Глава 40. Правда

В маленькую комнатушку на чердаке набились практически все обитатели дома – только старики не пришли, но и без них было тесновато. Кэрлиха привели просто «поглазеть» на нового члена их разношерстно общества “спасенных Лунный Стражем”, и мальчишке было ровным счетом наплевать, что перед глазами по-прежнему была тьма: ему нравилось сидеть в обители Сиварда и слушать разговоры. Обычно сюда никого не пускали, но сегодня явно было исключением. Чуть позже пришли Юмани с Шильей – тоже праздные наблюдательницы, они мельком глянули на эльфийского паренька, уложенного на кровати, сочувственно покивали головами, но, услышав, что больной стабилен, принялись болтать с Кэрлихом, совершенно забыв, что пострадавшему нужны тишина и покой.
Самого хозяина комнаты вытеснили на балкон, вернее, он сам туда ушел, не желая отвечать на бесконечные вопросы и вообще кого бы то ни было видеть. Сивард вернулся на удивление нервным и злым, его тяжело потрясла гибель эльфийского народа, потому военачальника старались не трогать, не без оснований опасаясь получить по затылку тяжелой, изуродованной рукой. И только Люрванди вместе с Найной ни на шаг не отходили от больного. Девочка помогала эльфийке с такой ловкостью, будто бы только этим и занималась всю жизнь, и Люрванди плохо понимала, как бы управилась без рыжей.
Теперь Ганред был в порядке, его жизни ничего не угрожало больше. Его истощенное, покрытое язвами и царапинами тело было обмыто и спеленуто в новые, чистые простыни, и Люрванди обвалилась у кровати, сжимая безвольную ладонь. Ноги не держали ее, она все поняла без слов и тихонько плакала, отвернувшись к стене. Сивард ничего не сказал, но оно и не нужно было. Догадаться, что эльфы были стерты с лица земли… что ж, это было совсем не трудно. Их осталось всего двое в чужом городе. Миссия провалилась, смерть Элдора и Джулиана оказалась бесполезной – жителей Зачарованного леса не удалось спасти. Все пало и рассыпалось прахом.
Раньше Люрванди надеялась, что когда-нибудь сможет вернуться на родину или, хотя бы, построить новый дом для своих друзей, снова увидеть родные лица знакомых, свою Королеву… Надеялась, сама того не осознавая. Теперь же все обратилось пеплом. Мечты развеялись, и страшная правда бездушного, построенного на костях мира резанула по глазам.
Родственников у девушки не было, она росла сиротой при дворе, но друзей было порядочно, и теперь все они были мертвы. Их тела не были погребены, а так и остались лежать там, где Смерть настигла их: кого в тронном зале, кого на крепостной стене… Того места, которое эльфийка могла назвать «домом» и «родиной», больше не существовало, туда даже вернуться-то было нельзя. И все, что у нее осталось – был полумертвый Ганред. 
Она знала его достаточно давно, хоть мало общалась с колдуном лично и не могла назвать его другом. Он был всегда жил особняком и с мирными контактировал плохо, чаще всего проводя время за обучением или за своими наблюдениям вне города. Он был совсем молод – ему даже семидесяти лет не было, но с ответственностью относился к роли главного врача, предсказателя и советника, хоть и не бы одарен какими-то сверхъестественными способностями.
Люрванди никогда просто так не говорила с Ганредом – только по поручениям Владычицы. Эльф был нелюдим и замкнут, но к девушке ярой ненависти не испытывал, хоть и держался от нее на расстоянии, не позволяя стать кем-то более близким, чем просто знакомый. Он даже по имени к ней никогда не обращался, как, впрочем, и ко всем – всегда неизменно холодное «выканье», поспешность и смущение в разговоре, которое он прикрывал отстраненностью. Люрванди ни разу в жизни не видела на его лице хоть какую-то живую эмоцию, кроме отрешенного спокойствия, он был невозмутим во всех жизненных ситуациях: то ли судьба нелегкая приучила, то ли у колдунов были какие-то другие правила – никто не знал.
Ганред был последним учеником Эльфийской Академии – великой организации, сумевшей многие тысячелетия противостоять самому Дому – и он знал это. Знал и гордился, но не собой, а тем, что из всего народа именно ему выпала честь продолжить колдовской род, и эта гордость делала его похожим на какого-нибудь героя Древности, только вот потенциала не было. И, хоть Ганред старался изо всех сил, его нельзя было противопоставить Госпоже Тьме, захватившей Зачарованный лес вместе со всеми его жителями.
Сивард был уверен, что с парнем все будет в порядке – он даже ранен-то толком не был – но шли долгие минуты, а Ганред все не приходил в себя. Его грудь едва вздымалась, и дыхания почти не было слышно. Что там случилось, Люрванди не знала, но колдун походил на живой скелет, настолько сильно он отощал, да и пришлось ему несладко: все тело было в отвратительных, почерневших синяках и мелких кровоподтеках – не смертельно, даже на раны не похоже, но выглядел он просто жутко.
За окном опустилась темнота, и Лунный Страж разогнал всех, но Люрванди не тронул – пускай себе сидит. Зная, как она боится мрака, зажег свечу и тоже вышел, оставив эльфов наедине. Стало совсем тихо, только пламя потрескивало и где-то внизу гремела посудой тетушка Лейла, но звуки шли откуда-то издалека, казалось, что даже из другого мира. Девушка поежилась – она боялась не столько темноты, сколько остаться одной: в каждой тени, за каждым предметом обихода ей чудилось присутствие Лесного Джокера, и, хоть тварь уже была убита, а тело похоронено, Люрванди все не могла забыть, не могла перестать бояться. И теперь, оставшись в полутемной комнате совсем одна, эльфийка снова испугалась: даже Сивард не успеет добежать с первого этажа, если вдруг что-то случится.
Чувствуя себя совсем потерянной и беспомощной, девушка сжала ладонь больного, надеясь найти в нем поддержку и защиту, и, внезапно, Ганред часто-часто задышал, словно огонь внезапно вспыхнул в костистой груди, принялся жалобно всхлипывать, так и не придя в сознание, искореженное судорогой лицо передернулось болью, и брови сжались к переносице.
- Ганред? – прошептала эльфийка, испугавшись еще сильнее. – Ганред, что с тобой?
