Сагалиен - любви родник. Книга 2 Главы 21-25

ГЛАВА 21.
Когда Артём понял, в чём его обвиняют, ему стало страшно. Он начал рассуждать: фотография - это ещё не факт для задержания. Плохо, что он здесь был один без группы. Это подозрительно. Придётся рассказать про маму. Тут он вспомнил лицо комитетчика и сцену в самолёте. Он  точно постарается сделать всё, чтобы "закопать" его. Да. Надо рассказать всё как есть. Только не упоминать Светлану и доктора и в присутствии представителя посольства.
Если бы он мог только вообразить, как был прав в своих предположениях. Через час служба безопасности президента Чехословакии знала всё о подданном Советского Союза Панове Артёме Александровиче.
1. Гражданин Панов А.А. не находился в туристической группе и не
посещал города: Карловы Вары, Кошице, Брно.
2. Он не выезжал из Праги и не проживал в гостинице "Олимпик".
3.  Больше того, он был задержан в первый раз в районе Староместской площади из-за подозрительного поведения 10.09.71 года.
4. Второй раз - на территории Пражского Кремля с негативами
резиденции Президента республики  22.10.71 года.
Через час Артёма посадили в легковую машину, предварительно надев наручники,  и вывезли из Градчан. С левой стороны промелькнул Карлов мост, Стрелецкий и Детский острова. Его везли куда-то на юг. Артём уже неплохо ориентировался в Праге. Этот город и то, что с ним сейчас происходит, казались ему не реальным и абсурдным. Единственное, что он знал, наверняка, что всё это когда-нибудь кончится. Просто какой-то период времени надо потерпеть и постараться выжить. Этому его научила пустыня: главное, чтобы были вода и пища, а остальное ерунда. И ещё, сохранить свою сущность. После таких рассуждений, рядом сидящие люди показались ему напыщенными верблюдами, а глаза одного из особистов напомнили ему степного  ястреба, готового вцепиться в несчастного суслика.
- Что за чушь лезет в голову, - подумал Артём и вспомнил маленькую девочку казашку, которая спасла его от укуса скорпиона в
первый год службы в Дарган-ата. Странные события происходили в
его жизни. Порою, он подозревал, что невидимые силы правят его
судьбой. После последней встречи с матерью и их ссоры, Артём
сам пошёл в военкомат и попросился в самые тяжёлые войска в¬
далекую  Сибирь. Он не мог ей простить брошенных слов: "Ты жизни
не видел и вряд ли станешь теперь настоящим мужчиной". Он тогда
был увлечён рок-нн-ролом: длинные волосы, брюки «дудочка», острые
носы туфель, бренчание на гитаре и душещипательное "Yesterday",
группы "Биттлз, которых он боготворил. Потом, по прибытии в Новокузнецк в железнодорожные войска, его перебрасывают в Казахстан на электропоезд. Год они тянули ЛЭП до Чарджоу. Если есть на земле
рай и ад, то это там. Цветущая пустыня весной, адское пекло летом под 80градусов и перепады температур осенью и зимой от 0 до -50 по Цельсию. Затем электрификация железных дорог в Узбекистане: хлопок, дыни, арбузы в арыках, синие горы и томные раскосые глаза узбекских женщин. И вот сейчас невидимая рука опять увела линию его судьбу в сторону. Зачем? Для чего? Он не знал, и думать об этом не хотел. Громыхнула дверь, и  Артём оказался в камере.
- Итак, я в тюрьме в городе Праге столице Чехословакии. Из всего
происходящего надо выделить положительный момент: это неплохое
начало для будущей статьи. Условия вполне приличные.
Артём лёг на кровать, привинченную к полу, и закрыл глаза. И снова ему приснился  странный давний сон: он взлетает на самолёте, а по полосе бежит Лина. Он хочет выпрыгнуть, но не может встать. Она что-то кричит ему, но самолёт взмывает в небо и всё пропадает. Ночью он несколько раз просыпался в поту, снова засыпал, но всё тот же сон возвращал его на Сахалин. Огромные кричащие глаза Лины  и слова, которые он пытался услышать. Под утро Артём вскочил и сказал:
- Помни! Лина, что я должен помнить? Любимая, скажи мне! День свадьбы?  Я его никогда не забуду... Помни... Помни...
