Тюркология Гумбатова Гахрамана. Путь древних тюрко

Тюркология Гумбатова Гахрамана. Путь древних тюрков с Запада на Восток.
Сфальсифицированная проимперская история тюрков
Как известно, с захватом земель за Волгой в XVI веке Россия начала колонизацию древнетюркских земель. Уже к концу XIX века Российская империя расширила свои границы на востоке до Тихого Океана. Китай, Монголия, Афганистан, Персия и Турция стали южными соседями России.
В то время, когда европейские колониальные империи решали проблемы по переброске награбленных в колониях богатств в метрополии, в России параллельно с таким же грабежом решались и другие не менее важные проблемы. Так, начиная со времени царствования Екатерины II, перед российской исторической наукой была поставлена задача государственной важности: сочинить новую историю для колониальных народов своей империи. Не знаю, давали ли подобные задания (об изначальной принадлежности американских земель испанцам/англичанам) своим придворным историкам короли Англии и Испании, или же, они, учитывая фактор Атлантического Океана, предложили им сосредоточить своё внимание на землях ближайших соседей, но у русских государей не было проблемы океана и поэтому вскоре императрице доложили, что её задание выполнено. Таким образом, была создана новая имперская теория происхождения тюрков – «алтайская» гипотеза. Авторы этой концепции тюркским народам, тысячелетиями проживающими на землях, доставшимся им от предков, в качестве прародины отвели Юг Сибири, а дату формирования современных тюркских народов связали со временем уничтожения Второго Тюркского Каганата (VIII век). По этой концепции, тюркюты, после разгрома их государства уйгурами, разбрелись по всей Евразии и «отуречили» все народы, попадавшиеся им по пути. А сами исчезли, не оставив после себя никакого потомства.
Российский исследователь Дмитрий Верхотуров в статье «Шаг к настоящей истории» пишет: «Мы уже привыкли к тому, что наша история сфальсифицирована и относимся к этому с изрядной долей иронии. Если появляется какая-то новая версия событий, то мы уже привычно следуем римской поговорке “кому выгодно?” и ищем скрытые интересы автора».
Канадский учёный Клаус Клостермайер пишет, что проблема пересмотра сфальсифицированной истории характерна для нового поколения учёных во всех постколониальных странах: «Режимы, бывшие у власти в ХХ веке, поручали переписывать историю в ключе своих собственных идеологических воззрений. Подобно придворным летописцам былых времен, некоторые современные историки академического толка не гнушались тенденциозными трактовками исторических событий, перекраивая прошлое под заказ. Нередко собственных историков с академической подготовкой в постколониальных странах не было (или, хуже того, были только местные историки, принявшие точку зрения своих колониальных хозяев), поэтому недовольство существующими трактовками истории зачастую находило выражение в трудах, авторам которых недоставало академических регалий, необходимых для того, чтобы произвести впечатление на историков-профессионалов. В настоящее время ситуация постепенно меняется. Истории своих стран переписывает новое поколение ученых, которые выросли в постколониальные времена и не разделяют прежних академических предубеждений, исправно владея при этом орудиями своего ремесла – глубоким знанием используемых языков, пониманием культуры своих стран, уважением к местным традициям».
Рукопись своей книги «Историческая прародина тюрков. От Арана до Алтая» я для ознакомления направил в институт истории Академии наук Азербайджана. Через два месяца мне ответили, что все сотрудники находятся в отпуске и неизвестно, когда они смогут уделить внимание моей книги. Мне пришлось забрать обратно свою рукопись. Да ладно, скажете вы, они же академики, и у них более важные проблемы, чем чтение книг начинающих авторов. Но удивительно и то, что менее знаменитые учёные также дружно постарались не заметить первое в Азербайджане комплексное исследование (лингвистика, археология, антропология, этнография) о древних предках тюрков.
И, видимо, поэтому, несмотря на то, что прошло около года с момента продажи моей книги в книжных магазинах Баку, пока нет никаких отзывов. Молчат, как партизаны.
Я очень надеюсь, что когда-нибудь и в не очень далёком будущем,специалисты в вопросах тюркологии, также снизойдут до моих книг и выскажут своё веское мнение.
Историческая прародина тюрков. Гипотеза Старостина.
 Необходимо отметить, что какое-то время сторонники алтайской гипотезы немного притихли. Так продолжалось, примерно, до 1991 года, когда к этой проблеме неожиданно подключился известный российский лингвист С.А.Старостин (1953–2005) и написал книгу «Алтайская проблема и происхождение японского языка». С.А.Старостин так объяснил свой интерес к алтайским языкам: «Меня первоначально занимала лишь проблема внешних связей японского языка, и с самого начала теория его принадлежности к алтайской семье представлялась наиболее вероятной. Однако на пути доказательства алтайского происхождения японского языка встает одно весьма существенное препятствие: не прекращающиеся споры о существовании самой алтайской семьи как генетического единства языков. Действительно, если тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские и корейский языки не связаны между собой генетически, то вопрос об "алтайском" характере японского языка автоматически снимается».
 Как известно в тюркологии по некоторым явлениям фонетики тюркских языков до сих пор имеются дискутируемые вопросы. Среди них наиболее известными являются: ротацизм, ламбдаизм, проблема характера пратюркского начального й, первичность глухих или звонких согласных, первичность долгих гласных и другие. Вместе с тем, необходимо отметить, что среди лингвистов тюркологов, по большинству из этих проблем имеются также и общие согласованные мнения. Так, например, в вопросе первичности глухих или звонких согласных большинство тюркологов склоняются к общему мнению, что первоначально в древнетюркском языке вначале слова возобладали глухие согласные: п, т, к, с, ч, й. Так, известный российский лингвист Э.Р.Тенишев пишет, что «Глухие звуки, как известно, признак древности языка. Следовательно, алт., шор. (пар) и чуваш. (пыр-) исторически более ранее явление, чем фонетический вариант со звонким началом бар-. Озвончивание этого глагола началось до VI-VIII вв. н.э. как показывают тюркские рунические надписи, в языках которых бар- полнозначный глагол. Азербайджанский и турецкий –вар- является дальнейшим развитием варианта бар-, который из языков юго-западной группы удержался в туркменском языке».
 С.А.Старостин, однако, выдвигает собственную «модификацию» фонетических соответствий, которые механически начинает применять к «реконструированным» им тюркскому и японскому «праязыкам» (механическое удвоение большинства гласных в словах «пратюркского» языка; замена во всех «реконструированных» словах «пратюркского» языка фонем z и ; на фонемы r и l, даже если во всех древнетюркских памятниках письменности и в современных тюркских языках, включая современный чувашский язык в этих словах присутствуют фонемы z и l).
 Далее применив так называемый «метод ступенчатой реконструкции», он произвольно «создаёт» слова из «пратюркского» и «праяпонского» языков, а затем из полученных таким способом гибридных слов, выводит соответствующее «праалтайское» слово. Завершив, так называемую «ступенчатую реконструкцию» праалтайских и праяпонских языков, С.А.Старостин заявляет, что:
 -16 японских слов из 110-словного списка относятся к словам «с не выясненной этимологией (большой, ветер, голова, далекий, зеленый, колено, новый, песок, рука, соль, тонкий, тот, ухо, хвост, шея, язык».
 -ещё 30 к словам, которые «имеют алтайскую этимологию, но не одно из этих слов не имеет параллели в древних и современных тюркских языках (видеть, гора, два, длинный, дым, есть, зуб, имя, колено, короткий, красный, лететь, мужчина, нос, печень, пить, полный, птица, рот, сердце, сидеть, слышать, сказать, тот, умирать, холодный, замерзать, кусать, человек, перо)».
 - 6 японских слов, «отсутствуют параллели в алтайских языках, но имеются интересные параллели в уральских и других ностратических языках (давать, небо/дождь, лист, солнце, убивать, червь)».
и только 18 японских слов (звезда, один, камень, белый, весь, волос, жечь, кора, приходить, собака, спать, стоять, сухой, чёрный, что, этот, я, мы), из стословного списка Сводеша, имеют тюркские параллели.
 Вместе с тем, проведённое нами прямое сопоставление, выделенных С.А.Старостиным этих 18 лексем в 30 древних и современных тюркских языках с соответствующими словами в 9 японских языках, ясно доказывает, что эти слова и по значению и фонетически весьма далеки друг от друга.
 Необходимо отметить, что «метод ступенчатой реконструкции», применённый С.А.Старостиным в этой работе прост и по своему «гениален». В его основу заложены три простых правила:
Если сравнивается какое-либо тюркское (монгольское, японское и т.д.) слово из 100 словного списка и при этом в параллельных 4 словарях, так называемых других «алтайских» языков, для сравниваемого слова, не найдено схожее по звучанию слово, то на эту лексему «исследователь» предпочитает время не терять, и просто ставит перед ним «звёздочку»*. И всё, считай, что это слово «ступенчато реконструировано».
2.) Если же в тюркском и в каком-либо другом «алтайском» языке найдены 1-2 схожие фонемы можно смело браться за «ступенчатую реконструкцию». Можно при этом даже сравнивать не схожие по значению слова. Новые значения для «реконструированных» слов всегда можно придумать.
 Так, например, С.А. Старостин утверждает, что тюркское слово eki (у М.Кашгари) -«два» и соответствующее по значению слово *ek(k)i тюркского «праязыка» (по С.А.Старостину), произошло от слова *pekV алтайского «праязыка». По мнению С.А.Старостина 6000 лет тому назад это слово имело у «праалтайцев» одновременно два значения - «следующий, другой». Кроме этого, С.А.Старостин утверждает также, что именно от «реконструированного» им слова *pekV алтайского «праязыка», произошло современное японское слово hoka и древнеяпонское слово p(w)oka со значением «другой». Таких слов, в «праалтайском» языке С.А.Старостина, имеющих несколько различных значений, в его книге я сосчитал более 30.
 Приведу ещё несколько таких слов из книги.А.Старостина: От «праалтайского» слова *naal также с двойным значением «сырой, незрелый», по утверждению С.А.Старостина, произошли:
-древнетюркское слово ya;;l- «зеленый» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * yaal-;l-«зеленый»;
-современное японское слово na –«овощи, зелень», которое, оказывается также и с тем же значением, было известно, по утверждению С.А.Старостина, носителям «праяпонского» языка. От «праалтайского» слова *mioorV с тройным значением «дорога, след, преследовать» произошли:
-древнетюркское слово bar- «ходить» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * bar- «ходить;
-современное японское слово michi –«дорога» и слово * miti- «дорога» «праяпонского» языка;
 Старостин утверждает, что от «праалтайского» слова *;awVrV с тройным значением «соль, горький, кислый» произошли:
-древнетюркское слово tuz «соль» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * dur «соль»;
-современное японское слово tsura –«горький, тяжёлый, невыносимый» и «праяпонское» слово *tura- также с тройным значением-«горький, тяжёлый, невыносимый».
3). Если в сравниваемых словарях пяти языков (тюркский, японский, корейский, монгольский и маньчжурский) нет возможности подобрать одинаково звучащие слова, то для доказательства «дальнего родства» разрешается, по собственному усмотрению «исследователя», расчленять, сокращать или удлинять слово, а иногда, по необходимости, произвольно менять местами фонемы, наделять слова новой, иногда фантастической семантикой.
С.А.Старостин опубликовал много книг и статей, в которых писал о недопустимости нарушений основных принципов глоттохронологических исследований. Так, например, в учебнике, написанном им совместно с С.А.Бурлак, есть такие слова: «Любое изменение семантики автоматически выводит слово из сравнения. Подчеркнем, что это вопрос чисто процессуальный: ясно, что слова могут менять значение, но столь же ясно, что, если при выявлении родства мы допустим неточные семантические сравнения, вероятность ошибки и погрешности чрезвычайно возрастет — поскольку очень трудно формально отделить допустимый семантический сдвиг от маловероятного или вовсе невероятного. При установлении фонетических соответствий и при составлении этимологических словарей семантически неоднозначные параллели, конечно, допустимы (и могут приниматься или отвергаться специалистами); но при определении родства с использованием стословного списка следует учитывать только случаи взаимно-однозначного семантического соответствия».
 Видимо, эти правила, Старостин писал не для себя, а для других «исследователей».
 Необходимо отметить, что в России не один только С.А.Старостин произвольно менял общепринятые правила сравнительного анализа. Видимо, это заставило академика А.А.Зализняка в 2007 году сказать о «методике» этих авторов следующие слова: «Ведь у нас не математика — все аргументы не абсолютные. Так что если у исследователя имеется сильный глубинный стимул «тянуть» в определенную сторону, то специфика дела, увы, легко позволяет эту тягу реализовать».  В 2010 году он дал ещё более резкую оценку такого рода «научным» работам: «К большому сожалению, я должен вам сказать совершенно откровенно, что большинство этих писаний представляет собой личные фантазии авторов, а к науке лингвистике отношения не имеет — увы!».
 В некоторых своих более поздних работах С.А.Старостин и сам признался, в том, что для некоторых избранных учёных строгие правила и «различные Принципы и Методики сегодня фактически ничего не решают», так как: «в современных работах по компаративистике отсутствует как точное определение родства языков, так и процедура доказательства такого родства... Фактически проблема родства языковых семей в каждом отдельном случае решается голосованием: славянская семья, индоевропейская семья, картвельская семья и т. д. признаются существующими, поскольку существует согласие подавляющего большинства специалистов в этих областях… Надо заметить, что работа с фонетическими соответствиями — это тяжелейший труд, «вышивание по тюлю», и нужна была какая-то ненормальная отвага, чтобы взяться складывать пасьянс, который не должен получиться. В подобных случаях исследователя, помимо разочарования, подстерегает и еще одна опасность: если в работу вложено так много труда, то есть соблазн начать отстаивать неубедительный результат».
 Необходимо отметить, что предыдущий опыт С.А.Старостина по «реконструированию» северокавказских и енисейских «праязыков», также был отрицательно принят многими лингвистами. Так, например, известный российский лингвист В.П.Нерознак в статье «Праязык: реконструкт или реальность?» писал по этому поводу следующее: «Критики гипотез отдаленного родства сходятся в одном: методика реконструкции праязыковых состояний, призванных доказать древнейшее родство различных языковых семей, не удовлетворяет принципам корректного научного анализа…Рассматривая попытку С.А.Старостина установить генетическое родство между енисейскими и северокавказскими языками Г. А. Климов подвергает ее резкой критике как с точки зрения реалистичности реконструируемой фонологической системы, так и с точки зрения антиисторичности семантических реконструкций».
 О недостатках используемой С.А.Старостиным методе ступенчатой реконструкции праязыков один из ведущих российских лингвистов Б.А.Серебренников написал следующее: «В лингвистической литературе имеется немалое количество всякого рода попыток установления групп родственных языков, демонстрирующих абсолютное пренебрежение общеизвестными правилами. Создается впечатление, что важнейший закон логики – закон достаточного основания – для авторов этих гипотез совершенно необязателен… Предполагаемое родство языков при всех случаях является гипотезой. Однако каждая гипотеза может претендовать на правдоподобность только в том случае, если она имеет достаточное основание...Четвертый закон логики — закон достаточного основания, выражает одну из общих черт правильного мышления — его обоснованность. Этот закон требует, чтобы наши суждения о предмете и его свойствах были не голословны, а базировались на достоверных аргументах. Он имеет следующую формулировку: всякая мысль, чтобы стать несомненной, должна быть обоснована другими мыслями, истинность которых доказана или самоочевидна...Ни одно положение не может быть признано истинным, если оно не обосновано. В любом рассуждении наши мысли должны быть логически связаны, доказательны. Доказательным будет такое мышление, в котором утверждается не только истинность данного вывода, но и указываются основания, позволяющие признать это положение истинным”.
 Б.А.Серебренников писал, то, что в большинстве случаев «реконструированные» ими слова заметно отличаются от слов живых языков» и, в связи с этим, напоминал им важность соблюдения основных принципов сравнительно-исторического языкознания: «Элементы реконструированных систем должны находить отражение в родственных языках и притом не в одном, а по крайней мере в нескольких…. Соответствия не должны ограничиваться единичными примерами, так как при иных условиях они становятся недоказательными... Реконструированные схемы или системы гласных и согласных постулируемого праязыка не должны представлять бессистемные наборы звуков. В том случае, если они правильно реконструированы, они будут напоминать естественные системы гласных и согласных, которые мы можем непосредственно наблюдать в живых языках».
 Многие читатели, прочитав то, что я написал выше о С.А.Старостине, наверно, будут удивлены, а может быть даже и шокированы. Ведь, написанное мною никак не вяжется с образом С.А.Старостина, так хорошо известного всем читателям по СМИ и Интернету, и особенно, с образом того С.А.Старостина, каким его описывают его друзья и члены его команды. Вот, например, что написал о нём его ближайший соратник ректор Еврейского университета в Москве (ныне Высшая гуманитарная школа им. С. Дубнова) А. Ю Милитарёв, в статье написанной к пятидесятилетнему юбилею С.А.Старостина: «По моему и не только моему убеждению он сейчас — лингвист № 1 в мире… Он написал этимологический словарь северно-кавказских — нахско-дагестанских и абхазо-адыгских — языков вместе с С.Л. Николаевым, а недавно дописал этимологический словарь алтайских языков вместе с А.В. Дыбо и О.А. Мудраком; оба словаря — чудовищного размера и высшего качества…В монографии «Алтайская проблема и происхождение японского языка» Старостин окончательно доказал принадлежность японского, вместе с корейским, к алтайской семье».
 В журнале «Вопросы языкознания» № 3 за 2009 год была опубликована статья В.М.Алпатова, посвящённая известному российскому лингвисту - кавказоведу Г.А.Климову. В.М.Алпатов пишет, что Г.А.Климов: «скептически относился к любым попыткам установления дального родства и ставил в один ряд «беспочвенные» иберийско-кавказскую, алтайскую и ностратические гипотезы. Об их неприятии он неоднократно писал с разной степенью резкости…Особенно резко он оценивал исследования С.А.Старостина по дальному родству, именуя их «образцами дилетанства».
 Необходимо отметить, что Г.А.Климов – известный советский и российский лингвист. Специалист по картвельским языкам, сравнительно-историческому языкознанию, Лауреат Государственной премии Российской Федерации в области науки и техники (1995). Вице-президент Европейского общества геолингвистики и диалектологии. Член Главной редакции Лингвистического Атласа Европы. Член Европейского лингвистического общества. Член Европейского общества кавказоведов.
 После смерти С.А.Старостина многие его коллеги с горечью откликнулись на безвременную смерть этого трудолюбивого и по своему талантливого учёного. Однако, среди этих публикаций, статья российского лингвиста Я.Г.Тестелеца занимала особое место. То, что написал Я.Г.Тестелец о С.А.Старостине даже нельзя назвать обычным некрологом. Мне кажется, что Я. Г.Тестелец, первым, среди российских учёных, сделал попытку разобраться в реальном вкладе С.А. Старостина в современную лингвистику. Вот как, например, Я.Г.Тестелец характеризует С.А.Старостина: «На меня сильнейшее впечатление произвел этот человек-вулкан, бросавший поразительно интересные и плодотворные идеи направо и налево и почти ничего не доводивший до конца… Современных фонологических теорий он, правда, не знал и, как большинство российских лингвистов, относился к ним с недоверием…Что же касается сравнительно-исторического метода, мне трудно представить себе, что он его когда-нибудь в точном смысле слова изучал. Скорее всего, он воспринимал его как дельфин плавание — как что-то совершенно естественное, чему учиться нелепо… Я хорошо помню тот вечер, когда Старостин выступил с изложением сино-кавказской гипотезы. Было ощущение обычности и одновременно необычности происходящего. Все присутствующие как-то странно посмеивались во время его доклада. Сережа был этим озадачен. Поворачиваясь от доски, он то и дело спрашивал: “А что, собственно, вы ржете?”…Мы не знали, что ответить, словами это выразить было трудно… С одной стороны, приводимые им факты выглядели совершенно убедительно, и уже одно это воспринималось как юмор высокого класса… И каждое новое яркое сближение мы все, не сговариваясь, встречали сдерживаемым фырканьем. Старостин почти был готов обидеться».
 Когда я прочитал эти откровения Я.Г.Тестелеца, то сперва подумал, что, видимо, он так своеобразно шутит. Я не мог поверить, что человек, который сделал такое множество лингвистических открытий и написал огромное количество работ по теории «реконструкции праязыка» сам современных «фонологических теорий …не знал». Но когда Я. Г.Тестелец перешёл к описанию атмосферы в коллективе, где ему и С.А.Старостину пришлось вместе начинать свою научную деятельность, а также коснулся некоторых научных интересов своих коллег тех лет, то я понял какую большую жизненную школу прошёл С.А.Старостин прежде чем «выбился в люди»: «Травлей коллег по идеологическим соображениям уже мало кто занимался — в основном это была небольшая, хотя и влиятельная, группа лиц, чей нравственный облик сформировался в период истребительных кампаний 1930-40-х гг., но в отделе науки ЦК, где очень не любили скандалов, старались по возможности держать этих лиц на коротком поводке. Гораздо опаснее были имитаторы научной деятельности, озабоченные исключительно своим престижем и карьерой. Однако всех этих очень разнообразных людей объединяло нечто общее — они все громко заявляли о своем самом положительном отношении к сравнительно-историческому языкознанию и к великому Методу, что тем более было трогательно, что практически никто из них им не владел. И если бы не мертвящая природа системы, губящей и опошляющей почти все, к чему она прикасалась, эта заинтересованность начальства в развитии компаративистики могла бы в принципе принести большую пользу. Беда была только в том, что за разговорами о развитии сравнительно-исторического языкознания не было никаких реальных действий. Начальство не могло решить для себя, с какой стороны подойти к этому сравнительно-историческому языкознанию и какую из школ и направлений поддерживать. В какие-то моменты проявлялся осторожный интерес к ностратической теории и одновременно страх и недоверие, — а вдруг это все фантастика и бред. Поэтому никому из довольно многочисленных товарищей, которые в печати и с трибун несли дежурную ахинею о величайшей ценности сравнительно-исторического метода и об огромных достижениях советской компаративистики, даже не приходило в голову, насколько они правы».
 А последнюю и окончательную точку в споре о мнимом родстве японского и тюркских языков, как мне кажется, поставил один из членов команды С.А.Старостина - О.А.Мудрак. Недавно на сайте «Полит.ру» было опубликовано открытое письмо Олега Попова, который с возмущением писал о лингвистах-любителях. Ниже привожу текст этого письма с небольшими сокращениями: «Открытое письмо. Российский ученый обнаружил средство борьбы с лингвистами-любителями. Тут вот встретились с профессором Олегом Алексеевичем Мудраком. И пересказал ему всю печаль. И тут меня профессор удивил. Профессор, оказывается, знает верное средство против лингвистов-любителей, и нервы при этом у нормальных людей не расшатываются. Рассказал пример из жизни: одного такого чебоксарского псевдо-ученого вредителя нахлобучило, он выписал из японского словаря сколько-то слов, похожих на чувашские и собирался уже объявить то ли о сенсационном происхождении японского языка из чувашского, то ли наоборот, то ли, на худой конец, об их очевидной родственности. И профессор Мудрак, сказал ему, что – да, он в курсе, ничего тут такого, японский ученый N. уже обращал внимание в свое время на эти факты. Поэтому, увы, как такового открытия уже не получится. Однако интересно понять, добавили ли вы, коллега, к этому чего-то нового? Осталось всего-навсего найти труды этого японского ученого, изучить их и врубиться, не являются ли, ваши выводы повторением уже пройденного, если не являются, то в чем именно и т.п. Чувашско-японский ученый на этом и закончил свой труд, потому что – не царское это дело. Этак можно всю жизнь этим прозаниматься, но какой в этом интерес, если ты – не первый? Возможно, это позволило любителю-лингвисту вернуться в семью, перестать пить и набрасывать телогрейки на приборы в Чебоксарах. Я восхитился примером профессора Мудрака и взял его способ на вооружение. С наукой теперь все будет нормально. Олег Попов. 08 июня 2010».
 Я тоже восхищён, тем как «посадил» Мудрак чувашского любителя- лингвиста. Жаль только, что он не сказал любителю-лингвисту, что фактически, если тот даже доведет свой труд до конца, то в этом деле будет всего-навсего только третьим, так как до него на этом поприще уже «прославились» двое учёных: «русский учёный S» и «японский ученый N». Единственный вопрос, на который я пока не могу найти ответ: почему О.А.Мудрак, ни слова не сказал о «русском учёном S», то есть о своем друге и учителе С.А.Старостине, который «доказал» не только родство чувшского и японского языков, но заодно и всех тюркских языков и не только с японским, но и заодно и корейским, монгольским и маньчжурскими языками?
Алтай, Ордос и…?
 В последние годы некоторые российские исследователи пытаются доказать, что даже не Алтай, а именно Ордос является прародиной тюрков. Я не удивлюсь, если в ближайшие годы в России появится новый «исследователь», который, опираясь на гипотезу С.А. Старостина, о дальнем родстве тюрков, корейцев и японцев, начнёт доказывать, что прародина древних тюрков находилась на Корейском полуострове или, например, … на Хоккайдо.
 Ю. В. Норманская данной проблеме посвятила уже две статьи: «Географическая локализация прародины тюрок по данным флористической лексики» и «Этимология названий снега в Сибирских (уральских и тюркских) языках».
 В первой статье, рассмотрев названия некоторых деревьев в отдельных тюркских языках, она приходит к следующему выводу: «Анализируя материал по географии распространения однозначно реконструируемых деревьев можно прийти к следующим выводам. Однозначно по семантике для пратюркского языка реконструируются дуб, ива, липа, лиственница, клен и виноград. Из них ива, липа, лиственница растут как на территории саяно-алтайского региона, так и на Ордосе. Анализ ареалов распространения дуба, клена и виноград приводят нас к совершенно неожиданному результату. Они однозначно указывают на локализацию прародины тюрков на Ордосе, потому что в саяно-алтайском регионе эти деревья не растут. Таким образом, на основании того, что очень надежно для пратюркского языка реконструируются названия деревьев: дуб, клен, виноград, ясень и слива/абрикос, которые не растут в саяно-алтайском регионе, но встречаются в китайской провинции Шаньси, мы предполагаем, что какое-то весьма продолжительное время тюрки жили на Ордосе».
 Я не знаю, какой смысл вкладывала госпожа Норманская в любимые ею слова «однозначно» или «очень надежно», но я «однозначно» могу только утверждать, что Ордос не мог быть прародиной древних тюрков, не только потому, что там никогда не росли «дуб, клен, виноград, ясень и слива/абрикос», но и по многим другим причинам.
Как известно, о хуннах (сюнну) и других народах и племенах, входящих в хуннский союз имеются сведения только в китайских летописях. Хунны были одним из многих древнетюркских народов и поэтому не могли быть предками всех современных тюркских народов. А Ордос мог быть прародиной только тех тюркских народов, которые в определённый период своей истории входили в хуннский союз.
 Л.Н.Гумилев пишет: «О существовании народа хунну стало известно из китайских источников…Основателем “хуннологии” можно считать гениального автора “Исторических записок” Сыма Цяня, жившего во II в. до н.э.…Продолжателем Сыма Цяня был талантливый историк конфуцианского направления Бань Гу, написавший “Историю Старшей династии Хань”».
 Известный российский исследователь-хуннолог С. С. Миняев пишет, что: «Несмотря на то, что Сыма Цянь и живший в 1 в. н. э. автор "Истории Хань" Бань Гу были современниками сюнну, они ничего не смогли сообщить о происхождении этого народа…Первые достоверные сведения о сюнну датированы лишь концом III в. до н.э.…Письменные источники не решают проблемы происхождения сюнну; не решили ее пока и данные археологии. Значительная трудность заключается здесь в том, что многие признаки, характеризующие общество сюнну, его материальную культуру и погребальные обычаи,- это типичный комплекс новаций, не имеющий аналогий в предшествующее время».
 Российский китаевед Таскин В. С. пишет, что «Первые достоверные упоминания о северных соседях Китая встречаются в так называемых надписях на иньских гадательных костях, составленных примерно за пятнадцать веков до н. э. В тексте надписей встречается около двух десятков племенных названий, часть которых остается непрочитанной. Не удается пока определить и район расселения всех племен, но известно, что некоторые, наиболее крупные, занимали следующие земли: туфан — район современного города Баотоу, люйфан — район Ордоса, куфан — территорию на стыке провинций Шэньси, Нинся и Суйюань. Племена гуйфан, возможно, обитали в северной части провинции Шэньси… Сыма Цянь порвал с традиционным делением соседних с Китаем народов по территориальному признаку и по-своему решил возникшую к тому времени этническую загадку, связанную с перемещением различных племен, определенно высказавшись за то, что более ранние народы, населявшие территорию Монголии и известные в китайских летописях под названиями жун и ди, являются прямыми предками сюнну».
 С. С. Миняев считает, что сюнну как народ сформировался на юге Сибири: «Несмотря на крайний недостаток данных, (вероятно, можно) наметить район, где могли первоначально обитать сюнну. Это лесостепные районы юго-западной Маньчжурии, где в долинах рек Ляохэ и Ляохахэ обнаружены в последнее время несколько особых погребальных памятников скифской культуры VIII-1V вв. до н. э… Во всяком случае, близких к сюнну памятников скифской эпохи нет в других районах Центральной Азии- эти районы были заняты племенными коллективами, которые характеризуются принципиально иными признаками, чем сюнну».
 Л.А.Боровкова пишет: «Приведенные (у Сыма Цяня) сведения позволяют довольно точно определить местонахождение родины сюннов и взаиморасположение их в то время с соседями… Родина сюннов находилась в западной части Ордоса. Все это доказывает, что при дворе Хань до этой войны еще не знали о сюннах как особом народе, и по-прежнему называли своих северных соседей хусцами. Когда же ханьцы во время войны узнали о сюннах, которые к этому времени уже подчинили себе другие северные народы, то восприняли их название как синоним названия хусцев. И, судя по материалам «Ши цзи и «Ханъ шу, во II и даже в начале I в. до н. э. в империи Хань сюннов часто называли и хусцами».
 Хазанов А.М. считает, что: «Очень вероятно, что переход к кочевому скотоводству во Внутренней Азии связан с какими-то давлениями или импульсами с запада. Археологические и антропологические материалы также свидетельствуют о том, что в I тыс. до н. э. в Монголию проникают скотоводы из Казахстана, Центральной Азии и, возможно, Алтая…Неолитические обитатели Монголии и Забайкалья были не кочевниками, а охотниками и собирателями».
 Барфилд Т. Дж. утверждает: «Конные кочевники-скотоводы появились на китайской границе вскоре после начала IV в. до н. э. Более ранние китайские источники по истории пограничных районов, собранные в сочинении «Цзо Чжуань», упоминают лишь слабо организованные племена жунов и ди, которые сражались небольшими пешими отрядами. Классическое произведение Сунь-цзы «Трактат о военном искусстве», датируемое серединой IV в. до н. э., уделяет значительное внимание использованию боевых колесниц, но, ни разу не упоминает о коннице. Первым признаком грядущих больших перемен стали упоминания о ху — племенах конных кочевников, которые вошли в соприкосновение с китайскими государствами вдоль северной границы. Жуны и ди, «старые варвары», быстро исчезают из китайских источников, и их место занимают эти «новые варвары» верхом на лошадях».
 Таскин В. С. приводит слова китайских историков о непригодном для земледелия и, следовательно, для китайцев, ландшафте территорий, занятых различными хуннскими народами: «Император Цинь послал против хусцев войска во главе с Мэн Тянем, который расширил территорию государства на тысячу ли и провел границу по Хуанхэ. Приобретенные земли состояли из озер и солончаков, не производили „пять видов злаков" (пять основных сельскохозяйственных культур, известных древним китайцам: просо, рис, ячмень, пшеница и соевые бобы - Г.Г.)».
 Российские путешественники (Н.М.Пржевальский, М.В.Певцов, В.А.Обручев, В.И.Ребровский, П.К.Козлов, Сапожников В. В. и др.), побывавшие в конце 19 века в Китае, определили, что до того как Ордос окончательно не превратился в пустыню, здесь только ранней весной можно было встретить скудную пустынную растительность (полынь, копеечник, карагана, ковыль).
 Вот как, например, описывает Ордос и её растительнось знаменитый российский путешественник Н.М.Пржевальский: «Ордосом называется страна, лежащая в северном изгибе Хуан-хэ и ограниченная с трех сторон с запада, севера и востока названной рекой, а с юга прилегающая к провинциям Шэнь-си и Гань-су. Южная граница обозначается той же самой Великой стеной, с которой мы познакомились у Калгана. Как там, так и здесь эта стена отделяет культуру и оседлую жизнь собственно Китая от пустынь высокого нагорья, где возможно только кочевое, пастушеское состояние народа. По своему физическому характеру Ордос представляет степную равнину, прорезанную иногда по окраинам невысокими горами. Почва везде песчаная или глинисто-соленая, неудобная для возделывания…Неприятное, подавляющее впечатление производят эти оголенные желтые холмы, когда заберешься в их середину, откуда не видно ничего, кроме неба и песка, где нет ни растения, ни животного, за исключением лишь желто-серых ящериц, которые, бродя по рыхлой почве, изукрасили ее различными узорами своих следов. Тяжело становится человеку в этом, в полном смысле, песчаном море, лишенном всякой жизни: не слышно здесь никаких звуков, ни даже трещания кузнечика, кругом тишина могильная».
 Известный российский учёный В.А.Обручев пишет об Ордосе следующее: «На плато Шеньси и на окраине Ордоса нигде не было снега. Летом здесь было бы хуже — сильная жара, густая пыль лёсса, а в случае дождя — глубокая липкая грязь на дорогах. Осенью и весной не так жарко, но часты пыльные ветры, сильные колебания температуры и, после ветра, дождь и грязь. На окраине Ордоса ветер дул почти ежедневно, более или менее пыльный… В этот день ветер дул с юго-запада, и можно было наблюдать, как быстро он переформировывал барханы, созданные господствующими северо-западными ветрами, выдувая глубокие борозды на гребнях и перемещая рога. Справа от дороги, на большем или меньшем расстоянии, тянулись сплошные барханные пески южного Ордоса, местами подступавшие к Великой стене, местами отделенные полосой солончаков. Через стену песок переносится и в город, засыпая улицы и дома. Эти "пионеры пустыни", высланные песками Ордоса на завоевание новых пространств, ясно доказывали, что через известное время вся эта окраина будет поглощена пустыней, если не будут приняты меры для закрепления песков, что потребовало бы больших затрат, возможных только в будущем. Селения на этом пути встречались не часто, были маленькие; некоторые были брошены и представляли развалины».
 После знакомства с подобными описаниями Ордоса, вызывает удивление и недоумение голословные утверждения Норманской о том, что названия большинства деревьев и растений (дуб, ива, липа, лиственница, клен, виноград, ясень и слива/абрикос,) якобы предки современных тюркских народов включили в свой словарный фонд, именно живя на территории Ордоса. Как известно, для дуба, ивы, клёна, ясеня и многих других деревьев, за исключением, березы и яблони, нет общетюркских названий. Об этом, как известно, российский тюрколог Дмитриева Л.В. написала ещё в 1971 году следующее: «Получившие общетюркские обозначения растения и их части, вероятно, входили в ту ботаническую среду, которая окружала древних тюрков на их прародине. Они жили в районах с преобладанием деревьев (а именно березы, яблони), злаковых и трав, диких-гороха и лука, где могли произрастать просо, пшеница, ячмень».
 Интересно, было бы узнать как госпожа Норманская объяснит наличие в общетюркском словаре таких исконно тюркских названий растений, как например, бугда-пщеница, арпа -ячмень, дары - просо, если хунны, по словам китайских историков, эти злаки не возделывали. Не могли эти термины древние тюрки заимствовать у самих китайцев, так как по китайски они звучат совсем по другому.
Что же касается наличия виноградников в Ордосе или на какой либо другой территории древнего Китая, то китайские историки сообщают, что семена винограда были завезены в Китай только в конце первого тысячелетия до н.э., когда китайский посол Чжан-Цянь посетил в 128 г. до н. э. нынешнюю Фергану и долину Зеравшана (Согдиана), где нашёл процветающее виноградарство и виноделие. Тогда же им здесь были взяты семена винограда и перенесены в Китай. Вот что об этом сообщает китайский историк Бань Гу: «Правитель Давань Чаньфэн договорился с Хань ежегодно преподносить в дар две небесные лошади, а ханьский посол, возвращаясь, захватил с собой семена винограда. Сын Неба повелел расширить до пределов видимости площади под виноградом рядом с загородным дворцом».
 Российский редактор книги известного американского учёного Э. Шефера «Золотые персики Самарканда» Л.Н.Меньшиков в предисловии к книге пишет: «Севернее Индии и западнее тогдашнего Китая жили народы тюркского и иранского происхождения, которым Китай обязан коневодством, многими сельскохозяйственными культурами (джут, рами, виноград, люцерна) и множеством других полезных вещей, без которых сейчас невозможно представить китайскую цивилизацию».
 О том, что во время хунно-китайских войн виноград ещё не рос на территории Китая косвенно подтверждается тем, что в переписке между китайцами и хунну всегда упоминается только рисовое вино. Так, например, В.С.Таскин приводит из книги Бань Гу «История династии Хань» следующие сведения: «В 89 г. до н. э., т. е. через год после одержанной победы, шаньюй Хулугу отправил к У-ди посла с письмом, в котором говорилось: «На юге есть великое государство Хань, а на севере могущественные хусцы; хусцы — это любимые Сыны Неба... Ныне я хочу открыть вместе с Хань большие заставы для торговли, взять в жены дочь из дома Хань, хочу, чтобы мне ежегодно посылались 10 тыс. даней рисового вина, 5 тыс. ху проса, 10 тыс. кусков различных шелковых тканей, а также все остальное согласно прежнему договору, и в этом случае на границах не будет взаимных грабежей».
 Известный российский хуннолог Н.Н. Крадин сообщает, что представители высшего хуннского общества имели возможность в среднем в день потреблять полтора литров рисового вина: «Китайцы поставляли ежегодно хуннскому шаньюю 10 тыс. даней рисового вина. При ежедневной норме потребления это составляло более 550 л в день условно на каждого члена хуннской высшей военной элиты, от тысячников и выше (вряд ли такой дефицитный товар доходил до простых воинов), приходилось более полутора литров рисового вина!».
 Кроме рисового вина китайцы ежегодно поставляли сюнну в большом количестве солод из клейкого проса. В.С.Таскин пишет: «Непрекращающиеся набеги тревожили Вэнь-ди, поэтому он отправил шаньюю несколько писем с предложением о восстановлении мира, заключенного в 162 г. до н. э. Для Китая мир был тяжелым и позорным. Вэнь-ди признавал сюнну равным по силе государством и обязывался ежегодно отправлять в подарок шаньюю определенное количество солода из клейкого проса». Вот что об этом написано в письме китайского императора: «Хань и сюнну — равные по силе соседние государства. [Владение] сюнну расположено в северных землях, где холодно и рано наступают убийственные морозы, поэтому чиновникам приказано ежегодно отправлять в подарок шаньюю определенное количество солода из клейкого проса, золота, шелковых тканей, шелковой ваты и прочих вещей».
 В статье «Этимология названий снега в Сибирских (уральских и тюркских) языках» Ю.В. Норманская приводит новые «доводы», для подтверждения своей гипотезы: «По гипотезе Сепира-Уорфа народы, живущие на севере, на территориях, где большую часть времени присутствует снежное покрытие, названия снега должны быть более разнообразными по сравнению с их количеством у жителей Средней полосы. Названия снега в тюркских языках Сибири (якутском, тувинском, тофаларском, шорском, хакасском) не столь разнообразны, как в уральских и являются рефлексами пратюркского слова *Kiaar 'снег'». Норманская пишет, что насчитала в ненецком языке 14, а в уральских языках ((финском, коми, хантыйском, мансийском, самодийских) 10 названий снега. Ю.В. Норманская из этого делает следующие выводы: «Таким образом, видно, что для прауральского языка восстанавливается более десяти названий снега. Для пратюркского языка восстанавливается одно название снега *Kiaar?... Вероятно, это связано с тем, что уральскую прародину традиционно локализуют в Западной Сибири, а тюркская прародина по последним археологическим и лингвистическим данным, предположительно, располагалась на Ордосе в гораздо более теплом климате, где средняя температура зимой едва ли достигает -10; С.»
 Итак, как мы видим, госпожа Норманская, вскользь упомянув какие-то «последние археологические и лингвистические данные», и сославшись на свою, рассмотренную нами выше статью, утверждает, что «прародина тюрков располагалась на Ордосе, в гораздо более теплом климате, где средняя температура зимой едва ли достигает -10; С.». Между тем, хочу напомнить госпоже Норманской в Восточном Закавказье, где находится историческая прародина древних тюрков и тюркские народы живут не менее 8,0 тыс. лет, в зимнее время температура воздуха в среднем составляет +2° С.
 Что касается упомянутых Норманской последних археологических данных, связанных с хуннами, то этой проблеме посвятил свою статью доктор исторических наук, профессор Института археологии Российской Академии наук Кызласов И.Л.
В статье «Новые поиски в алтаистике» он пишет: «Следует признать, что культура гуннов, доступная нашему изучению по своим поселенческим памятникам, в целом принадлежит не к центральноазиатскому, а к крайнему дальневосточному культурному кругу. В нашей литературе давно уже именуют эту самобытную историко-культурную общность приморско-маньчжурской или приамурско-маньчжурско-корейской археологической провинцией. (К ней) и принадлежит гуннская культура. Принадлежит как по системе домостроительства и отопления, так и по особенностям хозяйства, на Иволгинском городище среди прочих отраслей знавшего свиноводство и мясное собаководство. Если это так, к востоку и юго-востоку от гребней Большого Хинганского хребта, повидимому, следует искать и прародину самих гуннов. …Изложенные мною ранее некоторые аргументы указывают на западноазиатское происхождение тюркоязычных народов».

Ностратическая гипотеза и прародина древних тюрков.
 Как известно, традиционная историческая наука без всяких исследований «сконструировала» для всех современных тюркских народов своеобразный этногенетический паспорт – «алтайскую теорию»: прародина – Алтай; языковая группа -алтайская, тюрки находятся в генетическом родстве с другими восточноазиатскими народами (монголы, тунгусы, корейцы, японцы). Антропологический тип древних тюрков – монголоидный. Первые тюрки на земле (хунны, тюркюты) появились на юге Сибири и на севере современного Китая, так как зафиксированы восточными письменными источниками (китайские летописи). Первые тюрки в Восточной Европе это гунны, перешедшие уральский рубеж в IV веке н.э. Всё, казалось бы, тщательно продумано и ловко изложено.
Такова инструкция-подсказка для всех учёных на долгие времена.
 Однако, со временем некоторые учёные-лингвисты, создатели евразийской (в Америке), ностратической (в Европе), бореальной (в России) теорий почти одновременно заметили, что для их этногенетических построений не хватает какой-то важной этноязыковой единицы.
Есть индоевропейцы, дравиды, картвелы, уральцы, однако, чтобы выстроить стройные концепции обязательно нужна ещё одна языковая общность. Лучше всех, конечно, в свободную ячейку ложится тюркский язык (более половины общих лексем с другими ностратами и 203 лексемы с бореальцами), но тюрков одних (гунны, Атилла, хазары, Золотая орда, Мамай, османы, басурмане, янычары и др.) никак нельзя включать в столь древнюю западную общность.
 Известный американский учёный Отто Дж. Маенхен-Гельфен в книге «Мир гуннов» пишет: «Наиболее пылкими воинами против гуннов, являются советские историки. Они проклинают гуннов так, как если бы они наехали, грабили и убивали по всей России лишь вчера; некоторые исследователи в Москве  не могут простить жестокое разрушение «первой цветущей славянской цивилизации».
 Однако, светлые умы среди учёных-лингвистов нашли компромиссное решение: пусть тюрки присутствуют среди ностратов и бореалов, но только в составе других алтайцев.
 Бореальный язык впервые реконструировал профессор Санкт-Петербургского университета, лингвист Н.Д. Андреев. Вот как описывает Н.Д.Андреев территорию древних носителей бореального языка: «В географическом плане ареал распространения бореального праязыка представляется таким, что простирался от Рейна до Алтая. Теория Андреева получила дальнейшее развитие в трудах российского археолога В.А.Сафронова.
Российский археолог утверждает, что: «Древнейшие истоки мифотворчества индоевропейских, уральских, финно-угорских и тюркских народов находятся в евразийских мифах, напетых впервые на одном, едином евразийском языке, на заснеженных просторах евразийской прародины 12-11 тысяч лет назад».
