К 8 Марта. Вспомнилось...

          Учился я тогда во втором классе.
К 23 февраля наши девочки организованно дарили мальчикам подарки. Кто с кем за партой сидел, тот тому и дарил. Благо, что чудесным образом, мальчиков и девочек в классе было поровну. Кто подарок купил, кто сам сделал, кому родители помогли.
          Мальчиков попросили выйти из класса, и когда мы вернулись, подарки уже лежали у каждого на парте. Для меня был приготовлен деревянный треугольник - линейка.
          Девочку, с которой мы сидели вместе, звали Валя. Училась она плохо. Даже совсем плохо. Отвечая с места или тем более, выходя к доске - терялась, говорила односложно или вовсе угрюмо молчала.
У неё было большое лицо с крупными чертами, нависшие брови и округлый с чрезвычайно глубокими морщинами лоб. Длинные волосы, зачесанные назад и сплетенные в толстую русую косу, канатом свисали, украшая спину до самого копчика, а может и ниже. Я всегда был довольно высокого роста, но Валя была как-то и повыше и помощнее. Так часто бывает в начальных классах, впрочем, так бывает и после семидесяти. Мне же нравилась отличница Мила, сидевшая за первой партой. Она была прелестна: маленького роста, шустрая и сообразительная, бегло читала вслух, отвечала уверенно и внятно. А минувшей осенью 7 ноября её в числе ещё пятнадцати детей со всей страны отобрали поздравлять членов Политбюро на Мавзолее. Милочке очень повезло, ведь она вручила цветы самому Леониду Ильичу!
        Но, как говорится, соседей не выбирают.
Я подошёл, сел на своё место, взял треугольник: "Спасибо, Валя!" - сказал я и бережно положил его в портфель.
        Дней через десять мальчики должны были поздравлять девочек в ответ.
        И вот накануне мы с моей крёстной, младшей маминой сестрой тетей Таней, пошли покупать подарок. Где мы только не были! Заходили в Детский мир, галантерейные и подарочные отделы универмагов, и наконец, поехали в ЦУМ. Там я и увидел статуэтку фигуристки.  Она была матово - белая, то ли керамическая, то ли фарфоровая, а может даже из простого пластика. Но главное, очень, очень..., очень красивая и очень, очень дорогая!
        Три рубля...!
Для конца 60-х - цена безумная!      
Но с тетей Таней нельзя было ходить и выбирать "просто так". Например, нельзя было ездить "просто так" на Птичий рынок. В доме обязательно появлялся кто-то живой. Это мог быть хомячок, ёжик, ужик, черепашка или ещё кто угодно - забавный, пушистый или даже скользкий.
         Короче, фигуристка была куплена.
         Когда мы пришли домой и бабушка узнала, сколько стоит поздравить однопартницу, то случился скандал, и прозвучала фраза: "Да вы с ума сошли?! А ты взрослая - и такая дура! Как ты могла?!"
         Моя бабушка одна вырастила четверых детей в войну. Тетя Таня была самой младшей. Она родилась в конце марта 1941-го.
         В начале июля дед ушёл в московское ополчение добровольцем. Через два месяца его привезли с фронта  больного пневмонией. Он пролежал неделю в больнице и умер. Бабушка осталась не просто с четырьмя малолетками (два мальчика и две девочки), но ещё и без пособия по потере кормильца, так как дед умер не на поле боя...
         Я не хочу, да и не могу описывать подробно то, что ей пришлось пережить. Рассказывала она очень мало. Говорила, что дед был не пьющий, работящий, грамотный. Жили небогато, но очень счастливо, если не считать смерти двоих первенцев. А тут война...
- Как ты мог записаться на фронт?! У тебя же бронь?! - готовя обед и шинкуя капусту, рассказывала бабушка мне, маленькому школьнику, события тридцатилетней давности.
- А он и говорит: "Ксения, у Витьки трое детей, и он записался, а ведь у него тоже бронь, и мне, говорит, стало перед ним неудобно". А потом забормотал про Сталина, про Родину..., мол, защищать надо...
          Бабушка похоронила мужа и десять лет не ходила на могилу. "Как он мог! Перед Витькой стало ему неудобно?! А передо мной - удобно?! У тебя четверо детей, это они - Сталин и Родина!- в сердцах говорила она, и голубые глаза её становились белыми и прозрачными,- без него бы не победили?!" - и от её резких движений, а может и слов, капуста разлеталась с доски по всему столу.
           Вечером за ужином, придя с работы, к разговору присоединилась мама, которая тоже очень подивилась нашей добыче в Центральном универмаге Москвы. Мы с тетей Таней сидели, как оплеванные и молчали.
           Утром после завтрака я вновь достал статуэтку из коробочки, установил её на сервант, осторожно погладил и чуть отошёл. "Какая красивая,- подумал я ещё раз,- как жалко дарить!"- вздохнул и поместил девушку обратно в коробочку. Сдвинув учебники и тетрадки в одну из сторон портфеля, я аккуратно погрузил подарок в образовавшееся пространство, застегнул замочек на портфеле, оделся и торжественно пошел в школу.
          Перед началом занятий наша первая учительница Мария Петровна Кузнецова, очень строгая, небольшого роста женщина, лет сорока пяти, повелела девочкам выйти из класса, а мальчикам выложить приготовленное на свои парты.
           Я трепетно достал из коробочки подарок и поставил его на тот край парты, куда должна была прийти и сесть Валя. Дверь распахнулась, мальчики встали, девочки начали заходить. Я очень нервничал. События вчерашнего дня, сама сложность выбора покупки, желание удивить или даже поразить соседку по парте, доказать бабушке, а главное, себе самому, что так и надо,- всё это вместе давило и волновало.
           Валя подошла резкими шагами и села за парту. Я, стоя, взволнованно начал:
- Валя, поздравляю тебя с Восьмым Марта! Желаю здоровь...
В этот момент Валя схватила статуэтку и быстро, повертев её одной рукой влево-вправо, небрежно закинула в свой портфель, одновременно раздражённо и себе поднос, но весьма слышно, брякнула: "Говна-то!".
           Когда помоями обливают, наверно, не так обидно...
           Уроки закончились. Я пришел домой. Бабушка, как всегда, приготовила обед. Я переоделся, помыл руки и сел за стол. Была слабая надежда, что пронесёт, и что бабушка вдруг всё забыла и не спросит... Но первый же вопрос был на злобу дня:
- Ну как, подарок вручил?
- Да,- сказал я всё ещё надеясь, что отделаюсь легко.
- И что - понравился?
- Не знаю,- пробубнил я и хлебнул ложку с супом.
- Как - "не знаю"?! Что она сказала-то?! - бабушка не унималась...
Я собрался с духом и выпалил:
- Она сказала: "Говна-то!"
Бабушка, которая маячила от стола к плите и обратно, вдруг замерла. Я смотрел в тарелку, всем своим существом готовясь к окончательному разносу. Бабушка иногда могла ещё и съездить полотенцем по затылку.
             Так как в этот раз, бабушка смеялась очень редко. В связи с хронической бронхиальной астмой, воздуха ей надолго не хватало, и она, едва успевая делать короткие вдохи, заливалась снова и снова.
             Сколько я помню бабушку, она всегда пела. Пела, когда готовила еду, когда гладила, когда мыла посуду или вязала. Голос был небольшой, но свободный и от того красивый и полетный. Вот этим красивым голосом бабушка и засмеялась. А я никак не ожидая такого поворота в восприятии случившегося, радостно всё съел и пошел делать домашнее задание.
           Потом я гулял. Раньше все дети сами ходили в школу и гуляли во дворе своего, или даже соседних домов. Главное было только сказать родителям, куда именно ты пошел, где будешь и с кем.
             Вечером все собрались за столом на ужин. Кроме мамы и тети Тани пришел ещё и дядя Юра - один из бабушкиных сыновей. Мне задали всё тот же вопрос о торжественном вручении подарка. Ну и тут уж я, понимая всю безопасность настоящего момента, выдал историю в лицах и паузах. Все сначала тоже остолбенели и удивились, но глядя на бабушку, развеселились. Она же смеялась звонче всех. А я был очень, очень доволен...
            Удивительное поколение, прошедшее ту войну! Мне сейчас больше лет, чем ей тогда. И мне сегодня, вспоминая эту историю, тоже смешно. Но, что бы нам и не посмеяться, когда и сотой доли всех тех ужасов нас не коснулось. А потому, нам радоваться легко и просто. Ну, и слава Богу!

