ещё больший переполох, визит полиции вызвал в доме Николаши, чьи родители, принялись было уверять Евпатия Гордеича, что их мальчик уже лёг почивать, но следователь всё же настоял, чтобы «мальчика» разбудили, и доставили сюда. Мальчиком, оказался длинный и худосочный повеса лет 23-х, со светлыми кудрями. Для беседы с ним под протокол, Хортов и Аристарх расположились в одной из комнат, а всем прочим, велено было оставаться на месте, под присмотром городового, и унтера Гладышева. Родители было попробовали спросить у Супряткина в чём тут дело, но тот, лишь тоскливо поморщился, и неопределённо отмахнулся. Минут через десять, родители вновь узрели своё чадо, которое выглядело белее мела, трагическим голосом сообщив родителям, что оно арестовано, и его ведут в тюрьму. Маменька, едва не упав в обморок, сквозь слёзы вопросила, в чём подозревают её ребёнка?
- Ваш ребёнок, мадам, подозревается в соучастии в тяжком уголовном преступлении, и молите бога, чтоб это его соучастие, оказалось невольным, либо случайным! – мрачный как туча после беседы с «мальчиком», ответил ей следователь.
Николаша получил на сборы 15-ть минут, и под рыдание матери да растерянное бормотание отца, его повели из отчего дома на отсидку, и теперь лишь следствие могло ответить и показать, как долго, родные и близкие, не увидят Николашу снова?
В Управе, Николашу Строгачёва, до утра поместили в камеру к попавшемуся на взятке судейскому чиновнику, и принялись размышлять; теперь же ехать арестовывать того человека, про которого им, поведал дрожащими губами Николаша, или повременить, подсобрать улики, допросив завтра кучера Жгутикова, и коли он, тоже укажет на того человека, ехать и брать негодяя, уже с полной уверенностью?
- Да ребята – вздохнувши проговорил Хортов, - положение как говориться, хуже губернаторского, одна рука спасает, а другая карает… Но, ничего не попишешь, такова наша планида, одних спасаем, других уничтожаем… Я, принимаю следующее решение: завтра с утра, допрос Феофана, и в зависимости от его результатов, и будем действовать. М-м… чёрт с рогами и с ногами влез в это дело, не иначе! - мрачно бросил Хортов, и на минуту склонил голову. Решение, которое он только что принял внутри себя, давалось ему с огромным трудом, но, как человек военный, как отслуживший в уголовном сыске восемь лет, он не мог позволить себе, поддаваться чувствам, и предпринимать поспешное действо, могущее навредить многим, а главное, не спасти сию же минуту, пропавшую девочку, 13-ти лет…
В подобных случаях, преступники как правило передают похищенных подручным того, для чьих нужд они предназначаются, и никак иначе. Прямые контакты, встречаются один на сотню, да и то, меж подельниками, коих связывают годы дружбы, если это, можно так назвать. Но здесь, никакого прямого контакта быть не может, так что не гоните лошадей без нужды, господин надворный советник!
- Всем по домам, и спать, завтра будет нелёгкий день! – окончательно решил, Евпатий Гордеич.
Утром, во время завтрака, Наталья Сергеевна заметила, что ныне, её муж, мрачен как никогда. Подождав, пока дети наедятся, она спровадила их в сад за грушами, а сама обеспокоенно спросила у супруга.
- Евпатий, я почти никогда не лезу в дела твоей службы, понимая, что ничего в них не понимаю, но ты, сегодня особенно подавлен и угрюм… У тебя неприятности по службе, да?
- Напротив Наташ, - невесело состроив подобие улыбки на осунувшемся лице, начал он – я вышел на след шайки гнусных преступников, но, положение дел таково, что мне предстоит одновременно спасти, и жестоко покарать… кого, не спрашивай, ибо крохотный шанс на оговор или ошибку, ещё остаётся. Хотя, это скорее я сам, себя утешаю Наташ… Неблагодарная, тяжкая и проклятая у меня служба, но, однако кто-то же должен её служить… Отчего ж не я? – Евпатий снова грустно улыбнулся, и поглядел на жену. Больше в то утро, Наталья вопросов ему не задавала.
… Уже около полу часа, Хортов допрашивал Феофана Жгутикова, который не смотря на свою грубую и страшную внешность, очнувшись в тюремной камере, заорал благим матом, и только получив в морду от двух надзирателей, затих, ошарашенно спрашивая у них, что он сделал?
- Скоро узнаешь! – ухмыльнувшись, бросил ему один из них, и оба они, гыгыча в усы, покинули камеру. И вот теперь, морально разбитый по причине природной недалёкости, не думавший сроду, что его могут «споймать», Феофан, тупо глядя в одну точку, кивал и каялся, называя всё и всех, а точнее, одного… Жгутиков, после парочки наводящих вопросов, полностью подтвердил показания Николаши Строгачёва, и назвал того, кто был у него седоком в карете, 15 сентября сего года, и как девчонку глупую заманили покататься, а там «лимонаду ей с сонным порошком поднёс, она и сникла».
До темноты простояли во дворе заброшенного дома, что на северной окраине, а потом приехали двое с замотанными мордами на телеге, и увезли уже связанную к тому времени девчонку. Лично он, кучер, получил за это дело «синюху», то есть пять рублей, а сколько тот, он не знает.
- Они ему отдельно отсчитывали, когда я на козлах уже сидел, - осторожно пояснил Феофан, с опаской поглядывая на мрачное, и не сулящее ничего хорошего, лицо следователя.
- Этой каретой, вы только раз пользовались? – спросил Евпатий, отложив в сторону, какую-то бумагу.
- Один… он у приятеля свово её одолжил, сказал для дела, ну и всё…
- Сколько всего детей, вы похитили с ним? - глухим голосом, словно в печную трубу, прогудел Хортов. Поёживаясь от его взгляда, Феофан показал, что всего семь, с апреля по сентябрь, и уточнил что пять девчонок, и двух мальцов.
- Возрастом какие? – отрывисто, резанул вопросом Евпатий.
- Примерно, как эта, не старее…
- Экипажи, где брали, на Каретной бирже у Засулина?
- У няво… только он не с нами, он не в деле, - осторожно, пояснил Феофан, очень боящийся, что его сейчас станут бить, но его не стали.
