Синопсис

Что-то вроде синопсиса повести «Эмигрантские хроники»

Из части II: не ждавшая нас страна


…Бледный рассвет вяло жуёт сырую краюху февральского утра – зиму развезло и она пьяной тёткой бредёт по улицам Киева. Зима ещё не сдалась, но её репутация сильно подмокла – снег, грязной губой прилипший к асфальту в углу двора, подтаял и понемногу стекает в ржавое канализационное нутро. Влагой сочатся черные ветки кустов, чем-то противным и мелким сочится низкое, брюхатое небо. Остатками вчерашнего страха сочится душа, но сомнений в правильности выбора уже нет, их заменило чувство фатальной неизбежности. Впору пошутить, что «жизнь дала трещину», но шутить почему-то не хочется. Обстоятельства загнали в тупик, из которого нет иного выхода, как только уехать: нет работы, рушится семья и никого рядом, кто смог бы помочь. Проблемы в семье начались давно и сегодняшние отношения, это «одиночество вдвоём». Когда-то я просил её подумать, прежде чем ответить мне «да» - у нас была большая разница в возрасте. Она ответила фразой, которая могла бы насторожить здравомыслящего человека: «Я не страховой полис, гарантий не даю». Но, можно ли назвать здравомыслящим сорокалетнего мужчину, по настоящему влюбившегося в первый раз в жизни?
...Вот она, без всякого выражения на лице, сидит посередине комнаты, носящей следы поспешных сборов: дверцы пустого платяного шкафа распахнуты, на письменном столе – растрёпанная стопка писчей бумаги, двухэтажная детская кровать толком не застелена, битый молью ковёр свёрнут и сдвинут в сторону. «Потом, потом...  Потом уберу, после вашего отъезда» - растерянно повторяет её мать, останавливая мою слабую попытку прибрать в комнате. Мальчишки, присев на край продавленного дивана, жмутся друг к дружке: их глаза полны страхом и любопытством. Некстати приходит дурацкая мысль: «Нужно было постелить новый паркет». Посредине комнаты в кучу свалены четыре дорожные сумки – это всё, что мы берём с собой.
...В который раз я вынужден все начинать с нуля? Первый раз это случилось в Луганске – паводок забрал всё, что копилось, приобреталось, устраивалось двумя поколениями нашей семьи: когда через неделю вода сошла, я понял, как выглядит беда. Второй раз я начал всё с самого начала, перебравшись в Киев. И вот, снова, нужно все начинать сначала. Водитель уже звонил, он скоро заедет за нами. Присаживаемся на минутку – «на дорожку», как говорят в таких случаях. В прихожей звонит звонок – это уже за нами. Беру сумки и тащу их вниз. Водитель не доверяет – сам укладывает, сам пристёгивает их ремнями. Вот уже и домашние спустились, за ними идут соседи – кто-то вышел проститься. А я не люблю прощаний, они похожи на похороны – лица скорбные, в глазах слёзы, только венков не хватает. Мы ещё топчемся у крыльца, но дети уже в салоне и спорят, кому достанется место у окна. Прощаясь, неловко тычусь в плечи провожающим, что-то говорю, за что-то благодарю... Тёща промокает глаза и обещает «стеречь квартиру». Уселись, помахали в окно и поехали – медленно со двора, потом вниз, по бульвару. Город проснулся окончательно и бурлит людскими водоворотами у станций метро. На Лыбедской грузчики катят тележки, под завязку гружённые клетчатыми баулами, вдоль края тротуара бабульки пристраивают нехитрый товар: всё, как всегда, обычный киевский день. Мы вроде бы ещё здесь, но уже и не с этим городом, не с этими людьми. Белый микроавтобус мчит по улицам Киева, увозя в эмиграцию – в страну, которую положили на лопатки наши отцы. Туда, где мой народ убивали лишь за то, что они родились евреями. Одни говорили: «Давай, кати поближе к печам новых крематориев», другие: «Германия давно не та, немцы стали другими – они покаялись». Не придётся ли и мне когда-нибудь каяться перед детьми за то, что увёз их из Украины? Тревожные мысли роились в голове, а город таял в белесой дымке – к обеду стало подмораживать. На душе тоже подмораживало от предчувствия того, что я уже никогда не вернусь в эту зимнюю сырость, в этот красивый, древний город, так и не ставший родным.
...Через пятнадцать лет я задал себе вопрос: уехал бы я в эмиграцию, если бы у меня всё было «тип-топ», если бы накануне принятия решения у меня не возникли проблемы, которые я не смог решить иным путём? Наверняка нет. Меня не пугали даже марши националистов по улицам Киева: казалось, что этих ребят со свастиками на предплечьях сдует ветром, стоит лишь народу сдвинуть брови. Ан нет, не случилось! Смотрю по телевизору новости и думаю: а не тот ли самый народ, на который мы надеялись, сегодня братается со всеми этим отребьем? До какой же степени отчаяния дошли люди, если они, не в силах сами что-то изменить, надеются теперь на фашистов?

