Ейский романс

АНДРЕЙ ОРЕХОВ







ЕЙСКИЙ РОМАНС

Антикриминальная повесть
















Москва - 2021


               
Ударил первым я тогда:
                Так было надо.
Из песни
                Владимира Высоцкого






































; Орехов А.М., 2021 г.




Часть первая

Уходящая Саша


Глубокой июльской ночью 199* года шесть ейских вагонов, отцепленных в Староминской от адлеровского поезда, взял на буксир тепловоз и, победно трубя чуть ли не возле каждого столба, потащил их на станцию назначения – город Ейск.
Юрий Ашугов, проклиная не в меру крикливого машиниста, тяжело вздохнул и, стараясь уснуть, перевернулся на другой бок. Ночь тянулась мучительно медленно, и предстоящий подъем уже в полчетвертого утра вызывал лишь нарастающее от минуты к минуте раздражение. Вероятно, после десяти месяцев сидения в Московии дорога на юг грезилась сплошным празднеством. На деле же всё было по-другому: тупые и ленивые проводницы, грязные туалеты, один из которых был навечно замкнут уже за Тулой; раздражающе долгое стояние на таможнях и, наконец, мучительная духота, накрывшая поезд еще на подъезде к Харькову.
Только в Таганроге, когда сквозь вечернюю дымку городских предместий Ашугов, наконец, увидел темно-бирюзовую гладь Азовского моря, настроение у него слегка приподнялось и на душе стало светлее. На перроне он вышел слегка поразмять ноги и все семь минут, которые поезд стоял на вокзале, он энергично ходил взад-вперед, держа перед глазами купленный тут же в киоске «Футбольный курьер» ; местный выпуск спортивной прессы.
А затем снова – душный плацкартный вагон, десятиминутная стоянка в Ростове и после Дона – пряный запах раздольных кубанских степей. И вот теперь – последние мучительные часы перед конечной целью его путешествия – Ейском.
            Ейск Юрий узнал еще первоклассником, когда провел здесь одну смену в пионерском лагере. Это было в июле, между первым и вторым классами ; первая самостоятельная поездка в жизни. Тогда на вокзале его, совсем ребенка, провожали мама и бабушка; кроме них, было еще много озабоченных взрослых, впервые передающих своих чад внушительным на вид пионервожатым; затем был длинный день в поезде, раздавленные помидоре в рюкзаке (еще совершенно не умел экипироваться!) и высадка на берегу Азовского моря. Правда, впоследствии море оказалось не морем, а лишь лиманом, ; с хорошо просматривавшимся низменным противоположным берегом. Запомнил Ашугов также железный распорядок пионерлагеря, которому так не хотелось по молодости лет подчиняться, соленый чай и компот в столовой, и, наконец, первые жаркие футбольные баталии на пыльной спортплощадке.
И вот теперь, спустя двадцать восемь лет, он снова возвращался в этот уютный зеленый город на азовском берегу, ; его ждал новое знакомство с Ейском, новый «азовский вариант» его жизни. Что он ему предложит на этот раз? Узнать ответ на этот вопрос предстояло совсем скоро …

В четыре часа утра поезд как вкопанный встал возле небольшого и днем, вероятно, очень уютного здания железнодорожного вокзала. Но сейчас вокзал был темен и мрачен и лишь на втором этаже в одном из окон светился слабый свет, ; скорее всего, там сидела дежурная. На перроне поезд, несмотря на столь ранний час, встречало много народу, ; но в подавляющем большинстве это были не обычные «провожающие-встречающиеся», а местные домо- и квартировладельцы, горевшие желанием предложить за умеренную плату комнату вновь прибывшим курортникам. Ашугова стали сразу хватать и справа, и слева с заманчивыми предложениями, но он в ответ лишь отрицательно водил головой: «У меня забронировано место в санатории». И точка.
Поскольку оформительские дела в санаторной поликлинике начались лишь в восемь, Юрий мог не торопиться. Примерно до половины седьмого, ; до того, как рассвело, он просидел, зевая, на теплой скамейке, а затем, взвалив на плечи обе сумки, лениво двинулся вверх, к санаторию, по спящей улице Ленина. Вскоре он миновал местный завод безалкогольных напитков, затем кинотеатр, ресторан, гостиницу «Ейск» и, наконец, очутился подле внушительного комплекса санаторных зданий, откуда завернул вовнутрь двора ; к краснокирпичной поликлинике. Там, правда, еще пришлось подождать больше часа, пока его зарегистрировали, приняли деньги, завели карту, дали направление на проживание и талон на питание, после чего, завернув ненадолго в столовую на завтрак, он отправился обустраиваться к себе в комнату. К сожалению, жить ему предстояло не одному, а с пока еще незнакомым соседом.
Сосед представился ему после обеда, ; это был высокий представительный мужчина примерно лет пятидесяти пяти, и звали его Володей. «А отчество?», осторожно поинтересовался Ашугов, но Володя в ответ только махнул рукой: «Какое там отчество! Называй так!». С Володей они быстро подружились и уже в первый же вечер, прихватив с собой двух Володиных ровесниц, отправились в местный Парк Поддубного, решив весело провести вечер в одном из кафе. 
Парк имени Ивана Поддубного располагался в той стороне города, которую его жители условно называли «Военной» или «Авиационной», ; поскольку чуть подале за парком виднелись желтые корпуса летного училища с прилегавшим к нему аэродромом. В самом парке, укрытом от жаркого азовского неба густой зеленью деревьев, находилась могила Поддубного, его небольшой музей, танцплощадка, дюжины полторы аттракционов и, наконец, с десяток кафешек, укромно или не очень разбросанных по всему парку. В центре последнего также располагался многоструйный фонтан, ; функционировавший, правда, большей частью лишь вечером.
Посмотрев могилу великого борца и его памятник, Ашугов, Володя и их спутницы прошли к фонтану и долго стояли возле него, не решаясь, какое кафе выбрать. Наконец, выбрали то, что потише, и где вместо грохочущих колонок играли и пели под клавиши парень и девушка. Пели они очень неплохо, только из песен им заказывали почему-то в основном блатные шансоны.
Женщины Володи (их звали Ира и Наташа) расспрашивали Ашугова о Москве, его житии-бытии, но настроенный на слушанье песен Юрий отвечал им мало и неохотно: Москва? Да стоит еще, что весьма удивительно при хозяйничаньи лужковской мафии. Цены? Цены действительно безумные, особенно в центре. Но я живу на окраине, в Черемушках, там жить, хоть со скрипом, но можно. Работа? Историк, сотрудник одного из научных институтов. Зарплата ; мизер, в основном живу на гранты. Гранты? Что такое гранты? Подачки, которые бросают российским ученым западные фонды, поскольку собственная страна их не в состоянии прокормить. Что буду делать, когда гранты кончатся? Умру с голода!
Женат ли? Нет, не женат. Есть ли любимая женщина? Нет ни девушки, ни женщины, ни бабушки. Живу один в двухкомнатной «хрущобе-трущобе». На что надеюсь? Только на себя. И еще на чудо, хотя чудес в жизни пока не встречал и близко.
К концу вечера Наташа и Ира потеряли интерес к персоне своего нового спутника и переключились на Володю. И хотя последний был женат (жена, правда, была предусмотрительно оставлена дома, в Краснодаре), он постарался не обмануть чаяний обоих женщин, отвечая им взаимным вниманием и интересом.

Однако всё это было вечером, а накануне днем у Юрия состоялось первое и долгожданное свидание с Азовским морем.
Примерно около трех Ашугов вышел из своего корпуса, но сразу заблудился, что называется, в трех соснах.
; Море – это куда? Пляж ; это где?
стал спрашивать он на улице.
; Смотря, какое море, ; ответили ему, ; И какой пляж.
Оказалось, в Ейске было три пляжа: дикий (надо было повернуть налево), городской (идти прямо, но лучше ехать на автобусе или маршрутке) и, наконец, лиманный (держать путь направо).
Подумав, Ашугов выбрал дикий пляж и повернул налево.
Он пошел по тихой тенистой улице – под кронами вишневых, абрикосовых и тутовых деревьев – по указанному направлению. Увидев по пути магазинчик, заглянул туда, взял баночку пепси и, сунув ее в пакет, отправился дальше.
Море вынырнуло внезапно, как черт из табакерки. С обрыва открылся широкий синий горизонт, закруглявшийся, как и ему положено, обоими своими концами на юге и на севере. Пляж был галечный и еще практически не обустроенный: ни кабинок для переодеванья, ни туалетов, ни киосков с мороженым. Ашугов спустился вниз по крутой лестнице, а потом повернул направо, направляясь вдоль кромки воды туда, где, как ему показалось, было меньше народу. Пройдя примерно двести метров, он остановился и, расстелив подстилку, достал полотенце, банку с пепси, открыл последнюю и жадно сделал несколько глотков.
Затем он огляделся по сторонам. Слева сзади от него расположилась дружная семейка: отец, мать и двое маленьких детей, мальчик и девочка (она капризничала и требовала мороженое), а справа, чуть впереди, сидела одна-одинешенька молодая девушка лет приблизительно двадцати двух ; с короткой темной стрижкой, в синем купальнике и читала какой-то толстый фолиант в пыльно-серой обложке.
«Интересно, что за книга?», подумал Ашугов, «Может, историческая? Тогда я мог бы неплохо ее откомментировать!».
Брюнетка, почувствовав его взгляд, мельком оглянулась, после чего, прикрыв ладошкой рот, лениво зевнула и повернулась на другой бок, спиной к Ашугову.
Юрий безрадостно вздохнул и, отложив свои наблюдения, пошел брататься с манящей соленой стихией.
Вернулся он приблизительно минут через двадцать: девушка была на месте, по-прежнему читала книгу, а вокруг его банки с пепси кружили незваные гостьи ; крупные желто-бурые осы. Одна из них, не обращая внимания на приход хозяина, нагло села прямо на жестянку и длинным тонким хоботком стала высасывать из капли колы тягуче-сладкий нектар.
Ашугов прогнал ос и продолжил рассматривать соседку.
Девушка явно производила впечатление. Сейчас она была видна в профиль: темные, почти каштановые волосы, мягкая, почти нежная линия лба и подбородка, острые, и как у подростка, угловатые плечи.
Полюбовавшись соседкой, Ашугов глотнул пепси и снова отправился в «объятия Нептуна».

Как выяснилось при возвращении, он не совсем удачно поставил банку. Подул сильный ветер, и опрокинул ее из сандалии на гальку. Пепси вылилась, а на вылившиеся остатки жадно набросились караулившие рядом (а вовсе не улетевшие насовсем, как думал Ашугов) осы.
Но самое интересное, что после того, как банка опрокинулась, ее кто-то поставил обратно на место!
Юрий оглянулся: семейка была на месте и занималась своими внутренними делами, а вот брюнетки не было. Она ушла, оставив после себя едва заметный запах духов.
Она или не она? ; «what is a question!» (Вот в чем вопрос!)
А вечером ; снова был Парк Поддубного, только в этот раз Ашугов пошел туда один.
Вдыхая свежий вечерний воздух, вслушиваясь в обрывки разговоров и шансонов, он бродил темными аллеями и искал таинственную незнакомку с пляжа. Сидел то в одном, то в другом кафе, ограничиваясь заказом стаканчика кофе с бутербродом, всматривался в лица девушек, сидящих за соседними столиками, и тосковал, тосковал, тосковал …
Что мы ждем от жизни в тридцать шесть неполных лет, когда позади уже половина самой жизни, причем, безусловно, ее лучшая половина, а худшая, несомненно, впереди? …..
Наверно, то мы ждем, уже никогда не будет.
А рядом, в соседнем кафе, надрывался Михаил Круг:
Владимирский централ,
Ветер северный,
Этапом из Твери,
То немеренно,
Лежит на сердце тяжкий груз,
Владимирский централ,
Ветер северный,
Хотя я банковал жизнь размеренно,
Но не очко обычно губит,
А к одиннадцати туз.
Там под окном закат,
Проталина тонка,
И все же недолга ; моя весна,
Я радуюсь, что здесь,
Хоть это оно есть,
Как мне твоя любовь нужна!
И эту песню ставили вновь и вновь, ; она повторялась до боли в ушах, до рези в глазах, но слушать ее от этого ничуть меньше не хотелось ….