- Ты только с ним работал, или другие были? – спросил Хортов, сцепив пальцы в замок.
- Не, ваше благородие, с другими, мы отроковиц-то не крали, у них я просто извозчиком подрабатывал, кому на дальняк съездить, кому чаво…
- То есть, преступные деяния, ты только с этим молодцом творил?
- Ага…
Хортов задумался. С одной стороны, ему хотелось прогнать Феофана раз 20-ть сквозь строй в тысячу человек, с другой, он требовался как основной свидетель, укажущий на своего «господина».
- Ты, гнида страхолюдная, молитвы какие-нибудь знаешь? – неожиданно вдруг, спросил он у Жгутикова.
- Только «Отче наш» знаю – опять поёжившись, ответил Феофан, на что следователь, сказав «угу», вызвал конвой, и отправил «красавца» в камеру. Хортов обхватил голову руками, и с минуту сидел так, опершись на локти.
- Голова, шеф?
- Угу… шумит дурная чего-то, видать холода чует,- отняв руки, устало ответил следователь.
- Чайку может? – предложил Аристарх.
- Пожалуй, распорядись там, - кивнул на дверь следователь, и помощник мигом вышел из кабинета. Но не успел он вернуться, как вошедший дежурный, «осмелился доложить», что к их высокоблагородию, срочно просится на приём некий чиновник, с увесистой картонной папкой при себе, уверяя что это весьма важные для Евпатия Гордеича бумаги.
- Проси! – коротко распорядился Хортов, и через минуту, в кабинет робко вошёл худощавый чиновник в зелёном мундире, сжимая в одной руке свою фуражку, а другой, прижимая к боку хорошо набитую бумагами, папку. Не смотря на явно клееные светлые усы, и фальшивые очки на носу, Евпатий Гордеич сразу же узнал Платошу Дьячкова, вора-виртуоза.
- Платоша, а ты чего сам-то пришёл? – тихо спросил следователь, когда тот, подойдя к столу, положил на него папку, с короткой репликой.
- Всё сделал, всё в ней!..
Хортов раскрыл папку, и принялся перебирать кирьяновские векселя, все до одного оказались тут, 246 тысяч, без двух сот рублей, только мятые все какие-то.
- Чего они мятые-то у тебя? – просто так спросил шеф, и Платоша пояснил что у купца, папка кожаная, так он её на месте оставил, на дне дорожного сундучка. а их пришлось по карманам рассовывать, за пазуху, за голенище, ну и поизмялись малость.
- Ты в ночь работал?
- Чуть пораньше, подождал пока купец с управляющим уедут, выждал ещё час, а затем, всё дело в десять минут и обстряпал, сразу к купцу залез, опыт у меня… Да, денег не взял, хотя там и были, - лукаво намекнул Платоша, на что Хортов повторил что гонорар в три тысячи, он получит сегодня, либо завтра.
- Ну, я пойду, Евпатий Гордеич, а то не очень уютно тут нашему брату находиться, потолок давит! – улыбнулся Платоша, но Хортов не успел ответить, открылись двери, и вначале вошёл один из дежурных с подносом чая, а следом Аристарх. Евпатий сделал знак Платоше, и тот цапнув свою фуражку, быстро улизнул. Оставшись одни, и разлив по чашкам ароматный чай, шеф, отпив пару глотков, показал помощнику на папку с векселями. Аристарх удивлённо поднял брови.
- Как, уже?
- Ну я же говорил, Платоша, вор-виртуоз, чиновника приметил, сейчас тут у меня был который?
- Разумеется!
- Так это он и был! И заметь приятель, он впервые, сам, пришёл сюда ко мне, по выполнении задания. Значит чуйка ему велела это сделать, а у него, она как у охотничьей собаки!
- И что мы теперь, со всем этим станем делать, в связи с последними событиями? – тихо спросил Аристарх, глядя одним глазом на векселя.
- Я, всё беру на себя Аристарх, будем решать задачу сразу, и в целом, чтобы не ходить трижды туда, куда не легко потом будет войти! – задумчиво пояснил Хортов. Два часа спустя, Евпатий Гордеич с Аристархом, поднимались по лестнице, в дом семейства Кирьяновых. Увидав полицейских, горничная охнула, и побежала докладывать хозяйке, а через две минуты, уже приглашала всех в кабинет Авдотьи Максимовны, но туда, с упитанной кожаной папкой, вошёл только Хортов, Аристарх остался караулить снаружи, держа в руках, свою, папку. Вдова, теперь иногда принимала посетителей, в кабинете покойного мужа, где по мимо всего прочего, имелся и камин.
- Итак, Авдотья Максимовна, вот они, ваши векселя, как и обещал! – следователь раскрыл папку, и принялся методично выкладывать их на стол, а вдова, ахнув от удивления, начала их проглядывать и считать.
- Ровно на 246 тысяч, без двух сот рублей, на столько ваш благоверный, за последние шесть лет, увяз в сетях Прохудина, - сухо пояснил Хортов.
- Да… но, куда же их теперь? – на секунду растерялась женщина, вопросительно глядя на полицейского.
- В камин сударыня, и немедля! – подсказал тот, и Авдотья Максимовна, сгребла их все разом, бросила в камин, и через пару минут, они что называется, уже полыхали синим пламенем, а вдова ворочала пепел, медной кочергой. Ещё через три минуты, всё было кончено, и Кирьянова, отставив кочергу, подошла к столу, выдвинула ящик, и неторопливо, выложила несколько пачек ассигнаций.
- Вот Евпатий Гордеич, ровно три тысячи, как и договаривались! – облегчённо выдохнула вдова. Хортов по привычке пролистнул каждую пачку, и сложив их аккуратно в папку, закрыл её.
- Повторю ещё раз, дабы у вас, не возникло кривых мыслей, на мой счёт, это, не мне, это деньги человеку, доставшему ваши векселя! - тихо пояснил Хортов.
-Да господь с вами, Евпатий Гордеич! – молитвенно сложив руки, и роняя слёзы, зашептала мать семейства, - Вы же спасли этим нашу семью, от полной нищеты и гибели, от позорной «ямы», я… я даже не знаю и не понимаю, что именно сподвигло вас, так поступить, нарушив ради нас, даже и закон! – умолкла Авдотья Максимовна, глядя на следователя, словно ожидая от него, чего-то необычного.
