Смотри у меня!

                «Смотри у меня!»


     После рабочей смены на заводе «Баррикады», Василий Иванович, возвращался домой, в «Ангарский», в потёртом сером костюмчике, коричневых сандалиях и белой рубахе с выцветшим от пота и постоянной стирки воротнике. В руках у него была сетка с буханкой хлеба такой же тёмной, как и его старая обувь. Поднявшись на второй этаж красного кирпичного дома, построенного нацистскими военнопленными, разрушившими до основания Сталинград, он снимал пиджак, врастал в старую морскую тельняшку вместо рубахи и спускался в овраг за домом, превращённый крестьянскими руками в цветущий яблонями и черешней садик. У каждого жителя дома был свой надел. Хотя это была как бы «ничейная земля», но каждый знал и воспринимал её как свою, обильно поливая маленькие огороды и плодоносные деревья. Крутые ступени вниз оврага, были укреплены досками и кирпичами вдоль забора, разделявшего делянки соседей.
     Василий Иванович любил там проводить долгие летние вечера. Работы и забот всегда хватало. Он построил там ещё и крольчатню, которую надо было регулярно чистить и выносить мешками отходы. Корм для них добывался косой на пустырях в других оврагах и вдоль дорог. Дзержинский район был зелен и застроен в большинстве своём индивидуальными домами, хотя находился в непосредственной близости от Центрального района города. Деревья черешен, яблонь и абрикос приносили также обильный урожай в томной сдобренной ярким солнечным светом Волгоградской земле.
     Чёрные густые волосы сорокапятилетнего мужчины ещё не начали седеть. Он добро улыбался и разговаривал со своими кроликами. Самое трудное для него время наступало только осенью, когда надо было этих самых кроликов «отправлять на мясо и шкурки». Для этих целей Василий всегда обращался через забор к соседу и тот за пару бутылок «Пшеничной» и заячий мех легко справлялся с ролью «резника и скорняка». Сделав это грустное дело, мужики сидели на деревянной лавке, курили, пили горькую, закусывая выращенными в овраге огурчиками и зеленью. Дети войны, они вспоминали свою жизнь прошлую и обсуждали как-то невесело жизнь нынешнюю. Шёл 1975 год. Беленькая постепенно овладевала их эмоциями и мозгом. Нога на ногу, Василий Иванович начинал тихо напевать «очаровательные глазки, очаровали вы меня» … Предполагалось, что благодарный слушатель, его жена, Илона Павловна, должна быть рада хорошему настроению, доносившемуся из оврага. Она откладывала в сторону ученические тетрадки с контрольными диктантами, выглядывала с балкона и была напротив, очень расстроена не интеллигентным состоянием главного инженера. Талантливый инженер давно уже не брал грамоты за рационализаторские предложения от завода. В ходу была иная премия – бутылка водки. Она стала главной валютой и признанием профессионального мастерства среди рабочего класса СССР. Она разрушала семьи, убивала и калечила судьбы хороших людей. Василий Иванович не был алкоголиком, не валялся никогда под забором, приносил зарплату домой, не имел «заначек» от семьи, был очень уважаемым на заводе руководителем и вообще-то умным смекалистым человеком. Товарищи его любили. Фотография на «Доске почёта».
     Тем не менее, регулярность употребления, может быть, и тушила какие-то его внутренние страдания от окружающей фабулы жизни, смягчала острые углы, но взаимопонимания в семье не находила. Мирошка видел, как страдала от этого его мать. Она была совершенно с «другой планеты» и так не подходила своему мужу. Всегда «круглая отличница», не имевшая в жизни ни одной четвёрки, преподаватель русского языка и литературы, музыкант-самоучка, играющая на скрипке и гитаре, фортепиано, аккордеоне, с великолепным сопрано, она почему-то выбрала в партнёры по жизни деревенского красавца Васю. Искра любви промелькнула между ними ещё в детстве во время войны в городе Борисоглебске. Главным местом был городской рынок. Там они и встретились.
