Картина серой краской

Виктор Бирюлин

КАРТИНА СЕРОЙ КРАСКОЙ
Рассказ

С выходом на пенсию наладился записывать впечатления о незначительных на сторонний взгляд событиях – прогулках с внуками, запомнившейся встрече с незнакомцем, удивившем случае из жизни растений, животных.
Получавшиеся как бы сами собой рассказы раздаю читать приятелям, их даже печатают в местном журнале. Многим нравятся незатейливые строки, настраивающие на радостное восприятие ускользающего бытия.
Но встречаются и упрёки, мол, где суровая правда жизни, не розовые ли у меня очки на глазах.
Не то чтобы это досаждало, ведь словотворчеством занимаюсь в своё удовольствие и писателем себя не считаю.
Но однажды, выслушав в очередной раз жалобы 90-летней матери на ноющие суставы, представил готовящихся к смерти простых стариков по всей России, в основном-то старух. Своей беззащитностью, зависимостью от родни они напоминают послевоенных инвалидов. По словам знакомого ветерана, стук костылей одноногих и безногих молодых фронтовиков по городским мостовым утих уже через несколько лет.
Жизнь передаёт нас смерти. Иногда бережно, бывает, что впопыхах, но чаще с безразличием – как получилось передать, так и получилось.
Перед мысленным взором чередой прошли ушедшие в небытие близкие люди. Бабуля умерла мгновенно, упав с кухонной табуретки. Её помучивало высокое давление. От него же, видно, умерла и тёща, прилёгши на кровать отдохнуть. Отец умер во сне от инфаркта, тихо, не вскрикнув, черты его лица не изменились.
Как же я-то буду умирать?
На днях около часа простоял за льготными проездными билетами. Перед заветным окошком женщина из очереди подвела старушку в аккуратном бежевом костюмчике, попросив пропустить её вперёд. Старушка одной рукой опиралась на клюшку, в другой держала пакет с необходимыми документами. Обе руки дрожали. Она была худенькой, со спокойным выражением чистого, интеллигентного лица. Неужели рядом с ней не осталось никого, кто помог бы? Или она до последнего вздоха желала быть самостоятельной, независимой?
Понятно, что лучше умереть в глубокой старости, быстро и ещё на ходу. Но если дело затягивается, а жизнь становится пустой, невыносимой от боли и бессилия, превращая в маленький ад и жизнь окружающих тебя людей? Что же, самому прервать её?
Всё чаще охватывает грусть от увядания, упадка сил. Мышцы слабеют. Волосы седеют и редеют. Где моя непродираемая курчавая шапка?
Бывает, ночами становится не по себе. Мысли о никчемности своей жизни и всеобщей суете наводят тоску и не дают заснуть. Сердце начинает колотиться и покалывать, от чего душа трепыхается зайцем в волчьей пасти. И хочется уже только одного – не умереть в одночасье, жить и жить ещё.
Вот в чём нерастворимая печаль.