Голод

-Всем добра в хату, как говорится...
С этими словами Вадим Владимирович Рощин вошёл в купе поезда дальнего следования "Москва - Краснодар".
-Доброго, доброго... ну, вот и всё купе в сборе...
Приветствовал Рощина лысоватый мужчина средних лет, в слегка помятом деловом костюме, сидящий на нижней полке.
Другой спутник, занимавший полку напротив, лишь кивнул в ответ на приветствие Рощина головой и вновь стал набирать что-то на клавиатуре своего мобильного телефона.
Третий сосед по купе, лёжа на верхней полке, казалось, не обратил никакого внимания на слова вошедшего, продолжая читать какую-то книгу.
-Мое место на верхней полке, но я пока посижу здесь внизу вместе с вами, если не возражаете?
Обратился к Вадиму Владимировичу мужчина в деловом костюме...
-Нет, конечно, не возражаю. Сидите сколько вам нужно...
-Очень хорошо... Спасибо... А то я как раз поужинать собирался, чем Бог послал. Кстати, не составите мне компанию? Могу предложить по 50 грамм коньячку... "Белый Аист" - он, как говорится, сближает. Меня лично Александром Викторовичем зовут. Можно просто - Александр или Саша. Мы, вроде, ровесники... А вас?
Мужчина протянул Рощину руку для пожатия...
-Спасибо за предложение... Но у меня свой "Ахтамар" есть. Во фляжке... В дороге, извините,  всё своё предпочитаю. Вадим Владимирович... Можно просто - Вадим...
Пожав протянутую руку, ответно представился Рощин...
-Очень приятно... Ну так что? За Знакомство, Вадим?
Вновь предложил сосед, наливая свой коньяк в пластиковый стаканчик.
-Давайте, Александр... А соседи наши как настроены? Уважаемые, присоединитесь к нам?
Третий спутник по купе, по прежнему что-то активно пишущий в телефоне, лишь отрицательно помотал головой в знак отказа.
Пожилой мужчина в роговых очках с толстыми стёклами, возраст которого было трудно определить, лежащий на верхней полке, снова проигнорировал возникшее предложение.
-Ну, что ж... нет, так нет... Была бы честь предложена...
Рощин слегка приподнял руку с небольшой, отделанной кожей фляжкой, приглашая к действию...
-Давайте, Александр... За всё хорошее... За дорогу без происшествий...
-На здоровье, Вадим...
Мужчины выпили...
Собеседник Рощина вытер рот бумажной салфеткой, отломил дольку от шоколадки, задумчиво пожевал и через минуту продолжил разговор:
-Хорошо, когда вот так... не спеша, можно выпить, вкусно закусить и поговорить с умным человеком. Дорога легче, если встретится добрый попутчик...
Как вы считаете?
-Разумеется, Александр... И коньяк тоже реально помогает контакту...
-И не говорите, Вадим... А если ещё и с хорошей закуской? То и подавно... С голодухи к общению, как известно, Душа не лежит. Проверено лично...
Помню, в армии нам однажды трое суток еду на точку не привозили. Метель была страшная, пурга. Я на Кольском полуострове служил, под Печенгой. Город там есть такой. Всего 10 км до Финской границы. На 5 человек из взвода связи на нашем блок-посту один лишь небольшой мешочек с сухарями был. Сосали их по чуть-чуть, поштучно, растягивали запас как могли. Кто ж знает, когда пурга кончится? И наружу из домика не выйти. Так бы хоть леммингов настреляли. Так нет же, голодали... Никогда не забуду, как мучились от голода.  Животы подводило и крутило. Благо, хоть вода в бидоне была, дрова и печь-буржуйка. Не замёрзли...
-Ну, у меня, Александр, конечно, не столь вопиющий случай был. И даже, в каком-то смысле, анекдотичный. Но случай запомнился... Тоже как-то раз поголодали с друзьями. Около суток... Расскажу, если хотите к тосту...
