Константин де Оссон. История монголов. Часть 1

История монголов от Чингисхана до Тамерлана. ТОМ II. Угэдей.

КНИГА 1

Уделы и войска, разделенные Чингисханом между сыновьями и родней. Регентство Толуя. Великий Курултай. Избрание Угэдея. Первые шаги на троне. Отправка армии в Персию. Война против Цзинь. Оккупация провинции Шаньси. Поход Толуя. Его опустошения в Сычуане. Вторжение в Хэнань. Форсирование Хуанхэ Угедэем. Соединение монгольских армий. Поражение войска Цзинь. Направление на Кайфын. Мирные переговоры. Отъезд Угэдея и Толуя в Монголию.

Осада Бяньцзин Субудаем. Снятие осады. Смертность в Кайфын. Бегство императора в земли севернее Хуанхэ. Новый разгром его войск. Император уходит в Гуйдэфу. Измена Цуй-ли. Субудай захватывает столицу. Судьба императорской семьи. Монгольский союз с Южной Сун. Вступление суньцев в Хэнань, переход императора в Цайчжоу. Осада столицы суньцами и монголами. Падение города. Смерть императора. Убийство его наследника. Конец государства Цзинь.
               
УДЕЛЫ НАЗНАЧЕННЫЕ СЫНОВЬЯМ ЧИНГИСХАНА               

Каждому из сыновей и родственников Чингисхан назначил территорию (юрт). Земли старшего сына Джучи простирались на Запад к северу от Аральского моря. По выражению Джувейни, завоеватель передал Джучи западные земли

до последних мест, куда ступит копыто монгольского коня

Чагатайские владения простирались от Кайалыка до берегов Джейхуна. Угедэй владел страной омываемой рекою Эмиль, а Толуй должен был унаследовать отцовскую территорию между Ононом и Каракорумом. (1. Джувейни. Том I).

Это соответствовало древнему обычаю татарских и тюркских родов, по которому отец семейства передавал совершеннолетним сыновьям движимое имущество (вещи и стада), чтобы они могли оставить родительскую юрту. Все что оставалось в жилище (и само оно) отходило в удел младшего сына от главной жены, называемого отчигин (хранитель очага, младший).

Соответственно Чингисхан оставил Толую свои орды, самые ценные вещи, табуны седельных коней и большую часть туменов, объединявших подчиненные племена.
По смерти Чингисхана численность войска составила 129 тысяч человек, из которых Толуй получил 101 тысячу. Армия делилась на три части:

Кул – Центр
Барунгар - Правое крыло
Джунгар – Левое крыло

Центр составляла всего тысяча человек, составлявших гвардию Чингисхана, его собственный полк под командованием Чаган-нойона. Тангут родом он стал воспитанником Чингисхана в 13-летнем возрасте, и тот называл его своим пятым сыном. Командуя тысячей, Чаган оставался и сотником первой гвардейской сотни.
Остальные сотни находились при четырех Великих Юртах, при дворах четырех императриц, жен Чингисхана. На гвардейцах лежали обязанности оруженосцев, стражников и распорядителей двора. Тысяча выполняла и общие для армии задачи, обеспечивая снабжение и почтовую службу.

Правое крыло, силой в 38 тысяч человек находилось под командованием Бугурджи-нойона из племени Арулад, имевшим собственный отряд. Левое крыло численностью в 62 тысячи подчинялось Мухали из племени Джалаир. Монгольский Завоеватель ценивший командующего, отдал ему в управление джалаирские войска, с правом назначать начальников без одобрения государя.

Племенными подразделениями своих народов командовали несколько других полководцев, также обладавших правом назначать руководителей. Кутуке-бики остался во главе четырех тысяч ойратов; Баритай-курджи получил десять тысяч бааринов; Алакуш-тегин сохранил командование над четырьмя тысячами онгутов; один корпус из десяти тысяч киданей, а другой из десяти тысяч джурдженей подчинялись приказам Ояра и Тугана, перешедших на монгольскую службу во время вторжения в Китай.
Оставалось 28 тысяч человек. По четыре тысячи получили сыновья Джучи, Чагатай и Угедэй; четыре тысячи досталось пятому сыну Кулькану; пять тысяч младшему брату Отчигину; три тысячи сыну его брата Хачиуна, три тысячи – его матери Оэлун и тысяча сыновьям его брата Джочи-Хасара.

Перечисленные войска и их семьи переходили по наследству в своей ветви, и ее вождь командовал всеми родовыми князьями. (Рашид ад Дин) по системе единоначалия, установленной во всем 129-тысячном войске.
Небольшие монгольские войска, завещанные Чингисханом сыновьям и родственникам, составили ядро улусных армий, набираемых с отданных в удел территорий. Для примера дом Джучи, правивший огромной Золотой Ордой, простиравшийся к северу от Черного моря и Каспия, получил четыре тысячи человек. Но джучидам подчинялись все народы, проживавшие на подвластных землях.

Рашид ад Дин, писавший спустя 80 лет после Чингисхана, утверждает:

В настоящее время часть войск Тохты и Ногая являются потомками четырех тысяч монголов, переданных Чингисханом дому Джучи. Остальные набраны из русских, кипчаков, мадьяр и других народов, присоединенных к ядру.
Небольшое число монголов, переселенных в западные регионы, объясняет, почему монгольские диалекты не смогли там натурализоваться. Доминирующим остались языки тюркской группы, поскольку население к северу от Черного моря и Каспия оставалось кипчакским.

Также Рашид ад Дин указывает на численность монгольского населения, увеличившуюся вследствие благоприятных условий. В бытность императором Хубилая (правил с 1260 по 1294 год) была проведена перепись. Только потомков Отчигина и Хачиуна насчитали 600 и 700 человек. Количество их воинов тоже сильно выросла.
Племянник Чингисхана, сын  его пятого брата Бельгутея, чьи потомки имели ранг ниже и не были царевичами (тайджи), имел сто жен и сто детей. За это ему дали прозвище Джауту (столетний), подразумевая что одряхлел настолько, что ни жен ни потомства не узнавал. Насчитывало оно 800 человек.

Это вызвало удивление Хубилая, спросившего:

почему от потомства Джочи-Хасара в 40 человек народилось 800 душ, а от потомства Бельгутая и Джауту в 100 человек тоже 800 и больше нет.

На что Каану ответили:

Уруг Джочи-Хасара богат, а Уруг Бельгутей-нойона беден. Потому они и размножились меньше. (Рашид ад Дин). 

Заслуги Джочи-Хасара перед Чингисханом обеспечили его потомкам ранг принцев крови, тогда как роды остальных братьев выставляли только нойонов и полководцев.
Улус Джочи-Хасара располагался на северо-востоке Монголии, между реками Аргунь и Хайлар. Улусы потомков Темугэ-отчигина и Хачиуна находились в восточной части Монголии на древней земле икиресов. 

В 1260 году общее число потомков Чингисхана составило 10 000 человек (Джувейни).