На следующий день с утра были процедуры, хождение по кабинетам, и Ашугов как-то совсем забыл про незнакомку на пляже. И даже когда днем, после обеда, он снова направился на «дикий» пляж, про брюнетку с книгой он вспомнил лишь в тот момент, когда ее увидел снова: в тот же час на том же месте.
Да, она была там же, в том же синем купальнике и на том же мрачного цвета темно-сером покрывале. И держала в руках тот же пыльно-серый фолиант.
Ашугов понял: надо знакомиться, иначе скоро придется говорить незнакомке «Здравствуйте!», и его поведение очень будет напоминать поведение известного чеховского чиновника с его бесконечными извинениями перед начальством за неуместный чих в театре. И он расстелил свое темно-зеленое подстилочное полотенце, положил на него другое, махровое синее, для обтирания, сделал два шага в сторону, немного постоял в нерешительности, а потом решительно шагнул к незнакомке:
; Извините, а вы не местная?
Девушка обернулась, сняла темные очки, ; вероятно, затем, чтобы Ашугов мог лучше рассмотреть ее лицо, и ответила:
; Нет, не местная.
Но Ашугов уже вполне был готов к этому ответу, и продолжил свой неумолимый допрос:
; А откуда?
; Из Брянска.
; Из Брянска?
Юрий смутился: в Брянске он никогда не был, и о городе знал мало. Как-то лет шесть назад, его приглашали туда, на конференцию молодых историков, но поехать он не смог, ; сейчас даже трудно вспомнить, по каким причинам …
; Отдыхаете здесь?
Брюнетка кивнула: вероятно, вопрос показался ей явно излишним. Но Ашугов готовил уже следующий вопрос:
; А что у вас за книга? Я вижу: вы ее читаете, читаете …
Незнакомка протянула ему свой фолиант: Тургенев ; «Повести и рассказы».
Юрий улыбнулся:
; Так вы тургеневская девушка! А как вас зовут?
Незнакомка чуть дернулась, и сделала паузу, которая была не очень уместна при представлении. Наконец, сказала:
; Нина.
; А меня Юра. Я из Москвы, здесь отдыхаю в санатории.
; В санатории? ; слегка удивилась Нина и прелестно съехидничала, ; Вы, что же, разве больной?
Ашугов поморщился:
; Да так, по мелочам … А вы долго еще будете в Ейске?
Нина еле заметно кивнула:
; Долго. Еще недели две.
; Как здорово! Надеюсь, вы сегодня вечером свободны?
; А что?
; Хочу пригласить вас вечером погулять по Ейску, посидеть где-нибудь в кафе.
Нина бросила на него пристальный взгляд:
; Я здесь не одна, Юра. Вместе с сестрой, ее зовут (снова не очень понятная пауза) Люба.
Ашугов не стал возражать:
; Хорошо, Нина, пусть придет и она: буду рад с ней познакомиться!
Нина между тем стала собираться домой:
; Мне пора, Юра. Давайте в шесть, под аркой, возле санатория.
; В шесть у нас в санатории ужин, Нина. Лучше в полседьмого.
Девушка кивнула:
; Ладно, в полседьмого. До встречи!

Ашугов, страшно обрадованный так удачно складывающемуся знакомству, еще до ужина целый час тщательно гладился и чистился, готовясь к свиданию с девушками. Впрочем, о Любе он особенно и не помышлял, все мысли были только о Нине. Только Нина виделась ему и до ужина, и во время ужина, и после ужина.
А затем он их ждал под аркой, и они пришли.
Нина была в светлом платье в темную крапинку, и оно удивительно органично гармонировало с ее короткой прической, небрежно-прелестным пробором лба и ярко-синими нежными глазами. Казалось, сам ангел принял голубой образ этих очей и спустился на этот приморский город со своих далеких небес.
Люба, ее старшая сестра, в строгом темно-зеленом платье, была выше и чуть полнее Нины. Она любезно подала Ашугову руку для знакомства, но взгляд ее холоден и насторожен: она как бы осторожно «пробовала» Ашугова, как пробуют язычком мороженое … не слишком ли оно холодное? Или наоборот, уже тает?
Они втроем заняли столик в ближайшем уличном кафе, но каждый платил сам за себя: Ашугов заказал себе кофе, а девушки ; по бокалу пива, и по случаю этого факта Ашугов получил первый недоуменный взгляд от девушек: мужчина, и не пьет пиво? Или больше любит пиво, чем кофе? Как-то странно!
; Я действительно не люблю пиво, ; сказал Ашугов.
Девушки кивнули и продолжили разговор, причем Люба начала по-женски с прямого вопроса:
; А вы не женаты, Юра?
Ашугов широко улыбнулся:
; Да пока нет вроде. А вы не замужем с Ниной?
Настало время улыбнуться Нине:
; Да нет вроде, Юра….
; Ну и прекрасно!
одобрительно кивнул Ашугов, «Так и надо!».
А в соседнем кафе нестройным пьяным хором подпевали «Жигана»:
«Жиган-Лимон, мальчишка симпатичный,
Жиган-Лимон, с тобой хочу гулять!
Жиган-Лимон, с ума сводил, отличник!
Тебя, Жиган, хочу поцеловать!»
Девчонки без ума по мне страдали,
Когда в почете было быть блатным,
И от досады плакали ночами,
Что я не приходил на встречу к ним …
Ашугов слегка поморщился от этой песни, а тем временем после некоторого неудобного молчания Люба вдруг предложила:
; Пойдемте в парк!
Ни Ашугов, ни Нина возражать против этого не стали: «В парк, так в парк!» Не все равно ли, куда им идти!
Всю дорогу до парка Поддубного Юрий оживленно болтал, развлекая девушек. А в парке было все очень весело: смеялись, катались на чертовом колесе, потом еще долго сидели в кафе «Ассоль» и просто гуляли по парку.
Наконец, Люба засобиралась домой, но Ашугову с Ниной расставаться никак не хотелось. Подруга Нины это почувствовала, отчего-то сильно встревожилась и стала неуверенно оглядываться по сторонам: для себя кавалера искала, что ли? А на уходе сказала:
; Долго не задерживайся! Я тебя буду ждать!
Нина в ответ отвлеченно кивнула и даже, кажется, пропустила уход подруги. И продолжала отвечать на расспросы Ашугова…
Он, Ашугов, хотел бы знать о ней еще больше. И потому спрашивал, и спрашивал, и спрашивал …
Нина вовсе не возражала и охотно поведала свою историю. По профессии она ; учительница младших классов, работает в школе, живет вместе с мамой, работа ей очень нравится, дети в ее классе «просто чудные», «все ; просто конфетки» …
Одно было, впрочем, ясно без слов: Нина очень любила детей, ; пусть пока чужих, поскольку своих у нее еще было. И Нина очень хотела иметь детей, ; хотя прямо об этом было не сказано ни слова.
Что же, это было вполне похвально и это подходило Ашугову!
И уже произвольно или непроизвольно он стал увлекать Нину подальше от ревущих динамиков и яркого света, ; туда, где можно уединиться, и туда, ; где как пел в свое время Валерий Леонтьев, ; где царит тишина, в которой можно услышать сердце человека. Да, так, кажется: «Когда умолкнет дискотека, //  Ты возвращаешься ко мне, // Услышать сердце человека  // Возможно только в тишине! …»
Нина не сопротивлялась и покорно дала усадить себя на лавочку в темном углу парка. Лишь слегка поморщилась от помятого при приседе своего крапчатого платья.
Потом они поцеловались, и даже как-то неожиданно для себя, будто и не хотели этого изначально. Но отстранившись после долгого поцелуя, Нина вдруг выпрямилась и как-то неожиданно сердито сказала:
; Я вовсе не такая, как ты думаешь! Вовсе не такая!
В ответ Ашугов лишь усмехнулся. Что же, это хорошо, что его будущей жене достает самокритичности! Это также похвально!
Расстались они недалеко от дома, в котором снимала комнату Нина с сестрой (к самому дому Нина не пустила). А на следующий день он, уже по договоренности, пересекся с Ниной и Любой на «диком» пляже после обеда, где в районе примерно трех часов….

Нина на это раз была без Тургенева, но в импозантных черных очках-хамелеонах и выглядела обалденно. Люба ; еще попроще, в легких шлепанцах и с белой пляжной сумкой через плечо. Придя к месту сразу после Ашугова, девушки быстро разделись, но, по примеру своего друга, не заторопились сразу в живительную азовскую прохладу, а еще долго лежали на своих пляжных полотенцах, разостланные на горячих булыжниках, подставляя палящему солнцу свои упругие торсы.
Наконец, Нина собралась купаться и шагнула вслед за Ашуговым в воду. Море здесь был мелкое метров на двести и к тому же с «перекатами»: сначала ты заходишь по грудь, затем вода опускается тебе по колено, затем снова ; еще глубже, по грудь, и снова вода опускается до пояса, и даже чуть ниже, потом снова глубоко, по шею, и можно плыть дальше ; туда, где выше человеческого роста…
Нина зашла примерно по пояс и стала нерешительно мяться на месте, не решаясь идти дальше. Но тут, на счастье, рядом с ней оказался Ашугов.
; Ой, Юра, дай, пожалуйста, руку!
Ашугов подал ей свою пядь, и Нина, опершись на нее, «ласточкой», вытянув вперед руки, нырнула в воду. Затем поплыла брассом, медленно и коряво, поминутно оборачиваясь назад. Ашугов сначала хотел поплыть рядом с ней, бок о бок, но, увидев, что Люба также собралась освежиться морской водичкой, решил не обижать старшую сестру и также ей помочь. Впрочем, последняя, не обращая внимания на кавалерство Юрия, смело вошла на глубину и быстро настигла Ашугова и Нину. И у Ашугова снова возникло ощущение, что Люба упорно не желает оставлять их наедине; впрочем, он это сразу же счел за обычную сестринско-семейную заботливость …
Искупавшись, они еще долго сидели на пляже, потом отправились каждый к себе: Ашугов ; в свой санаторий, а сестры ; к себе, на наемную квартиру.
Улучив укромный момент перед расставанием, Юрий предложил Нине вечером встретиться в Парке Поддубного, но она вдруг неожиданно отказалась…
Почему? Этого Ашугов никак не мог понять. Но решил, что у сестер какие-то свои планы, и лучше в них ему пока не вмешиваться.
Но все же уточнил:
; Тогда, завтра, на пляже, в три?
; Хорошо, ; сказала Нина, обернувшись на сестру, и Ашугов перехватил укоризненный взгляд последней, ; что его еще больше удивило: чем-то он вдруг им разонравился?!