-Так зачем дело стало? Ваше здоровье, Вадим... Чтоб никогда нам больше не голодать...
Выпил под тост свой коньяк попутчик Рощина...
-И Ваше, Александр, тоже...
Вадим Владимирович отпил глоток "Ахтамара" из своей дорожной фляжки и вернулся к рассказу:
-Лет двадцать тому назад... Да, пожалуй, и побольше... Ездил я с друзьями на шабашку - новый клуб в селе строили. Председатель колхоза обещал хорошо заплатить. А мы - три москвича - студенты... Сплошное безденежье... Конечно, заработать хотелось ещё как...
И в итоге поехали шабашить. Ярославская область, Углический район, село Улейма. Там ещё знаменитый на всю Россию Женский монастырь Ярославской и Костромской епархии Русской православной старообрядческой церкви есть.
Но это сейчас, а в те далёкие годы он использовался местной властью совсем по другому назначению. Но я немного отвлёкся от темы рассказа. Извините...
Так, вот... заработали мы по тем временам совсем не мало... За месяц - по 500 рублей на брата. Это же зарплата профессора в те годы. Мечта, можно сказать... Получили расчёт, посидели с коллегами-шабашниками за столом, выпили, закусили, как водится, напоследок и последним рейсовым автобусом отправились в Углич.
А в те годы остановиться в городе, кроме гостиницы "Углич" было просто негде.
В общем, пришли мы в гостиницу и решили отметить наш от'езд домой в Москву там же в ресторане, на первом этаже.
Денег-то у нас в тот день очень много было. Еле в карманы джинсов помещались.
А ребята мы были молодые, здоровые, кушать хотелось постоянно. Сунулись в ресторан, а там швейцар на входе стоит - не пускает. Мы ему и по рублю каждый в лапу совали, а он не берет - на часы показывает. Время - 22.00. А ресторан как раз в 22.00 закрывался. Как не просили мы его - так всё же он нас не пустил. Ну, да ладно...
Делать нечего, пошли натощак в гостиницу заселяться. Пока анкеты проживающих заполнили, то да се - уже 23.00.
Спрашиваю менеджера на ресепшн, мол, где покушать можно?
А она в ответ:"Нигде"...
У дежурной по этажу, говорит, чай сладкий заказать можете.
Пошли заселяться... Заселились, в номер, заказали чай. После сладкого чая голод немного утих, но кушать всё равно хотелось. Легли спать...
Утром вприпрыжку помчались на железнодорожный вокзал. И в 6.30, купив билеты в кассе вокзала, сели в поезд на Москву. На вокзале в такое раннее время буфет, конечно, был закрыт. Магазины в городе тоже открывались в 9.00. А есть-то хочется. Одна надежда - на вагон-ресторан. Спрашиваем проводницу, когда, мол, вагон-ресторан пассажиров будет обслуживать? А та нам в ответ говорит, что на таких коротких рейсах вагон-ресторан в поездах по штату не предусмотрен. И можно теперь будет купить себе что-нибудь из еды только в пути на коротких остановках. В Калязине, например, или в Дмитрове.
Полные надежд вкусно поесть, с полными карманами денег, мы ждали первой остановки поезда. Однако, в Калязине, ввиду раннего утра, на платформе вокзала не было ни единой старушки, торгующей пирожками домашнего приготовления, или ещё чем-либо.
Зато, как будто в наказание Богом за грехи, в наш плацкарт на нижние места подселился какой-то толстый до неприличия мужик с женой и двумя малышами лет по 7-8. Они сразу же достали курицу с отварной картошкой, помидорами и огурцами... и стали всё это смычно есть. Даже не есть - жрать. Смачно чавкая и облизывая вымазанные куриным жиром пальцы. Смотреть на подобную сцену с верхних полок было просто невыносимо. Отвернувшись к стенкам вагона, чтобы не смотреть на обжорство соседей по плацкарту внизу, мы ждали, когда поезд сделает остановку в Дмитрове. Но и здесь нам не подфартило. Поезд уже тормозил, под'езжая к платформе, когда начался сильный ливень. Все старушки с их вкуснейшими пирожками с картошкой, капустой и грибами моментально исчезли в здании вокзала.
