Двенадцать месяцев - от февраля до февраля. 6-1

                Часть шестая. Москва

                Глава первая. 22- 28 декабря 1973 года

     Субботу и воскресение я провёл дома. В библиотеку ехать не нужно, заявки же я с собой не взял. Снег идти перестал. Был лёгкий морозец – градуса три-четыре. Солнышко время от времени за облака пряталось, но день можно было считать вполне солнечным. Вот мы и гуляли с Мишаней. Ребёнок не знал, как ему себя вести. Он привык гулять с мамой или бабушкой, те ему никуда не позволяли залезать, а тем более откуда-то сверху спрыгивать, а я разрешил делать всё, что ему захочется, более того всё, что ему только в голову придёт. Вот он и излазился весь, горки уже были вполне пригодные для катания, там даже очередь образовалась. Миша вначале стоял и смотрел, как другие дети залезают вверх, а потом катятся с визгом и смехом вниз и так раз за разом. Я его не торопил. Насмотрится, поймёт, что ничего там сложного нет, и сам полезет, никуда не денется. Так и произошло. Уже через полчаса Миша бегом взбирался на самую высокую во дворе горку и с таким визгом, что у меня сердце куда-то проваливалось, катился вниз. Первые несколько раз я его внизу ловил, но, заметив, что мальчишка уже спокойно съезжает с горки, перестал этим заниматься. Вот тут визга лишь прибавилось. Мишаня визжал не от страха, а от восторга, что он, так же, как и другие дети, может делать всё, что только захочет.

       Путёвку в младшую группу садика, нам предоставили с 7 января, но заведующая, узнав, что Надя должна выйти на работу 2 января, пошла нам навстречу. Она разрешила водить ребёнка сразу же после Нового года, а для того, чтобы Миша побыстрее привык к уже сложившемуся в группе коллективу и проверить его совместимость с другими детьми, несколько дней походить в садик по 3-4 часа. Поэтому в понедельник, когда я уже в Минске был, малыш первый раз туда отправился.

        В понедельник восьми ещё не было, а я уже в цех входил. Там всё было готово к последнему синтезу железосодержащего комплекса с деструктурированным полисахаридом, чтобы после   растворения его в водно-солевом растворе, получился новый кровезамещающий препарат под названием "реофер".
 
     В девять утра все компоненты были добавлены в реактор, давление и температуру в нём подняли до требуемых, и собравшиеся начали ждать, когда начнётся синтез. Более получаса прошло, прежде чем температура начала расти. Это означало - синтез комплекса начался. Впереди меня ждали долгие сутки непрерывного наблюдения за температурой.

     Как-то в этот раз всё прошло намного легче, чем на предыдущей неделе, возможно, это зависело от степени моей усталости. В прошлый раз я был почти предельно измотан, а сейчас нормально отдохнувшим, а может, просто привык целые сутки руки на вентиле держать.

     Как бы то ни было, во вторник утром я, прежде чем завалиться спать, хорошенько позавтракал, принял душ и только после этого на кровать улёгся.

      Удивительно, но утром следующего дня Зинаида Павловна дала мне точно такой же совет, как и Т.В.:

     - Езжай сегодня, Ванюша, домой, заслужил ты небольшую передышку перед Новым годом. Двое суток безвылазно не отходить от реактора многого стоят. 30-го на вокзал подъедешь, купишь у проводницы чей-нибудь билет. У них всегда остаются. Им и отчитаешься за командировку, - вздохнула и добавила:

     - Ну а десятого будем тебя вместе с Т.В. ждать.

     Комплекс получился отличным, и я решил последовать совету этих многоопытных женщин, но прежде всего всех поздравил с Наступающим. Зинаиде Павловне на стол положил коробочку с ;Белочкой; и пошёл на вокзал за билетом. У Любови Викторовны расстался с последней коробкой конфет, купил билет и вернулся в гостиницу, сел там, у окошка, достал из дипломата книжку, припасённую для такого случая, и принялся читать только что вышедший в "Молодой гвардии" толстенный роман с привлекательным не только названием – "Джин Грин - Неприкасаемый", но и автором – Гривадием Горпожаксом. Я так зачитался этим по-настоящему шпионским боевиком, что даже пообедать забыл. Мой желудок, приученный к тому, что обедать ему приходится изредка, особо не протестовал. Ведь и дома он чаще всего удовлетворялся двукратным питанием – завтраком и ужином, правда и тем и другим обильным. Поужинал я внизу, в ресторане и абсолютно не спеша пошёл к поезду.

