Точка схода

 
Жить Герману оставалось два часа. На нужной ему станции метро он должен быть в час пик. До этого времени он петлял как заяц в лесу, запутывая след. Просто катался. Несколько раз переходил с одной ветки на другую, доезжал до конца. Пересаживался на обратное направление и снова переходил. Он старался не смотреть по сторонам, особенно на пассажиров. Давно уже решил, что среди них нет достойных его внимания. Нет, ненависти к ним он не чувствовал. Они не стоили ненависти. Они вообще не стоили проявления чувств. Или скорее он уже давно ничего не чувствовал. Вот уже почти год он жил как окаменевший. Иногда его даже удивляла собственная тёплая и мягкая кожа. Стук сердца в груди. За этот год всё у него должно было превратиться в камень.
Отмирали чувства не сразу. Вспомнилось детство. Сначала как все дети он радовался подаркам, праздникам, конфетам, прогулкам с отцом, которые случались не часто. Отец много работал, часто ездил в командировки. Но, благодаря предостережениям матери: «Смотри, расскажу отцу» или «Отцу это не понравится», присутствовал в доме всегда и был главным. Со временем Герман уже без слов матери, научился оценивать себя глазами отца. Ему нравилось в отце всё: рост, внешность,  сила, сдержанность, решительность, даже некоторая грубоватость. Однажды Герман радостно бросился на шею отцу, вернувшемуся из командировки, и услышал:
- Что за щенячий восторг?
Почему-то эта фраза стеганула как удар хлыста. Больше бурных проявлений радости Герман себе не позволял. А после комментария «Что ты скачешь? Рот до ушей, хоть завязочки пришей. Мужик ты или нет!», с его лица даже улыбка исчезла. Сжатые губы, нахмуренные брови делали его ещё больше похожим на отца. Эта хмурость отталкивала ребят, и друзей становилось всё меньше. Выдерживал только друг детства Максим. И даже пытался расшевелить.
- А что, ты не рад, что ли? Мечты сбываются! - спросил друг, увидев Германа в списках,  зачисленных в университет.
- До мечты ещё шесть лет мучиться.
- Не мучиться, а учиться, - рассмеялся Максим, - Это ж интересно- Надо получать удовольствие от процесса.
- Тебе бы только удовольствие получать, - продолжал ворчать Герман.
Однажды, ещё в школе на первое сентября отец подарил ему новенький мощный компьютер, сказав коротко: «Для учёбы и отдыха». А ещё через несколько дней отец от них ушёл. Не объяснял, не прощался, собрал вещи и исчез.
Герман, вернувшись с занятий, застал плачущую мать. Причину слёз матери, которая никогда не плакала раньше, понял сразу. Догадка, как вспышка яркого света, как молния, вонзилась в привычный мир и больно обожгла.  Этот мир  рушился, его больше не существовало.
Как улитка, заползающая в свою раковину, Герман, молча, ушёл к себе комнату и плотно закрыл дверь. Жалости к матери не испытывал. Сама виновата. Что это за женщина, которая не могла уберечь семью? Взгляд задержался на компьютере. Герман сел к столу, погладил прохладный корпус. Подумал, что отец специально перед своим уходом сделал подарок, чтобы  он стал ниточкой, которая их связывает. Немного отпустило. Открыл любимую игру и чем глубже в неё погружался, тем бледнее становилась  действительность, пока не перестала существовать. Постепенно появилось чувство удовольствия от погонь, стрельбы, и попаданий. Мрачное удовлетворение накрывало его, когда, наконец, падал тот в кого он стрелял.
И всё же он ждал и верил, что отец вернётся. Даже через год, когда отец женился, продолжал ждать. При мимолётной встрече он спросил прямо:
- Ты когда вернёшься?
        - Я не вернусь. Пойми, я люблю её.
Теплота, с которой прозвучало «люблю», как волшебный гребень в сказках, воздвигла непреодолимое препятствие между отцом и сыном.
- Телячьи нежности, - бросил сын с язвительной улыбкой отцу его же фразу,  резко повернулся и ушёл.
Герман всё глубже прятался в раковину. Только в одиночестве, в своей комнате за компьютером он чувствовал себя лучше. При появлении друга Максима, непроизвольно бросал взгляд на часы, фиксировал точное время его прихода и ухода. С матерью разговаривал мало. Коротко бросал: «Привет!», «Я ушёл» или «Есть что пожрать?» Особенно тщательно и строго следил за внешним видом. Подтянутость и аккуратность как ширма отделяла его от массы однокурсников. Их джинсы, куртки и рубашки выглядели на его фоне небрежно. Не любил попутчиков, они мешали складывать цифры на автомобильных номерах или считать трещины в асфальте.
И всё же рождение у отца в новой семье сына ударило. Герман воспринял это как предательство. Но пробивающуюся в глубине души боль он рвал и топтал. Страдать? Ещё чего! Много чести. Его это не касается. Знакомиться с женой отца и сводным братом не хотел, несмотря на предложения. Знал только, что жену зовут Надежда. Несмотря на все старания, мучительно  ревновал отца к маленькому сыну, и справиться с этим чувством был не в силах. А когда мать сказала, что у малыша проблемы со здоровьем, почувствовал злорадство. Вот получите, крутилось у него в мозгу. И тут же появлялась мысль, что малыш-то не виноват в том, что творят взрослые, он ещё ничего плохого сделать не успел. Всё случилось до его появления. Не успел? Одним фактом своего рождения он отобрал у Германа надежду на возвращение отца. Сначала Надежда, а потом и ребёнок. Они разрушили его Германа жизнь, так пусть и их жизнь рушится. И не только их,  об этом Герман позаботился. Тут же, как юркая ящерица пробегала мысль: «А кто мне дал право рушить или нет чью-то жизнь?»