РЕГЕНТСТВО ТОЛУЯ

Отдав последние обязанности монгольскому завоевателю, Царевичи, родственники, вожди племен и нойоны разъехались по становищам. Только по истечении двух лет, в виду возможных бедствий и угроз междуцарствия, они собрались на выборы Великого Хана.
 
Весной 1229 года, принцы крови, князья и полководцы со всех концов Империи отправились к берегам Керулена. Из земель севернее Каспия туда прибыли сыновья Джучи - Орду-Ижен, Бату, Шибан, Тангкут, Берке, Беркечар и Тука-Тимур. Чагатай и его сыновья явились на курултай с берегов реки Или. Угедэй с побережья реки Эмиль. Темугэ-отчигин с восточной границы.

В орде Чингисхана князей и Царевичей встречал Толуй, осуществлявший регентство империи до избрания нового государя.

Первые три дня Курултая прошли в пиршествах и развлечениях. Следом участники приступили к выбору Великого Хана. Значительное число склонялось в пользу Толуя, которого Елюй Чуцай уговорил выступить в пользу Угедэя, чтобы таким образом выполнить отцовскую волю, предотвратив катастрофу раскола. Толуй без колебаний внял доводам киданя.

Встав перед собранием высших, он заявил что наследником должен стать человек, провозглашенный Чингисханом. После чего Толуй вслух прочел отцовское завещание. (Джувейни утверждает о письменных обязательствах сыновей признать Угедэя наследником).

Выслушав последнюю волю Завоевателя, родовая знать и нойоны обратились к Угедэю с просьбой принять над собою власть. Он отказывался, предлагая более достойных претендентов на власть в лице своих братьев и дядей. Прежде всего Угедэй говорил о Толуе, никогда не покидавшем отца, помнившем его изречения и Ясу.
 
Такова воля Чингисхана!

Восклицали князья.

Он избрал наследником тебя! Можем ли мы пойти против его завещаний?

Угедэй все еще колебался.

Сорок дней прошли в пиршествах и развлечениях, и только под конец наследника удалось уговорить принять власть. Уступив настойчивым просьбам родственников и полководцев, Угедэй был возведен на трон родным братом Чагатаем и дядей Темугэ Отчигином.

Толуй подал ему чашу, приветствуя титулом Каан. После чего собрание с непокрытыми головами и поясами перекинутыми через плечо, девять раз преклонило перед Новым Ханом колени. Подробное описание коленопреклонений приводит Одерик де Порденоне, монах-францисканец посетивший Дальний Восток в 1318 году.
 
Перед каждым поклоном распорядитель церемонии возглашал:

Поклонитесь нашему императору!

Присутствующие падали ниц и касались лбом земли, не вставая, пока другой глашатай не восклицал:

Встаньте!

И так девять раз.

Церемониал был позаимствован монголами у китайцев, чьи императоры издревле требовали от вассалов подобного выражения покорности. Титул Каан (Хакан) отличал Великого Хана от другой наследной аристократии, чьи представители назывались только ханами.

ПЕРВЫЕ ШАГИ УГЭДЕЯ


Имя Угэдея производное от монгольского Oegata (выше) и буквально означает – высокий. Схожее объяснение приводит Рашид ад Дин.

Избрав Великого Хана, главы монгольских родов отправились в огромный шатер, отметив торжественный день грандиозным застольем. Князья занимали места справа от трона, принцессы и ханши слева от него. Множество молодых невольников обоего пола предлагали гостям еду и питье.

Возводя Угедэя, родственники клялись хранить верность его потомкам, причудливо сравнивая себя с пищей, а их с едоками:

Пастбища да не помешают коровам пастись
Мясо да не запретит собакам есть

Собравшиеся клятвенно обещали

Не сажать на престол, людей другой ветви

С собой Угедэй привез сокровища Отца, составленные из азиатской добычи. Он щедро раздавал их князьям, военачальникам и войску.
 
Первой государственной заботой стало повсеместное внедрение Ясы, и строгий надзор за ее соблюдением во всей Империи. Перед этим Каан объявил прощение всех преступлений, совершенных с момента смерти Чингисхана до его (Угэдея) восшествия на престол (Рашид ад Дин).

Елюй Чуцай, пользующийся на чингизида большим влиянием, убедил его упорядочить систему воинских званий и родовых отличий. Она закрепляла приоритетное положение принцев крови от других подданных, делая происхождение источником власти. При этом строго регламентировались отношения Царевичей к Великому Хану и их обязанности перед ним.

Другой инициативой китайца стало ограничение безраздельного господства монгольских полководцев в завоеванных странах. Командующие произвольно распоряжались жизнью и собственностью населения, что влекло злоупотребления и чрезмерное насилие. Так человек признанный виновным в каком-либо преступлении, истреблялся вместе с семьей.

По совету Елюй Чуцая император установил обязательные для командующих процедуры. Они должны были неукоснительно следовать им в отношении подсудимых.
Вводились ежегодные сборы. На Западе подать была подушной, затрагивая взрослого человека мужского пола, в монгольских провинциях Китая налог брали с дома, что соответствовало старинным обычаям.

Китайцы платили деньгами, зерном и шелком. Монгольские народы отдавали скот, в количестве одной головы из ста. Налоговая ставка для кочевника составляла – 1%.
 
По всей империи выросла сеть почтовых станций со свежими лошадьми и множество зернохранилищ для снабжения войск.

По предложению Елюй Чуцая, отвечавшего за финансы в отвоеванных у Цзинь землях, их разделили на десять регионов. В каждом из них был организован отдел налогообложения, возглавляемый чиновником и его заместителем. Делопроизводство велось на китайском языке.
 
Свои предложения Елюй Чуцай подкрепил изречением Конфуция

Империя завоеванная конем, не может управляться с седла

Угедэй любезно внял доводам, и вскоре на государственную службу стали брать философов и литераторов. 

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭКСПАНСИИ

С появлением предводителя, монголы продолжили завоевательную политику в соответствии с обширными планами Чингисхана. Курултай наметил три направления экспансии, подкрепив замыслы воинскими контингентами.

Тридцать тысяч человек под командованием Чормаган-нойона отправилось в Персию. Им предстояло уничтожить нео-хорезмийское государство Джелал ад Дина. Последний вернувшись из Индии после ухода Чингисхана, овладел Азербайджаном и Персидским Ираком.

Другой тридцатитысячный корпус во главе с Субудаем и Коктаем отправился в страны кипчаков, саксинов и волжских булгар. Эти войска решали задачи поставленные отцом Царевичу Джучи. Если бы он оставался в живых, их бы выполнял он.

Сам Угедэй в сопровождении Толуя и Царевичей третьей волны, приступил к окончательному завоеванию империи Цзинь. Ее император еще в 1229 году отправил в Монголию посла с подношениями. Сын покойного Чингисхана не принял их в знак того, что при жизни отца, китайский владыка отказывался выражать покорность.

Смерть Чингисхана не остановила монгольские рейды в провинции Шаньси. Отдельные отряды доходили до границ Южной Сун. В конце 1227 года, монголы осадили город Си-хо, столице региона Си-хо-чжоу.