 Автором гипотезы о ностратических языках стал в 1903 датский лингвист Х.Педерсен. Им впервые было сформулировано положение о родстве индоевропейских, афразийских и урало-алтайских языков. Для этих языков был предложен термин "ностратические языки" (от лат. noster - наш). В настоящее время в ностратическую семью включают индоевропейские, картвельские, уральские, дравидийские, семито-хамитские и алтайские языки. В начале 1960-х ностратическую теорию существенно развил московский славист В. М. Иллич-Свитыч.
Сторонники ностратической гипотезы считают, что носители ностратического праязыка принадлежали к европеоидной расе и обитали на территории Восточной Европы и, возможно, сопредельных районов Азии.
Так, российский учёный Л. А. Гиндин, говоря о прародине ностратической семьи, пишет, что В.М. Иллич-Свитыч, оставил после себя карту, где указал, что «прародина ностратической семьи располагалась на территории областей, находящихся в Восточном Средиземноморье (Карпаты, Балканы, Эллада, Западная и Центрально-Западная Анатолия)».
 Известный российский лингвист Е.А. Хелимский о времени существования ностратической общности и её месторасположении пишет следующее: «Этот период отделен от нас не одним десятком тысячелетий, его ареалом был Южный Прикаспий».
 А вот, что пишет по данному вопросу российский исследователь П.И.Пучков: «Алтайская этноязыковая общность была, по-видимому, подобно другим общностям распавшегося ностратического этноязыкового единства, европеоидной, однако по мере продвижения на восток многие ее группы, сохраняя свои языки, все более поглощались в расовом отношении местным монголоидным населением. Лучше других удержали свои европеоидные морфологические черты некоторые народы тюркской группы, причем большинство юго-западных тюрков (турки и др.), если и были в какой-то мере метисированы, то при реверсивном движении на запад вновь впитали в себя европеоидный элемент, постепенно "растеряв" почти все приобретенные при движении в восточном направлении монголоидные признаки».
 Несколько лет тому назад свою версию «истории ностратиков» написал известный советско-израильский учёный-лингвист А.Б.Долгопольский. В статье «Родство языков и древнейшая история» А.Б.Долгопольский (статья написана совместно с И.Луговским) пишет, что «Начнем искать территорию, где говорили на ностратическом языке. Как любили говорить лингвисты XIX века, искать прародину праязыков) выясним, где находилась самая древняя территория, на которой говорили на этом языке. Самая древняя - насколько хватает возможностей науки. Обратимся к первому источнику информации - к ностратическому словарю. В нем мы найдем слова, означающие "снег", "лед", "замерзать", "метель".
Значит, носители ностратического языка были знакомы со снегом, льдом и т.п. А, следовательно, из кандидатов в ностратические прародины придется исключить тропические районы мира: Индию, Индокитай, Африку…Археология установила, например, что та древняя культура, которая соответствует прауральскому языку, пришла на Урал с юга, возможно - из района Аральского моря. Это подтверждается и наблюдениями над прауральским словарем. Например, прауральское название лося тевэ произошло из древнего названия верблюда (сохранившегося у тюрков: тэбэ "верблюд")… В языках древних алтайских народов оказывается немало слов из языков восточной и северной части Передней Азии: из эламского (кик "небо" дает тюркское кек "небо"), из шумерского (дингир "бог" дает тюркское тенгири, тенгри "бог","небо", монгольское тенгри "небо") и т.п. Этот факт вместе со многими другими, например, с данными антропологического анализа черепов древних жителей Южной Сибири и Западной Монголии, оказавшихся европеоидами - пришельцами с Запада, заставляет полагать, что когда-то в глубокой древности носители алтайских языков жили недалеко от Передней Азии, а именно в Средней Азии. Таким образом, получается, что почти все ветви ностратического языкового ствола в древнейшее время обнаруживаются либо в Передней Азии (Малая Азия, Иран, Ближний Восток), либо рядом с ней (Закавказье, Средняя Азия). Единственное разумное объяснение этому состоит в том, что прародина находилась примерно там же… Когда-то в глубокой древности носители алтайских языков (тюркских языков- Г.Г.) жили недалеко от Передней Азии, а именно в Средней Азии. Древнейшие алтайские языки (тюркские языки - Г.Г.) вместе с волнами европеоидного населения (афанасьевской и андроновской культурами) захлестывают степи Южной Сибири и Монголии, а позже становятся языками местного монголоидного населения».
Итак, как мы видим, сторонники ностратической гипотезы, также считают, что европеоиды древние тюрки (создатели афанасьевской и андроновской культур) в эпоху неолита с исторической прародины на территории Передней Азии переместились на степные просторы Южной Сибири и Монголии.

Данные лингвистики и историческая прародина тюрков.
     Как известно, учёные до сих пор немогут прийти к единому мнению по вопросу локализации прародины древних тюрков.
Академик М.З. Закиев пишет, что: «В тюркологии в качестве прародины тюрков выдвинуты болеедесяти регионов: 1) Алтай, 2) Северный и Северо-западный Китай, 3) регионТянь-Шаньских гор, 4) Передняя Азия, 5) Западная Азия, 6) Центральная Азия, 7)Северо-западная Сибирь, 8) Прибайкалье, 9) Междуречье Иртыша и Урала, 10)Урало-Поволжье, 11) Восточная Европа».
Как не парадоксально, но  надо признать, что в той или иной мере правы все авторы вышеуказанных гипотез. Действительно,  большинство указанных регионов с давних времён населены отдельными тюркскими народами, а какие-то из указанных земель, тюрки заселяли ещё в недалёком прошлом. Не секрет, что древние тюрки начиная с III тыс. до н.э. являлись полновластными хозяевами степных просторов Евразии, так как  на этой территории они не имели соперников.
        Известный американский учёный Джаред Даймонд в книге «Ружья, микробы и сталь» пишет, что «Народы, владевшие одомашненными лошадьми (или верблюдами) или к тому же усовершенствованными методами их эксплуатации, пользовались колоссальным боевым преимуществом перед народами, которые ими не обладали. Самое непосредственное влияние на военное дело одомашнивание растений и животных оказало через евразийскую лошадь — учитывая роль, которую играли эти животные в войнах между евразийскими народами, их по праву можно было бы назвать танками и джипами древности… После изобретения седла и шпор, лошади позволили гуннам и другим народам из азиатских степей, последовательно сменявшим друг друга, терроризировать Римскую империю и государства, ей наследовавшие».
       А.М.Хазанов пишет: «В прошлом, подвижные скотоводы во многих регионах имели определенные военные и социальные преимущества во взаимоотношениях с их оседлыми соседями…Это было особенно характерно для кочевников евразийских степей, а также Ближнего и Среднего Востока, у которых каждый взрослый мужчина был воином и большинство были воинами-всадниками…Древняя историческая традиция выработала представление об особом кочевом мире, в котором каждый народ похож на другой, но зато не схож ни с какими прочими, находящимися вне пределов этого мира. Представление это, питавшееся определенным жизненным опытом, а не только умозрительными заключениями, оказалось очень живучим. Ученые Халифата полностью разделяли представления своих античных предшественников. Правда, под пером Марвази (XIIв.), писавшего про кочевников восточноевропейских степей и прямо ссылавшегося при этом на авторитет Гиппократа (как теперь выяснилось, псевдо-Гиппократа), древние скифы превратились в современных ему тюрок. Но суть от этого не менялась, коль скоро и этот ученый утверждал, что «в Европе все тюркские народы походят друг на друга, но не походят на другие народы». Для греков в древности слово «скиф» означало не только принадлежность к определенному этносу, но и  к северным кочевникам вообще, и, то же самое означало слово «тюрк» для ученыхХалифата».
         Одним из первых достоверную информациюо расселении  древних тюркских народов сообщает Махмуд Кашгари: «Тюрки - состоят из двадцати племен. Они всепроисходят от Тюрка, сына Яфета, сына пророка Ноя….Первое племя вблизи Рума –печенеги (бэчэнэк), затем идут кыпчаки (кыфчак), затем – огузы (огуз), затем –ямаки (йэмэк), башкиры (башгырт), басмилы (басмыл), кайы (кай), ябаку (йабаку),татары (татар), киризы (кыргыз). Это племя вблизи Чина (Син). Все эти племена расположилисьот Рума на Восток. Затем идут чигилы (чигил), затем – тухси (тохсы), ягма (йагма), играки (ыграк), чаруки (чарук), чумулы (чумул), уйгуры (уйгур),тангуты (танут), китаи (китай), - и они в Чине; затем идут тавгачи (тавгач) –они в Мачине. Эти племена расположены между югом и севером».
       Необходимо отметить, что эти сведения о расселении тюркских народов Махмуд Кашгари собрал задолго до переднеазиатских походов сельджуков.
                Как известно в древности резкий  поворот в истории человечества был начат с приручением лошади и изобретением железа. В конце IV тыс. до н.э. древние тюрки, на своих оседланных лошадях и вооружившись железными мечами пронеслись по степям Европы и Азии. И вскоре вся Евразия стала тюркской. В дальнейшем, чтобы не конфликтовать между собой из-за пастбищ, они за каждым из тюркских племён решили закрепить определённый регион. Отголоски этих событий отражены в древнетюркском эпосе «Огузнаме».
         Средневековый историк Фазлаллах Рашидад-Дин (XIII век), написанном им варианте «Огузнаме», пишет о том, какие территории были закреплены в качестве летовок и зимовок за тюркскими племенами Бозок и Учок: «После того, как дела сыновей Огуза и в других странах былидоведены до совершенства, было отдано следующее распоряжение: племя Бозок, составляющее правое крыло, должно иметь летовки [на землях] от границ Сайрама и гор Башгурда до самого Карабага. Племени Учок, составляющему левое крыло,летовки выделялись [на землях] от Куртака, Йериуда, Туглука  и Бозйака до Акдака Алмалыка. Зимовки (кишлак) для правого (Бозок) крыла были определены в Барсуке, Актаке, Намалмыше и Басаркуме. Для левого (Учок) крыла они были определены в Кайы- дере, Асанаше, Кум Сенгри, Кайы Дурду и Йар Сенгри».
          С. Е. Малов в статье «Древние и новые тюркские языки» пишет, что: «Я не могу ответить, где впервые появились, образовались и жили тюрки: на востоке - в Центральной или Средней Азии и Сибири или на западе - в южнорусских степях или в Волжско-Уральском бассейне. Могу только сказать, что и за пять веков до н. э. тюрки жили там же, где они живут главным образом (с малыми исключениями) и теперь. В Европе древнейшими местами обитания тюрков были: р. Дунай, нижнее и среднее течение Волги, бассейн Урала. В Средней Азии они жили около культурных стран Хорезма, Согда и др. Тюрки проникали и на Кавказ и в Малую Азию. В юго-западных частях Сибири места тюрков - Алтай, Хакасия, в Монголии и около оазисов древних культурных очагов Китайского Туркестана».
      Как известно, советская историческая наука утверждала, что древнетюркский язык распался, примерно, две тысячи лет назад. При этом, начало распада древнетюркской общности они обычно связывали  с поражением хунну в борьбе с древними китайцами. У этой гипотезы до сих пор есть немало сторонников. Так,например, в выпущенной ведущими тюркологами России (Тенишев Э. Р., Благова Г. Ф., Добродомов И. Г., Дыбо А. В., Кормушин И. В., Мудрак О. А., Мусаев К. М., Насилов Д. М., Норманская Ю. В., Тадинова Р. А., Экба З. Н.) в 2006 году в коллективной монографии «Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков» утверждается, что «Время и место существования и распада тюркского праязыка ,как кажется, достаточно хорошо укладывается на широкую территорию между нынешним Ордосом и южным Саяно-Алтаем, в рамках археологической культуры Лоуфань».
         Ряд исследователей считают, что процесс  распада древнетюркской общности начался 1300 лет тому назад на территории Алтая, то есть вскоре после падения  Второго Тюркского каганата.
      Так, например, российский исследователь Д.Г. Савинов пишет: «Тюркизация Южной Сибири, населённой, скорее всего, самодийскими, кетоязычными и ираноязычными племенами, шла наиболее интенсивно после переселения тюрков Ашинана Алтай, создания раннетюркских владений и образования Первого тюркского каганата. В дальнейшем само население Южной Сибири играло большую роль враспространении древнетюркской культуры сначала в периферийных районах Саяно-Алтая, а затем и за его пределами. Наиболее широкий размах процессы тюркизации соседних с Южной Сибирью историко-этнографических областей приняли во второй половине I тыс. Главным образом они коснулись районов Западной Сибири, в меньшей степени районов юга Восточной Сибири (Прибайкалье и бассейн Амура). Говоря о процессах тюркизации, как правило, не освещённых письменными источниками, необходимо иметь в виду, что они осуществлялись определёнными носителями древнетюркского историко-культурного комплекса — тугю, теле, алтае-телескими тюрками, енисейскими кыргызами, уйгурами, кимаками и т.д. Только при таком подходе можно выявить конкретные древнетюркские этнокультурные компоненты в этнической истории народов Сибири…Таким образом, древнетюркская эпоха явилась основополагающим этапом этнической истории всех тюркоязычных народов нашей страны. Выяснение характера связей современных тюркоязычных народов с населением древнетюркской эпохи (главным образом по памятникам II тыс.) — одна из наиболее актуальных задач будущих этногенетических и историко-культурныхисследований».
          Возражая против этих гипотез М. З. Закиев пишет, о том что в традиционной исторической науке  «этническая история тюрков изучается современи фиксирования в источниках слова «тюрк» и образования в VI в. первого Тюркского каганата. Из так называемого дотюркского периода тюркоязычных народов наиболее изученными считаются хунны, этнические корни которых обнаруживаются с III в. до н.э… Тюрки якобы оформились в Центральной Азии или на Алтае лишь вV—VI вв. н.э. из остатков хуннских племен, создали две империи — Первый Тюркский каганат, Второй Тюркский каганат и в VIII—IX вв. исчезли, успев передать язык и этноним «в наследство многим народам, которые отнюдь не являются их потомками». Таким образом, в традиционной исторической науке тюрки представляются без этнических предшественников, т.е. корней, и без этнических потомков».
          Нельзя происхождение современных тюркских народов механически связывать с тюркютами, создавшими Первый и Второй тюркские каганаты и  орхоно-енисейские надписи.
     Необходимо отметить, что предки тюркютов, огузы (скифы, юэчжи), отделились от древнетюркской общности  за  тысячу лет до того как поселились на берегах Орхона и Семиречья, то есть, примерно,  в 6-7 веках  до  н.э. Это случилось после вероломного убийства мидийским царём  Киаксаром вождей огузских племён. Тогда часть огузских племён (скифы греческих авторов), покинула прародину и  переселилась с Южного Кавказа на территорию Северного Причерноморья, а другая часть - на Алтай (юечжи китайских авторов, пазырыкцы-российских археологов).
      Вот как объясняет появление новой - пазырыкской культуры на Алтае российский археолог Л.С.Марсадолов: «С историческими событиями около 585 г. до н.э. (или немного раньше) - разгромом Ассирии мидийцами и лидийцами, их борьбой со скифами и киммерийцами, уходом последних из Передней Азии и появлением нового этноса на Алтае (происходит) довольно резкий переход от майэмирского к пазырыкскому этапу(археологической культуре)».
        В дальнейшем, после пораженья от хуннов огузы-юечжи переселились на территорию Семиречья. В V столетии они создали Первый Тюркский Каганат. После гибели Второго Тюркского Каганата мужское население этого государства погибло, а оставшаяся часть населения смешались с древними киргизами и древними уйгурами. И поэтому, никто из современных тюркских народов не может считаться прямым потомком орхоно-енисейских тюрков, и поэтому начало распада древнетюркской общности никак не может быть связано с разгромом тюркютского государства.
      В результате анализа лексики орхоно-енисейских надписей к такому же мнению пришёл известный советский учёный И.А.Батманов:
«1.Общиеспецифические особенности тюркских языков сложились в отдаленный   период, конечно,   еще до оформления древнетюркской письменности, т. е. до V века н.э.
2.Факты,повторяющиеся в енисейских памятниках и современных языках, можно датировать временем общетюркского языкового единства.
3.Те признаки,  которые присущи современным   тюркским языкам, но не отражены в текстах, в одних случаях возникли после V века (в результате эволюции каждого из языков), либо, и других случаях, существовали уже и в период распространения орхоно-енисейского письма, но не получили своего отражения в его  памятниках».
       Батманов И.А. приводит большой список слов орхоно-енисейской  письменности, неизвестных современным тюркским народам:
«азы —быть глухим, не слышать;
 ал у к —печальный, угрюмый;
 а г ы —казна, драгоценность;
 б а н—повязывать;
          басык тагым—челядь;
          будун—народ;
          иг—пряжка, подвеска;
          игиш—лошадь с норовом;
          ильт—носить, быть беременной
          ингез—в нерешительности, взамешательстве;
          йабы—имущество, имение, состояние;
          йотуз—жена;
          каб—принять;
          ката—раз;
          кол—просить;
          кыдик—работа;
          куй – терем;
          кулуг—знаменитый, именитый;
          кум—слухи (?);
          мар—учитель, наставник;
          нарсугур—служанка (?), наложница (?)
          еге—правитель, мудрец;
          с а б—слово   
          т е г з и н—путешествоват
         тез—бежать, ходить, ступать;
         тезгин—приходить, обходить вокруг;
         т и г м е—всякий, каждый;
         тон—лагерь, вал, ограждение;
         тусу—польза;
         тунур—бубен (шамана);
         тур—закон, законы;
         у—иметь силу;
         уруду—флаг, стяг, знамя; солдат;
         ук—разбогатеть, собирать, накапливать;
         укуш—многие, многочисленные;
         улкен—великий;
         чаб—слава, молва, репутация; именитый;
         шунга—утка;
         эг - доспехи, защитная одежда;
         эгет—служанка;
         эгир—окружать, преследовать;
         эгрим—войлок под седлом;
         эгритеб—попона, войлочное изделие;
         эд—добро, благо;
         эдгу—благо, добро; верность;
         эдиз—возвышенный, высокий;
         эзенч—обычай;
         эле—побеждать;
         эмик—умеренно теплый, теплота;
         эринч—пожалуй, возможно, надо думать;
         эс—оружие (?);
         эчен— расставаться;
         эчи—ст. родственник;
         эш—ехать иноходью».
     В итоге своих лингвистических исследований Батманов И.А. пришёл к следующему важному выводу: «В целом же можно полагать,что язык памятников сосуществовал с предками современных тюркских языков».
          Как известно, сторонники различных восточных гипотез  происхождения древних тюрков, сведения о прошлом этого народа, в основном,  пытаются извлечь из древнекитайских летописей. Между тем, большинство современных исследователей, изучающих сложные  взаимоотношения древнекитайских государств сосвоими северными соседями, отмечают предвзятость и необъективность большинства китайских придворных историков при освещении данной проблемы. Так, например, Л.Н.Гумилев пишет: «Для того чтобы написать историю древних тюрок, исходя из реального хода событий, потребовалось критическое переосмысление всех приведенных в китайских хрониках фактов. Дело осложняется, кроме того, манерой выражаться, принятой китайскими хронистами: когда в хронике сказано: "не имел успеха", это почти всегда означает полный разгром китайской армии; слова"ограбил границу" означают либо длительный кавалерийский рейд противника, либо диверсию для поддержки какого-либо мятежника, причем о последнем нет ни слова и сведения о нем приходится искать в других текстах (к счастью, события китайской истории, всегда точно датированы) и устанавливать ход событий путем сопоставлений. Эта запутанность, а подчас и фальсификация, неслучайна: она вызвана тенденциозностью, заставлявшей хрониста подыскивать для описания поражения форму, наиболее приемлемую для самолюбия господствующих социальных слоев Китая… Но еще более опасным является исторический метод китайских летописцев - элементарный волюнтаризм. С их точки зрения победы над тюрками нечего было и объяснять: естественно, что китайцы должны всегда и везде побеждать. А как быть с поражениями? Тут виноватыми оказывались иногда морозы и дожди, а чаще всего полководцы и императоры, о каждом из которых всегда можно было сказать что-либо компрометирующее».
     В целом же, говоря о достоверности китайских летописей, Л.Н.Гумилев пишет, что «не следует изучать историю народа исключительно с точки зрения его противника».
       А вот что пишет о достоверности китайских летописей американский исследователь Барфилд Т. Дж.: «Негативное отношение к некитайским народам со стороны конфуцианских ученых ; составителей историй ; придавало этим памятникам тенденциозный характер».
       Продолжая рассматривать вопрос достоверности китайских летописей Л.Н.Гумилев,  пишет, что  «Тюрки не носили одного и того же имени от рождения до смерти, как европейцы. Кроме того, его имя звучало в устах китайца не так, как в устах грека, перса или араба. Нам удалось установить, кто и почему в разное время именовался по-разному. Но тут начинается наиболее интересная часть, проблемы: китайцы подбирали иероглифы неслучайно, и только часть их изображает тюркскую фонему. Многие иероглифы подобраны специально, чтобы отразить хорошее или дурное отношение к тюрку -носителю имени и подчас здесь только можно уловить некоторые нюансы китайской политики».
          Исследователи отмечают также то, что древнекитайские историки  упоминают одни и те же древние тюркские народы очень часто под разными названиями. Вот что пишет по этому поводу Кюнер И. В.: «Не следует забывать, что китайские авторы, записывая сведения, относящиеся к одному и тому же народу, называли его по-разному, или же, наоборот, приписывали сведения, касающиеся различных народов, сменявшихся в данной местности, одному и тому же народу. Поэтому нужные нам сведения относительно определенного народа, приуроченного к определенному району, надлежит искать в китайской литературе под различными наименованиями, под которыми этот народ был известен в разное время китайским авторам; в других случаях из этих сведений надлежит исключать позднейшие данные, приписываемые китайскими авторами тому же народу, но в действительности, относящиеся к другому или нескольким другим народам, сменившим прежний после ухода его в другой район».
         Кроме того, из-за специфики древнекитайской фонетики и письменности различные исследователи одни и те же сведения китайских летописей иногда интерпретируют по разному. Вот что об этом пишет Кюнер И. В: «Китайская транскрипция названий с других языков в силу особенностей китайской фонетики и письменности искажает их до неузнаваемости и потому они не поддаются правильной расшифровке… Хорошо известно, что особенности китайской фонетики, с одной стороны, и своеобразие иероглифической письменности, приспособленной к односложным звуковым сочетаниям-фонемам сравнительно ограниченного выбора (не более 800 фонем), с другой — затрудняют точную, тем более буквальную передачу произношения имен и слов из других языков. Эта трудность ощущается и в настоящее время, почему взятые из других языков названия в китайской транскрипции расшифровываются не сразу и только признании точных ее приемов. Тем большая трудность встречает исследователя при расшифровке китайской транскрипции имен, принятой сотни и даже тысячи лет назад…Основную ошибку, допущенную прежними переводчиками и заключающуюся в том, что они обычно при отождествлении транскрибированных с других языков местных названий пользовались современным произношением иероглифов, с помощью которых всвое время передавались эти названия. Следовательно, не учитывались крупные изменения, которые произошли в произношении этих иероглифов и вообще в китайской фонетике за две тысячи лет с момента начала сношений с чужеземными народами и записи более подробных известий о них в III—II вв. до н. э. Поэтому по-современному произношению китайских иероглифов и вообще по современному состоянию китайской фонетики нельзя определить, как эти слова (иероглифы) читались когда-то».
      Справедливости ради необходимо отметить, что не только китайские историки искажали историю своих соседей кочевников. Этим грешили и другие авторы древности.
       Вот что об этом пишет А.М.Хазанов:«Первый этап научного изучения кочевников охватывает античность, но отчасти, как бы по наследству, и часть средневековья. Кочевники в это время стали постоянным, хотя обычно беспокойным и чаще всего малоприятным для оседлого населения фактором мирового порядка. Администраторы и полководцы оседлых стран, которым приходилось иметь с ними дело, редко утруждали себя научными исследованиями, а ученые, как правило, жившие вдалеке от номадов, за отдельными исключениями, чаще всего довольствовались стандартными описаниями их быта и нравов, столь отличными от быта и нравов земледельцев и горожан. Отсутствие земледелия, передвижение со скотом в зависимости от наличия травы и воды, отсутствие постоянных маршрутов перекочевок — такие описания, почти дословно повторяющиеся у греческих, римских, китайских, даже некоторых средневековых авторов, иногда кажутся просто переписанными друг у друга».
       Учёные, занимающиеся проблемами этногенеза считают, что только на сведениях, почерпнутых из одних только письменных источников, нельзя достоверно описать древнейшую историю какого-либо народа, так как распад крупных евразийских общностей (включая и тюркскую) произошел задолго до появления письменности.
     По их мнению,  проблема прародины может быть решена, впервую очередь, данными лингвистики и археологии. Известный английский учёный Дж. П. Мэллори пишет, что: «проблема прародины - это, по существу, доисторический лингвистический вопрос, и, хотя археологические данные должны играть важную роль, они бессильны помочь нам до тех пор, пока сами лингвистические свидетельства не будут переведены в форму, которую археолог мог видеть при раскопках».
    А известный российский исследователь  Лев Успенский пишет: «Самые древние, самые несовершенные письменные знаки, какие известны нам и могут быть прочитаны нами, не древнее пяти - шести тысячелетий. А ведь человек существует на земле как человек уже сотни тысяч лет. Значит, мы можем изучать только ничтожную долю истории языка, жалкие проценты всего этого отрезка времени? По счастью, положение оказывается не таким уж безнадежным, если к нему приглядеться внимательнее…Слова, имеющиеся в языке, составляют так называемый словарный состав языка. Главное в нем - основной словарный фонд. Ядро основного словарного фонда составляют корневые слова. Основной словарный фонд гораздо менее обширен, чем словарный состав языка. Зато живет он очень долго, в продолжение веков, и дает языку базу (материал) для образования новых слов… Любой язык состоит из слов. Изучать язык, не изучая слов, нельзя. А чтобы заняться словами, надо прежде всего взять их на учет, установить, сколько их и какие они…У турок, татар, азербайджанцев, туркмен, узбеков и других народов тюркского племени понятие "человек" будет выражаться словом "киши;"или другими словами, близкими к этому. Слова эти не похожи ни на славянские, ни на романские, зато между собою эти языки имеют опять-таки большое сходство. Приходится предположить, что такое сходство не могло возникнуть неведомо почему, так себе, случайно. Гораздо естественнее думать, что оно является результатом родства между сходными языками».
Общетюркская фаунистическая и флористическая лексика и историческая прародина древних тюрков.
         Для того, чтобы определить территорию древнетюркской прародины мы проанализировали общетюркскую фаунистическую и флористическую лексику.
        Лингвистическая палеонтология исходит из того, что ареалы распространения определенных видов животных и растений ограничены.
        Дмитриева Л.В пишет: «Некоторые  названия диких животных имеются только в тех языках, народы которых живут в местах распространения этих животных».
 Если собрать воедино все те названия животных и растений, которые были известны тюркскому праязыку, то с учетом былого географического распространения соответствующих биологических видов можно очертить некогда существовавшие границы области расселения (прародины) древних тюрков.   
     Известный американский учёный Джаред Даймонд в книге «Ружья, микробы и сталь» пишет, что «Большую часть семи миллионов лет, прошедших после отделения современных людей от предков современных высших приматов, человечество кормилось исключительно охотой на диких животных и собиранием диких растений… Только в последние одиннадцать тысяч лет некоторые народы стали переходить к тому, что обозначается термином«производство продовольствия», то есть начали одомашнивать диких животных и дикие растения и питаться с того, что получалось в результате, — хозяйственных животных и культур… Из девяти кандидатов на статус центров независимого зарождения сельского хозяйства Юго-Западная Азия первенствует с точки зрения достоверно установленного возраста одомашнивания как растений (около 8500 г. до н. э.), так и животных (около 8000 г.до н. э.); этому же региону принадлежит безусловный рекорд по количеств удостоверных радиоуглеродных датировок первичного производства продовольствия вообще… В Западной и Центральной Европе производство продовольствия началось с проникновения ближневосточных культур и скота где-то между 6000 и 3500 гг. дон. э... Археология снабжает нас прямыми доказательствами существования культур— в виде керамики, костных остатков свиней и рыб и т. д. Каким бы странным это ни показалось непосвященному, но лингвист, изучая только современные языки и не зная устной формы их предшественников, тоже способен выяснить, разводили ли свиней австронезийцы, жившие 6 тысяч лет назад на Тайване. Его метод заключается в том, чтобы реконструировать лексикон исчезнувших древних языков(так называемых протоязыков) путем сопоставления слов современных языков, которые от них происходят».
         Одомашнивание животных – сложный и длительный процесс. Не все виды животных легко поддаются одомашниванию. Дж. Даймонд пишет: «Из всех 148 крупных наземных травоядных млекопитающих, существующих в мире — то есть из всех кандидатов на доместикацию, —только 14 прошли испытание на пригодность… Из этих «древних четырнадцати» девять играли важную роль только для населения определенных регионов мира: одногорбый верблюд, двугорбый верблюд, лама, осел, северный олень, азиатский буйвол, як, бантенг и гаур. Остальные пять видов скота распространились значительно шире и стали играть важную роль в большинстве частей мира. В эту «главную пятерку» домашних млекопитающих входят корова, овца, коза, свинья и лошадь».
         Вылов живых зверей и доставка их натерриторию поселения, возможно, породили идею о своеобразном живом запасе мяса, что в свою очередь привело к попыткам приручения некоторых видов животных. Остеологический материал указывает, что в раннем неолите на территории Закавказья были одомашнены как крупный (корова), так и мелкий рогатый скот. В 8тыс. до н. э. были приручены овцы и козы. Предком овец был горный баран —муфлон, обитавший на территории Передней Азии и Закавказья. Козы ведут свой род от бородатого или безоарового козла — обитателя тех же областей, что и муфлон. Позже,  в 7-6 тыс. до н. э.,  был одомашнен тур — предок современных коров.
   Данные языка средневековых и  современных тюркских народов свидетельствуют о том, что домашние животные – собака, лошадь, овца, коза,  крупный рогатый скот, верблюд, осёл, мул -издавна занимали значительное место в их хозяйстве, быту и культуре. Это свидетельствует, по-видимому, о том, что эти названия восходят к очень ранней эпохе – эпохе древнетюркского праязыка. Древние тюрки самостоятельно создали свою скотоводческую культуру, отгонное животноводство, которому предшествовал длительный период приручения и первоначального разведения домашнего скота. У древних тюрков лошади и овцы считались ценнейшими животными, благодаря их выносливости, способности к круглогодичному содержанию на подножном корму и подвижности, позволяющей осваивать самые отдаленные пастбища.
       Известный российский тюрколог В. И.Рассадин пишет: «Специалистами по этимологии тюркских языков убедительно доказано, что все видовые и половозрастные названия пяти видов скота (лошади, крупный рогатый скот, верблюды, козы и овцы – Г. Г.), традиционно разводимые тюрками и представленные как в древнетюркском языке, таки в современных, унаследованы языками - потомками от общетюркского праязыка вместе с самим степным скотоводством номадного типа, пришедшим из глубины тысячелетий».
Общетюркская фаунистическая и флористическая лексика и историческая прародина древних тюрков.
Для того, чтобы определить территорию древнетюркской прародины мы проанализировали общетюркскую фаунистическую и флористическую лексику.
        Лингвистическая палеонтология исходит из того, что ареалы распространения определенных видов животных и растений ограничены.
        Дмитриева Л.В пишет: «Некоторые  названия диких животных имеются только в тех языках, народы которых живут в местах распространения этих животных».
 Если собрать воедино все те названия животных и растений, которые были известны тюркскому праязыку, то с учетом былого географического распространения соответствующих биологических видов можно очертить некогда существовавшие границы области расселения (прародины) древних тюрков.   
Джаред Даймонд: «Пшеница и ячмень, появившиеся в ближневосточном регионе, представляют класс культур, называемых хлебными зерновыми…Хлебные культуры имеют преимущество быстрого роста, высокого содержания углеводов и высокой урожайности. Как результат, на хлебные культуры сегодня приходится свыше половины калорий, потребляемых человечеством…Из двухсот тысяч диких видов растений люди употребляют в пищу лишь несколько тысяч, и лишь несколько сотен из них в той или иной мере одомашнены. Одни только хлебные культуры обеспечивают сегодня свыше половины калорий, потребляемых населением Земли. Учитывая, что число основных продовольственных культур так мало и все они были выведены тысячи лет назад, нас уже не должно удивлять, что во многих регионах мира не нашлось диких аборигенных растений с выдающимся потенциалом. То обстоятельство, что в современную эпоху мы не прибавили к списку основных продовольственных культур ни одного нового пункта, заставляет предположить, что древние народы, вероятно, уже перепробовали все полезные дикие растения и одомашнили те, которые того стоили».
      Теперь трудно сказать точно, когда сельское хозяйство получило свое начало или как именно его открыли. Археологи, однако, совершенно уверены, что общая область этого эпохального открытия находилась там, где лежит регион, который мы теперь называем Передней Азией. В этом районе произрастали в диком состоянии пшеница и ячмень, и именно эти растения идеально поддавались культивации.   
  А.А.Формозов: «Вавилов утверждал, что ареалы предков культурных растений очень узки. Следовательно, нельзя предполагать повсеместное возникновение земледелия. Оно зародилось в немногих местах, а уже оттуда, путем заимствований и миграций, распространилось на другие территории».
Академик Н.И.Вавилов писал: «Для того чтобы познать все многообразие культурных растений, необходимо не только изучать их географию, но и определить первичные районы их распространения, а также точное место происхождения…Кавказ является одним из  мировых  очагов происхождения  важнейших  культурных растений — пшеницы, ячменя, ржи, большей части европейских плодовых культур».
      Названия основных культурных растений, таких как бугда (пшеница), арпа (ячмень), дары (просо), бурчаг (горох), а также алма (яблоко), узюм (виноград), говун (дыня), сарымсаг (чеснок) и др., употребляющиеся в современных тюркских языках, образованы на основе исконно тюркских слов, что указывает на то, что эти словане были заимствованы тюрками из других языков, а были введены в оборот самими носителями этих тюркских языков. Это, в свою очередь, свидетельствует о том,что древние тюрки сами занимались выращиванием этих культур, в результате чего сами давали им названия исходя из словарного запаса своего родного языка. А отсутствие в языке алтаесибирских тюркских народов общетюркских терминов алма (яблоко), узюм (виноград), говун (дыня),сарымсаг (чеснок) свидетельствует о том, что остальные тюркские народы включили эти слова в свой словарный фонд в местах произрастания этих культур, то есть на исторической прародине на территории Южного Кавказа. Предки алтаесибирскихтюрков переселившись на новые территории, где эти культуры не произрастают, за 5 тыс. лет подзабыли эти слова.
Я думаю, что здесь уместно будет ещё раз привести слова Дмитриевой Л.В. о том, что: «Общая часть тюркской фитонимии складывалась, несмотря на свою малочисленность, по общим для всех тюркских языков и ряда других языковых групп, исторически близких тюркской, закономерностям. Получившие общетюркские обозначения растения и их части, вероятно, входили в ту ботаническую среду, которая окружала древних тюрков на их прародине. Они жили в районах с преобладанием деревьев (а именно березы, яблони), злаковых и трав, диких-гороха и лука, где могли произрастать просо, пшеница, ячмень».
Ареальная тюркская лексика.
      Российский исследователь В.Егоров встатье «Почему языков на земле так мало» пишет: «Когда от основной массы носителей некоторого языка отделяется какая-то ее часть, например, род или племя, и перебирается на новое место обитания, язык переселенцев вследствие языковой изоляции постепенно меняется. Так образуется сначала диалект, а затем и новый язык. Каждый новый выселок рождает новый язык, и так без конца. В итоге на некоторой территории образуется множество языков, причем, чем ближе географически живут носители языков, тем ближе и сами языки, и наоборот».
       Известный немецкий учёный К.Г.Менгес в книге «Восточные элементы в «Слове о полку Игореве» пишет: «Мы можем установить определенное число слов, которые были известны всем диалектам тюркского протоязыка, т.е. определенное число слов, бывших известными всем членам древнетюркской общности.  Эти слова, представляют собой, в  частности, названия домашних животных, термины родства, обозначения дня и ночи, солнца, звезд и луны, числительные до сотни, все личные и другие местоимения, обозначения процессов еды, питья, некоторые земледельческие названия и т.д., т.е. это некоторые важные и основные термины. Эти первичные группы в дальнейшем расселялись, а затем, волею исторических судеб, опять сливались в новые объединения, этнические и языковые, чтобы образовать различные исторически засвидетельствованные тюркские языки. Новые термины в тюркских языках могли иметь два источника: они были созданы тюркскими народами в местах их нового поселения или заимствованы от народов, соседями или завоевателями которых тюрки были.Конечно, эти новые для них названия (слова, термины) они включали в свой словарный фонд в такой форме, которое лучше всего подходило к их фонетике. Заимствованные слова тюркские народы произносили и включали в свои языки исходя из фонетических особенностей своего языка». (80)

     Лев Успенский: «В древности человеческие племена постоянно распадались на части. Как только племя разрасталось, оно уже не могло кормиться на своей земле. Приходилось расселяться в разные стороны в поисках мест, богатых добычей или плодами земными. Часть племени оставалась на месте, другие уходили далеко по тогдашнему дикому миру, за глубокие реки, за синие моря, за темные леса и высокие горы, как в старых сказках. И обычно связь между родичами сразу же терялась, ведь тогда не было ни железных дорог, ни радио, ни почты. Придя на новые места, части одного большого племени становились самостоятельными, хотя и родственными междусобою по происхождению, "по крови", племенами. Вместе с этим распадался и язык большого племени. Пока оно жило вместе, все его люди говорили примерно одинаково. Но, разделившись, отсеченные друг от друга морскими заливами, непроходимыми пустынями или лесными дебрями, его потомки, обитая в разных местах и в различных условиях, невольно начинали забывать все больше старых дедовских слов и правил своего языка, придумывать все больше новых, нужных на новом месте. Мало-помалу язык каждой отделившейся части становился особым наречием, или, как говорят ученые, диалектом прежнего языка, сохраняя, впрочем, кое-какие его черты, но и приобретая различные отличия от него. Наконец наступало время, когда этих отличий могло накопиться так много, что диалект превращался в новый "язык". Доходило подчас до того, что он становился совершенно непонятным для тех, кто говорил еще на языке дедов или навтором диалекте этого же языка, прошедшем иные изменения в других, далеких местах. Однако где-то в своей глубине он все еще сохранял, может быть, незаметные человеку неосведомленному, но доступные ученому-лингвисту, следы своего происхождения, черты сходства с языком предков. Сколько бы различные языки ни сталкивались и ни скрещивались друг с другом, никогда не случается так, чтобы из двух встретившихся языков родился какой-то третий. Обязательно один из них окажется победителем, а другой прекратит свое существование. Победивший же язык, даже приняв в себя кое-какие черты побежденного, останется сам собой ибудет развиваться дальше по своим законам».
       Если, исследуя прошлое тюркских народов, мы будем все более и более углубляться в древность, то сможем убедиться в том, что чем древнее эпоха, тем больше сходства обнаруживается между отдельными тюркскими языками, и тем ближе они окажутся между собой по звуковому составу и словарю. Когда-то в далёком прошлом существовал единый тюркский праязык, накотором разговаривали общие предки всех современных тюркских народов. Затем прошло некоторое время, и начался распад древнетюркской общности, то есть отдельные древнетюркские племена  стали постепенно  покидать территорию прародины.  В дальнейшем, покинувшие прародину тюркские племена, обретя для своего существования новую территорию, при этом в некоторых случаях смешавшись с аборигенным населением,  стали со временем создавать новые тюркские языки. Таким образом, появлялись новые тюркские языки, которые отличались от древнетюркского языка, но были понятны соседним тюркским народам. Так родилась ареальная тюркская лексика, то есть лексика, которая известна не всем современным тюркским народам, а только отдельным тюркским группам, проживающим на определённой смежной территории. Например, ареальная поволжская тюркская лексика, характерная для народов, проживающих в Поволжском регионе (татарский и  башкирский языки) или ареальная сибирская тюркская лексика, лексика тюркских народов, проживающих в Сибирском регионе (якутский, алтайский, шорский, тувинский, тофаларский и хакасский языки).
     Кроме того, у большинства сибирских тюрков, кроме ареальной сибирской лексики есть слова, которые неизвестны другим тюркам Сибири. Так, например, в языке тофаларов есть слова, отсутствующие в языке тюркских народов Сибири, Сибири и Восточной Европы. Небольшой список таких слов приводит российская исследовательница Мельникова. Л. В. В книге  «Тофы: Историко-этнографичесний очерк»:
«Аза — один из духов нижнего мира, обитающий в огне,ассоциируется с дьяволом;
Ай —сарана;
Аллы-чеш —ровдужная покрышка чума, сшитая из пяти изюбриных или лосиных шкур;
Ангарчак —вьючное оленье седло;
Арангас —открытый лабаз (настил), другое название — времянка;
Аргамтилап-ойна— игра с ремнем (веревкой). Ремень (веревка) связанными концамиобразовывал круг, где находился водящий, остальные, держась руками за ремень, располагались за кругом. Водящий должен был задеть кого-либо. Играющие убегалипо кругу, не выпуская из рук ремня (веревки);
Аргиш—связка  оленей (один за другим), обычно связывают до пяти оленей;
Ахтангаа —фигурный деревянный круг для подвешивания колыбели;
Аяк —широкая деревянная миска для замешивания хлебной лепешки;
Бабам тос —берестяная (летняя) покрышка чума;
Баш —медный котел для приготовления чая;
Бога —металлический браслет (украшение);
Бурдук —сладкое блюдо, приготовленное из корней сараны;
Борика —глухарь;
Ганза —курительная трубка с длинным чубуком;
Гуринек —деревянная лопатка для отгребания снега во время установки чума и приготовлениякостра зимой;
Даг-Ези —горный хозяин, которому подчинялись духи-хозяева отдельных хребтов, распадков, останцов;
Джалама —священная ленточка или матерчатая полоска красного, желтого, голубого цветов, привязываемая к веткам деревьев (кустов) с целью задабривания конкретного божества, духа-хозяина места;
Джар —бык;
Дозор —кора;
Итых —зимняя меховая обувь с длинными голенищами;
Каапчак —сумочка для пуговиц, иголок, ниток;
Кайяк —деревянная ложка для жидкой пищи;
Кастарма —отжимки, выжимки, узорочье;
Корог —намордник для подросшего олененка. Представлен деревянной рамкой с восемьювыступающими концами, четырьмя острыми верхними и четырьмя тупыми нижними;
Кыргы —металлический скребок с загнутым лезвием для обезжиривания (первичногоочищения) шкуры от жира и остатков мягких тканей;
Мунгуй —специальный деревянный намордник для олененка;
Мургу —труба-манок, применяемая для подзыва на охоте изюбря, имитируется рев самца впериод гона;
Нар —копать;
Нинги —стеклянные бусы (украшение);
Оргэн —вбитый в землю деревянный колышек (вариант оленьей привязи);
Паллар-неш —пенек, фигурно приостренный в нижней части для петли длинного ремня (веревки),вариант оленьей привязи
Секать —кормить духа-хозяина места;
Со —берестяное ведерко конусовидной формы, применяемое для хранения жидких исыпучих продуктов
Солбак —длинная жердь (5-6 м)с тремя-четырьмя прямоугольными сквозными отверстиями для ремня (веревки),вариант оленьей привязи;
Сотек —детское берестяное ведерко, употребляемое вместо чашки;
Сун-Ези —водяной хозяин, которому подчинялись духи-хозяева отдельных рек, ручьев,ключиков, озер;
Суглан —ежегодный съезд, большой праздник, проводимый дважды в году (зимой — 19 декабряи летом — 15 августа). На суглан съезжались охотники всех родов для сдачипушнины и совместного решения хозяйственных и административных дел;
Сууг-сук —металлический наперсток;
Сыран —центральная несущая жердь остова чума;
Такта —небольшая круглая кружка для чая, выдолбленная из капа или дерева;
Талан —хлебная лепешка;
Талхан-булхар— мучная жидкая болтушка, корм для охотничьей собаки;
Тангуш — своеобразные козлы, где основой является толстое бревноиногда жердь), у которого один конец вкопан в землю, другой поднят , при помощидвух врубленных стоек над землей от 0,5 до 1,5 м;
Тахан —деревянная пута на одну ногу для взрослого оленя, выполненная из березы;
Таш-орбам —«моя каменная колотушка», обращение шамана во время камлания к колотушке
Тер — ловить
Тетка —сеть для ловли рыбы
Томук —небольшая берестяная коробочка подквадратной формы, применялась для сборамолока в процессе доения оленухи;
Тооп —кожан, зимняя меховая (мехом внутрь) верхняя одежда;
Тулуп —кожаный мешок для хранения пушнины
Тэбэк-тойна —игра, в которой маленький мячик подбрасывают внутренней стороной щиколотки;
Улусе —большой;
Унчжиек —сумочка для рукоделия;
Ун-итык —унты домашние;
Утуршак —вьючное оленье седло;
Уунгушек —кисет;
Хааш-уруух-итык— унты детские;
Хаптагай-одо— общественный костер на суглане, который разжигался в центре кругапоставленных чумов. Горел три дня, на протяжении всего суглана;
Шомр —мелкая трава;
Шэйгабэ —небольшой кожаный мешочек с матерчатым верхом для хранения чая;
Цыжнек —игольник;
Эрилгы —деревянный станок для мялки больших кусков кожи (кожемялка)
Эрмеш —специальное детское седло на оленя с высокими крестообразными луками;
Эптын —большой молоток для добычи кедровой шишки;
Ээрен —онгон в виде пояса. Украшен цветными лентами, лоскутками, железными и костянымиподвесками, звериными шкурками (белка, хорек, росомаха, медвежьи лапы),деревянными антропоморфными и треоморфными фигурками;
Ыдык —«шаман олень». Посвящался шаманом в случае постигших людей или животныхнеприятностей;
Ырглер —дневка;
Ыттер — бегаться, гон». 