     Снег, который, казалось, будет теперь лежать до весны, куда-то исчез, словно испарился. Снова всё вокруг было сухо. Зря я только приехал в зимних ботинках, хотя женщины, куда ни посмотришь, щеголяли в высоких, явно очень тёплых сапогах.

     В поезде я сразу же залез на свою верхнюю полку, повернулся к стене и почти моментально заснул. Спал я непривычно долго, наверное, организм понял, что ничего срочного в ближайшие часы не предвидится, вот и отсыпался за все недосыпы последнего времени, да ещё и впрок прихватил.
    
     С вокзала прямо домой направился, готовых заявок не было, поэтому в патентном институте мне делать было нечего, не брать же новую работу на новогодние праздники. Дома было пусто, лишь игрушки, разбросанные по полу, да кое-какая детская одежда, валявшаяся на диване, свидетельствовали, что одевались спешно и так же спешно покинули квартиру. По-видимому, засиделись или заигрались очень, уже опаздывали, вот срочно собрались, да в садик убежали. Я сварил себе почти целую пачку пельменей, запил всё это стаканом сладкого чая и пошёл на улицу – звонить.

     Дома телефон никак не могли нам поставить, вроде и новенькая АТС неподалёку появилась, и очередь наша давно подошла, и кабель в дом был введён, ещё, когда он только в проекте находился, а вот до нашей квартиры никак у кого-то руки не доходили. ;Придётся этим заняться;, - в какой уже раз подумал я и спустился на первый этаж. Три телефонные будки были прилеплены сбоку от магазина. На удивление они были свободны и, что не менее удивительно все телефоны работали. Первым делом я позвонил Тольке Рачкову. Тот трубку снял сам. У них в лаборатории телефонный аппарат стоял прямо на столе в комнате, причём, так уж получилось, стол принадлежал именно Анатолию. Так что ему выпала тяжкая доля: снимать трубку, звать всех сотрудниц лаборатории к телефону, а самое главное неизбежно оказываться в курсе всех их личных секретов. Ведь, когда Анатолий работал с мышами, а это было одним из его основных занятий, никуда отойти было просто невозможно, и как голос не понижали, да трубку рукой не прикрывали, слышно ему было почти всё.

      Анатолий меня поразил до такой степени, что я даже не только не знал, что ему ответить, я ни слова выговорить не мог, так он меня удивил:

      - Ваня я тебя около метро Динамо в четыре ждать буду, знаешь, там с правой стороны стоянка автомобильная имеется, вот на ней я и буду стоять.

      - А на чём ты туда подъедешь? - находясь в полном неведении, спросил я.

      - Да пока ты в Минске прохлаждался, я машину купил. Вот на ней и подъеду. Да и на Сретенку мы на ней же отправимся, - зачем-то добавил он.

     Я молчал и только воздух вовнутрь заглатывал. О таком я даже и не помышлял. Я, конечно, знал, что Анатолий записался на автомобильные курсы, сам ему туда характеристику подписывал, но, чтобы он машину купил… Нет, это было явно выше моего понимания. Сам я о машине вообще не думал. Полагал себя явно непригодным для её управления. Задумчивый я очень, при каждой возможности в свои мысли тут же ныряю и там нахожусь, пока меня оттуда за хвост кто-нибудь не вытащит. Как в таком состоянии машиной управлять? Вы сами подумайте. Я же из одной аварии в другую непрерывно буду попадать. Тем более что у меня один показательный пример имелся.

