Укрощение строптивого. Часть 2. Гл. 8

*****************************
ТАИНСТВЕННОЕ  ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

Турнир  на  воде.
Внезапный ливень.
Куда пропали Аннины носки?
Снова ночь под пологом.
Чудное какао
Стихи под шум дождя.
А ребята- то сидят парами!
Завтра закончится поход.



   На следующий день эскадра из пяти катамаранов отчалила от злополучного места. Капитаны рассчитывали при благоприятных условиях доплыть до конечного пункта путешествия – города Красновишерска.  После острова начался длинный перекат, переходящий в шиверу с большим количеством в русле камней. Экипажам пришлось изрядно потрудиться, чтобы не наскочить на камни. Весёлая работа прибавила настроение: появились улыбки в ответ на похвалу капитанов за удачные манёвры.
     За шиверой река словно остановилась – начался длинный глубокий плёс. Экипаж земляков притормозил, дожидаясь остальные экипажи. Когда все возле них собрались, педагоги, так их окрестил Коля Долгих, предложили дрейфовать всем вместе, сомкнувшись в единую сцепку. Капитаны приняли их предложение, и четырёхугольная сцепка с педагогами в центре тихо со скоростью воды продолжило своё совместное плавание.  Желая отвлечь ребят из школьной команды от мыслей о вчерашнем происшествии, Аня Широкова обратилась к экипажам:
-  Ребята, давайте проведём  игру на воде.               
-  В прятки, что ли? – спросил Долгих.               
-  Нет, Коля. Игра такова: каждый экипаж в порядке очереди должен исполнить  куплет из любой песни, но чтобы в нём обязательно были слова, либо - вода, либо – река. Согласны?
-  А ради чего я буду петь? – спросил Долгих.
-  А чтобы было ради чего, давайте каждый экипаж победителю отдаёт по банке сгущёнки. А победитель станет тот, кто исполнит больше таких куплетов.
-  Так за сгущёнку и медведь будет петь, - продолжал хохмить Коля.
-  Мы согласны, - сказала Зоя Климова.
-  И мы, и мы, и мы… - посыпались ответы.
-  Тогда мы начнём, за нами поёт свой куплет экипаж Толи Артамонова,  за ним – Юры Буторина, за Юрой – Бориса, а после снова мы.
-   Давай скорее, Аннушка, начинай -  я уже ощущаю вкус сгущёнки, - снова схохмил Коля.
     Аня запела?
                «Берёзки подмосковные
                Шумели в далеке,
                Плыла, качалась лодочка
                По Яузе реке».
   
    И тут же с катамарана Артамонова  зазвучало:

                «Всё перекаты, да перекаты…
                Послать бы их по адресу.
                На эту речку нету карты,
                И мы плывём по абрису».

-  Толя – халтура! В этом куплете нет слова «речка».  Но на первый раз засчитываем – сделала замечание Анна.
     Эстафету принял экипаж Буторина:

                «Речка движется и не движется
                Вся из лунного серебра,
                Песня слышится и не слышится
                В эти тихие вечера».

     Не успел закончиться куплет, как с катамарана Топоркова раздался голос Долгих:
                « Жила, была бабка
                У самой речки,
                Захотелось бабке
                Искупаться в речке.
                Она купила себе мочало
                За пятнадцать копеек.
                Пятнадцать копеек,
                Пятнадцать копеек и т. д.»

     Раздался хохот. Зоя Климова на очередном повторе под всеобщий смех прервала его:
-  Коля, сними свою пластинку – она у тебя с трещиной! Не отнимай время.
-    И вечно ты мне палки в колёса суёшь! А песня-то, какая – шедевр! - проворчал Долгих  и, сделав обиженную гримасу,  умолк.
    А с катамарана Прошкина уже летела песня:
               
                « Там в дали за рекой
                Засверкали огни,
                В небе ясном заря догорала;
                Сотня юных бойцов
                Из будёновских войск
                На разведку в поля поскакала».

