Не отправленные письма... 6

Не отправленные письма / 6
(1971 – 2011)
(Из личного архива В. Леф)
________________________________

(1975 - 1976)
____________________________________

25
Здравствуйте, Гриша! Если только мой приятель позвонил Вам, то Вы получите это письмо, следовательно, и мои извинения за ту пятницу. Впрочем, я не виновата, ибо неверно поняла Вас, где мы должны были встретиться.
И вообще из этого случая я сделала вывод: не слушай мужчину, но называй сама и место встречи, и час, и причину, и т.п. Но это почти шутка, а вообще-то я Вам пишу с одною огромною просьбой: дело в том, что скоро мне будут нужны некоторые книги, которые здесь совершенно невозможно достать ни в одной библиотеке, а у Вас, возможно, они есть.
И если это не будет Вам трудно, я попрошу Вас прислать мне их до лета. Но пока совсем нет времени, чтобы искать в записях названия этих книг, поэтому прошу Вас, если сможете, или уедите в командировку числа до 15 марта, загляните сюда же, на центр-й телеграф, до востребования, я напишу Вам письмо.
А пока – очень жаль, что всё так получилось тогда…
Экзамены я сдала более-менее благополучно. Впрочем, как обычно. А теперь – работа, работа, работа, и надо с головой окунуться в неё, если думаю чего-либо достичь.
До свидания. Желаю успехов. Извините за беспокойство и – привет милой Москве!.. В.
(1975?)

26
С.П.:  Сашенька, здравствуй! Вот уже второй день я здесь. Вчера день прошёл впустую. Устроилась в ДАСе (где и думала). Весь день – на морозе, в беготне с вещами да справками. Сегодня уже спокойнее: сижу, читаю. Но вчера получила насморк. Здесь, на 16-м этаже, немного прохладно – потому боюсь, как бы моя болезнь не прогрессировала.
Пока всё нормально. Я так рада Москве! Сегодня вечером пробежалась в булочную: боже мой, как хорошо!
Не верится, что Москва всего на 3 дня… на 5 месяцев…
Поселили меня с сокурсницей к аспирантке и стажёрке-психологу. Посмотрим, как уживёмся.
Да, грустно только и одиноко. Так и хочется кому-то сказать: - Я здесь! Радуйтесь! – Но кому?  Радовать некого, и самой радоваться некому.
Экзамены не скоро. 18-го первый. История зарубежной ком. печати и т.д.
Наши некоторые устраиваются лучше, все вместе. Мы попали с «чужими».
Саша, пиши, жду.
Такая во мне ныне тоска, какой, кажется, никогда ещё не бывало. Просто, раньше была молодая тоска («светлая печаль» по-пушкински), ныне – старческая печаль (sinilia, по-тургеневски). Т.е. тоска по уходящей молодости, так я думаю. От страха признать жизнь такой, какова она на самом деле. И, что ужаснее всего, придётся, видимо, безвольно подчиниться ей.
Ей! То есть жить не так, как хочу я сама, как было бы хорошо мне, но как продиктует она.
На коленях, значит. Тьфу! – ибо это вечное страдание.
Саша, милый, мой единственный друг, успокой чем-нибудь мою душу?
Целую, обнимаю. В.
(Февраль – 1976)

27
С.П.: Здравствуй, Саша!
Чувствую необходимость написать тебе. Сегодня получила первую весточку из дома и статьи, о которых беспокоилась. Я здесь всех подняла на ноги, каждый день звонила домой: - Как там? – Но всё время попадала на Юрку, а он, конечно, ничего не знал. Наконец от мамы письмецо.
Оказывается, В.Т.П. отослал мне всё в Р – ск. И теперь надеюсь на девиц: к 28-му это мне нужно обя- за- тель –но.
Сашенька, как твои дела? Работа, настроение, самочувствие?
Я устроилась нормально. До самого июля будем жить здесь, в ДАСе (Доме аспиранта и стажёра). Ниже напишу адрес, пока его не знаю. В комнате – четверо: аспирантка из Белоруссии, стажёрка из Киргизии, временно – аспирантка из Читы. Такая вот география.
Из москвичей ни с кем не вижусь пока. Хуже всего, что Гриша В. в командировке, в Киеве, на месяц, кажется. А я думала к экзамену (по эстетике да сов. литературе) выпросить у него редкие книги по искусству и т.п.  Но… увы!
Живём и скучно, и нет. Дней пять читали нам лекции, 18-го первый экзамен по зарубежной коммун-й печати. Зубрю, учу. Учебника, к сожалению, по этому предмету нет. (Не верь, что зубрю, чаще бегаю в кино).
Надеюсь, ты мне скоро ответишь? Очень жду. Хочется, чтобы скорее всё это кончилось, и было лето. И были бы мы, вдвоём.
Так много хочется!
Саша, на всякий случай попробуй выяснить, сможешь ли приехать в марте? По-видимому, здесь можно устроиться у ребят. Но это если будет желание.
А пока – всего самого, самого, самого. Удач! В.
Мой адрес: 117449, М – ва, ул. Шверника, 19, корп.1, комн. 1608.
(Февраль -1976)