Но, впрочем, ладно, до завтра, так до завтра!
В санатории было глухо: ни Володи, ни его подруг он застал, ; не было их даже на ужине.
Что было делать? Ашугов немного погулял по центру Ейска, а потом все же отправился в парк один: просто помечтать о новых встречах с Ниной.
Но как он не ждал их на следующий день в условленном месте на пляже, девушки так и не объявились ….
Почему? Этого Ашугов никак не мог понять …
Горько разочарованный, он решил в тот вечер не идти к Поддубному, а проехаться в другую часть города, к автовокзалу и от него ; пройтись к своему бывшему пионерскому лагерю на берегу лимана.
Пять минут маршруткой от центра, и Ашугов прибыл на второй «крупнейший транспортный узел» Ейска ; автовокзал. Первый был железнодорожный вокзал: маленький и уютный, и ходили от него стайка-тройка электричек до Староминской, да пара летних поездов ; один до Москвы, второй ; до Ростова. Следующим, третьим, «крупнейшим транспортным узлом» Ейска, был аэропорт на базе местного военно-летного училища, но оттуда, говорят, даже летал до Москвы один-единственный самолет в неделю. И, наконец, «четвертым крупнейшим транспортным узлом» Ейска был морской вокзал, ; но, увы, оттуда ныне отправлялись лишь прогулочные теплоходики. А вот раньше, говорят, были рейсы «метеорами» до Мариуполя, Таганрога и Ростова-на-Дону …
На автовокзале он зашел в кафе, но вышел оттуда уже через десять минут, морщась от гремящей музыки и мата местной шоферни. Тут же обнаружилась небольшая и уютная гостиница со щадящими ценами, ; она в основном обслуживала водителей автобусов и транзитных приезжих. Ашугов еще немного посидел на лавочке, а затем пересек по светофору улицу Коммунистическую с интенсивным движением (отсюда начиналась трасса на Краснодар и Ростов) и двинулся по пыльному проселку в направлении лимана.
Здесь было что-то вроде окраинного пригорода с их «улицей Каштановой» (хотя реально она называлась «Красной») ; дома, увитые виноградниками, в окружении грушевых и сливовых деревьев, круто спускались к железной дороге, пляжу и лиману, в дымке которого виднелся противоположный берег. И Ашугов усмехнулся: он вспомнил, что, там, в пионерском лагере, думал, что это ; противоположный, украинский, берег Азовского моря …  Да, с чем-чем, а с дистанцией он тогда точно ошибался! Впрочем, в юном неопытном детстве не так грешно перепутать лиман с морем, ; гораздо хуже, если такое случается позднее …
Честное слово, какие странные тут названья улиц! Камская, Ангарская, Амурская, переулок Печерский! Но Ашугову была нужна улица Пионерская, и его бывший пионерский лагерь «Юность». Никакой «Юности» уже здесь лет десять, как минимум, не было, и место бывшего лагеря активно застраивалось пятиэтажками. Остался только парк внизу с мощным, как крепостная стена, забором. Наверно, специально сделали такой, чтобы пионеры по ночам не шмыгали через него в море!
Ашугов снова погрузился в воспоминания, но вспоминалось, честно говоря, немногое (кроме упомянутых в начале повествования раздавленных в рюкзаке помидоров), и неудивительно, ; все же ему было тогда лишь восемь лет отроду …  Да, если, конечно, напрячь память, что-то придет еще: тот же соленый чай (вода в Ейске тогда была еще местная, а не качалась с материка), тихий час, футбол …. девочки, друзья, вожатые? ; нет, никого не помнит. Ах, да, купание в лимане, паровоз на «железке» ; это так тогда удивило!
Ашугов так завспоминался, что не заметил, как покинул бывший пионерлагерь и снова вернулся к Коммунистической улице. Куда было идти дальше? Наверно, домой в санаторий!

На следующий день снова были процедуры, а после процедур ; обед, короткий отдых, и скорее на «дикий пляж», на то же самое место: ждать девушек.
Но и в этот день ни Нина, ни Люба не объявились на пляже.
Сказать, что Ашугов был в шоке, ; это значит, ничего не сказать. Он был просто раздавлен, потрясен, уничтожен, ; как же так? За что так? Почему так? И для чего так?
И самое главное: он не знал, что делать. Может быть, искать девушек? Но зачем искать, если они не хотят с ним встречаться? И почему такое странное поведение Нины? Может быть, она замужем, ; там, у себя, в Брянске? Но почему она не сказала об этом прямо? А где ее муж тогда? И как отпустил ее одну сюда, в Ейск? Впрочем, нет, конечно же, не одну, ; а вместе с Любой, ; ее надзирательницей, надсмотрщицей! Но что-то плохо она смотрит здесь за своей сестрой, если он, Ашугов, совершенно свободно кадрил Нину в парке и на пляже! Странная, необъяснимая ситуация!

На следующий день он снова пришел в кафе «Ассоль». Пришел поздно, когда уже совсем стемнело, и в кафе было полно народу. Но его любимое место, в самом дальнем углу от музыки, оказалось свободно …
Ожидая, когда подойдет официантка, он огляделся вокруг и тут же замер от неожиданности: совсем недалеко от него, примерно столика через три, сидели, попыхивая сигаретами, Нина и Люба (Ашугов в первый раз видел, чтобы они курили!), и рядом с ними закинули ногу на ногу в шортах четыре бритоголовых мужика с бычьими шеями, на которых блестели золотые цепочки. Все шестеро о чем-то оживленно беседовали, и Ашугова не замечали …
Пока Ашугов разевал рот от изумления и пытался своими научными мозгами осмыслить, что же, собственно, происходит, на его обратила внимание Люба. Пригнувшись, она что-то шепнула на ухо Нине, но та, бросив мельком взгляд на Ашугова, продолжила беседу с бритоголовыми мужиками в цепочках и шортах.
Потом внезапно трое из мужиков встали и куда-то ушли, и четвертый, судя по виду, самый тупой из всех, взял за руку Нину и пошел с ней танцевать под тут же подвернувшийся «Владимирский централ».
Вот опять пришла,
И лучики тепла
Доверчиво глядят
В мое окно,
Опять защемит грудь,
И в душу влезет грусть.
По памяти пойдет со мной.
Пойдет, разворошит,
И вместе согрешит
С той девочкой,
Что так давно любил.
С той девочкой ушла,
С той девочкой пришла ;
Забыть ее не хватит сил …
И Ашугов с ненавистью смотрел, как этот «бык» аккуратно ведет Нину через плотные ряды танцующих (эта музыка нравилась всем), раздвигая их, как ледокол льды.
Потом они сели, а через минуту Нина вдруг встала и подошла к Ашугову:
; Здравствуйте, Юра!
Ашугов едва-едва разжал зубы:
; Здравствуй …
Нина села напротив него, чиркнула зажигалкой и закурила. А потом с интересом глянула на Ашугова:
; Вы удивлены, Юра? А это, между прочим, Михаил, мой любовник и сожитель!
; Кто он?
сжимая под столом кулаки, спросил Ашугов.
; Кто он? ; улыбнулась Нина, ; Да так … свободная профессия. В общем, вор в законе. Сам из Питера, но ныне живет у нас в Брянске: там мы и узнали друг друга …
Ашугов чуть не упал со стула:
; Вор в законе? Ты не шутишь?
; Я никогда не шучу, Юра. Он ; блатной, уголовник, одним словом, бандит.
  Далее минуты три Ашугов вообще не мог ничего вымолвить: его разум и сердце просто оказывались верить:
«Учительница младших классов ; любовница урки, блатного пахана? Как такое вообще мыслимо? Чему же она тогда научит в школе своих детей?».
Но дальше продолжилось еще хлеще: Нина постучала по пепельнице сигаретой и спокойно добавила:
; И, вообще, Юра, нас зовут вовсе не Нина и Люба.
Ашугов застыл с раскрытым ртом. Воистину этот день был падок на злые шутки! Он еле-еле нашел силы выдавить из себя:
; Но как же, как же … вас зовут?!
; Меня – Саша, а мою сестру – Лена. Вы удивлены? (Саша мелко засмеялась, показывая ослепительно ровные и белые, как снег, зубы) Ну, вы же – творческая личность и можете считать, что мы были под псевдонимами. Договорились?
; А теперь (Саша встала), извините, мне пора! Видите, меня зовет мой друг. И, пожалуйста, больше никогда не приходите в это кафе. Вы ему очень не понравились. Он вообще не любит всяких там ученых. Иначе (голос Саши стал жестким) у вас могут быть крупные неприятности. А мы с сестрой не желаем вам неприятностей, поверьте мне.
; Какое благородство! ; молвил сквозь стиснутые зубы Ашугов, ; Какое благородство!
Затем он заставил себя встать и выйти из кафе: в сторону Саши и ее блатных друзей он предпочел больше не глядеть: он слышал их смех за своей спиной, но все равно не обернулся …
На аллее его догнал мальчик в помятой сатиновой рубашке: он тронул Ашугова своей детской рукой, и, едва отдышавшись, сказал:
; Они вам велели сказать: чтобы вы немедленно убирались из Ейска. И как можно скорее. Если они еще раз хоть вас здесь увидят, то вы … (мальчик утер нос рукавом грязной рубашки) …. об этом сильно пожалеете. И еще это они велели передать …
; Что это?
Ашугов недоуменно помял в руках кипу позалоснившихся купюр.
; Деньги вам на дорогу. Дядя, а, дядя, дай десяточку … на мороженое!































Часть вторая

Душа в животе


Как только автобус отошел от терминала ейского автовокзала, Ашугов отпал лбом от окна и облегченно вытер пот со лба. Попасть в такую переделку! ….
Вряд ли питерские бандиты приняли его как серьезную помеху их двум любовницам (имеется в виду не только Саша, наверняка туда же относится и Лена), но их предупреждение следовало, как минимум, принять во внимание….
И в тот же вечер в железнодорожной кассе он взял билет на завтрашнее утро от Староминской до Москвы (от Ейска билетов не было), быстренько собрал свои вещи, и, даже не распрощавшись с Володей и его женщинами, убыл на автовокзал, где переночевал в привокзальной гостинице и рано утром уехал из города.
А через час с гаком автобус, кряхтя всеми своим внутренностями, прибыл на станцию Староминскую и высадил там Ашугова…
На Староминской было тихо: ни поездов, ни электричек, лишь где-то вдалеке гудели товарные составы. Ашугов прошел на площадь перед вокзалом, покемарил часок в тенечке на скамеечке, затем зевнул и взглянул на часы: до его поезда оставался еще час….
Он перетащил свои сумки снова на вокзал, зашел в кассовый зал, где стояла человек в пять очередь за билетами, и здесь сбоку от себя он неожиданно увидел рекламу:

Прямое авиасообщение
Москва - Ейск!
Самолет ЯК-42 каждую среду
из Внуково и каждый четверг из Ейска.


И ниже, чуть помельче: «Авиакасса на железнодорожном вокзале, окно № 3».
Ашугов долго стоял перед нею и молчал. А потом пошел в окошко № 3: брать билет на самолет - обратный, из Москвы в Ейск.
Это было как озарение, как вспышка молнии в воспаленном небе его сознания!
И дело было даже не в том, что ему вдруг стало жаль оставшихся двенадцати дней санатория. Нет, дело вовсе  не в этом!
Дело в том, что он принял другое решение:
Он принял решение: не сдаваться.
Он принял решение вернуться, чтобы победить и вернуть себе Сашу! Отбить ее от блатюков-уголовников, к которым ее прибило волной нынешних «лихих девяностых»!
А поезд нес и нес его на спасительный Север, к Москве, домой. Но он уже думал не о Москве, а о возвращении обратно в Ейск. И о победе, которую он должен одержать над уголовниками, и о Саше, которую он обязательно заберет из Брянска и сделает своей женой и матерью своих детей.

Дома он отдыхал два дня.
И затем потянулся за пистолетом - в прямом смысле этого слова.
Пистолет лежал там же, где он его положил в последний раз - в подполье, в тайнике, сделанной им в кладовой.
Это был пневматический пистолет А-111, купленный им по случаю в оружейном магазине в Мытищах. Стрелял он мелкими медными шариками, вполне безобидными, - если, конечно, не попасть в глаз или еще куда-нибудь в чувствительное место. Но со стороны он мог вполне сойти за настоящее оружие.
Ашугов положил пистолет в сумку, кинул туда же пакетик с шариками, и, окончательно дособравшись с вещами, на следующий день улетел в Ейск.
На этот раз он остановился не в санатории, а в располагавшейся в двух шагах от санатория гостинице «Ейск», и, слегка побранившись с администрацией санатория за свое трехдневное отсутствие, снова мирно стал посещать процедуры…
С Сашей он решил пока не торопиться: ведь он знал, что она будет здесь еще дней десять. Это как раз до конца его санаторного лечения. Так что время у него еще было …

В свое время великий философ Платон разделил людей на три разряда - соответственно тому, где у каждого находилась душа. У философа-правителя душа располагается в голове,  у воина-стража - в сердце, а у простеца - ремесленника, крестьянина, горожанина, а также у раба - в животе. И потому ведут себя они по-разному: философ мудро и спокойно правит, воин-стражник страстно защищает свое отечество, а простец и раб движимы низменными страстями и инстинктами, - на что еще может быть способен человек, у которого душа в животе?
Так, где находится душа нынешнего российского люмпена-уголовника?
Естественно, в животе. И нигде больше. Впрочем, можно также утверждать, что у него нет души вообще. И это также не будет ошибкой!

Да будет проклята навеки та страна, где урки ходят свободно по улицам, а не сидят там, где им положено сидеть по закону!
Да будет проклята навеки та страна, в которой про уркаганов поют песни и воздают им славу, как космонавтам и ученым!
Да будет проклята навеки страна, где милиция трусливо забилась в крысиные дыры и вместо нее с уголовникам вынужден дело иметь ученый!
Да будет проклята ; на все времена!