        В хакасском языке, для слова охотиться, видимо, уже в Сибири, были выработаны большое количество терминов-синонимов, каждый из которых обозначает  охоту на какого-либо конкретного зверя:
ааттаа-охотиться на турпана;
ангна -охотиться на зверя
абла -нападать  сообща;
абала -охотиться на медведя;
кингте-охотиться на дикую козу;
оркеле-охотиться на сусликов;
ортекте-охотиться на уток;
палыхта -охотиться на медведя;
сымна-охотиться на рябчиков;
сыынна-охотиться на марала;
тиинне-охотиться на белок;
хармахта-удить рыбу;
хуста-охотиться на птиц;
        Российские исследователи  Шишкина Т.А. и Стрельцова М.И.  в статье «Этноязыковое пространство Сибири» рассматривают заимствованную лексику в языке русских переселенцев Сибири: «Язык – одна из форм сохранения и восстановления того исторического пути, который прошли этносы вследствие культурного взаимодействия в пределах одногогеографического пространства. Одним их способов проследить историю взаимодействия различных народов на территории Сибири служит изучение языков коренных жителей этого пространства и русских переселенцев. Описание заимствованной лексики жителей среднего Приобья позволило установить характер взаимодействия между разноязычными народами: основными занятиями русских и предметом контактов на новом месте стала охота и рыбная ловля; в области земледелия, скотоводства, искусства и многих других сторонах жизни русские не испытывали влияния других народностей – заимствованной лексики, отражающей контакты в этих областях, в русских говорах среднего Приобья не отмечено. И хотя группа лексики тюркского происхождения является одной из самых значительных по объему групп иноязычной лексики, термины охоты и рыболовства представлены в ней не многочисленными единицами. Причиной такого скудного отражения языком контактов в промысловой сфере, очевидно, является позднее заселение территории».
А вот что по данной прблеме пишет российский исследователь Л.П.Потапов: «Едва ли можно сомневаться, что аборигенами всеверном Алтае были малоподвижные горно-таежные охотничьи племена с культурой и бытом, приспособленными к местным природным условиям. Но также несомненно, что какая-то часть древнетюркских скотоводов-кочевников по тем или иным конкретнымисторическим причинам вынуждена была оседать в горной тайге, смешиваться саборигенами, усваивать от них таежный охотничий быт и вследствие этого менятьсвой этнографический облик, утрачивая традиционные черты кочевогоскотоводческого образа жизни или сохраняя их лишь как пережитки».
            О том, что тюркские народы являются пришлыми на территории Сибири, пишет также известный российский тюрколог В.И.Рассадин: «Данные тофаларского языка показывают, что тюркский язык существует у тофаларов давно, еще со времен орхонских тюрков…Древнеогузскийязык первоначально усвоили, возможно, какие-то кетоязычные группы, внесшие вогузскую фонетическую систему свои специфические звуковые особенности. Иначе невозможно объяснить специфику тофаларской фонетики, состоящую в своеобразном переплетении огузских черт с кетскими…В системе лексики современного тофаларскогоязыка, помимо слов, имеющих тюркское происхождение, заимствований из средневекового монгольского, бурятского и русского языков, лексических элементов самодийского, кетского и тунгусо-маньчжурского происхождения, обнаруживается значительный лексический слой, генезис которого установить покане представляется возможным. Показательно, что многие из этих слов, подчас вином фонетическом оформлении, представлены, кроме тофаларского, и в другихсибирских тюркских языках; алтайском, тувинском, хакасском, шорском, якутском…Общеизвестно, что этногенез современных сибирских тюркоязычныхнародов весьма сложен, а их языки в большинстве образовались в результате тюркизации самодийско-, кето- или угроязычных групп…
     Слова неизвестного происхождения охватывают в основном лексико-семантические группы, включающие названия различных особенностей местного ландшафта, местную флору и фауну, названия частей тела, явления природы, занятия оленеводством, собирательством,различные инструменты и приспособления, то есть отражают характерный для тофаларов охотничье-оленеводческий таежный комплекс материальной культуры,который в некоторых его чертах присущ и для других тюркских народовСаяно-Алтая. Анализ этих лексико-семантических групп наводит на мысль, что предки тофаларов искони обитали в таежной, местности, занимаясь охотой, рыболовством, собирательством и оленеводством еще до их тюркизации, так как тюрки были степняками-скотоводами и не могли соответственно отражать своим языком специфику местной географической среды и материальной культуры. Поэтому эти жизненно необходимые термины остались и ужились в том тюркском языке, который пришел на смену языку аборигенного населения Саян…
      Выявляется группа тюрко-монгольской лексики, являющейся в тофаларском языке тюркской по происхождению. Она представляет собой лексику, общую для древнетюркского и древнемонгольского языков, и уходит обоими корнями в более древнее время, чем период орхоно-енисейской письменности. Особого внимания заслуживают слова, имеющие параллели в самодийских и кетских языках. Наличие этих слов кетского фонетического субстрата, а также топонимики, восходящей к самодийской и кетской, указывает на какие-то связи предков тофаларов с самодийцами и кетами…Кроме того, в тофаларском языке выделяется большой пласт лексики неизвестногопроисхождения, отражающей специфику кочевой жизни  тофаларов, их занятия оленеводством, охотой и собирательством. В нем обнаруживается подробно разработанная терминология для растений, животных и рыб, названий для некоторых частей тела. Все это наводит на мысль, что первоначально предки тофаларов не были тюркоязычными».
       Хазанов А.М. пишет: «Очевидно, район Саян и Алтая, где оленеводство практикуется до сих пор и где в древности жили предки самодийских народов, был если не единственным, то древнейшим центром оленеводства…Только когда под давлением тюркоязычных народов самодийцы стали продвигаться на север, в тайгу, смешиваясь при этом с аборигенным населением, началось распространение практики разведения домашних оленей в западной и центральной частях таежной зоны…До сих пор не ясно, появилось ли оленеводство у тунгусов самостоятельно, хотя и под влиянием коневодов тюрок, или в результате заимствования у самодийцев…Таким образом, несмотря на знакомство с домашнимиживотными и разведение их в ограниченных количествах обитателями таежной и тундровой зон Евразии, они на протяжении многих веков продолжали вести в  основном прежнее присваивающее хозяйство… Там, где номадизм возник самостоятельно, он сперва появился в отдельных локальных центрах и лишь затем распространился по всему соответствующему региону».         
     Итак, как мы убедились, гипотеза о том,ч то Алтай является прародиной всех современных тюркских народов, и что именно здесь сформировался первоначально язык древних тюрков, не может быть принята.  В результате сравнительного анализа мы выявили, что в словаре древних тюрков (орхоно-енисейская письменность -5 - 9 века и словарь Махмуда Кашгари - 10-11 века), а также в языке современных тюркских народов, живущих западнее Сибири, отсутствуют слова, входящие в ареальную сибирско-тюркскую лексику. Живущим западнее Сибири  древним и современным тюркам никогда не были известны названия основной сибирской флоры (кедр сибирский, калина, черемша, кедровая шишка, боярышник) и фауны (кабарга, росомаха, ласка, бурундук, тетерев, кедровка, таймень, хариус, налим и др.), а также ареальная сибирская бытовая лексика. Как мы убедились сибирская тюркская лексика выявлена только в словарном фонде тюркских народов Сибири (якуты, алтайцы,хакасы, тувинцы, шорцы, тофалары и др.), тюркские предки которых свыше 3 тысячелетий тому назад заселили эти земли, а в дальнейшем смешались здесь с аборигенами региона. В «западных» тюркских языках (уйгурский, узбекский, киргизский, казахский, каракалпакский, туркменский, ногайский, башкирский, татарский, чувашский, караимский, гагаузский, крымскотатарский, карачаево-балкарский, кумыкский, азербайджанский, турецкий)  нет тюркской лексики, характерной  для тюркских народов, живущих в настоящее время в Сибири (алтайцы, шорцы, тувинцы,тофалары, хакасы, якуты).
Общетюркская  лексика, заимствованная в нетюркские языки.
Лингвисты утверждают, что заимствование новых слов и понятий происходит тогда, когда появляется необходимость использования новых, еще не освоенных в этом языке слов и понятий, которые не могут быть выражены средствами данного языка.
     По мнению учёных, для того, чтобы локализовать историческую прародину древних тюрков, необходимы поиски следов их древних языковых контактов с представителями других языковых семей. Считается, что следы подобных контактов,  возможны при условии лишь близкого соседства этих народов, а также то, что чем больше схожих слов, то тем больше длился период языковых контактов.
    Общеизвестно, что древние тюрки, входя в контакты с соседними народами передавали им свой опыт одомашнивания животных, а также культивации растений. Об этом свидетельствуют древнетюркские слова в современных финно-угорских, восточнославянских, иранских, кавказских и монгольских языках.
       Известный российский учёный начала 20 века И. Н. Смирнов в статье «О волжских болгарах-чувашах» писал: «Рассмотрение заимствованных черемисами (марийцами - Г.Г.) у чуваш слов показывает, что культурное воздействие тюркских народов на черемис было громадно. Под тюркским влиянием у черемис создался переход от охотничьей жизни к скотоводству и земледелию».
        Российский исследователь Г.А.Дегтярев пишет: «Предки современных мари, удмуртов, коми и мордвы жили в лесах и много занимались звероловством, а также рыболовством. Этим, видимо, следует объяснить тот факт, что марийский язык не дал чувашскому ни одного термина из области земледелия  и животноводства».
           Лингвистические данные дают нам возможность предполагать, что самые ранние контакты между древнетюркскими финно-угорскими языками, видимо, происходили в начале III тыс. до н.э. в  степях  к северу от Черного и Каспийскими морями.
                Как известно, Дж.Клоусон, Г.Дёрфер, А.М.Щербак отрицали существование алтайской языковой общности. Во всех своих работах они писали о том, что тюркские, монгольские и тунгусские языки не являются генетически родственными и не восходят к общему языку-предку. По мнению этих ученых, наблюдаемые между этими языками лексические и морфологические сходства являются следствием разновременных заимствований, имевших место по причине интенсивных этнокультурных контактов между представителями различных групп изначально разных языковых семей.               
        В последние годы этой проблемы несколько раз коснулся лучший российский специалист по тюркским и монгольским языкам В. И. Рассадин. Например, в статье «О тюркском влиянии на развитие монгольских языков» он пишет: «В связи с тем, что взаимодействие тюркских и монгольских языков уходит своими корнями в глубокую древность, в монгольских языках имеется великое множество различных элементов, причем как лексических, так и грамматических, носящих по всем критериям явный тюркский характер. При этом по определенным признакам все тюркизмы современных монгольских языков (пока мы рассматриваем здесь лишь лексические заимствования) по временной стратификации распадаются на древние, средневековые и современные. В отношении дистрибуции по языкам они делятся на общемонгольские, ареальные и относящиеся к отдельным монгольским языкам. В современных монгольских языках выявилось немало слов явно тюркского происхождения, носящих общемонгольский характер. Они проникли в монгольские языки еще на уровне общемонгольского праязыка и представлены во всех монгольских языках…Явно тюркская по происхождению лексика, заимствованная из различных тюркских языков, проникала в монгольские языки в разные исторические эпохи, начиная с глубокой древности». А в статье «О тюркском влиянии на сложение комплекса скотоводческой лексики монгольских языков» он пишет: «Специалистами по этимологии тюркских языков убедительно доказано, что все видовые и половозраст¬ные названия пяти видов скота (лошадь, крупный рогатый скот, верблюд, козыа и овца – Г. Г.), традиционно разводимые тюрками и представленные как в древнетюркском языке, так и в современных, унаследованы языками - потомками от обще¬тюркского праязыка вместе с самим степным скотоводством номадного типа, при¬шедшим из глубины тысячелетий… Номадная лексика монгольских языков достаточно хорошо сохраняет тюркские соот¬ветствующие термины, составляющие единый тематический комплекс… Тем, что часть протобулгарских племен (с самоназванием огур), поскольку данные тюркизмы харак¬теризуются признаком ламбдаизма и ротациз¬ма, кочевавших в глубокой древности в степях Центральной Азии и занимавшихся молочным скотоводством, будучи завоеваны монголами и включенными в их этнический состав, обра¬зовали среди них особую этническую группу, получившую смешанное название огур монгол (ср. современное х.-монг. оор монгол «настоя¬щий монгол») и перешли постепенно на мон¬гольский язык, по сути дела, язык адстрата. При этом омонголенные огуры сохранили очень мно¬го элементов своего протобулгарского языка-субстрата, в том числе и свою номадную терми¬нологию, и внесли их в усвоенный ими древний монгольский язык, который вследствие этого, получил смешанный характер».
      Итак,  проведённый нами сравнительный анализ общетюркской лексики доказывает, что на территорию Евразийской Степи и в Центральную Азию (Средняя Азия, Южная Сибирь, Монголия, западные и северные провинции Китая и др.) отдельные тюркские народы переселились примерно 3,0-6,0 тыс. лет тому назад с территории Передней Азии и Южного Кавказа. Древние тюрки за время совместного проживания на территории исторической прародины в свой словарный фонд включили около 2000 общетюркских слов, из которых свыше 300 это базисная лексика, а также общетюркские названия флоры, фауны, климатические и ландшафтные термины. Как известно, общетюркская лексика составляет основу словарного фонда всех современных тюркских народов.
Таримцы - первые древние тюрки на Востоке.
         Таримские мумии — мумифицированные тела европеоидов, сохранившиеся в засушливых условиях пустыни Такла-Макан, Турфана и в некоторых других областях Таримской впадины, в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая. Эти на удивление хорошо сохранившиеся человеческие останки были обнаружены в засушливых соляных песках пустыни Такла-Макан, которая является частью Таримского бассейна в Западном Китае. На мумиях, по сообщению археологов, были надеты просторные платья из очень тонких тканей, вязаные штаны и клетчатые юбки. Прекрасно сохранившиеся продолговатые лица имели глубоко посаженные глаза, крупные носы и тонкие губы.
       Под тонким слоем соленого песка лежали удивительно хорошо сохранившиеся тела мужчин, женщин и детей в ярких одеждах. Некоторые из них, судя по радиоуглеродным данным, жили во II тыс. до н.э.   Одним из первых в Таримской впадине мумиио бнаружил в 1927 г.известный шведский археолог С. Гедин. О том, как были обнаружены захоронения мумий рассказал в своей книге «Лоулань» японский писатель Иноуэ Ясуси: «Во время своего четвертого путешествия Гедин вновь посетил руины Лоуланя. В один из дней Гедин нашел в пустыне два захоронения. Одно из них находилось на вершине холма, а другое на некотором отдалении, у его подножия. О том, как было обнаружено это последнее захоронение, Гедин в подробностях рассказал в своей книге: «Но вот, наконец, последние препятствия устранены, и мы, затаив дыхание, со всеми возможными предосторожностями поднимаем гроб на поверхность месы. Форма гроба оказалась характерной для этого многоводного района: она в точности воспроизводила обычную лодку-каноэ, только корма и нос у этой лодки были спилены и заменены ровными торцевыми стенками. …А когда мы сняли часть ткани, которая скрывала голову, то, наконец, увидели… Увидели её— беспредельной красоты владычицу пустыни, Принцессу Лоуланьскую и Лобнорскую…Смерть настигла эту юную женщину внезапно. Любящие люди своими руками обрядили ее в саван и перенесли на вершину мирного холма, где она и покоилась почти две тысячи лет, пока люди иной, далекой эпохи не потревожили еедолгий сон…На ярком послеполуденном солнце Чэнь и я осмотрели одежду, в которой она когда-то была похоронена. Ее голову украшал головной убор в виде тюрбана, скрученный из единственной простой ленты. Тело ее покрывала холщовая материя (скорее всего, пеньковая), под которой она была укутана еще двумя одинаковымипокрывалами из желтого шелка. Грудь женщины скрывал квадратный кусок красного, расшитого нитками шелка, под которым находилось еще одно, холщовое нижнее одеяние. Нижняя часть тела была обернута чем-то наподобие двойной юбки; один изее слоев был из того же желтого шелка, что и покрывало, второй — из простой пеньковой ткани. Ниже шла более короткая белая юбка из пеньки, игравшая роль нательного платья. Под ней находилась еще одна юбка и шаровары из тонкой ткани, заправленные в цветные вышитые туфли. На талии был повязан шелковый пояс».
         Знаменитый российский путешественник 19 века Н.М. Пржевальский в книге  «От Кяхты на истоки Желтой реки» одним изп ервых европейцев даёт ценные сведения о таримских тюрках: «Нынешнее незначительное население Лоб-нора, как равно и нижнего Тарима, мало имеет достоверных преданий о своем прошлом даже в ближайшую к нам эпоху. О древних жездесь временах скудные сведения почерпаются лишь из китайских    источников. По ним известно, что еще за столетие до нашей эры, при открытии Китаем сношений с бассейном Тарима, наЛ об-норе существовало небольшое государство Лэу-лань, позднее называвшееся Шань-шань. Через него пролегала потом главная дорога из Китая в Хотан, Кашгар идалее в западные страны. Местное население-абдалинцы держат значительное количество баранов, затем рогатый скот, немного лошадей и ослов. Еще больше развито скотоводство на Тариме, главным образом разведение баранов. Последние на Лоб-норе курдючные, большого роста, очень жирны и дают превосходное мясо; таковые же, вероятно, и на Тариме...При похоронах у тех же лобнорцев покойника прежде всего моют, затем одевают в пять белых рубах из маты; первая такая рубаха достигает лишь до пояса, остальные постепенно удлиняются, так что пятаяз акрывает босые ноги…
В Кара-курчине умершего кладут в лодку, покрывают ее другой лодкой, и этот гробставят в густом тростнике; кругом обтягивают сети. Поминки по усопшем совершаются на 1-й, 3-й, 7-й и 40-й дни после смерти. Тогда ходят на могилу; в доме же покойника его родственники и близкие знакомые получают угощение. На кладбищах втыкаются шесты с привязанными к ним хвостами диких яков, цветными тряпками и тому подобными украшениями. Язык обитателей Лобнора и нижнего Тарима тот же тюркский, как и во всем Восточном Туркестане…Нынешние жители Черчена производят иногда раскопки на месте городов; гораздо же чаще ходят тудана поиски после сильной бури, местами выдувающей песок на значительную глубину. Случается находить медные и золотые монеты, серебряные слитки, золотые украшения одежды, драгоценные камни (алмазы и бирюзу), бусы, железные вещи, кузнечный шлак, медную посуду и, что замечательно, битое стекло в самом древнем городе; в более же новом черченцы добывают для своих надобностей жженый кирпич. Затем при раскопках встречаются склепы и отдельные деревянные гробы. В тех и других трупы (небальзамированные) обыкновенно сохранились очень хорошо благодаря, конечно, чрезвычайной сухости почвы и воздуха. Мужчины весьма большого роста и с длинными волосами, женщины же с одной или двумя косами. Однажды открыт, был склеп с 12 мужскими трупами в сидячем положении. В другой раз найдена была в гробу молодая девушка. У нее глаза были закрыты золотыми кружками, а голова связана от подбородка через темя золотой пластинкой; на теле надета длинная, но узкая шерстяная одежда (совершенно истлевшая), украшенная нагруди несколькими тонкими золотыми звездочками, около дюйма в диаметре; ноги оставлены босыми. Даже дерево гробов, как нам говорили, иногда так хорошо сохранялось, что черченцы употребляют его на кое-какие поделки. Вместе с человеческими трупами в могилах попадаются кости лошадей и баранов».
     Как мы видим, поминальный обряд  тюрков таримцев за последние 2000 лет мало изменился: использование двух лодок в качестве гробов, шесты вокруг могил,одетые покойники, сопроводительная пища и погребальная утварь. Необходимо отметить, что по результатам всекитайской переписи населения 1982 года, в районе Лобнора проживает более 30 000 уйгуров.
        Первой иностранкой, получившей разрешение осмотреть и заснять эти мумии в Музее Урумчи, была археолог из Центра изучения кочевников Евразии университета Беркли в Калифорнии ДжанниДэвис-Кимбэлл. Американский археолог  написала  о том, что сохранность деталей простоневероятная. На них надеты одежды из тканей, вытканных из крашеных шерстяных нитей голубого, коричневого и зеленого цветов. Вместе с покойником в могилу укладывали все, что требовалось человеку в повседневной жизни: горшки, гребни, иглы, пряжки и заколки из дерева и из кости, а также целые караваи хлеба и пучки трав. Очень редко в могилах находится оружие. Более всего в этих находках археологов поразила изумительная сохранность, яркость красок и европейский тип одежды на этих людях. Среди многочисленных предметов одежды в могилах китайских мумий были обнаружены: халаты, шапки, юбки, плащи, брюки из тартана и полосатые шерстяные чулки.
       Специалист по текстилю, профессор археологии Западного колледжа в Лос-Анджелесе доктор Элизабет Уэйленд Барбер, изучая нитки и клочки древних полуистлевших тканей обнаружила, что ткани впросоленном песке местной пустыни практически не сгнили. На вид им можно было дать лет сто, не больше. «Первое, что меня поразило, это шерстяная пряжа, -говорит Барбер. -Я ожидала встретить растительное волокно. Диких овец здесь никогда не водилось - очевидно, колонисты пригнали с собой животных. Еще они принесли семена для посева. Пшеница из таримских могил не местного типа. Они были очень мобильны - скакали верхом и ездили в повозках задолго до китайцев. У найденных здесь тканей можно встретить диагональное переплетение и клетчатый узор из широких и узких полос». Барбер считает, что «найденная в Синьцзяне шерстяная ткань имеет аналоги на Кавказе. Согласно существующим свидетельствам, эта ткань появилась в районе Кавказских гор по крайней мере 5000 лет назад».
        Тела умерших, их одежда отлично сохранились благодаря совокупности природно-климатических и геологическихусловий. Соляные месторождения в пустыне Такла-Макан и Турфанской впадине стали естественным "мумификатором": соль оттягивала на себя влагу, которая в сухой среде быстро испарялась, она же, соль, убивала микроорганизмы. В Китае той поры знали рис, а не пшеницу - она первоначально культивировалась на Ближнем Востоке, стало быть, народ, к которому принадлежали «таримские мумии» пришел в Синьцзян с запада.
           Специалист по мумиям Виктор Мэйр из университета Пенсильвании в Филадельфии, который также получил разрешение китайских властей на обследование «таримских мумий», смог детально изучить некоторые тела. Он пришёл к выводу, что древнейшие мумии принадлежали людям бронзового века, осевшим к западу от оз. Лобнор около 2000 года до н.э. Там найдено не менее 100 тел, похороненных вместе с погребальной утварью (горшки, шерсть, веретена), а также лепешками и мясом на шампурах. Все это должно было пригодиться в загробном мире. В могилах, где лежали мумии, найдены деревянные дисковые колеса. «Таримские мумии» не оставили после себя практически ничего, кроме погребений. Антропологи изучив таримские мумии пришли к выводу, что антропологический тип мумий близок к представителям андроновской и афанасьевской культур.
         Генетический анализ также показал, что древние обитатели Таримской впадины были европеоидами. Все семь мужчин из самого древнего слоя кладбища (ок. 2000 г. до н.э.), из чьих останков удалось извлечь пригодный для анализа материал, оказались принадлежащими к мужской гаплогруппе R1a1a. Как известно, в курганах афанасьевцев, андроновцев и тагарцев учёные также обнаружили в основном R1a.
        Необходимо отметить, что у современных уйгуров – хотонов, живущих в Монголии, из 40 протестированных у 33 обнаружена гаплогруппа R1a1 ( 82,5%).
          Хотоны, это омонголившаяся тюркоязычная этническая группа в МНР. Живут в северо-западных районах страны. Численность около 3 тыс. чел. Ведут комплексное скотоводческо-земледельческое хозяйство. «Хотон является одной из самых маленьких групп, проживающих только всеверо-западной Монголии. Эта небольшая группа населения турецкого (тюркского -Г.Г.) происхождения, которая мигрировала в Монголию в семнадцатом веке».
         Как известно, с переходом к производящему хозяйствованию (отгонное скотоводство) быстро и резко возрастает подвижность общин и бурно увеличивается количество народонаселения, а также поголовья скота. При этом быстро возникает абсолютная перенаселённость, приводящая к резкой нехватке пастбищ и вынуждает избыточную часть населения отправляться на поиски новых земель.
       Вот что пишет об этом российский учёныйА.М.Хазанов в книге «Кочевники и внешний мир»: «Конечно, полную и детальную картину происхождения кочевого скотоводства воссоздать сейчас невозможно. Для этого в ней еще слишком много лакун и неясностей. Однако общие контуры проступаютуже достаточно отчетливо... Истоки кочевого скотоводства кажутся сейчас более или менее ясными. Они уходят в неолитическую революцию — в становление производящего хозяйства, которое, как теперь выясняется, в Старом Свете, в основном, происходило сразу в комплексной земледельческо-скотоводческой форме. Первоначальное придомное скотоводство с вольным выпасом в отдельных областях привело к появлению более развитых вариантов оседлого скотоводства, а в других— к пастушескому скотоводству…Пастушеское и даже, возможно, полукочевое скотоводство, особенно в их яйлажных вариантах, появились очень рано в горных районах Ирана и Южного Закавказья, не позднее III тыс. до н. э… Еще в период завоевания Ирана монголы облюбовали в качестве своих зимников Муганскую степь, потому что там был хороший корм для лошадей… Северная степная зона Центральной Азии не знала производящего хозяйства до второй половины III тыс. до н. э…Далее на восток появление производящего хозяйства в Южной Сибири впервые прослеживается только в афанасьевской культуре второй половины III тыс. до н. э. Неолитические обитатели Монголии и Забайкалья были не кочевниками, а охотниками и собирателями…Очень вероятно, что переход к кочевому скотоводству во ВнутреннейАзии связан с какими-то давлением или импульсами с запада».
      А по мнению известного российского археолога Л.С. Клейна в далёком прошлом время от времени «некоторые коренные скотоводческие районы превращались в своего рода котлы, из которых то и дело выкипало содержимое, растекаясь все новыми и новыми волнами, выбрасывая фонтаны, брызгая и заливая всё далеко вокруг. Кипящим варевом в этих котлах были подвижные скотоводческие племена, находившиеся в состоянии постоянного движения и общения, — это приводило к этническому перемешиванию и нивелированию внутри котла. Огнём, который поддерживал в этих котлах температуру на точке кипения, было развитие экстенсивного скотоводства. Стенками котла служили природные рубежи района, богатого пастбищами, — лесные массивы, горы и моря…Обстановка внутри этих «котлов» обусловливала возникновение миграций, а обстановка вокруг «котла» в значительной мере определяла их характер…Частые военные схватки приводили к возникновению обширных военных объединений, военных союзов племён; выживали более мощные военные союзы, слабые гибли. Но иногда даже силой всего союза далеко не просто было заставить соседей потесниться икого-то ещё, в свою очередь, потеснить. Крайним подвинуться было, собственноговоря, некуда — котёл генератора имел прочные стенки. В тех случаях, когда такиепопытки кончались неудачей, союзу не оставалось ничего другого, как подняться собжитых земель и прорываться сквозь земли других союзов, близких по культуре и чуждых, в дальние неизведанные края на поиски подходящих для пастбищ земель,заселенных слабо или заселенных слабыми. Поэтому миграции из таких «котлов» по необходимости должны были оказываться дальними и быстрыми, разовыми; они немогли быть иными. Недоступность и непригодность смежных земель была основной причиной такого характера этих миграций, а подвижность скотоводческих племён иналичие опыта дальних военных походов создавали для этого дополнительные предпосылки».
        Как известно, черноморско-каспийский степной район с давних времён являлся огромной территорией с почти неисчерпаемыми резервами пастбищ. По словам Л.С.Клейна «В те времена это был огромный мир пастбищ, широко открытый инвазиям и передвижкам во всех направлениях. Здесь просто не мог возникнуть «котёл», способный послужить генератором народов».
          Лингвистические, археологические и антропологические данные позволяют нам предполагать, что таким своеобразным «котлом» для ранних скотоводов 6,0 тыс. лет назад, стало богатое зимними и летними пастбищами Кура-Аракскинское междуречье. Своеобразными «стенками» для этого «котла» были: с севера- южные склоны Главного Кавказского хребта; с востока-Каспийское море; с юга- Иранское нагорье и переднеазиатские земледельческие государства древности; с запада- Сурамский (Лихский) хребет, соединяющий Большой и Малый Кавказ. Единственным выходом из этого «котла» была узкая прибрежная полоса земли между Каспием и Кавказскими горами. Этот северный путь вёл древних скотоводов на богатые пастбищами евразийские степи.
         В то же время, юго-восточный край Евразийской степи, то есть северо-запад современного Китая был «вмурован в каменное кольцо безжизненных пустынь и прикрыт, как крышкой, густыми таёжными лесами Сибири, непригодными для пастбищ. С востока вся эта конструкция упиралась в недалёкий берег Тихого океана. Вначале Великая Китайская стена, поддерживаемая мощью огромного и опытного государства, а после её обветшания пограничные гарнизоны почти всегда закрывали щели из котла на юг».
         Древние тюрки в 6 тыс. до н.э., одомашнив овцу, козла и  быка, освоив отгонное скотоводство, в течение последующих 2 тысячелетий не покидали свою прародину – юго-западное побережье Каспия. Затем, когда тюркская общность возросла, древние тюрки соорудив повозки- арабу, в которые были запряжены быки, в поисках новых пастбищ, двинулись в северном направлении вдоль западного побережья Каспия. Видимо, в южном направлении не было территорий пригодных для скотоводства. Продвигались они медленно и только за тысячелетие они достигли северного Прикаспия.
         Как известно, Кавказ отделен от юго-восточной части Европы значительным понижением, известным под названием Кумо-Манычской впадины, представлявшем в предыдущие геологические эпохи морской пролив, соединявший Каспий с Азовским и Черным морями.
 В 4 тыс. до н.э. часть древних тюрков, покинувшихсвою историческую прародину в поисках новых пастбищ, переселились на территориюКумо-Манычской впадины. Здесь, по мнению некоторых археологов, они прожили около одного тысячелетия, а затем новые поколения древних тюрков для освоения новых пастбищ приступили к освоению всей Евразийской Степи.
        Российский археолог Н.И.Шишлина в своей докторской диссертации «Северо-Западный Прикаспий в эпоху бронзы (V – III тысячелетия до н.э.), защищённой в 2009 году, пишет, что «носителей ямнойкультуры можно считать первыми кочевыми пастухами эпохи бронзы. Скотоводческое хозяйство основывалось на подвижном овцеводстве. С развитием новой экономической модели носителей ямной культуры – кочевого хозяйства – началось полное освоение степного Евразийского пояса… Главный результат сопоставительного анализа - исследуемый регион развивался не в изоляции от сопредельных территорий. Он являлся частью «большой Ойкумены», куда входили долины крупных рек - Волги и Дона, побережья великих морей - Каспийского и Черного… Представленный широкий сопоставительный фон позволил, полагаю, оценить специфику местных вариантов многих культур, носители которых поначалу были в Прикаспии лишь пришлыми переселенцами…Зеркальным отражением постоянного притока инокультурных переселенцев с юга является погребальный обряд и инвентарь ямных групп Кумо-Манычской впадины… Ранние восточноманычские памятники связываются с южными районами… Интерьер могильных ям – растительные циновки на дне, стенах и перекрытиях могил. Стены укреплялись деревянными решетчатыми конструкциями в виде плетня или короба; на дно укладывали подушки, набитые травами; сложные деревянные конструкции. Возможно, как и в ямной культуре, для перекрытий и обкладки стен могил могли использоваться борта повозок или деревянные «двери»жилищ. Основное положение скелетов – вытянуто на спине, руки протянуты вдоль туловища… Краниологический материал из погребений Северо-Западного Прикаспия имеет соответствия в палеокраниологических материалах Кавказа и Ближнего Востока, представляя южных европеоидов… Схема освоения Северо-Западного Прикаспия и развития природной среды рассматривается в хроноинтервале 4500-2000лет до н.э.».
       Итак, мы можем предположить, что предки древних тюрков -«таримцев», начав свой путь с Южного Кавказа, идя далее на север, дошли до Кумо-Манычской равнины. Здесь предки будущих «таримцев» нашлип рекрасные пастбища. Но через некоторое время новые волны южных переселенцев, их дальних родственников, заставили часть из них переселиться на новые территории на Востоке.
      Необходимо отметить, что аналогичное движение скотоводов из Южного Кавказа продолжались и в последующие эпохи. По словам С.А.Григорьева: «Формирование носителей протоскифского диалекта проходило в Закавказье на основе комплексов севано-узерликского (Гёкча-узерликского-Г.Г.) типа, близких по ряду параметров синташтинской культуре. Сохранение этой традиции в Закавказье отмечено могильниками у Ханлара и Артик. В начале второй половины I тыс. до н.э. из закавказско-переднеазиатского региона осуществляется миграция в ЦентральнуюАзию, что приводит к формированию в Саянах, на Алтае и Тянь-Шане культуркарасук-ирменского культурного блока».
        Как известно, древних тюрков всегда привлекал Восток, место, где каждое утро рождается Солнце.  Для древних тюрков это было святое место на земле, ведь именно там они могли наиболее близко приблизиться к своему божеству-Солнцу, которому они поклонялись. Необходимо отметить, что в языке древнихтюрков слово «илгеру» одновременно обозначало два понятия - вперед и на восток. Данное понятие сохранилось у современных якутов. Так слово «илин» у якутов досих пор означает эти два понятия - вперед и на восток.
         Казахский исследователь Бисенбаев А.К. пишет, что «Символом Тенгри был круг – Солнце…По воле Великого Тенгри возник мир, состоящий из Верхнего – Неба, Среднего – Земли и Нижнего – подземного. Верхний мир стал крышей – голубым небосводом. Здесь обитает Тенгри и другие боги. Здесь каждое утро рождается Солнце – воплощение Тенгри. На смену ему по ночам приходит отражение лика Тенгри – Луна. В знак уважения к великому богу двери юрт великих правителей тюрков – каганов – всегда были направлены на восток, туда, где рождается Солнце. Тюркские каганы и их предки, хуннские шаньюи утром выходили из юрты приветствовать восходящее Солнце, а вечером – поклониться Луне... Многие тюркские племена считали своим предком быка. Бык связан с Солнцем, поскольку по поверьям тюрков оно располагается на спине быка».
           А вот что об этом пишет Л.Н.Гумилев: «Основные сведения о древней религии тюркютов, дошедшие до нас, содержатся в китайских летописях "Вэйшу" и "Суйшу". "Вэйшу"отмечает следующие обряды тюркютской религии: "Вход в ставку хана с востока из благоговения к стране солнечного восхождения».
          Известный российский археолог и этнограф В. Д. Кубарев пишет, что «На камнях Каракола (плиты из могильников, стелы и т. д.) чаще всего изображены «солнцеголовые», «быкоголовые» и«птицеголовые» существа, которые имеют свои аналогии в Хакасии, Казахстане, Туве, Монголии. После Солнца в зверином пантеоне древних людей значительноеместо занимал могучий бык. Образы солнечного божества и лунного бога сливаются воедино в образе быка. В стелах имеются чашечные углубления, которые являлись изображениями небесных светил и звезд».
       Итак, мы можем предположить, что  предки «таримцев», покинув историческую прародину на Южном Кавказе, какое-то время прожили на территории Кумо-Манычской впадины, а затем под натиском вновь прибывших дальных родственников с юга, в поиске новых пастбищ решили идти на восток. Но их путь на восток в поисках лучших пастбищ для скота оказался очень долгим. Они прошли бескрайние сухие степи, безводные реки и высокие горы. Некоторые из них, устав в дороге, хотели остаться у первой попавшейся речки, довольствуясь даже небольшими клочками земли, со скудной травой.  Но их предводитель говорил им, что расслабляться нельзя и надо двигаться вперед и, что там, где каждый день рождается солнце, их ждет благодатная долина с обширными степями с богатым травостоем, с многочисленными полноводными реками.
          И вот в один из переходов, которые они совершали на своих неуклюжих повозках, перед ними открылась залитая солнцем обширная степь, окруженная горами, с которых в долину стекали прохладные ручьи и реки. И было необычно для них, что на таких богатых травой пастбищах не видно  было не одного стада коров, табуна лошадей или отары овец. Они попали на землю, доселе не заселенную скотоводами, где обитали только разрозненные племена охотников и рыболовов. Наконец сбылись предсказания их мудрого предводителя и «таримцы» обрели новую родину– Алтай.  А затем они открыли для себя Туву иХакасию.
          Это произошло в середине III тыс. дон.э., когда на территорию Южной Сибири  с запада пришли европеоидные племена, разводившие домашний скот и занимавшиеся примитивным земледелием. В археологической литературе культура этих западных мигрантов известна как афанасьевская. Дальше на восток, поближе к месту восхода Солнца, древние скотоводы, правда, так и не смогли пройти. Так как впереди были болотистые долины, мало пастбищ и много леса, а в горах простиралась непроходимая тайга.
          Первоначально на новых землях их постоянно окружали враждебно настроенные племена, с которыми происходили стычки. Аборигены не только говорили на непонятном языке, но и внешне сильно отличались от них. Ведь пришлые скотоводы были европеоиды, а местные - монголоиды, занимавшиеся охотой и не знавшие, что животных можно разводить. Но затем пришлые скотоводы нашли общий язык с аборигенами и женились на местных красавицах. Таким образом, со временем пришлые и аборигены перемешались.
          Но через некоторое время часть древних тюрков-предки «таримцев» вынуждены были покинуть богатые пастбищами горные степи Южной Сибири и переселиться в жаркие малопригодные для скотоводства земли Таримской впадины. Таким образом, примерно 4000 лет тому назад на территории современной Уйгурии и появились первые тюркские племена.
     При этом  предкам «таримцев» пришлось  ещё более удалится  от Востока и тем самым, окончательно лишится возможности наблюдать за восходом Солнца с побережья океана.  Однако, преклонение перед «восходящим Солнцем» они сохранили и через 4000 лет.
     Об этом, впервые написали  европейские учёные путешественники, посетившие потомков древних таримцев ещё в конце  19 века.
    Вот что написал в книге «В сердце Азии» в 1902 году  Свен Гедин: «Вечером, когда мы достигли Абдала, на берегу собралось уже, поджидая нас, все население. Я, выходя на берег, указал на маленького старичка, которого видел первый раз, и воскликнул: «А вот и Кунчикан-бек!"(Кунчикан-«Восходящее солнце» -Г.Г.)— чем привел всех в  немалое изумление. Но его характерные черты не трудно было узнать по портрету, помещённому в описании четвёртого путешествия Пржевальского. Кунчикан-бек со своей стороны встретил меня, как старогознакомого… Кунчикан-бек был поистине славный старик».
         А вот что написал о Гюнчыхан-беке  Н.М. Пржевальский в книге «От Кяхты на истоки Желтой реки»: «Не полон будет сделанный выше очерк лобнорцев, если не привести здесь характеристику их правителя Кунчикан-бека, человека редкой нравственности и доброго до бесконечности. Этот бек из рода Джахан имел в 1885 году уже 73 года от роду, но еще находился в полной силе и обладал отличным здоровьем. Своими подчиненными он любим как отец родной, да и сам смотрит на них как на собственных детей…О том же Кунчикан-беке лобнорцами сложена песня, в которой восхваляется его доброта рядом с небывалым богатством и доблестями. Нам удалось записать лишь первую половину этой песни. Вот она: «Кунчикан-бек, восходящее солнце, солнце наш господин! Облагодетельствовал ты весь мир; как голос ласточки, ты лелеешь слух всех: запер ты в своем загоне тридцать лошадей-меринов; не отказываешься, видя нужду, помогать сиротам...Надень на себя латы, иди воевать в Рум. Просейте муку, напеките хлеба в дорогу. ..Сидишь ты на ковре, халат на тебе цвета полной луны» и т. д.».
Как известно, одним из великих открытий древних скотоводов-кочевников была повозка. Античные авторы называют древних тюрков-скифов «живущими на повозках». Повозка для кочевников была одним из символов богатства. Скифские жилища на повозках упоминают Псевдо Гиппократ, Страбон, Диодор Сицилийский и другие авторы. Гиппократ так описывает скифские повозки: «А живут они в кибитках, из которых наименьшие бывают четырехколесные, а другие — шестиколесные; они кругом закрыты войлоком и устроены подобно домам... В эти повозки запрягают по две и три пары безрогих волов... В таких кибитках помещаются женщины, а мужчины ездят верхом на лошадях» Естественно, что без этих повозок предки «таримцев» не смогли бы пройти столь далёкий путь.  Вот что об этом пишет П.Н. Савицкий: «Кому первому пришла мысль "все свое"положить на повозки - с тем, чтобы отныне, в поисках травы и воды, стать независимым от оседлости? Кто бы он ни был, эта мысль стала одной из чреватых последствиями человеческих мыслей. Тем самым создался хозяйственный уклад, который доныне остается наиболее рациональным хозяйственным укладом на миллионах квадратных верст; создался уклад, в течение тысячелетий имевший огромные военные преимущества, сделавший историю кочевого мира одной из замечательных глав в истории военного дела».
      Сафронов В.А. пишет, что: «Древнейшие находки колесного транспорта в ареале от Малой Азии, Северной Сирии до долины Инда и от Главного Кавказского хребта до Персидского залива составили первую источниковую базу для постановки вопроса о происхождении колесного транспорта и путях диффузии этого великого изобретения в Европе и Азии. Чайлд сделал вывод, что повозка и колесо были одновременно изобретены в Шумере, в период урука до 3500 г. до н. э. откуда они распространились через Кавказ в Восточную, а затем в Западную Европу».
          А вот мнение А.М.Хазанова по данной проблеме: «Освоение степей облегчалось для скотоводов бронзового века тем, что они уже знали колесно-упряжный транспорт, проникший с Ближнего Востока в Восточную Европу не позднее III тыс. до н. э. Таким образом, можно думать, чтов III и во II тыс. до н. э. в Степи существовали скотоводы, ведшие подвижный образ жизни, следовавшие пешими или в запряженных волами и лошадьми телегах за своими стадами, состоявшими из овец и в меньшей степени крупного рогатого скота, и, возможно, иногда садившиеся при этом на лошадь. Их скотоводство в различных районах Степи принимало различные формы, из которых наиболее подвижными были, по-видимому, пастушеская, а местами — даже полукочевая…
Сравнительная подвижность скотоводов бронзового века евразийских степей облегчала их миграции, засвидетельствованные уже в IV—II тыс. до н. э.».
        Джаред Даймонд в книге «Ружья, микробыи сталь» пишет: «Одомашненные животные спровоцировали еще один скачок в развитии человеческого общества, сделавшись нашим главным средством сухопутного передвижения и оставаясь им вплоть до распространения железных дорог в XIX в…До одомашнивания единственным средством транспортировки вещей и людей по суше была человеческая спина».
      В степном Причерноморье в эпоху раннегобронзового века (III тыс. до н.э.) повозки получили широкое распространение .Современная методика раскопок курганов позволила зафиксировать многочисленные случаи помещения повозок в погребальные камеры. Племена, оставившие эти курганы, были скотоводами и вели подвижный образ жизни, совершая сезонные перекочевки вместе со своими стадами. Поселений со стационарными домами у них не существовало. На повозках устанавливали конструкции типа кибиток, состоявшие из легкого деревянного каркаса, покрытого войлоком. В качестве передвижного жилища использовались четырехколесные повозки с куполообразной жилой частью –кибиткой, делавшейся из войлока, закрепленного на легком деревянном каркасе. Существовали и грузовые телеги без навеса, но с глубоким объемистым кузовом.
