Смерть профессора Ф

Неправда, что говорят "перед смертью все равны".

Один испустит последний вздох на больничной койке, а другой падет от кровавых рук палача. Смерть может застать врасплох в четверг по пути с работы домой, за неделю до дня рождения или же ранним утром в собственном кресле за чашечкой кофе. Кто-то умрет в полном одиночестве, а кто-то под слезы многих глаз. Возможно, мы равны в том, что просто перестанем существовать, но как именно оборвется наш путь, не знает никто. В этом мы неравны.

Сама по себе смерть не страшна, но и не прекрасна. Одно дело броситься под пули врага с пылающей ненавистью, другое — оказаться разорванным до кишок, напоротым на нож ублюдков в темном углу. В этом и разница. Мертвому ведь уже все равно, но смерть его в глазах окружающих немедленно получает статус — благородная, глупая, героическая, нелепая, неизбежная… Сколько же лиц у старухи с косой?

Однажды мне повезло сдуру обмолвиться в людном месте о своих рассуждениях про смерть - как о добровольном уходе от реальности, от этого тягостного кича, протянувшего свои мерзкие щупальца повсюду. Меня не поняли (да и не собирались), поползли лишние слухи, и дабы пресечь это высочайшее наслаждение общественности — перемывание всего, чего только можно, жадное, свистящее перешептывание и лукавые подмигивания за спиной — я обратился к самому настоящему доктору, психотерапевту с многолетним стажем, оценившим свои услуги в час в немалое состояние.

Я строил из себя самого настоящего пациента, восхвалял доктора на семейных и дружеских вечерах, еженедельно отмечал «улучшение» душевного состояния, а иногда даже принимался мурлыкать под нос бетховенскую «К Элизе», как особый показатель моего жизнерадостного настроения.

Разумеется, все это была чушь. Очередной кич, который я так старательно разыгрывал и перед самим собой. Эта нелепая акция служила дешевым прикрытием, пока я тщательно продумывал каждый шаг.

Револьвер? Жаль дырявить свое тело. Хотя оно уже и не такое молодое и подтянутое как раньше, совершенно не хотелось напоследок уродовать то единственное, что преданно и безропотно сопровождало меня на всем протяжении пути.

Яд? Конечно, можно было бы выпросить рецепт у доктора (странно, что за время «лечения» он так мне его и не предложил), подделать подпись и печать, выписать себе побольше заманчивых пилюль и запить все это стаканом добротного виски. Но опять же вспоминал о теле — желудок будет противиться, рвотные массы подступят прежде, чем наступит смерть, и тело найдут дурно пахнущим, с пеной у рта. На такое я не был согласен.

Высота? Единственное здание, краткий и бесславный полет с которого мог бы наверняка убить сразу, находится в центре города — это ратуша. Допустим, я спрыгну ночью. А утром, с первыми лучами солнца, мои останки обнаружит старый дворник, и уже к полудню все газеты будут трубить об этом: «Знаменитый профессор Ф. покончил с собой на глазах у всех!» Не подходит.

Моя смерть не для других. Я никого не обличаю, не держу зла или обиды в своем сердце. Это не акция протеста, не бунтующий дух, не привлечение внимания. Решение принято мной и только мной. Моя смерть — всего лишь пик усталости и скуки. Мир чрезвычайно огромен и тяжел, его многообразие грязи и подлости попросту утомило меня.

Единственное, о чем жалею — что никогда не смогу больше сидеть в своем уютном саду весенними вечерами и вдыхать сладкий запах цветущих яблонь. Когда затем над всем этим поднимался серебристый рог месяца, я чувствовал небывалое умиротворение, словно воспаряя над уже ставшей привычной пошлостью реальности.

Там, куда я отправляюсь, наверное, нет яблонь. Если честно, даже не уверен, что там что-то есть, по крайней мере, что-то, существующее в знакомой мне форме. Отчасти я чувствую себя путешественником — ведь если положено начало пути, грядет и его продолжение! И какая ирония в том, что это начало является концом здесь, в том измерении, что мы называем жизнью.

Ухожу с легкой грустью и большим облегчением — совсем скоро я перестану чувствовать себя уставшим!

24 ноября 1926 г.

***
После его смерти в местной газете вышла сухая сводка в колонке "Происшествия":

«Ранним утром 27 ноября с.г. на заброшенной местности близ города найдено тело профессора Ф., занимавшего должность в университете при факультете астрономии. Предполагаемая причина смерти: крайнее переохлаждение. Тело обнаружено в глубоком сугробе, без верхней одежды и обуви, насильственных признаков смерти не выявлено. Предварительный вердикт: самоубийство».

***
Отложив газету, доктор, психотерапевт с многолетним стажем, припомнил: во время одного из приемов пациент Ф. как-то мимолетом бросил одну странную фразу.

«… меня, как астронома, занимают только звезды. Я часто лежу у себя во дворе и просто гляжу на них. Как тяжело находиться здесь, на твердой земле! И насколько романтичным представляется умереть вот так — лежа под звездным одеялом, неустанно мерцающим и зовущим к себе!»

Доктор устало потер лицо и вздохнул. В ночь с 26 на 27 ноября как раз пришелся яркий поток Персеиды — падающие штрихи звезд были видны даже в небе над городом, освещенным фонарями. Видимо, там, на пустыре профессор Ф. все же осуществил свою задумку, и далекие созвездия молча проводили его в последний путь.

***

14/09/2018