Но он упрямо твердил себе: «Я сам его взял. Принял решение и не отступлюсь!»  Внутренние споры с самим собой с одной стороны изматывали, иссушали душу, а с другой укрепляли его решение и подталкивали к исполнению. Герман посмотрел на часы.
Осталось 40 минут.
Сидя в вагоне поезда, он совсем не хотел вспоминать те события и особенно связанные с ними чувства. Ведь столько сил потратил на то, чтобы вытравить их. Но они вылезали из глубин памяти и вновь волновали.
Поезд трогался, останавливался, открывались и закрывались двери, звучали объявления станций, вокруг перемещались люди. Он твердил себе, что это его не касается. Это чужой мир, скверный мир, который не заслуживает того, чтобы быть. Но при этом, чем ближе приближался час Х, тем сильнее пробивалось желание поднять глаза и посмотреть вокруг. Уже несколько остановок, рядом стоял кто-то в длинном черном одеянии.
  Герман, не глядя на него, понял, что это священник. Верующий он или притворяется? Может просто морочит людям голову молитвами да постами. А домой приходит и смеётся над ними. А вдруг искренне верит? И детей у него много. Обычно у священников семьи многодетные. Да причём тут его дети? Какая мне разница сколько их?
А может он тоже мучился и страдал? И к Богу пришёл через свои страдания?

 
Свой путь
 
Рядом с Германом стоял отец Геннадий. Мужчина лет сорока, со светящимися добротой серыми глазами, гладкой кожей. Его густые волнистые волосы и борода совершенно седые. Сочетание молодости и седины говорило о том, что путь, которым он пришёл к Богу, не прост. Знал это только он сам.
С детства у Гены начались нелады с собой. Уж очень отличались его представления о том,  каким должен быть парень с тем, что он видел в зеркале и чувствовал в восприятии его окружающими. Например, очень злила фраза маминых подруг и знакомых: «Какой красивый у тебя мальчик!» Он еле сдерживался, чтобы не выплеснуть злость, не нагрубить. Считал, что мужчине нужн ум, сила, мужественность, а не красота. 
Вот и сейчас он сидел перед зеркалом и рассматривал себя с раздражением. Провёл рукой по щеке, лбу. Чертыхнулся. Ну что это за кожа? Как у девчонки. Нежная, розовая и гладкая. Зло закусил пухлую губу. Пусть бы лицо покрывали шрамы ну, или хотя бы прыщи. Послышался поворот ключа входной двери. Гена быстро пересел от зеркала к письменному столу. 
Книги его ширма. Ни мать, ни отец, ни сестра не дёргали, когда он сидел за столом, и перед ним лежала открытая книга или учебник. Этим он пользовался с тех пор как поссорились мысли и внешность. Сначала он ничего не видел перед собой, будто смотрел внутрь, читая собственные мысли. Постепенно какая-нибудь строчка прорывалась в сознание, взгляд цеплялся за слова. Мысли о себе рассеивались, Гена нырял в текст. Подобный уход от действительности сделал его отличником. Это ещё больше отдаляло его от сверстников и притягивало к нему сверстниц. Девчонки крутились вокруг него как пчёлы возле цветка. То просили помочь решить задачу, то перевести английский текст. Он помогал. А сам смотрел в сторону парней, которые обсуждали бурный вечер накануне и с деловым видом спешили на перекур. 
Гена заканчивал уже третий курс университета, когда его сорвало. Однокурсница Таня, попросила его проверить доклад, написанный для конференции на английском. Пусковым моментом стала её фраза:
        - Геночка, спасибо, ты лапочка!
И взрыв смеха в углу, где сгрудились несколько парней из группы. Он возненавидел Таньку и себя. Ушёл с занятий. Купил в соседнем магазине пачку сигарет, бутылку водки и напился на берегу речки в полном одиночестве. Когда дополз до дома, мать ахнула, а отец сказал:
        - Не трогай! Пусть выспится.
В тот раз он выспался. После ещё не раз приходилось высыпаться и отлёживаться. Во взгляде матери поселилась тревога и удивление. «И это мой сын?» Отец пробовал беседовать с ним, говорил правильные вещи, искренне не понимал причин такого преображения, хмурился. Гена на сто процентов соглашался с отцом и продолжал пить.
Подтверждал свою мужскую природу он не только водкой и сигаретами. Два года спал с каждой девчонкой, которая не возражала. Всегда под воздействием паров алкоголя и всегда после чувствовал себя сволочью. Похмельным утром понимал, что никаких тёплых чувств к партнёрше не испытывает, и не мог смотреть в глаза. Боязнь увидеть в них надежду на продолжение и холод в сердце гнали его прочь за новой порцией спиртного. В таком тумане прошли два года. Залить внутренний конфликт удавалось временно. К девчонкам не тянуло. Себя ненавидел. За что? Додумывать не хотел.
Накопленный до этого запас знаний, помог Геннадию получить диплом. Предложили остаться преподавать. Первый год был не лёгким. Всё заполнили книги и лекции.  Даже студентов не очень видел перед собой, так переживал, что не справится с материалом, пропустит или забудет что-то. На втором году полегчало. Да и студенты оказались увлечёнными,  думающими ребятами. Рассказывал уже не аудитории, а конкретным людям. Всегда в аудитории находилась не одна пара внимательных глаз. Те, кто слушал с интересом, вдохновляли.
Но, однажды, Геннадий почувствовал взгляд, от которого  запнулся. Второкурсник спортивного телосложения, с резкими, слегка грубоватыми чертами лица, короткой стрижкой. Его внимательный взгляд и мешал и притягивал. Долго Геннадий не хотел себе признаваться в том, что с нетерпением ждал лекции в этой группе, что ощущал подъём настроения именно в эти дни. Но, однажды на вопрос бывшего одноклассника «Ну, и как тебе, Генка,  студенточки? Хорошеньких много?», в голове ясно всплыл образ совсем не студенточки. Внутри у него похолодело, и стало совсем тошно.