     В МАИ у меня хорошие знакомые работали, муж и жена. Институт этот закончили и их обоих на кафедрах, на которые они учились, оставили. В один год это случилось, хотя Пашка поступил в институт на три года раньше, чем его благоверная. Но он из-за очередной собственной блажи эти три года потерял. В Институт поступил, а с третьего курса взял да ушёл. И тут же в армию загремел. Кому-то он что-то доказать хотел, то ли родне какой, то ли знакомым. Я так это и не понял, вернее, не пытался даже понять, мне это не интересно было. Факт такой был, это точно, а уж причина - его личное дело. Отслужил и назад, как побитая собака, хвостом виляя, вернулся. Учился он хорошо, его и восстановили. Да в сентябре на картошку заслали, вот там он со Светланой своей и познакомился. Она тоже на третьем курсе училась, правда на другом факультете. Там у них всё и закрутилось, да так серьёзно, что они в тот же год поженились. Я у них даже на свадьбе был. Светка меня пригласила, мы с ней в альплагере в одной группе на восхождения ходили. Ребята были умниками, просто так ведь на кафедрах не оставляют, а вот их обоих оставили. Они очень хорошо в карты играли и были даже членами сборной страны по бриджу. Вот на призовые за победу на каких-то международных соревнованиях они и купили автомашину, одну на двоих. К тому времени, Пашка уже кандидатскую защитил и к докторской успел приступить. А тут ему в ЛИИ и предложили какую-то очень для него интересную работу, связанную с темой этой его будущей докторской. Он не раздумывал, а сразу же туда работать перешёл, а Светлана, так и продолжала на кафедре трудиться. Одно было плохо. Кафедра на Соколе расположена, а ЛИИ в Жуковском. Это же две большие разницы, как говорят в Одессе. На машине они ездили по очереди – неделю он, следующую она. Так вот Пашка регулярно так задумывался, что забывал тормозить и врезался в кого-нибудь. И всегда это случалось по пятницам. Светкина очередь машиной управлять подходит, а она опять с битой мордой.  Вот я на них насмотрелся и зарёкся машину приобретать.

     А тут человек не успел курсы закончить, как тут же автомобиль купил, да при этом водить его принялся. Я долго в себя прийти не мог. Домой даже вернулся и всё думал, а может и я смогу, но потом эту глупую мысль задвинул куда-то очень далеко, что думать о том чего быть не может. Анатолий на курсы эти поступил, поскольку возможность приобрести машину появилась. И я не о деньгах говорю. Мы уж так приучены были, что если появлялась возможность купить то, что очень хочется, деньги мы всегда находили. Вокруг, кого ни спроси, все всегда на что-нибудь копили, за чем-нибудь в очереди стояли и хорошо знали, что за кухонный гарнитур, например, им только в январе платить надо будет, вот чтобы накопленное случайно не потратить и одалживали его, зная, что скоро самим придётся у кого-то занимать. Поэтому мы привыкли жить в долг, занимали у всех подряд, в основном у родни, разумеется, а потом, на всём экономя, с долгами этими рассчитывались. Поэтому главным в этом деле было заиметь возможность что-нибудь купить или найти кого-то, кто помочь в этом мог. Анатолию чуток попроще было, у него папа генерал, начальник штаба Гражданской обороны Московской области. Вот он, наверное, сыну и помог.

     Бросил я над этим думать и книжку принялся дочитывать. Такой роман, что и посмеяться можно, и читать интересно.

     Я ещё и до половины того, что осталось, дочитать не успел, как в дверном замке ключ повернулся и в квартиру Надя с сыном вошли. Миша как меня увидел, так застыл вначале, а потом с криком:

      Папа, папа, - за мои колени уцепился и вверх, как обезьянка маленькая полез. Залез, на ноги встал прямо в зимних сапожках, шубейке и меховой шапке, завязанной под подбородком, и ну обниматься. Интересно, кто его этому научил? Но, я этот вопрос задавать не стал, что толку глупые вопросы задавать.
 
     Я его раздел, пока Надежда тоже раздевалась, и принялся Мишуне те вопросы задавить, на которые у него ответы имелись и прежде всего, понравилось ли ему в садике, да с кем он познакомиться успел и прочие подобные серьёзные вопросы, как и положено мужчинам. Ведь мы с ним единственные мужчины в доме. В садике, он сказал, ему понравилось, но подружиться он ни с кем ещё не успел, времени было мало. Пока мы разговаривали, Надя разогрела обед. Малыш нагулял аппетит, вот и покушал хорошо, но что самое интересное, как поел, сам без напоминания отправился в свою комнату спать. Нам с Надей осталось только удивлённо переглянуться.