Командующий Чень-инь мужественно переносил бился вместе с населением, но видя неизбежность поражения пригласил свою супругу Ду-ши, высказав:

Поспеши сама решиться на что-либо

Жена ответила

Возможно ли в жизни вместе пользоваться жалованьем, и не вместе умереть за престол?

Приняв яд.

Следом отравились оба сына командующего и его невестки. Предав тела родственников огню, Чень-инь зарезался. Вместе с ним ушли из жизни двадцать восемь человек его приближенных.

НЕУДАЧИ МОНГОЛОВ В СЕВЕРНОМ КИТАЕ

В 1228 году монгольские войска проникли в область Да-чан-юань в провинции Шаньси. Китайский генерал Ваньян-хада выслал против них Ваньян-чен-хо-шана с четырьмя сотнями конницы. Облачившись в латы, командующий полностью разгромил вражеский корпус численностью восемь тысяч человек.

За восемнадцать лет войны это стало первой победой Цзинь над монголами. Разгром противника воодушевил китайские войска, победителей щедро наградили. Авангард Чен-хо-шана состоял из уйгуров, тангутов, манеев и беглых китайцев

Людей наглых, хищных и необузданных

Которым китайский генерал сумел привить дисциплину. 

В 1229 году, когда один из монгольских командиров Дохолху-Черби вел войска в направлении древней столицы Цзинь города Цин-ян, в Монголию прибыло второе посольство с дарами от китайского императора. Великий хан отказался их принимать.

В это же время командование китайскими подразделениями монгольского войска было отдано трем китайцам по происхождению, возведенным Угедэем в ранг темников. Также было назначено несколько губернаторов и смотрителей за дорогами.

В 1230 году последовала очередная неудача монголов, разбитых китайским генералом возле города Да-Чан-Юань генералом Ира-буха, осуществившим деблокаду Цин-ян. Окрыленный успехом генерал, освободил монгольского посланника, которого еще Толуй в период своего регентства отправлял в Шаньси, заключать мир. Тогда же посланника пленили.

Теперь генерал Ира-буха отпускал его со словами, адресованными Великому Хану.
Я уже привел войска в порядок, и если вы в состоянии драться, приходите
Оскорбленный Угедэй принял вызов.

Уже в августе 1230 года, он вместе с Толуем входил в провинцию Шаньси, где пал  Тянчэн и другие опорные пункты, всего около шестидесяти крепостей. После этого братья отправились в сторону Фэнсяна.

Осознав, к чему привела дерзость с посланником, правительство Цзинь отправило вельможу именем Фын-янь-Дэн в монгольский лагерь. Он привез мирные предложения, в ответ на которые Угедэй попытался заставить посланника отправиться в Фэнсян, чтобы тот убедил сдаться местный гарнизон и его командира. Наотрез отказавшись, вельможа не изменил слово, после долгих уговоров и угроз.

Уважение монголов к особе посла помешало казнить вельможу, но не стало препятствием для унижения. Зная как Фын-янь-Дэн  дорожит бородой, Каан приказал страже остричь гостя, что было немедленно исполнено. После чего посланника отправили в заключение. 

Фэнсян оказался в осаде. Император Цзинь заметив отсутствие рвения у генералов Хэда и Пуа, которые не спешили помогать городу, послал к ним своего секретаря с внушением действовать активнее. Командующие уверяли, что справиться с огромной армией Севера им не под силу.
 
Тогда китайский владыка приказал вывести гарнизон крепости Тунгуань, где находились генералы, чтобы навязать монголам сражение.
Подчинившись приказу, командующие вывели войска и, столкнувшись с монголами, не смогли одержать победы. Неопределенный итог заставил их вернуться под защиту крепостных стен.

Больше Хэда и Пуа помочь Фэнсяну не пытались. Тем не менее город стойко оборонялся, заставив осаждающих перейти к блокаде. Монгольский командующий перенес внимание на захват других городов.

Отрезанный от внешнего мира, столкнувшийся с нехваткой продовольствия и боеприпасов Фэнсян, сдался.

РЕЙД ТОЛУЯ

В июне 1231 года Угедэй покинул войска, чтобы провести летнюю жару в Гуншань на берегу озера, расположенного в 50 лигах (240 км) к северу от Великой Стены.
Заполучив Шаньси, он был полон решимости завоевать и Хэнань, последнее владение цзиньского императора. Провинцию защищала крепость Тунгуань и естественный рельеф в виде Хуанхэ на севере и западного высокогорья Циньлин.

Когда монголы изыскивали средства к преодолению препятствий, к ним явился Ли-чан-го. Перебежчик из цзиньской армии, подсказавший как быстро войти в Хэнань.
Его план заключался в марше из Баоцзи южнее горного хребта Циньлин, чтобы проникнуть в Хэнань вдоль границы с Южной Сун. Предложения китайца совпадали с замыслами Чингисхана, изложенными завоевателем на смертном одре.

Толуй представил план на одобрение Угедэю, и после воинского совета он был одобрен. Перебежчика по приказу Великого Хана – казнили.

Дальнейшие действия предполагали соединение Северной и Южной армии в Бяньцзине (Кайфын), намеченное на февраль 1231 года. Ко двору Южной Сун немедленно отправился посол Чебуган с просьбой о прохождении войск по территории страны. По приказу одного из губернаторов посланника убили.

Озадачив монголов, это убийство в будущем станет одним из предлогов для вторжения и захвата Южной Китайской Империи. Пока же, необходимость союза с Сун заставила выслать второе посольство.

Не дожидаясь исхода переговоров, Толуй выступил из небольшого городка Пао-ки, расположенного в 9 лигах (43 км) от Фэнсяна. С ним было 30 тысяч всадников (Рашид ад Дин приводит цифру в 20 тысяч).

Первой пала крепость Та-сан-куан, затем монголы разрушили город Фон-чень, и с трудом пробившись через горный хребет, деливший бассейны рек Хой и Хан, оказались на территории Янчжоу, части провинции Шаньси, принадлежавшей к Южной Сун.

В Янчжоу были захвачены семь городов и обложен Синьюань. Огромное число разбежавшихся жителей оказалось на невозделанных землях, погибнув от голода.
В районе Синьюань от монгольского корпуса отделилось соединение, отправившееся на запад. Оно пересекло горную гряду, разгромило переправу с плотами и форсировав реку Цзяилинцзян, разорило район Гуань-фу.

Во время рейда монголы захватили 140 городов и крепостей, присоединившись к основному корпусу в ноябре.

ПАНИКА В СТОЛИЦЕ ЦЗИНЬ


В декабре, Толуй взяв крепость Жао-фын-гуань, переправился через реку Ханьцзян, появившись на юге Хэнань. Здесь монголов никто не ждал, из-за чего по всей провинции распространилась паника. На Императорском совете обсуждалась система защиты и первоочередные меры.