     Древняя повозка с большими колесами из толстых досок была обнаружена во время раскопок некоторых курганов Закавказья (Триалетские курганы). Колеса для повозок из Триалети делались из дуба, самого твердого, но и самого тяжелого дерева. Аналогичные повозки найдены были в курганах северного Причерноморья и погребениях «таримских мумий».
       Российский исследователь M. В. Горелик пишет: «Для Восточной Европы показательна роль Кавказа в вопросе о колесном транспорте: анализы выявили кавказское происхождение дерева восточноевропейских повозок III — II тысячелетий до н.э., что позволило некоторым исследователям связать с Кавказом и происхождение самих повозок».
          По словам известного российского учёного,  академика РАН ВячеславаИванова: «Изготовление колесных повозок датируется временем около IV тысячелетиядо н. э. Очагом их распространения признается ареал от Закавказья до Верхней Месопотамии».
        Как мы уже отмечали, в могилах «таримских мумий» были найдены детали повозок. Вот что пишет об этом известный российский археолог  А.А. Ковалёв в статье «Чемурчекский культурный феномен»: «Чемурчекские памятники (Уйгурия- Г.Г.)  обнаруживают и признаки восточноевропейского происхождения. В кургане 2 могильника Копа была обнаружена могильная яма, выполненная в форме четырехколесной повозки – с «пазами» для колес, ступиц ивыступом на месте кузова… На связи с Кавказом указывает и форма гипотетической повозки, которая должна была находиться в кургане Копа 2. Судя по обмерам «фигурной» ямы, колеса этой повозки должны были иметь диаметр около полутораметров, они выступали почти на половину своей высоты от уровня дна повозки. Этим повозка сильно отличается от ямного стандарта с колесами диаметром около 1 м, располагавшимися нижеуровня дна повозки и соответствует находкам из Закавказья».
         Необходимо отметить, что русские летописцы XII века сообщали о том, что печенеги и половцы – кочевали по степи в«вежах» – телегах с установленными на них войлочными кибитками, подобными скифским.
    Всё вышеуказанное позволяет нам предположить, что древние тюрки - ранние скотоводы Евразийских степей именно с Южного Кавказа мигрировали на север на территорию Северного Прикаспия, а затем под натиском, постоянно прибывавших с юга новых тюркских переселенцев, вынуждены были обратить свои взоры на восток, в частности на территорию Алтая,Тувы, Хакассии, Монголии и Уйгурии.
Кто создал евразийскую курганную культуру?
     Древние тюрки, около 7000 лет назад, облюбовав речные долины евразийских степных рек и богатые ароматными травами широкие водораздельные пастбища, создали новую экономическую систему — подвижное кочевое скотоводство. Свидетели этих событий являются десятки тысячи  древнетюркских курганов. Наиболее значительное курганное строительство, по мнению учёных,  развернулось во времена эпохи бронзы (III-II тысячелетия до н.э.), когда в евразийских степях существовали ямная культура, катакомбная культура и срубная культура. Традиция сооружения курганов с некоторыми перерывами существовала до ХІІІ-ХІV вв., пока в степях не распространились такие мировые религии как ислам и христианство.
     По словам Н.И.Шишлиной изучение курганной культуры, в первую очередь, необходимо начать с погребального обряда. В связи с этим Н.И.Шишлина пишет, что «погребальный обряд степных культур является основным источником по реконструкции многих сторон жизни населения эпохи бронзы региона. Ставя перед собой задачу фактического анализа всех его элементов, включая и погребальный инвентарь, можно воссоздать как индивидуальные характеристики материальной культуры отдельных групп, оставивших курганные могильники, так и представить общую характеристику культур в целом, оценить развитие технологических навыков материального производства, смену идеологических представлений, выявить общие традиции и время распространения новаций, этнокультурные различия и этнические сюжеты».
     Как известно, представители традиционной исторической науки до сих пор не хотят видеть в современных тюркских народах законных наследников создателей евразийской курганной культуры. Поэтому они время от времени выдвигают различные гипотезы о «мнимых» создателях курганной культуры (кочевые арии-индусы, скотоводы-индоевропейцы, северные степные иранцы, скифы-осетины и арии- славяне).
       Попробуем выяснить какой народ древности всё же создал курганную культуру и постараемся ответить на волнующий сегодня многих людей вопрос: чьи далёкие предки захоронены в этих курганах?
Арии-индусы.
         Современные индийские учёные и некоторые их западные коллеги  утверждают, что индоарии не являются пришлым народом на территории полуострова Индостан, и поэтому они не могли быть создателями евразийской курганной культуры.
      Канадский учёный Клаус Клостермайер в связи с этим пишут следующее: «Сегодня индийские ученые пишут историю своей страны заново. Один из главных пунктов пересмотра истории касается так называемой "теории вторжения ариев"; нередко ее именуют также "колониально-миссионерской", подразумевая тем самым, что она была измышлением колониальных захватчиков, у которых просто в голове не укладывалось, что какая-то более высокая культура могла быть не занесенной в "отсталую" Индию извне, и которые были убеждены, что религия может распространяться лишь путем политически подкрепленной миссионерской деятельности. Индийские ученые с самого начала указывали, что в Ведах нет упоминаний о какой-то миграции из-за пределов Индии, что все упоминаемые в Ригведе географические особенности характерны для северо-западной части Индии и что не существует никаких археологических свидетельств, которые бы подтверждали теорию арийского вторжения…
        В одной из недавних крупных работ приводятся «17 аргументов, почему не было никакого арийского вторжения». Пожалуй, здесь уместно будет вкратце изложить (некоторые из них- Г.Г.)  и проанализировать:
-Модель арийского вторжения строится в основном на лингвистических гипотезах, которые неправомерны (и ошибочны).
-В древнеиндийских источниках нет никаких упоминаний о вторжении или крупномасштабной миграции – их нет ни в Ведах, ни в буддистских или джайнистских текстах, ни в тамильской литературе. Описываемые в Ригведе фауна и флора, местность и климат характерны для северной части Индии.
-Расовое разнообразие скелетов, найденных в поселениях цивилизации долины Инда такое же, как и в современной Индии; среди этих находок нет никаких свидетельств появления представителей новой расы».
           Известный американский учёный Дэвид Фроули в книге  «Миф об арийском вторжении в Индию» также утверждает, что индоарии не являются пришлым народом в Индии и пишет по этому поводу следующее: «Вся теория про кочевников с колесницами была оспорена. Колесницы не являются повозками кочевников. Они использовались только в древних городских культурах, причём там, где много равнин, и речные долины северной Индии весьма для этого подходили. Колесницы совершенно не годятся для пересечения гор и пустынь, что требовалось для так называемого арийского вторжения… Расовых свидетельств такого индоарийского вторжения в Индию нет; напротив, есть лишь свидетельства непрерывного проживания там группы народов, традиционно считающих себя ариями…Существует шаблон игнорирования письменных свидетельств или превратного их толкования в угоду превалирующей идее об арийском вторжении — вплоть до изменения смысла слов Вед... Имеющиеся сейчас археологические данные не подтверждают существования индоарийского или европейского вторжения в южную Азию в какой-либо исторический или доисторический период. Вместо этого можно археологически документировать ряд культурных изменений, отражающих аборигенное культурное развитие от доисторического периода …В гимнах Ригведы нет ничего, что бы показывало, что население, говорившее на ведическом языке, было пришлым…Ясно то, что всё сооружение, выстроенное вокруг теории арийского вторжения, начинает рушиться со всех сторон».
        Необходимо отметить, что на территории Индостанского полуострова нет и никогда не было курганных захоронений. Древние индоарии, как и их современные потомки кремировали покойников, а их прах бросали в воду священных рек Индии.
         Российский исследователь Сергей Рязанцев в книге «Тантология-наука о смерти» приводит некоторые сведения об этой традиционной для индусов форме погребения: «Индуистские обычаи кремации сохранились неизменными с незапамятных времен. Место сожжения мертвых — шамашан — располагается обычно на берегу реки. Погребальный костёр разжигают на пирамиде уложенных в несколько рядов дров. Если сжигают тело состоятельного человека, то в дрова непременно - добавляют несколько поленьев ароматного сандала. Обычно на этом печальном месте сооружается несколько невысоких каменных платформ. Некоторые из них под каменными же крышами, опирающимися на четыре столба, некоторые открыты небу. Для доставки тела к месту кремации индусы не используют гроб. Покойника укладывают на бамбуковые носилки и укрывают чистой белой материей…Доставив покойника к месту кремации, его укладывают на землю. Брахманы начинают читать мантры, готовя все еще заточенную в теле душу к возрождению. После этого совершают последнее омовение и тело водружают на пирамиду дров. На колени кладут тяжелое бревно. Сын усопшего должен самолично зажечь погребальный костер. Если он хоронит мать, то огонь зажигает в ногах, если отца — то у головы. Сын и все представители мужского пола семьи семь раз обходят вокруг погребального костра. При этом они льют в огонь ароматические масла с тем, чтобы разгорающееся пламя охватило все тело покойного. Обычно прах высыпают в воду одной из священных рек, выбранных по воле покойного. В течение десяти дней в доме покойного не готовят пищу. Еду приносят друзья и близкие. Эти десять дней после церемонии кремации считаются самыми важными, так как именно в эти дни душа находит себе новую оболочку».
«Степные иранцы».
       Российский специалист по истории древних иранцев И.Н.Медведская пишет: «Аргументы в пользу ираноязычия срубно-андроновской общности в нашей науке собраны, предъявлены, но не до конца убеждают. Ну нет же в Иране ни срубной, ни андроновской культуры!».
      С.А.Григорьев в статье «Археологические основания ближневосточной локализации индоевропейской прародины на территории Евразии» пишет: «Не существует ни одной индо-иранской культуры южной зоны, которая формировалась под воздействием «степных» культур».
          Л. С. Клейн утверждает, что курганные захорения резко отличаются от иранских, так как не имеют ничего общего с типично иранской заботой   «о предохранении мертвых от соприкосновения с землей…Вообще преобладающие погребальные обычаи маздаистского характера у иранцев исторического времени это «башни молчания», астоданы, оссуарии, скармливание покойников собакам и птицам, срезание плоти с костей и т. п.».
       Как известно, в Иране до принятия ислама в основном практиковались два вида погребений: каменные склепы (у ахеменидских царей)  и выставление трупов (у зороастрийцев). У древних иранцев основное требование к погребальному обряду - сохранить в чистоте природные стихии. Для зороастрийцев, например,  неприемлемы зарывание трупов в землю и трупосожжение, которые признаются большим грехом. Зороастрийцы труп умершего выставляли на специальном сооружении (дахма) на съедение птицам. Очищенные таким образом от мяса кости в дальнейшем сохранялись в специальных сосудах - оссуариях (костехранилищах).
        Как известно, ешё Геродот и Страбон писали о том, что во времена Ахеменидов персы натирали тело воском и хоронили умерших царей в особых гробницах или склепах, вырубленных в скалах Накше-Рустама. Маги или жрецы выставляли трупы на особого рода возвышения и погребали “не ранее того, как их разорвут птицы или собаки”. Однако уже при Сасанидах тело умершего выносилось за город, где его клевали хищные птицы; класть тело в могилу или сжигать запрещалось.
    Английский исследователь М.Бойс в книге “Зороастрийцы. Верования и обычаи” пишет: «Царские гробницы находятся поблизости от Персеполя. Гробница Дария находится высоко в скале на торе Накши-Рустам, в нескольких милях от Персеполя, а гробницы трех его преемников расположены рядом. Три последовавших за ними царя этой династии похоронены в похожих гробницах в скале позади Персеполя. Хотя иконография рельефов гробниц свидетельствует о правоверном зороастризме, цари придерживались незороастрийского обычая сохранения своих тел, но при этом старались тщательно изолировать трупы, считая их нечистыми. Геродот пишет, как Дарий огорчился, что не может пользоваться одними из ворот Вавилона, потому что над ними покоится в гробнице набальзамированное тело бывшей царицы (Геродот I, 187).
       Старейшие археологические свидетельства зороастрийского ритуала похорон известны начиная примерно с 400 г. до н.э. Это высеченный в горах Ликии склеп в скале. Остальные могилы на этом кладбище принадлежат ликийским аристократам, но этот склеп отмечен надписями на арамейском и греческом языках. В последней говорится, что “Артим, сын Арзифия, сделал этот оссуарий”. Астодана (персидский), оссуарий (греческий) — “костехранилище, ящик дня захоронения костей”. Под именем “Артим” подразумевается, возможно, Артима, назначенный в 401 г. до н.э. персидским правителем Лидии. Оссуарий, который, как показывает греческая надпись, он соорудил для захоронения своих костей и костей потомков, состоит из двух небольших помещений, в каменном полу которых высечены прямоугольные углубления, покрывавшиеся для большей безопасности каменными крышками-плитами.
     В каждом углублении—кости нескольких человек, собранные после выставления мертвых тел на открытом воздухе. Может быть, Артима происходил из царского рода. Его
     гробница свидетельствует, что обряд выставления трупов принят знатными персами к концу V в. до н.э… Начиная со времен средневековья трупы оставляли на особых похоронных башнях, но в древности (по-видимому, еще в авестийское время) их бросали на оголенном горном склоне или же в пустынном, каменистом месте. Для верующих было важно, чтобы мертвое тело, выброшенное на пожирание птицам и зверям, не соприкасалось с благой землей, с водой или растениями. После того как кости очищались на ветру и под лучами солнца, их собирали и захоранивали в землю, где они должны были дожидаться Дня Суда. Такой похоронный обряд, возможно, имел своей первоначальной целью, как уже было сказано, быстрое уничтожение оскверняющей плоти и освобождение души, чтобы она могла подняться к небу». (110)
           Известный английский учёный Гордон Чайлд в своей книге "Арийцы. Основатели европейской цивилизации" дал конкретные ответы на некоторые интересующие нас вопросы: «Многие исследователи считают, что скифы были иранцами. Данные лингвистики, которые ограничиваются несколькими именами собственными, в основном более позднего времени, являются не очень убедительными…Решающее значение для этнической идентификации скифов приобретает изучение их погребального обряда.  Он сильно отличается от того обряда, который был присущ иранцам или индийцам, как, впрочем, и любому другому индоевропейскому народу. Эти обычаи описаны Геродотом, их следы найдены при раскопках многих курганов, но они совершенно неарийские.  Они находят точные соответствия у кочевников Монголии, причем они существуют у них на протяжении многих веков, как было показано Миннзом. Он считает скифов предшественниками гуннов, татар и печенегов, и это не вызывает сомнения».
«Скифы»-осетины.
      Как известно в Осетии никогда не существовала культура курганных погребений. До недавних времён осетины хоронили покойников в каменных склепах. Вот что по данному поводу пишет известный осетинский исследователь В.И. Абаев: «Те, кому приходилось путешествовать по Северному Кавказу в районах, населенных осетинами и ингушами, встречали на своем пути странные города. В горах, довольно далеко от селений, раскинулись на большой площади маленькие домики, сложенные из камня, издалека напоминающие ульи. Когда вы подходите ближе, убеждаетесь, что эти города пусты. В окошках домов в полутьме можно различить человеческие останки: черепа, обветренные и потемневшие кости... Эти "города мертвых" - отголоски погребального обряда очень древней религии, распространившейся в эти районы из древней Персии... Сохранившийся у них обычай хоронить умерших в таких каменных склепах, не закапывая покойника, а оставляя тело на воздухе, не связан с нынешними религиозными традициями".
Следует подчеркнуть, что ареал распространения надземных склепов ограничивается лишь горной частью Северного Кавказа. На равнине и в предгорьях такие склепы не встречаются. Они и не могли быть характерными для равнины, так как в природно-географических условиях гор, помещенное в склеп тело мумифицируется. В равнинных условиях мумифицирование исключалось. Все эти склепы имеют по два или три лаза, через которые заносили внутрь покойника. Внутри склепов были устроены дощатые или каменные нары, на которые клали покойника. По сей день в осетинской деревне Даргавс находится крупнейший на Северном Кавказе склеповый могильник, образно именуемый «Городом мертвых». Здесь по южному склону горы Раминырах спускаются вниз к реке светло-желтые постройки, где нашли вечный покой целые поколения осетин. Этот архитектурный ансамбль «города мертвых» состоит из 97 сооружений, относящихся к трем основным типам: надземные склепы с пирамидально-ступенчатым перекрытием, надземные склепы с двускатным перекрытием и полуподземные склепы, впущенные одной стороной в склон. Самыми монументальными и величественными являются склепы с пирамидально-ступенчатым перекрытием. В плане они квадратные. Камера деревянными настилами разделена на три этажа. Каждый этаж имеет свой четырехугольный лаз, доступный с земли. Некоторые этажи настолько наполнены погребениями, что проникнуть внутрь склепа невозможно: нет свободного места.
Своды  этих склепов высокие и весьма колоритные - по всем четырем граням они густо украшены рядами выступающих сланцевых полочек, а в верхней точке свода обычно ставился пирамидально отесанный камень - навершие. Полочки имели не только декоративное, но и практическое назначение - перекрывая ступени свода, они препятствовали проникновению воды в кладку свода и его разрушению.   
Обычай погребения в надземных склепах у осетин был связан с культом предков. Умершего хоронили в полном одеянии с мелкими бытовыми предметами. Покойников клали обычно на деревянные полки. До принятия христианства в погребальном обряде осетин немаловажная роль также отводилась ритуальному использованию огня в похоронном процессе. Одним из основных элементов этого ритуала было разжигание костра у могилы. По словам информаторов, во-первых, тем самым могила предварительно очищалась от злых духов. Во-вторых, так решали важную задачу: передать покойному в иной мир частичку огня одной из основных святынь – домашнего очага. Именно от него наиболее влиятельной женщиной данной большой семьи разжигался примогильный костер. Предварительно в доме тело умершего ставили к очагу. По дыму примогильного костра судили о жизни умершего в ином мире. Так, дым, идущий вертикально вверх, означал, что боги даровали покойному вечное блаженство. На следующий после похорон день, к вечеру, женщины отправлялись на кладбище, взяв с собой горящие угли из очага («долю золы и огня»). Рядом с могилой разводили костер». Кроме этого, у осетин еще недавно бытовал странный для стороннего наблюдателя обычай разжигать огонь на короткое время непосредственно на груди трупа перед помещением в склеп, что можно рассматривать как архаичную форму посвящения покойнику его доли огня. Для этого обычно иногда использовался небольшой заряд пороха. По представлениям осетин покойник нуждался не только в одежде и еде, но и в огне. К ритуальному разведению примогильного костра семантически очень близок еще один осетинский обычай – «Артганан». Семья, у которой в течение года кто-либо умер, разводит костер на третий день после Нового года. Мужчины села приходят со своими дровами и бросают их в общий костер. «Тех, кто не приносил дров упрекали – разве твои покойники не нуждаются в обогревании?!».
       Некоторые другие специфические особенности традиционного погребального обычая осетин:
Погребальная пища, которой снабжали умершего представлена двумя видами:
Питье — в глиняном кувшине или в чайнике. Кувшины, которых большинство, обычно перекрыты полотняной тряпочкой (иногда обмотанной веревкой) и сопровождаются маленьким деревянным ковшом или чашкой. «Чайнику», видимо предназначенному для хмельного напитка (вроде традиционного осетинского пива или медового напитка «ронг»), сопутствует не ковш, а бокал из рога с деревянным донцем, который насаживают на длинный носик чайника. Сколько можно судить, «чайник» с роговым стаканом являлся привилегией мужчин — и то, по-видимому, не всех, судя по сравнительно небольшому их числу по отношению ко всей массе керамики.
2. Пища – не мясная и в малом количестве: нечто вроде лепешек или творожников, которые укладывались в специальную «торбочку» – квадратную салфетку, шелковую или полотняную с шелковым квадратиком в центре, имеющую, кроме того, маленькую кожаную нашивку с отверстием – четыре конца салфетки скреплялись наверху.
    Как мы видим, у осетин мясная пища (в отличие от того, что постоянно имеет место в степных курганных захоронениях) в погребальном ритуале не представлена.
     В Осетии иногда в изголовье покойника ставили бутылку с аракой и чурек. В ходе церемонии старик, ее проводивший, разбивал бутылку и отбрасывал чурек со словами: «Эта пища и это питье да будут, сколько бы ты ни употреблял их, неистощимы для тебя, пока не достигнешь ты рая!».
  До настоящего времени у осетин также считается обязательным отправить еще до начала похорон долю поминальной пищи на кладбище – тем, кому выпала печальная миссия рыть могилу покойному (это могут быть его дальние родственники или соседи). В составе этой пищи, как правило, бывают и крепкие напитки. Закончив подготовку места захоронения, копатели (еще до появления траурной процессии) поминают умершего, желая ему всяческих благ в «истинном мире».
3. Следующая важная специфическая особенность осетинского погребального обряда – захоронения с мельничными жерновами. В осетинском фольклоре известен целый ряд проклятий, где пожелание смерти, гибели выражается как пожелание: «Чтобы твои жернова вертелись на твоей груди». Б.А. Калоев приводит данные о бытовании похорон с жерновами в ряде мест горной Осетии даже в 20-е гг. XX в. Интересно, что жернов возлагался только на могилу последнего представителя семьи или рода. Употребление проклятия «чтоб вы своими жерновами закрыли входное отверстие своего фамильного склепа» в тех районах Осетии, где главным видом погребений были склеповые, свидетельствует, что этот обычай был распространен и в XVI – XVIII вв. Необходимо отметить, что традиционно у осетин практически все основные категории погребального инвентаря — орудия труда, оружие, культовые предметы – часто присутствуют в захоронениях лишь символически: в виде части, заменяющей целое. Так, в женские могилы постоянно клались детали ткацких станков, а также приспособлений для вязания, плетения и т. п., причем именно детали, часто сломанные в древности (или иногда, видимо, специально, при самом акте погребения). При всем многообразии возможных объяснений этого явления его стабильность для самых разных категорий предметов наводит, прежде всего, на мысль о чисто формальном исполнении требований погребального ритуала, об элементе известного плутовства со своими умершими и своими богами. Тот же мотив, вероятно, лежал в основе всего процесса символизации инвентаря вообще.
      У истоков процесса символизации стоит, как известно, замена ритуального убийства человека или животного символическим: так, например, коня, в частности, стали заменять на Северном Кавказе в могилах удилами еще в I тыс. до н. э. Архаической чертой в погребальном обряде у осетин является также ритуал «посвящения жены». Это когда вдова сходит в могилу, трижды ударяется головой об дно гроба и, затем отрезав косу, кладёт её на грудь умершего супруга в знак своей принадлежности ему.
      Итак, как мы видим, археологические данные свидетельствуют о том, что современные осетины никого отношения не имеют к степной курганной культуре.
     Антропологические данные также свидетельствуют о существенном различии антропологических типов современных и средневековых осетин и древнейшего евразийского степного населения. Известный российский антрополог В.П. Алексеев, даже будучи приверженцем ираноязычия скифов, утверждает, что современные осетины являются потомками горцев-кавказсцев: «Из факта древности и автохтонного формирования кавкасионского типа уже был сделан вывод, что осетины представляют собой потомков местных этнических групп, населявших Центральный Кавказ с глубокой древности».
       Как известно, генетические исследования также свидетельствуют о том, что современные осетины не являются потомками степного населения древности (афанасьевцев, андроновцев, тагарцев, скифов). Так, если у степняков в основном (90,0 %) выявлена гаплогруппа R1а1, то у 75% обследованных генетиками осетин, обнаружена гаплогруппа G и только у 2,0% обследованных выявлена гаплогруппа R1а1.
«Славяне-арии».
          В последние годы в России и на Украине появились авторы, которые в своих публикациях пытаются доказать, что «славяне-арии» являются предками не только русских и укараинцев, но также и скифов, создателей курганной культуры. Однако, большинство учёных считают, что славяне и их современные потомки, русские и украинцы, к  курганной культуре никого отношения не имеют.
          Так, например, украинский журналист Дмитрий Киянский в статье «И великие молчальники курганы охраняют сон степных владык» пишет: «Помню много лет назад в перерыве какой-то научной конференции знакомый археолог шепотом, чтобы никто не слышал, доказывал мне, что скифов, как таковых, в нашей истории вообще не было. Этот ученый полагал, что скифы - лишь общее название целого конгломерата разных, не очень сходных между собой народов. Однако, говорил он, заявить о подобных вещах вслух невозможно. За такие крамольные идеи могут запросто выгнать из института. Ведь считается, что скифы в какой-то мере наши предки... Строки из знаменитых «Скифов» Александра Блока (Да, скифы - мы! Да, азиаты – мы. С раскосыми и жадными очами!) многие воспринимают буквально, считая скифов, обитавших в глубокой древности на территории нынешней Украины, нашими непосредственными, чуть ли не прямыми предками. Так ли это?».
  На этот вопрос Дм. Киянского отвечает заведующий отделом скифо-сарматской археологии Института археологии НАН Украины, доктор исторических наук Вячеслав Юрьевич Мурзин: «У Блока скифы - яркий поэтический образ. Называть их своими «кровными» предками, мы, конечно, не можем. Подобное утверждение спекулятивно и, что называется, высосано из пальца. Но точно также нельзя и преуменьшать их роль в становлении поздней славянской культуры. Мы связаны с ними не столько в этническом плане, сколько в духовном».
        Известный российский учёный Л.С. Клейн в интервью журналисту В.Е. Еременко, в весьма эмоциональной форме, выразил своё отношение к интересующей нас теме:
«В.Е. Скажите, пожалуйста, почему интерес публики к ариям столь силен? Публики, очень далекой от истории и археологии.
Л.К. А интерес публики – он разный. Часть публики подогрета националистической пропагандой – арии, нордическая раса, бремя белого человека, арийские славяне, русские в палеолите и т. п. Книг на эти темы уйма, причем профессиональных нет.
В.Е. Но ведь арии на деле не славяне и не германцы, а иранцы и индийцы?
Л.К. Конечно. Но почти все авторы этих книг об ариях – любители, прочитавшие два-три учебника и переводы немецких антропологических писаний XIX – начала ХХ веков. К сожалению, молодежь часто клюет на эту пропаганду. Особенно та ее часть, которую подзуживают националистическими речениями неумные политиканы, да еще в обстановке притока мигрантов из ближнего зарубежья, который вызывает раздражение. Тут и чувства национального унижения при виде нашего реального отставания от Запада, и ностальгия по утраченной империи, хотя в этой империи господами были вовсе не они».
       Необходимо отметить, что в последние годы некоторые российские археологи также решили внести свой посильный «вклад» в вопрос об арийских предках славян.     Речь идёт о приверженцах российского археолога Г.Б.Здановича, которому удалось поднять немалый шум вокруг «славян-ариев».
        Вот как интерпретирует этот чрезмерный интерес определённой группы россиян к археологическому комплексу Аркаим А.А. Формозов: «Широкую известность получили за последние годы исследования поселения бронзового века Аркаим в Челябинской области. Памятник, бесспорно, интересный, заслуживающий изучения и осмысления. Ни то, ни другое по сути дела еще не завершено. Зато развернута мощная рекламная кампания. В печати фигурируют «Русская Троя», «Древнейший центр индоевропейцев», «Аркаимский период русской истории». В буклетах на английском языке, напечатанных Г.Б. Здановичем, изображен ряд любопытных предметов. Таковы своеобразные каменные статуэтки. Ни одна из них не происходит из Аркаима. Это случайные находки, может быть, и совсем другого возраста. Тут же показаны бронзовые изделия, но и они не из Аркаима, а из курганов…Создав шумиху вокруг Аркаима, Г.Б. Зданович добился многого. К памятникам подведены асфальтовые дороги с особой подсветкой. Штат экспедиции приближается к сотне человек… С экскурсией здесь побывал сам президент В.В. Путин. Реальные же плоды научных исследований новоявленной «Страны городов» не так велики. Предварительные очерковые публикации пока не получили продолжения и развития. Интересующихся чаще отсылают к журналу «Техника — молодежи» или к тезисам. Избранный круг археологов несколько раз приглашался на Аркаим, но странным образом демонстрировались им не раскопки, а лишь реконструкции древних жилищ, построенные сотрудниками экспедиции. Насколько обоснованны эти реконструкции, неясно. Спорить и сомневаться как-то неловко, тем более приехавшим в Аркаим на средства, предоставленные Г.Б. Здановичем и Л.Н. Коряковой, сумевшей получить деньги и из-за рубежа. Гостям остается только кланяться, благодарить и восхищаться».
       А вот мнение о славяно-ариях и археологическом памятнике Аркаим российского учёного В.А.Шнирельмана. В статье «Страсти по Аркаиму: арийская идея и национализм» В.А.Шнирельман пишет: «Так, в течение последнего десятилетия в центре насыщенного этнонационалистического дискурса оказался уникальный археологический памятник Аркаим, обнаруженный археологами на Южном Урале. Неожиданно для ученых он стал использоваться различными националистами для преодоления кризиса идентичности и обоснования прав на территорию. Сложился определенный политизированный миф об Аркаиме, окрашенный в шовинистические и расистские тона…Аркаим причисляли к кругу "национальных и духовных святынь"… Термин "арийцы" стал произвольно использоваться в расширительном смысле как синоним индоиранцев или даже индоевропейцев, причем именно в этой версии Аркаим фигурирует в учебном пособии, изданном в Екатеринбурге и предназначенном для учащихся средней школы… Так как формирование огромной Российской империи в течение последних столетий шло за счет победоносных войн, территориальных приобретений и быстрой экспансии русских в регионы, заселенные инокультурными и иноязычными группами, не удивительно, что с ростом этнического национализма в среде местного нерусского населения и среди самих русских стал живо обсуждаться вопрос о легитимности присутствия русских в различных регионах страны. Особое беспокойство это вызвало у русских этнонационалистов, которые начали лихорадочно искать исторические аргументы, способные оправдать очевидную для них необходимость русского доминирования на всей территории бывшей империи. Недавняя и средневековая история, полная завоевательных походов, мало для этого подходила. Более заманчивые перспективы открывало доисторическое прошлое, позволяющее выдавать произвольные амбициозные построения за перспективные гипотезы и достаточно обоснованные теории. Русские этнонационалисты вновь открыли для себя давно отвергнутые наукой и забытые построения "славянской исторической школы", тщетно пытавшейся отождествить славян с древними ираноязычными степными кочевниками (скифами, саками, сарматами и пр.). Но и этого им показалось мало. Вооруженные данными современной археологии, они начали настаивать на том, что "предки славян" владели степным евразийским поясом еще в эпоху бронзы, а возможно, и раньше. Этих предков они все чаще отождествляли с "ариями", "арийцами", произвольно включая в эту категорию те или иные группы индоевропейцев, которые им было желательно выдать за таких предков. Тем самым завоевательная политика Российской империи представлялась в ином свете - как возвращение русских на свои наследственные земли…Чувства, которые порождает Аркаим у русских ультранационалистов, достигают иной раз патетических вершин. "Была Русь, была грамота, были свои духовные ценности - и доказательством тому Аркаим", - заявляет один из них. Ему вторит другой, считающий Аркаим "неотъемлемой частью истории русского народа". Третий безапелляционно трактует Аркаим как "символ русской славы", и его заметку об этом не без удовольствия публикуют русские ультранационалистические газеты "Русский Восток" в Иркутске и "За русское дело" в С.-Петербурге. Этот романтический взгляд на Аркаим пронизан русским этноцентризмом и призван воспитывать у русских откровенно ксенофобные настроения. Ведь он апеллирует к "великой арийской цивилизации, матери русского племени", призывает русских вспомнить о своих расовых корнях и "арийском происхождении", объявляет Аркаим "местом исхода протославянской группы арийского народа"… Впрочем, одновременно арийский миф используется и для обоснования идеи целостности и неделимости государственного единства на территории Евразии. Для ряда русских националистов Аркаим является неопровержимым доказательством того, что древние "славяне-арии" проживали в бронзовом веке на Южном Урале, имея высокую культуру, в том числе письменность, к которой якобы восходит санскрит. Именно с Южного Урала они широко расселились по Евразии. Поэтому - делается вывод - не только центральная и южная Россия, но и Сибирь, Средняя Азия и Дальний Восток являются исконно славянскими территориями».
      Между тем, непредвзятые исследования, проводимые на территории Аркаимского археологического комплекса свидетельствуют о тюркских корнях этой культуры. Об этом пишет, например, российский исследователь Ф.Н.Петров в статье «Археологические памятники Аркаимской долины»: «Степные культуры перешли к кочевому хозяйству на рубеже II-I тыс. до н.э., в период, когда изменения природных условий в степи сделали затруднительным существование оседлого скотоводства…Существуют определенные аргументы в пользу распространения в этот период времени в восточной части Великой Степи племен тюркской языковой группы...У тюркских народов особым почитанием пользовались истоки рек и аржаны – родники с целебной водой. Считалось, что аржаны могут избавить человека не только от болезни, но и от других жизненных неприятностей. У аржанов совершали как индивидуальные, так и коллективные моления и жертвоприношения. Это был обряд, посвященный всем ландшафтным духам данного района, в том числе духу-хозяину аржана. У многих современных тюркских народов существуют образы духов рек и источников: “су иясе” у казанских и западносибирских татар, “су иеси” у казахов, “hыу эйяhе” у башкир. При этом татары различают женских духов воды – “су анасы” и мужских – “су бабасы”. Культ почитания горных вершин также хорошо известен у древних тюрок и у более поздних тюркских народов. В древнетюркских надписях Южной Сибири присутствуют многочисленные указания на вечность скал и священность олицетворенной ими Бурой Земли, строки, возвеличивающие конкретные утесы или даже совсем небольшие сопки. Гора Чека – один из наиболее значимых культовых центров степного Зауралья. Название Чека является татаризированной формой казахского Шокы - “бугор с остроконечной вершиной”, “шелом”.
        Свое культовое значение Чека приобрела уже в эпоху камня, о чем свидетельствуют следы неолитического святилища на вершине горы. В эпоху бронзы в северной части массива были сооружены две крупные аллеи менгиров. Их возведение в древности было связано с большими трудозатратами и применением специальных технологических приемов, поскольку центральные камни в аллеях имеют вес не менее двух тонн. Обе аллеи образуют единый комплекс, обращенный к главной вершине горы.
Эпохе ранних кочевников принадлежат каменные курганы, расположенные на вершинах основных возвышенностей массива. Самый крупный из них находится на главной вершине Чеки. Эти памятниками свидетельствуют о том, что в скифо-сарматскую эпоху Чека воспринималась как сакральное пространство. На нем хоронили достаточно видных членов общества, которые в своем посмертном существовании сближались с духами природных стихий…Большинство курганов могильника Лисьи горы может быть датировано эпохой поздней бронзы и сооружено, вероятнее всего, населением поселений Лисьи горы I и Лисьи горы III.
Степные курганы, создававшиеся в эпоху бронзы над погребениями, реализуется собой не только культ почитания предков. Они встраивались в структуру природного мира, а сами предки, погребенные под их насыпями, воспринимались в контексте сакрального мира природных стихий. На протяжении тысячелетий степные народы считали, что духами природных ландшафтов во многих случаях становятся души умерших именитых людей, вождей и шаманов, чьи погребения находили наиболее зримое воплощение на местности в курганных насыпях».
         В том, что в последние годы некоторые  российские авторы, в качестве наследников скифов, решили осетин заменить на славян-ариев. В этом не последнюю роль сыграли ДНК исследования. Как известно, генетики выявили, что генотип захороненных в курганах Евразийской Степи в основном состоит из гаплогруппы R1a1, а у осетин этот показатель оказался весьма низким, в то время как у некоторых славянских народов, в том числе у русских, высоким. В связи с этим, некоторые российские генетики усиленно пытаются навязать всем мысль о том, что современное население России являются генетическими потомками древних ариев –славян.
        Вот что, например, пишет о древнейших евразийских носителях гаплогруппы R1a1 А.А.Клёсов в статье «О неправомерном отнесении сибирских гаплотипов R1a1 к представителям курганной археологической культуры»: «Ископаемые гаплотипы R1a1 из Южной Сибири прекрасно укладываются на ветви современных гаплотипов России. И совпадений искать не надо. Эти ископаемые гаплотипы имеют общего предка с современными русскими, восточными славянами, и их общий предок жил 4850±500 лет назад. Что вполне согласуется с датировкой ископаемых гаплотипов от 3800-3400 до 1900-1600 лет назад… 3800-3400 лет назад - это времена перехода ариев, гаплогруппа R1a1, в Индию. И предок их был, как еще раз показывают данные в нашей интерпретации - ближайший родственник восточных славян. Технически он был праславянин, но ставший праиндусом».
   Однако, необходимо отметить, что идентичная гаплогруппа R1a1 выявлена также почти у всех современных тюркских народов:
Котоны (монголязычные уйгуры) -82,0 %,
Киргизы- 63,0 %,
Шорцы- 58,8%
Алтайцы- 53,0%
Татары- 34,1 %
Чуваши- 31,6%
Узбеки- 30,0%
Уйгуры- 28,6%
Хакасы 28,3 %
Карачаевцы - 27.54%
Башкиры- 26,3 %
Балкарцы - 25.74%
Каракалпаки- 18,2%
Тувинцы 14, 0%
Кумыки- 13,2%
Гагаузы - 12,5%
Азербайджанцы - 7,0%
Турки- 6,9%
Туркмены - 6,7 %
Казахи - 4,0%
Якуты - 3,2%
       Кроме того генетики выявили, что «восточноазиатские» гаплогруппы (N, O, C), присущие монголидным народам, у «западных» тюркских народов (азербайджанцев, турков, туркмен, гагаузов, карачаевцев, балкарцев, кумыков) не обнаружены.
Ознакомившись с этими данными по ДНК генеалогии мы можем предположить, что гаплогруппа R1a1 изначально была древнетюркской гаплогруппой. А тот факт, что у всех мужчин, захороненных в евразийских курганах, обнаружена эта гаплогруппа, является ещё одним доказательством того, что так называемые андроновцы, афанасьевцы, тагарцы, «пазырыкцы»,  скифы, сарматы, аланы были тюркскими народами и  являются древними предками современных тюрков.
          Об этом в своих  исследованиях пишут большинство зарубежных и  российских генетиков. Так, например, российские исследователи Волков В.Г, Харьков В.Н., Штыгашева О.В., Степанов В.А в статье «Генетическое исследование хакасских и телеутских сеоков» пишут: «Практически все гаплотипы R1a1 у хакасов и шорцев входят в единую группу и отличаются от гаплотипов R1a1 других этносов, но имеют явное сходство с гаплотипами носителей тагарской археологической культуры. Таким образом, данные сеоки являются прямыми потомками тагарцев».
        А в другом исследовании по генетике населения Южной Сибири «Эволюция и филогеография линий Y-хромосомы человека» генетики В.А. Степанов, В.Н. Харьков, В.П. Пузырев пишут, что «Большую часть в спектре вариантов Y-хромосомы в Южной Сибири занимает R1a1 (от 12 % у тувинцев до 55 % у южных алтайцев), носители которой – вероятно, древнеевропеоидное население этого региона – проникли сюда с миграциями по степной зоне Северной Евразии в эпоху от раннего неолита до бронзового века».
       Можно предположить,, что к далёким предкам современных русских эта гаплогруппа, скорее всего, попала в тот период, когда их предки с предками современных тюрков были объединены в единый эль (договорное государственное образование) . Как известно, эль это древнетюркское государство, куда на добровольной договорной основе входили представители различных племен и народов древности (славяне, согдийцы, предки современных венгров, марийцев, монголов и т.д.). Из истории мы хорошо знаем, что такими тюркскими государствами -элями были государственные образования скифов, хуннов, гуннов, тюркютов, авар, хазар, булгар, огузов, кыпчаков. В какой-то мере элем были Золотая Орда и государство Хулагидов, а также средневековые Крымское, Казанское и Астраханское ханства в Восточной Европе. Последние крупные тюркские эли в Азии - это были тюркские государства Бабуридов, Сефевидов, Каджаров, а в Европе - Османская Империя, просуществовавшая до начала 20 века. Как известно, в разные годы в османском эле были объединены албанцы, австрийцы, армяне, абхазы, грузины, болгары, боснийцы, сербы, хорваты, словенцы, греки, киприоты, молдаване, румыны, венгры, турки, чехи, черногорцы, украинцы, крымские татары, гагаузы, словаки и многие другие европейские народы. Как известно, османская империя просуществовала около 600 лет и не удивительно, что за время столь долгого совместного проживания в едином государстве у многих вышеперечисленных народов оказались схожие генетические данные.
      О таком более раннем тюркско-славянском союзе пишет российский автор Г.Н. Клейменов в своей книге «История русской равнины»: «На среднем Дунае праславяне появились вместе с гуннами. Выйдя к границам Византии, славяне ещё долгое время не представляли самостоятельной политической силы. Они участвовали в войнах, но предводительствовали ими другие – гунны, авары. Примерно сто лет они осваивались в пограничье империи, а затем постепенно славяне стали переходить от участия в набегах к заселению весьма опустевших к этому времени Балкан...По мнению ряда исследователей, именно авары стали той силой, которая привела в движение славянские племена и вывела их на историческую арену. Начиная с последних десятилетий VI века, на пространстве от Венского леса и Далмации на западе до Потисья на востоке возникает аварская культура. Ее создателями были не только авары, но и более крупные племена, которые находились в их подчинении. Наиболее многочисленную часть населения Аварского каганата составляли славяне».
        О древнем тюркско-славянском союзе также пишут В.Я. Петрухин, Д.С. Раевский:  «Славяне и степные номады, по-преимуществу тюрки, были «обречены» на соседство и взаимодействие самим ходом истории… Славяне участвовали не только в походах тюркоязычных болгар и варяжской руси: согласно византийским источникам, с момента появления славян на дунайской границе империи в VI в. они действовали совместно с кочевниками… В «Истории франков» Фредегара, составленной около середины VII в., говорится, что «Каждый год гунны приходили к славянам, чтобы провести у них зиму, они брали тогда жен и детей и пользовались ими, и к довершению остальных насилий славяне должны были [еще] платить гуннам дань». Данные археологии делают очевидными «законные» брачные узы, связующие древних тюрков (гуннов, авар, хазар, булгар) и «славянских жен».
       Как известно, похоронный обряд является одним из наиболее консервативных элементов культуры благодаря устойчивости определяющих представлений, на базе которых он сформировался. Комплекс представлений, связанных с погребением предков, является общечеловеческим и этнические особенности сказываются в деталях и в сочетаниях второстепенных признаков или в разновременности появления этих признаков, тоже в большинстве случаев общих для многих народов.
      Из числа специфических элементов древнеславянского погребального обряда следует назвать: погребальное сооружение в виде человеческого жилища (домовины) и захоронение праха умершего в обычном горшке для еды.
 Учёные считают, что причину появления новых представлений о какой-то внутренней связи между посудой для еды и местопребыванием праха предка следует искать, очевидно, в главной религиозной задаче первобытных земледельцев – в изобретении магических средств для обеспечения своей сытости, благополучия.
      Погребальный обряд древних славян подробно рассмотрен в работе С.А.Андреевой: «Горшок с прахом предка зарывался в землю и прикрывался сверху домовиной или курганом. Горшок для варева становился не только вместилищем праха, но и как бы постоянным напоминанием предку о первых плодах, о празднике благополучия.
     Связующим звеном между богом неба, богом плодоносных туч (отсюда “тучный”) и кремированными предками, души которых теперь, по новым представлениям, уже не воплощаются в живые существа на земле, а пребывают в небе, явился тот горшок, в котором уже много сотен лет первобытные земледельцы варили первые плоды и специальным празднеством благодарили бога.
           Отсюда оставался только один шаг до появления обряда захоронения останков кремированного предка в простом горшке-урне, зарытом в кормилицу-землю. Обряд трупосожжения, идея которого заключалась в вознесении души умершего человека к небу, в какой-то мере отрывал умерших от земли. Аграрно-магическая обрядность навсегда осталась соединенной с местом захоронения умерших, с домовиной на кладбище, под которой захоронен в горшке-урне прах предка. Обряд захоронения в урне объединял следующие идеи: представление о бестелесной душе (сожжение), заклинательную силу горшка для первых плодов (урна-горшок с прахом предка-покровителя), заклинание плодоносящей силы земли (зарытие урны в землю) и создание модели дома данной семьи (домовина над зарытой урной с прахом предка членов семьи).
      На праславянской территории (в её западной половине) прах предка начали насыпать в горшок в XII – X вв. до н. э., а до этого на всей прародине славян встречаются сосудообразные конические предметы с большим количеством отверстий, своей формой напоминающие синхронные им печки-горшки с небольшим количеством отверстий.