- Сподвигло только одно, защитить не причастных к преступлению, но строжайше покарать, соучастников оного! – помрачнев лицом, стал пояснять Евпатий, и неожиданно для вдовы, вдруг заметил ей, что на векселях, увы, не закончились ещё испытания её семейства.
- Господи – чуть побледнев, перекрестилась женщина – ужели ещё что-то есть?
- Увы Авдотья Максимовна, есть, и очень скверное, хотя дома и имущества, вы не потеряете, разве только сами изъявите желание всё тут продать, и переехать в другой уезд, а то и губернию, - хмуро проговорил Евпатий, чем начисто лишил хозяйку, наставшего было успокоения.
- Не пугайте меня, Евпатий Гордеич, я женщина слабая, скажите напрямик, что ещё, стряслось, в этом проклятом доме? – опять начав ронять слёзы, умоляюще попросила хозяйка. Но сыщик не смог пока бахнуть всей картечью, а лишь поинтересовался, в сборе ли семейство?
- Все дома, мы последнее время, особо нигде не бываем, напротив, родственники и друзья, что не отреклись от нас, почитай каждый день навещают – тревожно глядя на следователя, ответила Авдотья Максимована.
- Соберите старших сыновей с жёнами, но без детей, в гостиной, тут, на верху, и я всё вам открою! – предложил Хортов.
- Извольте, сейчас соберу… боже, сердце прямо выпрыгивает из груди! – бормоча на ходу, быстро пошла вдова, словно опасаясь не успеть выйти из кабинета. Менее чем через десять минут, в светлой и просторной гостиной, расположились за круглым столом братья Иван и Василий, с жёнами, да их мать, а младшую Татьяну, не смотря на бурный протест, оставили с няней. Хортов и Аристарх, остались стоять. Началось всё, однако, со странного на первый взгляд, действа полицейского: Евпатий Гордеич, подойдя к окну, широким движением отодвинул штору, напустив волну солнечного света, и указав семье на их окно, обратился к ним, с не совсем обычной просьбой.
- Прошу всех вас, встать и подойти к окну, да сказать мне, что каждый из вас, там видит?
Первой, торопливо, буквально чуть не бегом, подскочила к указанному месту вдова, за ней подлетели снохи, и последними, неспеша подошли братья, с вопросительными выражениями на лицах.
- Ну, и что вы видите? – быстро переспросил Хортов, указуя глазами вниз.
- Ну, что видим? – недоумённо, в свою очередь, переспросила Авдотья Максимовна- -пролётка ваша с кучером вон стоит, и какая-то голубая карета рядом, а что это значит всё, Евпатий Гордеич? – отпрянув от окна, напрямую задала вопрос хозяйка, а прочие просто молчали, недоумённо переглядываясь.
- Ну, пролётка наша, кучер-городовой на ней, это всё верно, – стал разъяснять сыщик, и неожиданно резко переменив тон, начальственно продолжил – а вот о светло-синей карете, с четырьмя начищенными до блеска фонарями, нам, думается мне, лучше других, Василий Матвеич поведает, а? – резко повернулся он, в сторону младшего из братьев, от чего тот, отшатнулся на пару шагов, но уже заметно бледнея, и сглотнув ком.
- Что?! Я?! Почему я, что-то должен знать об этой карете?! – тяжко дыша и с раздражением, переспросил Василий, затравленно оглядываясь по сторонам. Но, уже окаменевшая будто статуя, мать, немигая уставилась на сына, брат Иван растерянно бросал взор то на неё, то на Василия, жена которого Устинья, машинально опустилась на стул, и раскрыв рот, стала таращиться почему-то на Гайтанцева.
- Ну, коли вы, полупочтеннейший, не желаете знать что-то об этом экипаже, на коем вы так опрометчиво покатались последний раз, то разъясним мы! Аристарх Сергеич, зачитайте сразу показания кучера, Феофана Жгутикова…
- Нет! – резко выкрикнул Василий, бросаясь к матери, и схвативши её за руки, быстро затараторил – Матушка! Не верь им! Не верь про меня! Им взятки драть, да невинных садить! Им всё одно кого, лишь бы дело закрыть, я знаю-у!!!
- Пусти! – сурово крикнула Авдотья Максимовна, вырывая свои руки, у собственного чада – Стой смирно сын, и веди себя как мужчина… а не как баба!.. Я, лично желаю услышать, от чего нашей семье, возможно придётся продавать дом, и бежать отсюда за тёмные леса!
Василий, поняв что театралить бесполезно, и отойдя от матери, опустился на стул, но головы не склонил, а напротив, опершись о его спинку, и скрестив руки на груди, замер, тяжело дыша, и жмурясь от капелек пота, катившихся со лба.
- Начинайте, Аристарх Сергеич! – сухо бросил Хортов, и помощник начал, начал громко и чётко, зачитывать уже светивший ярче солнца, страшный приговор, очередному преступнику, вознамерившемуся вечно, обманывать само провидение… По мере изложения показаний кучера, мрачнел подобно туче Иван, побледнев, прикрыли ладошками рты обе молодые жены, и только мать семейства, медленно повернув голову в сторону младшего сына, уставилась на него таким взором, каким глядят на когда-то родное, и близкое существо, и не узнают его в том человеке, что был теперь перед взором. Ум, сердце и душа, отказывались его узнавать, и видели теперь, только чужака…
Когда Аристарх уже почти дочитал, сидевший до того тихо, Василий вдруг резко вытер пятернёй лицо, и неожиданно прыгнув вперёд как кошка, бросился к дверям. Но ни Хортов, ни Аристарх, не погнались за ним: едва беглец рванул ручку двери на себя, то увидел в дверном проёме здоровенного усача-городового, и отшатнувшись от него, попятился, зацепился за стул, и неловко взмахнув руками, загремел на пол вместе с мебелью, а городовой пройдя в гостиную, тут же стал над ним, ожидая распоряжения от начальника.