Клянусь, Александр, мы бы и до вокзала сами добежали, так уже хотелось есть. Да стоянка поезда - 5 минут - не давала возможности этого сделать. Приходилось ждать прибытия на Савеловский вокзал, где уж точно должен был работать, как минимум, буфет. Или ресторан...
Но тот день был явно не наш.
Прибыв в Москву, мы обнаружили, что в здании вокзала полным ходом шёл ремонт, вследствие чего буфет был закрыт. Ресторана же, вообще, не было. От слова совсем... Это сейчас, с позиций сегодняшнего дня, кажется, что всё просто. Захотел поесть - на выбор множество пищевых торговых точек, торгующих дешёвым фаст-фудом. Несколько прямо на вокзале, чуть ли не на перроне. Режим работы: 24/7.  И, кроме того, несколько кафе и ресторанов поблизости.
А тогда, в далёком 1982 году, об этом не было и речи.
Покрутившись в вокзальной толчее, и не найдя не одного заведения, продающего хоть что-то из еды, мы втроём, в 12.30 двинулись по Нижней Масловке в сторону Петровско-Разумовского проезда и только там обнаружили стеклянное заведение с интригующей надписью "Пивной зал". Куда мы, разумеется, моментально и направились. К нашему огорчению, какую-либо еду без пива нам продавать отказались. Но вокруг нашлась масса аборигенов, желающих купить одно только "Жигулевское" без какой бы то ни было закуски... Продав мужикам несколько кружек пива, каждый из нас купил по 4 тарелки комплексного обеда. И в тот момент, я скажу, мы были безмерно счастливы.
Наверное, в глазах местных завсегдатаев мы выглядели арабскими шейхами, волею судеб оказавшиеся в этом непрезентабельном заведении, когда, расплачиваясь на кассе, доставали пригоршнями деньги из своих карманов. Но самое главное мы поняли тогда, что деньги в этой жизни - не главное, если нечего на них купить. Жизнь преподала нам хороший урок.
-Да, поучительная История, Вадим. С интересом вас послушал...
Подключился к разговору третий сосед по купе с нижней полки. Последние несколько минут он, оторвавшись от своего телефона, внимательно слушал рассказ Рощина.
-Я полностью согласен с вами, уважаемый попутчик, что деньги хороши и ценны только тогда, когда имеется возможность оплатить ими некий эквивалент в виде товаров или услуг. Кстати, хочу выйти в тамбур покурить... Кто-то составит мне компанию? И у кого-нибудь есть сигареты? Не успел сегодня приобрести на вокзале, а курить просто чертовски хочется. Полдня уж не курил... Всё бы, кажется, отдал сейчас за затяжку табаку...
-Так вы говорите, всё бы отдали за затяжку табаку? Подал голос старый мужчина с верхней полки, до сего момента никак не участвовавший в беседе. Отложив в сторону книгу и сняв свои роговые очки, он внимательно поглядел на своих соседей по купе, расположившихся внизу.
-А вы знаете, как действительно отдавали всё за кусочек хлеба?
Я ребёнком перенёс блокаду. Блокадные дети... Слышали что-нибудь о них?
Вам, обсуждающим голод в течение суток или трёх, наверное, невдомек, как голодали там - в блокадном Ленинграде? Когда каждый кусочек хлеба с'едался до последней крошки. Когда трупы, умерших от голода людей, валялись на улицах и их подолгу некому были убрать. Когда от голода и холода замерзали а своих городских квартирах жители Ленинграда. Когда всё самое ценное, семейные реликвии, доставшиеся по наследству от дворянских предков, спрятанные и не из'ятые чекистами при обысках, менялись на хлеб, муку, дрова. Когда антикварная мебель шла на растопку печек-буржуек. Что вы знаете об этом?