       Вместилище праха – горшок для приготовления пищи – связывал воедино идею культа предков и магическое содействие предка благополучию живых.
Первым, кто описал погребальный обряд древних славян был, живший в XIII в. монах Киево-Печерской лавры Нестор – автор «Повести Временных Лет».
Рассмотрим текст Нестора, относящийся к славянам лесной зоны: “А Радимичи и Вятичи и Север одни обычай имеяху – живяху в лесе, якоже вьсякый зверь … И аще къто умьряше, – творяху тризнy над нимь. И посемь сътворяху краду велику и възложаху на крадy мьртвьца и съжьжаху и. Посемь, събравъше кости, въложаху в судину малу и поставляху на стълпе на путьх, еже творять Вятичи и ныне. Сиже творяху обычая и Кривичи и прочий погании, не ведуще закона божия, нъ творяще сами собе закон”.
     Описание Нестора очень точно соответствует археологическому понятию “полей погребальных урн”. Окончательно утвердиться в этом мы сможем после того, как разберем всю погребальную терминологию Нестора, ставшую частично непонятной уже в XIII в.».
       Археологические истоки славянского обряда трупосожжения пока не могут быть выявлены в весьма отдаленной древности. Вполне определенно история славянского ритуала кремации умерших может быть прослежена начиная с позднего этапа бронзового века на протяжении более полутора тысяч лет. Ретроспективным путем (от раннего средневековья в глубь веков) цепь археологических культур, связываемых со славянским этногенезом, внизу пока завершается лужицкой культурой (последнее столетие II и первая половина I тысячелетия н.э.).
        Погребальными памятниками лужицкой культуры являются бескурганные могильники, нередко насчитывающие по нескольку сотен захоронений. Обряд погребений - трупосожжение. Кремация умерших совершалась на стороне, вне могильника. Собранные с погребального костра остатки трупосожжения (пережженные косточки с пеплом) помещались в глиняную урну, которую ставили в неглубокую могильную яму, или ссыпали непосредственно в подобную могильную яму. В них иногда помещали еще глиняные сосуды, вероятно, с жертвенной пищей. Бронзовые вещи в могилах встречаются редко, что, скорее всего, обусловлено обычаем, а не бедностью населения лужицкой культуры металлическими изделиями.
       Погребальный обряд славян в позднелатинский римский периоды не претерпел каких-либо существенных изменений. Как и в более раннее время в Повисленье и в смежных с ним регионах безраздельно господствовал обряд сожжения умерших на стороне с последующим помещением кальцинированных костей с остатками погребального костра на дно могильной ямы. Преобладающими были безурновые и безинвентарные погребения. Пшеворские могильники бескурганные.
      Срединное положение занимает славянская группировка, характеризуемая глиняной посудой пражско-корчакского типа. Территория ее простирается от верхнего течения Эльбы на восток широкой полосой через Верхнее Повисленье, Волынь и Припятское Полесье до правобережной части Киевского Поднепровья. Историк VI в. Иордан сообщает, что "многолюдное племя венетов" ныне известно "под тремя именами: венетов, антов, склавенов". Географическое распространение пражско-корчакской керамики позволяет связывать племенную группировку славян, пользовавшуюся этой посудой, со склавенами Иордана и византийских историков. Важнейшие этнографические элементы, свойственные этой славянской группировке, позволяют утверждать, что она генетически восходит к населению висленского региона пшеворской культуры. В V-VI вв. повисленская группировка славян расселяется в разных направлениях, осваивая земли Верхнего Поднестровья и Припятского Полесья в восточном направлении, части бассейнов Одера и Эльбы в западном и дунайские земли в южном.
           Археологи ссылаются на сходство погребального обряда (трупосожжение в различных его вариантах) у славян и племен лужицкой, поморской, пшеворской, зарубинецкой и черняховской культур. При этом они обычно ссылаются на свидетельство русского летописца об обычаях восточнославянских племен: радимичей, вятичей и северян. Когда у этих племен кто-либо умирал, сообщает летописец, по нему творили тризну, делали большой костер, клали на костер мертвеца и сжигали, а потом, собрав кости, складывали в малую посудину и ставили на придорожные столбы. Академик Б.А. Рыбаков писал, что у славянских народов одним из самых архаичных обрядов является погребения праха в урне. Урна могла устанавливаться на столпе. Столп ставился на перекрестки дорог. Получалось, что прах предка оберегает поселение. Столп мог иметь вид домовины – небольшого домика, который мог стоять на столбах или на башне. Вариацией этого обряда является традиция заворачивания праха в бересту, известная у славян с X века. С X века распространённым видом урн становится ступа - дубовая колода. С тех пор до наших дней дошли выражения: «дуба дать» или «дать дуба раньше срока», то есть умереть. К малоизвестному факту относится обряд погребения в воде. Урну опускали в озеро, в реку, желательно в место слияния двух рек. А.А. Александров высказывает гипотезу, что исходя из полного параллелизма обрядов, связанных с сожжением в огне и последующим потоплением в воде, обряд захоронения в воде был очень распространён, однако никогда не предпринимались попытки разыскать эти захоронения специально. Такие захоронения находили лишь случайно.  Российские исследователи А.З. Винников и А.Т. Синюк в статье «Дорогами тысячелетий» пишут: «В языческую эпоху у славян ни в чем так ярко и многолико не проявилось их мироощущение, как в погребальной обрядности. До принятия христианства на Руси, а в некоторых районах и много позднее умерших сжигали. Огонь— вот что почиталось, чему преклонялись; ничто не могло уравняться с его силой! Огонь горел в самых священных местах. У славянских племен было особое уважение к очагу, были обычаи гадания на углях, золе, пламени. Огню приносили жертвы, все важнейшие праздники проходили при особом почитании огня. На месте будущего захоронения, там, где предполагается насыпать курган, готовились принять остатки кремации. Сооружали деревянную камеру размером 1х2 метра, высотой около полуметра из дубовых плах. Это был ящик с крышей и полом, но с одной из сторон стенка отсутствовала и камера была открыта. Она ставилась не в центре, который был уже намечен для будущего кургана, а в его восточной половине, причем открытой стороной максимально ближе к предполагаемому краю кургана. Затем уже по периметру будущего кургана ставилась деревянная столбовая оградка, которая прерывалась там, где она подходила к открытой стороне камеры. Лишь после этого с погребального костра собирали остатки кремации человека и животных и, очистив их от золы, пепла, а может быть, даже и помыв, помещали в глиняный сосуд (горшок, миску) и ставили в погребальную камеру. Сюда же приносили сосуды с пищей и питьем. Затем наступал момент насыпки кургана. Насыпали не только члены семьи умершего, а, вероятно, «всем миром». Землю ссыпали внутрь столбовой оградки, которая как бы обрамляла курганную насыпь. Погребальная камера с прахом умершего не присыпалась вся, край ее оставлялся свободным от земли, а открытый вход закрывался большим камнем или толстой деревянной плахой. Собственно, в древности курган был не таким, каким он нам сейчас представляется. Это было своеобразное погребальное сооружение из дерева и земли. Во время насыпки сооружения горшки или их части преднамеренно разбивались и разбрасывались по насыпи. Возведя часть будущего кургана, приносили хворост, поджигали, отдавая дань огню. Вокруг кургана образовывался неширокий ровик, из которого брали землю. По окончании работы в ровике зажигали костры в память о покойнике. Завершался ритуал похоронной трапезой или, по-летописному, «стравой». А когда в семье умирал еще один ее член, все повторялось сначала, с той лишь разницей, что камера уже готова, курган насыпан, осталось только отодвинуть камень или плаху от входа, поставить новый сосуд с костями и в память о новом захоронении зажечь новый костер на кургане и в ровике вокруг него. Картина похоронного обряда, нарисованная нами,— это не плод чистой фантазии. Раскопки курганов Боршевского могильника открыли и остатки деревянной погребальной камеры с оградкой, и зольные пятна в насыпи, свидетельствующие о ритуальных кострищах, и ровик вокруг кургана, в котором выявлена яма с остатками кострищ, и фрагменты керамики и кости животных в насыпи — разве мало фактов, чтобы представить все, что было здесь тысячу лет назад?».
        Итак, мы убедились, что погребальный обряд славян существенно отличался от аналогичного обряда древнейшего скотоводческого населения Евразийской степи. Вывод: предки современных русских никого отношения не имеют к курганной культуре евразийской степи. Дмитрий Верхотуров в статье «Скифы между тюрками и славянами» пишет: «До начала XVIII века в литературе полностью господствовало верное представление о том, что предками тюрков были скифы. Это положение было позже доказано археологами, которые нашли целых пятнадцать параллелей между материальной культурой скифов и тюркских народов. 15 признаков - это значительно больше того, что можно было бы считать случайным совпадением. Вот это и не хотят никак признавать патриоты. Не хотят сказать, что на самых ранних этапах сложения древнерусского государства огромное влияние оказали тюркские народы: печенеги, половцы, хазары, булгары и другие. Если признать это влияние, то нужно будет признать влияние тюрков на сложение уже и русского народа, и сказать, что русский народ - это не чистые славяне, а народ полуславянского - полутюркского происхождения, наподобие дунайских болгар, в которых слились дунайские славяне и булгары. Вот это для патриотов страшно. Это разрушает их мировоззрение до основания. Отсюда и стремление удревнить славян настолько, чтобы там, в глубокой древности никаких тюрок не было, и была бы отговорка насчет того, что "был же древний и чистый корень".Расставание с мифами о скифах-славянах и признание их тюрками ставят перед историками и археологами нелегкие вопросы. Придется признавать, что тюрки имели сильнейшее влияние на восточных славян, на сложение Киевской Руси, на сложение древнерусского государства и всего русского народа. Кому-то это, может быть, неприятно, но уйти от этого не получиться».
       Итак, мы выявили, что ни у одного из так называемых «арийских» народов не было традиций курганных погребений. Ни индусы, ни индоевропейцы, ни арии иранцы, а также проосетины и славяне  не хоронили своих близких в курганных могильниках.  И, естестественно, что никакого отношения к евразийской курганной культуре не имеют.
Древние тюрки-создатели курганной культуры.   
       Как известно, евразийские курганы были не просто насыпями над могилами. Они были своеобразными храмами. С их появлением религиозная жизнь выходит за пределы поселений. У курганов собирались общины, чтобы почтить память умерших, принести жертвы богам, произвести праздника, решить важные дела. Курганы через чествования предков олицетворяли для степняков их исконную связь с определенной территорией. Возвышаясь над степными просторами, они обозначали территории расселения скотоводов и пути их передвижения. На вершине многих курганов устанавливались вертикально камни, напоминали человеческую фигуру, а впоследствии антропоморфные скульптуры. Первые курганы появились свыше пяти тысяч лет тому, в первой половине III тысячелетия до н.э. Наиболее значительное курганное строительство развернулось во времена эпохи бронзы (III-II тысячелетия до н.э.), когда в евразийских степях существовали ямная культура, катакомбная культура и срубная культура.
         В настоящее время в ареале расположения евразийских курганов проживают десятки тюркских народов, а также славянские народы (русские, украинцы) и практически отсутствуют ираноязычные народы.
         Ранее мы уже убедились, что современные западные европейцы, арии-индусы, славяне, иранцы (персы, таджики, осетины), а также их далёкие предки с курганной культурой никак не были связаны.   
         Рассмотрим некоторые письменные, археологические, антропологические и этнографические данные, подтверждающие идентичность древних тюрков и населения, создавшего евразийскую курганную культуру.
         Необходимо отметить, что для большинства не политизированных учёных никогда не было большим секретом то, что создателем Евразийской курганной культуры являются именно предки современных тюркских народов. Например, известный итальянский учёный Марио Алинеи без всяких сомнений пишет об этом: «В четвертом тысячелетии до нашей эры курганные народы распространились по всей области к северу от Черного моря, по северной Европе, и вероятно к востоку от естественного барьера Уральских гор. Слово курган на тюркском языке означает холм или могила. Курганная культура характеризована ямными могилами или курганами, т.е. специфическим методом похорон. Самые ранние курганы находятся к северу от Черного моря, откуда они распространяются примерно к 2000г. до н.э по Центральной Европе, пересекая Днепр. Везде, где распространяется Курганная культура, это отмечается общими элементами в отличие от окружающих культур Бронзового века... Традиция возведения курганов на могилах всегда была одной из самых характерных особенностей алтайских (тюркских- Г.Г.) степных кочевых народов, от их первого исторического появления до позднего Средневековья. Как известно слово курган не русского, не славянского, и не индоевропейского происхождения, а заимствование из тюркских языков. В моих книгах я привел доводы в пользу алтайской (тюркской- Г.Г.) аборигенности в Евразии… Слово курган ‘погребальная насыпь’, проникло не только в Россию, но и во всю Юго-Восточную Европу (Русс. kurg;n, Укр. kurh;n, Белорусс. kurhan, Пол. kurhan, kurchan, kuran 'насыпь'; Рум. gurgan и является заимствованием из Тюркского: Др. Тюрк. курган 'укрепление', Тат., Осм., Кум. курган, Кирг. и Джагат. korgan, Каракир. korqon, все от Тюрко-Тат. kurgamak 'укреплять', kurmak 'возвести'. Область распределения его в Восточной Европе близко соответствует области распространения Ямной или Курганной культуре в Юго-Восточной Европе. Как известно, Ямная, или Курганная культура идет от степной культуры называемой Средний Стог. Именно в пределах этой культуры впервые произошло приручение лошади и верховая езда. Средний Стог, как и Ямная культура, согласно этой гипотезе, являются Тюркскими, и это означает, что Тюркские народы были первыми, кто успешно приручил лошадей, и передал это новшество соседним народам».
     Известный советский археолог А.Н.Бернштам считает что: «Прослеживая по археологическим памятникам историю развития кочевых обществ и выявляя автохтонный процесс их развития, мы приходим к выводу, что там, где начиная с эпохи бронзы, шел процесс формирования кочевого общества, там конечным результатом процесса являлся тюркский этногенез».
         По мнению большинства учёных, этнокультурные особенности древних тюрков, полнее всего, отражены в их погребальном обряде.
       Как известно, на сегодняшний день, самым древним тюркским народом о котором наука располагает достаточно обширным историческим, археологическим и антропологическим материалом являются хунны. Вот как описывает погребальный обряд хуннов российский учёный Л.Л.Викторова в книге «Монголы»: «Наибольшей информативностью в этнокультурном отношении обладают знаменитые погребения хуннских шаньюев в горах Ноин-Улы. Особенно знатных хоронили под курганом с каменной наброской, сооружая возле них жертвенники. Под курганом находилась ориентированная по сторонами света погребальная камера, которая была сделана в виде двух срубов, заключенных один в другом и разделенных коридором, т. е. во внешнем и внутреннем гробах. Гробы ставились во внутренний сруб. Погребенного клали головой на север. С ним хоронили богатый и разнообразный инвентарь, состоявший из оружия, одежды, обуви, головных уборов, украшений и других предметов». (128)
       Необходимо отметить, что большинство археологов утверждают, что хуннские погребения в Ноин-Улы похожи на курганы Пазырыка.
         Как известно, в некоторых Пазырыкских и Ноин-Улинских курганах благодаря суровым природным условиям Горного Алтая и севера Монголии, а также особенностям погребальных сооружений (двойные погребальные камеры с полом и двойным, тройным и даже шестирядным бревенчатым перекрытием сверху) в глубоких, вырытых в глинистом грунте могильных ямах, перекрытых в средней части линзами мерзлоты, а снизу заполненных водой, сохранились предметы из органических материалов, которые, обычно, не доходят из столь глубокой древности.
      Ранее мы уже писали о Пазырыкских курганах, а вот как описывает Ноин-Улинские курганы российский учёный П. К. Козлов: «Много труда было затрачено в свое время для установки большой капитальной деревянной погребальной камеры-гробницы с прахом и убранством знатного покойника. Огромные глубокие могилы рылись саженными уступами, с выходом лестницей в полуденную сторону; с этой же стороны и по этому же сходу и вносили торжественно покойника. Большой массивный деревянный гроб, в своем шествии вниз, останавливается на дне могилы, в том же направлении от юга к северу. Внутри гроб отделан узорчатыми тканями, а снаружи - черным лаком с цветными рисунками и золотом; под гробом на полу разостлан ковер с шитьем бегущего во всю прыть рогатого лося, с крылатою рысью на спине, теребящей зубами и когтями свою жертву, или рассвирепевшего быка, дерущегося с леопардом. Ковер оторочен цветной шелковой, со сложным орнаментом, тканью. На стенах погребальной камеры и прилежащих коридоров висят тонкие шелковые драпировки, а поверх их - шерстяные темно-коричневые вышивки с фигурами людей, иногда важных сановников или вождей, на белом породистом коне, окруженных блестящей свитой, или просто охотника со стрелою, направленной в огромную птицу, со змеею в клюве».
       Известный российский археолог А.А.Тишкин в автореферате докторской диссертации «Алтай в эпоху поздней древности, раннего и развитого средневековья» пишет, что «К середине VI в. до н.э. культура населения Алтая существенным образом меняется. Это связано с проникновением сакских племен, а также с приходом из Малой Азии сильной кочевой орды, подчинившей местные народы. В результате сложилась новая общность, получившая в археологии название «пазырыкская культура»… Во II в. до н.э. на Алтай проникло новое население, которое сыграло главную роль в становлении булан-кобинской культуры… Генетическая связь погребальных комплексов булан-кобинской культуры с аналогичными объектами тюрок, на наш взгляд, несомненна. Следовательно, именно полиэтничное «булан-кобинское» население составило местный компонент новой общности, принявшей вскоре после 460 г. самоназвание «тюрк». Тюркская культура сохранила многие предшествующие элементы, но вместе с тем появились и весьма существенные новшества».
          Вот что пишет о погребальном обряде тюрков российская исследовательница С.А.Плетнева в книге «Кочевники средневековья»: «Именно в погребениях прослеживается наибольшее количество черт кочевничества: это, как правило, погребения всадников с останками коней, сбруей, нередко роскошно изукрашенной, оружием — также часто богато орнаментированным и разнообразных украшений одежды — изделий своих и чужих ремесленников. Описания погребальных обрядов кочевников, сделанные древними авторами, также обычно подчеркивают особенности, характерные для всадничества. Наиболее живые рассказы о кочевнических погребениях помещены в хронике Таншу, у Ибн Фадлана, у Карпини и Рубрука. Так, китайский летописец пишет о тюрках: «Тело покойника полагают в палатке. Сыновья, внуки и родственники обоего пола закалывают лошадей и овец и, разложив перед палаткою, приносят в жертву; семь раз объезжают палатку на лошадях... Потом в избранный день берут лошадь, на которой покойник ездил, и вещи, которые он употреблял, вместе с покойником сжигают: собирают пепел и зарывают в определенное время года в могилу. В день похорон, так же как и в день кончины, родные предлагают жертву, скачут па лошадях и надрезывают лицо. В здании, построенном при могиле, ставят нарисованный облик покойника и описание сражений, в которых он находился в продолжении жизни. Обыкновенно, если он убил одного человека, то ставят один камень. У иных число таких камней простирается до ста и даже до тысячи. По принесении овец и лошадей в жертву, до единой вывешивают их головы на вехах». Ибн Фадлан писал о похоронах гуза таким образом: «Если умрет человек из их [числа], то для него выроют большую яму в виде дома, возьмут его, наденут на него его куртку, его пояс, его лук... и положат в его руку деревянный кубок с набизом, оставят перед ним деревянный сосуд с набизом, принесут все, что он имеет, и положат с ним в этом доме. Потом посадят его в нем, и дом над ним покроют настилом и накладут над ним нечто вроде купола из глины (курган.— С. П.). Потом возьмут его лошадей и в зависимости от их численности убьют из них сто голов, или двести голов, или одну голову и съедят их мясо, кроме головы, ног, кожи и хвоста. И право же, они растягивают это на деревянных сооружениях и говорят: «Это его лошади, на которых он поедет в рай». Если же он когда-либо убил человека и был храбр, то они вырубят изображения из дерева по числу тех, кого он убил, поместят их на его могиле и скажут: «Вот его отроки, которые будут служить ему в раю».
            Древнетюркские котлы являются наиболее выразительной «этнографической» чертой тюркского сообщества, по которой мы можем судить о его распространении в европейской степи и лесостепи. Все они примерно одинакового размера и формы (полуяйцевидные, вытянутые, на поддонах). Их ручки и тулова пышно украшены геометрическим орнаментом. Готовить пищу в таких котлах вряд ли целесообразно. Они слишком красивы и дороги для утилитарного использования. Скорее всего, эти котлы несли смысловую нагрузку, а именно были «символами единства» — в данном случае единства патриархальных семей — кошей, из которых и состояло общество периода военной демократии.
       О символическом значении котлов свидетельствует один из рассказов Геродота о скифах. В местности Эксампей, лежавшей где-то между Днепром и Днестром, «один скифский царь по имени Ариант пожелал узнать численность скифов. Он приказал для этого всем скифам принести по одному наконечнику стрелы и каждому, кто не послушается, грозил смертью. Тогда скифы принесли такое множество наконечников, что царь решил воздвигнуть из них себе памятник: он повелел изготовить из наконечников... медный сосуд и выставить в Эксампае». Сосуд был огромным — толщина его стенок равнялась шести пальцам, а объем — 600 амфорам. Царь Ариант был главою большого скифского объединения, и его «котел», отлитый из стрел (что также символизирует объединение), отличался громадными размерами. «Таким образом, и в скифское, и в гуннское, и в половецкое время «котел» был символом единения: чем больше котел, тем больше группа, «кормящаяся» от него!».
      О том, что верхняя одежда — одна на из важных этнокультурных особенностей написано немало книг. Так, например, Л.Л.Викторова пишет о том, что по одежде «древние народы с первого взгляда различали «своего от чужого… С. И. Руденко полагает, что в комплексе ноин-улинские памятники наиболее близки к древним алтайским и западносибирским, а культурная традиция хуннов явно прослеживается у современных казахов, киргизов и башкир в типе одежды, обуви, головных уборов, прикладной искусстве и пр.».
      О том, что «пазырыкцы» генетически близки к древним и современным тюркским народам можно судить также сравнивая отдельные элементы их мужского костюма.
      Вот что пишет о войлочных мужских головных уборах российский археолог Н.В.Полосьмак: «К настоящему времени на Укоке найдено три целых войлочных шлема и три войлочных мужских головных убора других фасонов… Аналоги пазырыкским воинским шлемам обнаружены благодаря удивительной сохранности вещей из органических материалов в погребениях северо-западного Синьцзяна. В могильнике эпохи бронзы Гу му гоу на головах мумий европеоидных людей были найдены невысокие войлочные колпаки, сшитые из двух деталей, которые можно интерпретировать как прототипы войлочным колпакам-шлемам евразийских кочевников: скифов, саков и юэчжей (пазырыкцев) в том числе… Головные уборы пазырыкцев - это их племенной символ. На них расположены духи-помощники, олицетворяющие верхний, светлый мир, в который они возможно "улетали" после смерти. Слово "улетел" в значении "умер" отражает целый комплекс религиозных представлений, связанных как с путешествием умерших на небо у древних тюрок, так и с путешествием шаманов у современных алтае-саянских народов... Интересно, что и на каменном изваянии головы Кюль-Тегина, обнаруженном в 1957 г. в Хошо-Цайдаме (Монголия), изображен высокий головной убор, всю переднюю часть, которого занимает фигура птицы с раскрытыми для полета крыльями.Вся положительная символика связана с главным в костюме - головным убором. Именно ему принадлежит охранительная функция. Так, например, у алтайцев существовало представление "о том, что если приснится, что человек потерял шапку, то он умрет".
         А вот что о женском головном уборе из пазырыкского кургана пишут российские исследовательницы Л.Л.Баркова и Е.И.Чехова в статье «Войлочный колпак из второго Пазырыкского кургана»: «В 1947 г. С. И. Руденко раскопал Второй Пазырыкский курган, относящийся к V-IV вв. до н. э. В кургане было найдено большое количество предметов одежды, деталей головных уборов, выполненных из разнообразных материалов: кожи, меха, войлока. К числу таковых относится головной убор из войлока, найденный в трех фрагментах. Колпак выкроен из двух кусков плотного, толстого, 4-5 мм толщиной, войлока коричневого цвета. Напомним, что аналогичный войлочный колпак был найден в богатом женском погребении в кургане № 1 могильника Ак-Алаха-3 на Укоке (юг Горного Алтая), относящегося к V-IV вв. до н. э. Колпак представлял собой высокий головной убор (84 см) с небольшими полями и так же, как Пазырыкский, был окрашен в красный цвет. Ближайшей аналогией акалахским и пазырыкским колпакам являются войлочные головные уборы, высотой до 60 см. надетые на головы женских мумий, обнаруженные в могильнике Субаши (Синьцзян) IV в до н. э. Интересно, что у казахов существовал похожий головной убор, так называемый саукеле. Он представлял собой конусообразный каркас высотой до 70 см. Саукеле обычно обтягивался сверху сукном или бархатом и украшался бисером, подвесками. Этот головной убор не был каждодневным. Его надевали лишь тогда, когда девушка выходила замуж. Невесте волосы заплетали в две косы и на голову надевали саукеле. Он переходил но наследству от матери к дочери, уже ко второй половине XIX в. он стал исчезать из быта».
        Английская исследовательница Тамара Райс в книге «Сельджуки» пишет что «В.В. Бартольд отмечал интересную вещь: упомянутое в орхонских надписях поверие — что покидающая тело душа умершего превращается в птицу или насекомое — и в настоящее время находит отражение в речи оттоманских турок. Так, говоря о смерти, они часто употребляют фразу «он стал соколом».
 О сходстве многих предметов быта древнейшего скотоводческого населения Евразии пишут многие исследователи. Например, известный советский археолог А.Д.Грач писал, что «Неправомерно не замечать очень широкого распространения у кочевников деревянной, а также берестяной посуды — такая посуда бытовала в Центральной Азии и на Алтае в скифское, гунно-сарматское и древнетюркское время, и подобное положение сохранилось вплоть до XIX-XX вв…Надёжным историко-этнографическим индикатором кочевого образа жизни древних племён справедливо считается присутствие в погребениях предметов конского убора или сопроводительных захоронений коней. Этот индикатор надёжно «работает» при интерпретации памятников самых разных исторических эпох — от скифского времени до средневековья и нового времени».
        Другим важным индикатором, по мнению учёных, свидетельствующим об образе жизни древних тюрков, является наличие в погребениях остатков различных частей бараньих туш. Как известно, во многих случаях в курганах обнаружены остатки ритуальной пищи, представленной костями овец. Необходимо отметит, что эти находки дают вполне ясное представление о составе стада у древнего скотоводческого населения Евразийской степи. В те далёкие времена основу поголовья домашнего скота у древних тюрков составляли лошади и овцы. Из шерсти овец изготавливались ткани, образцы которых сохранились в промёрзших курганных усыпальницах. Именно в эпоху древних тюрков доминирующим стало разведение мясных жирнохвостых овец.
         Длительное существование отгонного животноводства связано с необходимостью сезонных перегонов животных на большие расстояния иногда  по бесплодным местностям. Поэтому некоторые породы овец «решили» вырастить «про запас» специальные курдюки - жировые образования на месте хвоста. Такое приспособление позволяет овце легко переносить кочевья и жить в таких местах, где дикого муфлона ожидает быстрая и неминуемая смерть.   
         Вот что об этом пишет Марио Алинеи: «В некоторых могилах были найдены кости хвостов овец. Хвосты курдючных овец предназначались покойникам в качестве сопроводительной пищи. Сами курдючные овцы, выращивались тюрками, с тех пор как началась история. В отличие от европейских пород, эти овцы выращивают огромные хвосты (по тюркски 'куйрук'), подобно горбам верблюдов, жир и костный мозг, подобные вещества запасены в их хвостах, так как в горбах верблюдов, и сами овцы более приспособлены жить в засушливой стране».
       Судя по материалам курганов пазырыкского времени, основной хозяйственной деятельностью у племен, населявших Южную Сибирь было кочевое скотоводство. Основу домашнего скотоводства составляли овцы мясной породы (курдючные овцы). Погребальный обряд пазырыкцев свидетельствует о том, что курдюк был одной из самых ценимых и излюбленных частей барана.
          В 2006 году в горах на границе республики Алтай и Монголии обнаружена могила воина, возраст которой больше двух тысяч лет. Находка сделана сотрудниками Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Вот что об этой находке говорит зам. руководителя Сибирского отделения РАН В.И.Молодин: «На ледяной подушке мы нашли прекрасно сохранившийся укрытый войлоком лиственничный сруб, на нем останки двух лошадей с упряжью, а внутри - в меховых шитых одеждах останки воина со снаряжением. Мужчина был в тонкой работы шапке и шубе: из сурка - верх, из овчины - подкладка, низ оторочен беличьим мехом, воротник соболий… Войлочные штаны, меховые ботфорты, останки мягких тканей. Все прекрасно сохранилось. Здесь же глиняный, деревянный и роговой сосуды на войлочных подставках, деревянное блюдо с бараньим курдюком, железный нож».
Знаменитый российский тюрколог В.В.Радлов в книге «Из Сибири» следующим образом описывает курдючную овцу: «Характерным признаком киргизскои овцы является ее жировой нарост (куйрук). Он формируется с ранного возраста и состоит из двух толстых сальных подушек, отделенных друг от друга хвостовыми позвонками (куимшак судк). У взрослых овец этот курдюк приобретает большие размеры и может весить до пуда. Такой курдюк животное уже не в силах носить и с трудом волочит его по земле на согнутых задних ногах. Киргизы говорят в таких случалх коп куйругун шауланады, и тогда человек приходит па помощь бедному животному и укрепллет под хвост подставку на двух колесах, с ее помощью животному становитсн легче передвигаться.Киргизские овцы не могут потерять в других землях свои курдюк точно так же, как другие виды овец — обрести его в киргизкой земле. В Кулундинской степи киргизские овцы живут вместе с русскими. Если бараны в стаде — русские, то у новорожденных овец курдюк уменьшается, но исчезает совсем он лишь в третьем поколенни. Если же в стаде киргизские бараны-производители, то постепенно появляются курдюки. Мне довелось наблюдать на берегах Исиккелл, что и там, существуя вместе, в одних и тех же условиях, монгольские и киргизские  овцы продолжают сохранять свою породу».
        Необходимо отметить, что во времена В.В.Радлова в России киргизами называли современных казахов, а современных киргизов называли кара-киргизами.
         Как известно, в эпоху бронзы и раннего железного века у скотоводческих народов различные бараньи кости могли применяться одновременно для игры, для гаданий, в качестве оберегов и погребального инвентаря. В курганах, которые расположены на обширных территориях Средней Азии, Восточной Азии, Урала, Сибири, Поволжья, Кавказа и Закавказья и Восточной Европы археологи периодически находят бараньи косточки (ашык - «альчик»).
     Так, например, Марио Алинеи пишет, что «Коленные кости овец были найдены во многих могилах (особенно могилах детей) по всем европейским местам. Коленные кости овец - игральный предмет».
            Российская исследовательница А.В. Давыдова в статье «Иволгинский комплекс (городище и могильник) — памятник хунну в Забайкалье» пишет, что «В погребальном инвентаре Иволгинского могильника изделия из кости ограничены и главным образом представлены оружием — накладками на лук (только концевыми) и наконечниками стрел с расщеплённым насадом. Иногда в могилы клали альчики, полые трубочки-игольники и ложечковидные застёжки. Игральные кости — ими служили альчики с прочерченными знаками, отверстиями, зазубринами и без них. Костерезание может быть названо самым распространённым домашним ремеслом хунну…Характер, формы костяных и роговых изделий, находящих широкие аналогии в культурах сибирских кочевников, как скифского, так и гунно-сарматского времени (Тувы, Алтая, Минусинской котловины), подтверждает исключительно степное происхождение костерезного ремесла. Особенно близкие аналогии, почти полное тождество, костяные изделия Иволгинского комплекса находят в материалах тесинских памятников Минусинской котловины».
       Необходимо отметить, что с давних времён тюркские мальчишки любили играть в «альчики» - по тюркски ашыг ойну. У многих современных тюркских народов эта игра существует до сих пор. А название ашык –«альчик» сохранилось в большинстве современных тюркских языках: древнетюркский по М.Кашгари – a;uq, азерб.,турецк., туркм.- a;;q.
        Вот что об этом слове написано в этимологическом словаре М. Фасмера: «альчик -"костяшка, суставчик из ноги молодого рогатого скота…Заимств. из тюрк., тат., крым.-тат., азерб.  -"одна из четырех граней игральной кости", казах. al;y -"вогнутая сторона игральной кости".
         Каракалпакский исследователь Х.Есбергенов пишет о некоторых древнетюркских ритуалах, связанных с ашыком -«альчиком»: «Одной из форм проявления культа предков является закапывание последа ребенка под порогом юрты, чем стремились сберечь жизнь последующих детей. Причем необходимо отметить, при рождении сына послед закапывали под порогом вместе с костью для игры асык (алъчик). Если рождалась дочь, то с последом закапывали просо. Этот ритуал, видимо, был вызван представлением о тесной связи последа и новорожденного, и поэтому осуществлялся ряд мер по охране последа. Обычай закапывания последа с костью для игры и просом, видимо, был связан с полукочевым типом хозяйства: асык символизировал скотоводство, а просо — земледелие. Аналогичные обычаи закапывания последа и связанные с этим обряды и верования были и у других народов Средней Азии и Казахстана. По данным Г.П. Снесарева, в Хорезме узбеки всюду послед зарывали в доме, у порога его дверей. Вместе с ним помещали альчик, если желали, чтобы следующим ребенком был мальчик. Узбеки при рождении сына также послед закапывали под порогом с асыком. А.Л. Троицкая, описывая обряды оседлого населения бывшего Ташкентского и Чимкентского уездов, отмечает, что послед закапывают с ошиком (альчик), если родился мальчик, с куклой, если - девочка, в той же комнате, в углу, или у порога, выбирая место, где меньше ступают. Истоки этого обряда связаны с древними традициями народов Средней Азии. Об этом свидетельствуют археологические данные. Например, при раскопках на городище Топрак-кала, памятника античности и раннего средневековья IV-V вв., среди предметов найдены альчики. Археологами Каракалпакии на городище Курганча Тахтакупырского района обнаружены альчики под порогами в слоях VII—VIII вв…Видимо, альчики хранились как культовые предметы. Память об их сакральном значении сохранялась у местного населения до недавнего времени. Не случайно старые каракалпаки говорят: «Пусть всегда твой альчик примет стойку "алшы"», что равноценно доброму пожеланию счастья на все времена». 
         Необходимо отметить, что в Атырау (Казахстан) альчику -ашыку установлены сразу два памятника. Один из них установлен в Атырауском Институте Нефти и Газа, видимо, с надеждой на то, что этот ашык принесёт удачу студентам.
        Как известно у древних тюрков основу питания, наряду с мясными блюдами, составляли различные молочные продукты. Вот что об этом пишет российская исследовательница И. Ю. Чикунова в статье «К вопросу о рационе питания саргатского населения»: «В рационе любого скотоводческого общества несомненно присутствовали молоко и произведенные из него продукты. Скифы, по свидетельствам древних авторов, употребляли не только мясо, но и продукты из кобыльего молока — кумыс и сыр. Скотоводческие племена Центрального Алтая в это же время знали кумыс (молоко), сыр и творог, подтверждением чему служат находки в Пазырыкских курганах бараньих желудков с сухим сыром».
       Необходимо заметить, что молочные продукты ( сыр-мотал, творог, кумыс, масло и др.) тюркские народы с давних времён готовят в бурдюке, «посуде» из желудка или шкуры овцы, коровы или лошади. Древними тюрками молоко различных животных (коровье, козье, овечье, кобылье) использовалось для получения разных видов молочных продуктов. Можно предположить, что молоко древними тюрками употреблялось как в сыром виде, так и для приготовления сметаны (гаймаг), масла, творога и сыра (курут). Как известно, кобылье молоко, богатое сахаром и бедное жирами, незаменимо для приготовления кумыса. Из овечьего молока, которое отличается высокой калорийностью и повышенным содержанием жиров, тюрки вырабатывали различные сыры.
             Как известно ещё с древних времён у тюркских народов было высоко развито войлочное производство, традиции которого дожили до современности.
Удивительно прочные, теплые и мягкие, они широко использовались в быту у древних тюрков. Разложенные на земле и развешанные на стенах степных кибиток и юрт, войлочные ковры защищали от морозов и дождя, сырости и зноя. Позже, когда многие тюркские народы стали вести оседлый образ жизни, коврами застилали пол, завешивали плетеные или каменные стены, на коврах спали, а наиболее тонкими и красиво выделанными укрывались как одеялами. В поисках истоков традиций войлочного ковроделия на территории Евразийской степи можно обратиться к войлочному производству тюркских народов Кавказа, Южной Сибири, Центральной и Средней Азии более позднего времени, их богатым традициям в этой области.      
           Известная российская исследовательница Студенецкая Е.Н в статье «Узорные войлоки Кавказа» пишет: «Мы хотим поставить вопрос об использовании узорных войлоков как одного из дополнительных источников при изучении этногенеза и культурно- исторических связей народов. Войлок -один из древнейших материалов, созданных человеком. Первая в истории человечества шерстяная сотканная ткань. Возможности использования войлока очень разнообразны. Он был «строительным материалом» для кочевников, употреблялся для изготовления одежды, защищавшей от холода, дождя и жары. Войлок-это матрас, и одеяло, и подстилка на пол, и настенный ковер. Практические свойства войлока были известны ещё древним насельникам Азии, что подтверждается материалами пазырыкских курганов.( 5-4 вв до н.э). Вот как писал о пазырыкских войлоках С.И.Руденко; «В одном только пазырыкском кургане встречаются изделия войлока пяти основных сортов….». (140) Как показывают материалы Ноинулунских курганов (рубеж н,э), хунны, создавая войолочные изделия, применяли самые различные способы нанесения узора: простёгивание, наложения шнура, аппликация, инкрустация».
             Исследовательница далее пишет, что на Кавказе наряду с перечисленными способами изготовления войлока существовал ещё «Следующий способ-выкладывание узора из шерсти непосредственно на подстилке. Поверх накладывался толстый слой шерсти, который при валянии становился основой готового изделия. В ряде случаев узор предварительно вырезался из слабовалянного войлока в виде гладких или вырезанных зубчиками полосок. Такая технология нанесения узора была характерна для курдов, азербайджанцев, армян, иранцев. Существовала она и туркмен, и у южных киргизов…Тушинцы-овцеводы в зимнее время находились на пастбищах в Азербайджане и могли перенять у местных жителей зубчатый орнамент. Орнаментика войлоков с зубчатым узором у народов Закавказья имеет много общего…Тюркские народы Азии и Северного Кавказа называли войлок кийиз, наименование, известное ещё у кипчаков. Но туркмены называли войлок кече, азербайджанцы и турки- кеча. Тюркский термин кеча широко употреблялся армянами и курдами, бытует и у тушин, хотя у этих народов имеются и собственные названия для войлока, употребляющиеся чаще в литературном языке (у армян тагик, у курдов- калав, у тушин –тека или надбур). Термин кече, кеча, видимо, пришёл из огузских языков. Описанный выше способ нанесения узора и характер орнамента встречается у многих народов различного происхождения, различной языковой принадлежности. При этом у них бытует общее тюркское наименование войлока. Как можно объяснить это явление? Говорить об общем компоненте в этногенезе в данном случае не приходится. Возможно, известную роль в распространении войлоков этого типа в Закавказье ( а также термина кече- кеча) могли сыграть тюрки-сельджуки, вторгшиеся в 11в. Они приняли участие в этногенезе турок. Армянский мастер Анушиван Манукан говорил «валяние войлоков-турецкое дело. Из армян им занимались только переселенцы из Турции или их потомки». Непосредственное соседство армян, азербайджанцев и курдов, длительные экономические, историко-культурные связи между ними, а также с народами, жившими за Каспием, в Турции и Крыму, могли также способствовать изготовлению войлоков этого типа и их наименования (кече, кеча)».
      В этимологическом словаре М.Фасмера о происхождении русского слова войлок написано: «др.-русск. воилокъ, воилукъ "чепрак", с конца XV в., польск. wojlok "попона". Из тюрк. ojlyk "покров, покрывало", а о слове «кошма»- "войлок из овечьей шерсти". По-видимому, заимств. Чагат. kоshmаk "связывать".
        А российская исследовательница А.Я.Кузнецова в книге «Народное творчество карачаевцев и балкарцев» в разделе «Кийизы - войлочные ковры» пишет, что: «Многие роговидные образования карачаевских н балкарских кошм имеют аналогии в орнаменте тюркоязычных народов, находящихся на довольно большом расстоянии от Северного Кавказа. Так, очень характерные фигуры, образованные парными рогами, популярны у алтайцев, киргизов, тувинцев, бурят, каракалпаков. Это лишний раз должно свидетельствовать о степени распространения, о древних корнях рогообразных мотивов, а также об этногенетических связях указанных народов».
Пища тюрков.
         Как известно из всех элементов материальной культуры (жилище, одежда, пища, домашняя утварь и т. д.) этническая специфика наиболее ярко проявляется именно в пище. Питание, будучи одним из наиболее консервативных элементов культуры, и по сей день сохраняет особенности, возникшие в далеком прошлом.
Как известно, с древних времен человек вынужден был использовать те пищевые ресурсы, которые были доступны в местах его обитания. Человек всегда хотел, чтобы в той местности, где он постоянно жил, росли дикие злаки, годные в пищу и для посева, и обитали дикие животные, пригодные для одомашнивания. Первым злаком, который люди стали сначала сжинать в диком виде, а затем и сеять, был ячмень, росший на нагорьях Малой Азии, Палестины, Ирана и Южной Туркмении, а также в Северной Африке. Позже были окультурены и другие злаки (пшеница, просо). Где это произошло раньше всего, сказать трудно, во всяком случае, в Малой Азии и на западных склонах Иранского нагорья хлеб сеяли уже между Х и VIII тысячелетиями до н.э., а в Египте, на Дунае и Балканах и в Южной Туркмении его стали сеять не позже VI тысячелетия до н.э. Примерно в ту же эпоху и в тех же местах приручили козу, овцу, быка (собаку приручили гораздо раньше еще охотники древнекаменного века).
        Система питания древних тюрков возникла под воздействием природно-климатической специфики Южного Кавказа. С давних пор равнинные районы Западного Прикаспия всегда отличались относительно теплым зимним климатом, который сменялся жарким летом. А в горных районах Южного Кавказа зима была холодная, а лето теплое. Таким образом, наличие зимних степных пастбищ и горных районов с превосходными альпийскими лугами способствовали возникновению на территории Южного Кавказа и сопредельных земель благоприятных условий для весьма раннего развития отгонного скотоводства. Вместе с тем, не нуждающиеся в искусственном орошении предгорные районы Южного Кавказа были весьма удобны для развития земледелия. Археологические материалы свидетельствуют о том, что уже во VI тыс. до н.э. на территория Южного Кавказа было развито земледелие и скотоводство.
         По словам известного российского учёного Н.Я.Мерперта: «чрезвычайно- раннее появление здесь производящих форм экономики обусловлено прежде всего богатейшими ресурсами Кавказа, обилием и многообразием диких предков культивированных впоследствии растений, прежде всего злаковых (пшеница-однозернянка, эммер, карликовая пшеница, ячмень и др.) и животных (овца,коза,тур и др.)».
     Известный российский археолог М.Н. Погребова пишет, что на территории Южного Кавказа «основу хозяйства составляли земледелие и скотоводство. Обе эти отрасли сложились в эпоху значительно более древнюю, но в конце II тыс. до н.э. в развитии хозяйства населения Закавказья произошли крупные изменения. Прежде всего это связано с развитием отгонного скотоводства, т.е. с перекочевкой стад летом в горы, а зимой в низины. Соответственно возросло значение мелкого рогатого скота. Значительное количество земледельческих орудий, в том числе молотильных досок, в памятниках начала I тысячелетия до н.э. свидетельствует о достаточно высокой культуре земледелия».
     Российская исследовательница К.Х.Кушнарева, сообщает, что на древнейшем поселении Узерлик - тепе в Мильской степи ею были обнаружены ямы для хранения зерна, а также ямы для содержания в зимнее время ягнят. Она пишет, что «это соответствует способу их содержания в Мильской степи в холодную пору и в настоящее время». К.Х.Кушнарева также сообщает, что в одном из домов поселения на Узерлик-тепе (II тыс. до н.э) археологи обнаружили «крупный горшок с зерном, ступки, зернотерки. Судя по находкам зерен пшеницы, ячменя, проса, косточек винограда, семян бобов, костей быков, козы-овцы, лошади, а также остаткам бронзолитейного и ткацкого дела, это было замкнутое натуральное хозяйство, обеспечивающее жителей этого поселения всем необходимым».
