Глава 1 Иуда

Душа Иуды металась, металась между тем, к чему призывал Иисус Варавва и тем,чему учил людей Иисус Назорей. Иуда был убеждён в том, что мессия, о приходе которого долгое время мечтали люди, о котором писали библейские пророки, должен силой оружия избавить многострадальный народ от гнёта римских завоевателей, возглавить восстание, как сделал это много веков назад легендарный Иуда Маккавей, сбросивший ненавистное иго селевкидов, возродивший былую славу и могущество Израиля. И вот пророчества начинают сбываться, Иисус Варавва, сын известного лидера национально-освободительного движения Иегуды Галилеянина, внук знаменитого Иезекии пришёл этот мир, чтобы исполнить волю Иеговы, Бога, избравшего еврейский народ для исполнения заветов своих. Об этом говорил Иуде и первосвященник Каиафа, об этом писали пророки в священной Торе. Но что же смущало душу Иуды? Почему сомнения одолевали его?
Брат Вараввы, Иисус Назорей, учил людей, что силой нельзя добиться справедливости, он говорил, что сокрушивший тирана силою оружия непременно сам станет тираном. Только духовное возрождение может сделать человека воистину свободным. Но разве не об этом говорилось в законах, данных Моисеем? Только исполнение закона Торы может дать народу справедливость, а проклятые римские язычники не дают жить по законам, данным Господом через пророков своих, и чтобы жить по Закону, нужно сокрушить ненавистную власть. Разве не к этому призывает Варавва? Что же нового несёт людям Назорей? Можно ли возродить дух народа, пребывающего в рабстве у римлян, пока не разбиты оковы, а чем же можно разбить оковы, если не силою меча?
Но Иисус Назорей говорит, что поднявший меч, от меча и погибнет, страшную судьбу пророчит он народу, поднявшему меч против завоевателей своих, он говорит, что царство Иудейское вовсе перестанет существовать, а народ еврейский рассеется по всей земле, скитания, лишения и унижения ждут его, народ, избранный Господом. Но может ли допустить Господь, чтобы народ, избранный им, был обречён на то, о чём пророчествует Назорей? А если он прав? Что тогда? Настаёт решительный час, почему, почему душу Иуды терзают сомнения? Сейчас, когда нужны твёрдость, непреклонность и решительность, Иуда смятён, рвётся на части душа его и не знает покоя. Днём, когда светит солнце, Иуда полон решимости, сердце его горит жаждою борьбы, борьбы священной и справедливой, а как только сгущаются сумерки и надвигается ночь, сомнение и отчаяние вновь посещают его, он мечется в постели без сна и никак не может решить, кто же прав из двух братьев? Варавва или Назорей? Тёмные призраки грядущей кровавой бойни встают перед ним, он молится, вопрошает Господа, но ответа нет, только холодный ветер свистит, скрипят деревья, склоняясь под ветром, да мыши скребутся под полом, и нет ответа, лишь сомнения разъедают душу Иуды. Мучительно и больно проходит ночь, но наступает рассвет, и решимость возвращается, но нет, нет уже сегодня той решимости, что была вчера, ночь не проходит бесследно. Иуда бежит к Варавве, а от него к Назорею, он снова и снова слушает их и не может решить для себя, кто же прав из них в этом бесконечном споре?
- Разве ты против Закона, данного народу Господом нашим через Моисея, пророка своего? – бросает он упрёк Назорею.
- Нет, Иуда, я пришёл не нарушить, а исполнить Закон, но слепое исполнение Закона не даст справедливости, Законы бытия не в книгах писаны, а в душах людей, и пока душа твоя, помыслы твои не станут благочестивыми, не будет толку от исполнения того, что писано в книгах. Закон говорит: «не прелюбодействуй», а я говорю, что тот, кто смотрит на жену брата своего с вожделением, уже прелюбодействует с ней в сердце своём. Закон говорит: «не убий», а я говорю, любите врагов своих, молитесь за ненавидящих и проклинающих вас.
- Но как можно любить врага, когда он с мечом пришёл на твою землю? О чём ты говоришь? Разве не должен я взять меч и отстоять свою землю и свой народ? Или должен я склонить голову перед врагом, и отдать землю свою на поругание? Проявить любовь к врагу – значит – предать свой народ, разве не так?
- Не так, Иуда, не так, всё не так! Когда враг пришёл к тебе с мечом, поздно проявлять любовь, нужно взять меч и защитить свою землю.
- Но ты говоришь, что нужно любить врагов своих, как понять слова твои?
- Ответь мне, Иуда, что сильнее: слово или меч?
- Разве словом могу я остановить меч, занесённый надо мной?
- А что сказано в писании? Вначале было слово. В начале всего стоит слово, мысль, идея, – меч – это уже потом, когда словом не смог ты решить спор между тобой и братом твоим, и сделались вы врагами, но прояви любовь к брату, который стал врагом, пусть он снова станет братом твоим, тогда и меч не понадобится ни тебе, ни брату твоему.