Весь день к нему никто не заходил. В окно подали завтрак, потом обед. Артём пытался  говорить, задвижка  с грохотом закрывалось. Куда-то в пустоту он повторял одно и то же:
- Я имею право на звонок по телефону в посольство Советского Союза.
Эту фразу он твердил в сотый раз, но реакции не было никакой. Так прошло три дня. На четвёртый день в десять вечера дверь открылась, и в камеру вошли всё те же люди и зачитали ему ордер на арест;
Пункт первый: за нарушение визового режима.
Пункт второй: за действия, соотносимые со шпионажем.
Пункт третий: за подозрение на покушение на жизнь президента Чехословакии Людвига Свободы.
Опять же предложили во всём сознаться, рассказать о связях, явках и так далее. Артём слушал всю эту ересь и с изумлением невинного ребёнка, потом, словно, очнувшись, твёрдо сказал:
- Я буду говорить только в присутствии представителя посольства
Советского Союза.
Дверь опять с грохотом закрылась.
- Что же это такое, в конце концов? Создаётся впечатление, что им
плевать на меня. Они вообще не обращают на меня никакого внимания,
словно меня нет! Так зачем я им нужен! Они даже не смотрят мне в
глаза... Всё понятно. Они ждали, когда закончится время моего
официального нахождения в стране. Тогда меня должны депортировать
в Союз в течение суток! А это дурацкое обвинение в шпионаже и
подготовке покушения на Людвига Свободу? Чушь какая-то! Что же
делать???
Артём нервно ходил по камере, стучал кулаками по стенам, в дверь, кричал, что - то про фашизм, нацизм и убитую демократию.
- Нет, стоп. Может им это и нужно? Ещё не хватало, так и в психушку можно загреметь.
Он лёг на кровать и, удивительно, ему захотелось уснуть, чтобы опять увидеть Лину. Тайна приснившегося сна не давала ему покоя.

ГЛАВА 22
Неожиданную пропажу Артёма ни Вацлав, ни Светлана объяснить не могли, но скрыть её от Полины Алексеевны им с трудом всё-таки удалось. Пришлось придумать целую легенду: якобы, позвонили ночью и сообщили, что сборы рано утром, а не вечером, что произошёл инцидент в Брно. Кто-то из группы подрался с немцем в гостинице. Полина Алексеевна верила и не верила, но сильного беспокойства не проявляла, а, наоборот, радовалась, что Артём едет домой, потому что он из-за неё отстал от учёбы. Она была полна энергии, строила планы и торопила Милаша с выпиской. Милаш Вербридж категорически запрещал больной Поломски форсировать события, так как ребра ещё не срослись, да и ключица в подвешенном состоянии, не говоря о сотрясении мозга.
Все, включая лечащего врача и доктора Тоцкого, были в крайней растерянности из-за случившегося. В тот вечер, когда Светлана рассталась с Артёмом, вернувшись, она так и не дождалась его у метро. Девушка несколько раз прошлась по Карлову мосту, спрашивая у прохожих, "Не видели ли они красивого юношу с советским фотоаппаратом "Зенит"? Отрицательные ответы её не останавливали. Потом она спустилась к Влтаве и подошла к одиноко сидящему рыбаку.
- Извините, - спросила она неуверенно, потому что тот как будто
спал. Она опять повторила вопрос по-чешски, - вы не видели молодого человека на мосту, он ещё монеты бросал в воду?
Пожилой мужчина не реагировал на её обращение. Светлана вздохнула и извинилась:
- Проминьтэ, пан ...
Старик открыл глаза, внимательно посмотрел на девушку и сказал:
- Долго глядел в воду и улыбался. Очень задумчивый и всё на лице,
как в книге.
- Дедушка, а куда он пошёл, вы не видели?
- В Градчаны, я думаю. Вверх пошёл.
- Декуйю вам за помоц .
Светлана прошла через арку башни и направилась в Пражский Кремль. Она была уверенна, что Артём фотографировал Кремль, ведь в прошлый раз он не брал фотоаппарата. К её сожалению из-за позднего времени,  ворота уже были закрыты. Она посмотрела на часы:
- Вацлав, наверное, уже уехал, надо спуститься к метро, быстро к
метро.