     В два часа я вновь спустился к телефону-автомату. Лев снял трубку почти сразу:

     - Ваня, ты езжай прямо на Сретенку, доедешь до поворота налево на Большой Головин переулок, поверни. Как увидишь забор с левой стороны, огораживающий стройплощадку, притормози. Справа будет небольшая автостоянка, там постарайся приткнуться где-нибудь и дожидайся меня. Я подъеду к пяти, к этому времени нас ждать будут. Вообще они работают до шести, так что мы вполне успеем.

     Мне пришлось перезвонить Толе и передоговориться, на полчаса позже. Ровно в половине пятого я вылез из метро прямо напротив стадиона Динамо, огляделся и заметил на противоположной стороне Театральной аллеи Тольку, размахивающего руками. Рядом с ним стояла оранжевая машина. "Москвич 426", прочитал я на задней дверке. Я потрогал её руками:

     - Слушай, как настоящая, - пробормотал я.

     - Что значит, как? – с явной обидой спросил Анатолий, - давай садись, да поедем, времени уже много.

     - Я приехал точно, как ты сказал. Вон на часы посмотри, - и я ткнул пальцем в сторону часов, висящих на уличном светильнике чуть пониже фонаря.

     - Садись, ещё раз тебе говорю, - начал сердиться Толя, - ехать нужно, а ты спорить принялся.

     Я даже плечами пожал от удивления, что он так разошёлся. Всю дорогу мы ехали в самом правом ряду, явно медленнее всех. Я посматривал на часы и понимал, что так мы можем и опоздать, но Толя уставился вперёд, вцепился обеими руками в руль и никакого внимания на мои просьбы хоть немного прибавить не обращал.

     - Толя, мы же опоздаем, ну неужели ты не можешь ехать чуть-чуть побыстрее?
 
     - Мне инструктор так сказал: быстро ты всегда научишься ездить, но для начала должен научиться ездить медленно, не обращая внимания ни на кого вокруг, - заявил, всё также вцепившийся в руль, Анатолий.

     Вскоре за нашей спиной остался Сретенский монастырь. До встречи со Львом осталось ещё пять минут, и я успокоился, если мы и опоздаем, то совсем ненамного.
 
     Ровно в пять мы повернули в Большой Головин переулок, вот и забор с левой стороны, а вот и стоянка справа. Льва нигде видно не было.
 
     - Ну, и где твой приятель? – спросил Толька, когда остановился. Стоянка была полупустой, по-видимому, большинство машин уже разъехалось.

     - Не знаю, наверное, опаздывает, - виноватым голосом ответил я.

     Ответил и тут же подумал, - ну, почему я всегда чувствую себя виноватым, вот как сейчас, хотя моей вины здесь совсем нет. И это ведь не первый раз. Кто-то мне что-то пообещает, я в свою очередь тоже пообещаю кому-то. Меня обманут, и я вынуждено обманываю, но при этом чувствую себя виноватым, хотя моя вина лишь в том, что я поверил тому, кто меня обманул.

     Тут подкатила серая "Волга", и из неё вылез Лев. Я уставился на него, как на пришельца из другого мира, а он, протянув нам сразу две руки, сказал:

     - Не обращайте внимания. Это подарок Горьковского автозавода. Я до сих пор все их заявки лично рассматриваю, хотя они к другому отделу относятся. Но так сам заявитель попросил. Мои выдачи всегда Контрольный Совет дополнительно проверяет, ни одного возврата. Подарок я сказал? Это, конечно, условно, так называется. Подарком являлось то, что я безо всякой очереди смог машину приобрести, деньги ведь я им полностью заплатил. Ну, давайте книги посмотрим, да бежать надо. Мы открыли заднюю дверь "Москвича", и Лев с головой залез в багажник:

     - Отлично, - наконец заключил он, - вы подождите тут, - обратился он к Рачкову, -  а мы с Иваном туда прогуляемся. Список ему дали, что купить хотите?