      
…В белом мерседесовском микроавтобусе, мчавшем по дорогам Украины в Германию, дремали шестеро пассажиров. Два водителя попеременно вели машину с семьёй новых эмигрантов и двумя перспективными покупателями подержаной немецкой автотехники. Мы ехали в пригород Франкфурта-на-Майне, двое наших попутчиков – в небольшой баварский городок, где их ждали продавцы машин. Нас тоже ждали – в Окружном управлении Гросс-Герау, куда мы должны были «явиться в рабочее время по адресу .....». Водители выбрали не самый короткий маршрут – после пересечения украинско-польской границы они почему-то направили автобус в сторону Варшавы. Сама дорога до границы в моей памяти сохранилась плохо. Помню только, как волновался, пока украинские таможенники проверяли документы: казалось, что вот-вот они скомандуют «с вещами на выход». Пограничный переход был забит машинами: автобусы стояли в одной полосе, грузовые фуры – в другой, в отдельной полосе – легковушки. Удивило огромное количество наливняков. Видя моё удивление, один из водителей сказал, что это местные жители делают свой бизнес – из приграничных польских городов возят на Украину бензин и спирт: за ночь каждый успевает сделать два рейса. Не обошлось без поборов и в этот раз, водители собрали с каждого пассажира по десять евро: «Чтобы без очереди пропустили». И все равно, в очереди мы простояли почти три часа и, пока не миновали таможню, никого не выпустили, даже в туалет. Когда очередь дошла до нас и таможенники попросили всех выйти из машины, я обратил внимание на две бочки, стоявшие под навесом пропускного пункта. Обе были полные наполовину – одна блоками сигарет, вторая – разномастными бутылками спиртного. Так государство боролось с мелкими контрабандистами, в то время, как по соседнему коридору в Украину одна за другой, без особого досмотра, проезжали огромные фуры с видеотехникой и наливняки со спиртом «Роял». После украинской таможни последовала польская и все повторилось снова. Вскоре мы уже ехали по Польше. Страну мы проскочили без остановок – наши водители боялись бандитов, промышлявших на дорогах. Пересечение перехода на границе с Германией прошло на удивление спокойно: водители собрали наши паспорта и через десять минут вернули их с отметкой немецкой таможни. Полицейский в зелёной форме лишь мельком взглянул на наши лица, приклеенные к окнам автобуса. То, что мы уже в Германии, мы почувствовали лишь тогда, когда автобус выехал на автобан: движение в нескончаемом потоке машин по идеальному полотну дороги вгоняло в дрёму и мы сразу заснули. Часа через два мы проснулись оттого, что машина стала – водители съехали с автобана и решили немного отдохнуть. Рядом находилось придорожное кафе и мы, первый раз за последние два дня, решили пообедать горячим. Названия блюд в меню нам ничего не говорили и мы выбрали то, что чаще всего было на слуху – «шницель по-венски», кофе и мороженое, а детям, вместо кофе, заказали фанту. Позже я полюбил немецкую кухню, в чём-то похожую на русскую или украинскую: много мяса, много картофеля, но по настоящему я узнал её лишь тогда, когда стал ездить по Германии с авторскими вечерами или выполняя журналистские задания.
...Вскоре отправились дальше. Машина шла на юг Германии, но мы тогда ещё не знали, что водители уже договорились с нашими попутчиками: хотя Франкфурт-на-Майне и лежал на пути движения, они направили автобус в сторону Вюрцбурга, где был конечный пункт их поездки. Около четырнадцати часов, выгрузив наших попутчиков и одного из водителей в каком-то городке, мы повернули назад. В феврале темнеет рано. Уже смеркалось, когда мы в начале пятого подъехали к зданию, по адресу, указанному в предписании. Мы опоздали.
Что делает культурный европеец, попав в аналогичную ситуацию? Правильно, он отправляется в гостиницу, принимает ванну, ужинает и ложится спать. «Казалось бы культурный европеец» ищет «варианты». Вот и я, осмотревшись вокруг и увидев вывеску «Полиция», решил что это хорошая идея – попросить у них помощи.
...За стеклом сидит полицейский. Подхожу и на ломаном немецком пытаюсь объяснить, что приехал «по приглашению немецкого правительства на постоянное место жительства». Что со мной двое маленьких детей и что мне негде ночевать. Что из этого понял полицейский, не знаю, но его ответ я привожу дословно: «Если сейчас не уйдёшь, то проведёшь эту ночь за решёткой». Обескураженный, выхожу на улицу. Следом выходит молодая женщина, перед этим мывшая в здании пол. На ломаном русском она спрашивает:
-Ты из России?
Женщина, оказавшаяся сербкой, советует ехать в центр городка – там есть гостиница, номер обойдётся в 60 – 70 евро. Благодарю и возвращаюсь к своим – водитель уже нервно поглядывает на часы. Ко всему, начинает капать дождь. Вижу, что у жены начинается истерика. Её можно понять – вторые сутки на исходе, мы в чужой стране без ночлега, без знания языка, без денег. А водитель уже торопит, готовый выставить наши пожитки под дождь.
Говорю водителю:
-Послушай, брат. Видишь, какая ситуация: пока ты нас катал по Германии, закрылся пункт приёма беженцев. Теперь прошу тебя, будь человеком, не оставляй нас на улице.
До сих пор не понимаю, что подействовало на него больше: наш жалкий вид или боязнь скандала – он был обязан доставить нас в Гросс-Герау до закрытия пункта. Так, или иначе, но ночь мы провели в микроавтобусе. Где-то на окраине, возле заправки, он ставит машину на стоянку и отправляется звонить по телефону. Тем временем жена достаёт бутерброды и половинку жареной курицы – остатки продпайка, взятого с собой из Киева. У водителя оказывается бутылка водки и мы накрываем поляну. Поужинав, устраиваемся поудобнее в креслах. Выпитая водка действует успокаивающе, и пять минут спустя мы забываемся коротким сном.
...Светает, на часах восьмой час. Окружное управление Гросс-Герау, куда мы должны прибыть, открывается в восемь. В половину восьмого мы выгружаемся из микроавтобуса. Протягиваю водителю то, что у меня осталось – последнюю, двадцатиевровую банкноту. Он молча берёт и уезжает. Мог ли я подумать, что именно с этим местом свяжет меня судьба через несколько лет; что именно здесь я буду работать до самого выхода на пенсию в 2016-м? Чудны дела твои, Господи!


