Творческий экстаз

ТВОРЧЕСКИЙ ЭКСТАЗ
ИЛИ "SOS !" С ПОЛЯРНОГО

Целый час бродил я с Серёжей Черепахиным по сгоревшему курятнику в поисках стихов.

А потом, зайдя в "Колбу" (наш литературный клуб в Полярном : А.Блок наоборот ), сел у компьютера и решил почитать произведения современных мастеров поэзии и прозы, чтобы хоть немного подышать чистым озоном и утешиться, а заодно и обратиться ко всем девушкам-поэтам, девушкам-прозаикам и просто - к обыкновенным, нормальным девушкам с просьбой.

Наболела тема, которую поднял недавно в прекрасном стихотворении "Полюбите, девушки, поэта !" один поэт. Я недавно случайно прочитал это стихотворение, размещённое в интернете, и оно, что называется, зацепило меня.

Не секрет, что прозаикам и поэтам в наше непростое время тоже очень непросто. Вдохновение отнимает много сил, которые невозможно восполнить ничем. Материальное же вознаграждение за творческий труд, если оно и имеет место, очень невелико и нет ничего глупее, простите, грустнее на свете, чем лицо прозаика и поэта, когда они, истощённые процессом творчества, заглядывают в свой кошелёк или холодильник.

Осмелюсь, друзья, отняв у вас пару минут, рассказать про один случай, чтобы вы сами убедились в том, какой сокрушительной силой обладает вдохновение. Никакое торнадо не наносит столько ущерба ! Когда нисходит вдохновение, смирительная рубашка - это единственное средство, способное спасти прозаика и поэта от беды. И вот живой пример :

Недавно в "Колбе" чуть не попал в лодку к Харону наш лучший поэт, шофёр первого класса, Сергей Черепахин, который не раз потрясал Полярный своими не только стихами, но даже и драками за поэзию и которого все в Полярном зовут Диогеном.

Диогеном он стал после того, как возвратившись подшофе к себе домой, и не будучи впущен за порог мегерой-женой, залез в бетономешалку и проспал в ней до утра. Так вот, этот замечательный поэт и отличный товарищ чуть не погиб. Произошло это из-за вдохновения.

В тот вечер мы, собравшись в "Колбе", сидели и тихо, без всякого вдохновения, а просто от скуки строчили каждый в своём углу всё, что взбредёт в голову.

И вдруг невзначай увидели, что с Сергеем происходит что-то неладное. Он внезапно смертельно побледнел.

Глаза же у него налились кровью, а ноздри раздулись, как у беговой лошади перед забегом. Ушанка, которую никто не снимает у нас в клубе в виду плохого отопления зимой, поднялась над его головой и вокруг неё возникло сияние наподобие нимба. И вместе с ушанкой он сам стал как бы медленно отрываться от стула. Точнее сказать не отрываться, а воспарять.

Это не могло быть галлюцинацией, так как сцену воспарения видели все присутствовавшие : Серёжа, оторвавшись от стула, медленно, но неуклонно, как пенсионный возраст, поднимался в облаках табачного дыма к потолку.

Мы, ошеломлённые увиденным, всё же не дали нашему лучшему поэту и товарищу улететь, наподобие цен на базаре. Мы сразу поняли, что Серёжу осенило, что это вдохновение.

Мы снова усадили Серёжу на стул и, за неимением смирительной рубашки, просто прикрутили его занавеской с окна к сидению стула и сунули в руки перо и бумагу. А после этого, отойдя на безопасное расстояние, стали ждать, что будет дальше ? И ждать Серёжа заставил нас недолго.

Не имея больше возможности улететь, Серёжа сначала затрясся ( как панночка в "Вие", когда она вылезла из гроба ), потом утробно заурчал, как вездеход, увязший в болоте. После стал покрываться потом, как кружка холодного пива. И при этом начал быстро-быстро, не расставляя знаков препинания, строчить пером по бумаге. Ещё быстрее, чем мы все вместе взятые, чем Анка-пулемётчица, косившая беляков, шедших в психическую атаку.

Мы все замерли в оцепенении и лишь один Ирфан ( сторож "Колбы") не отходил от Серёжи, заботливо отгоняя от него веником мух и комаров, которые не щадят никого, даже поэта в минуты вдохновения. Делал он это так умело, что невольно напрашивалось предположение, а не был ли его далёким предком евнух в гареме персидского шаха, успевший продолжить род до того, как стал евнухом ?

Капли пота текли по серёжиному лицу и стали сливаться в струйки. И вскоре Серёжа стал похож на тающую снежную бабу.

Всё на поэте промокло. В валенках, несмотря на то, что на них были калоши, хлюпала вода. Даже стул, на котором он сидел, промок насквозь и тоже весь истекал потоками пота.

Мы стояли оцепеневшие в мистическом ужасе. И если бы не находчивый Ирфан, который набросал вокруг поэта кучи наших поэтических черновиков, то "Колбу" бы просто смыло. Но черновики спасли, не дав потокам растекаться дальше и впитав в себя с пола не только пот, но и весь мусор ( помимо стихов и рассказов, что были в них нами написаны ).

А Серёжа, блаженно закатив глаза, всё строчил и строчил пером по бумаге, ничего не исправляя при этом. И так продолжалось минут десять, пятнадцать. Ошеломлённые происходящим, мы не додумались засечь время.

Наконец, он весь вдруг как-то поник, обмяк, осунулся, захрипел и начал уменьшаться в размерах. Пот перестал лить с него. Воспарившая ушанка опустилась на голову и приобрела прежний замусоленный вид. Глаза у Серёжи потухли, вернулись в орбиты и приняли обычное сонное выражение. Из ушей вылетели последние сизые колечки дыма. Фосфорическое сияние над головой тоже исчезло.

Нас охватило неудержимое любопытство : что же, что же там начертано на бумаге ?

Опережая друг друга и толкаясь, как стадо гусей, завидевших перед собой лужу, мы рванули к Сергею, выхватили из его рук листы и принялись жадно читать, не обращая внимание на то, что он свалился со стула в изнеможении прямо в океан собственного пота и чуть в нём, как Титаник, не утонул.

Мы, не обращая внимания на тонущего товарища, вырывали друг у друга листы с серёжиной писаниной и читали, не отрываясь. Написанное потрясло нас. Это был очень ранний Евтушенко с примесью сильно возмужавшей Ахмадулиной !

Теперь уже холодным потом стали покрываться мы. Ирфан снова побежал за поэтическими черновиками и "Колбу" таки бы смыло реками пота, если бы в этот момент не загорелся стоявший по соседству курятник и не сгорел бы дотла.

Хорошо, что кур в нём уже не было, т.к., заражённых свиным гриппом, их накануне перевели в свинарник. Пожар быстро обсушил "Колбу". Но всё написанное в тот вечер Сергеем, увы, сгорело ! И он, безутешный, бродит теперь вокруг курятника в надежде найти хоть один уцелевший с его стихами клочок бумаги. Но напрасно.

Девушки ! Девушки-поэты и девушки-прозаики, и просто обычные, нормальные девушки ! Услышьте нашу боль !

Когда утром вы выпьете чашечку горячего кофе, обзвоните всех своих подруг, примерите перед зеркалом новое платье из "секонда", выкурите несколько изящных дамских сигарет и переделаете ещё уйму неотложных дел, вспомните, пожалуйста и о нашем "SOSе !" с Полярного !