Как я стала писателем

Две сестренки – почти два и три с половиной годика, сидели в одной кроватке и играли. Кроватка была большая, с деревянными бортиками, и сестренки вполне умещались в ней.

Старшая развлекалась по-взрослому – брала игрушки и выбрасывала их на пол, чтобы бабушка тоже не скучала там на кухне со своим борщом, а прибегала, и собирала их обратно. Особенно интересно было кинуть подальше, чтобы погрохотало, а, может, и поломалось немного. Младшая кидать не любила. Она обнимала и баюкала своего любимого неваляшку по имени Тютяй. Этот яркий, красный невалях был существом, которого Младшая любила почти так же, как маму.
Старшая бросала игрушки и звала: «Ба, упали!!!!»
Бабушка любила старшую так же, как Младшая Тютяя, и никогда на нее не сердилась. Но в тот момент она просто не могла прибежать на зов любимой внучки. Очень- очень занята была.

Старшая покричала, рассердилась и покричала еще громче. Бабушка не прибежала.
Тогда Старшая схватила единственную игрушку, которая оставалась в кроватке и со всей силы бросила ее на пол…
Тютяй разбился.

Младшая была потрясена до глубины души коварством сестренки. Она сидела и тихо плакала до тех пор, пока не появилась бабушка. А потом грустно играла обломками любимого неваляшки.

Когда пришла домой мама, она спросила у дочек: «Что случилось?»
Старшая ответила: «Она упала…»
А младшая, грозя Старшей пальчиком, сердито изрекла свои первые стихи: «Ай-яй-яй… Тютяй-Тютяй!»

Младшая, понятное дело, была я. Мой поэтический подвиг был занесен в семейный список невероятных историй, а я с тех пор стала считать себя поэтом.
Не верите? Спросите у мамы…

Хотя уже и не спросить, но эту историю и я, и сестра так часто слышали от родителей, что не сомневались в ее правдивости. Сама я, правда, помню не саму ситуацию, а только красного неваляшку, по имени Тютяй. Много лет спустя я купила точно такого же своей дочери, что, видимо подвигло и ее на писательские подвиги. Но это уже другая история.

Итак, с рифмами ясно – они родились вместе со мной. А вот образы пришли позднее, когда мне уже было четыре года.

Я помню себя в этот день – на мне было красное платьице с нарисованными на нем желтыми листочками. Был день рождения сестры – пригласили гостей, в папа предложил всем детям читать стихи. Он давал каждому чтецу в руки микрофон, а сам записывал выступления на магнитофон. Дошла очередь и до меня. Но я почему-то не захотела читать стихи, которые учили в садике, а гордо сказала: «Я сама придумаю!»

Это был экспромт.
Задумчиво любуясь листопадом на своем платьице, я заговорила:
«Листик, листик,
Желтый листик,
Почему ты полосатый?
Весь в полосочку и красный,
Почему такой он?»

Пожалуй, то были единственные стихи в стиле верлибра в моей жизни. Храня верность Тютяю, я полюбила рифмы. Но в тот момент было важно поймать за хвостик слова и мысли. Тогда я уже твердо считала себя поэтом.

Потом я стала рассказывать сестре сказки по вечерам. Их было много, всех не упомнишь, но уже тогда в моей душе возникла любовь к фэнтези. Каждый вечер я рассказывала следующую серию истории про «Стенку-невидимку», через которую я попадала в другие миры и невероятные приключения там.

Приключения, конечно, тоже не помню, но один яркий момент все-таки остался в памяти. Это был дворец дракона… нежно-нежно черного цвета.

Вот так, я и стала писателем. Случайно. Сестренка помогла. С тех пор считаю ее своей личной музой.