- Но разве римляне братья нам?
- А кто же они? Не звери же дикие, а божьи творения, разве Бог создал их иными? Не такими как мы? Что сделало их врагами нашими? Желание иметь то, что имеем мы, зависть, злость, жадность. Но если отказаться от тех чувств, страстей и желаний, что принижают людей, детей Божьих, созданных по Его образу и подобию, до зверей неразумных? Если вместо этих низменных страстей будет любовь? Разве возникнет желание отобрать землю у того, кого любишь ты, у того, кто питает любовь к тебе? Вот почему говорю я о любви к врагам.
- Но римляне не дают нам жить по законам, данным народу нашему Господом через пророка своего Моисея, разве не стоит выгнать их с земель иудейских, чтобы спокойно следовать обрядам и законам Торы?
- Скажи, Иуда, для чего даны законы народу нашему?
- Законы даны, чтобы соблюдать их, в них отражена нравственность, мораль, положенная в основу жизни народа нашего самим Господом.
- А что есть нравственность?
Иуда удивленно посмотрел на Иисуса, не находя, что ответить. Ему казалось всё очевидно – нравственно то, что соответствует заповедям, и безнравственно то, что противоречит им. Он хотел уже повторить эту известную всем истину, но Иисус знаком остановил его.
- Не торопись ответить, подумай, прежде, чем перечислять то, что записано в Законе. Нравственность – это то, что людям нравится, и соблюдение Закона и исполнение обряда ещё не говорит о высокой нравственности. Если людям нравится делать зло, но они не делают зла из-за страха перед наказанием, страха перед Богом, разве нравственность их изменилась от того, что не творят они зла по причине страха Господнего? Нравственность их осталась на прежнем уровне, хотя и соблюдают они Закон. Вот когда людям будет нравиться делать добро друг другу, а зло, даже самое малое, станет противно им, вот тогда нравственность людей будет соответствовать тому, чему учит нас Господь Бог. Растить добро в душе своей не может помешать человеку никто, в том числе и правители Рима. Можно воевать с римлянами до тех пор, пока последний житель земель иудейских не падет под римским мечом, но кто тогда будет жить по учению Господа? А можно обрести свободу в душе своей, оставаясь под властью Рима.
- Но брат твой говорит иначе. Сотни лет назад народ наш жил под игом селевкидов, Антиох Эпифин пытался искоренить иудейскую веру и заставить народ наш молиться эллинским богам, но тогда Иуда Маккавей поднял народ на борьбу и изгнал селевкидов с нашей земли. Сегодня римляне топчут нашу веру, но Бог послал нам мессию, потомка царей Израильских, Иисуса Варавву, чтобы избавить наш народ от римских завоевателей. Римский гарнизон невелик, а на великий праздник Песах соберется в Иерусалим народ со всех окрестных земель, Варавва поднимет народ на борьбу и мы сметем завоевателей, кровью римлян омоем мы нашу землю.
- А сколько еврейской крови прольется? Об этом ты не думал? Чем закончилось восстание Иегуды Галилеянина? Сколько крови пролилось, но восстание было подавлено. Ты хочешь, чтобы все это повторилось?
- Тогда Галилеянин не смог объединить восставших, даже раб Симон и пастух Афронгей считали себя царями и не желали подчиниться единой воле, потому восстание и было разбито. Но теперь все по-иному, есть один вождь, один царь, потомок царя Давида, мессия, посланный Богом, имя его Иисус Варавва, он объединит народ в священной борьбе.
- Если Варавва не одумается, последствия этого восстания будут ужасны, я не раз предупреждал его, но он не слышит меня, может, тебя он послушает.
- Ты полагаешь, что восстание не будет иметь успеха?
- Я не полагаю, я знаю, знаю точно, я могу читать знаки судьбы и говорю тебе, если восстание состоится, то поначалу оно будет успешным, войск у прокуратора не так много, чтобы справиться с вооруженным народом, но вскоре подойдут войска из Сирии, и восставшие потерпят страшное поражение, какого не было ещё в истории борьбы народа нашего, смерть соберёт богатый урожай, а тех, кто останется в живых, изгонят с нашей земли. Прошу тебя, отговори Варавву.
Иуда из Кариота, пригорода Иерусалима, занимал при Варавве должность казначея. Сторонники Вараввы, а их было немало как среди богатых иудеев, так и среди бедняков, жертвовали кто что мог для покупки оружия. Казна постоянно пополнялась, и уже закуплены мечи, щиты, копья, луки и стрелы, а один бедный еврей, не имеющий денег, принес пращу, как символ исторического оружия, с помощью которого Давид победил Голиафа.
