Любовью оскорбить

После окончания седьмого класса Сима уже половину лета промаялась в городе. Денег на поездки в семье не было, поэтому этот вопрос даже не обсуждался. Трудности сказывались даже на покупках летней одежды. Как-то всегда не хватало бюджета на летние наряды, которые могут пригодиться, а может и нет. Северное лето короткое и холодное.
Все знакомые ребята разъехались. Кто к родственникам в другой город, кто в деревню. Сима поглядывала на свою большую спортивную сумку. Задерживалась взглядом на чехле для зубной щётки, когда открывала шкафчик в ванной, на маленьком томике Марины Цветаевой, который удобно брать с собой. Поехать хотя бы в деревню!
- тНу, кому ты там нужна? - говорила мама, - У всех семьи, свои дела.
Мама стояла у раковины и мыла картошку. Сима не отступала.
- Я же не на всё лето, а хотя бы на неделю. Вон и Вовка, и Сашка уехали.
- Так они к своим бабушкам поехали, а у тебя бабушка здесь живёт. Вот и сходи к ней, можешь даже с ночёвкой.
Сима вздохнула.
- Что я там делать буду. Скучно же.
На плите зашипело. Мама кинулась к кастрюле, подняла крышку.
- Ну, вот опять накипь упустила! На-ка лучше почисти картошку, чем вздыхать и канючить.
Мама с лёгким стуком шлёпнула перед Симой миску с сырой картошкой и нож.
- Сашка, между прочим, не к бабушке поехал, а к тёте. Почему другие ездят, а мне нельзя?
- Потому что у тебя и тёти в деревне нет!
- А тётя Валя?
Мама резко повернулась и шлёпнула себя по бёдрам.
- Тётя Валя мне тётя, а тебе уже седьмая вода на киселе. У неё корова, огород! Некогда ей гостей принимать.
Сима повела плечом и нахмурилась. Сдаваться она не собиралась.
        - Интересно, со мной что, нянчиться надо? Чем я ей помешаю?
Некоторое время работали молча. Потом Сима протянула в сторону маминой сердитой спины миску с почищенной картошкой и словами:
 - Готова твоя картошка!
Мама опять всплеснула руками
- Моя!
Сунула миску в раковину. Стала яростно тереть каждую картофелину под струёй воды, возмущённо доказывая:
        - Как ты не понимаешь!?  Постельное тебе надо будет? А у них ведь стиральной машины нет, и вода из крана не течёт. С колодца таскать приходится. Ты только стирки тёте Вале добавишь. А кормить тебя? Сами-то иногда как придётся. Приготовили, так приготовили. А нет, так и молоком с хлебом перебьются. Гостья же совсем другое дело. Я их знаю.
Сима вскочила из-за стола и уже в дверях почти крикнула:
- Это ты не понимаешь, что надоело мне в городе одной торчать! - и выскочила из кухни, хлопнув дверью.
Мама посмотрела вслед дочери и покачала головой.
На следующий день довольная Сима собирала сумку, чтобы уехать первым утренним автобусом в деревню на несколько дней. Вещей получилось много. На случай похолодания, дождя, жары, спортивки для катания на велосипеде, сапоги для леса, конфеты, шоколадки и полный комплект постельного белья.
Мама оказалась права. Тётя Валя хлопотала вокруг Симы. В первый же день обед выглядел как праздничный. На середине стола стояла тарелка с грудой крупных кусков лосося. Дома у Симы красная рыба была деликатесом. Бутерброды с тонкими солёными кусочками появлялись на столе редко, только по праздникам. А чтобы так!
Сима не рискнула спросить, ради её приезда такое изобилие или всегда так. Такой наваристой лососёвой ухи она ещё никогда не пробовала.
- Это вы сами наловили столько рыбы? - спросила Сима у дяди Паши.
Худой, долговязый с крупными загрубевшими руками муж тёти Вали, говорил мало. А после того, как увидел округлившиеся Симины глаза на вылетевшее у него по привычке матерное слово и вовсе молчал. В родительском доме мата Сима не слышала совсем. А дядя Паша без матерных связок говорить не умел.
        - Ну, да… Мы тут… с соседом … сетки … проверили, - с длинными паузами ответил дядя Паша.
        После обеда Сима поехала осматривать деревню и окрестности на велосипеде. Вернувшись, застала тётю Валю и дядю Пашу уже за ужином. На столе было молочное изобилие. Творог, банка со сметаной, простокваша, масло и молоко. В хлебнице лежали пахучие ломти свежеиспечённого хлеба. Стояло несколько банок с вареньем из различных лесных ягод. Стоял пузатый самовар с короной в виде заварного чайника и чашки. Дядя Паша уже пил чай.
