Аллилуйя!!!

- «Боже мой! Боже Правый! Как же так могло случиться, чтобы служанка-рабыня стала царицей?!» - Шептал Ирих, пытаясь тщетно зажечь спичками самодельную (сделанную из консервной банки) лампаду в холодной «избушке» - заброшенном дачном домике, где он пребывал в «пустыни» уже двенадцатый год, что составляло не меньше чем треть всей его жизни.
– «Боже мой, Бог Святости и всемудрости!» - продолжал шептать дорожащим от холода голосом Ирих.
- «Как наука, не обладая светом Твоего всевидящего ока, дерзать управлять всем миром человека!? Господи, как слепая мачеха(наука), смогла на долгие годы закрыть сердца людей от Твоего любящего Ока?! Как эта слепая рабыня смогла дерзать «спасать» кого-то!? Боже, защити меня от этой слепой царицы слепых рабов! Боже Праведный на Тебя всецело уповаю!»
Руки Ириха озябшие от холода, потеряв подвижность плохо ему подчинялись. И все спички от плохо скоординированных движений «молчали». Когда осталась одна спичка, Ирих отложил в сторону спички и спрятал озябшие руки за пазуху. Чтобы согреться Ирих начал приседать, делать поклоны в разные стороны света, повторяя: «Боже Милостивый, Боже Праведный помилуй мя грешного!» Запыхавшись от вынужденного «спорта», Ирих приступил к вынужденным «танцам». Он начал хлопать в ладоши, по груди, по голеням имитируя русскую плясовую. – «Господи, Владыка Вселенной, Владыка огня согрей кости мои и душу мою!» - проговаривал прерывисто, задыхаясь Ирих. Согревшись от интенсивных движений, Ирих опустился на колени, взял снова коробок спичек, клочок бумаги и с полной уверенностью зажег огонь последней спичкой. - «Аллилуя! Слава Тебе Боже! – воскликнул Ирих. – «Слава Тебе Господи! Велики дела Твои ибо Ты – Пастырь Неутомимый, никогда не оставляешь заблудших овец Твоих!»
Зажженная лампада озарила худощавое, покрытое сажей уже давно небритое лицо Ириха. Согревая руки над огнем лампады Ирих шептал с улыбкой на лице: «Боже Всесвятый! Ты Рождающий Свет, Изгоняющий тьму и холод! Слышу в сердце своем ангелов трубы, идущих впереди Тебя! Аллилуя!»
 От зажженной лампады Ирих зажег щепу, от нее он перенес огонь на деревянные стружки в железной бочке, приспособленной под печь. Через несколько секунд от печи пошел по домику дым, Ирих закашлявшись пригнулся. Поскольку внизу оставалось единственное узкое пространство свободное от дыма. Кашляя Ирих продолжал славословить Бога: - «Слава Тебе Боже! Кх-кх-кха-кх… Слава Тебе Милосердный, всюду ощущаю длань Твою!» Кх-кх-кх… Вскоре печь победно загудела, согревая выстывшее жилье отшельника, которое не собиралось по теплу «спорить с улицей». Единственная оконная рама была забита пленкой. Покосившиеся косяки, не позволяли двери полностью закрываться. Для сохранения тепла функцию двери дублировало приколоченное над входом ватные старое изъеденное мышами одеяло.
Ирих поставил прокоптившийся чайник на «люк» - прорубленное квадратное на верху железной бочки, на деревянных поддонах представлявшим в пустынном жилье стол, расстелил свежие листы бесплатной московской газеты «Метро». Ирих перекрестил широким жестом стол, на одном выдохе произнес: «Боже сотворивший одним словом Вселенную и все миры! Благодарю Тебя, что Ты превращаешь этот крохотный ад в безграничную обитель Счастья! Аминь!
Из большого геологического рюкзака, подаренного одним вахтавиком прилетевшего столицу «на экскурсию» из Когалыма в ответ на короткую проповедь Ириха: «Уповайте не на Мамону, а на Бога! И не сокрушён будешь, когда стены мир сего качаться и рушатся будут!».  Ирих достал буханку черного хлеба и банку сгущенки, два яблока, один банан, и распотрошённую пачку «азовские казинаки». Пробудившийся голод способствовал молитвенному вдохновению Ириха. Подняв руки над головой в молитвенном жесте Ирих прочитал свой любимый стих из песней Давида: «Многие говорят: "кто покажет нам благо?"
 Яви нам свет лица Твоего, Господи!»
8 Ты (же) исполнил сердце мое веселием
 с того времени, как у них хлеб и вино (и елей) умножились». (Пс.4.7-8.)
После трапезы Ирих вышел из пустынного домика. Его пустынное жилье окружали вековые сосны и ели. Уже была ночь, деревья выступали темными контурами на фоне ясного звездного неба. Выйдя на поляну, где хранился запас дров, Ирих поднял к небу руки и тихо прошептал: - «Боже! Владыка бесчисленных миров! Благодарю Тебя, за то, что усадил меня за звездный стол в одесную от Тебя!» С неба «скатилось» несколько звезд, а по щекам Ириха катились слезы счастья.
Навзрыд Ирих шептал «Благодарю Тебя Господи! За бесчисленные знаки Любви, Благословения и Милости! Господи войди в дом-хижину сердца моего! Господи!»
Когда наряд росгвардии на следующий день приехал к хижине Ириха, с тем чтобы «пригласить» отшельнику «добровольную» вакцинацию. Они никого в хижине не нашли, только ото всюду было слышно пение мужским голосом: «Аллилуя! Слава Тебе Господи!»
Росгвордейцы переглянулись, трое из них стали обходить домик, покосившуюся на бок сарайку.
Старший из Росгвардии перекрестился и произнес: «Братцы, не будем спорить с Богом. Богу – богово. Кесарю – кесарево. Не наше это дело отшельникам указы Кесаря давать»
От местных жителей я позже узнал, что Ирих в тех местах больше не появлялся. А на той полянке, что была некогда «избушка отшельника» из под земли стал бить чистый родничок. Народ его прозвал «Родник Ириха». Через год там поставили часовенку и проложили дорогу для паломников и желающих испить святой воды. Пошла молва по всюду, что у часовенки Ириха можно в тихий день услышать тихое песнопение: «Аллилуйя!».