    Вдруг сцепка катамаранов вздрогнула и остановилась. Все в начале опешили, потом начали усиленно грести, но сцепленная эскадра  упорно стояла на месте, словно к чему-то была привязана.
«Водяной! Водяной!» – заорал Долгих.   «Господи, спаси!» – крестясь, выговаривал он. И… помогло: сцепка стала медленно разворачиваться и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, снова продолжила свой путь. И тогда только ребята заметили под центральным катамараном, на котором плыли педагоги, огромный подводный камень. Раздался возглас: «Аннушку – за борт! Из-за неё целую скалу пропели! А Анна ему в ответ: -

                « Мы вам расскажем, как мы засели,
                Как мы однажды   сели на мели:
                Плыли, плыли, вдруг - остановка!
                Скажем прямо: «Вышло не ловко.
                Чайки над нами весело вьются,
                Рыбы над нами громко смеются.
                Справа, слева плещется речка.
                Ох,  ты, ух, ты, что за местечко!»   
         
  «Браво, Аннушку!» - Закричала Ефименко и вместе с Даней Самигул -линой и запели подготовленный куплет:   
 
                «Над нами небо Родины,
                Как хорошо кругом,
                Как будто мы на лодочке,
                Как в юности плывём.
                Так пусть же не кончается
                Простор речных широт,
                И гонит, гонит лодочку
                Попутный ветерок».

   Экипаж Юры Буторина не заставил себя ждать:
   
                «Широка страна моя родная,
                Много в ней лесов, полей и рек…»

   И тут в их пение ворвался голос Долгих:

                «Русская водка, что ты натворила?
                Русская водка, ты меня сгубила!»

 -   Колька! – закричала Рита Бушмакина, - причём здесь водка, когда нужна вода?
-   А про то, Риточка,  что водка  - есть спирт, разведённый на две трети водой.  Вот и получается, что это, почти, сплошная вода.  (Над рекой летел хохот.)   
-   Коля, - продолжала Рита, - а почему тогда ты про себя не поёшь - ты же на девяносто процентов состоишь из воды?
-  Не может быть, Риточка: пуговицы – из пластмассы, пряжки – железные, а только в одних сапогах восемь килограмм резины! Спассжилет – из пенопласта…
-   Коля, ты о своём голом теле говори, - подсказал ему Женя Бабкин.
-  О голом – стыдно. Но у меня есть вариант:

                «Из далека долго
                Течёт река Волга,
                Течёт река Волга
                Конца и края нет».

-   Ставим тебе «Зачёт», Коля, - сказала Аня и тут же подпелась к Зое Климовой и Вите Тетюнину, запевшим в свою очередь свой ответный вариант:
                «Возле речки таёжной
                У палатки вдвоём
                Мы с тобой осторожно
                В тихом вальсе плывём…»

     Впереди послышался шум. Течение начало убыстряться.
-    Ребята, концерт пора кончать – впереди шивера, - обратился к экипажам Прошкин. Расплываемся. А из не разыгранной сгущёнки предлагаю вечером сварить на всех два ведра какао. Согласны?
-  Согласны! – раздался хор голосов.

                2.