Эльф вскрикнул, открыв глаза, резко сел, хватая ртом воздух, принялся дико озираться по сторонам, вздрагивая – таким напуганным и растерянным девушка еще никогда его не видела. Он в упор уставился на эльфийку, мутными глазами глядя куда-то сквозь нее, не понимая, кто перед ним, и Люрванди замерла, не зная, что с ним творится. Еще минуту назад пластом лежал, а тут…
- Люр… Люрванди? – наконец, увидев ее, пробормотал колдун.
В его хриплом от волнения голосе было такое удивление, что девушка вздрогнула: неужели он совсем не ожидал увидеть ее здесь? Неужели все слова Элдора про разведчиков, посланных на смерть были правдой?
- Надо уходить отсюда, пока эта тварь не явилась снова! – эльф вскочил, безумно озираясь по сторонам, схватил девушку за рукав и бросился к двери.
- Подожди, куда ты бежишь? – она уже ничего не понимала. – Какая тварь?  Что происходит?
- Молчи! – сердито прикрикнул на нее колдун. – Потом все объясню, когда выберемся.
Он открыл дверь, затравленно оглядел коридор и, не сказав больше ни слова, бросился в черный проход двери, увлекая девушку за собой. И откуда только силы взялись в тщедушном теле? Ганреда гнал страх, панический и дикий, способный поднять на ноги даже полумертвого, ведь эльф искренне считал, что его похититель – тот из двоих сражающихся, что был с короткими волосами – это Лесной Джокер. И монстр украл его, колдуна, у Сиварда, затащил в свое жилье, лишь внешне похожее на человеческое и готовится сожрать также, как белые твари уничтожили его народ. Потому бедняга так удивился, увидев вполне себе живую Люрванди в «логове Лесного Джокера».  Запутавшись в конец, он хотел сбежать поскорее из страшного места и спасти последнее, что у него осталось. Спасти ее, Люрванди.
Беглецы скатились с лестницы, в кромешной темноте дома оба бежали, напуганные и потерявшиеся, девушка передвигаться-то толком не могла из-за гипса, хромала, едва поспевая за вертлявым Ганредом. И в Сиварда, возвращавшегося с кухни, они попросту врезались. Лунный Страж видел их приближение и вовремя приподнял поднос с ужином повыше, чтобы не ошпарить неуемного больного, молоко в кружке даже не дрогнуло от удара. Ганред охнул, попятился назад, отталкивая Люрванди себе за спину, в его глазах дернулся и заплясал панический страх. Страх настолько сильный, что дышать стало сложно.
- И куда это мы собрались? – беззлобно поинтересовался Сивард и щелкнул пальцами, зажигая свет.
На нем не было ни маски, ни иллюзии - ничего, жуткое лицо с мертвыми глазами, появившись из темноты, довело бы до истерики бы кого угодно, а не только и так перепуганного колдуна. Теперь Люрванди понимала, почему бедолага так хотел убежать, но она не боялась страшного друга: она знала, каков тот внутри, и в нем не было злобы.
- Отпусти нас, - дрожащим голосом потребовал Ганред.
- Я вас и не держу, - ухмыльнулся военачальник, - только куда вы пойдете? Вам некуда идти.
- Об этом уж не волнуйся, - колдун не верил, что им так просто дадут сбежать, но страх сменился отчаянной надеждой: он так хотел жить!
- Он ничего не понимает. Сивард, объясни же ему! – взмолилась девушка.
- Сивард? – эльф медленно повернулся к ней. – Это не Сивард, он… он украл меня у Сиварда! Сивард пришел и спас меня, а этот…. Он…. Я….
Лунный Страж рассмеялся, сообразив, что гость попросту все на свете перепутал:
- Давай так, дружок, - сказал он, - ты вернешься, ляжешь в кровать и поешь, а потом я все тебе объясню, - он старался казаться веселым и радушным, хоть на самом деле ему и хотелось прибить мальчишку, а самому завалиться поспать: третью ночь уже на ногах был, то Хэлвердан поддерживал, то Джокера хоронил…
- Я никуда с тобой не пойду! – в отчаянии крикнул Ганред и попытался сигануть через перила на первый этаж, но Вересковый Воин не дал ему этого сделать: высота там была приличная, а смерти колдуну Сивард не желал. Он сунул поднос в руки Люрванди и, подхватив парня, как куклу, закинул себе на плечо, свесив головой вниз.
- Отпусти меня! – жалко пискнул тот и заколотил по спине военачальника: это было все, что он мог сделать, но сил было настолько мало, что удары не могли причинить «похитителю» вреда.
- Не ори, - шикнул на него Лунный Страж, - весь дом разбудишь, не собираюсь я тебя есть, успокойся.
И пошел к себе на чердак. Ганред обмяк и больше не сопротивлялся, смирившись со своей участью, Люрванди зашагала следом, хромая и едва передвигаясь по ступеням.
Вересковый Воин ссадил эльфа на кровать, закутал в одеяло по самые уши, а сам поместился между ним и входом, чтобы вовремя поймать, если двинувшийся колдун снова попытается сбежать. Девушка подвинула тумбу к изголовью так, чтобы Ганред мог до нее дотянуться, поставила поднос, а сама села на краешек кровати, готовая помочь в любой момент. Мальчишка затравленно уставился на Белого Воина, боясь отвести от него взгляд.
- Ешь давай, - проворчал военачальник. – Да не собираюсь я тебя убивать, не боись, не отравлено, - заметив настороженный взгляд, который гость бросил в свою тарелку, фыркнул Сивард.
Он и сам был таким когда-то: подозрительным и осторожным, маленьким и напуганным, но уж очень давно это было. В этом пареньке Лунный Страж узнавал себя самого отчасти. Это было… больновато.
Девушка, завидев, что гость все еще не решается есть, отломила кусок хлеба и сунула в рот, пытаясь своим примером доказать, что опасности нет, и только после этого эльф принялся потихоньку поглощать принесенные припасы – у него дрожали руки и молоко едва не выплескивалось.
Когда гость чуть-чуть освоился, Сивард стал говорить:
- Тебе нет смысла меня бояться – я действительно Сивард, от которого ты ждал помощи, я не Лесной Джокер, я не нечисть, и эльфов я не ем. Ты в безопасности сейчас, мы тебя не бросим – будешь жить в этом доме. Тут много странных существ, так что не будешь сильно выделяться.
- Но кто тогда был тот второй с катаной? С длинными такими волосами? Он спас меня… - Ганред настороженно глянул на Верескового Воина.