…«Кто владеет информацией, тот владеет миром» - Натан Ротшильд в этом был прав. Мы не владели информацией, но мы хотели знать как можно больше. К счастью, в общежитии нашлись наши соотечественники – молодая семейная пара из Риги. Несколько вечеров мы провели в их компании, собирая важную информацию: в какие организации идти в первую очередь, к кому обращаться, как себя вести с соседями, в каких магазинах покупать продукты. Не стану утомлять вас рассказом о том, сколько бланков пришлось заполнить, скольких чиновников пришлось посетить, чтобы получить то элементарное, без чего беженцу невозможно обойтись. Новые знакомые предупредили, что мы, как можно раньше, должны заключить договор с «Арбайтсамтом» (ведомство по вопросам труда) на оплату языковых курсов. Хорошую школу нам порекомендовали в Майнце. Съездив туда, мы получили бланк договора, его-то мы и понесли в ведомство. Через неделю почта доставила известие: «Арбайтсамт» подписал гарантийное письмо. Таким образом, курсы мы получили. Получив через две недели паспорта, мы смогли «устроить» детей учиться. Далось это нелегко, со скандалами и хождением по чиновникам. Для того, чтобы вы понимали, чего мы добивались, нужно знать устройство немецкого школьного образования.
Все дети, достигшие шестилетнего возраста, начинают обучение в начальной школе (Grundschule). Образование второй ступени (среднее I) продолжается до 10-го класса. После начальной школы происходит разделение детей, в основном по способностям, на три разные группы. Наиболее слабые ученики направляются для дальнейшего обучения в так называемой «главной школе» (Hauptschule), где обучаются 5 лет. Основная цель этой школы – подготовка к малоквалифицированной профессиональной деятельности. Здесь даётся базовое образование. После окончания главной школы молодой немец может начать работать или продолжить обучение в системе профессионального образования. Ученики со средними результатами идут в «реальную школу» (Realschule) и обучаются там 6 лет. После окончания реальной школы можно устроиться на работу, а наиболее способные могут продолжить обучение в 11-м и 12-м классах гимназии. В гимназии школьник получает образование классического типа. После окончания гимназии даётся аттестат зрелости, дающий право на поступление в университет.
В Киеве наши дети учились в школе с углублённым изучением английского языка и считались одними из лучших в своих классах. Мы привезли школьные аттестаты, переведенные на немецкий – они были с самыми высокими отметками по всем предметам. Младшего сына взяли четвёртый (выпускной) класс начальной школы, а со средним получилась такая история: мы понимали, что без знания немецкого его не возьмут в гимназию, потому просились в «Реальшуле», которая давала возможность потом поступить в гимназию. Не помню уже, с клерком какого уровня произошёл этот разговор, но «на голубом глазу» клерк сказал следующее: «Хотите, чтобы дети после школы поступили в Университет? Им достаточно и начальной школы, ведь в Германии так много хороших рабочих специальностей»!
Вот так: зачем «понаехавшим русским» высшее образование, если Германии нужны рабочие руки?
Чтобы решить вопрос в интересах детей, пришлось идти на приём к городскому инспектору по делам школы и семьи. Только после его звонка директору «Реальшуле», у нас приняли документы.
Ещё немного о немецкой школе, хотя то, о чём сейчас будет рассказано, нельзя рассматривать без воспоминания о старых немецких традициях.
Мы приехали, совершенно не представляя себе, с какими трудностями столкнутся наши дети. Немецкая школа в принципе отличается от той, что сформировалась в России, а затем – в СССР. Здесь иная система преподавания и школа не занимается воспитанием, это обязанность родителей. Преподавателей в немецких школах мало беспокоит успеваемость учеников: не хочешь, или не можешь выучить тему – дело твоё. Детей с самого раннего возраста приучают к самостоятельности. Кроме того, детей со школы воспитывают в духе повиновения и безусловного уважения государственных институтов власти. 
Давно известен факт: Германия – полицейское государство, хотя на немецких улицах вы редко встретите полицейские патрули. Жители Германии дисциплинированы настолько, что увидев любое нарушение общественного порядка, тут же набирают номер полиции. Полицейским духом пропитано общество, а доносительство возведено в ранг гражданского долга. На немецких предприятиях сотрудники доносят друг на друга и, будьте уверены – стоит сгоряча поделиться подробностями вчерашнего бурно проведённого вечера, как ваш начальник тут же выразит вам своё «сочувствие». А начинается всё с младших классов школы, где детей стимулируют доносить друг на друга.
...В пятом классе идет урок физвоспитания. Учителю некогда, у него в это время какие-то дела. Он уходит, оставляя за себя одного из учеников. У того в руках тетрадочка, куда заносятся шалости учеников. Учитель дал задание: пробежать по залу 50 кругов. Дети бегут, «смотрящий» считает круги и фиксирует филонящих. Делает он это старательно, с пониманием важности поставленной задачи. Ни у кого из его товарищей не возникает и тени сомнения в правильности происходящего. Завтра на место надсмотрщика сядет другой ученик, потому что это – «Система. Порядок. Дисциплина».