Так как и Карлов, мост и Староместская площадь были пешеходными зонами, Светлана всё расстояние пробежала босиком, сняв туфли на высоком каблуке и подобрав шлейф удлинённой юбки. Гуляющие прохожие с улыбкой и удивлением провожали взглядом стройную, просто летящую фигурку девушки. К её радости, Вацлав сидел в кафе у метро и спокойно пил кофе, листая журнал. Когда он увидел её, растрёпанную, с туфлями в руках и высоко подобранным шлейфом, то рассмеялся и сделал ей шикарный комплимент:
- Цо то знамена! Надхера ! Квета, вы "бегущая по волнам"!
- Пан Вацлав, Артем пропал!
- Что? Не может быть. Он просто заблудился, сядь, отдохни, он скоро придёт. В Праге невозможно пропасть. Это же не джунгли? Побродит немного и выберется, а почему вы не вместе?
- Это я виновата. Я поехала переодеться к ужину, я он захотел бросить монетку во Влтаву. Надо были его с собой взять.
- Квота, он придет. Пейте лучше кофе, пока горячий. Я три чашки
заказал на всех,
Прошел час, но Артёма всё не было. Светлана рассказала Вацлаву о своих поисках, и тот забеспокоился.
- В Пражском Граде в резиденции президента съёмка запрещена. Он должен был видеть этот знак.
- Пан Вацлав, Артем мог не обратить внимания на знак, он был очень
задумчивым, так сказал мне рыбак.
- Тогда плохо, всё плохо. Его могли задержать, именно там. Квета,
давай подождём до утра. За это время я обзвоню больницы, полицию
и морги.
- Что? Морги?!
- Ты понимаешь, это делают всегда, когда пропадает человек. Завтра приезжает группа в пять вечера на железнодорожный вокзал, Поедем туда, может он прямо к отъезду подойдёт. Да, Квета, Полине ни слова.
Телефонные поиски не дали ничего утешительного. Артём пропал, как в воду канул. Встреча с прибывшей группой подтвердила опасения Вацлава. Светлана пыталась поговорить с руководителями группы, но безуспешно. Они или что-то знали и не хотели говорить, или на самом деле не были в курсе случившегося. Только всё та же молодая женщина, староста группы, вдруг, подошла к ним и испуганно спросила:
- А что Артём не поедет с нами? - чем ввела в искреннее удивление
Вацлава и Светлану.
- А вы ничего, на самом деле, ничего не знаете? - спросила Света.
- Я знаю только одно: Аркадий Михайлович долго отсутствовал с
вечера и пришёл чернее тучи. Сказал: «я так и знал, что этим
всё кончится. Всучили, таки, перебежчика». И всё. Больше я с ним не
разговаривала. Мне кажется, он пьёт, - добавила она тихо, - а что произошло?
- Артём исчез, как раз со вчерашнего вечера.
- Вы же знаете, Аркадий Михайлович конфликтовал с ним ещё в самолёте. Неужели правда сбежал? - с ужасом добавила она.
- Что вы несёте? Извините, не знаю, как вас звать.
- Ирина.
- Ирина, у Артёма здесь мама живёт, - сказала Светлана, - а Вацлав её
муж. Зачем ему бежать? Он официально может жить здесь.
- Да, я знала, что он летел к матери, якобы она попала в аварию.
- Не, якобы, а так оно и есть. И вас очень прошу, не придумывайте
больше ничего. С ним что-то произошло. И мы в этом разберёмся,
обязательно. А как найти вашего Аркадия Михайловича?
Когда они обнаружили его, то поняли, что разговора не будет, мужчина сидел на огромной коробке и с жадностью пил пиво.
- Извините, обратилась Ирина, - к вам пришли.
Он поднял мутный взгляд и ответил:
- Я сегодня не принимаю...
- Аркадий Михайлович, мы хотели бы знать: зачем и куда вас вызывали вчера, и что случилось с Артёмом Пановым? - напористо спросила
Светлана.
- А вы кто такая? И почему я что-то должен вам говорить? Ничего не
знаю, и знать не хочу...- вяло закончил тот.
Вацлав тронул мужчину за плечо и попросил: - Пан, просим сэ стало с Артэм, проминьтэ же рушим ?
- Оставьте меня в покое, вы вчера мне всю кровь выпили и опять?
- Аркадий Михайлович, это отчим Артёма, то есть муж его мамы. Вы
поймите, мы ничего не знаем о нём. Где он? И что случилось,
Пожалуйста, скажите хоть что-нибудь?
