О крымской ссылке адама мицкевича

(опыт историко-литературного любопытства) 
Мижериков В.А.,
Почётный работник
высшего профессионального образования РФ 
Почетный академик МАНПО,
канд. педагогических наук,


 
В детстве воспитанием Адама и его братьев занимались няня Гансевская и старый слуга Блажей, от которых Адам впервые услышал белорусские и литовские народные песни, сказки, легенды.
Учился Адам в доминиканской школе  в г. Новогрудке,  где и написал свои первые стихи.
Следует отметить, что на формирование детских и юношеских представлений Адама оказал влияние ряд обстоятельств. Во-первых, его дед участвовал в восстании Тадеуша Костюшко и всю жизнь мечтал об освобождении Польши от «русского ига». Во-вторых,  отец Адама, наблюдая идущих на Россию французов, очень надеялся, что Наполеон разгромит Россию и внушал эти надежды своим сыновьям. Однако он умер, даже не дождавшись начала Отечественной войны с французами. Тем не менее, в наполеоновском набеге на Россию участвовали и польские армейские соединения, и братья Мицкевичи с восторгом ловили каждую весточку о походе Наполеона. Даже когда они стали свидетелями позорного бегства французской армии, это не помешало им на всю жизнь, по выражению Елены Криштоф,  стать «горячими наполеонистами»[4]. В-третьих, довольно жёсткая русификаторская позиция царских властей порождала сопротивленческие настроения среди не только знати, но и других слоев населения, мечтавших о независимости Польши[6].
Адам возобновил начатую в Новогрудке поэтическую деятельность по двум причинам: во-первых,  он влюбился в красивую 18-летнюю блондинку Мария Верещак, во-вторых, почти все его филоматское окружение писало стихи, и некоторые из них были даже напечатаны. К этому периоду относится написание им  «Песни филоматов» и стихотворение «Городская зима», которое было напечатано в «Tygodniku Wilenskim». В «Песне филоматов» он сформулировал призыв: «Мерь силы по намерениям», который подхватили не только те, к кому он непосредственно обращался, но и более широкий круг современников и потомков» [6., с.8]
Увлечение классицизмом могло отразиться в задуманной Мицкевичем большой поэме «Картофель», которая должна была состоять из двух частей: героической, в которой предполагалось описать открытие и покорение Америки, и дидактической, в которой бы раскрывался метод исчисления выгод для человечества от открытия картофеля. Однако занятия в кружке филоматов немецкой романтической литературой в корне изменили его творческие планы. Однажды в кругу его друзей-филоматов с восторгом читали балладу В.А.Жуковского «Людмила». Очарованный красотой этого творения,  Адам практически сразу же написал свою версию «Людмилы».
Весною 1819 года казенный стипендиат  Мицкевич получил назначение в г. Ковно  на должность преподавателя литературы в тамошней гимназии.
В ковненский период был создан поэтический цикл «Баллады и романсы», который составил основное содержание первого стихотворного сборника Мицкевича «Поэзия», который вышел в свет в Вильно в 1822 году, что многими исследователями было обозначено как начало романтического периода в польской поэзии.
Именно в Ковно преподаватель гимназии А.Мицкевич был замечен в участии в запрещённом властями студенческих кружках и в 1823 г. на полгода  посажен в тюрьму, но по счастливому стечению обстоятельств и благодаря поддержке друзей ему удается отделаться сравнительно легким наказанием:  его выпустили на поруки и предписали высылку во внутренние губернии Российской империи.[1] Во исполнение этого предписания А.Мицкевич отправился в ссылку по маршруту Петербург – Москва – Одесса – Крым – Москва – Петербург.
В Петербург А.Мицкевич прибывает в дни знаменитого наводнения, описанного А.С.Пушкиным в «Медном всаднике», и некоторое время проводит в ожидании решения министерстве народного просвещения.  Именно в этот период жизни он не только знакомится, но и находит своих единомышленников в лице будущих декабристов К.Ф.Рылеева и А.А.Бестужева, о которых он упоминает через несколько лет в поэтическом послании «Русским друзьям», вспоминая «светлый дух Рылеева» и «воина и поэта» Бестужева [6., с. 432-433].
Наконец в Министерстве просвещения ему предложили поработать учителем гимназии в каком-нибудь из российских городов. Он выбрал Одессу и уже в феврале 1825-го Мицкевич прибыл в «южную Пальмиру», где попечитель Одесского учебного округа граф Ян де Витт при встрече заявил, что вакансий нет и посоветовал ждать. Ссыльного поэта поселили в здании гимназии, расположенного на пересечении Дерибасовской и Екатерининской улиц. Получая жалованье, но не работая, Мицкевич активно посещал литературные салоны и, будучи уже известным поэтом, с удовольствием раздавал автографы. Страстно влюбившись в Каролину Собаньскую , гражданскую жену надзирающего за ним графа де Витта, 27-летний ссыльный поэт стал её любовником и посвятил 31-летней красавице восторженное стихотворение «О, если б ты лишь день в душе моей была». [1].