Доносительство поощряется и оплачивается. Известны случаи, когда перед входом в свои дома бюргеры специально оставляют якобы «бесхозные» велосипеды, а сами устраиваются с фотоаппаратом в засаде и ждут. Воришки, спровоцированные легкой добычей, попадают не только на приманку, но и на видеокарту. Далее следуют звонок в полицию, задержание вора и премия от полиции. Мне об аналогичном случае рассказала кузина. Их сын (мальчишка страдает ДЦП), увидел бесхозный велосипед. Зная о практике «шпермюля», он решил, что велосипед выбросили. Благодаря исчерпывающей информации, пересланной хозяином велосипеда в полицию, «воришку» задержали очень быстро. Обеспокоенные отсутствием ребёнка, родители бросились на его поиски. Кто-то из знакомых посоветовал позвонить в полицию. После проведенного собеседования полицейские отпустили ребёнка домой, но родители были вынуждены заплатить 600 Евро штрафа. В итоге велосипед вернули хозяину вместе с положенной в таких случаях премией – я слышал от знающих людей, что её сумма варьируется в пределах 120 Евро. Конечно, чужое без спросу брать нельзя, даже если оно не привязано. А вот иезуитов и провокаторов я бы подвешивал за яйца.
Заканчивая очерк: отдаю должное настойчивости бывшей жены!  Благодаря ей мои дети учатся: один в Дармштадтском университете, другой – в Высшей технической школе. Так что будьте настойчивы, если хотите дать своим детям хорошее образование.


…Лозунг нацистов «Arbeit macht frei» никто, оказывается, не отменял! То, что «работа делает свободным», я вскоре понял без чьего-то напоминания. Жить на «социал» можно, но унизительно: приходится прогибаться перед чиновниками из «амтов», выпрашивая у них то одно, то другое: курсы переквалификации или языковые курсы, деньги на покупку школьных ранцев и письменных принадлежностей, и т.д. Могут дать, а могут и не дать. Получатель социального пособия – зависимое существо: он не имеет права выбора места жительства, не имеет права арендовать жильё рыночного фонда, не имеет права отлучаться из Германии более, чем на шесть месяцев, не имеет права на банковском счету иметь сумму, превышающую 2700 евро и т.д. И главное – в трудоспособном возрасте получатель пособия должен искать (и найти!) себе работу. Если же вам в течение длительного времени не удастся её найти, то «Арбайтсамт» пошлёт вас заниматься неквалифицированной работой за 1евро в час. Пятнадцать лет назад, когда всё только начиналось, нужно было обладать сильной волей, чтобы вынести то, что свалилось на наши эмигрантские головы. Мы, с первых дней, подружились с семьёй курдов и двумя эфиопками из Эритреи, жившими с нами дверь в дверь, но с большой пакистанской семьёй отношения не сложились. Чувствуя их враждебное отношение, мы старались как можно реже пересекаться с ними. Но, однажды я не удержался и сделал замечание главе семейства, рассевшемуся на кухонном столе – там, где все мы по очереди готовили пищу. Уже на следующий день пакистанцы отомстили. Произошло вот что: закончив обедать у себя в комнате, мы отправились на кухню – мыть посуду. Один из сыновей взялся отнести в мойку ножи, вилки и ложки, как вдруг, из коридора, раздался истошный вопль и, сразу же за этим, стук в нашу дверь. Стучавшим оказался глава пакистанского семейства. Он стоял в проёме открытой двери с трёхлетним малышом на руках. Сзади стояла и вопила его супруга Фарда.
-Твой сын хотел зарезать мою жену – заявил пакистанец.
Затем он достал мобильный телефон и вызвал наряд полиции. Патруль приехал быстро, спустя пять минут двое полицейских уже разбирались в происшедшем. Выслушав пакистанца, они поинтересовались нашей версией и вынесли вердикт: «Сейчас вы разойдётесь по своим комнатам и до вечера никто не выйдет наружу. Если конфликт не закончится, то мы заберём вас обоих в полицию».
Посоветовавшись, мы с женой решили утром идти в «Социаламт» - жаловаться. Чиновник, принявший нас на следующий день, выслушал, а после сказал: «На эту семью поступает много жалоб. Фарда истеричка, но её муж – вполне нормальный человек». 
И мы поняли, что визит окончен.
Жизнь в условиях общежития не добавляла здоровья. Особенно сильно страдала от житейских передряг жена: каждое утро у нас начиналось с того, что она заявляла о желании уехать в Киев. Чем дольше мы жили во враждебном окружении, чем чаще мы сталкивались с равнодушием чиновников, чем серьёзнее становились проблемы, на преодоление которых уходили наши силы, тем безысходней казалась жизнь в Германии. Я пытался её успокоить: «Вот получим квартиру и всё забудется, как дурной сон. Потерпи ещё чуточку, хотя бы ради будущего детей». Но шло время, а предложений от «Воннунгсамта» всё не было. Попытки что-то узнать в этом ведомстве наталкивались на равнодушие клерков: «Не мешайте нам работать. Придёт время и вы получите квартиру». Постепенно все наши соотечественники (даже те, кто приехал позже) получили жильё, а мы всё ещё жили в общежитии. 
...Мы получили «добро» от «Арбайтсамта» на обучение в Майнце, в школе г-жи Ридер. До начала занятий оставалось четыре месяца. Денег, выделяемых на семью, не хватало и я решил подработать. Без знания языка найти работу было нереально, но я её всё-таки нашел – в «русском» ресторане, обслуживавшем рабочих завода «Опель». Работать пришлось «по чёрному», без оформления договора. Конечно, мои работодатели рисковали: финансовая полиция регулярно устраивала облавы, выискивая работавших «по чёрному», но облавы она устраивала, в основном, на стройках. Меня хозяева предупредили: «Если придут проверяющие, мы скажем, что ты наш родственник и помогаешь нам безвозмездно».
Что входило в мои обязанности? Всё: складские работы, мытье посуды на кухне, приготовление салатов, а позже, и пиццы. Утро начиналось с уборки «прилегающей территории», а вечером нужно было убрать со столов, вымыть пол в зале и на кухне, затем убрать в туалетах. Платить хозяева пообещали по 5 евро в час – сумма совершенно нищенская, в другом случае я никогда бы не согласился работать дешевле, чем по 10 евро, но деваться было некуда. Расчёт со мной хозяйка производили каждый вечер. Однажды она решила проверить меня «на вшивость». Закончив работу я, как обычно, взял деньги и, не пересчитывая сунул в карман. Что-то беспокоило меня и я, на полпути домой, их пересчитал и удивился: денег было значительно больше причитавшейся суммы.