Иуда знал, отговаривать Варавву от восстания бессмысленно, Иисус Варавва сам поверил в свою миссию избавителя народа от римского ига, верили в это и его сторонники, верили, не думая о том, что всё может пойти не так, верили слепо, до фанатизма. Любое сомнение в успехе восстания рассматривалось как предательство. Отменить или отложить начало восстания было уже невозможно.
Тогда Иуда понял, единственный способ предотвратить восстание –  предательство, только сообщив римлянам о времени и месте последнего перед началом восстания собрания ближайших соратников Вараввы можно было изменить ход истории, готовившей еврейскому народу страшную, трагическую судьбу. Он осознавал всю тяжесть своего поступка, понимал, что Иисус Назорей никогда не одобрил бы его, но иного выхода он не видел. Можно ли совершать зло во имя добра? Может ли предательство служить спасению народа? Или нужно смириться с судьбой? Сегодня последний шанс предотвратить восстание, сегодня Варавва собирает на тайную вечерю своих ближайших сторонников, именно сегодня решится участь еврейского народа.
Иуда вышел из дому, он медленно шёл к площади, где располагался дворец Ирода Великого, там, в этом дворце, основал свою резиденцию Понтий Пилат, прокуратор Иудеи. Он свернул направо и стал подниматься вверх на холм, где возвышался дворец. Иуда шёл, отмеряя каждый шаг, каждый новый шаг с неумолимой неизбежностью приближал его к тому моменту, когда он, Иуда Искариот, тот, кому Варавва доверял больше всего, кому поручил хранить деньги для приобретения оружия, предаст своего вождя злейшему врагу. Тёмные, тяжёлые тучи наползали на город со стороны Средиземного моря, солнце, клонящееся к закату, окрасило эти тучи в багровые тона, казалось вот-вот, ещё немного, и прольются эти тучи не дождем, а кровью. Навстречу Иуде попалась хромая старуха, она куда-то торопилась, тащила за собой тележку, нагруженную какими-то вещами. Тележка скрипела, колеса не хотели вращаться, казалось, она была такой же хромой, как и эта старуха.
- Беги, беги из этого города, – крикнула старуха Иуде, – бегите все, пока не поздно! Горе,горе тебе Иерусалим! Горе тебе, земля иудейская! Никогда не взойдут семена, положенные в эту землю, ибо политы они будут не дождем, а кровью!
Старуха ещё что-то кричала, поднимала вещи, которые выпадали из тележки, наконец она исчезла за поворотом, и перед Иудой возникла площадь и дворец. Он подошел к стражникам, стоящим у входа и сказал:
- Мне нужно видеть Понтия Пилата, я хочу сообщить ему важную весть.
- Да, кто ты такой, чтобы сам прокуратор разговаривал с тобой? – ответил стражник.
- Я Иуда из Кариота, передайте прокуратору, что новость, которую я хочу сообщить, очень важна для него.
- Жди, – ответил стражник и что-то сказал на ухо другому стражнику, тот вошел во дворец.
Ждать пришлось недолго, вскоре стражник вернулся, за ним вышел человек в римской одежде и спросил:
- Это ты хотел сообщить прокуратору нечто важное? Я Антоний, его помощник, говори, что хотел сказать.
- Я хотел сообщить, что на праздник Песах намечено начало восстания против римлян. Возглавит его Иисус Варавва. Сегодня он собирает на тайную вечерю начальников отрядов, каждому отряду будет поставлена своя задача, восстание начнётся одновременно во всех концах Иудеи, Галилеи и Идумеи, я могу указать место и время тайной вечери.
- Так говори, где и когда собирает Варавва своих сторонников?
- Я ещё не знаю, он не называл места, он очень осторожен, он скажет нам тайный знак, по которому мы поймем, где будет вечеря. Я приглашен на неё, я владею деньгами, которые собирают на закупку оружия, большая часть оружия уже закуплена.
- Как же ты сможешь указать нам место сбора, если и сам не знаешь его?
- Я смогу отлучиться во время вечери, я сказал Варавве, что вечером на этой площади меня будет ждать человек, который хочет пожертвовать на нужды восставших тридцать сребреников, Варавве нужны деньги, он отпустит меня, но я должен принести эти деньги в казну, иначе мне не поверят.
- Приходи вечером на эту площадь, я дам тебе тридцать сребреников. Ты укажешь нам на Варавву, когда мы войдем в дом, этого разбойника никто не знает в лицо. Конечно, мы арестуем всех, но прежде всего нам нужен он, Иисус Варавва.
- Я не могу на него указать прямо, меня убьют, убьют тут же, я подам вам тайный знак, тот кого я поцелую и будет Иисус Варавва.
- Что за люди будут с ним?
- Это очень богатые и влиятельные люди в Иудее, все они члены секты сикариев, кинжальщиков, они убивают всех, кого подозревают в сотрудничестве с римлянами.
- Я буду ждать тебя здесь, на этой площади в одежде богатого иудея, – Антоний повернулся и медленной походкой вернулся во дворец.