Журавли. Глава семнадцатая. Гусары

Глава   семнадцатая. Гусары.

     С  момента  приезда   пана  Томислава, среди  гусар  гарнизона поползли разные оживлённые слухи  о  скорой  вылазке  или  рейде по  приграничной местности противника.
        Пан Здзислав, после  встречи пана Томислава,  по  сложившейся традиции, пригласил  гостя  и  пана  Казимежа,  своего  помощника,  к  себе в дом,  чтобы   без  лишних  свидетелей  обговорить  все  условия  предстоящего  рейда,   его  оплате  заказчиками, интересы  которых  представлял  пан Томислав. Обсудили  маршрут  передвижения,  конечную  цель,  время  на  завершение рейда,  возможные  осложнения.
Решили,  идти  в  этот  рейд  в составе  семи-восьми гусар-добровольцев  в простой  походной  одежде  всадников. Пан Томислав  передал  авансовую  часть  оплаты, конечно,   уменьшив  её  на  совершённые  и  предстоящие  расходы. Но  пан Здзислав  был  весьма  доволен, он  ожидал  хорошей  добычи  от  грабежа. Его расходы были  незначительными,  только  на  содержание  гусар  и  коней за время  рейда:  оплаты  за  предстоящий  рейд гусарам  он  производить  не  будет, так  как,  все  идущие  его  должники, за  исключением  пана  Станислава,  который  идёт  по  своим  юношеским  соображениям,  из-за  солидарности  вместе  с  этим  полукровкой,  паном Ярославом.
Собрались  быстро:  гусары  и  лошади  застоялись  и  с  радостной  оживлённостью  двинулись  в  путь. Всё  складывалось  удачно,  погода  благоприятствовала  и  за  трое  суток  они  прошли  без   осложнения  почти  половину  пути. Но,  нежданность  возникла:  они  наткнулись  на  избушку    русского  охотника,  забрали  всю  его  пушнину  и  шкуры  хищных зверей; особенно,  гусар  удивила  огромная  шкура  медведя,  которая заставила  их  уже  с  уважением  смотреть на  охотника. Ещё  большее  уважение  вызвало  молчание  охотника,  несмотря на  усилия  прикладываемые  панами  Казимежом и  Томиславом.  Здесь же они  были  подвергнуты  нападению со  стороны  неизвестных,  которые  улучшив  момент,  подпёрли  двери   избушки,  освободили  и забрали  с  собой  охотника, разогнали  коней  по лесу. Но  нападавшие  не учли  того,  что  это  кони  гусарские, боевые, привыкшие  к  одному хозяину,  преданные  ему  не  хуже  собаки.    
Из-за этого инцидента  сутки  были  потеряны.
Через   несколько   дней,  поздним   утром,  когда группа  достигла   Порошинского починка,   пан Здзислав   поставил  задачу:  подавить  сопротивление  населения, если  оно  будет, оцепить  починок  и  никого не выпускать, а  остальное  гусар  не  касается.
  Когда  пан  Ярослав  узнал  название  починка,  сердце  его  ёкнуло, а  в  памяти  всплыли  радостные, редкие  встречи  со  своим  старшим, тогда  уже  взрослым,  братом  Мелехой,  русским  сыном  его  матери,  пани  Ксении.  Он  помнил  их  беседы, веселые  рассказы  брата  о его  избе на  Порошинской  заимке, о  приглашениях   в  гости.  Ярослав  перенял  от  матери  этот  певучий  язык, принял   и  понимал  его. Она  нередко  разговаривала  с детьми,  с  ним  и  сестрой  Ядвигой, на  своём  родном  языке, стараясь  передать  им  вместе  с  русскими  словами,  любовь  к  её  далёкой  родине.   
Ему  было  известно,  что  Мелеха  уже  давно  и  бесследно  исчез  в  этих  бескрайних  русских  лесах,  а  его жена, полонянка  Голуба,  умерла  вскоре  после  исчезновения  мужа.  Но у  них  остался    сын,  Охотка. Где он?  Неужели  в  починке?
-Да, вот  я  и  в  гостях  у  своего  брата,- с  горечью  подумал  Ярослав. Он  давно  уже  был  под  началом  пана  Здзислава и,  зная  о  его  коварстве, понял,  что   в  починок   к   русским  людям  пришла  настоящая  большая  беда.   