Развернув велосипед, я покатил обратно.
...Хозяйка сидела в пустом зале и нервно курила. Увидев меня, она занервничала ещё больше.
-Евгения, мне кажется, что вы ошиблись – с этими словами я вернул ей деньги.
Она затушила сигарету:
-Это была проверка. Если бы ты не вернулся, то утром был бы уволен. А за честность тебе полагается премия, так что эти деньги – твои.
Я слышал, что в Германии любят делать проверки, но эта у меня была первой. Скажу откровенно: у меня было чувство, будто вступил в говно. 
За первый месяц работы, вкалывая по двенадцать часов, я заработал без малого полторы тысячи евро. В начале следующего месяца хозяева решили урезать мою зарплату – им показалось, что я слишком много зарабатываю: они сократили мой рабочий день, не уменьшая объемов работы. Теперь мой рабочий день начинался не в восемь, а в одиннадцать. Дальше – хуже: на третий месяц они сократили рабочий день ещё раз: теперь я должен был приезжать к двум пополудни. Я приезжал, надевал фартук и не знал, с чего начинать: штабеля немытой посуды возвышались до потолка – её никто не мыл. Муж хозяйки, как и я – бывший киевлянин, - стыдливо отводил глаза.
Отработав третий месяц (нужны были деньги!), я ушёл от «русских». Они очень удивились, когда я им сказал, что ухожу.


…Будьте готовы к разочарованиям. Первое – вас в этой стране никто не ждёт. Ну, разве что, ваши родственники. Вся та розовая бодяга, что выливается на эмигрантов и поздних переселенцев на стадии оформления въездных документов – фальшь. Как только вы пересечёте границу ФРГ, о вас забудут. Точнее, забудут, но не все: ведомство по труду, «Арбайтсамт», не забудет о вас никогда! Он будет пристально следить за вами все то время, пока вы будете получать хотя бы один евро из государственных фондов – социальную помощь или пособие по безработице. Не дай Бог потерять работу. Не важно, будете ли сами виноваты в этом, или вас сократят – частные предприниматели любят увольнять работников, чтобы не выплачивать 13-ю зарплату. «Арбайтсамт» вскоре пришлёт вам первое напоминание о том, что пора искать работу. Чиновник из «Арбайтсамта» будет контролировать вас и требовать, чтобы вы рассылали свои резюме.
Резюме – это отдельная тема. Как только я стал получать помощь по безработице, меня тут же отправили на курсы, где учили их сочинять.
Что такое резюме («Бевербунг»)? В двух словах эту бумагу можно охарактеризовать как сочинение на тему «Как я без вас жил все эти годы». Мало того, что вы должны подробно написать о себе, но и заключить эту писанину в специальный файл. Помнится, что с меня требовали подтверждение рассылки не менее пяти резюме в месяц. Закон требует от работодателя отвечать на каждый присланный «Бевербунг», но чаще всего безработные никакого ответа не получают вообще. Если все же вы получите ответ от работодателя, то возможны два варианта его содержания: вам или пожелают «дальнейшей удачи в поисках работы», либо назначат дату собеседования. Как проходит собеседование? Вы приходите весь из себя хорошо одетый (не вздумайте политься одеколоном!) и вас приглашают в комнату, где сидят двое – трое сотрудников фирмы. Как правило, это руководитель подразделения, начальник группы (если речь идёт о работе в бюро) и работник по персоналу. Вы начинаете рассказывать о себе (примерно то, что уже писали в резюме), потом вам задают вопросы. Они могут быть самые неожиданные, например, «что вы читаете в последнее время». У женщин любят интересоваться семейным положением и количеством детей. Спрашивают так же о том, с кем остаётся ваш ребёнок, если вы вечером идёте в кино – это на тот случай, если вас в будущем завалят сверхурочными. Как правило, солидные фирмы, после первого собеседования назначают ещё одно. Если повезёт его получить, то только тогда с вами будут обсуждать размер предполагаемой зарплаты. С одной моей знакомой, поступавшей в очень солидную фирму, произошло следующее: во время второго собеседования её спросили, сколько бы она хотела получать за свою работу. Знакомая замялась – страшно было называть неприлично большую сумму, а вдруг не возьмут? Тогда ей предложили пять тысяч евро в месяц. Моя знакомая ужасно обрадовалась и согласилась. Её приняли, а через несколько лет один из руководителей, бывший при собеседовании, разоткровенничался: «Мы были готовы тогда заплатить десять тысяч в месяц, если бы ты назвала эту сумму».
Существуют «вилки» по зарплате, в каждой отрасли и по каждой специальности свои. Очень важно, идя на собеседование, знать заранее, сколько стоит та или иная работа. Но, это мы о высоком, а работягам проще: нашёл объявление, позвонил по телефону и получил отказ. Или получил приглашение на собеседование. Тогда приходишь трезвый и гладко выбритый к хозяину фирмы и он пытается понять, что ты из себя представляешь и что умеешь делать руками. Зарплату предлагают не самую высокую и тут важно уметь себя продать, как в примере, что уже описан. Сложность в том, что в Германии не принято распространяться по поводу зарплаты, поэтому спрашивать у будущих коллег «сколько ты получаешь», бесполезно. В лучшем случае – соврут.         