Изучение опубликованных на сегодня документов привело нас к выводу, что в период, предшествующий его поездке в Крым, вокруг А.Мицкевича как бы невзначай образовалась группа людей так или иначе имевших свой интерес от пребывания ссыльного поэта на юге России.
О пани Каролине, прославившейся в  начале 1820-х своей демонической красотой, архивные документы III Отделения Собственной Его Императорской Величества канцелярии с неопровержимостью указывают, что она была платным осведомителем И.Х. Бенкендорфа. Скорее всего, шеф жандармов, осуществляя слежку за А.С.Пушкиным, не мог не обратить внимание на предмет воздыханий знаменитого поэта, которая содержала в Одессе модный салон и могла подать повод для шантажа и последующей вербовки для получения о Пушкине самых достоверных сведений..   По-видимому, она информировала Бенкендорфа и о деятельности   графа де Витта,  гражданской женой которого она была с 1821 по 1836 годы. Кроме А.С.Пушкина, в нее был влюблен и посвящали свои стихи и К.Ф.Рылеев.
Граф Витт ,  возглавляющий Одесский учебный округ и по совместительству местную тайную полицию, сквозь пальцы смотрел на ухаживания поэта за пани Собаньской, тоже имел свои виды в отношении Мицкевича. Для выявления бунтовщиков в подчиненной ему Одесской губернии он решил использовать поэта в качестве своеобразной приманки и попросил свою сожительницу заманить поэта в Крым. Считал, что там, в горах, вдали от людских глаз, заговорщики наверняка попробуют выйти на связь с недавним узником. Расчетливая светская львица потребовала за услугу яхту. Купленное Виттом судно конечно же назвали «Каролиной». Собаньская показала яхту Мицкевичу и предложила совершить путешествие в Крым. А чтобы поэту не было скучно, пригласила в поездку своего старшего брата Генриха Ржевусского, литератора, которого позднее увенчают титулом «польский Александр Дюма».
Крым весною 1825 года, несмотря на определенные неудобства политического изгнания, стал местом, где Адам Мицкевич как человек был счастлив и влюблён, а как поэт, вдохновлённый красотой природы, подарил нам сборник сонетов, в названиях которых географически точно запечатлел своё путешествие: Тарханкут, Евпатория, Бахчисарай, Балаклава, Байдары, Гурзуф, Аю-Даг, Алушта, Чатыр-Даг.
«Крымские сонеты» привлекали и продолжают привлекать внимание поэтов, литераторов, критиков во многих странах мира. Они переведены на разные языки. По мнению ученых, эти произведения в свое время прозвучали как новое слово в польской поэзии и творчестве самого автора.
Работая над сонетами, Мицкевич привлек массу известных ему материалов. Он тщательно изучил «Путешествие по Тавриде в 1820 году» И. Муравьева-Апостола, перечитал «Бахчисарайский фонтан» А. Пушкина, восточные стихи И. Гете. Приверженец максимальной точности описаний, полного соответствия их действительности, автор и здесь остался верен себе, пользуясь в равной степени историческими данными и своими впечатлениями. Однако ничто не могло стеснить его поэтическое воображение. Перед ним возникло увиденное в тех же очертаниях и красках, которые в период путешествия по Крыму определялись его тогдашними настроениями, переживаниями и чувствами. Отсюда наряду с абсолютно точными деталями появляются гиперболичные определения. Отсюда же чарующее поэтическое своеобразие «Крымских сонетов» и та глубокая мысль, которая проходит через весь цикл и придает ему характер единого целого по замыслу и исполнению. Конечно, трудно скупыми словами прозы передать внутреннее содержание высоко поэтического произведения. Еще труднее охарактеризовать необычайность образов, смелость сравнений, многоцветность и разнообразие красок, тонкость и точность определений. Для этого надо просто читать сонеты.
В этом плане наше внимание привлекло издание «Адам Мицкевич. Стихотворения. Поэмы.», осуществленное московским издательством «Художественная литература» в 1968 (в рамках Библиотеки всемирной литературы).  Оно не только содержит практически все поэтическое наследие выдающегося польского поэта, в первую очередь, «Крымские сонеты», но и замечательную вступительную статью, объяснения и примечания Б.Стахеева, которыми мы широко пользовались при написании этой статьи [6]
Создание «Крымских сонетов» можно считать моментом, когда творчество Мицкевича ближе всего сходится с развитием русской поэзии. Сам автор стал свидетелем их благосклонного приема русской публикой и имел возможность написать из Москвы: «Почти во всех альманахах (альманахов здесь выходит множество) фигурируют мои сонеты; они имеются уже в нескольких переводах(…) Я уже видел русские сонеты в духе моих».
Вот как выглядит сокращенная мною история создания двух сонетов:
Первое крымское впечатление Мицкевича — полуостров Тарханкут, известный среди моряков как «мыса бурь». Компания путешественников на «Каролине» застала здесь штиль, и это вылилось в сонет «Штиль. На высоте Тарханкут». На море полный штиль. Бриз замер, изнемог.
Поник устало флаг. В зеркальной вижу глади
Купальщицы-волны светлеющие пряди,
Волшебной наготы не тронет ветерок…