Тот цыкнул и недовольно отвел глаза:
- Честно говоря, я до сих пор сам не понял, что это за тварь: Он ведет себя также, как Синвирин, Владыка Дома, но Его зовут Ниверсином, и я еще не смог разобраться, Кто Он есть. Я очень хорошо знаю Повелителя Тьмы – это и Он, и в то же время нет, что-то в Нем все-таки другое, не могу пока что объяснить точнее, потому я и разозлился. Не на тебя, нет, а на всю эту историю, теперь веришь мне?
И, дождавшись нерешительного кивка, продолжил:
- Я действительно не держу ни тебя, ни Люрванди – если хотите, можете идти, куда вам вздумается, но только после того, как оба поправитесь, до этого – и не думайте. Вам обоим сейчас нужна забота, кров и сытная еда, потом – делайте, что хотите, не маленькие уже, но не советую возвращаться в Зачарованный лес: там все погибло. Скоро это место превратится в одно сплошное болото, наполненное монстрами, - он говорил негромко и убито. Нечего было сейчас скрывать то, что творилось в душе. Эти двое не были его заботой, и об их душах он не сильно пекся. Спас - и на том спасибо. - Как ни горько мне это говорить, вашего дома, как и вашего народа больше нет. Мне правда жаль, что я не успел помочь, и в том нет ничьей вины – когда я пришел, город уже давно был мертв.
Люрванди опустила глаза и сжалась – слова Лунного Стража звучали жестоко и резали, как битое стекло, но он был прав: им некуда было идти, они не могли выжить сами, им оставалось только положиться на милость этого странного существа в белой одежде, что сейчас сидело перед ними. И пытаться как-то жить дальше.
- Значит, все было зря, - горько прошептала она. – Зря мы бежали сюда, зря выбирались изо всех ловушек, расставленных на нашем пути, зря Элдор отдал свою жизнь, - она всхлипнула, вспомнив про гибель жениха и закусила губу, отворачиваясь ото всех: только слез сейчас не хватало.
- Элдор погиб? – удивился Ганред, а потом внезапно расхохотался, как безумный. – Погиб, значит… подох, скотина!
Ухватился руками за голову и взвыл, как ненормальный.
- Что ты несешь?! – злобно вскрикнула девушка, сжала зубы и зацедила с клокочущим у горла бешенством: - Он был самым честным, самым добрым, самым смелым существом на земле, он заботился обо мне, защищал! Даже до смерти защищал! Отдал за меня жизнь! Да как ты смеешь такое про него говорить?! Я… я так любила его! – и, не выдержав, разрыдалась.
- Так он и тебя окрутил… - колдун нахмурился с жалостью, - бедняжка.
- Подумай, что ты говоришь, - строго покачал головой Сивард, вмешиваясь в сомнительный разговор. – Не видишь, что ей больно?
Но эльфы не слышали его:
- Что значит «окрутил»…? – задохнулась Люрванди, поднимая на колдуна испуганные, непомерно огромные от слез глаза.
- Я могу тебе все рассказать, - подавлено заговорил Ганред, - но правда будет очень жесткой. Не знаю я, готова ли ты услышать правду сейчас.
Она всхлипнула, не понимая, что сказать, и робко посмотрела на Лунного Стража, словно спросив: «Что мне делать?» Но тот только взгляд отвел – пусть сама решает, это ее история в конце концов.
- Расскажи мне все, - дрожащими губами попросила эльфийка, вытерла слезы, стараясь быть сильной и смелой, и на мгновение подумала:
«А не такой уж он и жесткий, этот Сивард, просто боится впускать кого-то внутрь себя, вот и строит из себя гордеца.»
А потом Ганред начал свой рассказ, и девушка перестала думать о черном Белом Воине.
- Ты знаешь, - тяжело заговорил колдун, - что я – самоучка. Мой учитель умер, когда мне было всего 29 лет, а до этого я занимался с братом Элдора – тот имел способности и был гораздо более перспективным, чем я – что тут скажешь – Анорьен…  Я остался один и был вынужден учиться самостоятельно. Впервые Лесной Джокер появился где-то лет тридцать назад, мне тогда было 33 года, и такую сильную темную энергию не заметил бы только слепой, я незамедлительно сообщил Королеве…. И получил очень странный ответ: она сказала, что я пьян, и посоветовала пойти проспаться. Она не желала заниматься вставшей проблемой, и уже тогда показала мне, что не станет ее решать. Сказать, что я обиделся – ничего не сказать, но, когда разочарование схлынуло, я понял, что никто, кроме меня, не считает опасность реальной. Тогда я стал изучать, что могло жить там, в городе Тупиков, на проклятых землях, я перерыл все старые легенды и записи, но в них было мало правды, однако, кое-что я все-таки отыскал. Наверняка ты знаешь историю про Зрейвальда Анорьен, - он посмотрел на Люрванди, и та кивнула: ей уже не раз рассказали про первого невинно проклятого, - меня никто не желал слушать, от меня отмахивались – а что, закрывать глаза на реальную проблему гораздо проще, чем ее решать. Тогда я пошел к своему старшему товарищу – ЙарАнна Анорьен, так его звали, я рассказал ему все: про то, что Тьма пробудилась, про то, что Лесной Джокер вышел на охоту, и Йаранна стал единственным, кто согласился помочь. Мы пошли туда вдвоем, больше никто не осмелился идти с нами, и добрались до города Тупиков буквально за несколько часов – Йаранна видел порталы. А там мы встретили его: он вылез из-под земли, как мертвец, - Ганред содрогнулся всем телом: ему было до сих пор жутко, хоть прошло уже много лет. Тьма накладывала свой отпечаток, даже сквозь воспоминания добираясь до сердец своих жертв. – И тогда я понял, что не ошибся, что легенды не лгали. Йаранна велел мне бежать, я хотел остаться с ним, но он вытолкнул меня в портал, а потом Лесной Джокер сломал щель, и Йаранна не смог выбраться вслед за мной. Он умер тогда, я надеюсь, что умер!
Ганред помолчал немного, затем продолжил совсем хрипло:
- Историю, конечно, замяли – меня не предали суду, но род Анорьенов жестоко проклял меня. С тех пор они втайне ненавидели меня и строили козни, пытаясь меня подставить, и Элдор не был исключением, но в результате оба родителя погибли, пытаясь заманить меня в ловушку на земле. Я перестал общаться с кем бы то ни было, я… я боялся. Мне стали сниться кошмары про Йаранну, про город Тупиков и про странную фигуру в плаще, вокруг которой роились шепотки, но ОНА появилась только раз и больше не приходила. Рождение Лесного Джокера все также продолжали игнорировать, но он и не вылезал из своей берлоги.
