Самый непонятный тост Арика

Я начинал свою трудовую деятельность в большом проектном институте. Топографические чертежи делал Арик с товарищем, они часто и надолго ездили в экспедиции.

 Арик имел хобби, увлечение: был (да и остался) фанатичным туристом, ездил на все туристические слёты; причём заявление на отпуск он клал на стол начальника, говорил пару формальных фраз (что ему, мол, надо), не ждал ответа, вставал, поворачивался и уходил. Это происходило на глазах всего нашего проектного коллектива.

 Наш начальник, тишайший и добрейший Абрам Яковлевич, ценил Арика как отличного работника, безропотно подписывал его заявления, а сотрудникам, жадно ждущих скандала, тихо объяснял: «Это же Арик…», поднимал плечи и беспомощно разводил руками…

Для нас, проектного молодняка, Арик имел непререкаемый авторитет, смотрели на него как на гуру, да и старше нас он был года на четыре-пять. Одевался Арик небрежно и всегда одинаково, горловина у свитера растянута, вечно мятые штаны; на ногах туристические ботинки со шнуровкой и на рифлёной подошве.

После экспедиции или турслёта от Арика пахло дымом костра, лёгким перегаром, парным молоком, сеновалом, и еле-еле уловимым, но очень сладким ароматом женских духов… Удивляться нечему, вся мужская половина проектного молодняка завидовала его ботинкам со шнуровкой и на рифлёной подошве, а женская - просто млела от его небритого облика, напоминающего Хэмингуэя.

 Неожиданно зимой, в лютые морозы, Арик предложил повести нас, проектную поросль, на очередной слёт туристов, благо идти было недалеко, около 10 км. Записалось человек 30, но на следующий день, в выходной, в субботу, к 9 утра, при температуре воздуха минус 25-30 градусов пришли четыре парня и три девушки. Прождав минут сорок и изрядно промёрзнув, тронулись в путь.

Шли пешком, по торосам, по дороге, по полю, лесом. Снежный покров был глубиной, равной длине ноги, в народе почему-то вспоминают помидоры….

Шли как волки след в след. Когда Арик объявлял привал - все плюхались на спину, в снег, и жадно хватали воздух открытыми ртами.

Зимой дни короткие, начинало рано смеркаться . Арик решил идти напрямую, лесом. Зайдя в тёмный лес, Арик понял, что засветло на слёт не попадём, дал команду разбить лагерь, утоптать снег, распределил обязанности каждому. Натаскали сушняка, напилили и накололи дров, зажгли костёр, сели вокруг огня, повеселели, достали еду, кружки.

Арик разлил водочки и сказал свой знаменитый тост на морозе: «Выпьем за то, чтобы ни одно мужское достоинство не примёрзло!» Правильный тост, ни мужская храбрость, ни сила, ни доброта, благородство, щедрость, великодушие и др., ничего не должно примёрзнуть. Может, читатель хочет добавить к перечню мужских достоинств, пожалуйста, добавляй. Только без глумливых улыбок, которые появились у некоторых наших туристов.

Выпили, крякнули, закусили, поболтали, разлеглись на один огромный матрас, укрылись одним общим огромным одеялом, очевидно, доставшимся от варягов, и захрапели во сне.

В самый сладкий период сна кто-то бесцеремонно меня будит и сообщает, что наступило моё время дежурства. Очумело открыв очи, не соображая где я нахожусь, может во сне, пошатываясь, бреду к костру, озираюсь по сторонам. Вижу отблески огня во тьме леса, кажется, что факелы приближающихся врагов; слышу треск стволов деревьев на морозе, кажется, что стволы ружейные; вижу отблески звёзд на горизонте сквозь ветви деревьев, может, это приближается волчья стая?

Вспомнился Пушкин: «Весь табор спит. Луна над ним полночной красотою блещет. Что ж сердце бедное трепещет?»

Бррр! Обтираю лицо снегом. Наступает прояснение. Дрова, наколотые накануне Ариком, отправляются в костёр, тепло разливается по телу. Костёр протопил снег и слегка просел.

Кончилась моя смена, пришёл такой же бедолага, подбросил дров в костёр, поболтали, я пошел на лежбище, отряхнулся, скинул куртку и, клацая зубами от холода, влез под одеяло, надеясь на горячий соседний бочок. Размечтался! Все тела вдруг начали извиваться и удаляться от меня.

 -Подлые, мерзкие червяки,- сказал я, и, кажется, был прав. В ответ кто-то хихикнул. Пришлось согреваться самому.

Утром вся ватага начинающих туристов с любопытством разглядывала друг друга: все шапки ушанки у каждого были покрыты инеем и снегом. Голоса слегка охрипли. Никто не обморозился, тост Арика был просто волшебным. Решили закрепить успех, опять Арик разлил по кружкам немного «огненной воды», выпили, закусили, свернули матрас и одеяло, сложили в рюкзаки топоры, пилу, посуду.

Подумали погасить костёр, но он за ночь протопил снежный покров глубиной «по помидоры». Костёр горел на дне снежного колодца, был незаметным и безопасным, решили - пусть догорает.

Потом, при встрече знакомых туристов, возвращающихся со слёта, получили благодарность, поскольку в тепле от костра им было приятнее удобрять почву «по большому и по маленькому».
Главное, что мы все, пропахшие дымом, здоровые, довольные и счастливые, отправились в обратный путь.