     После обеда прошло два часа, как эскадра находилась в плавании. Вдруг вдоль речной долины подул сильный встречный ветер. Небо потемнело, и на воду упали первые капли дождя. Капли падали всё чаще и чаще.  Дождь быстро набирал силу и вскоре превратился в ливень. «К берегу!» - дал команду Прошкин. Но берега, как назло, были обрывистыми и не позволяли причалиться.   Наконец, за небольшим поворотом увидели галечную косу и устремились к ней. Вытащив на сушу катамараны, Шумарин попросил Прошкина, чтобы ребята быстрее собирали валежник и берёзовую кору для нодьи, (По мере понижения высоты горной местности берёз становилось всё больше и большё.) Сами же педагоги, взяв пилу и топор, ушли искать сухостойную ель. Минут через двадцать они принесли четыре трёхметровых бревна. Положив два бревна, параллельно друг друга,  промежуток между ними заполнили берестой, нижними ветками от елей и валежником, но разжечь нодью никак не получалось.  «Саня, неси плексиглас -  он сырости не боится, и под дождём гореть будет, - попросил своего друга Шушунов. Над нодьёй появился дымок, а затем и первые язычки пламени.  Огонь быстро набрал силу. От нодьи пахнуло жаром Ребята окружили таёжную печь, стараясь хоть немного отогреться.  Прошкин попросил Волкова с Голубицким присмотреть за огнём, а сам с капитанами и педагогами стали сооружать из тентов и плёнки наклонный полог в форме подковы. Когда полог был готов, прозвучала команда всем располагаться под сооружённой крышей и срочно  переодеться в сухую тёплую одежду.
     Переодевшись и накрыв себя полиэтиленовыми накидками, ребята повеселели, а повара занялись приготовлением ужина. Прошкин попросил сварить побольше пшённой каши и обещанное какао.
     Пространство вокруг нодьи походило на сушильное отделение: все, кто был свободен от кухонных дел, спешили хоть немного подсушить свои походные одежды. А опытные педагоги натянули над огнём верёвку и повесили свои тельники вместе с Аннушкиными, намокшими, как половая тряпка,  шерстяные носки.  Когда стали  готовиться к ужину, Анна, чтобы носки не мешали поварам, решила их снять. Но носков на месте не оказалось.
-   Кто прихватизировал мои самые лучшие носки? – закричала она.
-  Я не брал, - стал оправдываться Коля  Долгих.  Мои носки, ещё ни разу не стиранные, -  не хуже твоих.
-   У нас прихватизаторов нет! – авторитетно заявил Витя Голубицкий.
-   Тю – тю, Аннушка! Сгорели твои носочки. Когда будем пить какао – помянем, - издевался над ней Толя Родин.
-   А я то думал, от чего нодья так жарко горит? Оказывается, это Аннушкины недоношенные носки горели, - хохотал Степанков.
-   Аннушка, только не плачь: я тебе два своих носовых платка на портянки жертвую, - снова подговорился Долгих.
-   Спасибо, Коля! Я верила, что среди вас найдётся добрая душа, которая не оставит меня в беде.
    После сытной каши все запросили какао. Наконец, дежурившая  «на кухне» Люба Андреева, объявила: «Какао готово. Отпускаю только в порядке очереди».  Ведро с кашей опустело мигом. В ход пошло второе… «Добавку наливайте сами» - снова объявила она.
-   А по второй добавке можно: - спросил Долгих.
-   Если после ведро помоешь, то не жалко.
-   Какой разговор, Любушка! За какао я готов всю жизнь тебе помогать.
Коля с довольным видом запустил в ведро черпак.
-  Люба, а с чем ты такой  шикарный напиток сварила? Я такого ещё не пивал в своей жизни.
-   Как с чем? Вода, сгущёнка, сахар, какао.
-   Да нет, здесь у тебя  что-то ещё положено. Это что, секрет фирмы?
-   Кроме осадка там больше ничего не может быть.
-   Раз не хочешь секрет открывать, тогда я с вашего позволения вытаскиваю.
      Коля осторожно поднял над ведром черпак, с которого свисало что-то вроде намокшей половой тряпки.  Люба  бросилась  к Долгих,  палкой сняла с черпака что-то пока неизвестное и поднесла к огню.
-  Да это же мой носок! – закричала Аннушка.  Нет ли там и второго?
-   Тут он, Аннушка, - в размашку плавает. Сейчас я попытаюсь его выудить. Ага, голубчик, попался!
    С черпака свисала бесформенная вещица, в котором Анна признала свой второй носок.  Вокруг нодьи стоял нескончаемый хохот. Люба было выхватила из рук Коли Ведро, чтобы вылить остатки какао, но тот забрал его обратно.
-   Ты что, с ума сошла!? Это же деликатес!  И что интересно: никто в мире даже и не предполагал, что из шерстяных носков можно сварить такой чудный напиток.
-   Колька, замолчи сейчас же! – закричала Люба, - а то я тебя отвожу этим самым носком.
-   Замолкаю, замолкаю, Любушка! Ребята, тут ещё наберётся порции три – четыре.  Добровольцы есть?
     Хохот то стихал, то снова разрастался,
-   Есть, Коля, - смеясь говорил Толя Родин, шагая с большой кружкой к ведру, - нечего добро в землю лить – это большой грех!
-   Коля, и на мой пай оставь, - сказал, поднимаясь, Саня Степанков, - от шерстяных носков какао стало лишь жирнее и ароматнее, и, стало быть – полезнее.
    А дождь всё шумел и шумел. Но здесь – под пологом и в тепле все о нём забыли. Когда смех стих и все немного отдышались, Аннушка обратилась к женской  половине:
-   Что, девочки, давайте по случаю обнаружения пропажи попоём.
- А что будем петь? – спросила Самигуллина.
-   Давайте «Вальс в ритме дождя».
-   О, самое сейчас подходящее! – воскликнула Валя Кунгурцева. Давайте, Аннушка, запевайте.
    У Ани был хороший голос, что сразу заметили все ребята, и добровольно передали ей лидерство в песенном деле.
      