Снова долгая пауза прервала рассказ, и вокруг повисла тишина, только ночные бабочки слетались на белый огонек свечи.
- Знаешь, Элдор всегда был очень привлекательным, не таким, конечно, как Йаранна, но после гибели брата он стал первым красавчиком королевства, - едва слышно заговорил Ганред, пялясь на сложенные поверх покрывала костистые руки. - Не стоит рассказывать, как девушки по нему сохли, ты и сама-то не стала исключением, а он из себя все недотрогу строил, никого близко не подпускал, потому что его сердце уже было занято. Только вот его любовь была замужем, да и статус имела повыше: он любил Королеву. Поначалу не знал, что делать, потом открылся ей, она для приличия поотказывалась, но и Владычица не сумела удержаться. Как-то раз они пришли ко мне, спросили, что делать, я наотрез отказался помогать – не мое это дело, да и подло это – любовь такую запрещают все законы. Я даже захотел рассказать все Королю, но они пригрозили, что всплывет правда о гибели Йаранны, и я вынужден был молчать. Дальше все развивалось очень быстро: Королеве внезапно стала интересна тема Лесного Джокера, она расспрашивала меня, слушала внимательно, записывала. Я с дуру подумал, что правительство, наконец, решило заняться проблемами, потому рассказал ей все, что знал, не утаивая ничего. Потом ей захотелось выбраться на прогулку по земле – вещь, вообще-то неслыханная: мы слишком долго не спускались вниз, чтобы не подвергать себя угрозе, но Король, любивший свою жену до безумия, согласился исполнить ее прихоть, за что и поплатился. Что уж там произошло – я не знаю, меня не было с ними, но Король из этой поездки не вернулся, как и вся их охрана. Только Элдор с Королевой и выжили. Тел не было, на самом князе была кровь – они сказали, что Лесной Джокер напал на них. Не хочу возводить напраслину на мертвых, но я потом нашел тело Короля. Нашел в болоте. Его не съели, а проткнули и бросили в топи, и сделать это мог только Элдор. Лучший мечник королевства, кому, как ни ему, было под силу в одиночку уничтожить отряд охраны? И в этот-то момент по какому-то роковому совпадению Лесной Джокер и объявился, потому у меня не было шанса раскрыть измену – кто стал бы меня слушать? Поначалу монстр был очень осторожен и сторонился городов, но эльфы стали пропадать, и теперь уже никто не сомневался, что Тьма пришла на наши земли. Город перевели в военное положение, на поиски чудовища стали отправляться отряды, и каждый раз все посланные пропадали. Вернулся только Элдор, но он ходил в одиночку. Уж не знаю, как он сумел выжить, но шрамы на его лице и теле были нанесены когтями Лесного Джокера: сам их обрабатывал, потому не могу ошибиться. Потом тварь стала залезать на деревья и пожирать жителей по ночам, мы не могли остановить монстра, мы были совершенно беспомощны против него, и Королева уже не могла опровергнуть мои слова. Я предложил покинуть Скрытые города и уйти в секретное место на Светлой равнине – там раньше располагался один из городов-муравейников антергов, у них можно было попросить защиты. Наши разведчики донесли, что замок до сих пор стоит, но пустует, мы решили перебраться туда – там хоть оборону держать проще. Тайные отряды сделали нам необходимые запасы провизии, воды, оружия, оставалось только перебраться на новое место, но Королева медлила, и момент был упущен. До туда три дня пути по порталам, и одна ночевка выпадала в лесу, ее избежать было никак нельзя, а по ночам лес превращался в страшное место. Лесной Джокер шастал уже где хотел совершенно безнаказанно, потому речи о ночевке на земле идти не могло, и тогда Элдор предложил жуткий план. Можешь верить мне, а может и нет, но я был противником с самого начала. По теории князя небольшие отряды должны были отправиться якобы в Солнечный, звать легендарного Лунного Стража на помощь, и каждому такому отряду говорилось бы, что они единственная надежда, но это по сути было ложью. Отрядов было много – может, хоть кто-нибудь дойдет? Но эти выступления имели совершенно другое назначение: они должны были выманить Лесного Джокера, увести его прочь от Скрытых городов. Вы не были дипломатами, вы были смертным мясом, приманкой для хищника. Я наотрез отказался принимать такой план. Это бездушно, но любовники не слушали моего мнения, и двойки одна за другой отправлялись в страшный путь. Я должен был идти с тобой, но Элдору надоела Королева, и он стал поглядывать на тебя, Люрванди, что не укрылось от ее Величества, потому в первую возможность она попыталась избавиться от тебя, отправив на смерть. А я… я тоже мешался им, вот и должен был пойти с тобой, но в последнюю ночь они поссорились. И Королева сказала, что князь отправится вместо меня.  Он крикнул, что все кончено, что он пойдет, что любит другую и все в том же духе, они поругались и разошлись, она приказала отправить его. Я по самые уши увяз в этой грязной истории, и раскрыл план Королевы одному из наших генералов, потому что больше не мог терпеть. За измену меня бросили в темницу и пытали, но генерал вытащил меня, забрал к себе на стену, где я сражался наравне с простыми воинами, каждую ночь отражая атаки белых тварей из города Тупиков…. А с тобой Элдор поступил просто подло и низко. Гляжу, он тебе предложение сделал, - тут Ганред кивком указал на кольцо на пальце Люрванди, - прости, но я не верю, что он мог любить тебя. Я… - колдун осекся и замолчал.
Люрванди слушала всю историю совершенно молча, только бледнела все сильнее, она даже не плакала больше, застыв, как изваяние. Весь мир для нее рухнул, все, что она знала, оказалось ложью, все, кого она любила, погибли, а тот, которому отдала свое сердце, просто игрался с ней. Она не знала, что ей делать дальше, как жить, храня в сердце злую правду. Сердце рвалось на части, и в голове билась одна единственная мысль:
“За что так со мной? За что? За что?!”
- Спасибо, Ганред, - тихонько выдохнула она, не смея поднять глаз.
Сивард, успевший задремать, проснулся и поглядел на нее, пытаясь понять, что же творится в ее душе. Склонил голову к плечу и чуть прищурился.
- Я пойду, пожалуй, простите мне, я… я должна побыть одна, - пробормотала эльфийка и, тяжело поднявшись, пошла прочь. Гипс чуть постукивал по полу: шаг, пауза… шаг-шаг. Так неровно, так… пусто.
Мужчины проводили ее взглядом до самого порога, и только когда маленькая фигурка скрылась во мраке, Лунный Страж чуть качнул головой:
- Зря ты так.