Он позвонил на кафедру и попросил освободить его от лекций на несколько дней.  Два дня пил, потом метался по комнате, бродил по лесу, по пустынному берегу озера. Очнулся, стоя в маленькой деревянной церквушке. Впервые в жизни воззвал «Господи, помоги!»  Простоял там часа два и каждой клеточкой кожи, мозга, сердца почувствовал, что вот где она, помощь. Этот день перевернул его жизнь.
Уже несколько лет отец Геннадий служил в одном из соборов небольшого города. За плечами заочное обучение в Духовной семинарии, встреча с женой, дети. И вот, по делам Епархиального отдела по работе с молодёжью он с вокзала, нырнув в метро, направлялся в редакцию журнала «Православная беседа». Как отличаются лица, сидящих перед ним людей, от тех, которые он привык видеть в храме. Здесь каждый сам по себе, будто отгородились друг от друга: маской равнодушия, экраном гаджета, закрытыми глазами.  Внимание привлёк молодой человек с напряжённым лицом и таким взглядом, будто он всматривался в бездну. «Что же творится у него в душе?», - подумал  отец Геннадий.

А в душе у Германа давно всё черно. Целый год его занимал один вопрос «Как сделать больнее?» Он изучал криминальную хронику, смотрел детективы. Анализировал ошибки преступников. Подробности террористических актов вызывали у него особенный интерес. Наехали на пешеходов? Чушь. Ради этого даже шевелиться не стоит. Идея или вера? Тоже чушь. Стоит посмотреть, как ведут себя приверженцы той или другой веры или идеи и  поймёшь, что не стоит внимания ни одна из них.
«Человечество порочно и заслуживает наказания, - убеждал он себя. - Вон сколько людей вокруг. Сидят, стоят. А сколько зла друг другу они сделали? Сколько ещё сделают, если я не прерву эту цепь? Пусть хоть те, кто едут в этом вагоне уже никому не навредят». Эта мысль позволила Герману поднять глаза и посмотреть вокруг. Мелькнуло знакомое лицо. Где-то он видел эту женщину. Стоит ли вспоминать? Он и за неё всё решил. Герман снова посмотрел на часы. Стрелка часов маленькими шажками двигалась вперёд. Каждый рывок отзывался громким ударом в висках.
Ещё 35 минут.

Надежда
 
Герман не ошибался. Молодую жену отца Надежду он видел когда-то мельком и плохо помнил её лицо.   
Женщина в вагоне выглядела измождённой, с довольно странным выражение на лице. В нём совмещалось несовместимое ; горе в едва наметившихся скорбных морщинках и радость в глазах.  Она сидела рядом с другой женщиной, при этом обе держались за руки.
Чувствовалось, что их связывало нечто очень важное. Совсем недавно Надежда, которая не привыкла перекладывать проблемы на чужие плечи, раскрылась перед своей одноклассницей  и подругой Ириной. И не напрасно.
Только, когда накрыло горе, Надежда поняла, насколько была счастлива до этого.  Двадцатилетней девчонкой она влюбилась в человека значительно старше её, с опытом  семейной жизни и сыном подростком. Там что-то не сложилось и к моменту их встречи он жил один.
Надины подруги не могли понять, что ей нравилось в этом хмуром, грубоватом мужчине. А она любила. Разве можно объяснить, за что любишь? Просто любишь и всё.
Взаимность она почувствовала сразу. Он как кусок льда от тёплого воздуха оттаивал, когда появилась рядом Надя. Поженились. И уже через два месяца узнали, что скоро у них появится малыш. Реакция  мужа удивила и обрадовала. В нём просыпались нежность и ласка, как листва на деревьях весной. В каких глубинах прятались эти чувства раньше и почему? Задумываться над этим и тем более выяснять Надежда не хотела. Просто наслаждалась. Оба ждали ребёнка, гадали мальчик или девочка. Мечтали, как будут учить его или её кататься на лыжах и коньках. Обязательно отдадут в музыкальную школу. Однажды муж заявил:
- Если родится девочка, надо ей на ноготках кутикулы отодвигать с рождения, чтобы ногти росли красивыми. А если мальчик, то обязательно на самбо отдадим.
Когда Надя взяла малыша на руки, её просто накрыло нежностью. Она и не подозревала, какое это счастье. Чувствовала, что теперь эта кроха важнее и дороже всего на свете. И тогда появилась тревога от того, что у мужа совсем разладились отношения со старшим сыном. Пусть сейчас он уже не малыш, отец ему нужен не меньше. С появлением сына у Надежды проснулось чувство вины перед тем мальчиком. Может когда-нибудь он простит их и будет общаться?
Потом ежедневные заботы, бытовые проблемы растворили яркое ощущение счастья и вину тоже. Зато потом тот период их жизни представлялся сплошным солнечным днём длиною в четыре года. Сын рос и развивался прекрасно. Большеглазый, со светлыми кудряшками, подвижный и любознательный.
Смеясь, Надя говорила:
- Крылышки-то куда спрятал?
Сыну очень нравился этот вопрос. Он начинал хохотать и придумывал разные ответы. То постирал и сушиться повесил, то дал другу полетать, то спрятал, то кошке одолжил к Айболиту слетать. Эта игра доставляла удовольствие и маме и сыну.
Потом Надя и муж заметили, что сын часто отказывается играть в подвижные игры или идти на прогулку. Слово «устал» звучало чаще и чаще. Жаловался, то ручка болит, то ножка. Появилась бледность и головокружения. 