- Вашему Артему - крышка! Допрыгался воробушек, доскакался. Я его
ещё в самолёте хотел прижать, уж, очень он уверенный и смелый,-
зло проговорил он, - и откуда такие берутся? Диссиденты, мать их,-
 выругался изрядно подпивший наблюдатель.
Из всего сказанного Вацлав и Светлана поняли, что всё настолько серьезно, что надо немедленно идти в посольство Советского Союза и делать заявление, пока не поздно, пока еще сидит в Праге на коробке с люстрой «Богема», пьяный Аркадий Михайлович.
 

ГЛАВА 23

Последующая неделя прошла без каких-либо изменений. Про Артёма как будто совсем забыли. Молча подавалась пища, к которой он не прикасался, закрывалась задвижка окна и, уже машинально, почти безразлично, Артём проговаривал одну и ту же фразу:
- Я имею право сделать звонок в посольство Советского Союза...
И всё та же давящая глухота стен и гробовое молчание немых надсмотрщиков.
- У меня такое ощущение, что я узник замка "Иф". Где же мой спасительный аббат? Кто бы мог подумать, что так просто можно угодить в тюрьму, -  думал Артём.
В первые дни он не находил себе места. Ужас и отчаяние сменялись садящей меланхолией и равнодушием. Единственным светлым пятном в его сознании было прекрасное лицо Лины. Память всё чаще и чаще являла ему сахалинские воспоминания: яркие счастливые дни его долгожданной и неповторимой любви. Он заново переживал всё и просыпался упоённый встречей с любимой. Стены камеры раздвигались, и перед его глазами вновь полыхал пурпурный закат и марсианские сумерки озера Тунайча, фиалковые и карамельно-ванильные алые поляны огоньков, бескрайние морские дали.
- Любимая, родная, спасибо, тебе. Так вот что я должен помнить. Если бы не ты, я бы давно здесь свихнулся...
На восьмые сутки он сказал себе "нет!" и стал повторять современный русский язык. Он брал слова и по памяти делал классификацию букв и звуков, потом брал целые предложения! Писать было нечем, поэтому вся процедура проговаривалась вслух. Он слышал, как около его камеры затихали шаги, его слушали. Это вдохновляло Артёма, потому что сама мысль, что он не один, давала заряд бодрости. После умственных занятий он тренировался. Ещё там, в пустыне, его друг и напарник Генка Рыжов научил Артёма статической гимнастике. Бегать и прыгать при пятидесяти градусах жары, было просто невозможно. Они садились  напротив друг  друга, напрягая и расслабляя разные группы мышц тела. Так они накачали приличные мускулы. Но, а в камере можно было отжиматься, бегать по полу и по стенам.
А вечером Артём писал стихи для Лины,  близилась ночь, и он знал, что снова встретится с любимой. Его сочинения были похожи на "белые стихи" и разговор с собой.
Снова я один —
тебя рядом нет,
Снова моя тень —
лампочки привет.
Глохнет от меня влажная стена.
Задохнулся воздух.
Кто сходит с ума?
Кто зловещим росчерком повернул судьбу?
Счастье усечённое
  корчится в гробу.
И поют весёлые гимны и псалмы
Мои ночи тёмные и "цветные" сны.
Ты придёшь, любимая, и смахнёшь рукой
Мою дурь виниловую и тупую боль
И луга ванильные
       заалеют вновь.
Миром правят вечность,
счастье и любовь.

Сам для себя он запомнил их, как "пражские страдания", но, как ни странно, жизнь его стабилизировалась, дни пролетали быстро. Надо сказать, что про даты он как-то забыл. И, вот, в одно утро он ясно представил, что происходило на Сахалине тридцатого сентября, а ведь сегодня должно быть второе или третье октября.
- Как? Как я мог забыть об этом, видно я совсем спятил здесь!
Нервы его сдали, и он бросился с кулаками к двери. Он стучал ногами и руками, кричал по-русски, по-английски  и  по-чешски. Если бы он знал другие языки, то кричал бы и на них.
- Чёрт бы вас всех побрал! Несите сюда эту проклятую бумагу, я
вам всё подпишу, слышите вы, палачи! Я хотел убить вашего президента, чтоб вы подавились этим признанием! Если вам это нужно, возьмите его! Только дайте мне позвонить в посольство!