- Она должна была знать, - колдун был подавлен не меньше самой Люрванди. – Вы не могли бы…я, ладно, я сам!
Он попытался было вскочить, но Белый Воин уложил его обратно.
- Тебе покой нужен, доверь это мне.
«Да как я могу доверять тебе? Кто ты такой, чтобы доверять тебе? Герой Древности? А откуда мне знать, что ты не такой же урод, как и мой сородич?» - явно спросил взгляд эльфа.
-  У меня невеста есть, - просто сказал Сивард и дунул бедолаге в лицо, насильно погружая колдуна в сон.
***
Она шла по улицам города, в который так хотела попасть когда-то давно, в какой-то прошлой жизни. Тут были непривычные мостовые из камня, странные тяжелые дома, белокожие существа, звавшие себя людьми. Здесь все было чужим и холодным, непривычным и каким-то бездушным, и здесь теперь был ее дом. Ночь была промозглой, свет звезд совсем не грел, а на эльфийке было только легкое платье без рукавов, но она не чувствовала холода, она ничего не чувствовала, даже боли в пораненной ноге: костыль-то она забыла…
Когда Ганред говорил, ей казалось, что она сейчас попросту умрет, сердце обливалось кровью, а в голове стоял туман, но теперь все было совсем по-другому. Чувств не осталось вовсе, Люрванди шла, как живой мертвец, не видя, не слыша, не ощущая ничего вокруг. Перед глазами вставали образы прошлого: белый костерок в ночи, стройная фигура князя, стоящего на страже, его лицо, добрые, лживые глаза, ласковая улыбка… как, как он только мог оказаться таким подлым существом? Зачем играл, зная, что не любит по-настоящему? И почему это несчастье случилось именно с ней? Она даже представить себе не могла, что с ней столько плохого случится в ее жизни. Это было так… неправильно что ли? Так глупо, как будто она читала дурную книжку и не могла остановиться. Только вот все это творилось с ней самой.
«Не лги ей, скажи все!» – в ушах зазвенел случайно подслушанный спор Элдора и Джулиана, что произошел на второй день путешествия, но он так и не сказал ничего, предпочел скрыть ложь, а Джулиан не нашел в себе сил рассказать.
Люрванди казалось, что все беды должны были обойти ее стороной, а как иначе? Но почему-то этого не случилось, никто не закрыл, никто не предостерег, никто не подсказал, как быть дальше, а «рыцарь на белом коне» оказался… оказался в общем. Она даже назвать его теперь не могла.
Девушка и не заметила, как выбралась на стену и посмотрела вниз – ничего. Только чернота клубилась снаружи.
«Совсем как тогда, - подумала эльфийка, - у черной реки. В ее водах также танцевал туман, черный, отравленный…»
«Ты чего-то испугалась? – как вживую раздался голос Элдора. – Идем!»
Видение было настолько реальным, что, казалось, будто Элдор стоит там, за зубцами, и стоит лишь руку протянуть, чтобы снова коснуться его, ощутить тепло его ладони. Тогда, в последний день его жизни, она так и сделала – оперлась о его ладонь, преодолевая свой страх, тогда она еще не знала, что за птица этот князь, но теперь все изменилось.
- Прочь из моей головы! – крикнула Люрванди, отмахиваясь от назойливого призрака.
И он, вздрогнув, исчезл, потому что его и не было по-настоящему: Элдор всего лишь привиделся ей, показался, потому что он был мертв. Как она хотела ненавидеть его! Как хотела обидеться и разозлиться на его подлый поступок! Как хотела проклинать его! Но не могла. От страшной правды, рассказанной Ганредом, в Люрванди что-то умерло – умерло то светлое существо, которое верило в любовь, в счастливый конец, в своих товарищей. Суровая жизнь растоптала ту глупую девчонку, а больше в эльфийке ничего не было, вот она и осталась пустой, как домик улитки, из которого выели самого моллюска.
Походная жизнь многому ее научила, и девушка без труда забралась на зубец стены, без страха глянула вниз – там все также вилась глухая ночь. Существование потеряло всякий смысл, так зачем же было его продлевать? Она не была магом, как Сивард или воином, как Ганред, она не смогла бы никого защитить, ее даже в солдаты не поставить было. Она не пекарем, как дядюшка Гьерн или швеей, как тетушка Лейла. Она ничего не умела, кроме как быть служанкой ее Величества, но эта должность исчезла. Так кому она была нужна? Никому. Она знала, что станет обузой. Так зачем? Разве кто-то заплачет, если она сгинет? Нет. Ни смысла, ни цели, ни силы - одна только боль осталась.
Девушка поежилась от холода, но не от того, которым была наполнена ночь, а от того, что шел из ее сердца. Ее душа умерла, и все в ней стало серо и пусто, ее душа умерла, разбилась, рассыпалась в прах, но осколки продолжали резать. Лед расползался из самого сердца, уничтожая, лишая желания бороться. Чисто технически повреждений не было, и органы продолжали функционировать, как и прежде. Люрванди знала, что сможет существовать дальше: когда-нибудь снова научится улыбаться, шутить, снова станет «самой обыкновенной девушкой», может, даже замуж выйдет, получит все, чтобы назваться «счастливой», но внутри у нее также останется эта незаполнимая пустота. Люрванди знала, что уже никогда не сможет вернуться к тому, что было прежде, жизнь изменила ее кардинально, а притворяться живой, как это делал Сивард, девушка не хотела. И без страха смотрела в пропасть за стеной.
«Остановись, глупая! – крикнул маленький механизм в груди. – Помнишь, он сказал тебе: «Беги, родная!». Не важно, что наговорил Ганред, он мог лгать!»
«Да кому я нужна? – горько всхлипнула эльфийка. – Я – обуза, у меня ничего нет, кроме воспоминаний, да и те – грязные и пошлые. Я не хочу садиться к кому-то на шею, тем более, что Сиварду и без меня не просто, уж лучше умереть.»
«Пожалуй, ты права,» – печально согласилось сердце и умолкло.
 Люрванди простояла еще пару мгновений, а затем камнем рухнула со стены. Она все падала и падала, и полет, который должен был длиться несколько секунд, тянулся уже целую вечность, но страха по-прежнему не было.
«Беги, родная!» - вот были последние слова князя, но что, если он действительно любил ее, Люрванди?
«Когда встретимся на том свете, тогда и узнаю,» - подумалось ей.