       По сообщению античных авторов скифы (древние тюрки)  возделывали пшеницу, ячмень, просо, лук и чеснок, а собранный урожай ссыпали в ямы-зернохранилища. Необходимо отметить, что и в наши дни ямы-зернохранилища используются азербайджанцами для хранения зерна. Вот, что пишет об этих хозяйственных ямах, сооружаемых азербайджанцами, живущими в Дагестане (терекеменцы) известный российский этнограф С.Ш.Гаджиева в книге «Дагестанские терекеменцы»: «В числе хозяйственных сооружений терекеменцев необходимо упомянуть и специальные ямы для зерна. Глубина такой ямы, круглой в плане, достигала 2 - 2.5 м. Ее стенки укрепляли слоем камыша, а дно выстилали толстым слоем соломы. Высыпали зерно в ямы обычно после его обмолота и просушки на току. Яму наглухо закрывали дубовыми досками и обмазывали сверху глиной. Без особой надобности ее не открывали до весны».
        Этнографы отмечают, что каждая национальная кухня обладает своим пищевым сырьем, которое делает эту кухню примечательной и отличает от кухни других народов. Национальными продуктами, по мнению специалистов, считаются только самые употребительные, широко распространенные в быту, повседневные продукты. Такими национальными продуктами для древних тюрков являлись баранина, пшеница, ячмень, просо, горох, лук, чеснок, виноград, яблоко, дикорастущая пряная и ароматическая зелень, молоко, творог, гаймаг, катык, курут, кумыс, масло.
           Как известно, ещё Гомер называл скифов доителями кобылиц, питающимися молоком. Псевдо-Гиппократ писал, что скифы ели вареное мясо, пили кобылье молоко и едят иппаку. По словам Страбона, «вокруг их кибиток пасется скот, обеспечивающий их мясом, сыром и молоком».
Издревле древним тюркам были  известны следующие способы приготовления мясных блюд:
- запекание туши с помощью раскаленных камней, забра¬сываемых через горловину в брюшную полость животного;
- жарка на углях или в золе в яме, засыпанной землей ила заваленной камнями, на которых разводится костер;
- запекание туши на вертеле над огнем костра.
Мясо готовили и ели обычно на открытом воздухе и, как правило, мужчины.
В прошлом свежее мясо обычно ели осенью в момент массового забоя скота. Остальное время питались мясом, прошедшим предварительную обработку в целях консервации. Древним тюркам были известны следующие способы заготовки мяса: вяление, копчение, соление. Коптили и вялили небольшими кусками. К числу древних народных способов консервирования мяса следует отнести и изготовление мясной муки: мясо жарили в котлах мелкими кусочками до черноты, обра¬зовавшиеся комки растирали в муку. В таком виде она долго сохранялась, была транспортабельна, ее запасали, отправляясь в дальний путь.
            Исследователь этногенеза турок Д.Е.Еремеев пишет, что у турок «скотоводческие традиции сказываются в особой любви к молочным продуктам. Обилие молочных блюд в турецкой кухне несет на себе несомненный след кочевников, которых этнографы называют иногда "галактофагами"- питающимися молоком. Супы из молока, похлебки с сушенным творогом (гурут) занимают большое место в пище турок. Наследие тюркских кочевников, разводивших преимущественно овец, проявляется и в том, что в Турции особенно ценится баранина».
             Интересные сведения о пище предков азербайджанцев мы находим в дневнике путешественника ХУ века испанца Руи де Клавихо. Руи Гонсалес де Клавихо в 1403-1406 годах по поручению своего патрона кастильского короля Генриха III в составе посольства прошел дальний путь от Кастильи до Самарканда. Де Клавихо отмечает, что находясь в двух днях пути от Тебриза, посланники имели возможность познакомится с народом, которых он называет «туркоманы». Вот что пишет в своем дневнике Руи Гонсалес де Клавихо: «Нам из каждого селения выносили угощение. А обычай у них был такой, когда к ним приезжали гости и, спешившись, усаживались на ковры, которые для них стелили прямо в поле в тени под деревьями, то из каждого дома быстро несли еду - хлеб, кто кринки с кислым молоком или другие кушания, которые они  обычно готовили из риса или теста. А если гости там хотели остаться на несколько дней, то им предлагали много мяса. А скота у них много: баранов, верблюдов и лошадей. Они народ трудолюбивый и хорошие наездники, стрелки из лука и храбрые воины. Если есть обильная еда, они едят, а если нет, то обходятся без хлеба, только молоком и мясом; и очень привычны к мясу, но могут жить и без него. Когда у них есть мясо, едят его много, а когда нет довольствуются водой, вскипяченной с кислым молоком, которого у них достаточно. Это кушанье они делают так: берут большой котел с водой и, когда вода закипит, берут куски кислого молока, подобно сыру, кладут в кринку, разводят горячей водой - и выливают в котел. Потом они делают из муки очень тонкие лепешки, режут их мелко и также бросают в котел. Когда немного прокипит, снимают с огня. Одной кринкой этого кушанья, без хлеба и мяса, они вполне обходятся. А это кушанье, которое я описал, они называют аш».  Указание Де Клавихо о том, что это блюдо у «туркоманов» называется «аш», видимо, можно объяснить тем, что это слово, как и в средние века, в языке многих тюркских народов является общим названием любого блюда и чаще всего используется в значении еда. В языке азербайджанцев в настоящее время «аш» одно из названий известного многим народам блюда - плова. У замечательного тюркского ученого XI века Махмуда Кашгари в словаре « Дивани лугат ат - турк» записано, что - аш - еда; ашлыг - зерно, злаки, хлеб; ашчы – повар.
          Через полтора столетия в 16 веке в Азербайджане побывал английский путешественник Энтони Дженкинсон. Будучи в Шемахе Э.Дженкинсон был приглашен на обед к Абдулле хану. Э.Дженкинсон пишет , что «на  следующий день 19 ч. я был приглашен явиться к королю, по имени Абдул-Хану.  20 числа я явился к нему; он принял меня очень ласково. Он пригласил меня к обеду и велел сесть недалеко от себя.
Пол внутри павильона покрыть богатыми коврами, под самим Ханом лежит квадратный ковер, вышитый золотом и серебром, на нем лежат 2 такие же подушки. Государь со своими знатными сидел скрестивши ноги, но заметив, что мне так сидеть трудно, его высочество велел подать стул и пригласил меня сидеть на нем, как я привык. Когда наступило обеденное время, разостлали на полу скатерти, подали блюда и расставили их в ряд с различными кушаньями; число блюд доходило, как я сосчитал, до 140; их уносили вместе со скатертями, а приносили другие фрукты разные и пр. блюда, числом до 150, так что всего подано было за 2 раза 290 блюд. По окончании обеда и пиршества хан сказал мне: Quoshe quelde, т. е. я рад тебе.»
 В 1634 году в составе голштинского посольства  в Азербайджан прибыл Адам  Олеарий, который затем в своих мемуарах описал некоторые стороны азербайджанской кухни:
«Угощение состояло из 4 блюд, наполненных нарезанной в виде небольших кружков и жареной на деревянных вертелах бараниной, нескольких кусков белужины, творогу и нескольких посудин с рисом, сваренным с крупным изюмом и выложенным вареной бараниной…»  Как мы можем  догадываться, в меню обеда, данного в честь голштинского посольства,  среди прочих угощений  были включены  шашлык, а также – плов.
      Далее читаем у А.Олеария: «После того как они в течение трех часов слушали музыку, вновь было подано на стол; между другими кушаньями поданы были вареная целая баранья печень и овечий хвост (курдюк), весивший 5—6 фунтов и состоявший из чистого жира. Эти кушанья один из кравчих (их теперь пришло трое), сильно посолив их, очень мелко изрубил и смешал; с виду это была серая кашица,  но на вкус она была вовсе не плоха». Здесь мы находим одно из первых упоминаний европейцами другого азербайджанского национального блюда – багырбейин или езмя. Это блюдо также знакомо многим тюркским народам. Далее А.Олеарий пишет, что будучи в Шемахе членов голштинского посольства пригласил на обед купец по имени Новруз (у А.Олеария –Наурус). А.Олеарий так описывает этот обед: « В доме, где происходило угощение, внутри все стены были завешаны персидскими и турецкими коврами. Купчина перед двором вышел навстречу послам, принял их весьма любезно и повел их вверх, через две великолепные комнаты, сверху, внизу и с боков одетые в великолепные ковры, — в помещение, обитое золотою парчою. В каждом помещении для нашего удобства, — поставлены были столы и скамейки, покрытые великолепными коврами. Столы были уставлены садовыми плодами и сластями: виноград, яблоки, дыни, персики, абрикосы, миндаль, два рода изюму (один из них представлял небольшие белые и очень сладкие ягоды без косточек), лущеные большие грецкие орехи, фисташки, всевозможные в сахаре и меду вареные индийские чуждые фрукты стояли на столе, покрытые шелковыми платками. Когда мы сели, сласти были открыты, нас попросили, есть и поили очень крепкой водкою, медом и пивом. После того как нас таким образом 2 часа угощали, по общему обыкновению сласти были убраны, стол накрыт для кушаний и уставлен различною едою в серебряных и медных луженых блюдах. Все блюда были наполнены вареным рисом различных цветов, а на рис были положены вареные и жареные куры, утки, говядина, баранина и рыба; все это были кушанья, хорошо приготовленные и вкусные. Они за столом не пользуются ножами  и поэтому учили нас, как нам, по их способу, делить мясо руками и кушать. Впрочем, куры и другое мясо обыкновенно до подачи на стол поваром разделяются на удобные куски. Рис, который они едят вместо хлеба, они берут большими пальцами, иногда и всей пригоршнею, с блюда, кладут на него кусочек мяса и все это несут ко рту. При каждом столе стоял суфреджи, или кравчий, который небольшой серебряной лопаточкою при помощи руки брал кушанья из больших сосудов, в которых они подавались, и перекладывал на небольшие блюда; иногда на одном блюде на рисе оказывались одновременно разложенными четыре или пять разных кушаний. Обыкновенно на двоих, но в некоторых случаях и на троих, подается одно подобное блюдо с кушаньями. Во время обеда пили очень мало, но тем более после него. Наконец каждому в фарфоровой чашке дана была для питья горячая черная жидкость kahawe [кофе]».
      В словаре Махмуда Кашгари зафиксированы названия многих пищевых продуктов и блюд, которые под теми же названиями сохранились до сих пор в языке большинства современных тюркских народов, в том числе и в языке азербайджанских тюрков. Слова сюд - молоко, агуз-молозиво, айран - разбавленное водой кислое молоко, катык -кислое молоко, йаг - масло, кымыз -кумыс, гаймак -густые сливки, сюзме -сцеженный катык, гурут - сушенные творожные шарики, бал-мед, бекмез -виноградный сироп, чахыр -вино, сирке-уксус, черек-хлеб, эппег-хлеб, йуха-пресная тонкая лепешка, комач- лепешка, выпекаемая в золе, катма йуха -слоеная лепешка, жаренная в масле, арпа- ячмень, туги-очищенное от шелухи просо (рис), ун-мука, дюрмек -масло с сыром, завернутые в тонкую лепешку, йарма-крупа, кавурмаг-жареная пшеница, гоурма- жареное мясо баранины, гыйма-мелко нарезанное жаренное мясо, буглама-мясо, сваренное на пару, кюллеме -мясо, запеченное в золе, были известны еще тысячу лет тому назад предкам современных азербайджанцев, турков и туркмен и были включены в словарь Махмуда Кашгари с пометой "огуз", то есть эти слова взяты им из лексики огузских тюрков.
           Что касается блюда, описанного Руи де Клавихо, во времена Махмуда Кашгари это блюдо называлось тутмач – «мучное блюдо, вид лапши». В словаре М.Кашгари отмечено, что тонкие лапшинки, используемые при приготовлении тутмача у огузов назывались тутмач чопи.
             Известный турецкий ученый Фаруг Сюмер в книге «Огузы» сообщает, что тутмач и ныне, как и во времена огузов, является наиболее любимым блюдом турков. По словам турецкого ученого тутмач до сих пор готовят точно также как и во времена огузов. Как указывает Ф.Сюмер, сперва раскатывается тесто, затем на садже -выпуклый противень, оно слегка обжаривается и разрезается ромбиком. После этого тесто запускается в котел с кипящей водой. Отдельно готовят другие компоненты этого блюда: мелко нарезанная баранина, обжаренная в масле и катык или курут с чесноком. Перед подачей на стол тутмач заправляется мясом и катыком или курутом.
      Название блюда, описанного Де Клавихо у многих тюркоязычных народов сохранилось до сих пор и известно под названием тутмач (турки), токмач (узбеки), тукмач (казахи). У всех этих народов тутмач означает разновидность лапши. Необходимо отметить, что мясо - мучные блюда широко распространены у многих тюркских народов. Например, у азербайджанцев очень популярно мучное блюдо хангял, у узбеков- лагман, манты; у казахов и киргизов- бешбармак; у туркмен –этли - унаш; у уйгур-суйгаш, кесме-гуджа. Основными компонентами всех этих блюд являются баранина, лапша из пшеничной муки, катык или курут, а также чеснок.
           Письменные данные позволяют более или менее детально восстановить основные особенности пищи предков азербайджанских тюрков, турков, туркмен, гагаузов - огузов. Пищей для огузов в основном служили молочные продукты, мясные блюда, мучные изделия и съедобные дикорастущие травы. В их рационе преобладало овечье, кобылье и верблюжье молоко, из которого они приготовляли различные кушанья и напитки. Масло сбивали в кожаных мешках и глиняной посуде из разбавленного водой катыка. Остаток в виде айрана употребляли в качестве напитка. Свежий катык, высушенный на солнце, назывался гурут. В качестве хмельного напитка служил кумыс, который изготовляли из кобыльего молока. Мясо приготовлялось в отварном и жареном виде, причем на мясном бульоне варили суп под названием шорпа. Лакомым блюдом считался готовившийся на вертеле (шиш) шашлык. Был еще вид шашлыка из кусков баранины, завернутых в шкуру и испеченных в горячей золе (кюллеме). Немалое место в их рационе занимали зерновые продукты и хлеб.
То что хлеб и другие изделия из ячменя занимали большое место в пищевом рационе древних подтверждается древнетюркской поговоркой, зафиксированной в словаре Махмуда Кашгари: «Для одежды достаточно овечьей шерсти, для пропитания-еды из ячменя».
        Хлеб, называвшийся чёрек, выпекался в глиняных печах-тендир, круглые лепешки- йуха - на железном противне -садж, а лепешки- кемеч -под слоем горячей золы. Огузы приготовляли также суп- похлебку из толченой - пшеницы бугда шорбасы , заправленную катыком, чесноком и сушенной мятой. В их рацион входили также фрукты и овощи, в том числе виноград, яблоко, дыни. Фрукты употреблялись в свежем виде, из них готовились и различные сладости. В частности, виноградный сироп использовался для приготовления патоки под названием бекмез. Необходимо отметить, что в языке азербайджанцев слова ун - мука, дегирман - мельница, елек - сито, орак - серп, екин - посев, тарла - пашня сохранились без изменения со времен огузов.
       Как известно, у древних тюрков был обычай приносить коней в жертву на поминках знатных воинов и вождей, засвидетельствованный археологами в курганах Огуз, Чертомлык, Толстая Могила Солоха (Причерноморские степи), Пазырык (Алтай), Аржан (Тува), Борсунлу, Басаркечар, Беим-Саров (Южный Кавказ). Так, например, в кургане Борсунлу (Мильская степь в Азербайджане) - ХII в. до н.э., был захоронен племенной вождь в сопровождении восьми лошадей. В могилу наряду с бронзовым оружием были положены большие запасы пищи. В двух больших бронзовых котлах находилось мясо овец и крупного рогатого скота.
         Древние тюрки ритуальное заклание коней, верблюдов и овец совершали на общенародных торжествах: при рождении ребенка, наречении его именем, при восшествии хана на престол, при возвращении боевых дружин из военных походов, а также при погребении знатных воинов и племенных вождей. Так, например, в «Огузнаме» говорится о том, что «по случаю благополучного возвращения в родной юрт Огуз приказал ради такого праздника зарезать 50 тыс. баранов, 500 жеребят». В «Огузнаме» сообщается также о поминальной пище огузов: «Когда умер Янал-хан, то Эрки, сын Донкер Байандура, приготовил грандиозное кушанье для поминальной церемонии. Он соорудил два озера (бассейна), заполнив один катыком, а другой кумысом. Он доставил так много баранины и конины, что из них соорудили несколько мясных гор».
            Археологические исследования скифских и древнетюркских курганов подтверждают эти сведения «Огузнаме».
    Археологи сообщают, что под насыпью кургана Толстая Могила были обнаружены следы грандиозной заупокойной тризны: множество костей животных. По этим остаткам удалось установить, что общий вес съеденного на поминках мяса составил 13 тонн. Такого количества мяса должна было хватить примерно на 3 тысячи человек, учитывая, что, судя по этнографическим данным, на больших пиршествах один человек съедал до 5 кг мяса в сутки. На заупокойной тризне курган Аржан в Туве было съедено не менее 300 коней. Грандиозной заупокойной тризной отмечен и курган в Ульской (на Северном Кавказе), где вокруг основной гробницы располагались тела 360 лошадей.
            Необходимо отметить, что для современной кухни большинства тюркских народов характерно использование преимущественно бараньего мяса, и абсолютное исключение свинины. Излюбленным праздничным блюдом у многих других современных тюркских народов является шашлык. Древним тюркам были известны несколько способов приготовления шашлыка. Наиболее древним способом приготовления мяса является кюллямя или гую кабабы. Для приготовления кюллямя тушу барана заворачивали в его шкуру и зарывали в яму, наполненную золой и горячими углями. Яму засыпали тонким слоем земли, сверху разводили огонь, через три часа откапывали, вынимали из шкуры мясо и подавали к столу. Исследователь материальной культуры турецких крестьян известный российский этнограф В.П.Курылев сообщает, что «в Центральной Анатолии готовят тандыр кебабы. В этом случае баранину жарят, подвешивая в раскаленном тандире. Чевирме кебабы делают также из цельной бараньей туши,в живот которой защиты перец, соль и различные пряности.Тушу нанизывают на большой вертел и обжаривают на огне. Шишкебаб - это блюдо из баранины, напоминающее шашлык».
           Тюркские народы широко используют различные изделия из молока и молочные продукты для приготовления супов, каш и мучных блюд. Гатык, гаймаг, йаг, айран, сюзьма, гурут и другие молочные продукты тюркские народы используют не только как полуфабрикаты, но и как самостоятельные кушанья с хлебом. Большинство молочных изделий получаются посредством закисания молока, причем приемы закваски у всех тюркских народов сходные. Системы питания современных тюркских народов объединяют, кроме этого общие принципы заготовки впрок мясо - молочных продуктов. Например, издавна они на зиму из баранины готовят говурму. Говурма это обжаренная в казане баранина, которую хранят в глазированном изнутри кувшине -кюп. Уложенную в кюп жаренную баранину заливают сверху бараньим жиром. В зимнее время из говурмы готовят различные блюда. В.П.Курылев пишет, что «турецкие крестьяне заготавливают мясо на зиму. Обычно они делают это осенью, когда скот упитан. Наиболее распространена обжаренная на противне баранина - кавурма. В деревнях вилаета Иозгат на зиму заготавливали нарубленную мелкими кусочками и прожаренную в сале баранину, которую называли кыйма. Баранину, также прожаренную в сале, но нарубленную крупными кусками с костями, называют сызгыт».
           Секреты консервирования впрок других мясных изделий (бастурма, долдурма, суджук – колбаса) современные тюркские народы также переняли у своих предков - древних тюрков. Наши предки издавна заготавливали впрок и молочные продукты. По мнению этнографов, наиболее древним молочным продуктом заготавливаемым на зиму был гурут. Гурут заготавливали обычно летом и осенью. Сюзьму-сцеженный гатык и соль размешивали, формировали из нее небольшие шарики и раскладывали их, накрыв марлей, на солнце. Через несколько дней гурут был готов. В зимнее время гурут растворяли в горячей воде и использовали при приготовлении различных блюд. Тюркские народы на зиму заготовляли сыр и масло. По словам С.Ш.Гаджиевой азербайджанцы, живущие в Дагестане, для длительного хранения готовили несколько видов сыров. Она пишет, что «для шора из гатыка готовили творог, его хорошо сцеживали, потом, придав ему форму чурека, ставили на долгое время под пресс. Хранили его, зарыв в соль. Потом по мере надобности вытаскивали из соли, натирали на специальной терке. В полученную массу (примерно 15-20 кг) добавляли семена особых ароматных трав – «гара черек» - растения, специально высеваемого терекеменцами для приправы сыра. Добавив воды, а иногда еще немного свежего творога и тщательно перемешав всю массу, ее перекладывали в бурдюк - мутал или тулуг для хранения».
         В.Л.Курылев сообщает, что турецкие крестьяне сыр делают прямо из йогурта. Его сцеживают, полученную массу солят и кладут в бурдюк до зимы. В Западной Анатолии сыр хранят под гнетом в кувшинах, которые закапывают в землю. Турецкие крестьяне полностью используют все отходы, получаемые в процессе приготовления молочных продуктов. Для производства и хранения этих продуктов в деревнях широко употребляли посуду, сделанную из желудка, шкуры или кожи животных.
         В статье Ю. А. Полканова, А. Ю. Полкановой, Т. А. Богославской «Национальная кухня крымских караимов (караев)» приводятся интересные сведения о кухне караимов, тюркского народа, который более 600 лет живёт среди нетюркского населения Польши и Литвы.  В прошлом караимы жили в основном в горном районе Крыма с центром в крепости Джуфт-Кале (ныне Чуфут-Кале). В XIV в. часть караимов попала в Литву (Тракай и другие поселения), а затем и в Польшу. В настоящее время караимы проживают в основном в Крыму и других южных областях Украины, а также в Литве. В Литву караимы переселились в 1396 году для несения воинской службы.
          Ю. А. Полканова, А. Ю. Полкановой, Т. А. Богославской пишут: «Народные традиции дольше всего сохраняются в национальной кухне. Даже в городских условиях всепоглощающей и нивелирующей европейской цивилизации и при утрате многих национальных особенностей продолжает жить привязанность к пище предков, особенно к праздничным блюдам. Сказанное в полной мере относится к караям. Они пронесли через века и сохранили верность национальной кухне с ее древними традициями, восходящими к хазарскому периоду истории. Национальная кухня караев базируется на древнетюркской традиции с наложением общекрымских интернациональных черт. Сочетания блюд, типичных для скотоводов-кочевников и земледельцев, отражают особенности этногенеза, образа жизни и истории народа. Большинство крымских караимов проживают в Украине, России и Литве. На исторической родине — в Крыму — лишь 800 человек, а всего в мире — немногим более 2000. Это один из самых малочисленных народов планеты. Крымские караимы — "коренной народ Крыма, объединенный общностью крови, языка и обычаев, осознающий собственную этническую индивидуальность, кровное родство с другими тюркскими народами, самобытность культуры и религиозную самостоятельность.
Для караев характерно сочетание типичных для скотоводов (мясные, молочные) и земледельцев (зерновые, овощные), несложных в изготовлении и требующих большого кулинарного мастерства кушаний.
Карай отдавали предпочтение баранине в разных видах (сушеная, вяленая и др.), молочным продуктам и изделиям из теста. Употребляли также овощные и смешанные блюда, супы и каши, мед, напитки, фрукты, ягоды, орехи и изделия из них.
Мясные блюда:
бастырма — вяленое мясо со специями;
 какач — сушеное (вяленое) баранье или козье мясо;
кой айакчиклар— вяленые бараньи ножки;
куру эт — отварное и высушенное мясо;
суджук — плоская колбаса из сырой баранины со специями;
тилчик — вяленый язычок;
чэнгэчик — отваренная и высушенная баранья челюсть с языком;
кой-башчик— отваренная баранья голова;
пача — мелко нарубленные и отваренные со специями бараньи ножки;
кавурма — мелко нарубленное и поджаренное мясо;
кэбаб — жаркое;
пэран, пэранчык — жареная баранина в курдючном жире.
Молочные кушанья:
айран — напиток из кислого молока, сыворотка;
 катык — особо приготовленное кислое молоко, приправа;
каймак — пенка с кипяченого молока, сливки, сметана;
кашкавал — выдержанный овечий сыр особого приготовления;
сузте   —   творожный   остаток  после   отцеживания  кислого молока;
курут, куру пенир — сухой соленый сыр;
Мучные блюда:
йайма (йайим) — блин-калач, кылач(т),
калын — булка;
комэч — большая
круглая печеная лепешка;
катлама — жареная лепешка;
отмэк, отмяк, этмяк— хлеб;
тутмач — лапша, клецки.
При отмеченной выше приверженности караев к мясной пище для их стола характерно сочетание мяса, особенно жирной баранины, с тестом. Эти кушанья очень вкусные, но жирные и тяжелые, входят и в повседневное, и в праздничное меню. В тесто кладут в основном сырое мясо. Его запекают, реже жарят и варят(хамурдолма).
С точки зрения истории и истоков национальной кухни интересны реликтовые кушанья, унаследованные из кочевого периода и сохранившиеся в меню до наших дней. Многие блюда находят ближние (крымские татары) и дальние (алтайцы, киргизы и др.) параллели у разных тюркских этносов в рецептуре, технологии приготовления и названиях. Это прежде всего сушеное и вяленое мясо, еще недавно игравшее заметную роль в питании караев. Его готовили даже в походных условиях и могли долго хранить.
Вяленое мясо — какач — готовили чрезвычайно просто: сырую баранью ногу (реже — козью) приторачивали к седлу и во время дальних поездок мясо вялилось на солнце и ветру.
Бараньи ножки — кой айаклачик — смолили, чистили, мыли, сушили в тени и вялили на ветру. Старики считали их самой вкусной едой. Другие народы в Крыму этого блюда не знали.
Близки между собой по способу приготовления бастырма и суджук. Натертые солью со специями пласты свежего мяса, преимущественно баранины, либо смешанное со специями и набитое в кишки рубленое мясо (для суджука) укладывали под седло. При верховой езде заготовки "дозревали". Затем их подвязывали к седлу снаружи и вялили на ветру. В домашних условиях мясо выдерживали под прессом.
Куру эт — блюдо из мяса козленка — получали сушкой пластов вареного мяса.
В большом количестве вялили впрок бараньи язычки — тильчик. Баранью челюсть вместе с языком — чэнгэчик — употребляли в отваренном виде и Народные традиции дольше всего сохраняются в национальной кухне. Даже в городских условиях всепоглощающей и нивелирующей европейской цивилизации и при утрате многих национальных особенностей (одежда, утварь, домашняя обстановка и т.д.) продолжает жить привязанность к пище предков, особенно к праздничным блюдам.
Мясо-мучные блюда:
айаклак, айаклык — пирожок с сырой бараниной;
йантык — большой круглый слоеный пирожок из сырой баранины;
кобэти, куветы — круглый большой пирог с сырым мясом;
кыбын— печеный полукруглый пирожок с сырым мясом;
хамурдолма — ушки, мелкие пельмени;
чырчыр — жареные в бараньем жиру пирожки с мясом;
Овощные и мясо-овощные блюда:
айва — (алма-, эрик-, бакла-, нохут-) аши — соус мясной с айвой (яблоками,    сливой, фасолью, горохом);
имамбыйылды — кушанье из баклажанов и других овощей;
кайгана — бабка из мяса и шпината;
 кабак долма — фаршированные кабачки;
 сарма — голубцы в виноградных листьях;
Супы, каши:
бэрджимэк-аши — каша рисовая с чечевицей;
рогача — каша ячменная;
паста — каша вообще, пшеничная каша;
пилав — плов вообще;
шорба — суп вообще (разновидности: мясной, молочный, мясомолочный, крупяной и т.д.).
Большая приверженность караев к перечисленным блюдам объясняется не столько их вкусовыми качествами в оценке сегодняшнего дня, сколько национальной традицией, получившей отражение в поговорке: "Еду, которую не ест мой отец, и я не ем".
Главной приправой к мясным блюдам служил катык, особо приготовленное кислое молоко. Широко использовали его и в качестве приправы к другим блюдам. Отсюда поговорка: "Лимон — лекарство для больного, катык — для каши". Катык, разведенный молоком или водой (йазма), хорошо утолял жажду, и в жаркую пору его неизменно брали с собой на полевые работы и в дальний путь.
К древним относятся и другие молочные блюда, например, сухой соленый сыр (курут). Он мог долго храниться и, наряду с сушеным и вяленым мясом, широко использовался во время длительных поездок и сезонных работ вне дома.
Готовили в основном на бараньем жиру и на топленом сливочном масле. Сладости делали на меду, который сами же производили.
Система питания караев базируется в целом на древней общетюркской традиции, но включает и общекрымские интернациональные особенности. Тюркская традиция проявляется, прежде всего, в унаследованных от кочевого периода древних мясных, молочных и мучных кушаньях. Многие блюда караев по способу приготовления и названию имеют соответствие у большинства тюркских народов, даже территориально далеких от Крыма».
Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что в основе системы питания большинства современных тюркских народов лежит  древнетюркская переднеазиатская система питания.
Данные антропологии о древних тюрках.
     Как известно на сегодняшний день по многим современным народам база данных ДНК-генеалогии только формируется. Например, по некоторым современным тюркским народам (азербайджанцам, туркам, туркменам, караимам, ногайцам, крымским татарам и др.) пока практически нет достоверных генетических данных. А другие тюркские народы исследованы почти символически. Изучить костный материал древнетюркских курганных погребений азербайджанским генетикам видимо пока не удалось. К сожаленью, в 50-ые годы прошлого столетия, по указанию советских компетентных органов, при строительстве Мингечаурской гидроэлектростанции большинство древнетюркских курганов были затоплены водами водохранилища.
          В связи с этим, я считаю, что в данном случае можно согласиться с теми исследователями, которые утверждают, что пока опираясь только на генетические данные, рано и преждевременно делать какие-либо далеко идущие этногенетические выводы.
       Я ранее уже писал о том, что в последние годы, российские исследователи в качестве наследников скифов в «алтайской» гипотезе решили осетин заменить на славян-ариев. Этот их шаг был напрямую связан с тем, что в результате генетических исследований было выяснено:
- древнейшее скотоводческое население Евразийской степи, создавшее уникальную курганную культуру, имели гаплогруппу R1a1;
- аналогичная гаплогруппа была выявлена у всех современных тюркских народов;
- данная гаплогруппа была выявлена также у некоторых восточноевропейских народов (в том числе и у русских, населяющих южные области России);
- у современных осетин эта гаплогруппа практически отсутствует.
Как известно, начиная с древних времен и вплоть до 15 века нашей эры большинство народов (угро-финны, восточные славяне), проживающих в Евразийской лесостепной зоне, иногда силой оружия, а иногда путём мирных переговоров, были объединены с тюрками (скифы, гунны, авары, хазары, булгары и др.) в различных государственных образованиях. При этом согласно заключённым договорам тюрки брали на себя обязательство защищать своих соседей от каких-либо нападений со стороны, а их соседи за это им выплачивали ежегодную дань (в том числе женщинами). Как мне кажется, что гаплогруппа R1a1 у русских, живущих в южных областях России, а также у марийцев и венгров, появилась в результате многолетних контактов с тюрками. Необходимо отметить, что у северных русских превалирует гаплогруппа N, характерная для финно-угорских народов.
            Вместе тем даже российские археологи постепенно вынуждены признавать тождество «скифского» и «древнетюркских» археологических культур. Так, напримпер, известный российский учёный Д.Г.Савинов пишет: «В памятниках пазырыкской культуры Горного Алтая впервые появляется ряд элементов древнетюркского культурного комплекса. Это — сопроводительные захоронения коней, расположенные в могильной яме на приступке с северной стороны, и вертикально вкопанные камни с восточной стороны некоторых больших и малых пазырыкских курганов — прообразы будущих камней-балбалов…В настоящее время таких материалов уже «накоплено» вполне достаточно для того, чтобы поставить вопрос о выделении «скифского» и «хуннского» пластов (или компонентов) в древнетюркском культурогенезе. Целый ряд предметов материальной культуры и искусства, зародившись в эпоху ранних кочевников, продолжали существовать без значительных изменений и позже, органически «вписавшись» в культуру эпохи раннего средневековья… Долгое время, главным образом, благодаря неоднократному упоминанию в письменных источниках, установка камней-балбалов считалась одним из наиболее характерных элементов древнетюркского погребально-поминального комплекса. В настоящее время установлено, что камни-балбалы как вид культовых памятников появляются ещё в конце эпохи бронзы. Ряды камней-балбалов, отходящие на восток, установлены у больших и малых курганов пазырыкской культуры на Алтае. Так, С.И.Руденко писал, что в Пазырыке «у первых четырех курганов в восточном направлении поставлен ряд вертикально вкопанных в землю камней». Вереницы вертикально вкопанных камней отмечены у курганов скифского времени и в других районах Горного Алтая…Такая преемственность специфической детали погребально-поминального обряда, несомненно, свидетельствует о непрерывной традиции представлений, существовавших у местного населения весьма длительное время — от эпохи древних кочевников до раннего средневековья включительно. Таким образом, на субстратном уровне в древнетюркском культурном комплексе выделяются два основных компонента или пласта — «скифский» и «хуннский». 
       Грузинский историк, академик И.А.Джавахишвили в книге «История грузинского народа» пишет, что «На основании измерений всех черепов, обнаруженных в древнейших захоронениях Кавказа, – было установлено, что ранее в нашей стране жили длинноголовые, т.е. долихокефалы. Профессор Вирхов (известный немецкий антрополог-Г.Г.) отмечал, что нынешние армяне и грузины не имеют ничего общего с древнейшим населением Кавказа. Следовательно, по сути, армяне и грузины не являются первыми местными поселенцами. Когда они пришли в эту страну, здесь уже жили потомки другого народа».
Известный советский антрополог М.Г.Абдушелишвили в статье «Характеристика населения союзной территории Дели по антропометрическим признакам» пишет, что        «В палеоантропологических материалах из Восточного Закавказья нет данных, свидетельствующих о появлении каких-либо иных форм, отличающихся от местных, наоборот, все свидетельствует о преемственности населения, проживающего с незапамятных времен на данной территории. Поэтому мы не находим в палеоантропологических материалах оснований для утверждения, что каспийский тип сформировался в процессе заселения Кавказа с юго-востока…Типологическое сходство между древним и современным населением Восточного Закавказья отмечалось и Г.Ф.Дебецом: «В древнейших погребениях Самтаврского и Мингечаурского могильников находят резко выраженные длинноголовые узколицые европеоидные черепа, по типу сходные больше всего с представителями современных длинноголовых вариантов каспийского типа».
       Ведущий советский антрополог В.В.Бунак в журнале «Советская этнография» № 1 за 1956 год в статье «Человеческие расы и пути их образования» писал: «В степных пространствах Средней Азии и Южной Сибири в глубокой древности сложилась особая группа типов, отличающаяся от средиземной группы более широким и высоким лицом, узким носом, массивным надбровьем, более прямыми волосами, -евразийская ветвь. К ней следует отнести древнейшие типы, известные по краниологическим материалам афанасьевской и андроновской культур, и, вероятно, некоторые другие, более западные. В современную эпоху евразийская группа представлена каспийским типом у туркмен и азербайджанцев ... В древности евразийские варианты имели большое распространение и в составе скифских и сарматских племён продвинулись в Переднюю Азию, на Кавказ и Восточную Европу вплоть до Нижнего Дуная».
        Российская исследовательница Тур С.С. в статье «Современные потомки носителей пазырыкской культуры» пишет, что «Появление в данном регионе долихокранного европеоидного типа, именуемого также гиперморфным восточносредиземноморским, связывается с миграцией скотоводческих племен из Средней или Передней Азии. Современные популяции североалтайского антропологического типа, к которым относятся северные алтайцы, телеуты, горные шорцы, а также барабинские татары позднего времени, являются потомками носителей пазырыкской культуры. Характерный для них краниологический комплекс формируется на территории Горного Алтая в результате длительного смешения и нивелировки особенностей двух основных компонентов различного происхождения - брахикранного, с умеренно выраженными монголоидными особенностями и низким, по монголоидному масштабу, лицом и долихокранного европеоидного, с высоким и широким лицом. Первый из них встречается на территории Горного Алтая с эпохи энеолита (пещеры Нижнетыткескенская-I и Каминная), второй появляется в эпоху ранней бронзы в результате миграции скотоводческих племен предположительно из Средней или Передней Азии».
       Необходимо отметить, что большинство тюркских народов Сибири и Алтая до начала нашей эры сохранили свои европеоидные черты. Так, например, известный российский антрополог Чикишева Татьяна Алексеевна в статье «Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири в эпохи неолита-раннего железного века.»  пишет о предшественниках современного населения южной Сибири: «В горных районах Алтая и Саян (в Центральной Туве) антропологическую основу ранних кочевников составила автохтонная протоморфная антропологическая общность, восходящая к южной евразийской антропологической формации. Изменения в антропологическом составе населения происходили в основном со второй половины VI в. до н.э. В антропологическом составе носителей пазырыкской культуры Горного Алтая выявляется европеоидный компонент, генетически восходящий к скотоводческому населению северных районов Передней Азии и южных районов Средней Азии».
          Что же касается антропологии древних тюрков, населяющих в давние времена центральную часть Великой Степи, то антропологи утверждают, что они были европеоидами. Так, например, известный казахский антрополог О.Исмагулов в книге «Этническая антропология Казахстана» пишет, что «основная масса местных насельников тюркского периода Казахстана характеризовалась европеоидными чертами. Если сравнить формирование лингвистической и антропологической общностей, то население, прежде всего стало говорить на тюркских языках и лишь значительно позднее стало монголоидным. Преобладание монголоидных элементов в разных пропорциях в физическом облике местных насельников наблюдается главным образом в монгольский период».

 Путь  протюрков от охотника до скотовода и земледельца.
      Древние тюрки, живя на своей исторической прародине, прежде чем одомашнить, обитающих на территории Южного Кавказа горных баранов, коз и туров, и стать скотоводами, несколько тысяч лет существовали за счет охоты на этих диких животных. Учёные считают, что человечество 99,0 % своей истории жило за счёт собирательства и охоты и только 1,0 % -за счёт земледелия и скотоводства.
      Французский  ученый Жан Дорст пишет, что «Сначала человек жил за счет сбора плодов, съедобных растений и тех животных, которых он мог ловить. Затем он изобрел различные орудия и получил возможность заняться охотой и рыбной ловлей. На данной стадии, относящейся к эпохе нижнего палеолита, человек еще неотделим от окружающей его среды и полностью от нее зависит. Изменения в этой среде, определяющей количество необходимой человеку пищи, заставляют его либо приспосабливаться к данным условиям, либо искать другие, которые помогут ему выжить».
         В это время охота для большинства древних людей становится основным источником добычи пищи. Однако, как известно, подойти незамеченным к  бизонам и антилопам, горным баранам и козлам, газелям и косулям им было очень трудно. Стоит животным заметить что-то подозрительное — и стадо моментально исчезает. Известно, что охотники старались хорошо изучить образ жизни животных, их повадки, места лежбищ, выпасов, водопоев, солонцов и звериные тропы. Способы и приемы добычи зверя зависели от вида животного, сезона и индивидуальных способностей охотника.
       Ж.Дорст пишет:«На следующей стадии люди, постепенно переходя от одних средств существования к другим, превратились из простых собирателей и охотников в скотоводов. Практика одомашнивания животных началась на Ближнем Востоке семь-восемь тысяч лет назад». Действительно,   в какой-то момент своей истории, охотники, в том числе, видимо, и древние тюрки, внесли существенные изменения в загонную охоту на диких животных. Они решили более  не загонять диких животных к скалам и обрывам. Теперь они решили попытаться поймать муфлонов и горных козлов живьем. Для этого они начали подгонять их к безопасному спуску с гор. В этом случае животные, благополучно спустившись с гор и вырвавшись на просторы равнин, мчались вперёд, не обращая внимание на построенные охотником высокие каменные или камышовые заборы загонов, И только неожиданно наскочив на заграждающий им путь высокий забор, они начинали понимать, что попали в ловушку. Содержание животных в загонах наконец-то позволило охотнику получать свежее мясо не только во время охоты, но и длительное время после нее. Со временем на Кавказе и прилегающих территориях Передней Азии охотники стали сооружать подобные искусственные сооружения - загоны. Их приспособили к местному рельефу, стали размещать на вершинах холмов. Это давало ряд преимуществ. Во-первых, с вершин холмов, как правило, спускались овраги в долину к ручьям или рекам, то есть к пастбищам и водопоям, где скапливались животные. Овраги могли использоваться как естественные направляющие для загона животных на вершину холма, которую ограждали по периметру, вырыв ров и насыпав вал с внешней от него стороны. В. Р. Дольник в книге  «Непослушное дитя биосферы» пишет: «Одним из главных методов охоты был загонный. Для этого планировалось на местности и строилось громадное сооружение — ловушка. Ловушка завершалась каменным мешком около 150 м в поперечнике. К мешку пристроены дополнительные загоны и камеры. От входа в мешок тянутся на несколько километров две расходящиеся каменные стенки. Охотники загоняли стада джейранов в гигантский проход между стенками, гнали по сужающейся воронке, а дальше через узкий проход загоняли в мешок. Ловушки сложены из больших каменных плит и валунов».
Древнетюркские охотничьи загоны-араны.
       Необходимо отметить, что на Южном Кавказе до сих пор сохранились остатки каменных охотничьих загонов. Древние тюрки называли эти загоны аранами, а заградительные камни этих загонов - гошундашами, то есть - каменными охотниками или каменным войском. На сегодня некоторые гошундаши-араны сохранились во многих регионах Евразии. При изучении наскальных рисунков в разных местах Евразии от Закавказья  до Алтая,  археологи обнаружили множество рисунков сцен загонной охоты и загонов-ловушек.
В.Д. Кубарев в статье «Конь и всадник: в эпосе, погребальной традиции и в наскальном искусстве Алтая» пишет: «Особенно яркий и выдающийся комплекс древнетюркских петроглифов открыт недав¬но в Монгольском Алтае. Древнетюркских всадников можно узнать по сценам загонной охоты…Китайские и арабские источники характеризуют тюрок как опытных и ловких охотников».
Исследователь наскальных рисунков Евразийской степи российский археолог А.Д.Грач пишет, что «совершенное совпадение наскального искусства на удалённых друг от друга территориях является документальным свидетельством перемещений этнических групп, оставивших наскальные изображения. Исходя из этого, мы вправе сделать вывод: древнетюркские тамгоообразные петроглифы, изображавшие горного козла,- это как бы сигнальные вехи, отразившие ареал и зону передвижения тюркских племён. Ареал изображений горных козлов охватывал территорию Монголии, Тувы, Алтая, Казахстана, Восточного Туркестана и Ферганы (сюда необходимо добавить также территорию Южного Кавказа –Г.Г.), т.е. практически все  земли где расселялись древнетюркские племена».
        Российский исследователь Петров М.А. пишет о сходстве в материалах искусства Закавказья, Средней Азии и Южной Сибири: «Материалы искусства памятников скифского типа фиксируют данную традицию в вариантах типологически сходных с синхронными материалами Кавказа и Закавказья (тагарская и пазырыкская культуры, Калбак-Таш, Талас).  Подводя итоги можно констатировать, что материалы искусства евразийских степей, Кавказа и Закавказья I тыс. до н. э. содержат большое число памятников, которые по художественным свойствам могут быть сопоставлены с материалами искусства эпохи энеолита».
Араны Устюрта.
        Несколько лет тому назад археологами на плато Устюрт были найдены следы огромной системы загонных сооружений древних тюрков — аранов. Протяженность системы измеряется многими десятками километров и ее фрагменты с высоты птичьего полета напоминают загадочные стреловидные знаки, указывающие куда-то в глубь пустыни. Учёные определили, что выявленные на Устюрте араны - стреловидные загоны  предназначались для отлова джейранов, муфлонов и сайгаков.