Он долго бился у двери камеры, пока не открылось смотровое  оконце.
- Почему вы дерётесь? Хотите в карцер? - спросил на ломанном русском
 надзиратель.
- Я хочу сделать признание, передайте это своим начальникам!
- Сегодня передадим.
- Сейчас, немедленно, слышите? Я хотел убить вашего президента! -
заорал он в коридор.
Охранник ткнул ему в лицо кулаком и выругался, окно захлопнулось. От сильного удара Артём упал на спину и сильно стукнулся головой об угол железной кровати. Кровь хлынула из рассечённой раны. Он сорвал наволочку и закрыл её. На ощупь Артём определил, что рана небольшая, но глубокая. Он прижался к холодной стене, чтобы как-то остановить кровотечение.
- Прямо тридцать седьмой год какой-то... Нет, врёшь, в 37-ом тебя
давно бы не было в живых...-  вяло думал Артём.
Сброс эмоций немного его успокоил. Он закрыл глаза, и опять перед ним появилась взлётная полоса, бегущая Лина и её кричащие глаза.
- Прости меня, любимая, но ты должна верить мне. Ты ведь такая
умница, и, наверняка, чувствуешь всё. Я уверен в этом. Только не
хотел я сделать тебе больно, слышишь, любимая. Прости меня. Где
ты, наш бог Сагалиен анга-хата, помоги нам пережить всё. Единственное я знаю, что когда-нибудь это закончится. И мне всё равно, что будет, лишь бы скорее сообщить тебе, сказать прокричать, что я люблю тебя, Лина! Я тебя очень люблю, услышь меня, пожалуйста, услышь, прошу тебя, - закричал он и застонал от мучительной душевной и физической боли.
Как не было ему тяжело, но расслабляться себе он не позволял. Армейская закалка сделала-таки его мужиком. Может и хорошо, что мать тогда бросила ему в лицо те обидные слова.
- Мама... Как она там? Только бы не навредила ей моя прогулка в
Пражский кремль. Интересно, что сейчас с ними: мамой, Светланой,
Вацлавом? Они, наверное, ищут меня. Но почему так долго? Потому что
я сижу здесь в каменном мешке, и от меня требуется признание. Так
я готов!
Он опять стал стучать в двери и кричать:
- Я готов дать показания, слышите, вы, церберы проклятые!
Через полчаса лязгнул засов, и в камеру вошли двое, надели ему наручники и повели по длинному коридору. Артём почувствовал поток свежего воздуха:
- Видно хорошо работает вентиляция -  думал он и жадно дышал,
пользуясь этой возможностью, потом он заметил, что его покачивает. Артем остановился и привалился к стене. В глазах потемнело,
он начал оседать, теряя сознание. Навстречу летела взлётная полоса, ещё один шаг, еще немного и он полетит.
- Славно, я лечу. Наконец-то, я на свободе, быстрее к Лине на Сахалин! Я ещё успею, успею!

ГЛАВА 24

Вацлав сразу же сделал заявление в МИДе Чехословакии о пропаже сына его жены Полины Пановой, который приехал в Прагу, чтобы ухаживать за матерью, попавшей в автокатастрофу и, что двадцать третьего сентября заканчивается его официальное пребывание в стране. Потом он поехал в посольство Советского Союза и сделал то же самое заявление. Его незамедлительно принял консул и внимательно выслушал всю историю. Затем он успокоил Вацлава и сказал:
- То, что Артём пропал - это, конечно, плохо, но есть и положительный момент. Пока не поступало никаких сведений о предоставлении
кому-либо гражданства в вашей республике. А вы больницы, морги не
обзванивали?
- Да. И полицейские участки. Никаких зацепок.
- Вы говорили, что он долго был на мосту. А не мог он упасть и
утонуть, предположим?
- Нет. Рыбак видел, как он пошёл в сторону Пражского града.
- Вы не волнуйтесь, пан Вацлав, мы сами теперь будем этим заниматься. Успокойте Полину Алексеевну. Мне приходилось с ней встречаться. Очень энергичная женщина, можно сказать, подвижница в налаживании культурных связей наших стран. Как она себя чувствует?
- Она ничего не знает. Мы сказали, что он уехал домой раньше. Придумали целую историю. Вроде поверила. Главное, что Полина быстро
поправляется.