Но умереть ей не дали: у самой земли, когда спасение уже казалось невозможным, со стены сорвалось пятно жидкого света, сильные руки Сиварда легко предотвратили удар, отогнав Смерть в сторону. Лунный Страж крепко прижал девушку к себе и сорвался в ночь.
Полет не занял и десяти минут, но Люрванди понимала, что они улетели уже настолько далеко, что понадобятся месяцы, если не годы, чтобы вернуться назад тому, кто не обладал скоростью Лунного Стража. Световое облако остановилось, и Сивард, приняв свое человеческое обличье, опустился на землю, поставил эльфийку на ноги, закутав в свой плащ. Она не кричала, не спрашивала, зачем он отвратил ее гибель – ей было все равно. Военачальник зашатался, прижимая руки к вискам, затем и вовсе осел на землю, чтобы не упасть с высоты своего роста.
- Ты в порядке? – она рухнула вслед за ним, заглядывая в самое лицо.
Она привыкла видеть его сильным, уверенным в своих действиях, а не таким, как сейчас – усталым, разбитым, с темными кругами под глазами. Он хотел одного: лечь поспать, отдохнуть после путешествия, после сражения и побега, но почему-то был здесь, за тысячи километров от дома. Он плохо себя чувствовал, потому что Тьма рвалась наружу, и даже не пытался скрыть этого, но все равно пришел на помощь чужому существу и, насколько можно было понять по пустому взгляду, собирался оставаться на своем посту до самого конца.
- Я-то да, - наконец ответил он. – Просто голова закружилась, а вот ты - явно нет.
Девушке нечего было ответить, и она промолчала. А что тут скажешь? Сивард был прав.
От края до края расстилалось широкое, безграничное поле, подобного которому девушка не видела ни разу в жизни. Толстые, сочные травинки, темно-зеленые или даже почти черные в ночной мгле, колыхались под порывами ветра и тихонько шуршали, будто разговаривая друг с другом. Они были настолько высоки, что доставали до плеча эльфийке, и только в том месте, где Вересковый Воин опустился на землю, осталось выжженное пятно.
Ночь была совершенно тихой, только звезды горели, как и тогда, на берегу черной реки, и в этом нетронутом ни человеком, ни каким-то другим существом мире, небосвод казался близким и родным. Внезапно в траве стали открываться крупные, с две ладони, ночные цветы самых разных оттенков, но только теплых: красные, оранжевые, желтые… они светились и испускали дивный аромат, воздух наполнился пыльцой, казалось, что летом поднялась метель из золотых снежинок. На кисло-сладкий запах слетелись ночные бабочки, сами похожие на цветы своей окраской и размером, они порхали, кружились на ветру, совершенно не боясь незваных гостей, и земля стала отражением неба. В обычное время Люрванди замерла бы от немого восторга, наблюдая такую чужую, но фантастически красивую природу, но теперь… Тут жили без печалей и забот, цветам и бабочкам было все равно, что случится завтра, в то время как в душе у девушки не было совершенно ничего. Эльфийка внимательно заглянула в лицо Сиварду – того нисколько не трогали ни цветы, ни бабочки, ни даже небо.
- Ты не замерзнешь без плаща? – тихонько спросила она.
- Обойдусь как-нибудь, - ответил он, сорвал ближайший цветок и протянул его Люрванди.
Эльфийка вставила растение за длинное ухо и спросила безразлично:
- Так красиво?
Цветок еще не погас и продолжал светиться золотым, отчего соломенные волосы девушки, казалось, вспыхнули, как у Звезды, и все ее лицо в этом свете стало другим: тени почернели, а глаза зажглись бликами, точно самоцветы. Сивард не мог назвать Люрванди красавицей, но теперь понял, что ее красота была в той теплоте, что шла из сердца. Он видел многих девушек и женщин, признанных лучшими красавицами целых народов, но все они были похожи на ледяные сосульки, холодные и неприветливые, в то время как Люрванди, пусть странная, пусть совсем чужая, осталась теплой и живой, несмотря на тот ад, через который она прошла. И это был редкий дар.
- Тебе очень идет, - коротко сказал он.
Девушка даже не улыбнулась на его комплимент. Это было так необычно – сидеть напротив живой легенды, говорить с ней, как с простым другом, кутаться в его плащ, все еще хранящий его тепло. Если бы кто-то сказал Люрванди, что такое случится, всего-то месяц назад, она бы рассмеялась, подумав, что это шутка, потому что поверить во все происходящее было сложно. И в эльфийке проснулась благодарность. Благодарность за все, что это существо сделало для нее: за спасение, за кров, за то, что он сидел сейчас рядом, хоть и устал, за то, что ему была небезразлична ее судьба. В горле встал ком, но слез по-прежнему не было, девушка волновалась, но никак не могла выпустить свою боль.
- Этот придурок не стоит и капли твоих слез, - внезапно заговорил Белый Воин. – Он – поддонок, к сожалению, такие встречаются, но разве это повод со стены бросаться? Поверь моему опыту – это вовсе не так, потому что каждая жизнь – это дар. Твоя, моя – не важно, чья, нельзя этим даром разбрасываться, его беречь нужно. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, ты потеряла все, чем ты жила, и даже воспоминания оказались не такими уж светлыми – я и сам проходил через это. Знаешь, совсем недавно одна моя знакомая также сидела и рыдала, потому что… ну, в общем, у нее была тоже ситуация с ее возлюбленным, которая точно также кончилась плохо. Я не умею утешать и поддерживать, но могу связать тебя с ней. Ты сможешь задать ей все свои вопросы, и вместе вы докажете себе, что жить надо. Ее зовут Аниараги, она доктор по специальности. Поговори с ней, пожалуйста.
Люрванди не знала, что сделал Лунный Страж, но в воздухе неожиданно появилось изображение девушки с серебряными волосами.
- Привет, - просто сказала проекция и улыбнулась.
Люрванди недоверчиво оглядела незнакомку с ног до головы, словно спрашивая: «А с какой стати мне доверять тебе?»
И, хоть эльфийка и не произнесла ни слова, Аниараги все поняла, усмехнулась совершенно беззлобно и ответила на незаданный вопрос:
- Потому что я – врач, это во-первых, я умею лечить разбитые сердца, а во-вторых, я и сама недавно прошла через все это. Сивард, ты не мог бы куда-нибудь сгинуть? – попросила Хэлвердан и, дождавшись, пока Лунный Страж с ворчанием отойдет, продолжила: - Я любила парня, который оказался Темным Владыкой, Он попытался меня угробить, потому что я отказалась вступить в Его армию. Он убил всех моих близких, ну, как-то так, если вкратце. Я не знаю точно, что случилось с тобой – Сивард сказал, что дело в разбитом сердце, но оно лечится. Я смогу тебе помочь, не переживай, только если я не буду знать деталей, то вряд ли смогу это сделать.