Большинство склонялось к концентрации войск в городах, примыкающих к столице. В самом Кайфыне планировалось собрать большое количество хлеба, приказав жителям покинуть сельские районы, отступив в укрепления.

Совет предложил стратегию изматывания, с тем чтобы измученные долгим маршем монголы, не найдя войска Цзинь в поле, были вынуждены покинуть страну в отсутствии фуража и еды.

Император скептически воспринял предложения, заметив, что подданные много лет отказывались от всего ради войска, не для того чтобы остаться без него во время опасности.

Было решено защищать Хэнань на севере и на юге. Для этого один корпус собрали в Сянь-чжоу, а другой в Дэн-чжоу на юге Хэнань. В Дэн-Чжоу находились командующие Вэньян Хэда и Ира-бука, прибывшие в крепость в январе 1232 года.
К ним присоединились генералы Ян-воянь, Ваньянь-чен-хо-шан и Во-шан со своими войсками.

Последний, человек царского рода, вернувший расположение Императора двумя годами ранее, был восстановлен в достоинстве принца. Его назначили губернатором одной из частей Хэнани к северу от Хаунхэ. Атакованный монголами, он потерял вверенную территорию, отступив на юг, где снова был назначен командующим.

Армия Цзинь разбила лагерь в Шуньяне. Здесь командующие решали, напасть ли на Толуя до его переправы через реку Ханьшуй, или дождаться монголов на другом берегу. Царевич настиг врага на хорошей позиции у горы Юйшань, где разгорелась ожесточенная битва, а малочисленность заставила атакующих отступить. Китайцы их не преследовали.

Через несколько дней войска Цзинь решили вернуться в Цзюньчжоу, чтобы воспользоваться находящимися там съестными припасами, поддержав войско. В дороге они встретились с монголами, решив вступить в бой. Пока Толуй отвлекал основные силы, одна из его сотен отбила обоз.

Достигнув Цзюньчжоу, генералы выставили поражение большой победой, вызвав всеобщее ликование. Император принимал поздравления и устраивал праздники. Но радость была недолгой.

ПОСЛЕДНЯЯ ПРОСЬБА КИТАЙСКОГО ГЕНЕРАЛА

Пока Толуй продвигался в Хэнань, Угедэй штурмовал город Хэчжун в южной части провинции Шаньси, недалеко от Хуанхэ.  Руководившие обороной люди (родственники правящей династии Цзинь) в виду малочисленности своих войск, решились оборонять только старую часть города.

Монголы насыпали по периметру валы и подкапывали стены, просматривая местность с пирамидальной башни высотой в 200 футов (6 метров).

Спустя две недели пали бастионы, а деревянные строения оказались разрушены. Началась резня внутри города. Губернатор Цаб-хо-агэ  (Агэ – титул князей императорского дома) несколько раз сходился с монголами на ножах, пока его не захватили в плен и не умертвили. Город пал.

Командующий Бань-цзы-агэ с 3 000 человек смог уйти по реке на лодках. Императорские евнухи обвинили его в потере городов Ханьчэн и Фэнсян, Император внял клевете, и генерала казнили в Кайфыне.

Гонец Толуя рассказал Угедэю о событиях происходивших на юге Хэнань. Великий Хан, приготовившись форсировать Хуанхэ в районе Хэцина, призвал Царевича присоединиться к нему.

В ожидании появления монголов вблизи столицы, правительство Цзинь приказало открыть речные плотины, чтобы затопить местность. Для этих целей был направлен генерал Цзягусахэ с 30 000 конницы и пехоты. Пройдя немного пути, командующий узнал о переправе Угедэя и повернул назад. Монголы без сопротивления захватили дамбу вместе с рабочими, которых насчитывалось несколько тысяч человек.

Толуй разделил корпус на множество мелких отрядов. Рассыпавшихся по дорогам Хэнань, они рыскали по провинции в поисках вражеской армии. Ее обнаружили в момент обустройства позиции, вынудив покинуть лагерь. Монголы не прекращали преследования, заставляя противника отступать, терпя голод, холод и другие лишения.

Наконец войска остановились у подножия горы Саньфэншань, где командующих застал дворцовый евнух с приказом идти и защищать столицу. Едва разбив лагерь, армия Цзинь увидела себя окруженной войсками Толуя и Угедэя, только что соединившимися. Китайцы пошли на прорыв, пытаясь пробиться в Цзюньчжоу. Много генералов погибло. Ваньянь Хэда сумел выбраться и достичь цели. На его плечах в город ворвались монголы. Много людей погибло, а командующий был пленен.

Его последней просьбой была встреча с Субудаем. Тот оказался суров, спросив:
Тебе осталось жить мгновение, чего хочешь от меня узнать?

Ваньянь Хэда ответил как поэт:

Подданный отдал себя на служение своему господину, но вы отвагой превосходите всех героев. Увидев вас, я закрою очи без сожаления.

Генерала убили без сожаления.
 
Когда ярость штурма утихла, генерал Чен-хо-шан, также укрывавшийся в Цзюньчжоу, покинул укрытие и сам явился в монгольскую Ставку. Представившись одним из командующих Цзинь, он попросил доставить его к Царевичу, и на вопросы Толуя отвечал прямо:

Я генерал Чен-хо-шан. Мною одержаны победы в Да-Чань-Юань, Вэй-чжоу и Дай-хой-фу. Погибни я в суматохе, можно было посчитать меня предателем, теперь же ни у кого не возникнет сомнений в моей верности.

Монголы долго увещевали генерала подчиниться и, не сумев добиться покорности, предали смерти. За отказ встать на колени ему отрезали ноги, а рот разрезали до ушей. Подвергаемый мучениям Чен-хо-шан повторял, что никогда не опустится до унижений.

Монгольские нойоны, восхищенные стойкостью китайца возливали кумыс, восклицая
Славный воин! Если тебя когда-нибудь вернут к жизни, возродись среди нас!
Другой известный генерал Цзинь Ира-буха, оказался в плену по пути в столицу. Его в цепях увезли к Угедею, который убеждал его подчиниться победителям. Как и другие китайские командиры Ира-буха отказался, повторяя одно:

Я вельможа империи Цзинь и должен умереть в пределах своей державы

Генерала казнили.

Так погибли лучшие полководцы Северного Китая, и была уничтожена воинская элита Царства чжурчженей.

Спустя несколько дней после захвата Цзюньчжоу, Каан Угедэй прибыл в лагерь брата. Из его уст он с удовольствием выслушал рассказ об экспедиции, где армии Толуя пришлось преодолевать огромные трудности, терпя лишения и прежде всего голод. Такой, что иной раз воинам приходилось есть траву и тела.

Угедэй похвалил брата и его войско за успешную кампанию и умелые действия. Толуй отвечал встречной учтивостью, относя успех к последовательности действий, качеству войск и поддержке Великого Хана (Рашид ад Дин).

Война продолжалась.