- Хорошо, очень хорошо и не говорите, я думаю, что мы его скоро
найдём, если он, конечно в Праге. Скажите, а уехать в другую страну он не мог?
- Что вы?! Артём не мог этого сделать, да и  любимая девушка у него в Союзе, он жениться хотел,  буквально на днях.
- Ну, что же, это убедительный аргумент. Мы вам сообщим сразу,
как только будут какие-нибудь результаты поиска.
Светлана ждала Вацлава на улице и сильно волновалась.
- Света, все, что надо мы сделали. Теперь будем ждать и искать.
Ещё раз всех обзвоним. Да, надо будет и предместье обследовать.
Может быть Артём, действительно уплыл куда-нибудь?
- Вацлав, во Влтаве утонуть невозможно, да и зачем ему куда-то
плыть?
Несмотря ни на что, жизнь продолжалась. Светлана не отходила от Полины Алексеевны. Двадцать пятого сентября в день ее рождения доктор разрешил вывести больную на улицу, чему она была несказанно рада. Тут же на природе Вацлав организовал небольшое торжество в присутствии друзей. Светлана осторожно положила букет белых астр на колени женщины и тихо сказала:
- Это от Артёма.
- Не может быть, мои любимые. Спасибо, милая.
- Он просил вам передать, что у него всё замечательно, и он очень
вас любит.
- Мы скоро увидимся с ним, я теперь быстро встану на ноги.
Надо заметить, что Светлана упорно и последовательно занималась реабилитацией своей неугомонной пациентки. После массажа они приступили к гимнастике. И уже через неделю Полина Алексеевна встала  с коляски, и сама  гуляла по территории клиники, естественно, под присмотром Светланы. Во время этих прогулок они очень много говорили: о Москве, об учебе и работе в госпитале, Полина Алексеевна была прекрасным собеседником и слушателем. Иногда она вздыхала и думала вслух;
- И почему Артём нашёл себе жену на краю земли?
Светлана смеялась и защищала Артёма:
- Они любят друг друга, очень любят. Я вижу и чувствую это. Да и не нравится он мне. Я предпочитаю высоких и статных врачей, - засмеялась девушка, - а то, что же это будет? Он в командировках собирает материал, делает репортажи, а я в больнице день и ночь,  нет, такая жизнь не по мне, - твёрдо продолжала Светлана.
- А жаль, вы, так подходите,  друг к другу, - сетовала женщина.
Прошла неделя, но Артём так и не появлялся, ни в Праге, ни в Москве. Милаш, Вацлав и Светлана вели себя сдержанно и об Артёме даже не напоминали. Когда Полина Алексеевна спросила о том, звонил ли Артём из дома? Вацлав сначала растерялся, но тут же взял себя в руки и ответил:
- Да, дорогая, я совсем забыл. Он звонил вчера. Тебе от всех привет и пожелания скорой выписки из больницы.
- Я думаю, что на будущей неделе Милаш отпустит меня, и я успею
съездить в Москву на выставку. Я уже билеты забронировала на самолёт. Вацлав, ты ведь тоже полетишь со мной?
Светлана и Вацлав молча переглянулись.
- Да, конечно, дорогая, я обязательно поеду с тобой.
- Как я скучаю по Москве. Я не могла представить, что с возрастом меня посетит ностальгия и чем дальше, тем сильнее.
- Вацлав, а ты не хочешь пожить в Москве?
- Хочу, но немножко. Я - славянин, но чех, пойми меня, милая.
Вечером по дороге домой Светлана вспоминала Артёма, о том, что тридцатое сентября уже прошло и свадьба, естественно, не состоялась. Она знала, что Вацлав звонил в Москву и сообщил родственникам об исчезновении Артёма, она пыталась поставить себя на место Лины и ужаснулась.
- Нет, только не это, несостоявшаяся свадьба - это хуже, чем безответная любовь.
Дома её ждал взволнованный отец.
- Ланка, ну, где ты потерялась. Я хотел, было ехать в клинику за тобой. Поехали быстро.
- Куда, папа? Ночь на дворе.
- Лана, по-моему, наш с тобой друг находится у нас в госпитале.
- Кто?! Артём?!!
- Да. Но я его не узнаю. Ты должна посмотреть. Ты же с ним больше
общалась, чем я.
- Папа, а ты не путаешь?
- Его привезли на скорой с черепно-мозговой травмой без сознания.