Люрванди помолчала, раздумывая, можно ли доверять этому существу, но потом решила, что терять уже нечего. Какая разница, кто узнает обо всем? И начала свой рассказ.
Пока эльфийка говорила, Молния внимательно слушала, не перебивая, и только после окончания истории спросила:
- Разве ты можешь полностью верить Гареду? Он мог наврать тебе, чтобы выставить себя в более выгодном свете или в конце концов неправильно все увидеть.
- Мог, - безразлично согласилась эльфийка, - но вряд ли он стал бы перевирать, чтобы очернить мертвых. Даже я, с магией не связанная, знаю, что это хорошо не кончится.
- Ладно, - согласилась Хэлвердан, - предположим, он сказал правду и Элдор действительно такой урод, каким и был описан, но разве стоит отдавать свою жизнь за такое… эм … существо?
- Стоит! – внезапно выкрикнула Люрванди и разрыдалась. – Вы все говорите, что он гадкий, я и сама знаю это, но я не верю и не хочу верить, что это правда! Он был так добр ко мне, так заботлив! Вы все сговорились, вы все хотите очернить его в моих глазах!
Аниараги подсела рядом и обняла девушку за плечи, но та вырвалась, оттолкнув руки доктора.
- Это вы во всем виноваты! Вы, мерзкие маги, твари!
- Да, - беззлобно согласилась врач. – Маги виноваты во всех бедах, выпадающих на долю мирных, мы всеми силами стараемся защитить вас, но иногда все идет совсем не по плану.
- Я не хочу так жить, все вокруг подлые, хотят использовать, но что делать нам?! Мы не можем защититься ни от монстров, ни от вас!
- Почему не можете? Любой, даже тот, кто не владеет магией, может стать великим воином.
- Тебе легко такое говорить! – крикнула Люрванди. – Ты – маг, ты и представить себе не можешь, что такое жизнь без колдовства! Ты не знаешь, каково это жить в страшном мире мирных! Когда ты не знаешь, кто маг, кто монстр, кто колдун, кто лжет, а кто говорит правду! Ты никогда этого не поймешь, как бы ни пыталась, потому что ты – другая, потому что ты – маг! Я не понимаю, зачем мне жить так, я думала, что предназначена для жизни, но нет, я не способна выжить. Все, кому не лень, могут использовать меня, и нет мне защиты, я ничего не умею, кроме как служить Королеве, но теперь и должности-то такой нет, я не умею существовать. Я нуждаюсь в защите, но кто станет это делать? Раньше я думала, что нужна Элдору, что он сможет защитить меня, а я создам ему дом, теплый очаг и семью, в которой он сможет отдыхать, но теперь я понимаю, как была глупа! Кому нужно мое тепло, моя любовь? Сиварду? Да нет, вряд ли, ему-то зачем? Все в городе говорят про то, что у него невеста есть! – голос сорвался на пронзительном крике, и эльфийка замолчала, не в силах больше говорить – слезы задушили ее окончательно.
Хэлвердан фыркнула и покачала головой.
- Так это ты его невеста? – внезапно пробормотала девушка, поднимая на Аниараги зареванные глаза.
- Нет, - просто отозвалась доктор, - но я этот слух про него пустила. Все в Солнечном считают, что его невеста - это я, но я ни за какие коврижки за него замуж не пойду. Ты сказала, что все, что можешь дать – это тепло, и я верю, что ты не солгала мне, ты действительно способна поделиться им, но почему-то обесцениваешь это качество. Это неправильно, потому что во все времена таких, как ты – честных, добрых и простых – было очень-очень мало. Ты правильно подметила, что все вокруг плетут сети, пытаются использовать окружающих, но ты не такая, в отличие от меня или Сиварда. И попробуй сейчас услышать меня: тот, кому ты можешь доверить все свои секреты, не опасаясь их разглашения, гораздо ценнее самых сильных существ, живущих в этом мире. Силу можно купить – практически любой воин нанимается с помощью денег или используются шантажом – но доверие можно только заслужить, потому оно ценнее силы. Ты похожа на маленькое солнышко, тебе нет смысла умирать. Кто сможет тебя защитить, ты спросила. Я скажу – Сивард. Только свети ему, грей его своей добротой, ведь ему так не хватает такого тепла! Он одинок, я за тысячи километров и вряд ли вернусь, - она говорила, и зеленые глаза плакали, хоть лицо улыбалось мягко.
- Но я ничего не умею, - уже горько, а не зло всхлипнула Люрванди и прижалась к Хэлвердан – проекция на удивление была физически ощутимой. – Я сяду ему на шею, если останусь жить, к тому же, как ему светить? Как греть? Он мне совсем чужой, еще подумает ни пойми чего и оттолкнет…
- Научиться всему можно, требуется только время, - пожала плечами Аниараги. – Вон ваша Юмани: была рабыней, только и умела, что прислуживать да танцевать, а теперь и хлеб печет, и по дому помогает. Она смогла – и ты сможешь! Это все вовсе не сложно, и даже я – солдат, который только и умеет что лечить, да на куски кромсать, кое-как готовлю для напарника, он плюется, конечно, пока что… А насчет тепла… просто улыбайся ему почаще, поддерживай не словом, а взглядом, энергетикой.
- Да кому это нужно? – всхлипнула эльфийка. – Разве ты не можешь так ему помочь?
Аниараги покачала головой:
- Он не примет помощь из моих рук – мы с ним… связаны сложной историей. Знаешь, мне кажется, что у тебя все будет хорошо, - Молния покрепче обхватила эльфийку, прижав ее к себе, и стала покачиваться, убаюкивая усталое, испуганное создание. – Ты удивительное существо, очень-очень светлое, уж сколько я разных личностей не встречала, но такое вижу в первый раз. Грязь этого мира, в которой по уши увязли все так называемые «сильные», к тебе просто не липнет, и это… это замечательно, это просто чудо какое-то! Нам не хватает таких, как вы, тех, кому мы сможем доверять, тех, кто не предаст, тех, кто не переметнется со стороны на другую. Ты уже не сможешь жить простой жизнью – слишком многое повидала, но жить в мире магов тоже не так плохо. Я найду тебя, обещаю, если смогу вернуться, найду и попробую защитить, хоть и сама могу совсем немного.