Сима остановилась в нерешительности.
        - Извините, я кажется, опоздала.
        - Никуда ты не опоздала, - успокоила её тётя Валя, - это дяде Паше надо пораньше лечь, чтобы утром на сенокос ехать. Покосы-то нынче далеко выделили. Садись, бери творог, сметану и ешь.
        Сима окинула взглядом стол и не найдя тарелки, ложкой захватила творог с краешка общей плошки. Дядя Паша протянул жене чашку со словами:
        - Налей-ка ещё.
        Пока тётя Валя наливала ему чай, он зачерпнул варенье. Старательно облизал ложку и снова опустил её в банку. Симе есть расхотелось. Она намазала маслом кусок хлеба и попросила налить ей чай.
        - А творог, а сметану? - забеспокоилась тётя Валя.
        - Спасибо, я очень люблю хлеб с маслом. Он у вас так вкусно пахнет!   
        - Меня тоже в детстве «булка с маслом» дома дразнили, - засмеялась тётя Валя, - смотри голодной не останься.
После ужина Сима предложила:
        - Давайте я вам помогу убрать со стола.
Тётя Валя усмехнулась и отрезала:
        - Ещё чего! В кои веки в гости приехала. Сама управлюсь. Ты вон телевизор пока посмотри, али отдохни.
        «Да, мама знает свою тётушку», подумала Сима и принялась разглядывать фотографии и безделушки, стоящие на комоде. Тётя Валя, управившись с делами, спросила, где ей удобнее спать, предлагая выбрать кровать у окна или в уголке за печкой.
- А можно на сеновале? - спросила Сима.
- Так там же нет кровати, - удивилась тётя, - тебе не понравится. Корова внизу топчется и вздыхает, будить будет. Куры раскудахтаются. Да и темно там, белые ночи то уже почитай кончились.
- Тётя Валя, я так мечтала поспать на сеновале, - взмолилась Сима, - ну, пожалуйста. А темно, так у меня фонарик есть.
- Эко выдумала! Что мама-то скажет? Да, небось, и замёрзнешь там, чай на севере живём, ночи холодные.
Сима чуть не запрыгала, услышав сомнения в голосе тёти.
- Не замёрзну. Вы же мне одеяло дадите. Я люблю в прохладе спать.
Тётя Валя рассмеялась и махнула рукой:
- Ну, что с тобой делать? Погоди, бельё достану.
- У меня всё есть! - хлопая в ладоши от радости, завопила Сима, - Мне мама велела всё взять.
- Авой-вой! Что у нас белья не найдётся? Вот выдумщицы, - ворчала тётя Валя, доставая из кладовки тюфяк, ватное одеяло и подушку.
        Дядя Паша затащил всё это по приставной лестнице на сеновал и отправился спать. Тётя Валя уселась с вязанием, расспрашивая Симу про маму и отца, про школу, пока не начала зевать. Так закончился этот день в деревне.
        Первая ночь не сеновале оказалась страшной и приятной  вперемешку. Кромешная темень, дурманящий запах свежего сена, шорохи и вздохи скотины, щекочущие травинки, кажущиеся пауками, жужжание комаров, солнечные лучики утром, блеяние овец и мычание коровы. Красивейший вид на огород и лес,  через открытую утром дверь на задний двор.
За завтраком Симу смутило наличие на столе тарелок для неё и тёти Вали, которая сразу сообщила:
        - Сегодня творог и сметана свежие. Вчерашние я в пироги положу.
Сима почувствовала, как краснеет.
        - Ну, и как тебе на сеновале спалось? Не замёрзла? Может, сегодня в доме постелить?
Сима заверила тётю, что ей хорошо спалось, что хочет остаться там и предложила:
        - Я могу помочь вам по хозяйству.
        - И не придумывай, - так же как вчера ответили тётя Валя, - иди вон на велосипеде катайся. А то на озеро съезди, там красиво.
        Сима с удовольствием разглядывала палисадники перед домами за низкими заборчиками и дворы. Дома на три, четыре окошка, тянулись вглубь огородов. У тёти Вали дом большой, просторный. А некоторые маленькие, осели в землю, будто стесняются, что не выросли. Но краска голубая или зелёная и белые наличники на окнах делали их очень милыми. Сима ехала и любовалась. Откуда у неё это? Родилась и выросла в городе, родителей туда привезли совсем маленькими. А ей так приятно было находиться в деревенском доме, ехать по улице без тротуаров. Отвечать на приветствия совсем незнакомых людей на улице. Прохожие, правда, встречались редко.
