Дар проклятия. глава 3

                Глава 3. Ментальный удар

       Мы живем в конечном мире и поэтому завершение отпускного периода встретили хоть и  грустинкой, но как событие неизбежное. Это лето отличалось от других отпускных поездок тем, что прибыли мы на черноморское побережье уже практически к концу курортного сезона, так что, так или иначе, но скоро и здесь понемногу станут исчезать открытые для туристов ресторанчики, лавочки, аттракционы и сотни других обязательных курортных атрибутов. А через месяц-полтора город впадет в спячку мертвого сезона, разделив тем самым участь всех городов, которым сие понятие свойственно ввиду нахождения в климатических зонах, подверженных перемене времен года.
- Ты насчет трансфера в аэропорт договорился? - Диана пригубила вино из своего бокала, смотря на закатывающееся за горы солнце.
- Да, наш таксист принял сообщение и подтвердил, что в означенное время он будет в нетерпении бить копытом у входа в дом, - ответил я, также любуясь закатными солнечными лучами и в который раз мысленно поблагодарил нашего риэлтора, убедившего меня и жену десяток лет тому назад приобрести квартиру именно в этом доме, благодаря чему, сейчас мы и любовались этим прекрасным закатным пейзажем.
-  Ну что ж, честно говоря, я уже начала скучать и по Петербургу, и по балтийским видам, - жена поставила бокал на небольшой столик, верно служивший нам тот же десяток лет для вот таких балконных посиделок.
-  Да картинка должна меняться, - согласился я.
   Мы поднялись с кресел и, облокотившись на балконные перила, стали разглядывать прячущиеся в наступающий сумрак горы. При этом взгляды наши невольно упали и на забор, ставший причиной гибели соседа-пьяницы. Или причина в другом? Я невольно вздрогнул, вспоминая ужасную кончину дебошира. Диана тоже задумчиво смотрела на остроконечные  прутья, с которых пару недель назад снимали бесчувственное тело.
-  Б-р-р, даже вспомнить жутко, - пожаловалась она.
- Да и надо ничего вспоминать, давай-ка, наполним бокалы и выпьем за наше чудесное пристанище на черноморском берегу! - сказал я, стараясь перевести разговор от воспоминаний о безвременно почившем на другую, более приятную тему.

    Аэропорт встретил нас утром следующего дня своей обычной суетой пассажиров из десятка различных стран, которые хоть и были покрыты разнообразными оттенками загара, но уже предусмотрительно нацепили на себя пиджаки, куртки, свитера и прочие одежные изыски применительно к погодам своих стран. Пройдя обычную процедуру регистрации на рейс и получив посадочные талоны, в соответствии с которыми, как оказалось, нам придется сидеть рядом, но через центральный проход между сидениями. Мы пошли в кафешку, дабы скоротать время за чашкой чая.
-   И как это я забыла попросить дать нам места рядом, - причитала Диана.
-  Да господи, наплюй. Лететь каких-то два с лишним часа, зато с одного бока у каждого из нас будет свободное пространство, - привел я ей аргумент в пользу доставшейся нам рассадки.
    Подумав, она согласилась. Ведь с учетом стремления авиационных компаний в последнее время впихнуть как можно больше пассажиров в салоны эконом класса вопрос свободного пространства и соответственно комфортности перелета стоял остро. Мне с моим ростом и вовсе приходилось вжиматься в спинку сидения, чтобы колени не упирались во впереди стоящее кресло, причем роста я не запредельно высокого. Наверное, все-таки правда, что чартерные авиакомпании приобретают свои самолеты в Китае, где они прошли соответствующее «уплотнение» салонов как ввиду небольшого роста жителей Поднебесной, так ввиду банальной выгоды.