     В 1944 году Василию было 14 лет, а Илоне 11. Он помогал своему отцу на рынке с продажей колхозной крупы, выращенной в Первых Малых Алабухах, а она обменивала отцовские чугунки на еду или на деньги. Так расплачивались на заводе с рабочими. Её отец Павел Петрович Бетеш-Эстерхази работал на Чугунолитейном заводе «бывший Волостных». Кроме оборонной продукции для фронта, рабочие лили ещё и горшки для русских печей. Жаркое лето. Илона налила свежей колодезной воды в пузатый чёрный горшок. «Рубль как напиться! Сладкая!» - стеснительно выкрикивала девочка. Васька никак не мог утолить свою жажду, распалённую влюблённостью в девочку с длинной до пояса косой. И вот, когда он в очередной раз появился возле пустой кружки, неожиданно для Илоны, на площадь, во время обеденного перерыва, пришёл её отец. Высокий, опирающийся на деревянную трость шестидесятилетний мужчина. Всегда в костюме, выбритый «Solingen-ом» налысо, в кепке сдвинутой до бровей, в нём угадывался бывший кадровый военный офицер. Да, именно так и было. Павел оказался в плену во время Первой мировой. Затем молодого венгерского графа засосал круговорот революции. Он стал большевиком-интернационалистом. Когда он увидел, что его дочь продаёт воду вместо чугунка, сделанного его руками, Павел Петрович пришёл в сильнейшее возмущение и негодование. Он со всей силой ударил тростью по сосуду уже на половину опорожнённому. Шумные лотошники замерли, провожая взглядом заискрившиеся радугой капли воды и прокатившийся по мостовой колокольным звоном пустой чугунок. Вася и Илона напуганные, запомнили этот день на всю жизнь. Сие событие прошило их жизнь неразлучными стёжками. Прошли годы, но, когда Василий Иванович, подвыпивши затягивал очередную песню Лидии Руслановой, после неё он пускался в воспоминания «а помнишь, Илка» ?.. эта давняя история вновь и вновь оживала. Их дети - Танюша и Мирослав выучили её наизусть.
     Мирошка любил своего отца. Он был его другом и наставником. Они часто ходили вместе на рыбалку и ловили бреднями раков в Вороне, посещали многочисленных родственников в Грибановке. От него он научился понимать лес и речку, различать свадебные песни соловья и разговаривать с кукушкой. Русская баня с берёзовым или дубовым веником стали для Мирослава неразрывной частью всей жизни, её здоровым камертоном шипящим белым паром на раскалённых камнях. Отец передал родовую цепочку мужских генов и духовной смекалки Хлыниных. Папа часто носил уставшего малыша на своих плечах и отдал свою кровь, когда Мирошка её потерял после того, как засунул большой палец левой руки в лебёдку, оставленную строителями без присмотра, на игровой площадке детского сада. Василий Иванович любил сына и гордился им глядя в голубой экран телевизора, а тот маршировал юным барабанщиком по Красной площади, открывая военный парад 7 го ноября в «День Великой Октябрьской социалистической революции». Инженер-механик не заморачивался долгими речами и не отличался артикуляцией адвоката. Он часто говаривал кратко и просто: - «Мирошка! Смотри у меня!» Затем наступала витиеватая пауза. Мирошка не понимающе смотрел на отца и думал: куда ему смотреть и что он должен непременно увидеть?
     Мама ушла в 69 лет, а папа успел отпраздновать своё восьмидесятилетие. Крепкие русские гены сделали своё дело. Но вот это «смотри у меня!» долгое время оставалось не расшифрованным, пока однажды он не сказал тоже самое своим сыновьям: «смотрите у меня!» И вдруг он неожиданно со всей очевидностью увидел своего отца, сидящего на скамейке в овраге с кроликами в едком дыму папирос «Беломор Канал», говорящего: - «Сынок! Посмотри на меня! Будь лучше меня! Живи лучше меня! Достигай высот в этой жизни! Не будь хитрым, но будь смекалистым! Живи по справедливости! Живи по закону Промысла, а не Умысла!»
     И все эти коды лишь в двух фразах: - «Мирошка, ядрён корень! Смотри у меня!»


        Записано, глядя в прошлое родителей. Остров Буян, царство славного
        Салтана. 19 сентября 2021.