     Я кивнул головой:

     - Мы решили, что я себе возьму, то и ему, то есть всё в двойном размере.

     - Понял, - ответил Лев, - ладно пойдём, там с ценами разбираться будем. На какую сумму здесь? – кивнул он на два полных пакета.

     - На 34 рубля 76 копеек, - ответил Анатолий.

     - Значит с меня 12 рублей, остальное вы сами в кассу вложите, - он взял оба пакета в руки и добавил, - чтобы путаницы не было, я себе тоже возьму, что и вы. Получится один заказ в трёх экземплярах, - и, не глядя на меня, направился к зданию напротив.

     Это было обычное конторское здание, с прибитой около дверей вывеской с длинным названием, я только последние слова уловил "Метрострой" в кавычках, а затем "Управление № 14". Почему я эту цифру запомнил, я сам не знаю, но вот вызвала она тогда у меня какие-то ассоциации и на всю жизнь в память врезалась.
 
     Прямо за входной дверью находилась небольшая очень замусоренная проходная комната с грязными, в пыли и паутине двумя окнами, расположенными с двух сторон от входа и ещё одной дверью прямо перед нами. У меня сложилось впечатление, что в этой комнате когда-то сидел вахтёр. Сейчас же она производила неприглядное впечатление. Лев сразу же открыл следующую дверь, за которой находился длинный коридор вдоль всего здания с окнами в его торцах. Как только мы вошли в этот коридор, открылась дверь, находящаяся напротив. Там я увидел три мужские фигуры. Одна принадлежала молодому парню, который буквально метнулся нам навстречу с протянутой вперед рукой:

     - Лев Максимович, я уж заждался. Ребята, - обратился он к двоим мужчинам, виднеющимся за его спиной, - это ко мне.

     Он вышел в коридор и дверь комнаты тут же захлопнулась. Парню было не больше двадцати пяти лет. Был он высоким, светлокожим и русоволосым. Тяжёлый квадратный подбородок немного портил его внешний вид, а так можно было бы сказать, что он очень даже красив, правда, какой-то скорее скандинавской, нежели славянской красотой.

     - Пошли, директор ждёт.

     Он забрал у Льва оба пакета и пошёл в самый конец коридора. По дороге он постучал в дверь с табличкой "Служебное помещение" и после того как она открылась, рукой пригласил меня в неё зайти:

     - Подождите нас здесь, пожалуйста. Заодно посмотрите, что вас заинтересует, - и они пошли дальше.

     Я оказался в каком-то узком и довольно протяжённом складе. В полутора метрах от входа помещение было перегорожено глухой стенкой чуть выше пояса с дверкой посредине, образовавшей своеобразный прилавок. В правом углу перед стенкой стоял маленький явно самодельный журнальный столик с приставленным к нему стулом.

     - Присаживайтесь, - любезно предложила мне женщина в белом халате с такой же косынкой на голове, практически закрывавшей её волосы, - вот посмотрите, что у нас сейчас есть в наличие.

     Мне протянули несколько листов бумаги, скрепленных канцелярской скрепкой. Я взял их в руки и наскоро перелистнул. Сверху было напечатано: Ассортиментный перечень на 24-27 декабря 1973 года.
 
     - Девушка, да у вас тут прям, как в хорошем продмаге: гастрономия, бакалея, овощи-фрукты, молоко. Ну, вы даёте.

     - Вы, смотрите, да выбирайте поскорее, я через сорок минут закрою отдел. Рабочий день кончается.

     И я начал выбирать. Когда вернулись Лев с незнакомцем, я уже всё просмотрел.

     - Вот Вань, смотри, - и Лев протянул мне бумажку, вырванную из именного блокнота, на которой было написано – на 89 без оплаты + до 120 за деньги.

     - На какую сумму ты тут товара набрал?

     - Я ещё не закончил.

     - Тогда давай вместе поработаем.

