День превращений

– А давайте, как будто мы...
– А давай!
Они поднимались по эскалатору на станции метро в самом центре города. Чтобы потом спуститься вниз по длииинному спуску, покататься на фуникулере. Или нет – вначале пройтись вдоль набережной, посмотреть на Днепр. Или нет – вначале мороженого поесть. Папе, конечно, кофе, зачем ему мороженое.
– Я тоже люблю мороженое, – сказал папа.
– Так кто мы сегодня? – нетерпеливо спросил Петюшка, дергая папу за куртку слева.
– А я знаю кто, – вставила Верка, дергая папину куртку спереди. – Мы лошадки.
– Точно, – сказал папа. – Кто же ещё.
Он занес ладонь за черную резину поручня, над уносящейся назад неподвижной частью эскалатора. Ладонь превратилась в маленькую лошадку, пальцы – в ноги с копытами. Дык дыки-дык!
– Дык дыки-дык! – эхом повторила Верка.
– Дык-дык! – подтвердил Петюшка. – Я тебя обогнал!
– Не обогнал.
– Я скачу на лошади! У меня в руке сабля.
Наверху, в холле станции пассажиры торопливо расступились: навстречу им проскакали три всадника. Цок-цок! – дробью прогрохотало эхо над головами.
Потом люди сомкнулись и заспешили дальше, по своим делам. Дела, это такая штука, что ты прохожим хоть голубого в полосочку слона покажи – не обратят внимания. Только один не очень спешащий заметил всадников, помотал головой и очумело подумал: «Фу ты, Господи. Это из-за жары, наверное, чудится. Говорили мне без воды из дому не выходить».
– Ну? – Они подошли к палатке с мороженым. – Какого вам, всадники?
– Мы не всадники уже сто лет, – надула губки Верка.
– Ага. Мы пингвины, – сообщил Петюшка.
– Ну конечно, пингвины, – не смутился папа. – Типичные. Ведь только пингвины понимают толк во вкусном мороженом. Девушка, нам пломбиру и эскимо. А вот этому маленькому пингвинчику шоколадного.
Девушка с выбеленными волосами и розовым лицом открыла рот.
– Ой! Пингвинчики.
Папа улыбнулся и сам отодвинул прозрачную крышку холодильника. В лицо дунула прохлада. Он ловко отыскал среди ярких оберток нужные брикеты, расплатился.
– Прикольно! – Девушка восхищенно улыбнулась. – Где вы их взяли? В цирке? Им же тут жарко!
– Ничего. – Папа откусил кусок эскимо и невнятно добавил. – Мне тоже жарко, меня пожалейте.
Продавщица, не закрывая рта, смотрела странной троице вслед. По спинам пингвинов прошла легкая рябь, они превратились в мальчика и девочку. Девушка закрыла рот ладонью. «Надо сменщице позвонить, поменяться, а то мне, кажется, отдохнуть надо», – подумала она.
Упоительно жаркий день обещал быть веселым.
– Нельзя с мороженым – буркнула бесцветная какая-то тетка за стеклом в кабинке перед платформой фуникулера. – Не положено.
И она кивнула на кучу запретительных табличек.
– Ну ладно, – пожал плечами папа, – отойдем в сторонку, доедим.
– А если б мы были этими, вип-персонами? – обиженно спросил Петюшка. Он иногда телевизор смотрел.
Женщина вдруг увидела перед собой известного артиста театра и кино. Боженьки мои! Он же снимается в ее любимом сериале «И снова о любви»! Расплывшаяся в восторженной улыбке тетка даже встала и, сложив ладони, пропустила кумира на платформу-лестницу вместе с детьми. И денег с них не взяла.
Потом была Владимирская горка – руки в стороны – и летим, летим! – жжжж! Но папа попросил не играть в самолеты, потому что прохожие сильно пугаются. Ну ладно, мы тогда в собак. Вон в траве возле каменной скифской бабы собачка лежит, язык высунула.
Дворняга, увидев двух незнакомых собак, вскочила и поджала хвост. Но они очень дружелюбно ее обнюхали и стали прыгать вокруг, задирать и носиться кругами по траве, топоча толстыми щенячьими лапами. Дворняга удивленно пожала ухом, побегала с ними немного и вновь улеглась в тенечке.
Что теперь? На детскую площадку, кататься на качелях и съезжать с горки? Фу. Там неинтересно.
– А давай, будто я Гарри Поттер.
– Давай! А можно я?
– Ты же девочка. Будешь Гермионой.
Заискрились волшебные палочки. Не получается трансфигурация? Еще раз попробуй. Дуэль, дуэль! Но чур, осторожно. А лучше не друг с другом, а со мной, сказал папа-Дамблдор. Улыбаясь в бороду, старый волшебник легко, одним движением ноздрей отражал направленные на него молнии заклинаний.
Что же, что же теперь? День превращений уже катился неудержимо и не мог остановиться.
– Пап! – Верка, часто дыша, рухнула на скамейку. – Теперь сказку!
Папа и сам почувствовал, что хорошо бы посидеть.
– Да я же не готовился, – сказал он для порядка.
– Ты и раньше никогда не готовился, – напомнил Петюшка и почему-то погрустнел.
– Ну хорошо. – Папа оглядел аллеи, увидел идущую женщину в шляпе. – Тогда будет сказка про шляпу.
– Ура! – Дети схватили папу с двух сторон, будто боялись, что он убежит. – Хотим про шляпу.