Группа  всадников,  пользуясь  своей простой  одеждой,  въехала  не  спеша,  поддерживая у  коней  ровный  шаг.  Учуяв  чужих, залаяли  собаки, беспокойно  заржали  лошади  починка;  улица  была  пустынная, необходимые  утренние  зимние  работы  все  уже  были  выполнены,  стойкий  мороз   заставлял  жителей  находиться   по  своим избам.
Ярослав  непроизвольно  начал  внимательно  рассматривать  починок, взглядом  искать  избу  Мелехи.   И  он увидел  её, стоящую    в   стороне  от   въезда  дороги  и  улицы починка. Но, это  была  не  изба, а  большая  снежная  гора, сверху  которой   вниз  устремилась  накатанная   плотная  ледяная  полоса  для  катания  детишек;  у  подножья  горы   была  видна запорошенные  снегом дверь  и тропинка  к ней.
  Пан  Томислав  рукой  махнул  в  сторону  первых  двух  домов, Охотки  и  Ваулы и вместе  с  паном   Здзиславом  и  тремя   гусарами,  в  том  числе  Ярославом  и его  другом  Станиславом,  двинулись  к  ним,   а  пан  Казимеж  с  остальными отправился  по  улице  на  другой  конец  починка.
Веселина  со  своими девчонками  находилась в  избе  у  Охотки;  они  вдвоем с  Кунавой  сидели  за  пряжей и  весело  болтали  о  пустяках,  погоде   и  ждали  возвращения  Ваулы  с подарками  и  покупками. Её  девчонки с  дочерью Кунавы, Голубой  и  ребятами,  играли  в  другом  углу  избы.
         Охотка  был  во  дворе, когда услышал   скрип  снега  под   копытами  лошадей, который   заставил его выйти  из  сарая. 
Он  вышел   к  всадникам,  увидев пана  Томислава,    махнул  ему рукой   в  дружеском приветствии   и  сделал  шаг  навстречу. Но  пан  Томислав  вытащил  с походной  сумы  пистоль,  прицелился  и  выстрелил в  него,  однако,  промахнулся,  так  как  конь  под  ним   зашатался  от   толчка  коня  пана Ярослава.  Пан  Томислав  с  яростью  посмотрел  на  пана  Ярослава, но  сдержался,  не  сказав  ни слова.
Охотка резко кинулся  в  дом, закрыл  дверь, схватил  саблю,  пистоль  и  приказал  всем  быстро  одеваться.
Выстрел  послужил  сигналом   для  пана  Казимежа  и  других  гусар: они   начали  сгонять  всех  жителей  в  один  сарай,  около   средней  избы.  Над  починком    заметались  крики  и  плач детей, затем  эхом  прозвучал  ещё  выстрел  и  пан Здзислав,  оставив  у  избы  Охотки  пана Ярослава  и  пана  Станислава,   ускоренной  рысью  направился  на  помощь   к  пану Казимежу . 
Станислав  удивлённо  посмотрел  на  старшего  друга  и  язвительно  спросил:
- Ярослав,  ты  заметил,  как  этот  скрывшийся  в  избе  похож  на  тебя? Скажи,  ведь  пан  Томислав  не случайно был  сбит твоим  конём  и  промахнулся?
Ярослав промолчал,  энергично  спрыгнул  с  коня,  передав  уздечку  в  руки  друга,  и  подошёл  к  двери  избы:
- Пан  Охотка, это  пан  Ярослав, сын   пани  Ксении   и   брат  твоего  отца,  пана  Мелехи.  Вечная  ему  память!  Давай  поговорим? -  произнёс  он  тихо и  напевно, как  учила  его  мать, с  трудом  подбирая   забытые  слова.
 Через  мгновение  Охотка   осторожно, держась рукой  за  рукоять  сабли, вышел  к  Ярославу  и  удивлённо  остановился,  встретившись  со  своим  отражением;  они  оба  заворожено  замерли  друг  напротив  друга,   с  недоумением  и  любопытством.
Станислав,  увидев  их  вместе, не  слезая  с  коня, переместился   к   ним  и,   восхищенно  зацокав    языком,  произнёс: 
- Ярослав,  как  вы  похожи  с  братом!  Это  надо  отметить!
