Пробуя жизнь на вкус

Жизнь– не такая уж длинная , как порой  кажется. К такому неутешительному выводу пришел Пашка Кочанкин едва ему перевалило за сорок пять . А он в этой жизни почти девственник. Многого не видел…  Обидно даже , ведь , если разобраться, то вспомнить особенно-то и нечего. Да, обидно. Но…. Так уж случилось.  Конечно, Пашка понимает, что  надо всё испробовать, испытать всё. Вон мужики  всё время советы дают, смеются над ним, что он от своей Милочки ну просто никуда. Любит её, заразу, и всё тут! Да и  к тому же…она одна работает. Вот узнает, разозлится и отлучит от вареников с пельменями. Да что там вареники, даже овсянки потом не даст. Да и выгонит еще, квартира-то ей от родителей досталась.  Не-ет! Нельзя рисковать.
Вечер выходного дня удался на славу. У Коляна на даче банька была знатная с печами изразцовыми. М-м…. Не баня, а мечта. Вот и отправились приятели туда, дабы душу отвести. Ночевать не собирались, конечно. Семьи у всех. Как бы  не случалось, а ночь предпочитали проводить  в своих постелях. Если разгневаешь женщин, себе дороже и выйдет.   Вот и  в баньке попарились, и пивко лилось рекой, и разговоры…Ну, эти самые …мужские, от которых Пашку в краску так и бросало. Хорошо хоть не видно, ведь  в бане все на раков вареных цветом смахивают. Потом у них в планах было по своим закуточкам любовным, только им известным, разъехаться. Мужики расслабились , о своих приключениях вспоминают, а Пашка только скромненько так похихикивает. И тут Вадик – известный ходок налево и гуляка знатный, говорит:
–А чего это у нас Павел помалкивает. Не гоже так…
–Да ему нечего сказать,– загалдели приятели,– он от юбки жены не отлипает.
–А мы его живо оторвем…Иначе никак нельзя, ведь выдаст нас , паразит этакий, выдаст. Жене разболтает, а она еще кому-то… И пошла писать деревня. Оправдывайся потом, что ты не при делах и вовсе даже не верблюд. А моя Ритка, сами знаете, какая ревнивая, да на руку слабая …Или сильная?...,–Вадик повертел головой,– а черт его знает! Но оглушить очень даже хорошо может. Да так, что в ушах неделю звенеть будет.
–А зачем ты  её провоцируешь?– удивился Пашка.– Сидел бы с женой , чай пил…
–Как ты что ли?– фыркнул Вадик.– Ну, уж нет! Уж лучше подеремся, потом слаще  любить будем друг друга.  У нас так… И тебя тоже надо пристроить. Вот сейчас вызовем тебе девочку с низкой социальной ответственностью…Да! И будешь, как все,– он сделал большой глоток пива,–эй, мужики, телефончик бы…
–Не надо! Я люблю Милочку, а с этими с низкой ответственностью и не умею, и не пробовал.
–Всё в жизни когда-то бывает первый раз,– философски заметил Колян.
Нельзя сказать, что Пашке не хотелось вовсе испытать новые ощущения. Еще как вдруг захотелось, а говорил так, потому как трусил…ну совсем чуть-чуть, больше совесть свою успокаивал.  А она, зараза такая,  мирно дремавшая   до сих пор, развернулась  этаким червячком или молью какой  и принялась грызть, точно он не человек  совсем , а свитер шерстяной. Как говорится и хотелось , и кололось, и совесть не велела. Распутье какое-то прямо образовалось. Куда ни кинь- всюду клин.
Но мысли Пашкины так и остались с ним, не вымолвлены остались, стало быть. А и, правда,  кто бы его спрашивал? Веселая компания разошлась  вовсю, и шутить не думала.
– Получается, он один домой собирается,– вещает Колян,– куда тебе девочку вызвать? Домой?
–Как это домой?–пугается Пашка.–Там жена…,– боязно ему в такие авантюры встревать, но  червячок-то  покусывает, будто говорит, один раз живем.
–Ну ладно, закажу тебе номер в гостинице,– это уже Вадик сунулся,– знаю одну, « Дикая орхидея» называется, и девочки такие там,–он свернул губы бантиком и зажмурился.
–Сам бываешь?