Выйдя этим вечером из гостиницы, Ашугов первым делом внимательно огляделся вокруг. Затем он прощупал в перекинутой через плечо черной сумке пистолет, и твердым шагом зашагал в направлении Парка Поддубного.
Сначала он свернул направо под арку, где возле санатория была летняя кафешка, - та самая, где они сидел первый раз вместе с «Ниной» и «Любой», и не торопясь выпил там неизменную чашечку кофе. И затем отправился дальше: мимо корпусов санатория, школы с ее пыльным стадионом, срезал еще правее, и по аллее улицы Карла Маркса примерно через пятнадцать минут вышел к арке парка.
Парки  его судьбы были натянуты до предела. Нервы были натянуты еще больнее и туже.
И вот снова перед ним кафе «Ассоль», шумное и гремящее во все концы парка своей музыкой. Ашугов сделал три шага вперед, затем внимательно огляделся и занял одно из самых крайних мест, поближе к выходу. Сел, еще раз огляделся и тут он увидел Сашу и Лену. Обе девушки сидели в противоположном конце веранды, но никаких паханов при них он не приметил. Может, они должны были подойти позже, а пока занимались своими непахаными паханными делами?
Так он даже не заметил, как к нему подошла официантка. Официантки в этом заведении были особенные, - все в строгой форме: белая накрахмаленная блузка, черная юбка, красный передник с белой каймой. И все юные, лет по шестнадцать-семнадцать, - вероятно, местные студентки или старшеклассницы, подрабатывающие на каникулах.
- Что вы будете заказывать?
спросила она, да так, что он вздрогнул от неожиданности.
«Что заказывать?»
Ашугов косо глянул в меню:
- Кофе есть, девушка?
- Эспрессо и капучино, - ответила та, и взмахнула блокнотом, - Что принести?
И при этом встала так, что полностью заслонила Ашугову вид Саши и Лены.
- Капучино, - раздраженно заказал Ашугов, слегка передвигаясь на стуле, - И бутерброд. С колбасой есть?
- Есть с сыром.
- Хорошо, пусть будет с сыром.
Официантка ушла, вильнув задом, и Юрию снова открылись обе девушки. Официантка вернулась, принесла заказ. Ашугов отпил пару глотков, продолжая краем глаза наблюдать за Леной и Сашей. Они продолжали сидеть к нему спиной в противоположном углу и не оборачивались. Рядом с ними по-прежнему никого не было …
«Подождем!», решил Ашугов, и снова поднес к губам чашечку своего капучино.
Тем временем на небольшом возвышении перед барной стойкой появились музыканты, и заиграли, что называется, «живую музыку» (как будто бывает и мертвая музыка!). Посыпались заказы от гостей, и одним из самых популярных был Михаил Шуфутинский. Исполнили его «Левый берег Дона», «Заходите к нам на огонек», а, когда был заказан «Самогончик», весь дальний угол кафе, где сидели Саша и Лена, просто взвыл от удовольствия:
А наш притончик гонит самогончик,
Никто, ребята, не поставит нам заслончик,
И пусть шмонают опера,
Мы пьем с утра и до утра,
Вагончик жизни покатился по уклончик.
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла ….
А затем к музыкантам подвалил какой-то задрипанный мужичок, и о чем-то долго шептался с вокалистом. И тогда последний торжественно объявил:
; По заказу дорогого Михаила Сергеевича исполняется песня «Малолетка»!
И пошло-поехало:
Ночка наступает, фонарики зажглися,
Звездочки, как рыбки, по небу разбрелися.
Только мне не спится, я с собою в ссоре,
Надо мною небо в клетчатом узоре.
И далее исповедь блатного урода про «Таньку-малолетку в белом платье»:
Глазки голубые,
Челка озорная,
В общем, королева,
Да только молодая …
Таня спрашивает блатюга про его занятие, а тот ей хитроумно намекает:
Спросила, кем работаю,
Студентом ей назвался.
Заблестели глазки,
Порозовело личико,
Ах, не знала, глупая,
Что это просто кличка …
Изнасиловав бедную Таню-малолетку, «Студент» начинает слезливо призывать ее из тюрьмы:
Танечка, родная,
Жаль, что посажен,
Знала ты «Студента»,
Преступника со стажем…

«Ну, хватит!», сказал сам себе Ашугов и решительно шагнул вперед.
Первой его заметила Лена и удивленно глянула на него:
; Вы разве еще не уехали?
; Я уехал, но я уже вернулся.
; Как так? ; обернулась к нему Саша. Она была в этот раз в голубом платье с темно-синей каймой, удивительно ей шедшем, и делавшем ею воздушно-мечтательно-легкой и даже игривой.
; Я хочу с тобой поговорить, Сашенька, ; улыбнулся Ашугов, ; Тет-а-тет, с глазу на глаз. Надеюсь, Лена, ты не будешь возражать?
; Я не буду. Но другие ; будут, ; спокойно парировала Лена.
Не обратив внимания на намек Лены, Ашугов взял за руку Сашу, потянул ее за собой, и вывел из кафе.
; Где же твой уркаган, Сашенька?
Саша вздернула плечиками:
; Сегодня он весь день с друзьями. Но вечером я к нему должна вернуться, Юра.
Ашугов обратил внимание на эти слова Саши, ; она произнесла жалобно и грустно, ; и в этой интонации он почувствовал свой шанс! Саша не хочет, не желает идти к своему пахану, ; и это что-то значило!
Ашугов оглянулся на Лену.
; Вот что. Здесь говорить не будем. Попрощайся со своей сестричкой, и пойдем ко мне в гостиницу.
Саша недоуменно приподняла брови:
; В гостиницу? Вы шутите, Юра? Почему в гостиницу, а не в санаторий?
Ашугов был беспощаден:
; Потому что кончается на «у», Саша. Пойдем, и побыстрее!
; Ну ладно …  Пойду, скажу Лене….
Вскоре они вышли из парка; Саша здесь оправила свое воздушное платье, и, осторожно глянув назад, взяла под руку Ашугова.
; Только без фокусов, Юра. Хорошо? В одиннадцать я должна быть дома …
; А что еще кому ты должна, Саша? Так, из чистого любопытства, вопрос!
Саша глянула на него снизу вверх:
; Вам, мужчинам, этого не понять. Я ; женщина, Юра, и этим все сказано.
«И сказано, что ты должна отдаваться блатюку?», хотел спросить Ашугов, но деликатно промолчал.
До гостиницы они шли молча. У дежурной Ашугов взял ключ от своего номера (женщина бдительно оглядела его и Сашу, чуть искривилась ртом, но ключ дала), и они поднялись на лифте на четвертый этаж. Ашугов открыл свой, 405ый номер, и запустил первой девушку, затем закрылся изнутри на ключ.
Саша зашла, критически оценила скромную ашуговскую обстановку: тумбочка, кровать, кривоногий стул, холодильник, и обернулась.
; Телевизора нет, ; сказал ей Ашугов, ; Не полагается … Будем пить чай, а ты мне будешь рассказывать …
Он включил кипятильник, достал кружку (для себя), поставил стакан (для Саши), два пакетика «Липтона», пластмассовую коробку с сахаром, достал из холодильника джем, и купленный им еще днем небольшой вишневый тортик. Дал Саше нож, чтобы она по-братски поделила последний, посадил ее на кровать, спиной к стене, а сам устроился напротив, на стуле.
Саша ловко забралась на кровать с ногами, прихлебнула чая, взяла ложечкой торт:
; Вкусно, Юра. Спасибо!
Ашугов глянул на нее серьезно и мрачно.
; Ну что, как ты, учительница младших классов, познакомилась со своим блатным? Давай, я слушаю!
Саша хмыкнула, отбросила со лба свою прелестную челку:
; Это исповедь, Юра?
; Считай, что так. Я слушаю, ты рассказывай.
; Капсе, тогор, Сашенька?
; Что-что?
; Это по-якутски: «Рассказывай, друг!»
; По-якутски? А ты был в Якутии? А можно еще тортик? Такой замечательный …
; Можно-можно …
Девушка ввернула себе еще тортика, глотнула чая, поставила стакан обратно на стол.
; А ты смелый, Юра. Другой бы просто испугался Михаила и удрал отсюда, а ты остался …
; Спасибо за комплимент, милая. Но это еще не исповедь. Как ты познакомилась со своим Михаилом? Надеюсь, не на уроке с первоклашками?
Саша отвела глаза:
; Сейчас такая жизнь, Юра. Везде, и по телевизору…
; Здесь нет телевизора, Саша. Давай по существу дела.
Саша чуть привстала, одернула платье, достала пилочку из своей белой сумочки, и стала нервно обрабатывать ей свои ногти:
; Да так, ничего особенного. Не с первоклашками, конечно….
Первой познакомилась Лена …
; А где она работает?
; Лена? Да так, продавщицей в магазине цветов. Да еще флористику знает хорошо, консультирует иногда. Бывают крупные заказы …
; Ну, а при чем тут Михаил? Он, что же, цветы покупал у нее?
Саша наморщила лоб:
; Да нет же …. Заезжал к нам в Брянск, зашел в ее магазин. Машина у него сломалась, хотел от нее позвонить в сервис или что-то еще. Точно не знаю …  Зашел, спросил: «Девушка, мне можно от вас позвонить?». Ну, Ленка согласилась, разумеется: «Звоните, если нужно, мне не жалко …».  А дальше пошло-поехало: «Девушка, а как вас зовут? Не желаете ли отужинать со мной в ресторане?». Ленка, понятно, уши развесила , а сама боится, меня пригласила за компанию… Так я и познакомилась с Михаилом … Ему я больше Лены понравилась, и он стал за мной ухаживать. Цветы дарил, на машине возил, у него «вольво». А затем я и жить к нему переехала …
; Он тебе сразу сказал, что он уголовник?
; Да, нет, Юра, откуда? Я все это потом узнала … Всплакнула,  глупая девчонка … Сказала сама себе «дура!», а что поделаешь? Пока на свободе, гуляем … а как сядет, там видно будет …
; Чем он занимается? Ворует, грабит?
; Это уже не модно, Юра. Он же не просто вор, он вор в законе. У него два основных занятия ; рэкет и отмывание денег. Плюс еще он кассу содержит, общак называется … ну, плюс еще какие-то мелкие делишки ; наркотики, кажется, ; точно не знаю. Но денег много, ; каждый раз думаем, куда девать … Может, подскажешь?
«Я бы подсказал!», мрачно подумал Ашугов и отхлебнул уже остывшего чая. Сердце сжалось грустно и больно, ему стало жутко обидно за себя и за свою профессию. Ведь лет пятнадцать назад все было не так! Тогда ученый был ученым, а уголовником ; уголовником, тем самым «вором, что должен сидеть в тюрьме», по выражению капитана Жеглова из известного всем фильма. А что сейчас? Вор на свободе и гуляет, живет в сто раз лучше всякого ученого, и посадить его милиция боится. Нет ныне в России капитанов Жегловых! Нет и все тут!
Он мрачно посмотрел на Сашу и спросил как-то странно:
; И что же ты думаешь делать?
; Что делать? ; Саша скривила губы, ; Сейчас мне надо возвращаться к нему.
И вдруг она сказала фразу, от которой Ашугов воззрился на нее с полным недоумением.
Саша сказала, ; нет, даже не сказала, а жалобно попросила:
; Отпусти меня, Юра!
А потом вдруг призывно, ; а, может от того, что ей было жарко, ; сбросила со своего нежно-белого плечика темно-сапфировую бретельку. И потупила, отвела взгляд…
И Ашугов понял: она не хочет уходить, она хочет остаться с ним, хотя бы на час-полтора, но остаться.
Саша резко встала, притянула его к себе и жадно поцеловала. А потом спросила:
; У тебя здесь душ работает? Пойду, освежусь … А ты пока подожди …
И торопливо, словно боясь, что Ашугов передумает, она ловко сдернула с себя платье, небрежно скинула его на стул, и, оставшись в лифчике и трусиках, скрылась за дверью душевой. Через секунду оттуда послышался шум воды и взвизгивание старых крутилок-кранов.
Ашугов растерянно глянул на голубое Сашино платье, безмятежно провисшее на спинке стула и, обернувшись к окну, на мгновенье всмотрелся в ночную панораму Ейска.
Было шумно и жарко, несмотря на слабый ветерок с моря, ; он никак не приносил в душную комнату желанной прохлады…
Саша вернулась, пахнущая морем и солью:
; Ну, что же ты, Юра? Ты хотя бы постель разложил! Где у тебя вторая подушка? Иди под душ!
И снова накрыла Ашугова горячим продолжительным поцелуем.
Вернувшись, он неуверенно сжал девушку в своих некрепких интеллигентских объятьях, но последней и того было вполне достаточно. Она потянула Ашугова к себе, на горячие влажные простыни, и крепко-крепко прижала к себе …
Какое это было счастье ; ласкать и любить Сашу в эти отведенные ему судьбой  полтора часа! Чувствовать под собой ее гибкое пахнущее духами и морем тело и входить в него нежно и любя! И как приятно ощущать ответный призыв ее ласок и поцелуев! Но почему это не на всю ночь, а только на полтора часа? Почему? …

Горячий поцелуй девушки освежил его губы: Саша уже оделась и стояла у выхода:
; Не провожай меня, милый! Я сама дойду!
; Хотя бы до лифта …
; Не надо!
твердо молвила Саша, и широко шагнув к двери, скрылась за ней.
Ашугов остался один: он подошел, посмотрел вниз, на горящие рекламы Ейска, обернулся на постель, пахнущую Сашей, и так остро ощутил в себе ее отсутствие, что даже застонал. Хотелось бежать, ; нет, лететь, за любимой, чтобы только вернуть ее от питерского пахана!
Но ничего было сделать нельзя. И от этого было вдвойне больно и страшно.
И тут он вспомнил про свой пневматический А-111, достал его из сумки, положил перед собой и долго смотрел.
Да, из такого разве что воробья застрелить. … Или испугать кого-то, если тот вдруг примет за настоящий … но опытный уркаган вряд ли тут ошибется!