Отдельная тема – «ляйки». Ляй-фирмы представляют собой посредников между основным работодателем и соискателем работы. Человек, который устраивается на работу через «ляйку», получает зарплату непосредственно от этой фирмы, хотя работает в другом месте. На каждом работнике фирмы– посредники зарабатывают до 50% от его зарплаты. Если на основной фирме нет работы, они спокойно избавляются от людей, которые приняты через посредника, ничего при этом не теряя. И работнику подыскивается другая работа. С одной стороны это, вроде как, и неплохо, ты без работы не останешься никогда. Но с другой стороны тебя могут выкинуть с любимого места в любое время без выплат пособия, предупредив об этом за 14 дней. Сегодня ты работаешь в одном месте, а через месяц уже в другом. Хорошо, если это раз в десять лет получается, а когда это ежемесячно? Узнать, что это именно ляй-фирма можно по названию. Обычно организации–посредники имеют такие приписки: Personal, Personal Menegment, Dienstleistungen, Personaldienst. К сожалению, предложений от посредников гораздо больше, чем от прямых работодателей. Все потому, что сами предприятия обращаются к ляй-фирмам за помощью. И быстрее находят работников. К тому же им выгодней платить посредникам, чем работникам напрямую. Фирмы–
посредники имеют штат порой до 50 тысяч человек. Испытательный срок – полгода. Рабочий договор составлен так, что работник ни на что не имеет права. Например, вам могут позвонить вечером и сказать, что с завтрашнего дня вы работаете уже в другом месте. Вчера вы работали за 10 км от дома, а завтра уже за 50 км. И никого не волнует, сколько вы тратите время и средств на дорогу (правда, в некоторых фирмах дорога оплачивается). Многие «ляйки» не выплачивают месячную зарплату полностью, некоторые не полностью оплачивают сверхурочные – они создают некий «страховой фонд», из которого сотруднику, временно не имеющему работу в «ляйке» (например, пауза в работе предприятия), выплачивается небольшая зарплата. Есть разные «ляйки» - даже такие, что предоставляют работу «академикерам» - людям с высшим образованием. И последнее: будьте готовы к тому, что диплом о высшем образовании, полученном на родине, придётся в Германии подтверждать. Дипломы врачей, юристов, менеджеров не подтверждаются вообще – придётся переучиваться. Многие дипломы признаются, но даже в этом случае оставаться без работы можно очень долгое время. Но, как говорится, не унывайте – в Германии столько хороших и нужных рабочих специальностей!!! Помните, как об этом сказали нам в школе, куда мы отдавали своих детей? Стране нужны рабочие руки и вас зовут сюда не для того, чтобы вы сидели на шее у государства или высказывали претензии типа «вы мне должны». Помните: «Arbeit macht frei»!


…Я уже рассказывал, как три месяца «по-чёрному» работал в «русском» ресторане. Тех читателей, кто захочет последовать моему примеру, спешу предостеречь: не советую повторять этот опыт. Если попадётесь, то на многие годы окажетесь в чёрных списках немецких «амтов»; если вы в это время получаете социальную помощь, то можете её лишиться полностью или частично. Ну, и объяснение с полицией – не самое приятное занятие. Моей вины в том, что я работал по-черному, не было. Хозяева меня обманули: во время собеседования обещали заключить договор о найме, но, проволынив три недели, поставили перед выбором: или по-черному, или никак. Им очень не хотелось платить за работника налоговые отчисления.
...Вскоре начались занятия на курсах немецкого в Майнце. Я попал в группу «чайников», возраст которых колебался в пределах 45-60 лет. На момент начала занятий мой немецкий ограничивался словарным запасом из трёх слов. Как пел Найк Борзов: «Я знаю три слова, три матерных слова/С сознанием этим я вышел из дома». Через шесть месяцев обучения я покинул курсы с красивым сертификатом в руках и тремя словами в голове, но уже на немецком. А каких успехов можно было ожидать от человека, у которого напрочь отсутствует способность к запоминанию чего-то хорошего? Мама в детстве часто повторяла: «Юра, ты бы что хорошее запомнил». Она говорила это каждый раз после того, как я выдавал тирады, услышанные на улице. Более или менее сносно я заговорил на немецком, лишь попав в рабочий коллектив. Мне рассказывали почти анекдотичный случай: долгое время принятый на работу «русак» не мог запомнить название инструментов. Бригада была наполовину «русская» и «слабо говорящий» на работе обходился «тремя матерными словами». Бригадиру (он был кумом тому, о ком идёт речь) в конце концов это надоело, и он поставил вопрос ребром: «Вот список с названием инструментов. До утра не выучишь – уволим к чертям»! И подействовало: склеротик за ночь выучил все термины. Основное заблуждение новых эмигрантов состоит в том, что ни надеются найти работу с помощью «Арбайтсамта».
Это ведомство является своеобразной биржей труда, куда предприятия сбрасывают имеющиеся у них вакансии. Как правило, это рабочие места, по ряду причин не имеющие востребованности. Чаще всего, это тяжёлая, грязная и низкооплачиваемая работа, выполнять которую никто не желает.
...После шпрахкурсов я долго искал работу и никак не мог её найти. Приехав в Германию в возрасте пятидесяти четырёх лет, я не имел никаких шансов найти что-то приличное. В этом возрасте редко кто начинает «делать карьеру», тем более – в Германии. Как раз тогда, в нашем общежитии, поселился новый «русак», переведенный из другого после ссоры с женой. Однажды он обмолвился, что в городе есть предприятие, участвующее в интеграционной программе для эмигрантов и переселенцев «Первая работа в Германии». На следующий день, прихватив с собой красивый «Бевербунг», я отправился устраиваться на работу.