РАЗГРОМ КИТАЙЦЕВ НА ЗАПАДЕ

Известия о действиях Толуя в Саньфэншань, заставили цзиньского Императора снимять войска с западной границы Хэнань. В общей сложности в крепости Тунгуань, в линиях обороны по Хуанхэ и привязанных к ним округах сосредоточилось около 110 тысяч китайской пехоты и 5 тысяч лошадей. Ими руководили генералы Нахата Хэюй, Ваньян Чунси и губернатор Тушань Удань.

Первоочередной задачей они посчитали эвакуацию продовольственных складов на Восток, в еще не захваченные противником города. С этой целью собрали речную флотилию из 200 лодок. Едва приступив к погрузке зерна, китайцы увидели монголов, которым и досталось все продовольствие «несколько сот тысяч полумешков».

Крепость Тунгуань сдалась без боя. Ее комендант Ли-пьхин, не видя возможности сопротивляться силами слабого гарнизона, предпочел капитулировать. Монгольские части получили прямую дорогу на Хэнань, а кроме этого информацию об отступающих войсках Цзинь. Китайцы беспорядочно двигались в юго-западном направлении, сопровождаемые толпами населения, включая стариков, женщин и детей. В армии они видели единственное спасение от кочевников.

Попытавшись укрыться в высокогорье Тьхэ-лин, отступающие оказались в ловушке. Выпадающий ночью снег таял, превращая тропы в месиво из грязи, где ноги увязали по колено. Отстающие толпы из мирного населения безжалостно вырубались преследователями. Солдаты хотели биться, но обессиленные голодом не могли защитить не только народ, но и себя.

Первым сдался генерал Ваньян Чунси, но пленившие отрубили ему голову. Другие руководители отступления Удань и Хэюй тоже погибли, застигнутые монгольской конницей в ущелье.

Захват крепости открывал монголам прямой путь в Хэнань, чем они немедля воспользовались, захватив четырнадцать городов, за исключением твердынь Гуйтефу и Лоян.

В последнем группировались остатки армий, побежденных у горы Саньфэншань. Численность обороняющихся составила от 3 до 4 тысяч человек, а осада продолжалась в течение 3-х месяцев, отвлекая крупные монгольские силы.

ПЕРВАЯ ОСАДА КАЙФЫНА

Захватив большинство городов вокруг Кайфына, Великий Хан Угедэй разбил лагерь в Танхэ, расположившись в 14 лигах (60 км.) западнее китайской столицы. Ее осадой руководил Субудай-багатур, несколько лет назад опустошивший Персию, Днепровское побережье и Причерноморье.

Город Кайфын имел квадратную форму, ограждаясь стеной в 12 лиг (50 км). Гарнизон насчитывал 40 тысяч человек, что командование сочло недостаточным, сняв войска с Севера Хуанхэ и прилегающих к реке районов. Это дало еще 40 тысяч человек. В самом городе вооружили 20 тысяч ополченцев, набранных из молодых беженцев, укрывшихся в Кайфыне.

Оборону разбили на четыре участка. С каждой из сторон стены имелся резерв в 1000 человек, готовый оказать помощь в случае опасности. Воодушевляя жителей, китайский Император поручил ученому Чао-вун-пину составить воззвание. Исполненное в трагических тонах, оно произвело самое живое впечатление.

Поручив осаду города Субудаю, Великий Хан и его брат Толуй отправились на Север, чтобы переждать летнюю жару недалеко от Великой Стены. Перед этим Угедэй прислал в Кайфын посланника с требованием подчиниться. Монгольский владыка пожелал видеть у себя академика Чао-Пинг-Вана, являвшегося потоком Конфуция и других ученых. Еще монголы требовали:
 
заложников из 27 ведущих цзиньских родов, семью погибшего генерала Ира-бухи, девушек умелых в вышивке и людей сведущих в ястребиной охоте.

Император пошел на все условия и даже больше, намереваясь отправить заложником к монголам племянника, предварительно его усыновив.

Стремление вызвало ожесточенные споры партий мира и войны. Последние посчитали, что заложник царского рода усилит монгольские позиции без гарантий прекращения осады. На Север отправились другие вельможи, которым поручалось во чтобы то ни стало заключить мир.

Нрав Субудая проявился отказом воспринимать мирные инициативы. Отрезав:
 
Я получил повеление осаждать город, и ничего другого не знаю

Он продолжил осаду.

Кайфын со всех сторон окружили катапульты, тысячи пленников согнанных с окрестных земель, заваливали фашинником и соломой рвы. Цзиньские солдаты бессильно наблюдали подготовку к штурму, получив строгое указание:

Не стрелять

Чем китайское правительство пыталось задобрить монголов, исключая лишний повод к продолжению войны.

Запрет обернулся сильным недовольством, вылившись в настойчивые просьбы к Императору, отдать приказ о возобновлении стрельбы. С такой мольбой к властителю обратился отряд воинов, указавших, что безнаказанность уже позволила монголам засыпать половину рва.

Ответ Императора обезоруживал смирением

Ради спасения  подданных, я согласился стать монгольским вассалом и платить дань. Мой единственный сын (судя по всему усыновленный племянник) не достиг совершеннолетия, но я отправляю его в качестве заложника. Подождите, пока он отбудет. Если татары не уйдут, вы еще успеете умереть в битве.

В тот же день китайский принц крови отправился к монгольскому Хану, сопровождаемый министром Ли-цзы. Монгольские атаки продолжились, и возмущенный вероломством Император, позволил воинам отстреливаться.

Окружив Кайфын бамбуковыми катапультами, Субудай подверг город непрерывному обстрелу. С каждой стороны в стену попеременно били до ста орудий, стоявших на земле и сооруженном монголами валу. Снаряд катапульты составлял около четверти жернова, а их количество было столь огромным, что куча выпущенных камней сравнялась с высотой городской стены.

Огонь велся прицельно, будучи направлен на китайские баллисты, что массово строились во дворцах, приспособленных под оборонные нужды. Для строительства мастера использовали дворцовые балки, предполагая, что их прочность и толщина выдержат множество прямых попаданий.

Для защиты от огня баллисты обороняющихся покрывались войлоком, смесью соломы с навозом и воловьими шкурами. Все это не спасло от монгольских камней, разбивших китайские орудия в клочья и довершивших начатое огненных шаров.

Со стеной вышло сложнее. Сооруженная из глины, со временем она обрела железную твердость и отталкивающую упругость. Камни не пробивали брешей, и даже массированная стрельба оставляла только углубления.

Сознавая, что осада затягивается, Субудай окружил город валом в 15 лиг (около 80 км) и внешним рвом, чья глубина и ширина составляла 3 метра. Вал укрепили башнями, амбразурами и караульными сооружениями. Они располагались на расстоянии прямой видимости друг от друга (30-40 шагов), вмещая около 100 воинов.

Китайцы отстреливались огненными снарядами, представлявшими железные горшки начиненные порохом. Из города их бросали по монгольским укреплениям и скоплениям противника. Ударившись о землю, такой горшок разбрасывал пламя в радиусе 30 метров. Искры хватало, чтобы прожечь броню, а звук слышался на расстоянии 100 ли (50-60 км).Снаряды назывались Чжэнь-тьхань-лэй – потрясающий порохом.