- Зачем вообще существа живут? Раньше я никогда глубоко не задумывалась над этим вопросом, хоть моя прежняя жизнь и не имела смысла. Потом я выполняла миссию, как оказалось, никому не нужную и бессмысленную, но вера в то, что я делаю что-то правильное и ценное, не давала мне сдаться. Ведь я спасала свой народ! А теперь… в моем существовании снова нету смысла, - печально прошептала Люрванди.
- Это вполне логично, - отозвалась доктор, - если ты жила серой жизнью, ничем не примечательной и скучной, а потом попала в водоворот событий, то возвращение к привычному существованию покажется бесполезным, но в каждой жизни есть свой смысл. Ты сама сказала: я жила, чтобы спасти народ, чтобы защитить их, так вот, одни живут, чтобы спасать, а другие, чтобы поддерживать тех, кто воюет. Но по своей сути и те, и другие являются солдатами. Ты вступила в страшную войну, в которой не видишь, да и никогда не сумеешь увидеть противника, однако, от твоих действий зависит судьба твоего «сильного», а от него уже идут физические действия. Если ты сдашься – то все упадет, потому что ни одна крепость не сможет стоять без твердого фундамента, потому я прошу тебя: сохрани Сиварда. Спаси его, ведь каким бы сильным он ни выглядел, ему тяжело сейчас, ему страшно, больно, ему нужна поддержка. И ты сможешь ее оказать, я понимаю, каково тебе сейчас, - внезапно Аниараги заговорила совсем тихо и нежно, - я понимаю, потому что сама любила и знаю, как это больно, когда сердце разбивают на тысячи кусочков. Я знаю не понаслышке, а на своей шкуре. И у меня самой эта рана еще совсем свежая, видя тебя, я словно в зеркало смотрюсь. Знаешь, меня вытаскивает одна фраза – ну и ладно, что моя жизнь пошла наперекосяк, ну и пусть я не смогу стать тем, кем мечтала, но разве это повод оставлять свой пост?
- Но я не воин! – с каким-то ужасом в голосе прошептала Люрванди. – Я простая, мирная девушка, без какого-либо дара или способности! Я даже не лекарь!
- Разве это помешает тебе быть солдатом? – возразила Хэлвердан.
- Я не хочу на войну, я не хочу сражаться, я… – как она теперь понимала Джулиана, когда тот отказался ее учить!
- Мы не выбираем, кем нам родиться, магом ли, мирным ли или воином без оружия, как ты. Можно сдаться, можно уйти и закрыть глаза на свое призвание, но проще не будет. Подумай, скольких – именно ты, «слабая» и «бесполезная» - сможешь защитить своей добротой. Кто это сделает, если ты уйдешь? Надо бороться, бороться через боль и страх, через «не хочу», сражаться, пока есть силы, и я вижу в тебе стальной стержень, который не даст тебе сломаться. Такие, как ты, держат чашу равновесия весов Добра и Зла…
- Ты говоришь такое, чтобы я продолжила жить? Это ведь не может быть правдой - мне раньше никто ничего подобного не рассказывал, сказала бы ты тоже самое при обычной встрече? Вряд ли… Ты просто лжешь мне!
- Почему? – Хэлвердан не злилась, что ее словам не было веры. И эта невозмутимость позволяла Люрванди открыто говорить все, что она думала.
- Потому что я – никто, служанка…
- Как это – никто? Ты – Люрванди, ты одна такая!
- Все так говорят! Все книжки так говорят, но… но я не верю, я одна из серой массы, безликая, никому не нужная! Слабаков, вроде меня, по всему свету хватает! – и столько отчаяния было в этих словах, что доктор поежилась: она и сама частенько говорила себе подобное.
- Так не будь им, будь сильной, стой, держись! Можешь не верить мне, но запомни мои слова – когда-нибудь ты поймешь, что все, сказанное мной, было правдой.
Несколько мгновений обе молчали, а потом Люрванди сдалась:
- Я не знаю… как восстанавливаться, как жить дальше, с чего начать… У меня появилось отвращение ко всему, нету сил и желания учиться чему-то новому, а старое уже никому не нужно.
- У меня однажды был пациент, который лишился ног, - задумчиво и как бы невпопад проговорила доктор. – Собственно, сделать ему протезы и вживить их в тело не было чем-то запредельно сложным, и я справилась без труда, но он не желал вставать на новые ноги – он сдался. Тогда я сказала ему: “Хорошо, сиди, раз не хочешь вставать. И только десять минут в день пробуй подняться.” Он послушался и уже через месяц встал и смог ходить, также и ты – учись всего десять минут в день. Если по их истечению тебе не хочется продолжать – отложи, но если хочется - то карты в руки! Двигайся маленькими шажками, хвали себя за каждое действие, в конце концов Элдор не был единственным парнем во вселенной, встретишь кого-нибудь получше. И вообще, все мужики – те еще козлы! Нет им доверия, - в сердцах воскликнула Хэлвердан, и в этом восклицании проскользнула на мгновение ее собственная боль. Маг покосилась на Сиварда, но тот, похоже, не услышал, либо попросту пропустил мимо ушей столь резкое заявление.
Впервые за долгую ночь Люрванди слегка улыбнулась, пораженная последней фразой Аниараги.
- Ни на кого нельзя положиться, - тяжело вздохнула Молния. – Ну что, мы с тобой договорились? Ты учишься жить, а я ищу тебя, как только смогу, хорошо?
Эльфийка слабо кивнула – у нее отчаянно кружилась голова то ли от усталости, то ли от густого цветочного аромата, веки слипались, навалилась тяжелая дремота, весь мир куда-то поплыл, а голос Аниараги стал удаляться, пока не исчез совсем. Какое-то время девушка еще чувствовала прикосновение Хэлвердан, но потом и оно исчезло, растаяло, как дымка, стало холодно и совсем неуютно.
Люрванди вздрогнула и проснулась – ни ночи, ни ветра, ни светящихся бабочек уже не было, она лежала в своей кровати, в комнате, куда ее поселили гостеприимные старики, и сквозь щелку между задернутыми занавесками падал свет. Все случившееся ночью казалось каким-то странным сном, но девушка отчетливо помнила каждое слово, сказанное ей доктором Аниараги. Вставать совсем не хотелось, но обещание не давало лежать спокойно, и эльфийка села, сбросив одеяло. Ей показалось на мгновение, что попытка самоубийства, разговор – все это ей привиделось, но на тумбочке, рядом с новым аккуратно свернутым платьем лежал завядший цветок, что подарил Сивард.