     Чего мы только не набрали: язык и печень говяжьи, вырезка свиная, куры полупотрошённые импортные, севрюга горячего копчения, сёмга слабосолёная, шпроты и печень трески и масса всего ещё, включая по банке красной и чёрной икры. Больше всего я радовался, когда держал в руках баночку с кукурузой сладкой консервированной. Я таких баночек пять штук взял, ну и ребята тоже были вынуждены такие банки купить. Я Льву объяснил, что если ему не понравится, я их у него за полную стоимость выкуплю по 42 копейки. Набрали мы всего, считая шампанское, Твиши, Киндзмараули, Хванчкару, мандарины, ананасы, виноград и бананы на 124 рубля. Лев доплатил деньги и потихоньку мне сказал:

     - Ну, вот теперь я с вами за книги полностью расплатился.

     Я прикинул, действительно примерно так получилось, и кивнул ему головой.

     Продукты нам упаковали в девять коробок, которые мы по одной выносили из здания, укладывали по багажникам автомашин и снова туда возвращались. На улице, когда мы всё перенесли, ещё несколько минут поговорили с Антоном, так звали Лёвиного знакомца.

     Этот Антон обратился к нам с одной достаточно странной просьбой. Их директору срочно понадобилось до Нового года найти все вышедшие тома БВЛ с квитанциями на остальные. При этом он нам назвал цену, какую тот готов заплатить за 140 вышедших томов с квитанциями – 700 рублей. Увидев, что мы особого интереса не проявили, Антон сказал, что довеском к 700 рублям будет югославское пальто - мужское кожаное с меховой пристёгивающейся подкладкой и меховым, тоже съёмным воротником, размер – 54.

      Толя по сравнению со мной был пусть и высоким, но очень тощим, максимум 48 размера. Он посмотрел на моё драповое всесезонное пальтишко, в которое я влезал, как только осенью температура к нулю приближаться начинала, а снимал, когда она снова к нулевой отметке, но уже весной подходила, и поднял руки вверх:

     - Давай Ваня, прибарахляйся, мне ничего не надо.

     Антон, поняв, что всё вроде бы наклёвывается, смотрел на нас, открыв рот от удивления.

     - Завтра в это же время, - сказал Толя.

     - Только книги надо будет сюда привезти, а за пальто ехать на центральный склад. Он в Одинцово находится. Мы туда до шести можем не успеть. Нельзя ли пораньше, хотя бы к трём часам?

     Я вопросительно посмотрел на Толю. Он согласно кивнул головой.

     Какая-то женщина выглянула на улицу и окликнула Антона. Он махнул нам на прощание рукой и скрылся за дверью. Мы втроём продолжали курить, стоя около машин.

     Наконец, Лев потянулся к нам прощаться:

     - Ребята, ну, я надеюсь, что, если завтра с БВЛ всё получится, вы мою долю учтёте.

     - Учтём, естественно, - ответил я, усаживаясь в Толькину машину, - понимаем, что это твоя наводка.
     
     У каждого из нас оказалось по три коробки. Толя не только меня до дома довёз, но и одну коробку, самую, на мой взгляд, тяжёлую, где не только спиртное, но и гречки три килограмма лежало, до квартиры дотащил. Даже от чая отказался, рукой по горлу провёл, сказал, что обещал Маринке, жене значит, пораньше приехать, да вот сильно задерживается.

     - Она там вся испереживалась, наверное. Я же всего вторую неделю за рулем, вот она и опасается, как бы чего…

      - Так ты ей позвони и успокой.

      - У тебя же телефона нет.

      - Зато двухкопеечных монет хватает, а внизу телефоны-автоматы стоят, далеко бежать не нужно.

      - Ладно, что время терять на телефонные разговоры, через час сам дома буду, - он махнул нам на прощание рукой и медленно, как будто крадучись, выехал со двора.

      - Вот так он и ездит всю дорогу. Меня аж укачало, - сказал я Наде, хотя даже не знал, что это такое. Зачем сказал, сам не понял, постоял в задумчивости, затем поднял последнюю коробку с асфальта и понёс её домой.