Другой проблемой китайцев стали подкопы. Монголам помогали небольшие башенки, обтянутые шкурой буйвола. Неуязвимые для камней и стрел, они позволяли подобраться к стене и сделать углубление, достаточное чтобы укрыть человека. Умельцы Кайфына додумались спускать пороховые горшки на цепях, выжигая пространство  вместе с подкопщиками.

Еще китайцами использовались огненные дротики, также начиненные порохом. Они воспламеняли пространство в радиусе 10 шагов.
Этих двух орудий (горшков и дротиков), монголы боялись больше всего.

Шестнадцать дней длились беспощадные атаки, унесшие (по сообщениям хронистов) миллион человек с обеих сторон. Осознавший тщетность дальнейшей осады Субудай, отправил в Кайфын переговорщика со словами:

Между двумя государствами открыты мирные переговоры. Должно ли в то же время производить войну?

Обрадованный возможным спасением Император, отправил к монголам дары.
Субудай-Багатуру и его ближайшим сподвижникам достались деньги, шелка и другие драгоценности. Монгольский командующий снял осаду, отведя войска в междуречье Хуанхэ и Ло.

В ходе переговоров на китайскую столицу обрушился мор:

В течение этого времени около 90 тысяч гробов вынесено было из городских ворот, не считая бедных, которых не в состоянии были похоронить

Это значительно ослабило позиции осажденных.

Кроме этого они сами ухудшили свое положение, убив монгольского посланника по имени Ган-цин. Он вел переговоры от имени Угэдея, расположившись в одном из дворцов Кайфына с 30-ю сопровождающими. Посол и воины были умерщвлены, что стало одним из поводов к прекращению переговоров.

Еще монголов раздражала неуместный поступок Императора Цзинь, вновь принявшего к себе на службу перебежчика. Речь шла о наместнике в провинции Шань-дун, который не имея сведений о судьбе своего Государя перешел к монголам. Наместник чем то разгневал монгольского командира, приказавшего казнить его вместе с семьей. Не желая нести это наказание, он перешел к Императору.

Помощь перебежчика из Шань-дун оказалась существенна, но хорошие новости для китайского Императора на этом не заканчивались. Ускоренным маршем к столице шел генерал Вушань со стотысячным войском. Он был одним из полководцев потерпевших поражение у горы Саньфэншань, и оставшись в живых создал новую армию из остатков старой.

На соединение с ней шел корпус губернатора Вэньян Сэле и отряды из непокоренных монголами частей Шаньси. Из столицы к армии отправились войска под командованием Чига-Кацик. Приказ о выступлении получил и генерал Ваньян Хушаху.

Перед монголами встала задача, не дать китайцам соединить войска, разбив их по частям.

Остановившись в 22 лигах (около 90 км) от столицы, генерал Вушань стал лагерем, ожидая Ваньян Сэла и отправив последнему сообщение. В это же время Вэньян Сэла был атакован монголами у Кайфына. Не давая сражения, корпус разбежался.  Узнав, что подмоги не будет, войска генерала Вушань обратили спину, вернувшись на старые позиции вблизи горы Лу-шань. Отправленный из столицы Чига-Кацик, поспешно вернулся в город, побросав обозы.

Не сумев соединиться и разбежавшись, китайские войска потеряли последнюю возможность полевого сражения с монголами. Опустошения внес мор. В столице усилился голод, и выдержать второго приступа она не могла.

Император оставил Кайфын.

ВТОРАЯ ОСАДА КАЙФЫНА

Защиту Кайфына была поручена наместнику Саньябу. За внутренний и внешний город отвечали два его заместителя, которым помогали четыре начальника секторов обороны.

Распахнув казну, Император щедрыми подарками побуждал войско к мужеству. Мать Государя, его супруга и члены царского дома остались в столице, подчеркивая царскую заботу о городе.

Простившись с семьей, Император отбыл по восточной дороге в сопровождении войсковых корпусов, приведенных генералом Хушаху. Прибывший из Гуйдефу, он рассказал о полном разорении западных земель, опустошенных в глубину 30 лиг (125 км).

Гибель запада Цзинь, заставила властителя идти на восток. В двадцати лигах (84 км) от столицы на переправе через Хуанхэ, войскам раздали зерновые рационы. Стоило Императору пересечь реку, поднялся сильнейший ветер, оставивший часть корпуса на другом берегу. Там их и настигли отправленные Субудаем преследователи.
Бой выдался кровавым и ожесточенным. Чжурчжени потеряли тысячу человек, большей частью утонувших, и двух генералов. Одного убили, второй оказался в плену.

Оторвавшись, Император принялся отвоевывать владения севернее Хуанхэ, намереваясь отвлечь неприятеля от столицы, и облегчить ее участь. Задачу поручили генералу Баксану, чьи люди по пути грабили округу, вызвав всеобщий переполох. В одной из крепостей генералу отказались открывать ворота, опасаясь скорого прибытия монголов, он стал отводить войска. 

Их настигли недалеко от монастыря Пеконг, где китайцы были полностью разгромлены противником. Командующий выжил, лично доложив Императору о своем поражении. Тогда же он убедил Государя, снова форсировав реку, уходить на юг в Гуйдефу. Ночью глава Цзинь покинул войска, сопровождаемый несколькими офицерами и генералом.
Утром узнавшие про отбытие воины, разбежались.

Из Гуйдефу, Император первым делом направил верного офицерав столицу, наказав спасти и доставить из Кайфына императриц. Женщинам удалось покинуть город среди ночи, но огни монгольского лагеря на пути, возвратили назад.
 
Лагерь принадлежал войскам Субудай-багатура, который вернулся под Кайфын, твердо намереваясь покончить с городом.

Очередное поражение китайских войск надломило жителей, потерявших последнюю надежду на освобождение. Субудай ежедневно сжимал кольцо, лишив город самого необходимого. Выжившие очевидцы рассказывали как:

Бедняки умирали от голода. Чиновникам вместе с женами приходилось просить милостыню. Все кожные изделия были употреблены в пищу. Некоторые доходили до людоедства. Самые видные дома знатнейших фамилий разбирались на топливо.

Страдавших возмущало, что Император посылал людей за императрицами, желая избавить царственную семью от общей доли. Его поступок заронил сомнения в целесообразности дальнейшего сопротивления. Многие сделали вывод, что Государь бросил город на произвол.

Недовольством воспользовался Цуй-ли, комендант отвечавший за оборону западной части Кайфына. Умертвив императорского наместника Саньябу, государственного министра Нушеня и еще десять высших чиновников, мятежник выпустил прокламацию. В ней убитые объявлялись преступниками, уклонившимися от выполнения долга.
Цуй-ли без промедления захватил дворец, заявив о необходимости избрания нового вождя. От имени Императрицы-матери регентство предложили Ваньяну Цуй-ко, цзиньскому принцу крови, служившему в северной армии.