Сейчас в реанимации. Я звонил в клинику, но ты уже выехала, поэтому я бегом домой.
- Так ты должен знать кто он по сопроводительным документам.
- Сказали: документов нет, надо спасти и всё, иначе будут проблемы.
Ничего не понимаю.
- Зато я понимаю, его били в тюрьме.
- Ты думаешь, он оттуда?
- Уверена.
Когда Светлана вошла в палату, то чуть не закричала. На кровати под капельницей, с перевязанной головой, лежал человек далеко не похожий на Артёма. На осунувшихся скулах торчала густая щетина, под глазами огромные синяки. Был он худ и измождён.
- Господи, где же он был, чтобы так измениться. Папа, что с ним?
- Да в принципе ничего страшного. Рана не опасная, но инфицирована. Есть некоторая кровопотеря. Лёгкое сотрясение. А, в основном, нервное и физическое истощение организма. Это для нас с тобой.  А для них: тяжёлое  сотрясение, потеря памяти, то есть амнезия.
- Для кого, папа?
- Для всех. Твоя задача: как только он придёт в себя сказать ему об этом. Нет памяти – нет прошлого. А ему надо выбираться отсюда и быстрее. Введёшь ему магнезию через час. Сейчас он спит, я ему сделал успокоительный.
- Папа, а он тебе ничего не говорил? Нет. Но когда его занесли, он улыбался, как ни странно.
- По-твоему, он в порядке?
- Ещё как!
Светлана тревожно посмотрела на отца, вздохнула и прижала руки к груди.
- Ну-ну, девочка, успокойся. У этого парня сильный здоровый организм. Он скоро поправится. Мы приложим для этого все силы.
- Папа, надо же позвонить Вацлаву. Ой, что же это я, они с Милашем ничего не знают.
Светлана выбежала из палаты,  а Сергей Владимирович подошёл к Артёму, пощупал пульс, поправил капельницу и сказал:
- Держись, парень, всё уже позади. Надеюсь, что психика твоя та¬ая же крепкая, как и твоё тело.
У доктора были на этот счёт сомнения. Он никогда не видел, что¬бы человек без сознания пребывал в таком счастливом состоянии. Мог ли он знать, что в момент окончательного отключения от реальности, Артём, всё-таки, долетел до Сахалина, и спокойно приземлился на взлётную полосу, а бегущая навстречу Лина, в подвенечном платье, упала ему на грудь. Такого счастья он не испытывал никогда в жизни.

ГЛАВА 25

Утром, когда Светлана вышла из палаты, то обнаружила сидящего на стуле полисмена. Она, не показав ни малейшего удивления, направилась в кабинет к отцу. Было ещё очень рано, и Сергей Владимирович спал.
- Папа, проснись! Послушай, что это за тип сидит у двери палаты Артёма?
- Лана, я тебя не стал будить. Этот странный тип - охранник. Скажи спасибо, что наручники парню не надели. Оказывается наш с тобой общий друг -  опасный государственный преступник. Вот так. А что я могу сделать? Спросил, в чём его обвиняют? Мне сказали, что Артём готовил покушение на Людвига Свободу.
- Господи, какая чушь! Кто такое только придумал, - ужаснулась Светлана.
Она вернулась в палату и осторожно позвала Артёма.
-  Тёма-а-а-а, проснись. Артём, ну, давай, милый, пора вставать.
Он открыл глаза, увидел девушку и улыбнулся.
- Ангел мой, и ты с нами…
- А с кем я, если не секрет?
- Я, Лина, а теперь ты, наш ангел-спаситель. А где Лина?
- А Лина на Сахалине.  Где же ей быть?
- Нет. Ты что-то путаешь. Я же успел, понимаешь! Успел!!! И нас
венчали в прекрасном соборе, ты сама советовала нам, вспомни...
Светлана с тревогой смотрела на Артёма, но поспешных выводов не делала.
- Папа как всегда пожалел пациента, - думала она, - пожалуйста:
остаточные действия успокоительных препаратов.
- Артём, скажи мне, ты, где сейчас находишься? В какой стране,
например?
Артём удивлённо уставился на девушку. Вдруг лицо его перекосилось, глаза наполнились ужасом. Он рванулся, озираясь по сторонам, Светлана обняла его и тихо сказала:
- Артём, ты в госпитале у моего папы Тоцкого Сергея Владимировича. Не волнуйся. А где ты был до этого, вспомни?