- Кирьянов Василий Матвеич, вы арестованы по подозрению в похищении, и продаже сластолюбцам, семи несовершеннолетних детских душ, а также в соучастии в подобных же злодеяниях, с вашим покойным родителем, который по данным губернского сыска, вкупе с сообщниками, занимался похищением и продажей в рабство, уже взрослых людей! – не дрогнув ни единым мускулом на лице, огласил это решение Евпатий Гордеич, и жестом велел городовому, поднять арестованного, который трясясь словно в лихорадке, не имел силы что-то сказать, ибо не осознавал и не принимал до конца того, что сейчас с ним произошло.
Обмякла в обмороке его жена на стуле, мать же медленно встала, и протянула руку к старшему сыну, Иван мгновенно бросился к ней, и она, дав волю чувствам, навзрыд заплакала у него на груди, а Хортов, поняв что дольше сейчас в этом доме оставаться не следует, коротко бросил городовому.
- Уводи!
А затем, вдвоём с Аристархом, быстро зашагали следом. Уже на улице, арестованного усадили в полицейскую пролётку, меж двух городовых на заднем сидении, а шеф и помощник, сели напротив их, на переднее, и быстро помчались в Управу благочиния, а светло-синяя карета с другим кучером из полиции, поскакала по ухабам следом, ставши на время следствия, вещественным доказательством…
Не откладывая дела в долгий ящик, Хортов решил устроить очную ставку сразу троим: Василию Кирьянову, кучеру Феофану, и Николаше Строгачёву, родители которого, уже ожидали известий внизу, в приёмной. Им, следователь объявил, чтоб они лучше ехали домой, ибо ранее чем к вечеру, ничего ясно не станет, а коли их «мальчик» невиновен, так его и без того отпустят, и он дорогу домой, сам найдёт.
- Большой он у вас, уже! – заканчивая разговор заметил им следователь, и торопливо пошёл в верх по лестнице. Мужу, удалось убедить супругу, поехать теперь домой, ибо «Хортов, душенька, от чего-то весьма мрачен, и злить его лишний раз не нужно». На очной ставке, Феофан уже лично повторил свои показания, и даже примерно вспомнил дни, в кои они с «хозяином», совершали похищения детей в городе и предместьях. Василий, отпирался из последних сил, но, когда в качестве свидетеля, в кабинет был приглашён хозяин Каретной биржи господин Засулин с учётным журналом под мышкой, и по этим записям, точь-в-точь почти подтвердил показания Жгутикова, что именно в эти дни, подозреваемым нанимались у него экипажи, Василий Кирьянов сник окончательно, и во всём сознался.
Оказалось, что к преступному промыслу, год назад, его привлёк отец, ибо полагался на него, более, нежели на Ивана, и предложил умыкать отроков и отроковиц для господ, что любят «особливые утехи». За каждого подростка, Василий получал от приезжавших за живым товаром неизвестных мужиков, по 200-250 рублей.
- Н-да – заметил на это Аристарх – коли тебе мерзавцу по столько отваливали, то сколько получал тот, кто развозил рабов, по адресатам?
- В таких мерзких делах, стареющие сластолюбцы не скупятся, могут и тысячу, и две дать, они у них не считаны! – мрачно дал справку Хортов, и продолжил допрос. Внезапно, Василий как-то недобро поглядел на притихшего было Николашу, неожиданно заявил, что тот знал о его деяниях, и даже один раз, в предпоследний, шантажом выманил у него 25-ть рублей, угрожая донести на него в полицию.
- Он… он врёт, господа! – нервозно забормотал Николаша, - Ну он же врёт всё, хамское отродье! – указывая на Кирьянова обеими руками, упорно повторил Николаша – Да коли б я знал, чем ты мразь, занимаешься, да я бы тебя своими руками жандармам сдал! – решивши стоять за себя до конца, выкрикнул Николаша, и хотел даже плюнуть в бывшего товарища, но от волнения не смог, слюна упала ему на собственную манишку.
- Чем вы можете доказать ваши слова? – обратился Хортов к Василию, на что тот, поведал, как однажды во хмелю, рассказал «товарищу» о тайных делах своих, взявши с того слово молчать.
- Врёт! Врёшь же скот! Ну он же врёт вам, господа! – снова выкрикнул Николаша, указывая руками на бывшего товарища, и яростно потребовал с того свидетелей этого разговора. Свидетелей у Василия не оказалось, а про карету, Николаша со всем пылом заявил, что да, одолжил 15-го числа свою карету «этому подонку», якобы для того, чтоб он к барышне одной прокатился.
- Ну не помешанный же я господа, чтоб на такое дело, да соучастником идти?! – напрягаясь изо всех сил, доказывал свою невиновность Николаша.
- Верно, на помешанного вы не похожи, но дело ваше ещё не кончено, - стал говорить ему Хортов, - я, помещаю вас под домашний арест на две недели, пока всё окончательно не разъяснится. После обеда, городовые на экипаже доставят вас с соответствующим предписанием домой, а пока, всех троих по камерам, а сюда мне приказчика Махрова, и Стёпу-Скобаря!
Первую партию арестантов, по одному вывели, при этом Николаша, всячески бранил Василия, получая в ответ, ещё более едкие словообороты, из простонародного языка.
- Как думаешь Аристарх, врёт Василий про друга Николашу? – пользуясь небольшим перерывом, проговорил Евпатий.
- Думаю говорит правду, но доказать сие не сможет! – развёл руками Аристарх.
- Не сможет, - согласно кивнул Хортов, и добавил, что Николаша, личность подленькая, но отпустить его, увы, придётся…
Когда конвой доставил приказчика Махрова и Стёпу-Скоборя, Хортов, с ходу бабахнул их вопросом, как долго они, вместе с убиенным купцом Кирьяновым, занимались похищением, и продажей людей в рабство? Вначале, оба решительно стали отвергать все обвинения, но когда их ознакомили с признательными показаниями Василия Кирьянова, приказчик сполз со стула на колени, и задрожав, стал молить о пощаде, а Скобарь, презрительно плюнув на него, с яростным рыком хотел броситься на следователя, но конвойные, хорошо знавшие своё дело, сшибли его с ног, и порядком таки поизметелив, жёстко скрутили.
- Этих двоих, вниз, в казематы на экзекуцию, - сухо приказал Евпатий Гордеич, - пускай Ротаныч разомнётся. Обоим для начала, по полсотни розог!