...Старый, закопченный цех с десятком станков – ровесников Веймарской Республики, визг ножовок и напильников, всполохи электросварки. Меланхолично полистав резюме, начальник цеха поинтересовался, имею ли я представление о слесарном деле.
Мой совет: всегда говорите «ДА», если вас спросят, знакома ли вам работа. Может быть за ту ночь, что вы проведёте в ожидании первого рабочего дня, Интернет даст представление о том, что же это такое (шучу, конечно!).
Мне было знакомо слесарное дело – студенческие практики тридцатилетней давности не прошли даром. Голова помнила, а неделя практики должна была вернуть память рукам. На прощание герр Шторм (он вскоре стал моим начальником) обнадёжил: «Идите на прием к герру N, в «Социаламт». Я ему скажу, что вы подходите».
Через неделю я получил письмо, подтверждающее то, что меня взяли в интеграционную программу. Первого сентября 2003-го года я вышел на работу в фирме AVM. Так я стал слесарем по металлу с окладом 1200 Евро в месяц.
...Вы заметили, как часто я употребляю слово «повезло»? У меня даже появилась такая присказка: «Везёт тому, кто везёт». Действительно, чем усерднее ты идёшь к намеченной цели, чем больше вкладываешь труда, тем больше шансов её достичь. Работа в цеху мне нравилась, тем более, что там я встретился и подружился с хорошими ребятами. Занимались мы тем, что изготавливали металлические лестницы, балконные ограждения, ворота, двери, оконные решётки. Мы и теперь, спустя более чем десять лет, продолжаем поддерживать дружеские отношения: Саша, Иван, Борис, Давид – из Томска, Казахстана, Ташкента; сварщик от бога, Лео – из Харькова. Мы были членами одной бригады и проработали вместе два года.
 

…Заканчивался второй год нашего пребывания в Германии, а мы всё ещё жили в общежитии. Первое время мы ещё интересовались, как движется очередь. Оказалось, что никакой очереди нет – чиновники сами решают, кому дать квартиру, кому не дать. Какими доводами они при этом пользуются, можно только гадать. Когда мы попытались узнать, отчего нет никаких предложений от «Воннунгсамта» (ведомство по распределению жилья), чиновная дама с раздражением бросила: «Не мешайте работать! Когда придет время, вам сообщат». Прошли два года, а сообщений всё не поступало. Однажды, возвращаясь с занятий раньше обычного, моя супруга рискнула потревожить сотрудницу «Вонунгсамта». Каково же было изумление жены, когда она услышала: «Вам трижды посылались приглашения для просмотра квартир, но вы не удосужились прийти».
Следует сказать, что доступ к почтовому ящику в общежитии был свободный – каждый, кто хотел, мог проверить его содержимое. Если чиновница не врала, и письма были отправлены на самом деле, то можно понять, почему мы их не получили: их попросту украли. Шок был такой, что у жены случилась истерика. Чиновница, видя это, страшно перепугалась: уведомления должны рассылаться с отметкой о вручении, а она не проконтролировала – обычный чиновничий пофигизм! Успокоив супругу, она тот час выложила на стол ещё одно письмо, якобы уже готовое к отправке в наш адрес: «Вот, как раз ещё одно предложение для вашей семьи».
На следующий день мы пошли смотреть трёхкомнатную квартиру. Высотка в «русском гетто», как в шутку прозвали этот интернациональный район местные жители, второй этаж, лифт. Квартира понравилась, да и как могло быть иначе после двух лет в концлагере типа «азюлянтское общежитие»? Вскоре мы подписали договор о найме жилья и через три месяца переехали.
...Когда-то я написал очерк «Письмо моему другу», в котором назвал эмигрантов «детьми г-на Шпермюля». У немцев есть хорошая традиция – раз в два – три месяца выбрасывать старые вещи. Это мероприятие называется «шпермюль». Выбрасывают мебель, бытовую технику, предметы обихода. С вечера, накануне вывоза на свалку, всё эти богатства хозяева выстраивают вдоль своих домов. В эти вечера можно наблюдать такую картину: подсвечивая себе фонариками, по тёмным улицам, от дома к дому движутся люди, выискивающие в чужом барахле что-то необходимое. Я не был исключением из правил: обстановку для первой квартиры мы принесли с улицы. По мере того, как улучшалось наше финансовое положение, менялась и обстановка: старьё выбрасывалось, новое – приобреталось. Через два года в нашей квартире уже ничего не напоминало о былой нищете. Но и сегодня, проходя мимо очередного «шпермюля», я ловлю себя на том, что глаза привычно обшаривают халявный Клондайк. Вот вам ещё одна причина, из-за которой следует искать, находить и держаться за найденную работу: она предоставляет совсем другие жизненные возможности – вы можете позволить себе покупку качественных продуктов питания; вы можете позволить себе отдых в «заморских» странах; вы можете со временем купить себе машину получше той, что годится лишь на металлолом. Сможете даже купить себе дом или квартиру! Чем не голубая «американская мечта» на немецкий лад?
Весной 2006 года я получил место в отделе хаусмастера того самого «Ландратсамта» округа Гросс-Герау, под стены которого февральским утром 2002-го года мою семью привёз из Киева белый микроавтобус. К тому времени я два года работал слесарем, потом недолгое время был безработным. Однажды, зайдя на сайт фирмы «AVM», я увидел новое объявление – они искали двоих сотрудников для работы в Гросс-Герау. Не будучи «ляйкой», фирма всё же выступала в качестве посредника: снова взяв на работу, они тотчас передали меня «Ландратсамту».