                -  «Солнца не будет, жди, не жди:
                Третью неделю льют дожди,
                Третью неделю наш маршрут
                С доброй погодой врозь.
                А у костра не встать, не лечь,
                Как не устанет дождик сечь…
                - Слушай, давай станцуем вальс               
                В ритме дождя.»

    Песня была хороша и так отражала ситуацию момента, что даже все парни притихли, вслушиваясь в слова песни. Когда она стихла, поднялся Юра Буторин.
-    Ребята, разрешите мне прочесть стихи. По своему содержанию, я думаю, они будут созвучны нашему вечеру.
    Все уже знали, что Юра пишет стихи, и у него не плохо они получаются. И сейчас, услышав его просьбу, зааплодировали.
               
                -  Пятый день дожди, а будто – вечно,
                И огонь чуть тлеет на нодье.
                Ты напой нам, друг, такую песню,
                Что б теплее стало на душе.

    Тут Юра жестами попросил у Прошкина гитару.
               
                Завтра снова в путь по непогоде –
                Нам нельзя срывать походный план,
                Пожелай, чтоб ни в одном пороге
                Не подвёл бы нас катамаран.

                Путь наш, что тропа войны: тревоги,
                Вновь за поворотом слышен рёв,
                Словно бы со зверем из берлоги
                К схватке завтра каждый будь готов!

                И запел нам друг такую песню,
                Что притихла под дождём тайга,
                И была она для нас для всех уместна
                Возле тлеющего на нодье огня.

   Юра взял в руки гитару и под собственный аккомпанемент запел:

                «Бьётся в тесной печурке огонь,
                На поленьях смола, как слеза,
                И поёт мне в землянке гармонь
                Про улыбку твою и глаза,
                - - - - - - - - - - - - - - - - - - -- - - - -
                - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
                Ты сейчас далеко, далеко.
                Между нами «тайга и тайга»,
                До тебя мне дойти не легко,
                А до смерти четыре шага».

                И от этой песни дней бывалых,
                Опалённой яростной войной
                Под дождём теплей, уютней стало,
                Как тому – в землянке фронтовой.

                Стихла песня, дождь стучит по елям,
                Свет нодьи объяла темнота,
                И, грозя, шумит под мрачным небом,
                В бой, взывая, ярая река.

    Стихи, действительно были уместны: сложные погодные условия, поджидающие опасности в пути, вчерашняя трагедия сделали их и любимую песню времён ВОВ более понятными и близкими для души каждого сидящего возле бьющегося меж брёвен, словно в печурке, огня. Когда Юра умолк, вокруг стало тихо. Лишь дождь, да ревущая в шивере река нарушали тишину. И вдруг взорвалось…  - это ребята и товарищи благодарили его за талант и чудесное исполнение.
    Когда аплодисменты стихли, к ребятам обратилась Ефименко:
-   Мой хороший знакомый однажды подарил мне свои стихи. По своему содержанию они близки к стихам Юры Буторина. Разрешите мне их прочесть?
-   Да что вы спрашиваете, Надежда Владимировна, - воскликнула Рита Бушмакина, - мы рады вас слушать. Раздались аплодисменты.
-   Спасибо, ребята, - сказала она и, немного помолчав, начала читать:

                «Устали ребята
                и одежда сыра;
                Скорей бы добраться
                до пламя костра.
                А волны швыряют,
                на камни несут,
                Хрупкому судну
                пристать не дают.
                Попытка… Удача:
                прикрыла скала,
                О камень лежачий
                разбилась волна.
                В тихую заводь
                судно вошло,
                И разом ребята
                вздохнули легко.
                Пламя искрится
                на жаркой нодье,
                Впервые ты близко
                подсела ко мне.
                Права мудрость дедов
                до нынешних дней:
                «Опасность и беды
                сближают людей».
                Уснули ребята
                в палатке давно,
                А нам рановато –
                нам здесь хорошо!
                Завтра дорога
                не меньше трудна.
                Помогут в порогах
                любви два крыла.
   
    Ефименко закончила читать.  Лицо её было задумчиво и несколько отрешённое. Ребятам стало ясно, что их любимому учителю стихи напомнили какой-то, волнующий сердце эпизод. Прошла минута.  Надежда Владимировна почувствовала прикованные к ней взгляды сидящих и мгновенно сбросила себя маску отрешённости и улыбнулась. И тут же раздались аплодисменты. Ефименко окинула своих ребят взглядом, и в памяти её всплыли слова Бэлы Юрьевны: «Все самовольно расселись парами: Петя – Галя, Вера – Миша, Коля – Валя, Лена – Гриша».  Она ещё раз посмотрела на своих ребят. Многие из них и здесь у костра сидели парами: Глеб – Зоя, Коля – Рита, Лена Кравцава – Вася Боголюбов, Юра Коростелёв – Люба Андреева, Женя Бабкин – Валя Кунгурцева, Таня Алексеева – Витя Тетюнин, Даня Самигуллина – Саша Кунгурцев, Ваня Сидоров – Ира Галямова.  Она в эти минуты сидела и завидовала всем сидящим и в голове плыли мысли «У них есть мечта, есть друзья, они в большинстве своём уже влюблены, их ждут дома мамы и папы и, наконец, у них ещё вся жизнь впереди. А кто ждёт меня? Пустая однокомнатная квартира. А всё могло быть иначе, если бы…»
    Мысли её прервало чьё-то прикосновение к руке. Ефименко повернула голову и только теперь увидела, что рядом с ней сидит Витя Голубицкий. Глаза их встретились.
-   Надежда Владимировна, извините меня, пожалуйста, - сказал он, продолжая держать её руку. Мне показалось, что вы вдруг почувствовали себя очень одинокою, и мне захотелось облегчить вам эту грустную минуту.
-   Спасибо, Витя! Мне уже хорошо.
    Поднялся Борис Прошкин.
-   Ша, ребята! Последний костёр объявляется закрытым! «Завтра снова в дорогу, путь не лёгкий с утра». И завтра заканчивается наш поход.
-   А если дождь? – спросил Трубин,
- Дождя не будет. Кто не верит, взгляните на небо.
   Ребята задрали головы вверх: на южной его стороне обозначился просвет и появились первые звёзды.
-   А теперь посмотрите на реку.
    Над ней с юга надвигалось туманное облако.
-   Дождь скоро кончится, а туман к - холодной ночи, а холодная ночь – к хорошей погоде.
     И действительно дождь вскоре кончился.  От  слов старшего капитана,  что уже завтра они распрощаются с тайгой и вернутся в душную, суетливую городскую жизнь, стало немножко грустно. И, тем не менее, все засуетились, расстилая под пологом свои спальники. Лагерь вскоре затих. Лишь не умолкала одна река, напевая ребятам свою монотонную колыбельную песню.
    Не спал  и Герман Топорков – ему выпало первым начать дежурить, чтобы беречь  огонь в нодье, и не дать ему перекинуться на спящих ребят.

                Окончание следует.