Спустя некоторое время яхта попала в сильный двухдневный шторм,  едва не опрокинувший лёгкое суденышко.  Сонет «Буря» поэтически зафиксировал весьма опасную ситуацию, в которой оказались пассажиры «Каролины»:
В лохмотьях паруса, рёв бури, свист и мгла...
Руль сломан, мачты треск, зловещий хрип насосов.
Вот вырвало канат последний у матросов.
Закат в крови померк, надежда умерла.[1]

В Евпатории путешественников встретил городской голова Хаджи-Ага Бабович, пригласивший их в свою усадьбу «Ган-Яфа», расположенную на Караимской улице и угостивший обедом. Брат Каролины, Генрих Ржевусский вспоминал: «Восточный обед, которым нас угостили, приправленный милой душевностью доброго Бабовича, оригинальным обаянием его жены и дочек, сияющих красотой и алмазами, простодушной радостью этих девушек, а потому ещё, что мы были особенно голодны, показался нам превосходным. Огромные оплетённые жбаны со светло-розовым вином из его виноградника утолили нашу послеобеденную жажду».
Затем Мицкевич и Ржевусский захотели осмотреть караимский храм. Бабович взялся проводить их, и по дороге друзья попросили своего провожатого научить их нескольким приветственным фразам на древнееврейском языке (на нём написаны священные книги караимов). Знакомясь со старшим газзаном (караимским священником) Иосифом-Соломоном Луцким, гости поздоровались по-древнееврейски. Газзан был тронут и в ответ произнес несколько фраз по-польски. Мицкевич и Ржевусский переглянулись. Невероятно! Каким образом обитатель маленького крымского городишка, где, кажется, никогда и не ступала нога поляка, мог научиться свободно разговаривать по-польски? Иосиф-Соломон объяснил, что родился неподалёку от Львова. Далее выяснилось, что старший газзан интересуется польской литературой и немного знаком с творчеством Мицкевича. Известие о том, что в далёкой Евпатории, куда они доплыли с таким трудом, знают его стихи, потрясло поэта.
В числе первых переводчиков стихов А.Мицкевича мы обязательно должны упомянуть А.С.Пушкина («Воевода» и «Будрыс и его сыновья» [6., с.92; 93]
Особенно близкие дружеские отношения связали Адама Мицкевича с поэтом и журналистом князем Петром Андреевичем Вяземским, который стал первым переводчиком его произведений на русский язык, сделав в 1827 году переводы сонетов в прозе, точнее – подстрочники к ним.
Традиция переводов «Крымских сонетов» в России имеет глубокие корни. Не вдаваясь в подробности, замечу, что мимо «Крымских сонетов» не прошли еще при его жизни такие выдающиеся поэты как Дмитриев, Козлов, Лермонтов, Аполлон Майков, Бенедиктов, Ходасевич… Непревзойденными по сей день переводами, на мой взгляд, являются гениальные переводы Ивана Бунина («Аккерманские степи», «Алушта ночью», «Чатырдаг»).
 

Фрагмент картины "Адам Мицкевич на скале Аюдаг" работы Валентия Ваньковича Фото: wikipedia.org


В заключение хотелось бы подчеркнуть, что великолепные по форме и содержанию описание крымских природных красот соединено с единым лирическим настроением, образа пилигрима, который, не сгибаясь под ударами судьбы ищет бури, остро переживая за свою свободолюбивую родину…
К сожалению, требования к объему сообщения  вынуждают нас завершить наше сообщение с надеждой, что эта небольшая толика интереснейшей истории подвигнут коллег на самостоятельные поиски в просторах Интернета и на библиотечных полках, а наш рассказ о крымском путешествии А.Мицкевича будет продолжен на других площадках российско-польского культурного сотрудничества.




СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
 
А1.Адам Мицкевич в Евпатории
crimeanblog.blogspot.com›2014/05/mickevich.html
2. Википедия, library.ru, «Крымские известия»

3. Власенко. И. История одной братской дружбы (Пушкин и Мицкевич) Posted by Ирина Власенко on 19.06.201530 Comments

4.Криштоф. Е.Г. «Сто рассказов о Крыме»:: Три вечных...
krimoved-library.ru›books…rasskazov-o-krime17.html

5.Мицкевич Адам | Адам Мицкевич в Крыму
kport.info›people/famos/index.php…
6.  Стахеев Б. Вступительная статья «Адам Мицкевич» // Адам Мицкевич. Стихотворения. Поэмы Издательство Художественная литература. – М.: 1968, С. 5-20.
7.https://shkolazhizni.ru/culture/articles/1800/
© Shkolazhizni.ru