      Шёл и размышлял, говорить о пальто или нет. Вначале решил, что расскажу, потом подумал хорошенько, а вдруг, что-то сорвётся или оно мне не подойдёт и отложил эту идею до завтра. Вот из Одинцово вернусь в новеньком пальто, ничего и говорить не надо будет.

     Всё следующее утро я дурью маялся, все плинтуса оторвал вначале, пролил там какой-то гадостью, которую в СЭС дали, и вновь прибил. Вот и все дела, которые мне поручили сделать. Затем к плите встал и начал суп куриный варить. В морозилке нашёлся какой-то заморыш куриный. Сколько он там провалялся, как говорится одному Господу известно. Вот я его от остатков торчащих перьев освободил, опалил над горящей конфоркой и поставил вариться, а пока морковку с луком почистил, чтобы в кипящий бульон забросить вместе с вермишелью. К тому времени, когда Надя с Мишей домой пришли, суп был готов.

     Мы с Михаилом любим такой. Надя немного ребёнку мяса куриного в суп нащипала, и он за милую душу полную тарелку съел, затем ещё ножку куриную поглодал немного и спать отправился, а я к метро побежал, боялся, что опоздаю. Но оказалось, что я даже чуть раньше пришёл - уже через улицу переходил, когда машина Анатолия вдали появилась. Я даже половину сигареты выкурить успел.

     Мы почти на десять минут опоздали, улица Горького от Маяковки до Охотного ряда практически стояла, я таких пробок ещё никогда не видел, да и до поворота на улицу Дзержинского тоже ехали очень медленно.

     Антона я ещё издали заметил. Он стоял у входа и нервно курил, а когда увидел, что мы подъезжаем, даже подпрыгнул от радости и тут же в здание метнулся. Пока мы парковались, стараясь прижаться к тротуару поплотнее, он вернулся с двумя парнями и они лихо 14 тяжёлых коробок за дверь занесли.

     - В десятой коробке, под верхней книгой абонементы лежат, - только и успел крикнуть Толя и дверь захлопнулась.

     Пришлось нам минут десять сидеть и нервничать – книги отдали, а денег нет. И деньги надо сказать не маленькие – двести с лишним эти сто сорок томов стоят. Мы даже ни о чём не говорили, так просидели в напряжении всё это время и всё.

     Наконец, дверь открылась, и на пороге появился Антон, в ондатровой шапке, хорошем, явно дорогом, ратиновом пальто с меховым воротником, с темно бордовым кожаным портфелем с двумя золотистыми замками в одной руке и каким-то свёртком в другой. Я пересел назад, чтобы Антон дорогу показывать мог.

     Он сел вперёд и как только Анатолий попытался завести машину, проговорил:

     - Подождите секунду. Прежде всего, вот это возьмите, - и он протянул мне небольшой свёрток с ладонь величиной, - хотите, пересчитайте, но ручаюсь, что там всё точно. Ну а второе, вот это, - и он тот свёрток, что нёс, мне протянул, - оказия была, и пальто сюда привезли. В Одинцово ехать не нужно. Дома померяете, если, что не так, скажите. Связь через Льва Максимовича держать будем.

     Он пожал нам обоим руки, вылез из машины и направился через дорогу к тёмно-синей "трёшке", застывшей на стоянке.

     - А ведь он помоложе нас и диссертаций не защищал, - сказал Толя, и мы поехали вниз к Трубной улице.

     Я посмотрел на часы. Было двадцать минут четвёртого.

     - Слушай, может, мы эти семьсот успеем сегодня сдать на Ленинский? – спросил я.

     Толя моментально притормозил и, прижавшись к тротуару, начал, размахивая руками, рассказывать, что почти со всеми магазинами мы расплатились. Остался только магазин "Здоровье", который на Беговой находится, он нас медицинской литературой снабжал, но в сейфе немного денег лежит, а с утра в институте начали премию выдавать. Девочки должны обежать должников и добрать ещё, чтобы хватило для полного расчёта. Так, что единственно, куда мы останемся должны – это Ленинский и есть. Но их книги почти полностью лежат. На выборах мы ими даже не торговали. 