На следующее утро у Ашугова были обычные санаторные дела: грязи, процедуры, массаж. Уже на выходе из лечебного корпуса он встретил Володю вместе с Ирой и Наташей.
; Ах, соседушка! Куда запропастился? Везде тебя ищем!
; Переехал в гостиницу, Володя.
; Это куда же, ; в «Ейск», что ли?
; Так точно.
; И хорошо там, Юра?
спросила полненькая Наташа, поправила прическу, улыбнулась:
; Лучше, чем в санатории?
; Да все то же самое, ; слабо улыбнулся Ашугов, ; и воду отключают также в одиннадцать …
; Тогда зачем же было переезжать?
удивилась Наташа.
И Ашугов подумал: «Действительно, зачем?»
Но тут же объяснил сам себе: а как же тогда встречаться с Сашей? Ведь у них еще будет много встреч, он уверен в этом!

Еще накануне, когда Саша была у него, они договорились о свидании в семь вечера. Место было выбрано весьма глухое и отдаленное: кольцо-развязка за ейским кладбищем, ; отсюда транспорт, шедший в обход Ейска, поворачивал налево, на станицу Должанскую. Добраться сюда можно было на маршрутке № 1, ; впрочем, на крайний случай, можно было воспользоваться и дешевым ейским такси.
Ашугов был в условленном месте уже без двадцати семь: он нервно прошелся подле конечной остановки маршрутки, затем обернулся на гул взлетающего за его спиной самолета (чуть дальше, к морю, начиналась охранная зона ейского аэропорта) и продолжил ждать…
Семь ровно, десять минут восьмого, двадцать минут восьмого, двадцать пять …
Саши не было.
На остановку бесцеремонно въехал джип «ленд крузер» с тонированными стеклами и остановился недалеко от Ашугова; Юрий нервно оглянулся на него: уж не питерские бандиты Михаила его пасут?
Вроде нет. Простояв минуту, водитель «ленд крузера» выбросил в окно окурок и рванул в направлении Должанки.
А Саши нет по-прежнему.
Неужто не придет? …
Но, обернувшись через минуту в направлении кладбища, Ашугов увидел Сашу: она медленно, как слепая, шла от пылающих на закатном солнце белых могил и памятников, вся освещаемая оранжево-красным протуберанцем …
Ашугов окликнул девушку: Саша заметила его и быстро перебежала улицу под носом у спешащих на Должанку автомобилей.
; Привет, милая, ; он обнял Сашу и поцеловал ее в сухие губы.
; Извини, Юра, я опоздала …
; Ничего, главное, что ты здесь … все нормально? Я уж думал, тебя не отпустили …
; Вот еще! Что я, маленькая, что ли? Я еще и Ленку послала пару раз, чтобы она не приставала: какое ее дело!
; И правильно! А что твой пахан?
; Да он вечерами сидит с дружками в парке, в своем кафе, строит планы …
; И черт с ним! Куда пойдем?
; Не знаю, милый …
Саша остановилась на минуту, чтобы оправить юбку, нагнулась, сняла одну туфлю, вытряхнула, потом снова ее одела.
; Песочка нанесло, когда шла мимо кладбища …
; Так ты не маршруткой поехала?
; Да я поехала, но не той, пришлось еще пройти порядочно …
Ашугов задумался.
; Здесь ничего нет … давай вернемся в центр, но не в парк, а на Ленина, недалеко от вокзала, я вчера набрел на один бар, ; там и посидим.
Саша кивнула:
; Хорошо, милый.
Они дождались обратной маршрутки, вернулись обратно, в город, нашли бар и допоздна сидели в нем, но говорили мало, больше молчали и думали каждый о своем. Ашугов думал, что, как и вчера, девушка пойдет с ним в гостиницу, но Саша отрицательно завертела головой:
; Сегодня не могу, никак не могу…
И, видя, что Ашугов нахмурился, ласково взяла его за руку:
; Не обижайся, мой славный Юра, давай как-нибудь в другой раз!
«Другой раз» не наступал еще два дня. Наконец, Саша вызвалась сама прийти к нему в номер. Это случилось совсем неожиданно для него: днем ему передали записку в гостинице: «Буду вечером в семь. Жди. С.»
; Кто передал? ; спросил он дежурную.
; Девушка. И очень симпатичная, ; ответила та и с понимающей улыбкой глянула на него.
Ашугов поблагодарил и поднялся наверх. Ну что же, будем ждать в семь, как и просит Саша.

Они сидели на кровати вдвоем обнявшись и нежно целовались, как вдруг Ашугов внезапно встал, достал из сумки свой пистолет и положил его на стол перед Сашей:
- Я буду тебя защищать! И застрелю твоего пахана, если он только сунется к тебе или ко мне …
Саша с мгновенье оторопело смотрела на пистолет, потом медленно отодвинулась от Ашугова:
- Ты …. ты с ума сошел! Он же запросто убьет тебя! Настоящим пистолетом, ; я сама видела, он у него есть!
; Ну и пусть! Ради тебя я готов на все!
; Ради меня ….
Саша опустила голову.
И потом добавила:
; Ради меня ; не надо …. Я не стою того, Юра! И спрячь эту штуку, пожалуйста!
Саша даже не спросила, что это за пистолет, и настоящий ли он!
; Саша, милая, ; Ашугов коснулся губами ее лобика, ; это же не настоящий, а только пневматический, ; знаешь, как в тире. Ни разу не стреляла?
; Нет, ; удивилась Саша, ; Не стреляла …  А он разве не пулями стреляет?
; Пулями, но это не патрон, пороха там нет …  Он стреляет воздухом, это как бы «воздушка». Птичку убить можно, а человека ; нет. Только напугать. И купить его можно без всякой лицензии, в магазине.
; А зачем он тебе? ; равнодушно спросила девушка.
Ашугов не ответил на этот вопрос, а лишь крепче сжал Сашу в своих объятиях …

Перед обедом, сразу после процедур, он завернул на Центральный ейский рынок: прикупить персиков, слив, может быть, взять небольшую дыньку: угостить Сашу, когда она придет к нему.
Он долго бродил по фруктово-овощным рядам, выискивая что где получше, затем заглянул в хозяйственный заулок: стиральный порошок, мыло и кое-что по мелочам…
Кто-то тронул его за плечо: Ашугов обернулся: перед ним стояла Лена. Джинсы, футболка «а ля Мишель Платини», строгий нахмуренный взгляд:
; Привет, Юра! Можно с тобой поговорить?
Ашугов широко улыбнулся:
; А, Люба! Привет! (Он умышленно назвал ее «первым» именем, ; на что Лена поморщилась). Тоже за покупками? А где Саша?
; Ее здесь нет.
; Нет? Гм, ну ладно … как жизнь и вообще в целом?
Лена проигнорировала вопрос и пошла сразу в лобовую «психическую» атаку:
; Скажи, Юра, я, конечно, предполагаю, не более того: у тебя продолжается роман с Сашей? Извини за прямоту, вы встречаетесь, ты спишь с нею?
; Какое тебе дело до этого, Лена? Может, встречаюсь, а, может, и нет….
; Мне ; никакого. А вот Михаилу это сильно не нравится. Он же предупреждал тебя, чтобы ты убрался из Ейска! Почему ты его не послушался?
; А кто он такой, чтобы я его слушался? Мэр города? Начальник милиции? Президент России?
; Он не президент России, но здесь (Лена подчеркнуто выделила это слово) он может сделать с тобой такое, что никакая милиция, никакой президент тебе не поможет …
; Это ; угроза?
; Нет, пока еще одно предупреждение. И запомни хорошенько: Сашку он тебе не отдаст.
; А Саша не вещь, что ее отдавать. Она сама все решает. Захочет, переедет ко мне в Москву, вот и все!
; Дурак ты, вот ты кто! Если хочешь жить, оставь Сашку! Не мучай ее! Она сделала свой выбор, и она принадлежит Михаилу! Он только пальцем покажет и от тебя мокрое пятно останется! Ты это, блин, понимаешь?
; Я понимаю только одно, Лена: вор должен сидеть в тюрьме! И пусть он оттуда Саше слезливые письма пишет, если хочет!
На этот Лена не стала приводить никаких аргументов, а лишь  злобно выругалась, и, кажется, матом, и круто повернувшись на каблуках, пошла к выходу из рынка.
Ашугов проводил ее долгим взглядом: вызов был принят, и отступать ему стало некуда.
Он вернулся к себе в гостиницу: его трясло от бешенства и гнева; кулаки его сжимались, а губы тряслись.
«Если хочешь жить, оставь Сашку! Если хочешь жить, оставь Сашку! Если хочешь жить, оставь Сашку! ….»
Да, он хочет жить ; но Сашу он никогда не оставит.


































Часть третья

Скрещенье рук


Этой ночью в его гостиничном номере было невероятно душно. Уснул он только под утро, часа в четыре, когда, наконец, с Азовского моря подул свежий морской бриз ….
Встал, включил кипятильник, и долгое время тупо глядел на взахлеб кипевшую в кипятильной кружке воду. Было восемь утра, но идти в санаторий завтракать не хотелось. К тому же день был суббота, и процедур в этот день было немного. Но Ашугов пересилил себя, добрел до санатория, чуть ли не последним позавтракал, лениво сделал массаж у массажиста, принял серную ванну, а затем вышел на улицу: выпить квасу и купить газету.
Вчерашний разговор с Леной не выходил у него из головы.
«Если хочешь жить, оставь Сашку! Если хочешь жить, оставь Сашку! Если хочешь жить, оставь Сашку! ….»
Да, он хочет жить! Но он хочет жить с Сашей, вопреки воле питерского урки! Пусть это будет урок всем уркам, что потом придут после Михаила!