  С прискорбьем и сожаленьем, сообщаю, что Устюрт, Мангышлак и Приаралье, древнетюркские земли, которые, к сожаленью, советская власть обрекла на погибель. Журналист Никита Вихрев в статье «По ком сохнет Арал» написал о страшной трагедии Аральского моря и современных тюрков-каракалпаков: «Советские руководители хоть и имели нередко сельскохозяйственное образование, но, видимо, получали его уж очень заочно…Поля давали рекордные урожаи, но потом засолялись. Каналы удлиняли и орошали новые земли, и уже более четверти воды впитывалось просто песками каналов...Так началось стремительное высыхание Арала. Впрочем, не столь стремительная гибель моря была бы все равно неизбежна, поскольку расход воды в Средней Азии и Казахстане вырос многократно. Сельскохозяйственные, бытовые и промышленные нужды к сегодняшнему дню забрали почти весь сток Амударьи и Сырдарьи…Солончак БольшогоАрала быстро зарастет пустынными растениями и станет сухой степью, слившейся с бескрайними степями Приаралья».
       Константин Плахов, долгие годыра ботавший в должности заместителя директора по научной работе Устюртского заповедника,  говорит о загонах- аранах следующее: «Наиболее примечательными памятниками истории региона считаются так называемые «стреловидные планировки» (араны) — остатки древних загонных сооружений для охоты на копытных, преимущественно устюртских горных баранов. На территории Устюртского заповедника особенно их много на участке от колодца Кокесем до некрополя Табан-ата. Здесь на расстоянии около 40 километров протянулись многорядные системы загонов, часто смыкающихся друг с другом. Их расположение на длинных, выступающих далеко вперед мысах — «тумсуках» и приуроченность к местам выходов устюртских горных баранов на пастбища позволяют считать, что они использовались для охоты именно на них. В ходе исследований, проведенных в Устюртском заповеднике в период с 1985 по 1989 годы, удалось обнаружить почти полностью сохранившийся загон. Изучив находку, мы смогли понять и воссоздать строение аранов. Следует признать, что древние проектировщики и строители «стреловидных планировок» прекрасно знали повадки устюртского горного барана. Это позволило им разработать и соорудить такие загоны, которые позволяли бы эффективно охотиться на копытных, привлекая к этому минимум людей».
       Заведующий сектором археологии Каракалпакского филиала Академии наук Узбекской ССР В. Н. Ягодин: «Араны былио бнаружили совершенно случайно. Впервые странные стреловидные знаки, никогда ранее в археологической практике не встречавшиеся, были замечены при анализе и дешифровке материалов аэрофотосъемки. При обычных методах археологического обследования местности знаки эти заметить невозможно. Гигантские размеры делаютих совершенно незаметными с высоты человеческого роста, рельеф их сглажен, и можно сотни раз проезжать по стрелам, не ведая о том, что под ногами у тебя уникальный памятник...Удалось выявить десятки таких стреловидных планировок, почти непрерывной цепью протянувшихся в широтном направлении от мыса Дуана на Аральском море в глубь Устюрта. Каждая планировка представляет собой фигуру ввиде мешка с втянутой внутрь верхней частью, разорванной широким проходом, к которому на некоторых из планировок ведет направляющий вал. Верхние острые края мешка образуют, таким образом, две растопыренные стрелы, имеющие наконечники в форме удлиненных треугольников — узкий проход ведет в них из тела стрелы. На вершинах треугольников расположены кольца десятиметрового диаметра, служившие, вероятно, когда-то ямами. Схематический рисунок системы напоминает военную карту, накоторой жирными стрелами указано направление массированного удара. Длина каждой из планировок 800—900 метров, а вместе с направляющим валом достигает полутора километров, ширина — 400—600 метров, высота ограды в нынешнем состоянии не превышает 80 сантиметров, впрошлом она была, конечно, больше. Циклопическую систему удалось проследить пока на ста километрах, но ученые уверены, что она тянется дальше, по территорииКазахстана».
        Доктор биологических наук А. Г.Банников  пишет о загонах Устюрта следующее: «История донесла до нас их названия — араны. Араны представляли собой каменную изгородь высотой в четыре локтя — около полутора метров, перед которой шел глубокий ров. Ямы глубиной более двух метров имели отвесные стены, а дно их покрывали остро отточенные колья. В одну такую ловушку за один загон попадало до двенадцати тысяч сайгаков или сотни куланов! Араны служили по многу лет и подновлялись перед сезонной миграцией».
         В журнале «Вокруг света» за 1990 год встатье «Костры на Устюрте» рассказывается о работе  Волго-Уральской археологической экспедиции Института археологии АН СССР. Начальник экспедиции Л. Л. Галкин об аранах рассказывает сдедующее: «Кочевые племена начали создавать араны, очевидно, еще в XIV–XII веках до нашей эры, тоесть в эпоху бронзы. Обнаруженный каменный наконечник стрелы – меж камней завалился– эту датировку мне и подсказал».
        В дальнейшем подобные сооружения былио бнаружены также в Казахстане, Узбекистане и на севере Туркмении. Строились они в незапамятные времена, а подновлялись и использовались для загонного лова вплоть до начала XIX века.
       Термин аран сохранился в каракалпакском языке до наших дней. Одно из подразделений племени кенегес именуется араншы, т.е. те, которые сооружали араны. Описание загонной охоты с помощью аранов содержится в "Шежире" ("Родословная") – произведении классика каракалпакской литературы Бердаха.
     Знаменитый тюркский историк начала 17 векаАбу-л-Гази-хан в «Родословной туркмен» приводит интересные сведения о договоре заключённом между туркменскими племени кара-oйли  и арсари: «В те времена кара-ойли обеднели. По этой причине все они, во главе с Халилем, отправились к знатным людям народа арсари и сказали: “Мы были вашими слугами. Мы очень изголодались и отощали. Наша просьба к вам следующая: Если вы отдадите нам птиц и годные для [орошения] посевов источники Больших Балханов и Малых Балханов, то все, что вы потребуете, мы будем ежегодно давать вам…Лучшие люди из арсари собрались, посидели исказали: “На Больших Балханах, которые путем покупки приобрел наш прадед Арсари-бай, есть шесть источников проточной воды,  десять гнезд соколов и восемнадцать гнезд балобанов, a на Малых Балханах — четыре гнезда соколов и шесть гнезд балобанов. Сколько ни будет получено зерна (ашлык) с [помощью этих] источников, половинуего отдавайте нам. А еще давайте две тысячи [вьюков] камыша для постройки загонов для скота (аран)».
      Термин аран/аланг зафиксирован в словаре Махмуда Кашгари: «Аран — скотный двор, конюшня (ДТС, стр.-51.), аланг- плоский, ровный (о местности): аланг йазы- плоская равнина. (ДТС, стр.-33.)». В словарном фонде некоторых современных тюркских народов термин «аран» - низина, впадина- сохранился в форме «алан/ елан»: азерб.- aran, тат., башк.- alan; каз., ног.,кар.- alanq; якут.- alaas, orun(местность); тув.- alaaq;чув.- vаrn (местность).
     Топонимический словарь Новосибирской области: «Аранкуль, тюрк. “аран” — стойло, “куль” — озеро, буквальный перевод — стойло для скота у озера».
    Краткий топонимический словарь водоемов инаселенных пунктов Западной Сибири: «Арынцасс- гидроним разъясняется из тюрских слов "аран" - луг и "сас" – болото».
От Арана до Алтая.
    Каждый народ связан со своим ландшафтом и вся его хозяйственная деятельность зависит от окружающей его природы. Вот что об этом пишет  Л.Н. Гумилев в статье «Изменения климата и миграции кочевников»: «Зависимость человечества от окружающей его природы, т.е. от географической среды, неоспорима. Хотя степень этой зависимости и расценивается различно, но в любом случае хозяйственная деятельность народов, когда-либо населявших Землю, тесно связана с ландшафтами и климатом обитаемых территорий… Людям приходится кормиться тем, что может дать природа на той территории, которую этнос (народность) либо населяет, либо контролирует на предмет получения тех же даров природы… Для кочевников все обстоит гораздо сложнее. Они имеют провиант в живом виде. Овцы и коровы движутся медленно и должны иметь постоянное и привычное питание. Даже простая смена подножного корма может вызвать падеж. А без скота кочевник немедленно начинает голодать. Кроме того, люди привыкают к окружающей их природе и не стремятся сменить родину на чужбину без достаточных оснований. Да и при необходимости переселяться они выбирают, как уже говорилось, ландшафт, похожий на тот, который они покинули».
        Для древних тюрков идеальными были тёплые безветренные земли с обильной водой и богатыми пастбищами. Такой идеальной  территорией была их историческая прародина. Речь идёт о  Южном Кавказе, где территория Кура-Араксинского междуречья была  во все времена весьма удобной для развития отгонного скотоводства. Зимой они жили в равнинной местности (Аланг йазы - у Махмуда Кашгари, Аран- у азербайджанцев, Арран-у арабов, Рани- у грузин) близ больших рек, а весной поднимались со своими стадами высоко горы. Древние тюрки передвигались весной на летовку, расположенную в горах, где пышная растительность альпийских  лугов манила к себе людей и скот, а осенью спускались на ровные малоснежные степи, в которых скот всю зиму добывал себе подножный корм. Места летовок и зимовок у древних тюрков строго распределялись и составляли собственность рода или семьи. Для них наиболее ценным животными были - лошади и овцы. Как известно, лошадь могла сама добывать себе корм круглый год, даже зи¬мой  из - под снега, если он был неглубоким. Немаловажное зна¬чение имело и то, что при перекочевке новорожденный жеребе¬нок мог следовать за табуном. Лошадь использовали в качест¬ве верхового и вьючного животного; она давала мясо, молоко, кожу, волос. Самое неприхотливое домашнее животное — овца лег¬че других переносит весеннюю бескормицу и находит себе про¬питание там, где не могут прокормиться другие домашние жи¬вотные. Большую часть зимы овцы могут находиться на под¬ножном корму, редкая и невысокая растительность зимовок - гышлагов  (гышлаг) лучше поедалась овцами, нежели крупным рогатым скотом. Для пропитания овец в Азербайджане имеется достаточное количество растущих в степи диких растений - язган, караган, йагтикан, йовшан и др. Ученые определили, что из более чем 600 видов растений, произрастающих на Кавказе, овцы поедают до 570, тогда как крупный рогатый скот – лишь 55 разновидностей трав.
       Обширные пространства в Азербайджане заняты паст¬бищами и выгонами. Основная часть пастбищ (80%)— зимние,  размещены в низменной зоне. Летние пастбища рас¬положены в горах, на высотах 1700—3500 м над уровнем моря. Свыше 50% таких пастбищ находится на склонах Малого Кавказа, свыше 40%—на склонах Большого Кавказа.
Со временем, когда  древние тюрки стали ощущать нехватку пастбищ, некоторые из древнетюркских племен стали искать новые пастбища для своих многочисленных стад.
       Через некоторое время они нашли местность, которая была очень похожа на их прародину. Эта территория (Манычская впадина) стала их вторичной прародиной. В дальнейшем их потомки создали здесь Хазарское царство. В дальнейшем по мере роста численности древних тюрков некоторые из них время от времени в поисках новых пастбищ также покидали прародину. Последующие тюркские переселенцы в поисках новых пастбищ ещё более расширили территорию тюркской прародины.  И в дальнейшем, одомашнив дикую лошадь и освоив выплавку железа, древние тюрки своей прародиной стали называть всю степную территорию. Речь идёт о степной равнине, которая расположена к востоку от реки Дунай и тянется отсюда до берегов Енисея. А последними из древних тюрков историческую прародину вынуждены были покинуть в VII веке до н.э. часть огузов. Это произошло после того как царь Мидии Киаксар пригласил их вождей к себе на пир и там вероломно убил их. Огузы, которые в то время покинули прародину и ушли в Северное Причерноморье, в дальнейшем известны под именем царских скифов. Известный советский археолог С. С. Черников в книге «Загадка Золотого кургана» в 1965 году писал, что «часть скифских (древнетюркских-Г.Г.) племён, лишившихся своих вождей и напуганная кровавым гостеприимством Киаксара ушла в причерноморские степи, часть осталась».
       Примерно, в то же время часть огузов ушла на восток. Ушедшие на восток огузы известны по китайским летописям под именем юечжей. На западной границе древнекитайского государства огузы -юечжи появились в VII веке до н.э. Первое упоминание китайцев о народе юечжи датируется 645 до н. э. Китайский автор Гуань Чжун в трактате Гуаньцзы описывает племя юечжи, как народ появившийся с северо-запада. Существует гипотеза, что первый иероглиф в слове юечжи обозначало мясо (жоу), а название народа - «жоучжи» приобретает смысл «племя, которое ест мясо».
         Огузы-юечжи изначально занимали пастбища в бассейне Таримской котловины, там где сейчас находится Синьцзян-Уйгурский автономный район, Ганьсу и, возможно, Цилянь в Китае, потом (II в. до н. э.) часть их (кушаны, эфталиты и др.) перекочевала в Трансоксанию и Бактрию, а потом в северную Индию, где они основали Кушанскую империю. Другая часть огузов создала на Алтае Пазырыкскую культуру.
       Как известно, некоторые исследователи до сих пор пытаются огузов- юэчжей отожествить с мифическими ираноязычными «тохарами». Л.Н.Гумилёв, возражая против такого сопоставления, писал в книге «Тысячелетие вокруг Каспия»: «непонятно, почему в среднеазиатских источниках название "юечжи" не только отсутствует, но даже не имеет ираноязычного аналога. Все попытки отождествить юечжи с каким-нибудь народом, известным в Средней Азии или Иране, например, тохарами, потерпели неудачу».
        Известный российский археолог А.А. Тишкин в докторской диссертации «Археология Алтая» пишет о том, что «Начало формирования пазырыкской культуры связано с приходом нового этноса, который примерно в течение века освоил территорию Алтая, подчинил местные племена, ассимилировав оставшееся население… Это связано с проникновением сакских (тюркских-Г.Г.) племен, а также с приходом из Малой Азии сильной кочевой орды, подчинившей местные народы. В результате сложилась новая общность, получившая в археологии название «пазырыкская культура». Своеобразным символом такого положения дел стали «царские» курганы, сооруженные в Центральном Алтае (памятники Башадар, Туэкта и др.). Смена культуры хорошо маркируется не только совершенно другим погребальным обрядом, но и отличным предметным комплексом».
     С.И. Руденко в статье «Искусство Алтая и Передней Азии»и» пишет: «В произведениях искусства племен, оставивших первый и второй Пазырыкские курганы (вторая половина V в. до н. э.), особенно в изображениях животных, наиболее ярко проявляются связи с искусством Передней Азии». Как известно, в 1949 году академиком Руденко во время археологических раскопок, проводимых в Горном Алтае, в 5-ом пазырыкском кургане был найден ковёр V века до нашей эры.
        С.И. Руденко пишет: «В 1949 г., во время археологических раскопок на Улаганском плато Восточного Алтая, в одном из Пазырыкских курганов, датируемых рубежом V-IV вв. до н.э., были найдены замечательные переднеазиатские шерстяные ткани и шерстяной ворсовый ковёр. Ткани, несмотря на их техническое совершенство и исключительную художественную ценность, не привлекли внимания. Ковёр же произвел сенсацию и вызвал оживлённую дискуссию среди зарубежных знатоков восточных ковровых изделий, так как техника его выполнения оказалась неожиданной для такого отдалённого времени… Интересующие нас переднеазиатские шерстяные ворсовые ковры сохранились в двух курганах — во втором Башадарском и в пятом Пазырыкском… Как показало наше исследование, техника узлования ковра из пятого Пазырыкского кургана, называемая немецкой или тюркской, и техника узлования ковра из второго Башадарского кургана, называемая персидской, были известны в Передней и, по всей вероятности, Средней Азии уже в середине I тысячелетия до н.э. Можно предполагать, что ковры, выполненные в указанной технике, изготовлялись в Передней Азии и раньше».
       Исследователи, изучающие материальную культуру пазырыкцев приводят множество аргументов, которые свидетельствуют о переднеазиатских корнях этой культуры. Например, Н.Полосьмак пишет: «Результаты анализа текстиля из могил нас очень удивили: ни одним из местных красителей пазырыкцы не пользовались. Более того: одежда древних алтайцев, причем не только знатных, но и простых людей, была окрашена самыми дорогими и «модными» красками, которые в то время применялись в великих государствах Восточного Средиземноморья. Именно там могли быть получены три источника используемой пазырыкцами красной краски: корни марены и два вида червецов».
      Л.Л.Баркова и Е.А.Чехова в статье «Войлочный колпак из второго пазырыкского кургана» также пишут об использовании пазырыкцами при крашении переднеазиатского натурального красителя : «По данным исследователя (Руденко-Г.Г.), на войлоке обнаружена кермесовая кислота, источником которой являются червецы Кеrmes vermilio, Planchon, называемые кермесом, живущих на дубе Quercus coccifera».
         Необходимо отметить, что насекомое Кеrmes vermilio, о котором пишут российские исследователи, с давних времён известен тюркам как гырмыз, или дубовый жучок
С древнейших времен тюркские народы при крашении шерстяных изделий широко применяют красную краску. Эту краску они получали в основном от насекомого, называюшегося в народе "гырмыз боджейи", "гурд гырмыз", "палыд джуджусу". По-азербайджански и туркменски — «гырмызы», а по- турецки «кырмызы», значит, красный.
   Необходимо отметить, что ещё тысячу лет тому назад арабский учёный-путешественник Ал-Истахри писал: «В Арране не существует городов значительнее, чем Берда'а, Баб-ул-Абваб и Тифлис, Байлакан, Варсан, Шабаран, Кабала, Шакки, Джанза Шамкур и Хунан. У них же добывается краска, называемая «кирмиз» и ею красят сукно».
      О красной краске, используемой древними тюрками для окрашивания шерстяных ковров пишет американский учёный Э.Шефер: «Некоторые средневековые китайские красители наделялись фантастическим происхождением, названием или репутацией…  Красная краска, называющаяся «кровь гиббона» была, как это ни парадоксально, мифической и реальной одновременно. Это была кровь (как это утверждалось) животного, называвшегося синсин. «Варвары ху (тюрки-Г.Г.) западных стран берут его кровь для окраски своих шерстяных ковров, её цвет чистый, и она не темнеет»… Может быть, так обозначалась «краска из дубового червеца», но мы не в состоянии объяснить, каким образом насекомое трансформировалось в млекопитающее…Такие английские слова, как crimson и cramoisy («тёмно-красная ткань»), сохранили в себе название насекомого kermes (дубового червеца), служившего в древности, как и червец кошенили, для получения красителя».
       Необходимо отметить, что тюркские народы всегда помнили о  своей исторической прародине на Южном Кавказе и знали, что там продолжают жить родственные им народы и при первой возможности устремлялись туда.
    Известный российский археолог М.Н.Погребова пишет, что: «есть все основания предполагать, что в Закавказье скифы (тюрки- Г.Г.) встретили этнически родственные племена…Скифы, выбирая путь через Восточный Кавказ, пользовались давно проторенными и, по-видимому, достаточно хорошо известным путем».
       Грузинский учёный Н.Н.Шенгелия приводит слова средневекового грузинского историка: «Прежде тюрки осенью сходили со своих летних пастбищ в горах со всеми фалангами своими, а затем оседали они в Гачиани, по берегам Куры, от Тбилиси до самого Бардави, и по берегам Иори и на всех тех превосходных зимних стоянках, где зимою, как и весенней порой, косят сено и имеются в изобилии дрова и вода, и водится там множество всевозможной дичи, и есть всякие иные блага. В этих местах и ставили они свои кибитки. Не было числа их коням, мулам, овцам и верблюдам и жилось им привольно: охотились, отдыхали и веселились и не терпели нужды ни в чем. С приходом весны начинали они подниматься в горы на летние пастбища… А весна тоже сулила им утехи и покой среди прекрасных полей и лугов, родников и цветущих местностей, и столь велики были силы их и число, что даже говорили: „Все тюрки со всех сторон туда собрались"».
        Рашид ад-Дин в «Огузнаме» пишет: «Было лето когда Огуз выступил из пределов Ширвана и достиг Аррана и Мугана. Погода стояла очень жаркая и из-за этой жары там оставаться было невозможно. Поэтому они решили отправиться на горные летовки (яйлаг)…. То лето Огуз провел на яйлаке в Алатаке. Отсюда он отправил послов в сторону Багдада, Грузии, Дийарбакра и Ракки с извещением о том, что придет туда.. После того, как Огуз отправил послов в те края, он отправился на зимовку в сторону Аррана и Мугана. Он избрал для обитания (юрт) и местопребывания междуречье Куры и Аракса и зиму провел там».
         Известные советские историки Б.Д. Греков и А.Ю. Якубовский в книге «Золотая орда и её падение» пишут: «ценил Хулагу (Внук Чингис-хана, основатель династии Хулагуидов-Г.Г.) в Азербайджане исключительные пастбища. В этом отношении монголами особенно излюблены были Муганская степь в низовьях Куры для зимовок, а для летовок — покрытые чудными травами склоны гор в Каратаге».
          Древние тюрки, основным видом хозяйственной деятельности которых было отгонное скотоводство, отличались культовым отношением к скоту — главному источнику их  существования. С давних времён им постоянно приходилось думать о росте поголовья скота, расширении территорий пастбищ, а также об обеспечении сохранности  своих многочисленных стад. Главными их врагами были засуха, снежный буран, нападение диких животных (волки), эпидемии (эпизоотии), которые  могли за одну ночь лишить их всех средств существования. Поэтому при выборе новых территорий для заселения они старались  для кышлагов (зимовья), мест, где им придётся провести самые трудные зимние месяцы,  подбирать безветренные участки, имеющие к тому же естественные ограды (впадины, скалы, ущелья и т.д.). Территория их исторической прародины на Южном Кавказе в этом отношении идеально подходила для отгонного скотоводства.
От аранов- загонов до древнетюркских городов-аранов.
    Российский археолог С. П. Толстов был организатором и руководителем одной из самых крупных научных экспедиций советского времени — Хорезмской археолого-этнографической экспедиции АН СССР (1937—1991). Его перу принадлежит более 300 работ. Крупнейшие из них — монографии «Древний Хорезм» (1948), «По следам древнехорезмийской цивилизации» (1948); «По древним дельтам Окса и Яксарта».
       С.П. Толстов в книгах «Древний Хорезм» и «По следам древнехорезмийской цивилизации» подробно описывает как древнетюркские араны - загоны постепенно преобразуются в  араны-жилища, через некоторое время –в араны- крепости, а затем и в средневековые города огузов. «Араны- загоны», фактически являются предшественниками будущих древнетюркских городов-крепостей. Вот что пишет С.П.Толстов о «городищах-загонах»: «Планировка их весьма своеобразна: все огромное внутреннее пространство городища совершенно лишено культурного слоя; всюду оно представляет собой обнаженную щебнистую материковую поверхность холма. Жизнь обитателей городищ была целиком сосредоточена в длинных, опоясывающих всю площадь памятниках. Никаких иных жилых помещений на городищах обнаружено не было…Огромное пустое внутреннее пространство городища, на первый взгляд столь непонятное, — это загон для скота. Вся планировка крепости подчинена главной задаче: охране скота… Мы видим здесь в сущности один огромный, длинный дом, общим протяжением (если суммировать параллельные помещения) от 6 до 7 километров. Мощные, укрепленные поселения, свидетельствуют об эпохе бурных военных столкновений, причем — и на это также отвечает нам планировка наших городищ — основным объектом этих столкновений было главное богатство общин — скот, защитить который надо было во что бы то ни стало». Далее  С.П.Толстов пишет, что к середине первого тысячелетия до н.э. происходит преобразование «городищ-загонов» в города-крепости: «Сходят со сцены огромные укрепленные «жилища-загоны». Основными типами поселения становятся, с одной стороны, город со сплошной внутренней застройкой, с другой — отдельно стоящий укрепленный дом-массив, выступающий как основная форма сельского поселения (Кой-Крылган-кала, Кюнерли-кала и др.). Сельский дом-массив, пришедший на смену дому-загону, свидетельствует об изменении отношения удельного веса в хозяйстве скотоводства и земледелия в пользу последнего».
      Необходимо отметить, что С.П.Толстов одним из первых из российских археологов для изучения археологических объектов широко применил аэросъемки. Вот как он оценивает преимущества аэроисследований: «Съемка совершенно не видимых с земли планировок древних укреплений и поселений…дала возможность обнаружить целый ряд интереснейших археологических памятников. Применение аэросъемки позволяло уточнить планировку древних поселений, некоторые части которых совсем не прослеживаются или с трудом прослеживаются с земли, а в отдельных случаях можно было ожидать по примеру упомянутых исследований открытия и новых, совсем не видимых с земли объектов. Аэросъемка давала возможность максимально точно фиксировать не только планировку, но и весь архитектурный облик памятника в его современном, полуразрушенном состоянии, сэкономив много времени, необходимого для наземных обмеров, во время которых к тому же из-за деформации памятников, многое неизбежно ускользает».
            Далее  С.П.Толстов пишет: «Огузы X — начала XI в. выступают перед нами как народ, сохранивший старые оседлые традиции и комплексное, скотоводчески-земледельчески-рыболовное хозяйство своих предков, близкое по типу к хозяйству хазар. Ал-Идриси и наиболее осведомленный писатель конца XI в. Махмуд Кашгарский подчеркивают обилие городов в земле огузов. «Города гузов многочисленны, они тянутся друг за другом на север и восток», — говорит ал-Идриси. Махмуд Кашгарский, не ограничиваясь перечислением ряда огузских городов на Сыр-дарье, на своей карте обозначает бассейн Нижней Сыр-дарьи как область «городов гузов». В обстановку напряженной борьбы с огузами вводят нас археологические памятники северо-западной окраины Хорезма, открытые и обследованные нами в 1946 г. Вдоль всей окаймляющей долину нижней Аму-дарьи с запада могучей пятидесятиметровой стены «Чинка (обрыва) плато Устюрта расположена цепь хорезмийских укреплений, выстроенных в X в. и закрывающих все спуски с Устюрта в долину. Эти укрепления сочетаются со своеобразной системой сигнальных башен-маяков, видимо пунктов световой сигнализации. Каждая такая башня, сложенная из тесаного камня, стоит на краю Устюрта, над спуском. Все башни взаимно хорошо проглядываются, являясь и сейчас великолепными ориентирами в этой местности. Цепь их начинается от мыса Урга; далее они тянутся вдоль Чинка на юг с дистанцией около 20 километров одна от другой, составляя единую систему, по которой световой сигнал о появлении враждебных степняков на плато мог бы быть передан в Ургенч с любого пункта Чинка в течение какого-нибудь получаса. Небольшие каменные форты расположены на равнине или на скалах, фланкирующих спуск со стороны долины».
       Российский исследователь Александр Таиров в статье «Кочевники Арало-Каспия и Хорезм в V – IV вв. до н.э.» пишет: «Процесс освоения номадами Восточного Прикаспия района Узбоя, начавшийся не ранее середины I тыс. до н.э. и связанный с изменением экологической обстановки, привел к тому, что на рубеже V;IV вв. до н.э. здесь появляются отдельные памятники, а в IV в. до н.э. складывается своеобразная культура скотоводческого населения…Прослеживаются тесные связи скотоводов этого региона и с оседлым населением Хорезма и подгорной равнины Копетдага, а также с более отдаленными областями Ирана и Закавказья».
        Как известно, на территории Кавказа древними историками не раз упоминается древнетюркское Аранское/Албанское государство (груз. Рани; парф. Aran; сир. Аран; араб. Арран).
     В Закавказье до сих пор сохранились следующие топонимы: «Аран-дагы (гора Аран), Аран дюзу (равнина Аран), Аран гала (крепость Аран), село Аран, Аран тепелери (Аранские холмы),  Йазы-Аран (Степь Аран), Бёюк Аран (Большой Аран), Аран булаг (Родник Аран)  и другие. В Крыму на берегу реки Бурульча сохранились развалины села Кой Аран – «овечий загон». Лаки Дагестана страну, заселенную кумыками, называли аран или ариян.
        Мусульманский учёный и писатель, филолог, путешественник, историк и географ Якут аль-Хамави (1178-1229) в своём знаменитом топонимическом  «Словаре стран» («Муджам аль-булдан») пишет: «АРРАН — неарабское название обширной области со многими городами, в числе которых Джанза, а народ ее называет Ганджа, Барда, Шамкур и Байлакан. Между Азербайджаном и Арраном протекает река под названием Аррас (Аракc). Все, что находится западнее и севернее этой реки, относится к Аррану, а что находится восточнее ее, к Азербайджану… АЛ-КУРР (Кура) — река в Арране. Она протекает через город Тифлис и находится в двух фарсахах от Барды. Ниже ее ал-Курр сливается с рекой ар-Расе, а затем впадает в Хазарское или Табаристанское море».
     Член-корр. АН СССР К. В.  Тревер в статье «К вопросу о культуре Кавказской Албании» пишет: «Происхождение названия "Албания" до сих пор окончательно не установлено… Допустимо предположение, именно что греки и римляне придавали названием "Албания" близкое к их языкам звучание местному самоназванию — "Аран". Это предположение подтверждается, как мне кажется, и тем фактом, что в надписях царя Шапура и жреца Картира (III в. н. э.) на Кааба-и Зардушт в Накш-и Рустаме слову "Албания" в греческой версии соответствуют в парфянском тексте и в парсик слово "Аран". Как известно, это же название, в форме "Арран" носит страна со времени завоевания ее арабами».   
        Слово аран – «загон, ограждённое место», можно предположить, возникло в древнетюркском языке в период вхождения предков древних тюрков (прототюрков) в ностратическую общность. В языке современных осетин слово аран означает «граница».  Часть ностратов (предки прототюрков), став скотоводами, заселили территорию Южного Кавказа и сопредельные территории Передней Азии. 
Аран -прародина современных тюркских народов
Примерно начиная с VII тыс. до н.э. Южный Кавказ и прилегающие территории Передней Азии населяли охотники на муфлонов, горных туров и коз. В дальнейшем древним охотникам удалось доместицировать этих животных, а также культивировать растущие здесь дикие растения (пшеница, ячмень, яблоко, виноград и др.). Таким образом, местное население постепенно из охотников превратились в скотоводов и земледельцев.
       Лингвисты считают, что эти племена, ранее входили в ностратическую языковую общность, а затем после её распада, постепенно расселились по всей Евразийской Степи. Археологи выявили, что эти племена были создателями уникальной курганной культуры (наскальные рисунки, царские курганы, оленные камни, каменные изваяния, каменные загоны), которая, по мере освоения кочевыми скотоводами новых земель,  начиная с III тыс. до н.э. распространилась по всей территории Евразии. Необходимо отметить, что древнетюркские «царские курганы» известны во многих районах Южного Кавказа, но наиболее ранний из них это курган Уч-тепе в Мильской степи. Известный советский археолог А. А. Иессен, в 1954 году раскопавший этот древнетюркский памятник, считал, что он был возведён в начале III тысячелетия до н. э. В последующие годы археологами для кургана Уч-тепе была получена радиоуглеродная дата 3636±535г. до н.э.
      Мы выяснили, что эти древние охотники и скотоводы, волею судьбы, издавна избравшие для проживания долины и горы Южного Кавказа,  были  древние тюрки, предки современных тюркских народов. К началу I тыс. до н.э. тюркские племена, не покинувшие к тому времени Южный Кавказ (скифы-протоогузы), создали первое древнетюркское государство, которое они называли Аран/Алан/Варанг (в грузинских источниках упоминается государство -Рани, парфянских и сирийских-Аран, арабских- Арран, армянских-Алуанк, у Махмуда Кашгари –Варанг. Более подробно об этом мы писали в предыдущих главах книги.
      Однако, в последние годы, начали появляться различные  «теории- концепции» о  происхождении древнейшего населения Южного Кавказа. Мы ранее уже писали об армянских авторах этих «теорий».  К сожаленью, почти аналогичную «теорию» несколько лет тому назад высказал самый высокопоставленный представитель дружественного нам таджикского народа. Так, в 2006 году в своём выступлении Президент Республики Таджикистан Эмомали Рахмонов сказал следующее: «Названия "арйа", "арйана" в качестве этнических терминов широко используются в составе личных имен и географических названий исторических территорий, являвшихся родиной арийских народов, и в Авесте, и в памятниках эпохи Ахеменидов…Этноним "арйа" сохранился в составе исторических географических названий, напр.: Алан (Алон), Албан и Арран, что подтверждает прямую связь ариев с этими территориями».
         Попытаемся выяснить, кто такие упомянутые в Ригведе и Авесте древние арийские народы и имеют ли они какое-либо отношение к созданию на территории Южного Кавказа государства Аран.
              Как известно, некоторые авторы считают, что древние индоиранцы являются потомками степных скотоводов (андроновцев, скифов и др.), однако, современная наука отвергает это. Например, Майкл Витцель пишет: «Андроновская культура обычно рассматривается как культура индоиранцев, хотя у нас нет прямых свидетельств, которые бы указывали на эту идентификацию…Кочевые степные комплексы не обнаруживаются на Иранском нагорье, нет даже косвенных свидетельств контакта или взаимодействия».
       Гордон Чайлд пишет: «В гатах Зороастра, где зарисовки сельской жизни представлены в изобилии, главным достоинством ария считается занятие земледелием, а кочевники проклинаются, как грабители из Турана… В VIII веке до н.э. народ, который ассирийцы назвали ашгузай, a греки — скифами, пересек Кавказ, чтобы вторгнуться в Месопотамию. Многие исследователи считают, что скифы были иранцами. Данные лингвистики, которые ограничиваются несколькими именами собственными, в основном более позднего времени, являются не очень убедительными. Однако археологам этот народ хорошо известен. Без всякого сомнения, скифское искусство испытало на себе сильное иранское влияние, но нельзя сказать, что оно сформировалось под влиянием искусства какого-нибудь определенного иранского народа, например персов, — оно имеет свою собственную уникальную индивидуальность. Решающее значение для этнической идентификации скифов приобретает изучение их погребального обряда. Он сильно отличается от того обряда, который был присущ иранцам или индийцам, как, впрочем, и любому другому индоевропейскому народу. Эти обычаи описаны Геродотом, их следы найдены при раскопках многих курганов, но они совершенно неарийские. Они находят точные соответствия у кочевников Монголии, которых никак нельзя отнести к ариям, причем они существуют у них на протяжении многих веков, как было показано Миннзом. Он считает скифов предшественниками гуннов, татар и печенегов, и это не вызывает сомнения».
       Необходимо отметить, что индоиранцы, будучи изначально собирателями растений и земледельцами, а из домашних животных знакомых в основном с крупным рогатым скотом (коровой, которую они обожествляли), после контактов с древними тюрками, постарались перенять у своих новых соседей скотоводческие навыки. Одним из заимствований, изменивших весь жизненный уклад индоиранцев (кроме предков современных цыган), было освоение индоиранцами древнетюркских жилищ и укреплённых построений.
           Г.М.Бонгард-Левин, Г.Ф.Ильин в книге «Индия в древности» пишут: «В гимнах упоминаются жилища из дерева и бамбука, окруженные каменными или глиняными стенами. Пуры, о которых многократно говорится в тексте, были не городами, а небольшими укреплениями из камня с деревянными воротами. «Полные скота», они, вероятно, служили и загонами. Судя по описаниям «Ригведы», пуры использовались в определенные сезоны (их нередко называют осенними)».
       Гордон Чайлд пишет: «Древнейшая из Вед представляет собой собрание метрических песнопений, всегда духовных, иногда являющих собой образцы истинной поэзии, реже торжественных и величественных… Храмы и города в них вообще не описаны, хотя укрепления (purah) иногда и упоминаются».
      Российский археолог Кузьмина Е.Е. в книге «Откуда пришли индоарии?» пишет: «Встречающийся в ведических источниках термин пур («крепость») применяется только по отношению к поселениям аборигенного населения, и Индра носит эпитет «разрушитель пуров»…У иранцев даже в ахеменидскую эпоху дворец называется «загон для скота», «становище».
       Исследователь среднеазиатских древнетюркских крепостей-городищ С.П. Толстов в книге «По следам древнехорезмийской цивилизации» пишет: «Исследование городищ показало, что они относятся к середине I тысячелетия до н. э… Планировка их весьма своеобразна: все огромное внутреннее пространство городища совершенно лишено культурного слоя; всюду оно представляет собой обнаженную щебнистую материковую поверхность холма. Жизнь обитателей городищ была целиком сосредоточена в длинных, опоясывающих всю площадь памятника, узких сводчатых коридорообразных помещениях, скрытых в толще мощных стен городища… Огромное пустое внутреннее пространство городища— это загон для скота. Вся планировка крепости подчинена главной задаче: охране скота».
        Советский учёный С.П. Толстов, в период, когда несколько тысяч его коллег были репрессированы как «пантюркисты», не решился открыто писать о создателях этих ранних на этой территории каменных жилищ.  Поэтому он об этом вынужден писать весьма завуалировано: «Планировка «городищ с жилыми стенами» находит яркую параллель в описанной в Авесте «квадратной Варе» — укрепленном поселении, построенном мифическим героем Йимой… Поразительная параллель между «квадратной Варой» и «городищами с жилыми стенами» дает нам бесспорное право на ее использование. Авеста, как и большинство других «священных книг» памятник сложный и многослойный. Но в нем, бесспорно, доминирует пласт, восходящий к архаической эпохе истории восточного Ирана и Средней Азии (а в своей древнейшей части- именно Хорезма), — эпохе, которая сейчас, в свете наших материалов, может быть хронологически приурочена к первой половине I тысячелетия до н. э.».
           Л.А.Лелеков в  «Мифологическом словаре» пишет: «Вара - в иранской мифологии убежище, обитель праведников. Во второй главе «Видевдата» Вара описана как квадратное ограждение со стороной «в лошадиный бег», возведённое Йимой по предписанию Ахурамазды в стране Арйана Вэджа. В этом сооружении все живые существа, люди и животные, были спасены от чудовищной зимы, насланной богом, и всеобщего потопа. Мотив квадратного ограждения, внутри которого упорядочен мир, противопоставленный силам хаоса и смерти, прослеживается в некоторых других индоевропейских традициях. Особо близкий Варе образ — квадратная «обитель Ямы» в «Ригведе» (IX 113, 7—8). Поздние пехлевийские тексты расходятся в локализациях Вары, помещая её то на небеса, то под землю, т.е. в потусторонний мир, скорее в духе «Ригведы», нежели собственно «Авесты».
        Мы можем предположить, что название крепости и городищ, известных у древних индийцев как «пур» и у древних иранцев-«вара», это заимствованное у древних тюрков «аран» (огузов) и «вар» (протобулгар).
       М.И. Артамонов в книге «История хазар» пишет: «Столицею царства гуннов в VII в. выступает город Варачан. Это имя в различных вариантах упоминается в 
          Дагестанский исследователь М.С. Гаджиев в статье «К локализации Варачана» пишет: «Памятником, с которым может быть сопоставлен Варачан, выступает городище Шах-Сенгер, местоположение которого соответствует данным письменных источников. Обращает внимание название городища ("шахское укрепление") и расположение его вблизи сел. Баршли (Башликент), с которым исследователи связывали топоним Варачан и этноним барсил. Оборонительная архитектура городища, представляющая укрепленный камнем вал с деревянными стенами и башенными выступами и рвом перед ними, является исключительным явлением в фортификации Дагестана и находит аналогии в лесостепной зоне, в среде кочевых народов Евразии».
      Борован— село в Болгарии. Находится в Врачанской области, входит в общину Борован. Варачанская область (др. булгар. -Варачан)— область в Северо-Западном регионе Болгарии. Граничит с Румынией.
       Э.М. Мурзаев «Словарь народных географических терминов»:
«- Аран - др.-тюрк. аrаn – «скотный двор»; «конюшня».
-  Вар - Венг. var - "замок", "город".  Сюда же венг. varos - "город"; молдавский- ораш». Варош, Вареш, Вариш - город, центр села (укр. диал. Закарпатья).
        В современном марийском языке слово «ор» означает «крепость», «укрепление», в коми-зырянском «йор» - «загон для скота, «огороженный участок».
     В «Этимологическом словаре чувашского языка» В.Г. Егорова:
«Выран -'местность'; уйг., туркм., тур., карач., кирг. орун; алт., хак., казах., к. калп., ног. орын, узб. урин, башк., тат. урын 'местность'; ср. монг.  орон 'страна', 'государство', 'край', 'местность', сов.монг. орон зай-'площадь'».
       В современном чувашском  языке пурт и в  марийском — пурт - означают «дом».   
   Итак, как мы убедились, Южный Кавказ до начала первой половиной I тысячелетия до н.э. оставался вне пределов путей переселения индоиранских народов, и, естественно, к созданию государства Аран они не имели какого-либо отношения. Не имели они отношения и к древнетюркской курганной культуре. Однако, индоиранские народы, захватывая территории, соседние с древнетюркскими землями,  постепенно заимствовали у древних тюрков некоторые элементы духовной (лексика, мифы, сказания и др.) и материальной (скотоводство, строительство жилищ и укреплений и др.) культуры.
 Печальная судьба евразийских курганов.
      Итак, как мы ранее выяснили  историю древних тюрков необходимо изучать, не только по древним и современным тюркским языкам, но также по памятникам материальной культуры древних тюрков, в том числе и извлечённым из евразийских курганов.
      Хотелось бы напомнить уважаемым читателям, некоторые основные отличительные черты хозяйственной деятельности и быта древних тюрков. В школе такого рода занятия, кажется, называют «повторением или закреплением пройденного». Поможет нам закрепить эту, уже ранее освоенную нами тему известный российский археолог. Однако, его имя и книгу, откуда мы позаимствовали ниже напечатанный  текст этой своеобразной «лекции», вы узнаете только по окончанию этого урока. Эту лекцию, кроме того, можно считать своеобразным введением к последней главе  книги. Хочу только предупредить уважаемых читателей о том, что маститый учёный, рассказывая о древних тюрках, почему-то предпочитает не упоминать их имени. Итак, внимательно читаем конспект этой лекции: «Широкой полосой от Дуная до Енисея и дальше в Забайкалье и Монголию тянется огромная, бескрайняя, как море, степь, разрезанная на части большими полноводными реками. Обрамлённая на севере лесами, а на юге морями, высокими горными цепями и песчаными пустынями, она занимает южную часть Восточной Европы и Сибири, образуя особую зону, объединяющую Европу и Азию не только в географическом, но и в историческом отношении. С давних пор в этой зоне, не стесняемые никакими преградами, расселялись родственные народы, расцветали однородные культуры и создавались обширные, но недолговечные империи. Основным условием той роли, которую играла степь в мировой истории, был издавна установившийся здесь тип хозяйства с преимущественным вниманием к скотоводству, для развития которого степь представляла наиболее благоприятные возможности. Полукочевые или кочевые племена скотоводов легко меняли место своего обитания, побуждаемые к этому или недостатком корма для скота, или давлением со стороны более могущественных соседей. Основным занятием этих племён было скотоводство. Они разводили главным образом овец и коней и в меньшем количестве рогатый скот — быков, необходимых в качестве тягловых животных. На востоке в числе домашних животных были верблюды. Скот доставлял основные продукты питания — мясо и молоко, а также материалы для одежды и другого бытового инвентаря — кожу, шерсть, кость, рог, сухожилия и др. Из года в год одними и теми же путями они кочевали по степи в поисках обильного подножного корма для своего скота. К лету, когда степь выгорала под палящими лучами солнца, они передвигались к северу, заходя в полосу лесостепи, или же, наоборот — на юг — углублялись в горы с их альпийской растительностью, а зимой сосредоточивались на южной окраине степей, там, где снежный покров был недолговременным и неглубоким и не мешал животным питаться из-под копыт.  Двигались эти племена обычно вдоль рек, пересекающих степи в меридиональном направлении, а излюбленными местами зимовок у них были обширные дельты больших рек, таких, как Днепр, Дон, Кубань и Волга в Восточной Европе, с их обильными запасами зелёного корма, который только после замерзания бесчисленных протоков и болот становился доступным для скота. В соответствии с подвижным образом жизни жилищем степнякам служила разборная юрта или же кибитка на колесах, запряженная волами. Здесь находились женщины и дети, все же остальные большую часть жизни проводили на коне, занимаясь выпасом и охраной скота. Подыскивание пастбищ, выпас и охрана скота, уход за молодняком, доение, заготовка продуктов и т.п. требовали забот и труда, тяжесть которого была особенно значительна зимой. Эпизоотия, глубокий снег или гололедица приводили к массовой гибели животных и грозили разорением и жестокой голодовкой. Не меньшую опасность представлял угон скота врагами. Подспорьем к скотоводству, развлечением и военной тренировкой были большие облавные охоты, которые устраивались как праздники и на которые съезжались представители многих общин, если не всего племени. В некоторых местах практиковалось земледелие, но оно развивалось только там, где географические условия ограничивали возможность постоянного кочевания и приводили к полуосёдлости с отгонным содержанием скота на летних пастбищах. В этих условиях земледелие доставляло не только продукты питания людям, но и добавочный корм скоту в зимнее время.