–Один раз был,– не стал отнекиваться Вадик,– сейчас у меня на постоянной основе Машка. Домой к ней поеду.
Тут все хором заговорили.
–А чего?– Петр важно начал,– всё сделали. Теперь чистенькие, сытенькие…можно и по девочкам…. Утолить голод телесный тоже требуется. А чего? Живые люди.  Сейчас такси вызовем и…адью! Поехали,– он плечом толкнул замершего Пашку, который  теперь почему-то стал мечтать о побеге. Как-то не по себе ему стало. Милочка некстати вспомнилась, – мы тебя довезем до твоей гостиницы,– продолжал Петр,– и даже проводим, а то еще сбежишь…,– он криво усмехнулся,–я тебя знаю. Но грешить, так всем грешить.

Такси остановилось у какого-то помпезного  , украшенного   массивными колоннами и   барельефами невиданных зверей и птиц. Было так много всего, что сразу появлялась мысль, что  у создателя сего пышного шедевра отсутствовал вкус.  Пашка никогда не был в этом районе и чувствовал себя не в своей тарелке. Такая роскошь явно была ему не по карману, а еще девочка… Ой-ой-ой!
–Не тушуйся,– Вадик подтолкнул Пашку , тебе не сюда. Пойдем,–они обогнули здание. На его задворках ютились разного калибра пристройки. Над одной из них ядовито светилась надпись «Дикая орхидея»,– тебе сюда. Иди уже… Номер двадцать три.  Сейчас и девочка подойдет…, а, может, уже там… Ждет не дождётся, –он противно хихикнул,– чувствую себя свахой.
Пашка поднялся по скрипучей , деревянной лестнице, застеленной истоптанным и изъеденным молью ковром, под самую крышу. Здесь обнаружился полу-темный узкий коридор. Цифра на его номере болталась, как бумажный паяц. Опять появилось предательское желание   бежать, но он знал, что приятели не уедут сразу, а подождут еще какое-то время, дабы вернуть его на место, если вздумает смазать пятки. Пашка вздохнул и повернул ключ. Шагнув в номер, как будто нырнул в глубокий колодец.
В крохотной комнате, бОльшую часть которой занимала  огромная кровать, тоже царил полумрак. Прямо над окном висела  любопытная луна. Казалось, она надсмехалась над ним. Пашка нажал на выключатель. Вспыхнул свет, он зажмурился. А когда открыл глаза, то замер так, словно его окатили ледяной водой на жутком морозе. Вот только рот не поддался этой заморозке, он, наоборот, двигался, открывался и закрывался и был похож на огромную  щучью пасть.  На кровати в разобранном виде лежала его собственная жена, его Милочка. Она тоже пучила глаза и молчала.
–Т-ты?! – наконец голос у Пашки прорезался.–Что ты здесь делаешь?!
–А ты?– отмерла и Милочка.
–Я-я…,– он  неожиданно растерял слова, захлебнулся, а затем взвизгнул по-поросячьи,– ты просто шлюха! Вот не думал, что моя жена такими делами занимается….Ой-ой-ой…,– Пашка плюхнулся на стул и схватился за голову.
–Ах, ты не думал!– взвилась Милочка.– Да, я работаю  еще и тут…
–Работаешь?!– заревел муж.
–Да, работаю, представь себе!– пришедшая в себя,  Милочка лениво встала и принялась одеваться.– Ты ведь не утруждаешь себя… Где я еще столько заработаю, чтобы и тебя прокормить, и  тебя же одеть?– резонно поинтересовалась она.– Да еще , оказывается, ты мои деньги на баб тратишь… Хорош! Нечего сказать… Да ты сам, сам…проститут! Вот ты кто!
–Я-а?! На баб?!– стал заикаться Пашка. Крыть было  нечем.– Разведусь, уйду,-только и нашел, что сказать.
Домой возвращались молча.  Ночью он много думал. Думал о том, что хорошо бы проучить жену, развестись… Но потом вспомнил, что с разводом закончится его комфортная жизнь. Надо будет искать квартиру, работу… Ну, работу он как-нибудь  можно будет  искать, но… лучше бы не сейчас… Так и не решив,  как он поступит, Пашка уснул….
А утром… Солнце сияло во все глаза, за окном весело наяривал воробей… И Пашка решил остаться…