Вернувшись в Кайфын, Цуй-ко создавал видимость регентства, тогда как фактическую власть прибрал к рукам Цуй-ли. Он назначил себя первым министром, председателем совета и генералиссимусом. Оставшиеся в государстве посты, мятежник раздал братьям.

Первоочередной задачей изменника являлся мир с монголами, покровительством которых он хотел заручиться. Облачившись в царские одежды, Цуй-ли отправился прямиком в лагерь к Субудаю вблизи города Цинчэн.
Обрадовавшись визиту, Субудай закатил пир, на котором Цуй-ли:

Служил ему как отцу рабски

Вернувшись в город, мятежный генерал, задабривая новых покровителей, немедленно сжег все катапульты.

Поселившись в одном из царских дворцов с преданными ему людьми, Цуй-ли удерживал под стражей императорскую семью. Найденные драгоценности, казну и даже парадные одежды четы Императора в знак верности отправили Субудаю.

Мятежник выдал монголам жен и дочерей вельмож, ушедших с Государем, исключая женщин приглянувшихся лично ему. Всем жителям Кайфына повелевалось принести наличное золото и серебро. Не ограничиваясь ожиданием, люди военачальника ходили по домам, убивая людей и выпытывая драгоценности. Большую их часть Цуй-ли забирал себе.

По требованию монголов к ним отправили царствующую Императрицу Туктань, принца-регента Ваньяна Цун-ко, принца Ваньяна Меу-шунь, принцесс царского дома и 500 родственников. Здесь же находился Кхун-юань-цо потомок Конфуция в пятидесятом поколении, слывущий мудрым человеком. Процессию дополняли правоведы, ученые, врачи, художники, вышивальщицы и артисты. Все они направились к монголам на 37 колясочках.

Субудай немедленно перебил принцев крови, а женщин отправил в Каракорум, на пути в который:

Они претерпели большие горести

Противнику распахнулись городские ворота. У главных Цуй-ли лично встречал Субудая, отведя монгольского военачальника во дворец. Кайфын пал.
Измена не принесла Цуй-ли счастья, наслышанные о его богатствах монголы, разграбили дом, забрав всё. Включая жен и наложниц.

СПАСЕНИЕ ЖИТЕЛЕЙ КАЙФЫНА ЕЛЮЙ ЧУЦАЕМ

Монгольский обычай предписывал вырубать город, захваченный с бою. Стрелы и копья летевшие со стен после начала осады, обрекали его на истребление и огонь. Предвидя падение Кайфына, Субудай-багатур отправил гонца в Каракорум к Великому Хану.Полководцу требовалось высочайшее разрешение на расправу. Сохранились слова:

Сей город долго сопротивлялся; многие офицеры и солдаты изранены; прошу дозволения вырубить город.

Инициатива Субудая встретила сопротивление в лице Елюй Чуцая, главного советника Каана и фактического премьер-министра монгольского государства. Настаивая на помиловании, Елюй Чуцай взывал к доброте Угэдея, говоря что воинов заботят лишь:
 
Споры о земле и ее жителях

Мольбы не смягчили Хана, тогда советник привел другие доводы:
 
В городе собраны мастера и художники, чиновники и народ, древние фамилии и богатые семьи. Если умертвить всех ничего не останется, и наши труды пропадут впустую.

С этим Угэдей согласился.

Субудай-багатуру приказали сохранить жизнь всем горожанам, исключая лиц имени Ваньян, говорящим о принадлежности человека к царской фамилии. Всех представителей правящего дома чжурчженей истребили.

Тем не менее Елюй Чуцаю удалось спасти огромное количество людей. По сообщениям летописцев к завершению осады в Кайфыне оставалось около 400 тысяч семей, не считая беженцев из провинции.

Впоследствии первый министр добился отмены закона, предписывающего обязательную расправу над жителями сопротивлявшихся городов.

ПОСЛЕДНЯЯ ПОБЕДА НАД МОНГОЛАМИ

По прибытии в Гуйдефу Императору потребовался виноватый, чтобы представить войскам ответственного за неудачи. Таким объявили генерала Баксань, обвиненного в провальных операциях к северу от Хуанхэ. Приговоренный военным советом к смерти, вскоре он был казнен.

Другой китайский генерал Гуань-ну произвел удачный поиск, внезапным нападением разгромив монгольский отряд вблизи Бо-чжоу, чем укрепил свои позиции при дворе. Бой выиграли благодаря императорской хитрости.

Незадолго до этого в сражении проигранном китайцами вблизи монастыря Пеконг, монголы ведомые Тэмодаем пленили мать генерала. Это обстоятельство сделалось предлогом к переговорам, которые Гунь-ну вел как – бы от своего имени, обещая в обмен на мать, сделать императора послушным.

Поверивший монгол немедленно возвратил женщину, после чего стороны назначили место для переговоров. Китайцы скрытно привели туда 450 человек элитных войск, спрятав военное снаряжение, где самым были столь нелюбимые степняками огненные копья.

Вырезав караульных, чжурчжени с нескольких сторон напали на монгольский лагерь в четвертую стражу. Несколько атак было отражено, но когда в расположение полетели огненные копья, Тэмодай и его люди дрогнули. Бросившись в реку монголы потеряли около 3 500 тысяч человек утонувшими.

Обратив все их укрепления в пепел, генерал Гуань-ну триумфально возвратился в Гуйдефу. Император назначил его главнокомандующим и комендантом захваченного Бо-чжоу.

Своеобразно распорядившись милостью монарха, генерал установил военную диктатуру, убив премьер-министра Ли-цы, губернатора Гуйдефу и триста высших сановников. Во время мятежа погибло 3 000 военных чинов и простого народа.

Император оказался под стражей, фактически в том положении, в котором ложно представлялся монголам.

В этот период губернатор города Цайчжоу настойчиво предлагал переместиться на юг, для большей безопасности царской особы. Генерал Гуань-ну был категорически против, не желая упускать монарха из рук. В конце-концов он и сам оказался в ловушке, подобной той что была устроена монголам и исполнена с его помощью.
Император пригласил его для беседы, и едва генерал вошел в помещение, его пронзили копьем, после чего глава Цзинь лично обезглавил мятежника.

Выйдя к  войскам Гуань-ну, он объявил им высочайшее помилование и вскоре отбыл в Цайчжоу. Южную столицу царства, где развернется последняя страница трагедии.

БЕГСТВО ИМПЕРАТОРА В ЦАЙЧЖОУ

Помимо нехватки продовольствия в Гуйдефу, была и еще одна причина, заставившая цзиньского Императора перебраться в Цайчжоу. Неподалеку с семидесятитысячным войском стоял генерал Вушань, отбивавший яростные атаки армий Южной Сун.

Прошлогодний договор, заключенный между суньцами и монголами предполагал совместные наступательные действия против Северного Китая. Катастрофическое положение последнего показалось Императору Сун отличной возможностью свести со старым противником счеты.