С обследования началась чёрная полоса в их жизни. Диагноз прозвучал как взрыв, который уничтожил их привычный мир. Лейкемия. Началась борьба за его жизнь. Надю преследовал один и тот же сон. Будто она идёт ночью в полной темноте, а вдалеке видит фонарь, который ярким жёлтым кругом выхватывает из мрака кусочек земли. Тм на этом кусочке видна их прошлая жизнь, светлая и счастливая. Каждый раз, когда приходил этот сон, Надя ждала, что круг света начнёт расширяться, а фонарь подниматься и превратится в солнце. Но сон прерывался, и всё оставалось мрачным. Больницы, лечение, поиск донора костного мозга. Она не годилась в доноры  потому, что в детстве болела гепатитом. Муж тоже не подходил. Горе поселилось в глубине Надиных глаз. И хотя она очень старалась не показывать это сыну, улыбаться, тот однажды спросил:
- Мама, а почему ты улыбаешься, а глаза у тебя грустные?
Муж попытался говорить с Германом. Вдруг он может стать донором для маленького, ведь он брат.
- Кого же я вырастил? - задавал он себе риторический вопрос после грубого отказа старшего сына.
- Ты много от него хочешь. Он ещё слишком молод, чтобы понять - находила силы для утешения мужа Надя.
И всё-таки круг света от фонаря начал расширяться. Помог случай. Однажды Надежда, выходя из аптеки, столкнулась лицом к лицу со своей школьной подругой Ириной.
- Надюшка, привет! - бросилась обниматься радостная подруга, - Сто лет не виделись. Ты куда пропала? Совсем не звонишь, не заходишь. Я несколько раз звонила тебе на домашний, не заставала. Как поживаешь? Как дела?
Надежда так долго и старательно не позволяла себе расслабиться при сыне и муже, что простые стандартные вопросы подруги привели к резкому выплеску эмоций. Она расплакалась.
- Опа! - вырвалось у Ирины, - А ну рассказывай, что случилось.
Ирина обняла Надю за плечи и повела к скамейке в маленьком скверике неподалёку. Надя даже не подозревала, что ей так надо высказаться. Слёзы текли, не переставая, а она говорила и говорила. Подруги не виделись года полтора. Именно с того времени, когда Надя узнала о болезни сына. Она избегала общения с друзьями и родственниками. Не могла думать ни о чём  и ни о ком кроме сына, и не хотела наталкиваться на сочувствие. Она глубоко прятала свою боль. Ей казалось, что если заговорить, то держать себя в руках она уже не сможет. И вот сорвалась. Своё откровение она закончила словами:
        - Не надо было мне рассказывать всё это. Только настроение тебе испортила. Всё равно ведь ничего не изменить.
        - Ты не права, Надюша. - уверила подругу Ирина, - Чем больше людей узнает о твоей проблеме, тем больше вероятность найти донора. О таком надо не просто говорить, а кричать на каждом перекрёстке. В соцсетях клич бросить. Знаешь сколько у нас неравнодушных людей? Дороже ребёнка ничего на свете нет, поэтому и стесняться нечего.
Ирина успокаивала подругу, а у самой уже крутилась мысль: «Что я могу сделать? Чем помочь?» У неё тоже доченька  дороже жизни. Кому как не ей понять подругу? Правда, теперь появился ещё Денис. Но счастье, которое он подарил Ирине, не заслонило чужую боль, а наоборот - сделало её ещё чувствительней.

Путь к сердцу
 
Счастье пришло к Ирине, когда год назад познакомилась с Денисом. Тогда с однокурсницей Мариной она готовилась к очередному экзамену. Марина с мамой и братом жила в коммунальной квартире, поэтому девушки занимались на кухне. Соседи уже закончили с ужином и в кухне не появлялись. Студентки  увлеклись и засиделись до темноты. Когда  оторвались от занятий, Ирина подошла к окну. 
- Маришка, ну и темень тут у вас, - удивилась она, глядя во двор.
- Ну да, освещение у нас не очень, - согласилась подруга.
- Как же я пойду? Уже поздно, а я ведь трусиха. Может твой брат проводит меня до метро?
- Не думаю, он у нас не так воспитан, - откровенно сообщила Марина, -  Спроси, конечно.
Ирина всего несколько раз видела Дениса. Высокий, широкоплечий с чёрными кудрями и пронзительно голубыми глазами. Отметила про себя, что парень привлекателен. И всё. Она недавно пережила  мучительный развод и о новых отношениях не думала. Тем более «положить глаз» на брата подруги ей и в голову не приходило. Думала только доченьке и учёбе.
К тому же ещё бытовало в некоторых семьях понятие неудачного брака, если сын женился на женщине с ребёнком. Фраза «с ребёнком взял», которую не единожды слышала о ком-нибудь, Ирину коробила. Как будто, если у женщины есть ребёнок, так она уже далеко не лучшая партия. Убедила себя в том, что холостым она не пара, а разведённым не верила. Считала, что с хорошим человеком не разводятся. О новых отношениях и не думала. Поэтому с противоположным полом общалась  непринуждённо и свободно, без оценивающего взгляда незамужней женщины, о котором говорил Гоша в фильме «Москва слезам не верит».
Ирина спокойно подошла к Денису с вопросом:
- Не проводишь меня до метро?
- Сейчас, только переоденусь, - сразу согласился Денис.
Ирина с улыбкой вернулась в кухню и сообщила Марине:
- Хорошо он у вас воспитан.
- Да ладно, - удивилась Марина, 0- неужели согласился?
Ирина восприняла ответ Дениса как нормальное поведение любого мужчины. Отец или брат всегда встречали на остановке, если она поздно возвращалась.  Больше удивила следующая неожиданная встреча с Денисом.