Рыдающего приказчика, и сыплющего угрозы Скобаря, грубо уволокли прочь, а часы. как раз прозвенели время обеда, и следователь, устало выдохнув, предложил коллеге посетить трактир, и закусить там…
Х Х Х
Однако, драматические события, развивались стремительно, не только в этой части города, Купец Прохудин, плотно покушав молочным поросёнком и ещё несколькими превосходными блюдами в ресторации, по возвращении в меблированные комнаты Скоробеева, вознамерился было соснуть часок-другой, но этому, помешал явившийся словно злой дух, управляющий Ефим Нуц.
- Худые вести Анкудин Арефич, - тихо проговорил он, только прилёгшему было купцу – Хортов, арестовал Василия Кирьянова за похищение подростков, а ещё ранее, взял кучера Феофана, он-то, Василия видать и выдал… По городу, уже разговоры нехорошие поползли, вроде как из-за долгов покойного батюшки, Василий на такое окаянство и решился, понимаете теперь, куда ветра подуть могут? – прищурившись, спросил в конце Нуц. Прохудин сел на кровати, поскрёб пузо, и проговорил.
- Нынче ночей Ефим, я паскудный сон видал… вот иду я это по улице, в дорогом кафтане, белом картузе, и в сапогах начищенных, но чую, что-то не то: народ от меня шарахается, и пальцами тычут. Я голову-то вниз опустил, ба-а-а-тюшки-и! А ить на мне ни портов, ни исподнего нету, один голый срам из-под кафтана мотается в разные стороны, тьфу! – поморщился купец.
- Это, нехороший сон, - задумчиво проговорил Нуц, - он вам потери сулит, и какой-то позор, а потому, надо бы затихнуть на время, и не кутить так широко – посоветовал управляющий.
- Погодь, чего-то сердце заныло – помрачнел купец, и вдруг побледнев, прошептал – деньги… деньги-то наши в сундуке! – и он тут же бросился к своему хранилищу, срывая с шеи, ключ на цепочке. Не сразу попав ключом в замочную скважину, от торопливо отпер его, и лихорадочно принялся выкладывать вещи и книги, и… радостно выдохнул.
- Целы… у-у-ф!.. деньги все на месте! – держа в лапах толстые пачки ассигнаций, довольно заулыбался купец, и так же отложив их в сторонку, запустил руку глубже, нащупал и потянул на свет чёрную кожаную папку…
Дикий вопль, прорезал покой меблированных комнат Скоробеева!
- Ка-а-р-а-у-у-у-л!!! Обокра-а-а-л-и-и-и!!! Ка-а-а-р-а-а-у-у-у-л!!! – заорал Анкудин Арефич, не нашедши на месте, заветных векселей. Он бешено вращал глазами, тряс папкой, рычал о том, как можно так жить, коли кругом одни ворюги и мошенники, и хозяин шаромыжник, не следит за народом, а народишко кругом самый что ни на есть подлый, и верить нельзя ж никому абсолютно, ить такие изверги тут проживают, что мать родную оберут не постесняются!
С пол часа, не меньше, бушевал купец, пока Нуц, с помощью коньяка, и не малых уговоров, что орать не надобно, а лучше разобраться тише, не угомонил хозяина. Ещё пол часа ушло у них на то, чтоб хотя бы на вскидку представить, кто мог сотворить с Анкудином Арефичем, столь низкую подлость? Вора наняли Кирьяновы? Но почему тогда денег не тронули? Что, очень честные? Вздор! Коли б они взломщика послали, тут и кафтана не на чем бы повесить уж было, люди-то своего б не упустили! Ну, кто тогда?! Так и не решив эту головоломку, Анкудин Арефич перекрестился, и тихо произнёс.
- Нечистая сила… не иначе, вмешалась!..
Нуц, в нечистую силу не поверил (в чистую, впрочем, тоже) но спорить с хозяином не стал, его уже терзали нехорошие предчувствия.
- Как бы на ваши вопли хозяин, кто полиции не вызвал! – опасливо заметил управляющий, на что купец, опять испуганно перекрестившись, пожелал ему типун на язык, и прислушался.
- Да нет, ежли б вызвал хто, они б уж здеся были! – буркнул Прохудин, и тут, в дверь осторожно постучали, оба компаньона, разом вздрогнули.
- Кто тама? – рыкнул купец.
- Это я! – раздался ровный и спокойный голос, хорошо знакомый обоим, по прошлым делам.
- Заходи уже! – морщась и держась за бок, (печень уже пошаливала) велел купец. Скрипнув дверью, вошёл безликий человек лет 50-ти, худощавого телосложения, одетого в песочного цвета костюм, и шляпу, сжимавший в левой руке, тоненькую трость. Безликий коротко поздоровался, но судя по его озабоченному виду, пришёл он, не банчик метнуть…
- Господа, мы с вами, не первый год знаем друг друга, по совместному промыслу в этой губернии. Знаю, что уговор у нас был на большее количество душ, но – Безликий развёл руками,- в связи с последними событиями, вам надлежит забрать товар из моего тайника нынче же, и как стемнеет, уезжать из города, и доставить его по заказчикам. Я, так же исчезаю, сегодня же…
- Сколько там всего душ? – хмуро спросил купец.
- Восемь, семеро взрослых, и девочка, которую молодой Кирьянов доставил… хороший кстати товар, заказчик таковых любит.
- Ну, делать нечего, нынче, так нынче, я отдам распоряжение! – нехотя, но всё понимая, буркнул купец. Безликий достал из кармана двумя пальцами бумажку, и протянул купцу.
- Здесь адрес, где они содержатся, там вас подождут двое моих людей, они вам во всём помогут, но потом поедут своей дорогой. Денег им не давать, они их уже получили… За сим, до скорых встреч! – Безликий кивнул, и развернувшись, молча удалился.
- Ну, чего стоишь? – рявкнул купец на управляющего, - Иди, рассчитывайся с хозяином -ворюгой, да людей собери, поди половина по кабакам да бабам сидят!
- Уже иду! – мотнул головой Нуц, и быстро вышел.