– Э, ну... В общем, одна дама очень любила шляпы украшать. Купит шляпку, и нет чтобы просто носить. И так ее украсит, и эдак. Не шляпа у нее получается, а целый дворец. Или, скажем, корабль с мачтами и парусами, весь в гирляндах цветов к празднику. Принесла однажды домой шляпу и говорит: «Это самая лучшая! Ах, какая волшебная шляпа!» У нее последняя всегда самая лучшая. Надела, посмотрела в зеркало и решила ее украсить. Нацепила павлиний хвост. Посмотрела. Добавила букет из вазы. Покрутилась перед трюмо – и вазу тоже добавила. Потом добавила картину с оленями, что у нее над камином висела. Потом...
Папа задумался, хитро прищурившись.
– Потом куст сирени со двора! – закричал Петюшка.
– И вербу плакучую! – выпалила Веерка.
– Тю, – презрительно вымолвил Петюшка. – Тоже мне, придумала.
– А что такого? – Папа поддержал Веру. – Да, вербу плакучую, еще и прошептала: «Ах, у нее так красиво свисают ветви, просто по-японски, ну как не добавить!» Потом отрез ткани, рулон обоев, ворох поролона, USB-кабель, мальвы с забором и хатой, поворот на Тарасовку, сиреневое облако перистое с самолетом, свист ветра вечерний. Ну еще немного там разного, по мелочам.
Он надолго замолчал. Дети застыли.
– Потом она долго любовалась шляпой. Подошла к ней поправить покосившийся фейерверк. Там еще чуть приподняла, тут закрепила получше. Скрылась среди шляпных украшений. И не вернулась.
– Ой, – сказала Верка.
– Искали ее с собаками – не нашли, – усмехнулся Петюшка.
– Да! – кивнул папа. – С кошками искали – сами чуть не пропали. Пришел великий сыщик. «Найду! – говорит. – Я по розыску пропавших в шляпах людей именно специализируюсь». Скрылся в шляпных украшениях. Неделю его не было – тоже, думали, погиб. А тут выходит: весь в колючках, ветках, в одежде разодранной. И плачет! Ну, тогда я не выдержал. Снял с головы свой шлем велосипедный и, так и быть, запустил его внутрь. Он юркнул – только красный фонарь сзади блеснул. Шустрый он у меня.
– Кто?
– Шлем. Через час выводит даму под руку, чинно так. А она хоть бы что, жива. И еще радуется, что лишний вес сбросила. Только вижу, на мой шлем глазом косит. Они там уж пожениться решили! Э, нет, говорю. Шлем мне самому нужен, ребята. Надел его на голову и застегнул поплотнее, повернулся и ушел. Только сказал: «А вы, дамочка, свои шляпы без нас украшайте!»
Они долго еще смеялись и обсуждали Даму в Шляпе. Петюшка предложил нарисовать карту по стране Шляпландии, Веерка примеривала к голове лопухи и одуванчики.
А потом начало смеркаться. Эх. Пора идти к метро. Пошли по Костёльной. На деревянной скамье в каштановой аллее сидела гогочущая компания.
– Эй, пацаны! – Языки совсем заплетаются. Под ногами несколько пустых бутылок. – Давайте с нами, за Динамо-Киев!
– Спасибо, – вежливо-спокойно, – нам домой пора.
– Слышь, они за Динамо не болеют! Вот, понаехали всякие. А ну-ка!
Протянули руки. Так, чисто попугать дядьку с мелкими. Чтобы футбол полюбили.
– Рррррррр...
Что такое?! Откуда эти псы с оскаленными мордами?!
Парни перепрыгнули через скамейку, удрали за угол. Их уже не было, а бутылка на асфальте еще кружилась вокруг своей оси. В урну ее, нечего тут бутылками сорить.
– Ну всё. Уже совсем всё, – сказал папа поздно вечером. – Пора спать. Почему не спите?
Он укладывал их целый час.
– Уже и про драконов вам рассказал, – укорил папа, – и про динозавров, и про динозайцев.
– Подушка горячая, – тихо сказала Верка.
Папа перевернул подушку. Петюшка промолчал.
– А может, ты останешься? Пап? – еще тише спросила девочка.
Мальчик опять промолчал.
Папа открыл рот и закрыл.
– Ну вы же знаете, – с едва уловимой досадой ответил он, на глазах превращаясь из веселого друга и товарища по играм в папу, уставшего до окаменелости. Папу занятого. Папу, приходящего только по воскресеньям. – Я же не могу!
Верка замолчала, а Петюшка и так рта не открывал. Если задавать вопросы – а почему ты живешь не с нами, а почему ты ушел – папа превратится в болтуна-который-за-кучей-слов-скрывает-незнание-ответа. Или просто выйдет на балкон.
Скоро должна вернуться мама. И тогда он сможет вернуться домой.
К себе домой.
Пришла мама, тихо зашла в спальню. Под взглядом мамы папа превратился в виноватое чудовище. Чудовище пожало плечами. Мама превратилась в строгую каменную бабу.
Она подошла к кроватям, не глядя уже на папу. Папа тут же превратился в человека-невидимку. Мама нежно сказала:
– Котятки мои.
Там, под одеялами, действительно лежали не дети, а котята. Но мама не удивилась и не испугалась, а улыбнулась.
Одни котенок дернул ухом, другой пошевелил хвостом. Под их сонными взглядами каменная баба превратилась в маму.
Просто в маму.