Ирина, молодая и привлекательная женщина, привлекала внимание мужчин. Пыталиль за ней ухаживать и холостые ребята. Однажды во время прогулки с маленькой дочкой, им встретился один из таких «ухажёров». Сказав, обычное: «Привет!», он пошёл рядом. От Ирины не ускользнуло, что поздороваться с малышкой он не посчитал нужным. Пошёл с Ирининой стороны, но и не совсем рядом. Чувствовалось напряжение в разговоре. Его явно смущало наличие ребёнка. Доченька тоже прекратила свою милую болтовню и шла молча.  Он с тревогой поглядывал по сторонам. «Боится знакомых встретить», решила Ирина и под надуманным предлогом постаралась распрощаться со своим знакомым.  Доченька оказалась живой  «лакмусовой бумажкой».
Денис подкупил Ирину вниманием к малышке. Тёплым весенним днём она с дочкой шла из садика на остановку троллейбуса, как всегда что-то обсуждая. Сзади раздалось приветливое:
- Привет, девчонки!
Их догнал Денис и сразу предложил руку малышке. Та довольная пошла между ними вприпрыжку. Увидев троллейбус, Ирина скомандовала:
- Наш троллейбус, бежим!
Побежали к остановке. Троллейбус уже стоял и поджидал их. Возле входа Ирина повернулась, чтобы привычно подхватить дочку на руки и с удивлением увидела, что та уже в руках Дениса на ступеньках троллейбуса.
  Про дорогу к сердцу мужчины известно всем, а вот дорога к сердцу женщины-матери точно идёт через ребёнка. Так уж получилось, что Денис подружился сначала с дочкой. И каково было удивление бабушки, остававшейся с малышкой на время Ирининой командировки, когда первый раз Денис пришёл к ним, чтобы просто поиграть с девчонкой.
Осторожная после первого неудачного брака Ирина не спешила с новыми отношениями. Но на сердце становилось всё теплее. И, наконец, на предложение Дениса стать его женой, она ответила: «Да!» и была счастлива. Ей хотелось, чтобы все вокруг тоже были счастливы. Увидев хмурого человека, она мысленно говорила ему: «Не грустите! Всё впереди! Верьте, счастье придёт! Уж я то, точно знаю».
Но с момента встречи с Надей Ирина не находила себе места. Она смотрела на доченьку и вспоминала Надиного сына. Как же она хотела помочь Наде и её мальчику!
- Ты чем-то расстроена? - спросил Денис при встрече. - Может ты передумала? Ты сомневаешься?
-  Ну, что ты!
Ирина прижалась к плечу Дениса и рассказала про Надю и её сына.
        - Я не знаю, что делать? Куда идти? Как помочь?
        - Конечно сначала в Интернет, - уверенно сказал Денис, - там найдём ответы.
        Чужая беда и желание помочь ещё больше их сблизили. Они нашли всё что нужно. Оба сдали кровь на типирование. Оказалось, что именно Ирина может быть донором для Надиного малыша.
        - Я тоже стану донором, - заявил Денис.
        - Но, ты же не подходишь, - удивилась Ирина.
        - Этого мальчишку спасёшь ты, а я спасу кого-нибудь другого. У нас в России ещё слишком мало потенциальных доноров костного мозга, а со мной будет на одного больше.
Ирина не говорила Наде, что проходила обследование  чтобы не дай Бог не вызвать надежду, а потом разочарование. Оказалось, что она может быть донором и будет им. Подаренная Ириной искорка надежды, засветилась радостью в глазах подруги.
Ирина  и Надя ехали в больницу спасать маленького  ангела. Надя увидела сидящего  в середине вагона Германа, его напряжённое лицо, отсутствующий взгляд в никуда. От сочувствия к этому, пусть и большому ребёнку сжалось сердце. Решила, что обязательно поможет  мужу наладить с ним отношения.
Рядом в вагоне метро стоял священник. «Вот бы попросить благословения»,- подумала Надя, но не решилась. Подняла голову и встретилась с его доброжелательным взглядом. Ей показалось, что он прочёл её молчаливое желание. Движением глаз осенил её крестным знамением и наклонил голову. Конечно, показалось, но сердце женщины радостно забилось.

Через 30 минут всё кончится.
А к Герману лезли воспоминания о маленьком кусочке счастья. Зачем? О времени, когда он стал оттаивать. Тогда в их компании появилась Илона. Однажды они с Максимом зашли к двоюродной сестре Макса. Сестрёнка Вика с радостным воплем: «Макс, привет!» бросилась к брату на шею.
- Вы очень вовремя, мы блинов напекли, - затараторила Вика, - проходите в кухню, я вас с подругой познакомлю.
За кухонным столом сидела тонкая девчонка с длинными светлыми волосами и слегка раскосыми большими, голубыми глазами.  Взгляд этих глаз проник Герману в самое сердце, и там разлилось тепло.  Никогда ещё он не ел такие вкусные блины и такое сладкое варенье.  Когда провожали Илону до метро, ему казалось, что в мире появились краски. Голубое небо с фиолетовыми вкраплениями; искристый разноцветный снег под фонарями; красные, белые и жёлто-зелные куртки на прохожих. После этого вечера даже с матерью он разговаривал не так резко и односложно.
Но разноцветным мир был не долго. В памяти, словно в видеоклипе, мелькали кадры. Мир снова рухнул, когда он увидел как Максим  и Илона целуются. В этот миг он потерял друга и надежду на счастье. И опять ушёл в виртуальный мир. Нет, он продолжал учиться, сдавать курсовые и экзамены, но мысль, что этот мир не достоин чувств завладела им.  Он сам по себе. Придёт час, и он им покажет. От этих мыслей становилось легче. А ещё от книг и фильмов, особенно с драками или сценами кровавых сражений.