…Первый рабочий день в «Ландратсамте» начался с того, что меня ознакомили с длинным списком обязанностей:
-ежедневно осматривать административные здания «Ландратсамта» и прилегающие территории;
-ежедневно убирать мусор с трёх парковок;
-делать мелкий ремонт всего того, что может сломаться, в т.ч. электрические, сантехнические и общестроительные работы;
-убирать территорию у входов, зимой – очищать от снега;
-контролировать выполнение всех видов работ подрядными организациями (покос травы, стрижка кустов, ремонт и обслуживание лифтов и т.д.);
-ежедневно проверять наполнение контейнеров для сбора бытовых отходов и мусора;
-ежедневно утилизировать макулатуру;
-выполнять работы, не предусмотренные перечнем служебных обязанностей, если их поручает начальник отдела.
Это был самый интересный пункт в перечне моих служебных обязанностей. Он позволял «грузить» меня работой «от столба и до конца дня». В один из первых дней работы, когда выпала пауза, шеф моментально выдумал, чем ещё меня занять: он отправил меня под крышу «Ландратсамта», в архив, – вытирать многолетнюю пыль с папок.
...Такой жары, как в том году, Германия не видела лет двадцать. Целый день, носясь по этажам огромного здания, я чувствую себя карасём, танцующим на раскаленной сковороде. Я – новый Фигаро, я – пятый помощник шефа в отделе хаусмастера, я тот человек, о котором немцы сразу вспоминают в случае возникновения любой проблемы. В отличие от знаменитого киногероя по имени Афоня, я – персонаж сугубо положительный. Можно сказать, что на таких специалистах, как я, держится знаменитый немецкий порядок. Мой шеф, герр Иглофф – добрый и работящий мужчина, не сидит на одном месте более одной минуты и не даёт отдыха подчинённым. Он, конечно, добрый, но пивом, запас которого не иссякает в холодильнике, не делится! А оно, родимое, стоит в темных, запотевших бутылках и дразнит своей кажущейся доступностью. Нужно дождаться пятницы, когда за полчаса перед концом рабочего дня, он скажет: «Юрий, возьми-ка себе бутылочку из холодильника». Не следует думать, что я жду подачки – на пиво деньги всегда найдутся. Дело в другом: в нашей земле в рабочее время пиво пить нельзя. В других – можно, а у нас нельзя. За его употребление могут выставить взашей, да еще напишут в сопроводительном письме: «склонен к употреблению», что на канцелярском новоязе звучит примерно так: «За время работы проявил себя очень общительным сотрудником».
В Германии, при написании характеристик с места работы, уже давно практикуется эзоповский язык и, получая, на ваш взгляд, отличную характеристику, не спешите радоваться. Возможно, именно ваша «неуёмная работоспособность и инициатива», отмеченная в таком письме, повергнет в уныние очередного шефа по персоналу, так как это будет означать, что вас на прежнем месте работы считали врожденным идиотом. Для непосвященных в эту кабалистику выпущена специальная книга, где даются подробные расшифровки канцелярского жаргона. Достать эту книгу – проблема! Так что на пиво во время работы я стараюсь не смотреть.
...Не-вы-но-си-мо жарко! Установки, охлаждающие питьевую воду, не справляются с нагрузкой и она плещется в стаканчиках и желудках, совершенно не утоляя жажду. Радует одно: женщины разделись! Они ходят по огромным коридорам, сонные от жары. Легкие, прозрачные одежды уже не скрывают то, что ещё недавно было спрятано под поролоновыми лифчиками и плотными джинсами.
Из открытых дверей веют жаркие сквозняки. Выплеснутая на пол вода моментально превращается в пар. На небе – ни облачка! Но, работа в отделах кипит. Кипит, если клерки не едят. А едят они дробно и часто, и у меня сложилось мнение, что здесь работают исключительно язвенники. На шестом этаже, под самой крышей, находится кантина – прелестное заведение общественного питания. Оно открывается в восемь утра, через полчаса после начала рабочего дня. Нужно отдать должное: меню в кантине – обалдеть! На завтрак: десяток сортов нарезанного сыра, варёные яйца, сосиски, ветчина, колбаса такая и колбаса сякая, свежая выпечка, соки, мороженное и, конечно, король всех напитков – кофе! Он варится в огромном автомате – шесть видов плюс шоколад и отдельный краник для кипятка. Чайные пакетики тут же, в красивом деревянном ящичке. Нажимаешь на приглянувшуюся тебе кнопочку и получаешь нечто, невообразимо вкусное и ароматное! Рядом пластиковые упаковки со сливками и сахар: хоть килограмм бери – все это бесплатно, просто так, «на шару»! В глубоких поддонах вас ждут порционные повидло, мягкий сыр, масло сливочное, маргарин диетический – всё на один укус, на один зубок: чтобы не растолстеть, чтобы не распоноситься, чтобы все съеденное и выпитое вовремя переработалось и усвоилось, ибо больной ты здесь никому не нужен. Обед в двух вариантах – мясные и вегетарианские блюда. Стоит он около пяти евро. Платить наличными не обязательно – каждому сотруднику выдают чип. В его мозгах сохраняются данные о количестве и стоимости съеденного за месяц. Что же готовят для посетителей кантины два повара и четыре поварёнка? Это традиционные блюда немецкой или итальянской кухни – много запечённого или тушённого мяса, картофеля, брокколи, макароны под сыром, пюрированные овощные супы, рыбные блюда, холодные картофельные или овощные салаты. 
Чиновники очень вежливы. Вежливости здесь учат с малых ногтей, а при встрече вам улыбнутся так, как улыбаются друзьям после пятнадцати лет разлуки. И, не дай Бог, вам не ответить тем же – с хмурым человеком в один лифт никто не войдет – побоятся. «Зи золлен нур позитив денкен»! – «Вы должны думать только о хорошем» – вот девиз современных немецких оптимистов. И правы они, что ни говори!