И снова они с Сашей встретились втайне от ее питерского пахана. Не знала ничего об этой встрече и Лена…
Саша сама пришла к нему в гостиницу. Пришла, прижалась всем телом, как голодная мышка, и тихо сказала:
- Я боюсь …. Я всего боюсь, Юра …
Ашугов нежно поцеловал ее в лобик:
; «Не бойся, я с тобой!» Помнишь этот фильм?
Саша удивленно подняла свои залитые слезами глаза:
; Фильм? Какой фильм? 
; Не смотрела? Ну и ладушки!
Девушка отвела взгляд:
; Я много чего не смотрела …
; Посмотришь еще …
утешил ее Ашугов.
Потом Саша пошла под теплый душ, который в этой гостинице всегда лился тонкой-претонкой струйкой, и долго смывала со своего тела и лица пот и жар их любви. Вышла, обвязанная в бедрах полотенцем и стала одеваться ; так же эротически красиво, как и раздевалась ….
Потом Юра проводил ее вниз, они долго и жадно целовались, и вот уже Саша отстучала ему прощальный аккомпанемент своими каблучками по ейской мостовой  …
Затем Ашугов долго спал, а ближе к вечеру, вспомнив, что давно не был в Парке Поддубного, решил туда прогуляться ; самостоятельно, без Саши.
Он пришел туда уже почти под темноту, когда зажигались яркие разноцветные гирлянды, но еще призывно звенели детские голоса, и радио тянуло писклявым женским голосом: «Ты уже не любишь группу «Краски» …»
«А за что ее любить?», подумал Ашугов, сплюнул и пошел дальше.  Выйдя к гостинице «Полёт», он перешел улицу, зашел в кафе выпить чашечку кофе, ну и тут по телевизору кривлялось и орало «МузТВ», ; канал, в котором чего уж точно отродясь никогда не было, ; так это музыки и песен …
А тут еще в соседнем кафе мужские басы с алкогольным пригаром громко орали «Девочку-пай»:
Как было тепло ….
Что нас с тобой вместе свело?
Девочка-пай, рядом - жиган
И хулиган.
В нашей Твери нету таких,
Даже среди шкон центровых,
Девочка-пай, ты не грусти
И не скучай.
Понты рассадил я чуть позже,
В делах узелки затянул,
А наш участковый, ментовская рожа,
Домой к тебе вдруг заглянул…
А потом оглушительно смеялись все вместе: и «девочки-паи», и «шконы центровые», и «жиганы», и «фраера», и «ментовские рожи», - ибо не под нормальными именами, а только под этими придурковатыми кличками существуем мы в блатных песнях.
И из этого можно сделать разумный вывод: все песни бывают только двух категорий: или хорошие, или блатные, - и третьего не дано!




Вернувшись в гостиницу, Ашугов долго стоял у открытого окна, вдыхая в себя ночной свежий бриз и слушая внизу матерную перебранку таксистов. Точнее, стараясь ее не слушать …
Мат ; язык русского люмпена, ; это всегда то, что ужасает любого иностранца в России. Представьте себе какого-нибудь француза, немца или словака, который честно и настойчиво учил русский язык по учебнику у себя в стране, и который приезжает сюда, чтобы услышать знакомые ему слова и выученный им дома русский язык …
И что же он здесь слышит? Всюду, ; в транспорте, на улице, в магазинах, ; он слышит непонятные и никогда не изучавшиеся им слова, ; в разных интонациях и по любому поводу. Слышит и не понимает: зачем это? Для чего это? Заглянет в словарь, а там и нет таких слов! Или словарь неправильный, или русский язык изменился, пока он ехал сюда? Непонятно!
А понятно одно: или мы научимся говорить на литературном русском языке, или мы перестанем быть русскими и россиянами. И ненавидят нас в мире вовсе не за наш милитаристский психоз и желанием во всем опередить Америку и НАТО, а совсем за другое: за люмпенско-блатной душок, который так и прет из каждого среднестатистического россиянина с его прилюдной бранью и матерщиной.
Не только мир должен измениться, но и мы должны измениться сами!

Следующее утро началось стандартно: процедуры, завтрак, прохладный стаканчик кваса из бочки на улице возле санатория. Здесь, на улице Ленина, Ашугов всегда оборачивался на одно мрачное здание с тяжелыми ставнями, ; в котором, как сообщил ему местный путеводитель, во время войны и оккупации размещалось гестапо. Сейчас здесь располагалась какая-то административная служба ; не то санэпидемстанция, не то роспотребнадзор, ; но все равно «гестаповским душком» здесь так и веяло из всех стен и окон ….
Вечером встречи с Сашей не планировалась (они должны были встретиться завтра, после обеда) и он отправился гулять на Ейскую косу.
Он прошел ее всю до причалов и эллингов на самом кончике, долго сидел на лавочке, и, любуясь морским закатом, даже слегка задремал, как вдруг вздрогнул от неожиданности: под его ухом все тот же Михаил Круг вдруг  резко запел про «Лёху» и про «астронома, что ушел огородами»:
И когда Лёхе срок накрутили,
С ним любая пошла бы на срок!
И Ашугову снова пришлось сжать кулаки: уж как ненавидели «астрономов-интеллигентов» блатные урки и их прихлебатели из числа блатных певцов!
А потом Михаилу Кругу поставят памятник в славном городе Твери …
Получится вроде нынешних украинских националистов, что ставят у себя на Родине памятники Бандере и Петлюре!
Господи, как же мы низко пали у себя в России! И чем же тогда мы лучше украинских бандеровцев, если ставим памятники блатным певцам в своих российских городах?
Ибо полоумный блатной шансон по фамилии «Круг» ; это как раз то, что России следует вычеркнуть из своей памяти как можно скорее!

К гостинице он подошел около десяти. Возле входа стояла привычная парочка такси и еще какой-то большой черный джип «мицубиси», ; причем последний встал так, что практически перегородил подход к крутому крыльцу гостиницы.
Ашугов, слегка чертыхнувшись, ловко обогнул его, вошел в подъезд, взял ключ у дежурного администратора и сделал два шага в направлении лифта, чтобы подняться на свой четвертый этаж. …
Внезапно навстречу ему с черного дивана, что сбоку при входе, поднялся до того неприметный крепыш в зеленой бейсболочке и взял за плечо Ашугова:
; С тобой хотят поговорить.
Ашугов остановился: его сердце забилось глухим боем:
; Кто?
Крепыш показал на джип:
; Там. В машине.
Ашугов резко сбросил руку бандита со своего плеча:
; Я туда не пойду! Если хотят поговорить, пусть приходят сюда!
Он перехватил недоуменный взгляд дежурной и подумал: если что, ; вызвать милицию ; пара секунд.
Крепыш тоже мельком глянул на дежурную и неожиданно согласился:
; Что ж, братан. Будь по-твоему! Жди!
Из джипа вышел человек большого роста, бритоголовый, широкоплечий ; на голову выше и на сажень шире Ашугова. Тот вспомнил встречу в кафе и догадался: «Михаил!»
Михаил встретился с ним глазами и его обжег взгляд урки ; колючий, холодный и вьюжный. От такого взгляда даже в южном курортном городке вмиг все занесет снегом …
Михаил подошел близко и массивно глянул на Ашугова сверху вниз:
; Чего боишься, яйцеголовый? Пойдем в машину …
; Поговорим здесь! ; отрезал Ашугов и незаметно придвинул к себе пакет, прощупывая правой рукой пневматический пистолет.
Михаил остановился:
; Может, наверху?
Ашугов не стал возражать. Они поднялись на четвертый этаж, где в холле, напротив балкона, стояли друг напротив друга парочка кресел.
Они уселись в них, кресло под тяжелым Михаилом скрипнуло, а Ашугов поставил справа от себя, в зоне досягаемости рук, пакет, пытаясь вспомнить, заряжена его пневматика своими медными шариками или он накануне вынул их из обоймы? Он не чувствовал ни малейшего страха, одну бешеную и невыносимую злость и желание засадить (пусть медную!) пулю в голову ненавистного ему (и Саше также!) блатного авторитета …
И тут его хлестнул по лицу вопрос Михаила:
; Чего боишься, фраерок? Машины? Я тебя и в Москве достану, если нужно!
Ашугов накрепко стиснул зубы и взял себя в руки:
; Во-первых, давайте без оскорблений, уважаемый. Я же вас не оскорбляю! Нужен мне ваш джип! Во-вторых, если у вас есть дело ко мне, изложите его по существу, субстанционально. Иначе разговаривать нам будет не о чем, и я пойду в свой номер.
Михаил задумался, ; наверно, над словом «субстанционально», ; что оно может значить?
Затем выдохнул одно слово:
; Сашка!
Ашугов был холоден и великолепен, как Остап Бендер в его лучших эпизодах:
; Во-первых, не Сашка, а Саша, то бишь Александра. Могу предложить решение: вы оставляете меня и Александру в покое. На всю оставшуюся жизнь! И мы мирно расстаемся: также на всю оставшуюся жизнь! Помните, такая песня была: На всю оставшуюся жизнь / Нам хватит горя и печали, / Где те, кого мы потеряли, / На всю оставшуюся жизнь?
Михаил впал в недоумение:
; Песня? На всю оставшуюся жизнь? Зачем нам песня?
; Вот песня тут в самый раз! Она как раз все объясняет и все ставит на свои места …
Наконец, вор понял, что над ним просто подшучивают, и, насупившись, угрожающе привстал в своем кресле:
; Шутить решил, фраер? Человека из себя строишь? Да ты не человек, а козявка ; возьму и размажу!
; Всех не размажете! А вот, всех блатных, когда-нибудь здесь, в России, точно размажут!
; Да я тебя, фраерок …
Тяжелый кулак Михаила навис над Ашуговым, и, предвидя такую ситуацию, Ашугов молниеносным движением вытащил из пакета свой пистолет (господи, хоть бы там были шарики!) и выстрелил из него, целя прямо в глаз питерскому бандиту. И, к счастью для него, пули в пистолете оказались …..
От неожиданности Михаил отпрянул назад, в свое кресло. Но какой вред могли ему причинить легкие, почти невесомые медные шарики?
Но, то ли выстрел оказался столь внезапным, то ли пневматические пули хлестнули столь неожиданно, больно и резко, что, вероятно, Михаил подумал, что пистолет у Ашугова настоящий и пули настоящие и потому, образно говоря, подставился под них ….
Он схватился за лицо, и с грубой матерщиной и угрозами в адрес Ашугова, ринулся вниз по лестнице … затем его крики стихли далеко на первом этаже.
Ашугов, тяжело дыша, опустил свою пневматику, вытер со своего лба жирный склизкий пот, и, выражаясь образно, пополз в свою комнату ; зализывать раны.
Итак, выбор был им сделан: он применил оружие, пусть и пневматическое, ; и это была уже война, а не мир….
Его война ; и не только с этим блатюком, но и со всем блатными миром. Война не на жизнь, а на смерть…

А на следующий день в Парке Поддубного динамики снова оглушительно орали ему в уши голосом Михаила Шуфутинского:
Первый раз зацвел шиповник в этот год,
Взбаламутил Васька-кровник весь народ,
На родимую сторонку среди дня
У чужих увел девчонку, как коня.
Ты гуляй, душа, ты гуляй, душа,
До чего ж девчоночка хороша …
Первый раз тот год шиповник облетел,
Кандалами Васька-кровник загремел,
Как цепная собачонка, - во, дела!
Уведенная девчонка всё ждала …
Жуткая, жуткая песня! Раньше такие «девчонки» провожали в армию и ждали из армии своих парней, с цветами встречали героев космоса, ветеранов, стройотрядовцев с плакатами «Даешь БАМ!», а сейчас, ; кого ждет эта девчонка? Уголовника из тюрьмы? Может, это как раз тот случай, когда лучше не ждать?
Кто ответит Ашугову на этот вопрос?

Вечером они встретились с Сашей,  ; но не в Парке, а в одном из дальних кафе на набережной.
Саша была в белом платье, покорная и счастливая. И плакала, ; нет, рыдала! ; от радости и своего теперь уж не-блатного счастья.
И тогда он взял девушку за руку и повел навстречу мигающим огням цветомузыки, и нежным мелодиями, их крещеньям и многоголосому крещендо.
Ибо финал всему - это скрещенье рук, как скрещенье любовей, судеб и надежд, и оно будет у них с Сашей!
А пока они вдвоем идут по кругу под замечательный вальс на стихи Михаила Танича:
Я куплю тебе дом
У пруда в Подмосковье,
И тебя приведу
В этот собственный дом,
Заведу голубей,
И с тобой, и с любовью
Мы посадим сирень
Под окном.
На припеве еще теплее обнял девушку, и она благодарно взглянула на него сквозь неутихающие слезы:
А белый лебедь на пруду
Целует павшую звезду,
На том пруду,
Куда тебя я приведу…
; Не могу видеть твои слезы!
; А я и не плачу, Юра, это просто так!
А пока ни кола,
Ни двора и ни сада,
Чтобы мог я за ручку
Тебя привести,
Угадаем с тобой, ;
Самому мне не надо,
Наши пять номеров
Из шести.
Здесь, наконец, Сашины рыдания затихли, она смахнула с ресниц последнюю слезинку и еще теснее прижалась к его груди:
А белый лебедь на пруду
Качает павшую звезду,
На том пруду,
Куда тебя я приведу…
И тут он услышал отчетливо стук сердца Саши, ; одновременно такого робкого и нежного, одновременно загнанного и забитого, как кролик в капкане. И тогда он твердо сжал ей ладошку и уверенно повел ее дальше ; во тьму эпохи девяностых, мимо блатных урок и тупых президентов, торгашей и продажных ментов, ; туда, где есть хотя бы слабая надежда на рассвет в отчизне, где есть честность и бесстрашие, мужество сопротивляться времени, мужество отстаивать истину и говорить правду. Уже только за это, его, Юрия Ашугова, можно уважать и любить всякой женщине в России, ; если таковые, конечно, в ней еще остались …
Именно так любили декабристов их жены и возлюбленные, так рыдали над погибающими в неравной схватке с самодержавием народовольцами Софья Перовская и Вера Фигнер, так провожали Павку Корчагина в бой «с белыми отрядами» Тоня Туманова и Рита Устинович, ; всех тех, кто уходил на бой со временем и пусть даже не побеждал его!
Мало шансов у нас,
Но мужик-барабанщик,
Что кидает шары,
Управляя лото,
Мне сказал номера,
(Если он не обманщик!)
На которые нам
Выпадет дом.
А потом, ; и правильно говорится в песне, ; они построят с Сашей дом, народят детей, и будут жить долго, и счастливо, и еще умрут в один и тот же, ; также счастливый! ; день.