Сейчас, когда этот миг уже совсем близко, зачем воспоминания? Илона, Максим. Все его предали. Счастье? Сказки это. Выдумки. И Илонкина история выдумка. Нет таких настойчивых, бескорыстных. Нет стОящих, как нет и счастья.
У него нет, и у других не будет через 25 минут.


Бунт

За последние пару лет  жизнь Илоны сильно изменилась. Будто это две жизни. Или это два человека: избалованная девчонка из очень обеспеченной семьи и взрослая девушка-студентка, которая сама решает как, где и с кем хочет жить. В тёмном окне летящего в тоннеле поезда волшебно всплывали, как изображение на фотобумаге, опущенной в ванночку с проявителем, кадры из её жизни.
Она ещё не совсем привыкла к метро. Не потому, что жила, где-то далеко от большого города. В той первой жизни для метро места не было. В садик она никогда не ходила. Росла с нянями и гувернантками. В школу её возил личный водитель. И не только её 0- почти всех учеников.  Ну, если не водитель, то родители.
Мир, в котором она жила, не соприкасался с обычным миром, знакомым большинству. Его Илона видела только из окна автомобиля. Как кино длиною в час, столько времени занимала дорога до школы. Фильм состоял из сменяющих друг друга кадров, на первый взгляд совсем не связанных между собой.
Вот промелькнула группа смеющихся подростков, стоящих на перекрёстке в ожидании зелёного свет. Они, похоже, её одногодки или около того. Интересно, куда это они
направляются?  И почему им так весело? До чего же плотный поток людей на тротуаре. Как река, или вернее две реки, текущие навстречу друг другу по одному руслу. Людские ручейки смешиваются, обтекают островки остановок и рекламных тумб, на перекрёстках образуют водовороты. Этот поток Илона видела каждый день. 
Однажды её взгляд зацепился за молодого человека, сидящего на подоконнике витрины магазина с гитарой в руках. Картинка отпечаталась в мозгу. Шатен с длинными волнистыми волосами и тонкими подвижными пальцами. Казалось, что он и гитара - одно целое. Перед ним лежал открытый футляр. Илона не слышала его голоса, но видела как прохожие, приветливо улыбаясь,  наклонялись к футляру. Картинка преследовала её весь остаток дня. Что он пел? Как? И почему он пел на улице? Эти вопросы крутились в голове и почему-то не давали покоя.
Вот тогда у неё впервые возникла мысль, что она хочет влиться в тот поток людей и услышать его песни. Не концерт известных звёзд, на которые она ходила с одноклассниками или родителями в многолюдные концертные залы. А именно песню  уличного музыканта. И не просто услышать, а ещё и узнать, что заставляет его петь на улице. 
За ужином она спросила отца:
- Папа, а почему люди поют на улицах?
- А что ещё могут эти неудачники? - вопросом на вопрос ответил отец.
Илона заметила удивлённо-укоризненный взгляд помощницы по дому, который та быстро спрятала, расставляя тарелки с десертом. А отец продолжил:
- Денег нет, достойного образования тоже нет, зарабатывать не умеют. Вот и перебиваются в соответствии со своими возможностями. Забудь, это не твой круг и нечего тебе о нём думать.
Но именно тогда, после слов отца, Илона начала приглядываться к своему кругу и не к своему тоже. Сколько она себя помнила, -  их семья жила обеспеченно. Элитный дом, школа, магазины, салоны, ателье. Вокруг такие же люди. Мамы одноклассников похожи на её маму: ухоженные, разглаженные ботоксом и подтяжками с надутыми силиконом губами. С выглаженными и уложенными волосок к волоску причёсками.
Отцы похожи на её отца, в дорогих костюмах с выпирающими животами и уверенно-самодовольными лицами. Продавцы, маникюрши, закройщицы с одинаковыми улыбками и позами. Молчаливая, почти незаметная прислуга в доме. Разговоры о модах, деньгах, машинах и путешествиях.
Ох уж эти улыбки и фальшивые поцелуи при встречах! Илона удивлялась, как  раньше не замечала, что они не настоящие? Растяжка губ с демонстрацией сверкающих ровных и неестественно белых зубов, движение навстречу друг другу, остановка на расстоянии сантиметра и лёгкое вытягивание губ в сторону. Называется - радостная встреча. Расписано как по нотам.  Илону тяготила окружающая обстановка и дома и в школе. Раскованные, уверенные или скорее самоуверенные одноклассники с комментариями «О! Новый  прикид!  Клёво!», «Вчера мой предок купил классную тачку», «По любому после школы не здесь учиться».
И вот однажды в начале девятого класса Илона решила, что хочет, наконец,  узнать другую жизнь 0- не своего круга. Она нашла в интернете Дворец творчества детей и юношества. Посмотрела, какие студии и кружки там работают. Обратила внимание, что  одни из них  платные, а другие - бесплатные. Выбрала бесплатную театральную студию. За воскресным обедом она сообщила родителям:
- Я хочу записаться в театральную студию во Дворце творчества недалеко от школы.
- Почему именно туда? - спросил отец.
- Потому, что удобно добираться после школы, - ответила дочь.
- Ну, разве по этому принципу выбирают? Водитель довезёт тебя куда надо. Давай я узнаю, где есть приличная театральная студия с известными преподавателями. 
- Папа, я хочу сама выбрать и сама ходить, без машин и водителей, - настаивала дочь.
- Что за капризы? - вмешалась в разговор мама, - Папа плохого не посоветует. Там кто его знает, в какую компанию попадёшь.
- Мама, я сама разберусь в какую компанию попадать.