Ближе к вечеру, в Управу прилетел на извозчике унтер Горобец, и на одном дыхании доложил, что купец Прохудин, съезжает с меблированных комнат, собрал уже всех возчиков, грузит багаж в бричку, и собирается не долее чем через пол часа, трогаться! Причину отъезда выяснить не удалось, но в обедах, купец голосил так, словно лишился самого дорого, его ограбили!
- Так господа, мы все при оружии и в штатском, Аристарх Сергеич, найдите быстро Урусова и Шумельского, выезжаем немедля, попробуем проследить, а под конец, возьмём на испуг, и коли дадут дёру, гнать и преследовать уже открыто! – приказал Евпатий Гордеич, нащупывая в кармане, свой пистолет.
Минут через 20-ть, от полицейской управы, спешно отъехал экипаж с поднятым верхом, где находились Хортов с Аристархом, и Урусов с Шумельским. За кучера, был переодетый городским извозчиком, городовой, а сзади, верхом на конях, ехали Гладышев и Горобец, в простых одеждах. Со стороны, могло показаться, что некий барин, выехал со своими дворовыми на вечернюю прогулку или в гости. Двигались очень быстро, но на подъезде к меблированным комнатам, сбавили скорость, и перешли на обычный шаг, так, на всякий случай. Там, на улице, в состоянии беспокойства, стоял плохо различимый в сумерках, унтер Архипов.
- Уехали, ваше высокоблагородие, минут с десяток назад, - торопливо стал докладывать Севостьян – и что подозрительно, пять возов. борта и задники дощатые, мешки белые наложены аж верхом, стало быть, идти должны тяжело, как баба на сносях, а они нет, легко как-то пошли, лёгким ходом… тут не так что-то!
- Верно заметил Архипов, прыгай к нам, и садись с кучером, далеко не ушли, догоним, но, действовать только по моей команде! – быстро распорядился начальник, и полицейская команда, быстро двинулась вперёд, сумерки окончательно превратились в тьму. Хортов особо не боялся, выезд из этой части города,0 был возможен только через южную заставу, иных дорог для обоза, не было…
Белый верх заднего воза, показался впереди на дороге, минут через десять, чуть позже мелькнули другой и третий, Хортов, приказал придержать дистанцию. Ещё минут через 20-ть, купеческий обоз неожиданно свернул на городские улицы, и Евпатий Гордеич, доехавши до этого поворота, послал вперёд Гладышева и Горобца, строго приказав им только наблюдать, и себя не обнаруживать. Козырнув, унтера на лёгких рысях пропали в темноте. Чуть постояв, Евпатий велел сдать немного назад, чтоб их не было видно на углу поворота. Ожидание в подобных случаях, всегда томительно, но привыкшим сидеть в засадах полицейским, оно давалось легче чем другим.
Примерно через пол часа, послышался торопливый лошадиный топот, скакал один всадник, и точно, из мрака, выскочил запыхавшийся Михаил Горобец.
- Ваше высокородие, обоз, он в какой-то здоровый двор с каменным домом в два этажа, въехал через одни ворота, с пол часа там побыл, и уже через другие, напрямик, выехал, и сюды движется. Я быстрей к вам, а Гладышев, он сзади на достаточном расстоянии, за обозом следит, на всякий случай! – выдохнув, закончил Горобец.
- Живо на обочину, ближе к деревьям! – приказал Хортов, и экипаж со всадником тут же съехали с дороги, затаившись в новом ожидании. Минут через 20-ть послышался скрип и стук колёс, первой, легко подскакивая на ухабах, катилась бричка Прохудина, за ним уже тянулись возы, кои, судя по их виду, должны были идти тяжело, но они, не смотря на пирамиды мешков, двигались много легче, нормально нагруженных мешками! Вот миновал пятый, последний воз, а через пару минут, показалась фигура всадника, замершего и начавшего в нерешительности оглядываться. Хортов негромко свистнул, и унтер быстро подъехал.
- Вперёд ребята, движемся тем же порядком, Архипов и Горобец, замыкающие! – коротко приказал шеф, и полицейские, выехав на дорогу, неотступно последовали за обозом, по-прежнему сохраняя должную дистанцию.
Все ехали абсолютно спокойно, навстречу попалась парочка извозчиков, развозивших подгулявших горожан, конный офицер неизвестного полка, торопившийся видимо, на дружескую пирушку, и мужицкие дровни. Попадались и пешеходы. После тесной улицы, выехали на более широкую, кое-где освещённую масляными фонарями, миновав её, обоз и те кто следовал за ним, стали приближаться к шлагбауму южной заставы, домику будочника, и костру на обочине, у которого сидя на пеньках, грелось двое горожан самого обычного вида.
То, что случилось далее, происходит в обыденной жизни постоянно, но в данной истории, это было истолковано её участниками как рука судьбы, или же знак свыше. Первым, на своей бричке подъехал к хлипкому шлагбауму Анкудин Арефич с управляющим, и громко стал требовать будочника, пока его возы, один за другим, подтягивались к переезду.
- Не надрывайся дядя, отошёл бударь, скоро будет, вот и поедешь! – лениво бросил один из двоих, гревшихся у костра. Купец хотел было спросить кто они такие есть, но неожиданный шум сзади, заставил его позабыть о намерении: шедший четвёртым воз, упёрся правым задним колесом в небольшой камень, и никак не мог его преодолеть. Возница грязно выругавшись хлестнул лошадей, колесо, тужась наехало на камень, и резко с него соскочив, попала в выбоину, от чего воз хорошо тряхнуло, и ступица колеса, с хрустом развалилась, запрокинув воз полубоком, и при этом, из его нутра, отчётливо донёсся короткий девичий вскрик.
Купец успел увидеть, как быстро вдруг вскочили двое от костра, с вопросом «Это что у тя за нежные мешки такие, дядя?» потянув разом руки, в свои внутренние карманы. Секунда в секунду с этим, сзади, раскатисто раздался грубоватый голос.
- Обоз к досмотру, полиция! – и следом, бабахнул в ночные звёзды, пистолетный выстрел. Треск разлетевшегося в щепки шлагбаума, и панический рёв купца Прохудина «Гони-и-и!!!» невольно стали развязкой, этой необычайной драмы, в которой, к немалому удивлению Хортова и команды, нежданно появились, ещё, одни участники!