    После того, как мы заняли свои места через проход друг от друга «согласно купленным билетам», Диана стала изучать положенный в карман переднего кресла авиационный журнал компании нашего перевозчика, я же стал рассеянно наблюдать за пассажирами нашего рейса, двигающихся с ручной кладью по пространству самолета, непрерывно щелкающими фиксаторами грузовых ячеек вверху салона, ерзающими в  креслах, то есть занимавшихся стандартной предполетной обыденностью. Кресло впереди меня пустовало. Я еще подивился тому, что билеты на один из последних рейсов курортного сезона не все реализованы. Такое в доковидные времена было редкостью, хотя сейчас могут быть уже совершенно другие реалии. Мой взор привлек довольно импозантный пассажир, вошедший последним в салон. Был он достаточно крупным мужчиной, покрытым шоколадным загаром, с обритым черепом и затейливой косичкой на темени, напомнившей мне оселедец запорожцев. За спиной у него находился могучий баул, который вообще-то следовало сдавать в багаж. Кося глазом на пластиковые табличками с номерами посадочный мест, пассажир подошел к креслу, которое ранее смутило меня своей незанятостью, легко закинул поклажу наверх, безжалостно придавив чьи-то складированные там пожитки и опустился в сидение, жалобно пискнувшее под его тяжестью.  Моему взгляду предстал только его могучий затылок с упомянутой косичкой.
« Ничего, живенько так!» - мысленно хихикнул я про себя, вспомнив фразу Алисы Фрейндлих из советской комедии.
   Через полчаса наш самолет занял свой высотный эшелон, погасив в салоне световые значки об обязательном пристегивании ремнями безопасности, которые опять-таки по расхожему мнению служат для последующей идентификации пассажиров по их рассадке внутри салона в случае катастрофы. Мои рассуждения о свободном пространстве со стороны центрального прохода были тут же опровергнуты большим количеством желающих облегчиться в авиационном туалете. Пассажиры, страдающие реакцией своей мочевой системы, функционирующей в зависимости от высоты пребывания ее обладателя над уровнем поверхности, потянулись в хвост самолета, раздражающе задевая меня своими телами. Уклонится от прикосновений я возможности не имел, так как моей соседкой с другой стороны была довольно крупная женщина, которая сразу после занятия своего места надвинула на свои глаза повязку и погрузилась в сон, оттерев меня своим большим локтем от разделяющего нас подлокотника. Наконец-то поток снующих к туалету и обратно иссяк, что дало мне возможность выставить свой локоть в проход, а так же выдвинуть в тот же проход и правую ногу, которую ощутимо придавливало кресло пассажира с косичкой. Выждав окончание людского столпотворения возле небесного сортира, стюарды покатили свои тележки с различной чепухой «воздушного магазина», а также стали предлагать напитки и нехитрую снедь. Кормежка, ранее обязательная в этих перелетах, была отменена вместе с повышением цен на авиабилеты. Сей экономический парадокс оставался для меня необъяснимым. Но воспоминание о нем побудило меня потратить оставшуюся болгарскую валюту на  чашку кофе и небольшую булочку, каковые густо накрашенная стюардесса тут же поставила на мой откидной столик. Осторожно, чтобы не дай Бог, не свернуть пластиковый кофейный стаканчик, я стал открывать вакуумную упаковку хлебобулочного изделия и надрывать сахарные продолговатые пакетики. Произошедшее дальше не сразу дошло до меня в плане механизма своего образования. Ребро откидного столика резко ударилось мне в диафрагму, отчего горячая кофейная вода выплеснулась из стаканчика на мою рубашку, тщательно отглаженную Дианой с утра, а также соответственно и ниже, залив мои светлые джинсы.
-  Б…ть! – возовопил я на весь салон, мгновенно забыв и интеллигентность и тактичность.
   Ситуация объяснилась сразу же, после того как я посмотрел перед собой. Впереди сидящий идиот, обрушил на меня всю мощь своего тела в совокупности с массой кресла, переведя его в полетное положение, то есть, откинув  назад. Причем мой ор его нисколько не смутил, он оставался по-прежнему в том же, откинутом назад, положении, припечатывая меня к спинке моего сидения, отчего моя попытка рефлективно  вскочить после получения порции кипятка, успеха не имела. Диана испуганно смотрела на меня со своего места, до нее пока еще не дошел смысл происшедшего, видимо она тоже погрузилась в дрему после взлета. Остальные пассажиры также повернули свои головы ко мне, стараясь разглядеть источник звука. Завозилась и моя соседка, убрав свой локоть от  моего предплечья. Я ненавидяще смотрел в обритый череп с завитушкой косы.
-  Убери спинку, козел! – еще громче проорал я в ненавистный затылок.
   Результат нулевой. Или он пьян, либо «накрыт» чем-то посильней алкоголя, а может и вообще глух! Высвободив руки, я пытаюсь убрать столик, но он плотно уперся в мой живот, а может его и переклинило от удара.