ЭПИЛОГ.
             А Валя проучилась с нами до восьмого класса и ушла во взрослую жизнь. Мы одноклассники ничего не знали, да и не интересовались, что с ней и как.
            Я встретил её однажды, лет через восемь, возле метро Профсоюзная. Было это уже после службы в армии, когда я ходил по улицам Москвы и все мне казались родными или друзьями. Она выходила из магазина - я входил, и мы буквально столкнулись в дверях. У Вали на верхних веках были положены голубые тени (тогда так было модно). Всё остальное осталось без изменений. Смотрелось это зловеще.
- Здравствуй Валя! - радостно воскликнул я.
- Здррс... - пробурчала Валя, глядя куда-то в пол.
- Как жизнь, где работаешь?
- Швеёй - мотористкой в ателье.
- Что шьёшь?
Она протянула руку к моей куртке-ветровке, прихватила ее за воротничок, быстро покрутила его влево-вправо:
- Вот это - на вас,- Валя зыркнула исподлобья,- куртки мужские.
            Очень хотелось спросить: замужем ли, есть ли дети, помнит ли она про статуэтку, может,сохранилась? Но, не стал... Что-то неловкое было во всей этой нашей встрече... И я распрощался с Валей... Наверно навсегда.
          
  © А.Е. Тулупов
    27 марта 2021 г.