Когда лежишь, не шевелясь в кровати, желая согреться и любыми путями сберечь тепло. Глядя в окно и спокойно, совсем не по-детски, рассуждая, умрем мы с мамой сегодня или нет?
Знаете, когда я однажды уронил свою пайку хлеба в снег... Грязный снег Питерской Мойки...
Потому, что подул ветер, и я не удержал его на ладони. Понимаете теперь, каким маленьким был этот кусочек? Что его сдуло ветром?  Я расплакался... Потому, что это могло означать только одно - смерть. И как я был счастлив, когда мать отдала мне корку хлеба, отломив её от своего куска. Сама рискуя умереть от голода...
А вы говорите "всё бы отдал за затяжку табаку"? Что хорошего в этом? Отрава же... Мерзость одна... Тьфу... Эх, вы, молодёжь...
Рощину снизу было видно, что Старик очень переживал... Рассказывая о своей жизни, он плакал. Слезы сбегали двумя тонкими струйками по лицу, но мужчина не чувствовал их... Кадык дрожал на его худой шее...
Все в купе умолкли... Слышно было лишь, как отстукивают свою синкопу на стыках рельс колеса поезда. Да тихонько звенят в такт им чайные ложки в стаканах на столике.
-Прости нас, отец... за эти разговоры. За то, что вот так, ненароком, не желая того, задели тебя за живое и наболевшее.
За всех находящихся в купе извинился Рощин.
Старик не ответил, отвернувшись лицом к стенке вагона...и молчал...
-Давайте уже ко сну, мужики...
Подвёл итог сегодняшним  разговорам сосед в деловом костюме. Попутчики, не говоря больше ни слова, стали укладываться спать.
Лёжа на своей полке, Вадим Владимирович долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок, вспоминая слова старика.
Он включил ночник над своей головой и, взяв блокнот с ручкой быстро набросал на листе бумаги:

-Ты говоришь: всё б отдал за затяжечку табаку?
А ты знаешь, как отдавали всё за кусочек хлеба?
Нет? Не дай Бог валяться, вот так… как я на боку,
Плотно поджав ноги в коленях и щурясь в небо…
Да и не в небо вовсе… В тускло-серый квадрат окна,
Думая, где бы разжиться назавтра ещё дровами?
Чтобы тут в одиночестве комнаты… не околеть до утра,
Не стать ещё одним трупом… с синими в цыпках ногами…
-Старик, так ведь я ж не о том….
-Ан, нет, помолчи, сынок…
Никогда не видал, поди, как люди землю глотали?
Почему? Проще некуда… Внезапно подул ветерок...
И с тощей руки в грязь и снег крошки хлеба упали…
Да не в тарелку, не в чашку… вот ведь – напасть,
В снег, в грязный снег нашей Питерской Мойки,
Хорошо, мать смогла от себя урвать, как украсть,
Дать мне хлеба кусочек свой – целую четверть корки…
Не говори так, парень, вообще, нигде… никогда…
Что за Любовь к табаку? Ведь вонь… Одна вонь и только…
Не пойму никак… Вот, смотри, Хлеб – Он всему голова!!!
У блокадников спрашивай… Что стоит Жизнь? И уточняй...
В граммах – Сколько?
Что же ты пережил, Старик? И не сник…
Говорил мне, а слёзы из глаз, как ручейки лились сами,
По худой, небритой шее его бегал кадык,
И я видел всё, как будто бы был там… своими глазами…
Я тебя не забуду, Старик, теперь уже нет,
Хорошо, что все спят и нас в купе, фактически, двое,
Можно молча кивать в полумраке тебе в ответ,
Не боясь, не стыдясь своих слёз… как их скроешь?
Эх, сильна же ты, матушка-Русь на сыновей,
Тех, что всё проходили - огонь, воду, медные трубы…
И пройдут, если надо опять… я знаю таких людей…
Долгих лет, Вам, почтенный… желаю как можно длинней,
Но Старик промолчал… лишь во сне шевелились губы…