Отец внимательно посмотрел на Илону и отчеканил:
- Нет. И пока ты от меня зависишь, будешь делать так, как я сказал. Разговор окончен.
Илона встала, сдержанно поблагодарила за обед и ушла. Поднимаясь в свою комнату, она услышала, как отец сказал матери:
- После школы, сразу в Англию.
«Это мы ещё посмотрим! Сам говорил, что на тебя похожа. Ещё пободаемся», подумала Илона упрямо.
Обычно после занятий её ожидала машина на стоянке перед центральным входом школы. Но был и запасной выход. Илона знала, что школьный дворник пользовался этим выходом, когда убирал спортивную площадку за школой. И буквально на следующий день после воскресного разговора с родителями, она подошла к запасному выходу. Дверь была открыта, а дворник подметал листья на беговой дорожке. Илона вышла, остановилась возле двери и позвала:
- Эй!
Дворник не слышал и продолжал работать. Она крикнула громче. Дворник перестал мести, поднял голову и посмотрел на неё. Илона рукой подозвала его. Он удивлённо   оглянулся. Но позади больше никого не было. Илона указала на него пальцем и опять помахала рукой, типа иди сюда. Дворник медленно подошёл к девчонке.
- Вы не могли бы открыть мне вон ту калитку? - попросила она и показала на запасную калитку, на которой висел замок.
- Зачем?
- Ну, я с ребятами из класса поспорила, что смогу уйти незаметно, - на ходу придумала Илона, - они с той стороны школы ждут, а вы меня здесь выпустите. С водителем я договорилась. Он меня там, на улице ждёт, ; неопределённо махнула она рукой.
- Не. Запрещено открывать, - отказался дворник.
- А если так? - спросила она, показывая пятисотенную купюру.
Глядя на бумажку в её руке, дворник задумался.
- Ну же, - подбодрила его Илона.
- А давай! - согласился тот, - Только сразу не иди. Я пойду, открою, потом продолжу убирать. Ты через несколько минут и выходи.
Так Илона незаметно вышла из школы и, довольная, отправилась во Дворец творчества. Минут через пятнадцать у неё зазвонил телефон.  Звонил водитель. Илона не ответила. Ещё через пять минут позвонила мама. Не дожидаясь маминых слов,  Илона скороговоркой выпалила:
- Со мной всё в порядке. Я на студию. Освобожусь, позвоню, - и отключилась.
Через пару минут позвонил отец. Илона не ответила, а послала ему СМСку: «Папа, всё в порядке. Доберусь сама».
Она представила как зол отец. Мотнула головой, выбрасывая эту картинку из головы до вечера, и вошла во Дворец творчества.
Так Илона попала на первое занятие театральной студии. Там собрались ребята, которые уже целый год занимались, но были и новенькие.  На этой встрече читали пьесу Блока «Балаганчик», которую собирались ставить.  Символизм пьесы подчеркнул необычность этого дня и начало новой жизни. Илона знала, что первая постановка «Балаганчика» Всеволодом Мейерхольдом сопровождалась ужасным скандалом. Впечатление от пьесы смешалось с ожиданием  реакции родителей на её поступок. Взволнованная Илона с сожалением поняла, что первое занятие студии закончилось.
Руководитель закончил словами:
- Почитайте, подумайте. Обсудим в следующий раз.
- Вот уж точно, - есть над чем подумать, - сказала, сидевшая рядом девчонка, обращаясь к Илоне, ; Это тебе не сказка «Золушка», которую мы раньше играли.
Илона обрадовалась возможности познакомиться и поддержала разговор:
- Ты уже не первый год в студии занимаешься?
- Второй. Меня зовут Вика. А ты ходила в другую студию или первый раз?
Девчонки вышли из Дворца вместе. Болтая, они направились к станции метро. Вика училась в обычной школе. Когда услышала, в какой учится Илона, присвистнула и прокомментировала:
- Ого! Крутая школа. А что, у вас нет театральной студии?
- Просто мне Блок нравится, - нашлась Илона.
Дома Илону ждали рассерженные родители. Отец нервно шагал по комнате взад-вперёд и выговаривал:
- Я же не дал согласия на посещение этой студии! Ты заставила нас с матерью волноваться! Я никогда ни в чём тебе не отказывал. Но сейчас я запрещаю тебе путаться неизвестно с кем. Запрещаю, я сказал!
Мама, испуганно переводила взгляд то на мужа, то на дочь, нервно заламывала руки и молчала.
- А я думаю, что у тебя нет такого права, - тихо, но решительно возразила дочь.
Если бы Илона начала кричать, спорить или оправдываться, отца бы не удивился. Но твёрдость и выдержка, с какой дочь отстаивала свою свободу, были для него неожиданностью. Отец остановился и посмотрел на дочь так, будто впервые увидел.
- Да как ты смеешь?!
- Папа, - с той же выдержкой продолжила дочь, - я очень вас люблю. Я благодарна вам за всё, что вы мне дали. Но сейчас я сама буду решать с кем общаться и куда ходить. Или ты сомневаешься в том, что смог научить меня делать правильный выбор и нести за него ответственность?
Отец молчал, не находя нужных слов.
- Ну, а если ты в самом себе не сомневаешься, я тоже тебя не подведу. Занятия студии по вторникам и пятницам. Прошу в эти дни не присылать за мной машину.

  С первой встречи Илона и Вика подружились. Илоне очень нравилась новая подруга. Эта курносая девчонка, с веснушками на носу, доброжелательная и открытая, была ниточкой, связывающей её с новым, не знакомым миром. Однажды после занятий Вика предложила:
- Поехали ко мне, блинов напечём. У нас варенья полно. 
- А ты умеешь?