     - Такие книги, которые ты тогда привёз, нельзя в продажу пускать. Мы их будем на всякие бартерные сделки использовать, да на книжных аукционах разыгрывать.   

     Я сразу же с ним согласился. Книжные аукционы были новой формы пропаганды знаний. В них книги служили только затравкой – призом, за которые люди были готовы поделиться своими знаниями с другими, и тот, кто больше знал по какому-то вопросу и становился обладателем ценной книги.

     За несколько лет до описываемых событий по телевиденью шла популярная передача "Аукцион". Вел её автор и будущий бессменный ведущий телеигры "Что? Где? Когда?" Владимир Ворошилов. Один из выпусков "Аукциона" был посвящён книгам. Передача шла из только, что построенного на проспекте Калинина самого большого на то время книжного магазина в мире – Московского Дома книги. Покупателям задавались вопросы, связанные с разыгрываемой книгой и давший правильный и наиболее полный ответ, становился её обладателем. Идея мне понравилась. Когда мы начали бороться за звание победителя во Всесоюзном социалистическом соревновании среди народных книжных магазинов, мы стали думать какие формы внемагазинной работы привлечь для раскрутки такого понятия – народный книжный магазин, ну и соответственно увеличить продажу книг. Вот та давняя телевизионная программа и дала нам идею. Название мы менять не стали, добавили лишь в качестве конкретики слово книжный - "Книжный аукцион". Суть была простая. Зрителям, собравшимся в зале, показывали книгу из разряда супердефицитных. Затем я, в качестве ведущего, задавал какой-нибудь заковыристый вопрос, ответивший на него, получал эту книгу в качестве приза. Если на вопрос было много ответов, победителем признавался давший последним правильный ответ. В качестве примера могу вспомнить такой вопрос:

      - Перечислите всех героев сказки Алексея Толстого "Золотой ключик, или Приключения Буратино".

     Там ведь не один десяток персонажей. Победителем был признан зритель, назвавший в качестве героя Золотой ключик. Каждый аукцион сопровождался расширенным книжным базаром. А для того, чтобы окупить расходы на книжные призы, зрители приобретали билеты стоимостью не более 1 рубля. Мы на этом не зарабатывали, все вырученные деньги шли на оплату призов.

     Обыграв пару раз эту идею в своём институте, я обратился в райком комсомола, и мы провели больше десяти таких аукционов в различных организациях нашего района. 

    Самое трудное было накопить книги на призы, и самое главное на книжный базар. Но с помощью Союзкниги эта задача была решена.

     Я долго не раздумывал, а сразу же согласился с Анатолием, тот дефицит, который нам достался в этот раз, просто так продавать совсем неинтересно, тем более что нам предоставили отсрочку с оплатой за последнюю партию полученных книг. И речь не шла о БВЛ, на их реализацию нам вообще дали три месяца, а вот на остальные книги – до конца января. Но, если можно хотя бы часть долга погасить, надо это сделать. Вот мы с Толей и решили – он в понедельник поедет на Беговую и полностью рассчитается со "Здоровьем", а я - на Ленинский и отдам им почти половину от того долга, который нам надо погасить до конца января.
 
    Толя жил рядом с метро Новокузнецкая, там я вышел и дальше поехал под землёй.
             
    Дома меня так рано никто не ждал, я же должен был вернуться после семи, а вдруг заявился, хотя ещё даже пяти не было. Но все и особенно Миша мне очень обрадовались. Когда мы с ребёнком всласть наигрались и начитались сказок и его уложили в кроватку, я вышел в прихожую, развернул свёрток, надел пальто и вновь зашёл в комнату. Жена возилась на кухне, я встал так, чтобы она не сразу поняла, что это я, и окликнул её.
 
     Надя зашла в комнату, вытирая руки. Увидев незнакомую фигуру, она даже испугано вскрикнула:

    - Кто вы?

    Но, когда я повернулся к ней лицом, села на диван и молча смотрела, как я снимал очень тёплое пальто. 

     - Это откуда, - только и смогла она спросить.

     Пришлось рассказать ей всю историю. Такого изумления на её лице я не видел никогда. Ради одного этого стоило заниматься книгами.
   
     Продолжение следует