До отъезда Саши в Брянск оставалось еще полтора дня, да и Ашугову надо было уже заканчивать свои санаторные дела и готовиться к возвращению в Москву.
Он уже успел получить выписку из санатория для своей поликлиники, сделать последний массаж и серную ванну, закончить дела с физиотерапией.
Оставалась только одна процедура «грязи» да парочка ингаляций ; вдогонку теплому ейскому лету. И еще немного покупаться в море, ; вместе с Сашей, разумеется.…
  ; Во сколько вы уезжаете?
спросил он Сашу, ласково прижимая ее к себе.
Они сидели, обнявшись, на галечнике, слегка продуваемые прохладным ветром.
; Завтра, в пять.
; А этот бандит?
; Не беспокойся, Юра, он едет не с нами, на машине со своими дружками и сразу в Питер.
; Я тебя провожу.
; Не надо. Там будет Лена.
Ашугов помолчал, не желая настаивать на своем, а потом спросил:
; Я приеду к тебе в сентябре, ; не сразу, но скоро приеду.
Саша радостно поцеловала его и ответила:
; Я буду ждать, Юра….
И он ушел от нее, ни разу не обернувшись, ; ибо оборачиваться ; это плохая примета.

В Москве, сразу по возвращении, на Ашугова сразу обрушилась цунами дел.
В его Институте новой и новейшей истории началась очередная «чистка», или, лучше сказать, зачистка, целью которой было очередное сокращение и без того мизерного числа ставок и нищенских зарплат. В результате, уже через месяц после возвращения Ашугова с 0,75 ставки перевели на 0,5 ставки, а когда он попробовал протестовать, пригрозили вообще уволить из института, - и это несмотря на кандидатскую степень и наличие зарубежных публикаций в солидных исторических журналах. Правда, у Ашугова оставалось еще парочка грантов: один американский и один европейский, но, увы, они кончались уже в текущем году ….
Дома были также неприятности: на сестру внезапно, ; вероятно, под порывами ветра, ; упал рекламный щит и размножил ей весь левый голеностоп. Надо было помогать матери ездить с сумками в больницу, а потом, когда сестре сделали операцию и выписали домой, навещать ее на квартире.
Ашугов рвался в Брянск, к Саше, но проходил сентябрь, начался октябрь, а он никак не мог выбраться туда.
Наконец, наступил момент, когда он решился и отправился за билетами: «Сейчас или никогда!». Дав телеграмму Саше, он поехал на Киевский вокзал …
Долго и нудно стоял в очереди, и, когда, наконец, ему открылась касса, попросил кассиршу: «В пятницу вечером ; до Брянска, а в воскресенье, также вечером ; оттуда в Москву!»
Увы, был только верхний плацкарт и к тому же боковушка, но счастливый в своем ожидании Ашугов был согласен и на это.

Поезд был киевский, но не фирменный и не скорый, а какой-то третьеразрядно-пассажирский. Плелся долго и нудно, с многочисленными остановками: Ашугов почти не спал всю ночь, и сошел в шесть утра в Брянске невыспавшийся и с какими-то нехорошими предчувствиями. Впрочем, какое ему было дело до предчувствий!
Ехать к Саше было еще рано, и он долго еще барахтался во сне  на вокзале, скокорившись в неудобной позе на лавке. Часов в девять, он, кое-как додремав бессонную ночь, выпил кофе, съел пирожок, и более-менее  придя в себя, пошел звонить Саше и договариваться о встрече. У него было ее два телефона: служебный (телефон школы) и домашний. Домой он звонить не стал, опасаясь наткнуться на Лену, и сначала позвонил в школу.
; Саенкову? ; спросили по телефону, ; похоже голос уборщицы или дежурной, ; Она на уроке, но если срочно, то можем и позвать …
Ашугов сказал, что срочно.
Наконец, в трубке послышался перестук легких Сашиных каблучков, и она взяла трубку:
; Юра? Ой, это ты? Как хорошо, что ты приехал! А где ты? На вокзале? Где мы можем встретиться? Сейчас никак не могу …  Давай, после уроков, в два …
Договорились так: к двум часам Саша подъедет на вокзал, затем они возьмут такси и куда-нибудь поедут в укромное местечко, подальше от люда и шума …
Ашугов снова отправился дремать, а затем еще долго гулял в сквере возле вокзала.

Саша опоздала и подъехала не в два, а лишь около трех. Одета она была скромно, по-деловому: курточка, черная юбка с белой оборкой, красная блузка. На голове ; легкий осенний платок.
Увидев Ашугова, она остановилась в нерешительности, потом робко подошла и подставила щеку для поцелуя.
; Рада тебя видеть, Юра!
; И я тебя, моя милая!
Они сели на такси и долго плутали по городу, разыскивая пристанище поглуше, пока, наконец, в конце Московского проспекта таксист спросил:
; Вам ; кафе? Тут есть гостиница, и в ней кафе.
; Хорошо, ; сказал Ашугов, ; Давайте!
Свернув за больницу, таксист проехал какими-то разбитыми проулками и остановился возле гостиницы с труднопроизносимым названием «Совтрансавто-Брянск». Возле нее стояло несколько легковушек, и тут же на соседней стоянке кемарилась парочка фур. Но место было действительно глухое, и визит брянских урок, знакомых Михаила, здесь казался крайне маловероятным.
Ашугов заказал себе и Саше по борщу, котлете с макаронами, кисель, кофе, и, наконец, пристально рассмотрел свою любимую, которую не видел целых два месяца.
С лица Саши уже сошел августовский ейский загар, она уже попунцовела своим личиком, заострилась носиком и ушками, на которых поблескивали солнечными зайчиками тоненькие сережки. В кафе она, наконец, избавилась от платка, сложила его в сумочку, и Ашугов ахнул: его любимая сменила, не только макияж, но и прическу! Вместо скромной стрижки под бокс Саша обзавелась легкими пушистыми локонами, которые венчал на макушке капризный хвостик.
; Что это с тобой? Я тебя совсем не узнаю! …
Саша чуть повела узенькими плечиками:
; Да так, завилась недавно …. У меня подруга по школе работает в салоне красоты, берет недорого ….
; Как твои малыши в школе?
Девушка заулыбалась, даже зарделась, ; тема была для нее суперприятной:
; Как всегда. Шалят немножко, Юрочка. Я их воспитываю, как могу …  Вот сегодня три двойки поставила … А ты как?
Ашугов коротко рассказал о своих делах: институт, несчастье с сестрой, проблемы с матерью, ; Саша сочувствующе покивала.
; Про Ейск и про меня вспоминаешь?
вдруг спросила она.
; Несомненно, ; кивнул Ашугов.
Они доели первое, второе, кисель, и уже пили кофе, когда, наконец, Юра добрался до самого для них тяжелого вопроса:
; А Михаил? Ты больше не встречаешься с ним?
Саша тяжело вздохнула:
; Ой, Юра! Неужели ты думаешь, что так он просто меня оставит? Думаешь, мое «нет» что-то для него значит? Да еще Ленка заодно с ним!
Она не заплакала, лишь чуть-чуть всхлипнула:
; Ты стрелял в него, но не убил же! А вот про тебя он сказал: еще раз встретит ; в Брянске или еще где-то: это будет твой последний день на белом свете!
; Очень я его боюсь! ; Ашугов скрипнул стулом, ; Начхать мне на него!
Он помолчал:
; Саша, переезжай ко мне в Москву. Будем жить вместе, как муж и жена …
; Юра, Юра! Он, думаешь, тебя и меня в Москве не найдет?! Знаешь, какие сейчас у уголовников связи? Да ты у себя в институте чихнешь, ; он уже про это знает! Да и Ленка ему уже все про тебя разболтала ; и где ты работаешь, и где живешь…
Ашугов помрачнел:
; Да, твоя сестричка ; как «шестерка» у них на шухере … Впрочем, в наш институт его так просто не пустят ; у нас в архивах спецдокументы, ; потому и охрана соответствующая …
; Но мы же с тобой не у тебя в институте будем жить, а у тебя дома! Неужели ты этого не понимаешь?
Ашугов задумался: а если вдруг обменяться? Но сейчас рядом с его домом дом, где живут мать и сестра-полуинвалид, и уезжать от них в другую степь совсем не хочется!
; Можно сдавать эту квартиру, а жить в другом месте ….
стал размышлять он вслух. Один его знакомый так и делает: сдает свою квартиру в Москве, а сам арендует другую, в ближнем Подмосковье, и на эту разницу в цене ведет хотя и скромное, но вполне пристойное существование!
Но время, время, на все нужно время! А этого времени так мало у них с Сашей!
Девушка на минутку примолкла, как бы давая тем самым поразмышлять своему возлюбленному.
; Можно, я еще кофе?
Ашугов очнулся, посмотрел недоуменно на свою пассию, и хотел встать:
; Да-да …
Но Саша мягко, по-женски, надавила ему на плечо:
; Нет, я сама!
Она сходила к  кассе, принесла себе еще чашечку ароматного капучино, и снова села напротив Ашугова:
; Ты что-то придумал, Юра?
; Думаю, ; Ашугов замялся и перевел разговор на другую тему, ; А школа? Ты ее бросишь?
; А в Москве, что, школ не осталось? Другую найду! Педагогов начальных классов везде не хватает!
Ашугов понял и это был позитив: Саша не возражала против переезда к нему в Москву. Более того, она сама хотела переехать к нему, ; все это было буквально высвечивалось на ее сияющем личике.
И он предложил ей следующее: она приедет к нему как бы на разведку, ; в ноябрьские каникулы, ; это совсем скоро, недели через три. Они посмотрят все и еще раз хорошо обдумают все детали. Возможно, Ашугов сдаст свою квартиру и снимет тайную, ; где-нибудь в дальнем Подмосковье. К работе он не привязан, ; туда можно ездить два-три раза в неделю ; на заседание своего сектора. О том, в какой библиотеке Ашугов работает, ; Ленинке, ИНИОНе или Историчке, ; Михаил вряд ли задастся вопросом, ; поскольку слово «библиотека» явно не из воровского лексикона…
А снять квартиру можно, к примеру, в Можайске, ; Ашугову всегда нравился этот город, ; или, к примеру, в Верее, Шаховской или почти неизвестном столичным жителям Лотошино.
Искать Ашугова и Сашу в Лотошино? Сомнительно, что Михаилу и его дружкам такое вообще придет в голову …