Откуда-то сбоку, из кустарника, вслед удирающей купеческой бричке, выскочили один за другим пятеро всадников в жандармских мундирах, и с чисто разбойничьим свистом, бросились в погоню. А подле обоза, всё кончилось за какую-нибудь минуту. Один из возниц с криком «Не стреляйтя-а, сдаюся-а!!!» скатился наземь, и замер, обхватив голову руками. Двое от костра, уже держали под прицелом своих пистолетов ближайших к ним, а двое других, окружённые полицейской командой, быстро подняли руки вверх, крикнув что они тоже сдаются…
Далеко впереди, послышались редкие выстрелы погони, и пока не ясно было, то ли это лишь жандармы палят для острастки, или беглецы тоже отстреливаются? Хортов поглядев на двоих «горожан» что были у костра, козырнул им, и коротко бросил.
- Коллегам из Третьего отделения, горячий привет!
- Коллегам из сыскной полиции, так же! – скупо улыбнувшись, ответил тот, что выглядел по старше. Пока эти обменивались приветствиями, прочие, уже со знанием дела, обыскали арестованных: на траву полетело пять ножей, два пистолета, и три гирьки, по полфунта каждая (200 гр.) Затем, Хортов приказал им же, разгружать возы. А в это время, появился будочник с алебардой, что должен был появиться через четверть часа, и начать заговаривать купцу зубы, но получилось, что младший чин полиции, пропустил всё самое интересное…
В начале, сами полицейские поскидали мешки с покалеченного воза, и оказалось, что под ними, деревянная крыша, и таким образом, каждый воз, представлял из себя, короб на колёсах.
- Как их открыть? Живо! – рявкнул Хортов на задержанных, и те, указав малозаметные скобочки сбоку задних стенок, пояснили что надо их повернуть направо, а потом потянуть на себя (а изнутри, уже во всю колотили несчастные пленники). Из хромого воза, вызволили молодую женщину лет 25-ти, в истёртой крестьянской одежде, и девочку-подростка, со сбившимся вниз платком, коим ей завязали рот, руки у бедолаг, также оказались связаны.
- Ты Таня Гречихина? – с надеждой в голосе спросил Хортов у перепуганной и дрожавшей девочки, и та, быстро закивала.
- Да дяденька полицейский… я, Таня Гречихина…
- С Гуслярской, и маменьку твою, Авдотья Николаевна зовут, а отца у тебя нету? – уточняя всё уже по привычке, продолжил следователь.
- Угу… я в булочную пошла, а меня один негодяй заманил в карету, и лимонадом опоил… - расплакалась вдруг девочка, но Евпатий Гордеич, погладив её по голове, достал свой платок, и протянул ей.
- Не Плачь Танюш, не нужно уже, вас выручили, слава богу мы не ошиблись… Теперь мы немного посидим у костра, погреемся, а потом поедем в Управу, и там тебя напоим сладким чаем с бубликами, любишь такие?
- Угу дяденька, а как же маменька? – обеспокоенно вопросила Таня.
- Танюш, ты, уже девочка большая, и прежде, чем мы тебя нынче отправим домой, ты должна будешь опознать преступника, который тебя похитил, сможешь?
- Опознаю дяденька! Честное - пречестное не испугаюсь! Я его морду, теперь всю жизнь не забуду, гадюку такую! – решительно заявил ребёнок. Всего, освободили восемь человек, из них, шестеро мужчин, были из пригородных слобод, да деревень. Они, вначале горячо благодарили полицейских, а увидев связанных преступников, стали просить их благородия, отвести душу «на иродах». Но им разъяснили что это, на каторге за них сделают другие, а пока всем к костру, и греться. Грелись, впрочем, только недавние пленники, преступники вповалку сидели чуть в стороне, а жандармы с полицейскими, просто стояли и беседовали о своём. Оказалось, что первые, тоже напали на след злодеев, и устроили им тут засаду, но о подробностях, лучше справиться у господина полковника. Сразу же определились, кого из преступников, кто забирает; жандармы вроде как обезвредили троих, а полицейские двоих, на том и сошлись. А вот как делить пленников, решили подождать полковника Гончарова с погоней, но девочку, определённо брала под крыло полиция, ибо изначально занималась её поисками.
И вот, минут через сорок, показались из темноты конные жандармы в числе трёх во главе с полковником Гончаровым, а прочие ехали в бричке, один за кучера, а второй держа на прицеле избитых и связанных Прохудина и Нуца. Что сталось с их кучером, было пока не ясно. Подъехавши к костру, Гончаров, увидев Хортова, довольно хмыкнул, и соскочивши с седла, честно признал.
- Ну, Евпатий Гордеич, твой выход на сцену, заслуживает всяческих оваций, поздравляю!
- Твой, Никита Семёныч, был не менее эффектен, без него, ушёл бы верно купчишка, у меня всего двое конных было, не поручусь что догнали бы! – отвесил взаимных любезностей Хортов. Стали решать, как делить спасённых, для первых бесед? Гончаров предложил к двум лицам женского полу, двух лиц мужского, и будет как раз поровну, на что сыщик согласился, но попросил разрешения им с Аристиархом, присутствовать на первом допросе купца и его управляющего.
- Это ведь теперь же будет произведено, или завтра? – уточнил Евпатий.
- Нет, теперь же, а присутствовать можно, и даже можешь от себя их о чём-либо спросить! – кивнул полковник, на основных преступников.
- А кучер-то ихний, где, ухлопали что ль? – спросил Хортов.
- Ушёл сволота, как мы их совсем уже настигать стали, сиганул прямо с козел в кусты, и шабаш… Ничего, сыщем! – махнул рукой полковник, и отдал приказ всем собираться. Хортов тоже приказал Урусову и Шумельскому брать бричку и остальных, и быстро двигать в Управу, где и устроить опознание девочкой, Василия Кирьянова.
- Накормите там спасённых чем-нибудь, а Таню чаем угостите, я обещал ей! – добавил на дорожку Хортов, и присоединился к команде Гончарова, заняв ещё с двумя «горожанами», бричку с арестованными, обоз которых, должен был часок-другой, постеречь будочник, пока не пришлют свежую команду жандармов. Трое же арестованных возниц, угрюмо топали пешком.