Она медленно опустила его на постель. Он закрыл глаза, потом открыл и невнятно проговорил:
- Значит, мне всё приснилось?.. Значит это неправда, что мы встретились...
Он снова закрыл глаза и застонал.
- Ну, вот и хорошо, просто замечательно, - облегчённо сказала Светлана, - с психикой тоже всё в порядке. Тема, кто же тебя довёл до полного истощения?
- Нет, ты сначала скажи как мама, что с ней?
- Полина Алексеевна выписывается на следующей неделе и самое важное, она ничего не знает о твоём исчезновении. Нам удалось скрыть это от неё. Мы придумали целую легенду: якобы кто-то подрался в Брно в гостинице, и группу отправили раньше из-за инцидента. Да, вот ещё что: она сразу же едет в Москву на закрытие выставки.
- Как в Москву? Что же я ей тогда скажу и вообще, мне надо сейчас же  ехать  домой,  немедленно.
Артём решительно сел с намерением подняться с постели, но резкое движение вызвало боль в ране. Он застонал и опять лёг. Светлана покачала головой, поправила повязку и тихо сказала:
- А теперь слушай меня внимательно. Все очень серьёзно и ты прекрасно это знаешь. Никуда ты не побежишь. За дверью - охранник.
Ты будешь здесь лежать, и болеть, слышишь? Потеря памяти, тяжёлое сотрясение мозга и постельный режим. Пока ты здесь, мы сможем тебя вытащить. Так что болей и я очень тебя прошу, забудь всё. Это и для твоего здоровья полезно и для дела. Мы связались с посольством, Вацлав сейчас там, скоро подъедет. Я так думаю не один. Артем, миленький, сыграй для нас, пожалуйста, иначе ты не увидишь Лину. И ещё, я тебе сделаю укол, и ты уснёшь, но когда проснёшься, помни, что ты потерял память.
- Хорошо, мой ангел, я всё сделаю. Светлана, не переживай так за меня. Я всё равно выберусь отсюда. Вот только голова перестанет кружиться
Девушка быстрыми, знающими дело движениями, поставила Артёму капельницу, потом измерила давление и температуру, сделала укол и напоила его, потом вышла из палаты. Охранник дремал, привалившись к стене.
- Да, и они тоже люди и всё человеческое им присуще, - подумала
девушка.
Идея побега была так реальна и выполнима, что Светлана хотела, было вернуться в палату, но авантюризм никогда не привлекал её.  Риск - да. А игры с такой машиной, как государство, кончаются печально в большинстве случаев. Тем более сейчас, когда только начались восстанавливаться нормальные отношения с Чехословакией. Побег может навредить, во-первых, Вацлаву, а Полине Алексеевне ещё больше.
- Нет, пусть будет всё по правилам, которые и придумала эта машина. Она не стала будить отца, прошла на пост, надеясь найти документы Артёма. Никаких записей не было. Больной не значился ни¬где, то есть был  инкогнито.
- Интересно, откуда его привезли? И кто ударил его по голове?
Издевательства над подследственным, да ещё и иностранцем - это политический скандал. Кому он нужен? Им? Нам? Никому, - так думала
Светлана, в тревоге ожидая Вацлава. Она несколько раз заходила к Артёму. Он спал и опять улыбался.
- Вот счастливый. Какая она эта настоящая любовь, если так жить ею? Что это за чувство такое, поглощающее всего человека вот так до самой дальней, до самой маленькой клеточки? Ему всё равно, что с ним происходит. Он весь там, на Сахалине.
Светлана и завидовала и радовалась за Артёма, за Лину, за встречу с ними и понимала, что греется в этом ярком солнце, и сердце её переполняла потаённая надежда, что и ей жизнь подарит большую и чистую любовь. Она легла на кушетку и заснула. Ей привиделся странный сон: она плыла на огромном теплоходе по чудному синему морю. Волны плескались за кормой, и она знала, что где-то впереди её ждёт прекрасный и удивительный остров. Этот остров был живым существом, и он любил её. Так хотелось быстрее доплыть до него. Неизвестность и предчувствие счастья влекли её вдаль за гори¬зонт. Теплоход мчался всё быстрее и быстрее, но впереди была только пронзительная синяя бездна.