28
С.П.:  Саша, здравствуй! Получила твою открытку, искренне благодарю.
Поняла из неё, правда, не очень многое. У меня нет абсолютно времени на поездку в Р–ск. Завтра первое Мая, а я буду дорабатывать диплом. Пора сдавать машинистке, руководитель дал «добро». Но надо сокращать, а я ещё не всё вписала в него. Таковы дела. Да надо ещё найти машинистку, отпечатать. 5-го сдать на первую вычитку, 8-го – готовый.
Защита у нас с 10 по 22-е. Если тебе, конечно, это всё интересно. Потом возможно свободное время.  Пока – не очень. Увидишь моих дев из 89-й – передавай привет.
Пиши о себе. У тебя что-нибудь случилось, или просто хандра? У меня чаще всего так. И надоело всё до ужаса.
Если сможешь – приезжай после 10-го. Адрес таков:….. Но прежде дай телеграмму или напиши письмо.
После 10-го зову и Анну в гости. Она теперь в Калинине и кличет приехать к ней.
Но время… Всё отдаётся диплому, и потому никаких путешествий.
Словом, пиши. Поздравляю с праздником. Желаю счастья. Поклон Р–ку. В.
(30.04.76.)

29
День добрый, Нариман!
Настала и моя очередь написать тебе письмо. Видишь ли, сегодня, на трезвую голову, ко мне пришли некоторые иные мысли, чем вчера.
Во-первых, я прошу тебя, чтобы сегодня ты не приходил на пр. Маркса.
Во-вторых, мне действительно было бы тяжело пойти с тобой в театр, потому что, Нарик, я не могу хорошо думать о тебе, после того, что происходит между нами вот уже почти месяц.
Видишь ли, друг, к сожалению, ты в поступках в последнее время мне страшно напоминаешь человека, который однажды сделал мне жуткое зло. Которого я ненавижу и одно воспоминание о котором отравляет мне дни.
Что делать, если ты напоминаешь мне его? Я не могу, Нарик, на зло отвечать добром, - мне надоело это и ранее, и теперь, - с простодушием дурочки делать то, что (может быть) приятно тебе, или видеть то, что ты делаешь от скуки, - мне надоело.
Мне не хочется, чтобы кто-то пребывал в «розовых снах», тогда, когда я сигаретами заедаю свою тоску. Мне не нравится, что неделю назад я одна совершала вечерние прогулки, которые мне действительно были нужны, а ты (может быть) пребывал в «розовых снах», о которых я смела лишь догадываться.
Мне жаль, Нариман, что подобное письмо я пишу накануне твоих экзаменов. Надеюсь, оно не повредит твоим усиленным занятиям.
Но я ещё раз прошу тебя – ничем не надо напоминать мне о себе. И с кем бы куда бы я не шла – не надо вести себя подобно мальчику, и посылать посыльных.
Я только потому, что была пьяна, помчалась к тебе вчера. Может быть, немного и потому, что слишком долго в эти дни надеялась на встречу с тобою. Не знаю. Но радости, увы, не получилось. «Лишь утро любви хорошо», - подтвердил ты своими поступками эту мысль. И я теперь думаю так.
И, слава богу, что хоть пять дней нашей дружбы были приятны для меня. Ты не слишком щедр: пять дней мне, пять дней другой девчонке. Словом, да храни тебя бог.
Но повторяю: я равнодушна с некоторых пор. И прошу оставить меня в покое. Ибо что я смогу поделать, если моё трепетное волнение прежде – ныне превратится в ненависть и презрение?
Словом, я прошу тебя понять, зачем и для чего я пишу это.
Конечно, во многих случаях ты вёл себя так, что я глубоко уважаю тебя. И, кажется, убедилась, что ты умный человек. Но так часто толкать меня на муку разочарований, ожиданий, надежд…  Да полно же, Нариман, мне уже не двадцать, и, увы, не 22. Извини.
(Май – 1976)

30
Здравствуй, радость Нариман!
С тех пор, как вы отвернули вашу милую мордашку от меня – проходят дни, и уже недели, а затем разъедемся в разные края, так и не успев полностью выплеснуть свой гнев, и своё торжество друг на друга.
И вот я тороплюсь!..
Мне очень жаль, что вся наша дружба, все дни встреч, разлук и свиданий проходили под печатью неразумия, легкомыслия, глупости и т.п.
Ничего, впрочем, хорошего не осветило наши дни, как, впрочем, ничего худого и не омрачило их.
Но мне думалось, мы стали друзьями. Увы, нет. Жаль. Не часто меня влекут люди, чаще отвращают. Кто глупостью, кто тупостью, кто безобразием, кто ядом внутренним. Всё равно чем. Единицы привлекают умом или способностью лицемерить и рисоваться, - не знаю. Но к таким привязываюсь, хотя, в конечном счёте, нередко и «бываю бита».
Нариман, конечно же, не о чём писать тебе. Просто, очень жаль, что мы более не видимся. Но считаю и невозможным продолжать бы встречи. Так что всё очень правильно.
Но мне хотелось бы ещё раз сказать тебе, что мне, пусть на этот небольшой срок, было очень отрадно знать тебя, любить и праздновать душою.
Желаю счастья. Знаю, ты поступаешь, как тебе лучше. Оттого лучше и мне самой.
До свидания. Хочу, чтобы ты всегда чуть-чуть помнил меня…  Пока…
(Май? – 1976)


Примечания В. Леф от 16 - 20.09.2019:
            _____________________   
* Вероятно, по «Введению в литературоведение», учебник которого мне показался неинтересным…
** Любопытно, что этот сценарий я таки осуществлю, но несколько позднее, в 80-81-м годах: выйду за странного и не похожего на других…



(Продолжение следует)