- Ну, ты спросила, - рассмеялась Вика, - я в первом классе блины печь умела. Когда маме некогда, я и обед варю. Она у меня работает много. Вот и сегодня на дежурстве до девяти. Так что мы ещё ужин приготовим. Пошли, я тебе мастер-класс по блинам проведу.
Илона позвонила домой сообщить, что придёт позже и, не слушая возражения мамы, сделала отбой. Когда в небольшой кухне двухкомнатной хрущёвки, девчонки уселись за стол, на котором стояла тарелка с блинами и банка с клубничным вареньем, раздался звонок в дверь. Со словами «Это ещё кто?» Вика побежала открывать дверь. В прихожей раздался радостный вопль. Через пару минут в кухне появилась Вика в сопровождении двух парней. Один из них держал в руках гитару. 
- Илонка,  - хлопая в ладоши, сообщила Вика, - у нас сегодня ещё и музыка будет! Знакомься, это мой двоюродный брат Максим, а это его друг Герман.
Илона не поверила своим глазам. Перед нею, широко улыбаясь, стоял тот самый уличный музыкант. 
- Похоже, мы очень вовремя, - заметил он.
Покончив с блинами, Максим взял в руки гитару. Он, студент эстрадного отделения музыкального училища, прекрасно играл и пел.
Так у Илоны появились друзья не из «своего» круга. Всё чаще она отказывалась,  чтобы её встречали после школы:
- У меня репетиция в студии, - говорила она маме, - во сколько закончится, не знаю. Доберусь сама.
- Не слишком ли часто у вас репетиции? - возмущалась мама, - Тебе к поступлению готовиться надо. Занятия с репетитором  уже который раз отменяешь. Что важнее, учёба в Лондоне или твой «Балаганчик»?
А для Вики, важнее был «Балаганчик» и ещё Максим. Далеко не всегда после школы она шла во Дворец. Когда Максим её встречал, они гуляли по городу. Он, если был с гитарой, мог остановиться на любой улице или в переходе и петь. Илоне нравилось стоять рядом, слушать, видеть приветливые улыбки прохожих. Потом он собирал из футляра деньги, убирал гитару, весело говорил:
- На кафе заработали, пошли шиковать.
У Илоны всегда были деньги, но Максим не давал даже заикнуться об этом, предпочитал платить сам.
- Мужик я или кто? - сказал он, когда Илона первый раз предложила заплатить в кафе, ; Больше поднимать этот вопрос не будем.
Так пролетели два года. Расставаться с этим миром Илона наотрез отказалась. Выдержала атаки родителей и не поехала в Англию, а поступила в университет в своём городе. Максим после училища пошёл в военкомат. 
- Но почему? - спросила его Илона.
- А что долги то копить? Всего год. Быстро пролетит. Отслужу и свободен. Потом дальше учиться можно. Ты ведь подождёшь?
Илона готова была ждать не один год. Год действительно пролетел быстро, наполненный учёбой, студией, письмами. И вот она едет встречать Максима. Какой он теперь? Мир вокруг перестал существовать, нет электрички, нет людей, осталось только предвкушение встречи. А до прихода поезда ещё целый час. Кажется, что он длиннее года. 

Час Х
 
Двигался поезд и стрелки на крупном циферблате ручных часов.
До назначенного времени 10 минут.
К этому часу Герман готовился в течение года. Целыми днями просиживал над книгами по химии. Следил за новостями. Рыскал по городу в поисках нужных компонентов. Думал, что-то мастерил. Совсем прекратил общаться с однокурсниками. Да и с матерью тоже. Отделывался короткими бесцветными фразами:
- Угу. Нет. Понял.
День возмездия наступил. Миг расплаты приближается. Людей вокруг много. На станции ещё прибавится. То о чём он мечтал так долго. Герман пальцем нащупал маленькую круглую кнопку. Только нажать через 8 минут. Он уйдёт с высоко поднятой головой. И они, эти жалкие предатели, лжецы, ничтожества уйдут. Потому что он Герман так решил. Теперь можно  посмотреть на их лица. Осталось 6 минут. Герман опять поднял глаза и увидел Илону. «Её то, что занесло сюда в этот день и час?»,- подумал он с раздражением. Отвёл глаза и ... встретился с глазами Надежды. Он узнал её. В её глазах было столько сочувствия, муки, надежды, что этот коктейль чувств как острым клинком вонзился Герману в сердце. К этому он оказался не готов. Он, так долго запихивая внутрь свои чувства, был уверен, что уничтожил их. А эта женщина чуть не выпустила их на волю. Всего за 4 минуты! От неожиданности Герман метнул растерянный взгляд  в сторону и  увидел поддерживающую улыбку отца Геннадия. Ему захотелось крикнуть:
- Вы что!? Сговорились тут все!?
Решимость его покачнулась. Кто-то прикоснулся к его локтю и радостно сказал:
- Привет одноклассник! Вот здорово, что встретились!
Перед ним стояла девчонка, с которой сидели за одной партой в начальной школе. Ничем не примечательная в школе, серая мышка. Но сейчас её глаза светились неподдельной радостью.
Неужели кто-то может так сильно радоваться встрече с ним? Герману показалось, что в руках у него пистолет, направленный прямо в это сияющее лицо. Через 2 минуты он нажмёт на курок, свинец погасит эту радость и НИКОГДА больше он не увидит таких распахнутых ему навстречу глаз.
Горячая волна веры в будущее разлилась по его телу. Лёгким прикосновением руки, бывшая одноклассница выпустила спрятанные чувства на свободу, убрала палец с холодной кнопки. Герман глубоко вздохнул. Этот вдох окончательно разрушил сковывающие его столько времени оковы, которые посыпались с лёгким звоном на пол вагона. А может просто - у кого-то зазвонил телефон.
Стрелки часов продолжили свой бег.