-  Да, что тебе всю морду разбило! Безмозглый и слепой баран!- рычу я в бессильных попытках руками отодвинуть от себя спинку придавившего меня кресла.
    Внезапно она отодвигается на пару сантиметров, что дает мне возможность убрать столик и наконец-то вздохнуть полной грудью. Полный праведного гнева, я вскакиваю с места. Лицо у меня было видать то еще, даже прибежавшая на мои вопли стюардесса отскочила в сторону. Делаю шаг вперед к своему обидчику, еще не зная, что я буду делать. Однако вижу только его широкую спину да бритый затылок. Лицо распластано на спинке переднего сидения. Меня отодвигает назад подскочивший стюард-мужчина и начинает трясти за плечо моего обидчика. Тот остается недвижим. Тогда стюард, взяв его руками сзади за плечи, пытается откинуть последнего спиной назад. Вижу, как побелели костяшки на его руках. Еще бы! Такая туша. Спина откидывается в кресло, бритая башка бессильно свешивается на грудь. Сидящие впереди, частью вывернули свои шеи, пытаясь разглядеть подробности конфликта, частью привстали, некоторые даже вышли в проход, настраивая свои гаджеты на съемку.  Вижу, как одна из стоящих в проходе теток охнула и закрыла рот рукой. Ничего не понимая наклоняюсь вперед, и вижу, что вместо правого глаза у бритого торчит какая-то рваная пласстмаска, посередине которой выступает то ли винт, то ли шуруп. Из-под нее пульсирующими толчками льется бурая кровавая масса вперемешку со студянистым веществом. Меня замутило, и я опускаюсь на свое сидение. Меня теребит за плечо Диана, еще не понявшая до конца, что произошло, но потом, видимо увидев сгустки крови, оставляет меня в покое. Справившись с приступом тошноты, поднимаю взгляд. По салону суетливо перемещаются стюардессы. Давешний стюард склонился над бритым, пытаясь его привести в сознание, но через несколько минут, в течении которых он подкладывал  к ране пострадавшего салфетки, пытаясь остановить кровотечение, руки у него опустились. Затем он проверил пульсацию на шее.
-  Той умря, - тихо сказал он.
   Ясно, все для бритого кончено. Он, видимо, с такой силой впечатался лицом в спинку впереди стоящего кресла, что замок-защелка от откидного столика вошла ему в глаз, выбив последний и смертельно повредив мозг. Дальше была возня, связанная с пересадкой двух пассажиров, сидевших рядом с погибшим. Очень долго им не удавалось выбраться через мертвое тело, которое перемещать запретили до осмотра полицией в аэропорту назначения. Бритого накрыли одеялом. Концовка  полета прошла в гробовом молчании, изредка только слышались взволнованные негромкие беседы пассажиров вблизи меня. Диана молчала, уставившись невидящим взглядом вперед. Потом была посадка без обычных хлопков в ладоши пассажиров, после того как колеса самолета ударились о посадочную полосу, нудная процедура таможенного и пограничного контроля в отдельных коридорах, которые были выделены специально для нашего рейса. Всех, прибывших отпускали только после обязательного опроса сотрудниками транспортной прокуратуры и полиции. Меня достаточно долго мурыжил вопросами следователь транспортной прокуратуры, который никак не мог взять в толк того, что я не причастен к смертельному падению своего визави головой в спинку соседнего кресла.
- Значит, Вы утверждаете, что спинку сидения Вам не удалось отодвинуть от себя?- раз в десятый спросил меня представитель транспортного правопорядка, буравя взглядом.
- Господи, я уже вам отвечал, что нет! Кроме того,  попробуйте-ка сами откинуть спинку кресла, да еще с центнером его придавившим, да так, чтобы его еще и с комической скоростью выбросило из ложемента! - раздраженно отвечал я.
    Следователь еще с минуту погипнотизировал меня взглядом и отпустил восвояси, потребовав, однако, никуда не отлучаться из города без разрешения следственных органов, то бишь без его разрешения. Диана ожидала меня в коридоре перед входом в линейный отдел полиции аэропорта. Молча мы покатили свой багаж к стоянке такси. Никто не решался начать тяжелый разговор. Все эти странности нужно было как-то проговорить, осмыслить, чтобы найти хоть какое-то рациональное объяснение вот уже третьей смерти вблизи нас.