        Одной из характернейших черт пейзажа евразийских степей являются курганы — земляные насыпи, тянущиеся цепочками по сыртам и водоразделам и чётко вырисовывающиеся на горизонте, в какую бы сторону вы ни смотрели. Одни из них еле возвышаются над окружающей местностью, другие, наоборот, поднимаются конусовидной или полушаровидной горой, достигающей иногда 20-25 м в высоту и сотен метров в окружности. Это надмогильные сооружения древних обитателей степей, в течение столетий противостоящие разрушительным силам природы и только теперь уступающие дружному натиску бульдозеров, могучих многолемешных плугов и других современных машин, брошенных в наступление на девственные участки степи, до сих пор остававшиеся недоступными для земледелия. Много курганов бесследно исчезло с лица земли».
          Больше не буду томить уважаемых читателей и назову автора, написавшего этот текст  и его книгу, откуда мы  процитировали данный «конспект лекции». Итак, автор- известный советский археолог и историк, основатель советской школы хазароведения, директор Государственного Эрмитажа - М.И. Артамонов, а книга- «Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа». Я думаю, что уважаемые читатели сами догадаются, почему М.И.Артамонов не решился упомянуть имя народа, о котором он написал вышеприведенный текст и решил только ограничится следующей фразой: «Общим именем скифы условно называется население евразийских степей от Дуная до Енисея VII-III вв. до н.э., состоявшее из многих родственных племён со своими собственными именами».
   Я бы в лекции М.И. Артамонова особо выделил его слова о том, что «Много курганов бесследно исчезло с лица земли». Необходимо отметить, что многие российские археологи в своих исследованиях также со скорбью писали об этой проблеме. Например,  российский археолог А.А. Тишкин в диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук пишет: «Часть переселенцев (россиян -Г.Г.) в силу ряда причин не смогла обеспечить себе достаточное материальное благосостояние и обратилась к раскопкам древних могил с целью отыскания в них драгоценного металла и различных поделок. Постепенно к поиску «могильного золота» в Сибири присоединились и чиновники царской администрации. Они организовывали группы кладоискателей-«бугровщиков» и присваивали немалую долю найденных ценностей. Обнаруженные вещи продавались купцам, путешественникам, предпринимателям. Тайное «бугрование» продолжалось с середины XVII в. до 20-х гг. XX в.».
     С.И. Руденко даёт подробную картину разграбления древнетюркских курганов: «Первые сведения о раскопках курганов в Сибири относятся к 1669 г.: «Около Исети и в окружности оной русские люди в татарских могилах или кладбищах выкапывают золотые и серебряные вещи и посуду»… В Сибири, близ Тобольска, Тюмени, Верхотурья и в других местах на ровной степи были вскрыты курганы, сначала случайно, а впоследствии умышленно, и в них были найдены склепы... Находились там останки покойников со всякого рода утварью, ушными привесками, браслетами, идолами, цепочками и металлическими кубками, серебряными и медными...Много народу ходит каждое лето из Томска и других мест на равнину за 9-10 дней пути к могилам, раскапывает их и находит много золота, серебра, бронзы и драгоценных камней, мечи и оружие, уборы сёдел и уздечек». Д.Г. Мессершмидт, посланный Петром I в Сибирь для сбора всякого рода коллекций, в том числе и древностей, в своем дневнике от 25 марта 1721 г. сообщает, что первоначально промыслом откапывания золота и серебра в могилах занимались русские, жившие на Ишиме. Оттуда они продвигались всё далее и далее на восток, пока в своих поисках не дошли до Оби. Живущие по верхнему течению Оби в его время зарабатывали много денег главным образом раскопками в степях... Значительная их часть была приобретена владельцем Тагильских заводов А.Н. Демидовым, который в 1715 г. поднёс их императрице по случаю рождения царевича Петра Петровича…Вещи эти возбудили живой интерес Петра I и сибирский губернатор кн. М.П. Гагарин получил от него устный приказ — разыскать и доставить ему подобные старинные вещи… В 1718 г. Петром I издано два указа. По одному из них редкостные вещи должны были доставляться в Московскую и Петербургскую аптеки. Второй указ касался размера вознаграждения за вырытые из земли предметы. «За человеческие кости за все, ежели чрезвычайного величества, тысячу рублёв, и за голову пятьсот рублёв. «За деньги и прочие вещи, кои с подписью, вдвое — чего они стоят. За камни с подписью по рассуждению...В 1726 г. в Кунсткамеру поступило от двора «драгоценнейшее собрание из чистого золота вещей, в числе которых находилось 250 вынятых в Сибири из гробов татар, обладавших прежде сею страною. Дабы иметь точное понятие в важности сего прибытка, довольно сказать, что весу всего золота было 74 фунта»… В 1859 г. Сибирская коллекция Кунсткамеры поступила в Государственный Эрмитаж, где и хранится в настоящее время. Сибирская коллекция Петра I состоит исключительно из золотых вещей: пряжек, застёжек, украшений одежды, ожерелий, или так называемых шейных гривн, браслетов, перстней, серёг и других мелких ювелирных изделий, как редкое исключение — из предметов домашнего обихода и украшений конской сбруи»…Имеются, между тем, основания полагать, что «бугрование», т.е. добывание из курганов золотых и серебряных вещей, не ограничивалось территорией Сибири, а выходило и за её пределы».
    К сожаленью, и сегодня мы вынуждены с болью в сердце читать многочисленные сообщения в Интернете о продолжающемся массовом уничтожении древнетюркских курганов. Ниже я привожу  небольшую подборку из Интернета:
           Станислав Угдыжеков,  заместитель директора по науке Гуманитарного института ХГУ имени Н.Ф. Катанова, кандидат исторических наук: «Число работающих в Хакасии экспедиций может доходить до десяти за сезон. Это означает, что ежегодно мы недосчитываемся до сотни объектов культурно-исторического наследия. Летом 2004 года с лица земли исчез огромный курган в Барсучьем логу... Вы когда-нибудь смотрели на зачищенный (есть такой археологический термин с соответствующими ассоциациями) курган? Вместо уникального ландшафта остается картина вывороченной земли, ям и поваленных камней оград могильников».
         Вячеслав Ященко  в статье «Гробокопатели» пишет: «С XVIII века начинается профессиональный период грабежей курганов. В настоящее время археологическое мародёрство достигло масштабов невиданных! Результат многовековых грабежей плачевен. По приблизительным подсчётам археологов в разных районах нашей области ограбленные курганы составляют от 50 до 99%. И этот процесс продолжается. Стихийное гробокопательство сменяется профессиональными систематическими грабежами курганов. Мафиозные структуры стали вкладывать крупные деньги в так называемую "чёрную" археологию. Россия, от самых западных её окраин до берегов Тихого океана, превратилась в большой Клондайк для любителей наживы и старины».
        В последние годы в Интернете появился специальный форум  для кладискателей. В сообщении «"Чёрные копатели" или ??» участники форума сообщают о деятельности «чёрных археологов»: «Что ищут «черные археологи»? Сопроводительный погребальный инвентарь: золотые и серебряные украшения, монеты, сабли, кольчуги, шлемы, стрелы, ножи, кинжалы, глиняные горшки, каменные топоры и другое. Подпольные археологи чаще всего работают под заказ нечистоплотных коллекционеров. В распоряжении гробокопателей внедорожники и металлоискатели, что делает их поиск крайне эффективным. Кстати, некоторые продают найденные древности вместе с фотографией места, откуда они привезены. «Копатели могил» называют это «паспортом». Нелегальные археологи также пользуются услугами консультантов из научной среды. Только ученые могут доподлинно определить возраст и культурную принадлежность той или иной древней находки. Если, к примеру, предмет археологии стоит 100 долларов, то вещь, описанная известным археологом, подскакивает в цене аж в два раза. А если находка опубликована археологом в специальной литературе, где доказана ее идентичность как древней вещи, то такой предмет будет уже стоить 300 долларов.
Профессиональные археологи с зарплатой в 500-700 гривень зачастую вынуждены тайно подрабатывать подобным образом. А некоторые ученые, как нам стало известно, иногда помогают копать «коллегам»...«Черные археологи» ведут раскопки варварскими методами, разоряя древние городища и могильники. В итоге из культурного контекста выпадают тысячи предметов, которые хоть и не представляют рыночной ценности, но важны для науки. Чтобы проникнуть в тот же курган, мародеры разрывают «колодец» где-то 3х3 метра и на пять метров в глубину. А бывает, что подгоняют бульдозер и памятник археологии сравнивают с землей».
       К сожаленью, за последние 300 лет, не только евразийские курганы, но и другие памятники древнетюркской курганной культуры (балбалы, каменные стелы, оленные камни, наскальные рисунки и др.), повсеместно были уничтожены. Например, исследователь А.М. Асеев в статье «О мегалитических сооружениях древнего мира» пишет о  том, что каменные изваяния до завоевания Кавказа Россией  «исчислялись там тысячами, простояв неприкосновенными 3-4 тысячи лет. Но после присоединения Кавказа к России число их стало быстро уменьшаться, ибо пришлое русское население не щадило эти чуждые ему и "беспризорные" памятники древности». Далее он приводит слова академика А.А.Формозова, который пишет, что казаки разрушали каменные памятники древности «иногда чтобы получить камень для вымостки дорог и на фундаменты жилищ, а то и просто так, забавы ради. Сейчас на Богатырской поляне торчат из земли лишь зубья расколотых плит. Дольмены были уничтожены раньше, чем археологи успели всерьез ими заняться. Даже там, где сохранились крыши и стены, внутри все перекопано кладоискателями, кости погребенных и глиняные сосуды разбиты и выкинуты наружу».
           В завершении этой грустной главы, целью написания которой было доведение до сведения читателей небольшой  части весьма прискорбной информации о плачевном положении евразийских курганов, хочу ознакомить уважаемых читателей также с двумя диаметрально противоположными точками зрения современных россиян на предназначение курганов.
    Первое мнение принадлежит искусствоведу, художественному критику, редактору рубрики искусства журнала Time Out, обозревателю журнала «Артхроника» и газеты «Время новостей» Фаине Балаховской. В 2003 году эта дама написала для некогда популярного в СССР журнала «Огонёк» статью «Тихие шедевры», в которой  наряду с информацией о произведениях искусства, хранящихся в музеях России, довела до читателей журнала свою следующую «оригинальную» точку зрения на предназначение степных курганов: «В Ростовском областном музее краеведения хранится потрясающая коллекция античной пластики и скифского золота: ювелирные украшения, изысканные сосуды, оружие - все украшено золотыми фигурками скачущих и сражающихся воинов, летящих в галопе оленей, крылатых драконов, танцующих животных. Огромный регион от Черного моря до Сибири и Средней Азии исправно приносит урожай археологам. В курганах, разбросанных на степных просторах юга России, классические античные сосуды соседствуют с диковинными орнаментами скифского «звериного» стиля. Но кочевые племена (?-Г.Г.) уносили античность и далеко на Восток - с собой (?-Г.Г.)».
        А вот мнение о курганах доктора исторических наук  Натальи Ивановны Шишлиной,  опубликованной в  газете «Вечерний Волгодонск» от 31.07.2010: «Сегодня каждый курган бесконечно ценен. Преступно уничтожать его: всё равно, что сжечь древний манускрипт. Мы еще не осознали величайшую духовную ценность курганов как элемента наследия предков (тюркских народов-Гумбатов Гахраман), красивейшую часть родного ландшафта, память ушедших цивилизаций».
         В последнее время, пообщавшись с друзьями и коллегами, я убедился в том, что в большинстве случаев знакомство с новой книгой у некоторых читателей, к сожаленью, обычно ограничивается беглым перелистыванием страниц. В связи с этим я решил, высказывания известных специалистов, разбросанные по отдельным страницам своей книги, собрать воедино.
        И вот, что они написали по исследуемой нами проблеме, то есть о местонахождении исторической прародины древних тюрков.
        В.О.Ключевский: «С начала XVII до половины XIX в. русский народ распространяется по всей равнине от морей Балтийского и Белого до Черного, до Кавказского хребта, Каспия и Урала и даже проникает на юг и восток далеко за Кавказ, Каспий и Урал. Обширная восточноевропейская равнина, на которой образовалось русское государство, вначале нашей истории не является на всем своем пространстве заселенной тем народом, который доселе делает ее историю. Наша история открывается тем явлением, что восточная ветвь славянства, потом разросшаяся в русский народ, вступает на русскую равнину из одного ее угла, с юго-запада, со склонов Карпат».
      Алексей Миллер: «Многие территории, которые сегодня осмысляются как извечно русские, это территории, которые еще при Российской империи подверглись этнической чистке, откуда выгнали местное мусульманское население, сначала заселили казаками, потом туда еще приехали какие-то крестьяне».
      А.М.Хазанов: «В Центральной Азии, задолго до большинства революций Российское правительство изымало летние пастбища казахов и иногда даже их зимние стоянки, заселяя их сначала казаками, а затем русскими крестьянами-переселенцами. Около полутора миллионов новых колонистов из европейской части России мигрировали в Казахстан, и в конце XIX и начале XX столетий казахские скотоводы-кочевники постепенно были вытеснены в аридные зоны Центрального и Южного Казахстана. Позднее так называемая «кампания освоения целины» 50-х годов, целью которой было превращение огромных пространств Северного Казахстана в центр по производству пшеницы, повлекла за собой переселение в страну еще от 1,5 до 2 миллионов новых мигрантов из европейской части СССР… Насильственная седентаризация (переход на оседлость-Г.Г.) стоила казахам около двух миллионов жизней и привела к огромным потерям скота».
       Н.С.Трубецкой: «Восточнославянские племена занимали первоначально лишь незначительную часть той громадной территории, которую занимает современная Россия. Славяне заселяли первоначально только небольшую западную часть этой территории, речные бассейны, связующие Балтийское море с Черным. Вся прочая, большая часть территории современной России была заселена преимущественно теми племенами, которые принято объединять под именем "туранских" или "урало-алтайских". В истории всей названной географической области эти туранские племена играли первоначально гораздо более значительную роль, чем восточнославянские, русские племена».
           Джеймс Патрик Мэллори: «Прослеживая распространение русского языка по территории бывшего СССР, допустимо предположить, что оно шло из европейской части России с ~ 1100 до 1900 г. н. э. Но было бы хронологически абсурдно связывать это с носителями ямной культуры (~ 3000 –1800 гг. до н. э.) и других, еще более восточных культур, например, афанасьевской на Енисее/Алтае».
           В.А.Шнирельман «Так как формирование огромной Российской империи в течение последних столетий шло за счет победоносных войн, территориальных приобретений и быстрой экспансии русских в регионы, заселенные инокультурными и иноязычными группами, не удивительно, что с ростом этнического национализма в среде местного нерусского населения и среди самих русских стал живо обсуждаться вопрос о легитимности присутствия русских в различных регионах страны. Особое беспокойство это вызвало у русских этнонационалистов, которые начали лихорадочно искать исторические аргументы, способные оправдать очевидную для них необходимость русского доминирования навсей территории бывшей империи. Недавняя и средневековая история, полная завоевательных походов, мало для этого подходила. Более заманчивые перспективы открывало доисторическое прошлое, позволяющее выдавать произвольные амбициозные построения за перспективные гипотезы и достаточно обоснованные теории. Русские этнонационалисты вновь открыли для себя давно отвергнутые наукой и забытые построения "славянской исторической школы", тщетно пытавшейся отождествить славян с древними ираноязычными степными кочевниками (скифами, саками, сарматами и пр.). Но и этого им показалось мало. Вооруженные данными современной археологии, они начали настаивать на том, что "предки славян" владели степным евразийским поясом еще в эпоху бронзы, а возможно, и раньше. Этих предков они все чаще отождествляли с "ариями","арийцами", произвольно включая в эту категорию те или иные группы индоевропейцев, которые им было желательно выдать за таких предков. Тем самым завоевательная политика Российской империи представлялась в ином свете – как возвращение русских на свои наследственные земли».
  А.Б.Долгопольский: «Когда-то в глубокой древности носители алтайских языков (тюркские языки- Г.Г.)  жили недалеко от Передней Азии, а именно в Средней Азии. Древнейшие алтайские языки (тюркские языки - Г.Г.) вместе с волнами европеоидного населения (афанасьевской и андроновской культурами) захлестывают степи Южной Сибири и Монголии, а позже становятся языками местного монголоидного населения».
Пучков П.И.:«Алтайская этноязыковая общность была, по-видимому, подобно другим общностям распавшегося ностратического этноязыкового единства европеоидной, однако по мере продвижения на восток многие ее группы, сохраняя свои языки, все более поглощались в расовом отношении местным монголоидным населением. Лучше других удержали свои европеоидные морфологические черты некоторые народы тюркской группы, причем большинство юго-западных тюрков (турки и др.), если и были в какой-то мере метисированы, то при реверсивном движении на запад вновь впитали в себя европеоидный элемент, постепенно "растеряв" почти все приобретенные при движении в восточном направлении монголоидные признаки».
    С. Е. Малов: «За пять веков до н. э. тюрки  жили там же, где они живут главным образом (с малыми исключениями) и теперь. В Европе древнейшими местами обитания тюрков были: р. Дунай, нижнее и среднеетечение Волги, бассейн Урала.».
     Дж. Клоусон: «Результаты применения лексикостатистических методов к оценке «алтайской» теории можно суммировать следующим образом:  После исключения слов, которые наверняка можно признать заимствованными, общие элементы в тюркском и монгольском основном словаре составят не более 2% от основного словаря, причем эти общие слова легче объяснить как заимствования, чем как свидетельство генетических связей…Тюркские языки и маньчжурский, по всей очевидности, не связаны генетически, так как их основной словарь не совпадает….Общие элементы в монгольском и маньчжурском основном словаре не превысят 3,5% от всего лексического состава, причем эти слова могут быть легче объяснены как заимствования, чем как свидетельство генетических связей… Следовательно,«алтайская» теория неправомерна».
       А.М.Хазанов: «Истоки кочевого скотоводства кажутся сейчас более или менее ясными. Они уходят в неолитическую революцию — в становление производящего хозяйства, которое, как теперь выясняется, в Старом Свете, в основном, происходило сразу в комплексной земледельческо-скотоводческой форме. Первоначальное придомное скотоводство с вольным выпасом в отдельных областях привело к появлению более развитых вариантов оседлого скотоводства, а в других — к пастушескому скотоводству…Пастушеское и даже, возможно, полукочевое скотоводство, особенно  в их яйлажных вариантах, появились очень рано в горных районах Ирана и Южного Закавказья не позднее III тыс. до н. э… Еще в период завоевания Ирана монголы облюбовали в качестве своих зимников Муганскую степь потому что там был хороший корм для лошадей… Северная степная зона Центральной Азии не знала производящего хозяйства до второй половины III тыс. до н. э…Далее на восток появление производящего хозяйства в Южной Сибири впервые прослеживается только в афанасьевской культуре второй половины III тыс. до н. э. Неолитические обитатели Монголии и Забайкалья были не кочевниками, а охотниками и собирателями…Очень вероятно, что переход к кочевому скотоводству во Внутренней Азии связан с какими-то давлением или импульсами с запада».
       Хазанов А.М.: «Очевидно, район Саян и Алтая, где оленеводство практикуется до сих пор и где в древности жили предки самодийских народов, был если не единственным, то древнейшим центром оленеводства…Только когда под давлением тюркоязычных народов самодийцы стали продвигаться на север в тайгу, смешиваясь при этом с аборигенным населением, началось распространение практики разведения домашних оленей в западной и центральной частях таежной зоны…До сих пор не ясно, появилось ли оленеводство у тунгусов самостоятельно, или под влиянием коневодов тюрок, или в результате заимствования у самодийцев…Таким образом, несмотря на знакомство с домашними животными и разведение их в ограниченных количествах обитателями таежной и тундровой зон Евразии, они на протяжении многих веков продолжали вести в основном прежнее присваивающее хозяйство… Там, где номадизм возник самостоятельно, он сперва появился в отдельных локальных центрах и лишь затем распространился по всему соответствующему региону».
     К.Г.Менгес: «Мы можем установить определенное число слов, которые были известны всем диалектам тюркского протоязыка, т.е. определенное число слов, бывших известными всем членам древнетюркской общности. Эти слова, представляют собой, в  частности, названия домашних животных, термины родства, обозначения дня и ночи, солнца, звезд и луны, числительные до сотни, все личные и другие местоимения, обозначения процессов еды, питья, некоторые земледельческие названия и т.д., т.е. это некоторые важные и основные термины. Эти первичные группы в дальнейшем расселялись, а затем, волею исторических судеб, опять сливались в новые объединения, этнические и языковые, чтобы образовать различные исторически засвидетельствованные тюркские языки».
        Н.И.Егоров: «Лингвисты, занимающиесясравнительным изучением родственных языков, разработали специальную методикуизучения истории слов, с помощью которой можно относительно точно определитьвозраст того или иного слова, а также установить место на Земле, откуда этослово распространялось по ойкумене».
      Дмитриева Л.В.: «Лексика, относящаяся к животному миру, является одной из древнейших групп в тюркских языках. Названия домашних животных оформились в очень раннюю эпоху, в эпоху совместного проживания предков современных тюркских народов, то есть задолго до начала н.э.».
       Джаред Даймонд: «Из девяти кандидатов на статус центров независимого зарождения сельского хозяйства Юго-Западная Азия первенствует с точки зрения достоверно установленного возраста одомашнивания как растений (около 8500 г.до н. э.), так и животных (около 8000 г. до н. э.)».
       В.П. Алексеев: «Более поздние по сравнению с переднеазиатскими находки заведомо домашних овец в Европе и Египте дают возможность считать именно Переднюю Азию центром одомашнивания этого вида и первичным очагом возникновения овцеводства. Навыки разведения овец распространились из этого очага в разных направлениях, и с этого началось победное шествие овцеводства во все сколько-нибудь пригодные для него районы… (Палеозоологические данные –Г.Г.) о наиболее древних находках домашних овец в Передней Азии, возводят их к муфлонам и не без оснований полагают, что палеозоология в данном случае выхватывает из темноты времени самый ранний момент одомашнивания овцы ичто в Центральную и Среднюю Азию овцеводство проникло уже позже из Передней Азии».
       В.И. Цалкин: «Появление домашних коз и овец в Юго-Восточной Европе может рассматриваться только как результат миграции племен, уже имевших упомянутых домашних животных, или как результат заимствования последних местными племенами».
         А. А.Формозов: «Суммированный в книге (Цалкина В. И. –Г.Г.) материал очень убедительно свидетельствует о возникновении скотоводства в Передней Азии и последующем заимствовании домашних животных-сперва населением Средней Азии, Кавказа и Балкан, затем - степной зоны и еще позже - обитателями лесов».
       С.А.Григорьев: «Обнаружение на памятниках Восточной Анатолии и Закавказья VI – IV тыс. до н.э. костей лошади может служить свидетельством доместикации этого животного. На поселении Аликемектепеси (Южный Кавказ-Г.Г.), датируемом в некалиброванной шкале концом V тыс. до н.э., обнаружены кости уже двух пород лошадей, что намного раньше первых следов доместикации в Восточной Европе. К тому же одна из опор теории о ранней доместикации лошади в Восточной Европе (энеолитическое поселениеДереивка) рухнула, а обсуждение доместицированой лошади в Казахстане (Ботай) построено на мифических основаниях».
       M. В. Горелик: «Для Восточной Европы показательна роль Кавказа в вопросе о колесном транспорте: анализы выявили кавказское происхождение дерева восточноевропейских повозок III — II тысячелетий до н.э., что позволило некоторым исследователям связать с Кавказом и происхождение самих повозок».
          Н.И.Шишлина: «носителей ямной культуры можно считать первыми кочевыми пастухами эпохи бронзы. Скотоводческое хозяйство основывалось на подвижном овцеводстве. С развитием новой экономической модели носителей ямной культуры – кочевого хозяйства – началось полное освоение степного Евразийского пояса… Главный результат сопоставительного анализа - исследуемый регион развивался не в изоляции от сопредельных территорий. Он являлся частью «большой Ойкумены», куда входили долины крупных рек - Волги и Дона, побережья великих морей - Каспийского иЧерного… Представленный широкий сопоставительный фон позволил, полагаю, оценить специфику местных вариантов многих культур, носители которых поначалу были в Прикаспии лишь пришлыми переселенцами… Краниологический материал из погребений Северо-Западного Прикаспия имеет соответствия в палеокраниологических материалах Кавказа и Ближнего Востока, представляя южных европеоидов… Схема освоения Северо-Западного Прикаспия и развития природной среды рассматривается в хроноинтервале 4500-2000 лет до н.э.».
        Гордон Чайлд: «Многие исследователи считают, что скифы были иранцами. Данные лингвистики, которые ограничиваются несколькими именами собственными, в основном более позднего времени, являются не очень убедительными…Решающее значение для этнической идентификации скифов приобретает изучение их погребального обряда. Он сильно отличается от того обряда, который был присущ иранцам или индийцам, как, впрочем, и любому другому индоевропейскому народу. Эти обычаи описаны Геродотом, их следы найдены при раскопках многих курганов, но они совершенно неарийские. Они находят точные соответствия у кочевников Монголии».
   Марио Алинеи: «В четвертом тысячелетии до нашей эры курганные народы распространились по всей области к северу от Черного моря, по северной Европе, и вероятно к востоку от естественного барьера Уральских гор. Слово курган на тюркском языке означает холм или могила. Курганная культура характеризована ямными могилами или курганами, т.е.специфическим методом похорон. Самые ранние курганы находятся к северу от Черного моря, откуда они распространяются примерно к 2000 г. до н.э по Центральной Европе, пересекая Днепр. Везде, где распространяется Курганная культура, это отмечается общими элементами в отличие от окружающих культур Бронзового века... Традиция возведения курганов на могилах всегда была одной из самых характерных особенностей алтайских (тюркских- Г.Г.) степных кочевых народов, от их первого исторического появления до позднего Средневековья. Как известно слово курган не русского, не славянского, и не индоевропейского происхождения, а заимствование из тюркских языков. В моих книгах я привел доводы в пользу алтайской (тюркской- Г.Г.) аборигенности в Евразии… Ямная культура, согласно моей гипотезе, являются Тюркскими, и это означает, что Тюркские народы были первыми, кто успешно приручил лошадей, и передал это новшество соседним народам».
     А.Н.Бернштам: «Прослеживая по археологическим памятникам историю развития кочевых обществ и выявляя автохтонный процесс их развития, мы приходим к выводу, что там, где начиная с эпохи бронзы, шел процесс формирования кочевого общества, там конечным результатом процесса являлся тюркский этногенез».
Н.Я.Мерперта: «чрезвычайно- раннее появление здесь производящих форм экономики обусловлено прежде всего богатейшими ресурсами Кавказа, обилием и многообразием диких предков культивированных впоследствии растений, прежде всего злаковых(пшеница-однозернянка, эммер, карликовая пшеница, ячмень и др.) и животных(овца, коза, тур и др.)».
          М.Н. Погребова: «На территории Южного Кавказа основу хозяйства составляли земледелие и скотоводство. Обе эти отрасли сложились в эпоху значительно более древнюю, но в конце II тыс. до н.э. в развитии хозяйства населения Закавказья произошли крупные изменения. Прежде всего это связано с развитием отгонного скотоводства, т.е. с перекочевкой стад летом в горы, а зимой в низины. Соответственно возросло значение мелкого рогатого скота».
       М.Н.Погребова:«Есть все основания предполагать, что в Закавказье скифы (тюрки- Г.Г.) встретили этнически родственные племена…Скифы выбирая путь через Восточный Кавказ, пользовались давно проторенными и, по-видимому, достаточно хорошо известным путем».
         Б.Д. Греков и А.Ю. Якубовский: «ценил Хулагу (Внук Чингис-хана, основатель династии Хулагуидов-Г.Г.) в Азербайджане исключительные пастбища. В этом отношении монголами особенно излюблены были Муганская степь в низовьях Куры для зимовок, а для летовок — покрытые чудными травами склоны гор в Каратаге».
       В. И. Рассадин: «Специалистами по этимологии тюркских языков убедительно доказано, что все видовые и половозрастные названия пяти видов скота (лошади, крупный рогатый скот, верблюды, козы и овцы – Г. Г.),традиционно разводимые тюрками и представленные как в древнетюркском языке, так и в современных, унаследованы языками - потомками от общетюркского праязыка вместе с самим степным скотоводством номадного типа, пришедшим из глубины тысячелетий».
     В. И. Рассадин «При наличии заимствованных элементов, проникших в монгольские языки еще на общемонгольском уровне, они в основном хорошо сохраняются и в современных монгольских языках. Западный ареал, точнее, северо-западный, представлял группу языков тех монгольских племен, которые перемещались на запад, в сторону Центральной Азии, где они вступали во взаимодействие с обитавшими там тюркскими племенами. В связи с тем, что взаимодействие тюркских и монгольских языков уходит своими корнями в глубокую древность, в монгольских языках имеется великое множество различных элементов, причем как лексических, так  и грамматических, носящих по всем критериям явный тюркский характер. При этом по определенным признакам все тюркизмы современных монгольских языков (пока мы рассматриваем здесь лишь лексические заимствования) по временн;й стратификации распадаются на древние, средневековые и современные. В отношении дистрибуции по языкам они делятся на общемонгольские, ареальные и относящиеся к отдельным монгольским языкам. В современных монгольских языках выявилось немало слов явно тюркского происхождения, носящих общемонгольский характер. Они проникли в монгольские языки еще на уровне общемонгольского праязыка и представлены во всех монгольских языках…Таким образом, из приведенных данных можно видеть, что явно тюркская по происхождению лексика, заимствованная из различных тюркских языков, проникала в монгольские языки в разные исторические эпохи, начиная с глубокой древности. Тюркская по происхождению лексика прослеживается не только на общемонгольском уровне, но и на ареальном».
     В. И. Рассадин:«Опираясь на тезис А. Рона-Таша о том, что монгольские языки многие животноводческие термины заимствовали из протобулгарского языка, мы попытались провести комплексное сравнительное исследование тюркских и монгольских терминов внутри целого пласта номадной лексики. При этом основным критерием тюркского происхождения рассматриваемого термина для нас послужило его наличие в пратюркском и древнетюркском языке и распространение по современным тюркским языкам и невозможность этимологизации из монгольских языков. Кроме того, специалистами по этимологии тюркских языков убедительно доказано, что все эти видовые и половозрастные названия пяти видов скота, традиционно разводимые тюрками и представленные как в древнетюркском языке, так и в современных, унаследованы языками-потомками от общетюркского праязыка вместе с самим степным скотоводством номадного типа, пришедшим из глубины тысячелетий… Как можно видеть из приведенного здесь материала, номадная лексика монгольских языков достаточно хорошо сохраняет тюркские соответствующие термины, составляющие единый тематический комплекс… Тем, что часть протобулгарских племен (с самоназванием огур), поскольку данные тюркизмы характеризуются признаком ламбдаизма и ротацизма, кочевавших в глубокой древности в степях Центральной Азии и занимавшихся молочным скотоводством, будучи завоеваны монголами и включенными в их этнический состав, образовали среди них особую этническую группу, получившую смешанное название огур монгол (ср. современное х.-монг. оормонгол «настоящий монгол») и перешли постепенно на монгольский язык, по сути дела, язык адстрата. При этом омонголенные огуры сохранили очень много элементов своего протобулгарского языка-субстрата, в том числе и свою номадную терминологию, и внесли их в усвоенный ими древний монгольский язык, который вследствие этого, получил смешанный характер».
         В.Д. Кубарев: «Оленные камни —монументальные памятники каменотёснoro искусства, представляющие собой каменные стилизованные изваяния древних воинов, — издавна привлекали внимание многих исследователей… На запад от Алтая оленные камни встречены в Восточном  и Центральном Казахстане,  Киргизии, Оренбургской области, а также в Болгарии и Германии…Подобные камни есть в Грузии и Иране… Даже неспециалисту нетрудно заметить весьма прямую закономерность: памятники каменотёсного искусства Центральной Азии бронзовой эпохи, раннескифского и древнетюркского времени имеют прямые и иногда более реалистичные аналоги далеко на Западе.,. Оленные камни, которые никак не могли быть предметом «ввоза», а явно изготавливались на месте пришельцами-воинами, которые твёрдо помнили символику своей родины».
        А.Д.Грач: «совершенное совпадение  наскального искусства на удалённых друг от друга территориях является документальным свидетельством перемещений этнических групп, оставивших наскальные изображения. Исходя из этого, мы вправе сделать вывод: древнетюркские тамгоообразные петроглифы, изображавшие горного козла,- это как бы сигнальные вехи, отразившие ареал и зону передвижения тюркских племён. Ареал изображений горных козлов охватывал территорию Монголии, Тувы, Алтая, Казахстана, Восточного Туркестана и Ферганы (сюда необходимо добавить также территорию Южного Кавказа –Г.Г.),т.е.  практически все  земли где расселялись древнетюркские племена».
         И. М. Дьяконов: «Единственной ветвью индоевропейской языковой семьи, к которой может быть отнесен древнеармянский язык, является фрако-фригийская, датируемая в Азии XII в. до н.э. К сожалению, наши сведения о фрако-фригийских языках чрезвычайно скудны, однако имеющиеся данные подтверждают их родство с древнеармянским. К тому же греческие авторы, заставшие армянский язык на чрезвычайно ранней стадии развития — за тысячу лет до первых памятников армянской письменности — свидетельствуют что он был тогда очень похож на фригийский (Эвдокс Книдский) и что армяне считались в Малой Азии«отселившимися от фригийцев» (Геродот). Мы не имеем оснований не доверять этим свидетельствам… С нашей точки зрения древнеармянский народ первоначально сложился в верхнеевфратской долине из трех компонентов — хурритов, лувийцев и протоармян (мушков и, возможно, урумейцев».
      Л. С. Клейн: «Поскольку армянам пришлось не раз отстаивать свою территорию и самостоятельность от мощных соседей, в армянской науке была очень сильна тенденция доказывать исконность проживания армян в Закавказье: мол, они ниоткуда не переселялись, миграции (из Фригии)осуществлялись только внутри Малой Азии, а элементы фригийского заимствовались в результате соседства. Поэтому концепция Дьяконова наталкивалась в Армении на ожесточенное сопротивление. Ныне отдельные выступления сторонников автохтонности армян в Закавказье, конечно, возможны (автохтонность всё еще имеет хождение среди популистских политиков, всё еще звучит ультра-патриотически), но концепция Дьяконова завоевала общенаучное признание».
         И.А.Джавахишвили: «На основании измерений всех черепов, обнаруженных в древнейших захоронениях Кавказа, – было установлено, что ранее в нашей стране жили длинноголовые, т.е. долихокефалы. Профессор Вирхов (известный немецкий антрополог-Г.Г.) отмечал, что нынешни еармяне и грузины не имеют ничего общего с древнейшим населением Кавказа. Следовательно, по сути, армяне и грузины не являются первыми местными поселенцами. Когда они пришли в эту страну, здесь уже жили потомки другого народа».
         М.Г.Абдушелишвили: «В палеоантропологических материалах из Восточного Закавказья нет данных, свидетельствующих о появлении каких-либо иных форм, отличающихся от местных, наоборот, все свидетельствует о преемственности населения, проживающего с незапамятных времен на данной территории. Поэтому мы не находим в палеоантропологических материалах оснований для утверждения, что каспийский тип сформировался в процессе заселения Кавказа с юго-востока».
      Г.Ф.Дебец: «В древнейших погребенияхСамтаврского и Мингечаурского могильников (Южный Кавказ-Г.Г.) находят резко выраженные длинноголовые узколицые европеоидные черепа, по типу сходные больше всего с представителями современных длинноголовых вариантов каспийского типа».
       В.В.Бунак: «В степных пространствах Средней Азии и Южной Сибири в глубокой древности сложилась особая группа типов, отличающаяся от средиземной группы более широким и высоким лицом, узким носом, массивным надбровьем, более прямыми волосами, -евразийская ветвь. К ней следует отнести древнейшие типы, известные по краниологическим материалам афанасьевской и андроновской культур, и, вероятно, некоторые другие, более западные. В современную эпоху евразийская группа представлена каспийским типом у туркмен и азербайджанцев ... В древности евразийские варианты имели большое распространение и в составе скифских и сарматских племён продвинулись в Переднюю Азию, на Кавказ и Восточную Европу вплоть до Нижнего Дуная».
         Тур С.С.: «Появление в данном регионе (На Алтае-Г.Г.) долихокранного европеоидного типа, именуемого также гиперморфным восточносредиземноморским, связывается с миграцией скотоводческих племен из Средней или Передней Азии. Современные популяции североалтайского антропологического типа, к которым относятся северные алтайцы, телеуты, горные шорцы, а также барабинские татары позднего времени, являются потомками носителей пазырыкской культуры. Характерный для них краниологический комплекс формируется на территории Горного Алтая в результате длительного смешения и нивелировки особенностей двух основных компонентов различного происхождения -брахикранного, с умеренно выраженными монголоидными особенностями и низким, по монголоидному масштабу, лицом и долихокранного европеоидного, с высоким ишироким лицом. Первый из них встречается на территории Горного Алтая с эпохи энеолита, второй появляется в эпоху ранней бронзы в результате миграции скотоводческих племен предположительно из Средней или Передней Азии».
       Т.А.Чикишева: «В антропологическом составе носителей пазырыкской культуры Горного Алтая выявляется европеоидный компонент, генетически восходящий к скотоводческому населению северных районов Передней Азии и южных районов Средней Азии».
      О.Исмагулов: «Основная масса местных насельников тюркского периода Казахстана характеризовалась европеоидными чертами. Если сравнить формирование лингвистической и антропологической общностей, то население, прежде всего, стало говорить на тюркских языках и лишь значительно позднее стало монголоидным. Преобладание монголоидных элементов в разных пропорциях в физическом облике местных насельников наблюдается главным образом в монгольский период».
         Волков В.Г, Харьков В.Н., Штыгашева О.В., Степанов В.А: «Практически все гаплотипы R1a1 у хакасов и шорцев входят в единую группу и отличаются от гаплотипов R1a1 других этносов, но имеют явное сходство с гаплотипами носителей тагарской археологической культуры.Таким образом, данные сеоки являются прямыми потомками тагарцев».
        В.А. Степанов, В.Н. Харьков, В.П.Пузырев: «Большую часть в спектре вариантов Y-хромосомы в Южной Сибири занимает R1a1 (от 12 % у тувинцев до 55 % у южных алтайцев), носители которой – вероятно, древнеевропеоидное население этого региона – проникли сюда с миграциями по степной зоне Северной Евразии в эпоху от раннего неолита до бронзового века».
      Дмитриева Л. В.: «Получившие общетюркские обозначения растения и их части, вероятно, входили в ту ботаническую среду, которая окружала древних тюрков на их прародине. Они жили в районах с преобладанием деревьев (а именно березы, яблони), злаковых и трав, диких-гороха и лука, где могли произрастать просо, пшеница, ячмень».
         Джаред Даймонд: «Пшеница и ячмень, появившиеся в ближневосточном регионе, представляют класс культур, называемых хлебными зерновыми».
        Н.И.Егоров: «Сравнительно-историческое изучение земледельческой лексики тюркских языков показывает, что названия основных сельскохозяйственных культур, а также терминология земледелия сложились задолго до первичного распада прототюркской общности. Судя по лингвистическим свидетельствам, прототюрки к этому времени уже достигли относительно высокого уровня земледелия и возделывали все основные культуры, известные в Старом Свете. Владели разнообразными агротехническими приемами обработки земли.  Историческое развитие агротехнических приемов обработки земли также нашло отражение в языке. Наличие во всех тюркских языках восходящего к прототюркскому состоянию глагола *tar; - «обрабатывать землю под посев»,«сеять» указывает на развитие земледелия у тюрков на весьма ранних стадиях».
        П. М. Жуковский: «Передняя Азия приобрела выдающееся значение как обширный ботанико-географический центр происхождения культурных растений. Территория в совокупности охватывает Иран, Ирак, Закавказье, Малую Азию, историческую область Палестину. Этот генцентр известенк ак природная арена происхождения пшениц, их одомашнивания и генетической эволюции; культурных двурядных ячменей, первичного культурного гороха…Ни в одной стране мира не существует столь большого, исторически сложившегося числа видов пшеницы, как в Закавказье».
        В результате сравнительного анализаобщетюркской фаунистической и флористической лексики 24 древних и современныхт юркских языков, мы убедились, что все названия домашних животных: ат (лошадь), айгыр (жеребец), буга (бык), окюз (вол), инек (корова), деве (верблюд), гоч (баран), гойун (овца), теке (козёл), кечи (коза), ешшек (осёл), гатыр (мул), ит (собака) и др., а также названия основных культурных растений, таких как бугда (пшеница), арпа (ячмень), дары (просо), бурчаг (горох), алма (яблоко), узюм (виноград), говун (дыня), сарымсаг (чеснок) идр., образованы на основе исконно тюркских слов. Это является бесспорным доказательством того, что древние тюрки ещё находясь на территории исторической прародины  (Южный Кавказ, VII-Vтыс. до н.э.), сами одомашнили вышеуказанных животных и культурные растения и дали им соответствующие названия, исходя из словарного запаса своего языка.
        М.И. Артамонов: «Широкой полосой от Дуная до Енисея и дальше в Забайкалье и Монголию тянется огромная, бескрайняя, как море, степь, разрезанная на части большими полноводными реками. С давних пор в этой зоне, не стесняемые никакими преградами, расселялись родственные народы, расцветали однородные культуры и создавались обширные, но недолговечные империи. Основным условием той роли, которую играла степь в мировой истории, был издавна установившийся здесь тип хозяйства с преимущественным вниманием к скотоводству, для развития которого степь представляла наиболее благоприятные возможности. Основным занятием этих племён было скотоводство. Они разводили главным образом овец и коней и в меньшем количестве рогатый скот — быков, необходимых в качестве тягловых животных. На востоке в числе домашних животных были верблюды. Скот доставлял основные продукты питания — мясо и молоко, а также материалы для одежды и другого бытового инвентаря — кожу, шерсть, кость, рог, сухожилия и др. Из года в год одними и теми же путями они кочевали по степи в поисках обильного подножного корма для своего скота… Одной из характернейших черт пейзажа евразийских степей являются курганы…Этонадмогильные сооружения древних обитателей степей, в течение столетий противостоящие разрушительным силам природы и только теперь уступающие дружному натиску бульдозеров, могучих многолемешных плугов и других современных машин, брошенных в наступление на девственные участки степи, до сих пор остававшиеся недоступными для земледелия. Много курганов бесследно исчезло с лица земли».
            Н.И. Шишлина «Сегодня каждый курган бесконечно ценен. Преступно уничтожать его: всё равно, что сжечь древний манускрипт. Мы еще не осознали величайшую духовную ценность курганов как элемента наследия предков, красивейшую часть родного ландшафта, память ушедших цивилизаций».
Основные выводы:
-гипотеза о том, что Алтай является прародиной всех современных тюркских народов, и что именно здесь сформировался первоначально язык древних тюрков, не может быть принята;
-исторической прародиной древних тюрков  является ЮжныйКавказ. Древние тюрки в 6 тыс. до н.э., освоив отгонное скотоводство, в течение последующих 2 тысячелетий не покидали свою прародину – юго-западное побережье Каспия. Затем, когда тюркская общность численно возросла, часть из них, в поисках новых пастбищ двинулись в северном направлении вдоль западного побережья Каспия. В конце III тыс. до н.э. в их жизни, произошёл резкий поворот, который был связан с приручением лошади и изобретением железа. Имея опыт приручения диких животных, древние тюрки в ближайшее время смогли доместицировать дикую лошадь - тарпан. И вскоре, с освоением ими производства железа наступил период более интенсивного освоения Евразийской степи, которая до этого практически не была заселена. В ближайшее тысячелетие вся Евразийская Степь от Дуная до Енисея была заселена степными скотоводами. Дальнейшая судьба древних тюрков - степных скотоводов хорошо иллюстрируется многочисленным археологическим материалом (древнетюркские курганы).
-армяне на территории Южного Кавказа являются пришлым народом. Армяне и их предки, никакого отношения не имеют к памятникам древнетюркской культуры Южного Кавказа (к наскальным рисункам, каменным изваяниям, каменным стелам –гошундашам, загонам- аранам, оленным камням и курганам). Армяне появились в данном регионе на 4-5 тысячелетий позже того как древние тюрки создали здесь свою уникальную культуру. С целью дезавуировать мировую общественность, армянские власти после переселения на древнетюркские земли, стали поспешно менять все тюркские топонимы на армянские и уничтожать тюркские памятники.
- повсеместно уничтожаются памятники древнетюркской курганной культуры (курганы, оленные камни, балбалы, каменные ограды загонов, наскальные рисунки, рунические надписи и др).


Рецензии