На допросе, купец упирался не долго, но ещё раньше, стал каяться Нуц. Более шести лет назад, один здешний помещик, предложил Прохудину похищать людей, и под видом покупки им крепостных, поставлять фактически бесправных рабов, а прикормленный чиновник из Крепостной экспедиции Филимонов, у помещика уже был, он оформлял все бумаги надлежащим образом, так оно, и пошло-поехало. Тогда же, шесть лет назад, Прохудин вынудил заниматься этим, бывшего у него в долгах, купца Матвея Кирьянова, которому он под большущий процент, давал денег на его лавку древностей, а заодно, опутал его и контрабандой, да и всё… За шесть лет, Анкудин Арефич посещал Старобоярск трижды, но первые два, не были такими шумными, а тут, смерть должника и неопределённость с векселями, вывели купца из равновесия.
- Филимонов, собрал 37-мь паспортов, похищенных за последние два года людей, вернее, ему по его просьбе, их передавал Кирьянов, - подал наконец голос Хортов, - Филимонов, знал кому конкретно, ты поставлял рабов, и женщин с детьми, на плотские утехи? – напрямую, обратился он к Прохудину.
- Да! – быстро ответил за него Нуц – Филимонов знал, кому мы, поставляли взрослых рабов, не всех, конечно, но многих. Они же оформляли купчие крепости в Крепостном столе, и должны были быть либо сами, либо действовать через доверенных лиц!
- Ну-с, вот вам и отгадка, «секретной папки» Филимонова – убеждённо выдохнул Хортов – Кирьянов, как-то смекнул что настоящим паспортами, можно прижать и шантажировать Прохудина, дабы тот, по крайней мере, не вынуждал более похищать людей, либо вернул векселя. Ведь убивая Филиимонова, они наверняка вытянули из него имена тех, кто скупал рабов, и женщин в свои гаремы. Вот, пригрозил бы мол в отчаянии, передать эти паспорта в полицию, и пропадать, так уж всеми, а там дескать как выйдет… Вот только сына младшего, он зачем в похищении детей вовлёк?
- Некоторые наши клиенты, оказались любители энтого дела, ну, я Матвею и приказал год назад – угрюмо сознался Прохудин, и так же мрачно добавил, - не знали мы про пачпорта-то, думали, что сжигают они их… Ах, Филимошка-Филиимошка… Все выходит сами себя перехитрили… с-судьба…
Гончаров, сразу же предложил им назвать всех, кому поставляли людей, и суд, это признание учтёт, ну а коли не захотят называть, то пусть пеняют на себя.
- Больно громкие фамилии могут прозвучать, не смутит вас? – криво усмехнулся было Прохудин, на что полковник, заметил ему что Третье отделение, к громким фамилиям в кандалах, уже привычно.
- Я, назову всех, если это, облегчит мою участь, а он, пусть как хочет! – торопливо проговорил исходивший потом Нуц.
- Облегчит, называйте любезный! – повелительно потребовал Гончаров, и полились имена-звания, титулы-фамилии, да адреса проживания…
Когда всё было закончено, и купца с управляющим увели, Хортов спросил у Гончарова, откуда он узнал, что обоз Прохудина, поедет именно через эту заставу?
- Мои молодцы, на тех днях, прихватили в тихом месте, одного из возниц купчины, ну и припугнув хорошенько, заставили работать на нас, и бумагу с обязательством, его рукой подписали. Согласился тот красавец, в обмен на обычную тюрьму, как не оказавший сопротивление аресту, быть нашим агентом. Да и близ лошадей этих, ещё один мой человечек, незаметно крутился, так что просто всё Хортов, как и у тебя! – улыбнулся полковник.
- Ну-с, нам с Аристархом, пора пожалуй, - поднялись Евпатий с помощником – Сыскная полиция своё дело сделала, а теперь насколько я понимаю, ваш выход?
- Да, Евпатий Гордеич, впереди у нас, долгая и трудная работа. – устало кивнул Гончаров – не поручусь что всех похищенных живыми найдём, не поручусь и за то, что всю мразь из этого списка, аристократов да помещиков, мы на цугундер возьмём… Но большой части этой голубокровой сволоты, путь в Сибирь, уже обеспечен. Курьера, в Питер к Бенкендорфу, отправлю с рапортом нынче же, думаю, что в нашей губернии, в связи с этим тяжёлым делом, будут проведены ещё в этом году, сенаторские ревизии. Надо, надо пугануть наших князьков, да графчиков!
- В таком случае, не буду отрывать тебя от дел, Никита Семёныч, а поеду к себе, последние формальности по делу девочки улаживать! – проговорив это, шагнул было к выходу Евпатий, но был остановлен, ироничным вопросом полковника.
- Поедешь? А на чём, друг любезный?
- Чёрт, своих-то я, всех отправил, - растерянно развёл руками Хортов, но полковник, позвонив в колокольчик, приказал дежурному, подвезти коллег, до Управы благочиния. На прощание, Гончаров полюбопытствовал у Евпатия, куда, по его мнению, пропали векселя у Прохудина? На это, сыщик задумчиво ответил что и сам в недоумении, но предположил, что купец, их должно быть где-то потерял по пьяной лавочке, кутил-то вона как?
- Потерял? Ну это случается, особливо, когда векселей на четверть мильёна, при себе возишь, да, бывает такое! – улыбнулся полковник, товарищески, глядя в глаза начальнику сыскного отделения…
На обратном пути, Аристииарх задумчиво спросил у шефа.
- Евпатий Гордеич, а ведь после этого дела, мы с вами, наживём в аристократической среде губернии, немало недругов, вы, как считаете?
- Это уж как водится, Аристарх, наживём обязательно, но и союзники, думаю у нас тоже появятся, для равновесия! – полушутя заметил Евпатий, и дальше, они ехали почти уже не разговаривая на эту тему, а обсуждая какой радостный переполох поднимется скоро в доме вдовы Гречихиной, когда уже глубоко за полночь, чуть ли не под утро, сыскная полиция, нежданно-негаданно, привезёт ей, её дочку…
КОНЕЦ 1-го Тома.
17/04/2020.
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
По данным губернского сыска. Дело 5
© Copyright: Мирослав Авсень, 2021
Свидетельство о публикации №221092001594
Свидетельство о публикации №221092001594
Рецензии