        Сима смущённо делала вид, что не заметила, когда её провожали внимательными взглядами со своих дворов. Потому что не знала, здороваться ли так издалека. Наверное, они гадали, чья же эта девчонка.
Вскоре Сима увидела, что её провожают не только взглядами. Куда бы она ни ехала, сзади маячил парень на велосипеде. Когда Сима разворачивалась, он проезжал мимо. А потом опять появлялся. Близко не подъезжал. Так и катался за нею по всей деревне.
        На следующий день всё повторилось. Сима бы никому не призналась, что ей приятно было увидеть сопровождающего снова. Что она слегка поворачивала голову, будто рассматривает цветы в очередном палисаднике, чтобы разглядеть его. Что против воли в голову лезли картинки, как он подходит и заговаривает. Как вечером они прогуливаются по берегу озера. Сима встряхивала головой, откидывая чёлку, словно этим движением можно с прядью волос отбросить и эти картинки. Но внутри теплело.
        Она следила за каждым своим движением, красиво ли. Почти на выезде из деревни от центральной дороги отделялась другая, в сторону озера. Сима поехала по ней и через несколько минут оказалась на пустынном берегу, усеянном камнями и выброшенными на берег стволами деревьев. Про это место, которое называлось пляжем, рассказывала ей тётя Валя. Сюда в хорошую погоду бегали купаться ребятня, деревенская молодёжь и приезжие.
        Сима положила велосипед на траву. Подошла к воде. Бескрайнее озеро расстилалось перед нею, переливаясь разными оттенками голубого, синего и почти чёрного, ласково облизывало прибрежные валуны и с лёгким плеском откатывалось назад. Боковым зрением видела, что парень остановился в сторонке, держась за руль.
        Сима бросала в воду «лягушек», театрально хмурила брови, когда не получалось. Балансируя, ходила по гладким стволам, как по гимнастическому бревну. Собирала букет из ромашек. Этот дикий пляж превратился для неё в сцену, на которой она ; Сима, красивая, стройная, гибкая и загадочная исполняла главную роль. На своего единственного зрителя «актриса» ни разу  не посмотрела, словно была одна одинёшенька.
        Вечером, за ужином, тётя Валя с лукавой улыбкой спросила:
        - Никак у тебя ухажёр появился?
        Сима покраснела так, что даже уши запылали. И вдруг дядя Павел, протягивая руку за хлебом, брякнул:
        - Это наш местный дурачок, Петька что ль?
        Кровь отхлынула от лица Симы, но она нашла в себе силы, сказать:
        - Какой ухажёр?
        - Да, вся деревня говорит, что он по пятам за тобой ездит. Не заметила?
        Тётя Валя спросила серьёзно, но в глазах у неё резвились озорные искорки, будто она читала Симины мысли. Сима в сердцах тряхнула головой и выпалила:
        - У меня на затылке глаз нету!
Больше на велосипеде Сима не каталась. Через день она уехала домой. И вспоминать эту поездку в деревню не любила долгие годы.
Когда уже взрослая Сима встретилась с тётей Валей на юбилее у родственника и та, смеясь, спросила:
        - А помнишь своего ухажёра у нас в деревне?
Сима холодно ответила:
        - Нет, не помню.
И это не было неправдой. Тогда она так и не рассмотрела того «ухажёра». Просто мелькавший там и тут силуэт, который так и не превратился в человека.
        - Да, как же? На велосипеде за тобой ездил, ; продолжала с улыбкой тётя Валя.
        - Не помню. Выдумываете вы что-то.
        Тёти Валина улыбка из весёлой, неуловимым движением превратилась в смущённую, а в глазах застыло лёгкое удивление. А Сима при будущих встречах старалась не оказываться с тётей Валей близко.
        Прошло несколько десятков лет. Серафима Антоновна смотрела по телевизору старый советский фильм «Старшая сестра». Её всегда удивляло, что сколько не смотри  старые любимые фильмы, каждый раз замечаешь разные детали. Кажется, всё наизусть знаешь. Ан нет. В этот раз её резанула фраза, произнесённая  одной из  главных героинь Надеждой  в исполнении Татьяны Дорониной. Почему раньше она не обратила на неё внимание? Почему сейчас слова «Любовью оскорбить нельзя» всколыхнули воспоминания о той давней поездке?
        Серафима Антоновна пожалела ту девочку-себя, и тётю Валю и деревенского дурачка Петьку, про которого она так и не расспросила и уже не у кого расспрашивать.