Войска были отправлены в Хэнань, провинцию обещанную Угэдеем южно-китайскому государству после окончательного разгрома Цзинь. Когда-то Хэнань была отторгнута последними, посему удар в спину поверженного врага представлялся восстановлением справедливости.

Первые действия суньцев оказались успешными. Корпус Мын-гуна разбил генерала Вушань у горы Ма-тэн, после чего незамедлительно пало девять фортов, а все снаряжение и провизия Цзинь оказалось в руках южных китайцев.

В Цайчжоу Император Цзинь добрался в сопровождении трехсот человек, лишь пятьдесят из которых шли верхом. Прибыв в город правитель поставил над всеми делами Ваньяна Хушаху, сочетавшего воинские таланты с качествами государственного деятеля.

Энергично взявшись за дело, новый министр довел численность войска до десяти тысяч человек. В виду приближающейся опасности, он убеждал Императора оставить Хэнань, перебравшись в Шанси, провинцию более удаленную от театров военных действий.

Хушаху противилась царская свита и сам правитель, привыкший к изнеженной жизни. В Цайчжоу он принялся воспроизводить привычный быт. Приказал доставить во дворец молодых девушек, а в садах разбить павильоны для развлечений. Привычка к расслабленности, сделала уговоры и мольбы генерала тщетными.

Вскоре у Цайчжоу показались монголы, представлявшие подразделения корпуса Тацира. Тот был сыном Борохула, ближайшего сподвижника Чингисхана, одного из «четверки его нукеров». Командующий собирался присоединиться к войскам, едва падет Лоян. В этом цзиньском городе стоял слабый гарнизон, неспособный удержать стену. Предвидя крушение, глава обороняющихся Кианг-чен с группой храбрецов бросился на прорыв. Его взяли с оружием в руках, доставив Тациру.

Монголу хотелось переманить смельчака на службу, и он тщетно уговаривал его поклониться на север – Угэдею. Кианг-чен до конца сохранил верность своему Императору поклонившись на юг. Вскоре он был казнен.

Тацир вышел к Цайчжоу, опоясав город земляными валами. Вскоре к нему присоединились войска Южной Сун. Отвечая по договору за снабжение, китайцы среди прочего доставили триста тысяч мешков риса.

Началась осада последнего города Империи Цзинь.

ГИБЕЛЬ ЦАРСТВА ЦЗИНЬ

Двухмесячная блокада поставила Цайчжоу на грань катастрофы. К болезням добавился голод, наблюдались случаи людоедства. Тем не менее люди держались.
К защите привлекли всех мужчин способных держать оружие и молодых, сильных женщин. Переодевшись в мужскую одежду они таскали на стены дрова и камни.
Когда одна из совместных атак монголов и южных китайцев увенчалась успехом и штурмующие проникли в город, они сразу-же наткнулись на земляной вал со рвом.

Укрепление соорудили по приказу Ваньяна Хушаху, возглавлявшего оборону Цайчжоу.
Валы остановили захватчиков, но неприятельские знамена на стенах, привели Императора в уныние. Заговорив в грустных тонах, глава Цзинь высказывал сожаления о своей участи и судьбе государства.Сохранилась прямая речь Монарха:

Десять лет я был князем, десять лет - наследником престола и десять лет - государем. Думаю, что больших ошибок и пороков я не имел, почему смерть для меня не страшна. О том только сожалею, что при мне рушится престол, передаваемый предками в продолжение ста лет, и я погублю царство, подобно жестоким и развращенным государям древности. О сем только сокрушаюсь.

За этим последовала попытка спастись.

Одевшись простолюдином, сопровождаемый несколькими воинами Император, покинул Цайчжоу через восточные врата. Далеко беглецы не ушли, и напоровшись на вражескую заставу вернулись.

Возвращение совпало с праздником китайского новолетья, отмеченного пиром для гарнизона. Жертвой пиршества стали две сотни императорских лошадей. Последних коней великой Империи.

Весь первый день 1234 года, жители Цайчжоу слушали музыку и пьяные песни из лагеря осаждающих. Южные китайцы тоже отмечали новолетие, разделив радость с монгольскими союзниками. Это веселье приводило осажденных в бешенство. Сами они изнуренные голодом, уже съели все кожные изделия. Сапоги, седла, сумки.
Ели траву и костяное тесто, доходили до людоедства.

Узнав о бедственном положении от перебежчиков, сунский полководец Мын-гун, распорядился внезапно атаковать город. В полном молчании южно-китайские войска атаковали западную стену, прорываясь через пять пробитых ранее брешей.

Продлившись до заката, бой заставил атакующих откатиться с большими потерями. Но и обороняющие понесли невосполнимый урон, потеряв лучших солдат и офицеров.
Ночью, на совете высших лиц царства Цзинь, Император уступил престол царевичу Ваньяну Чэнлинь, отвечавшего за оборону восточной части Цайчжоу. Чэнлинь являлся братом полководца Баксань, ранее казненного за неудачи.

Кланяясь со слезами, наследник отказывался от высокой чести, на что Император ответил:

Вельможа! По самой крайности отдаю тебе престол. При тучности и тяжести моего тела я не способен к верховой езде, а ты с малолетства был легок телом и обладал способностями полководца. Если, сверх ожидания, успеешь освободиться, тогда не пресечется род наш. Вот мое намерение.

Чэнлинь принял императорскую печать, и следующим утром взошел на престол погибающего Царства.

Церемониал прервался совместным нападением противника. Мын-гун и Тацир ворвались в Цайчжоу через западные ворота. Командующий Ваньян Хушаху с тысячей храбрецов бился на улицах. Бывший император наложил на себя руки, предварительно наказав сжечь тело.

С его смертью оборона посыпалась. Ваньян Хушаху бросился в реку. Следом утонули несколько генералов, и пять сотен солдат.

Бывшему императору, названному посмертным именем Ай-Цзун (Жалкий) не воздали последних почестей. Опасаясь надругательства над останками, дворцовые офицеры положили самоубийцу на костер.

Во дворце атакующие застали дымящиеся кости и вельможу по имени Цзян-шань, который отдавая последний долг господину, следил за огнем.

На смех монголов и южных китайцев, Цзян-шань отвечал:

Всякий человек служит своему государю. Мой государь управлял империей около десяти лет. Он не успел совершить великих дел, но умер за престолом. Могу ли оставить труп его, как простого воина, брошенным в пустой степи? Я знал, что не избавлюсь от вас, но по зарытии праха моего государя умереть я не пожалею.

Вельможе разрешили закопать кости на речном берегу.

Тронутый верностью Тацир, распорядился отпустить его на свободу, но Цзян-шань немедленно бросился в воду. Монголы успели вытащить вельможу, и дальнейшая судьба этого человека неизвестна.

Выкопав императорские кости, союзники поделили их поровну.
В этот же день, мятежные солдаты убили наследника Ваньяна Чэнлинь. Династия Цзинь, правившая Северным Китаем 118 лет - погибла.

Все осажденные крепости сдались монголам. Узнав о падении извечного врага, сунский император ликовал, выставив его останки в храме.