Вернувшись в Москву в понедельник утром, после короткого роздыха Ашугов сначала отправился к себе в институт, а затем, освободившись, уже после полудня, уехал в Можайск и долго, до полной темноты, ходил по этому городу, читал объявления на стендах, и даже побывал в двух агентствах недвижимости, узнавая насчет найма квартиры.
В течение следующей недели он также посетил Шаховскую и Лотошино, и именно в последнем он нашел подходящий для себя вариант: «Сдаю однокомнатную квартиру. Молодой паре, строго без детей. Недорого».
«Что ж», подумал Ашугов, «У нас с Сашей как раз и получается молодая семья, детей нет …. Надеюсь, свидетельства о браке никто проверять у нас не будет. Интересно, а сколько это будет стоить?».
Он позвонил: сумма оказалась неожиданно большой, но, поторговавшись, Ашугову удалось снизить сумму до приемлемого для себя минимума. Затем он поехал еще раз в Лотошино посмотреть квартиру.
Но на этот раз не прямо в Лотошино, а сначала муторной и медленной электричкой до Шаховской, и лишь оттуда автобусом в Лотошино.
Квартира оказалась в самом центре, чуть ли не на главной площади города. Автовокзал был рядом, и хотя автобусы в Москву из, самого, пожалуй, глухого района области ; Лотошинского ; ходили нечасто, Ашугов счел для себя вариант приемлемым, ; для начала хотя бы по местоположению.
Потом он пошел посмотреть квартиру. Дверь открыла хозяйка, пожилая женщина, но еще не старушка, лет примерно шестидесяти.
; Я вам звонил, договаривался, ; напомнил ей Ашугов.
; Заходите, ; пригласила женщина.
Ашугов прошелся по квартире: малогабаритка, маленькая кухонька метров шести, окна во двор, а не на площадь. Санузел совместный, в комнате ; розовые потрепанные обои, старый, еще видно гэдэровский, платяной шкаф, стол, телевизор, застланный голубым пушистым пледом диван.
; Он раскладывается?
спросил Ашугов, и хозяйка кивнула.
; Вы один жить будете?
задала она осторожный вопрос.
; С девушкой.
; Не женой?
; С невестой. Она из Брянска, учительница начальных классов.
; А вы сами где живете?
; В Москве.
; А почему снимаете здесь, а не в Москве?
удивилась хозяйка.
; Там очень дорого, ; пояснил Ашугов.
Все остальное решилось просто: Ашугов заплатил хозяйке за первый месяц, взял ключ от квартиры, и довольный, отправился на телеграф: давать телеграмму Саше: «Квартиру снял в Подмосковье жду приезда предупреди какой поезд».

Саша приехала в Москву пятого ноября, и он встречал ее на Киевском вокзале с букетом из трех белых гвоздик. Вещей у нее было совсем ничего: чемодан, пакет с чем-то хрупким, и сумочка.
; Ты уволилась из школы? Взяла документы?
первым делом спросил Ашугов.
Саша кивнула.
; А что в пакете?
; Сервиз. Мне его когда-то на работе родители моих пташек подарили. Что мне его, Ленке оставлять?
; Ну, хорошо, ; он взял ее вещи.
; А Лотошино, ; это долго ехать?
; Прилично.
; Никогда не слышала, что в Московской области есть такой район…
; Ничего. Зато нам на окраине будет куда спокойней. Пошли в метро!
На «Тушинской» им повезло: они попали на экспресс, и по «Новой Риге» ; трассе М-9, ; вихрем домчались до Лотошино. Саша оказалась явно разочарована размерами города, и даже выразила сомнение, ; есть ли тут какая-нибудь вообще школа, кроме начальной, ; но Ашугов успокоил свою возлюбленную:
; А разве тебе не нужна именно начальная? Завтра пойдешь искать работу …
Саша на шутку пригорюнилась:
; Это, называется, приехала в гости! Сразу на работу отправляют …
Весь вечер она суетилась, мыла, все чистила с порошком, наводила порядок, ; и разхозяйничалась так, что Юрий не на шутку перепугался. Но потом быстренько сготовила ужин, и уже с набитым ртом кивнула на диван:
; Спать будем здесь?
; Здесь, ; надо только разложить его …
Они долго не могли уснуть, вставали, Саша в шикарной голубой ночнушке типа «очаровашки» готовила чай, а когда Ашугов утром встал (ему надо собираться в Москву: заседание сектора + стандартных три часа в библиотеке ИНИОНа ; Института научной информации по общественным наукам), Саша еще спала, разбросав свои черные, с синим отливом, волосы по розовой в цветочках подушке,
Ашугов быстро приготовил завтрак, и, когда уже собрался уйти, когда его полусонная возлюбленная спросила:
; Когда ты вернешься?
Ашугов подошел, поцеловал ее, ; теплую, набухшую от любви, как почка:
; Часов в восемь наверно. Жди, и я вернусь.
И вышел за дверь.

Первые два месяца из жизни в Лотошино, ; до Нового года, ; можно смело было назвать аркадской идиллией.
Правда, со школой у Саши не вышло, ; двум лотошинским гимназиям учитель младших классов не требовался, ; но, когда Саша обратилась в местный Центр по трудоустройству, ей тут же предложили работу в местном Доме Культуре: вести группу гармонического развития «Гномики» и студию ИЗО ; изобразительного искусства, ; также для младшего возраста.
; А многослойной акварелью вы владеете?
с надеждой вдруг спросили Сашу.
Та отрицательно покачала головой, но ее все равно оформили, ; даже без «многослойной акварели».
И началось все, как в известной песенке Аллы Пугачевой:
Для того, что на словах не передашь,
Люди выдумали кисть и карандаш,
Все мы видим мир по-разному чуть-чуть,
И рисуя, ты об этом не забудь.
Рисуйте, рисуйте простое и сложное,
Рисуйте, рисуйте, не ради молвы,    
Рисуйте, рисуйте, как вы только можете,
Рисуйте, рисуйте, как видите вы!
Нарисуй, как пахнет мокрая трава,
И о чем мечтают в мире острова,
Нарисуй, что видят птицы с высоты,
И зачем весь этот мир, и в мире ; ты…
Под руководством Саши девочки и мальчики пяти-восьми лет рисовали, танцевали, разучивали песенки, декламировали стихи, а сама руководитель и воспитатель обеих групп читала им Пушкина, Лермонтова и Крылова, а также учила первым натюрмортам и пейзажам.
Работа была послеобеденная ; до восьми вечера, а с утра Саша хлопотала по обычным домашним делам: готовила, стирала, гладила, бегала по магазинам, а уже вечером ; щелкала переключателем телевизора в ожидании Ашугова.
И вот однажды они сидели, за своим непритязательным ужином, и вдруг между своими обычными рассказами о занятиях со своими птенчиками Саша сказала:
; Звонила Ленке.
; С телеграфа, отсюда? (Здесь, в их в квартире не было телефона, а до эпохи мобильников оставалось еще энное число лет)
уточнил Ашугов, и недовольно подумал, что для таких звонков Саше было бы лучше уезжать ; хотя бы в Шаховскую или Волоколамск. Ведь Ленка вполне может запросить, откуда был ей звонок…
; Да, с телеграфа.
; И что же Лена? ; спросил Ашугов.
; Так. Орала в трубку. И сказала (на этом месте у Саши слегка упал голос), что Михаил меня все равно разыщет …
; Пусть ищет. Сестра, называется. Нет бы, прикрыла тебя, сказала, что ты уехала в Сибирь или на Дальний Восток. И что адреса не знает …
Саша переменилась: вдруг пригорюнилась, опечалилась:
; Как ты думаешь, Юра, он нас здесь найдет?
; Вряд ли. Ему проще себе другую пассию найти ; в Брянске или в Питере. Только на всякий случай не надо больше звонить отсюда, из Лотошино. Лучше уезжай в Шаховскую…
Саши кивнула, и пошла в комнату, ; краситься и прихорашиваться перед сном.

В своей московской черемушкинской квартире Ашугов практически не бывал: только пару разу в месяц ; оплатить коммуналку, навести общий шмон и взять какую-либо книгу. И каждый раз внимательно осматривался перед визитом: не стоит ли неподалеку какой-нибудь черный джип с тонированными стеклами, не шляются ли поблизости какие-нибудь любопытствующие «шестерки» из блатных и тому подобное.
Да и на работе для входа в свой Институт новой и новейшей истории пользовался исключительно черным, то есть задним ходом со двора, ; о котором мало кто знал даже из самих сотрудников.
Законы конспирации соблюдались им свято: о своем переезде не говорил никому ; только матери и сестре: им сказал, что уступил на три месяца квартиру товарищу, а свой городской телефон временно отключил.
«Надо выждать годик-полгодика», думал Ашугов, «а там, глядишь, что-то и изменится: или питерский пахан забудет о Саше, или его самого пришьют в какой-нибудь мафиозной разборке …. Ленка об этом обязательно разболтает, и они с Сашей смогут вздохнуть спокойно и продолжать жить дальше… тогда можно и узами Гименея официально скрепиться, а то Сашенька вся просто размечталась о свадьбе ….»
Проблемой были только финансы ; на две квартиры, включая оплату найма лотошинской, денег у Ашугова хватало в обрез. Надо было искать подработку, и, скрепя сердце, Юрий устроился в один из репетиторских центров. Центр назвался «Универ-сити», и проводить там занятия по истории надо было два раза в неделю вечером ; с пяти до восьми. На лотошинский автобус в этот день Ашугов уже никак не успевал, и ночевать приходилось в своей черемушкинской квартире. И тут, ; или ему показалось? ; он заметил за собой слежку: во дворе стояла ярко-красная «Ауди» с полуразбитым катафотом,  ; потом Юрий заметил ее еще два раза…. но из машины никто не выходил и не приставал к нему …
Потом она исчезла, и Ашугов успокоился, поскольку все остальные машины в его черемушкинском дворе были ему знакомы до икоты в горле …
«Полгода или год, полгода или год», склонял Ашугов голову в полусне, отсыпаясь от всех проблем в  лотошинском экспрессе, бешено мчащемся по «Новой Риге»: «А там, а там …», но дальше он уже засыпал до самого Лотошино, отдремывая в дороге свои мечты о вечно ждущей его милой Саше-Сашеньке …















Эпилог: Ни погоста

Весенний апрельский денек тёк ровно и без достопримечательностей.
Накануне ему снова пришлось заночевать дома, в Черемушках, ; из-за своих репетиторских занятий, затем еще надо было поработать над статьей для одного зарубежного журнала, ; и лишь в три часа Ашугов направился в Лотошино.
Он вышел из подъезда, внимательно огляделся по сторонам ; тишина! Дети играют в песочнице, вдали гудят машины, аллеи улицы Гарибальди по-весеннему пусты и прозрачны. Ашугов спокойно выдохнул, оправил сумку на плече, и двинулся в направлении станции метро «Новые Черемушки». На метро он собирался доехать до «Китай-города», сделать пересадку, и уже с «Тушинской» ; экспрессом и на полных парах ; в Лотошино, к милой его сердцу Сашеньке.
  И он не видел, как следом за ним из проулка медленно вырулила черно-металлическая «Хонда-Акура» с темными окнами. И когда Юра дошел до дома 22 корпуса 3 улицы Гарибальди (впереди были магазин и аптека), она почти догнала Ашугова, и тут же резко вслед за ним свернув в проулок, визгливо тормознула…
Ашугов, услышав за своей спиной визг шин, инстинктивно обернулся. Из окна переднего пассажира высунулось грязно-пятнистое дуло автомата с похожим на пивную бутылку глушителем, хлопнула короткая очередь, и Ашугов, кровавя собой асфальт, стал медленно и неуклюже оседать вниз…
«Акура» резко сдала назад, отпрыгнув снова на Гарибальди, и молнией, на пятой скорости, рванула в направлении Профсоюзной улицы …

О чем он успел подумать в эти последние несколько предсмертных мгновений, падая на влажную от недавнего весеннего дождя землю?
Может быть, о Саше?
Может, о своих друзьях  или, о том, что оставляет навеки здесь навеки в неутолимой печали мать и сестру?
Об отомстившем ему, ; все же отомстившем ему! ; Михаиле?
А что ему было думать о Михаиле? ….

Тело Ашугова через день сожгли в крематории на севере Москвы. Справка о смерти Ашугова спустя три дня была выдана его матери и сестре.
Саша вернулась в Брянск, а когда спустя год Михаила расстреляли на криминальной стрелке в Выборге, спокойно вышла замуж у себя дома за бизнесмена, торгующего кожанкой, ; и на следующий год родила девочку - такую же красивую, как она сама. У нее богатый и любящий муж, который бережет ее и хранит, как зеницу ока, возле себя.
А что еще нужно женщине для счастья? ...


2015 - 2021
















ОГЛАВЛЕНИЕ



Часть первая. Уходящая Саша …………………………………
Часть вторая. Душа в животе …………………………………
Часть третья. Скрещенье рук ………………………………..
Эпилог. Ни погоста ……………………………………………….