Охотка  и  Ярослав   тот час же  пришли  в  себя; Ярослав  волнуясь и  перемешивая русские  и  польские  слова,  как  смог    предостерёг  Охотку; Охотка, услышав  крики  женщин  и  плач  детей, команды  поляков,  доносившиеся   с  конца  улицы,  попросил  у  него   помощи   и  возможности  переместить  свою  семью  в  избу  отца.   
Они  успели  во  время: как   только   Кунава  и  Веселина  с  детьми  были  переведены  в  старую  избу  и,  по наказу  Охотки  закрылись  в  ней, по морозной  улице послышался  топот  разгорячённых  лошадей и, в скором  времени,  группа  конников  из  пяти  человек  стояла  перед  Охоткой, который  закрыл  своей  спиной  двери  в  избу. 
Потянуло  дымом  от  изб   Охотки  и  Ваулы,  послышало  мычание  коров  и  жалобное  блеяния  коз, шум  и  рёв  скотины  заполнили  улицу  починка. Все:  и  всадники - поляки,  и  защитники  избы  с  женщинами  и  детьми  поняли, что  незримую черту   человеческих  отношений  они  переступили, теперь  только  сила  и  страх смерти  смогут  остановить это  нелепый  разбойный  налёт  на  починок.
Ярослав  стоял  около  старой  избы-горы,  чуть  в  сторонке  от  Охотки,  и  внимательно  всматривался  в  конников,  реагируя  на малейшее  агрессивное  действие  с  их  стороны. А  пан  Станислав, сидя  верхом  на  коне и  весело  улыбаясь, обратился к  всадникам,  показав  рукой  на  Ярослава  и Охотку:
-Панове, не  правда ли  перед  нами   два  славянина,  поляк  и  русский, похожие   друг  на  друга  как  братья?
Все  всадники  удивлённо разглядывая  Охотку  и  Ярослава, начали  улыбаться  и  оживлённо  обмениваться   репликами.   
Пан  Томислав  и  пан Здзислав,  почувствовали,  что их  дальнейшее  промедление осложнит  задачу,  одновременно   выхватив  пистоли,  выстрелили  в  Охотку и  Ярослава. 
Пан  Томислав  теперь   попал  точно,  пуля  прошила  Охотке   левое  плечо,  его  отбросило  на  дверь,  но  он  устоял  на  ногах и,  вытащив  из - под  зипуна  пистоль,  не  целясь,  выстрелил в  группу   всадников,  один  из  которых  мгновенно,  со  стоном  свалился  с  коня. 
Выстрел  пана Здзислава  не  достиг  цели:  Ярослав,  ожидая  подлости  с  его  стороны,   был  наготове,  правильно  среагировал на  выстрел и  избежал  ранения. На  ногах,  как  на пружинах,  он  мгновенно и  неожиданно  оказался  рядом  со  своим  начальником,  ловко,  глубоко и  смертельно  проткнул  его  саблей  снизу, с левой  стороны,  под  ребро:  пан  Здзислав   выронил   пистоль,  свалился   с  коня  и  затих.   Но  Ярослав,  зря  недооценивал,  не  остерегался  пана Томислав: он  оказался   удобной  мишенью    для  его  сабельного  удара,  который разрубил  плечо,   прошёлся  по спине и  свалил на  землю.    
Пан  Станислав,  выстрелив  в  одного  из   всадников  и  отбросив  пистоль  в  сторону,  яростно  вращая  саблей, кинулся  на  защиту  своего  друга; поднял  коня  на дыбы,   заслонив   от  других  нападений, соскочил  на землю,  перенес  Ярослава  к  двери,  где  Охотка,   истекая  кровью, сидел, подперев  спиной   дверь.   
Охотка,  туманным  взглядом,  отрешённо    наблюдал за  местом  столкновения:   он  увидел, как  появившийся   Ваула,  размахивая  стволом  сосны,  сбил  с  лошади  пана Томислава  и  ещё   одного  всадника,  как дед  Ширяй  и  мужики  с  рогатинами,  ножами  и  оглоблями  добивали  обречённо  защищавшихся  поляков. Перевел  взгляд  на  горевшие  дома:  свой и  Ваулы, и  вдруг  ясно  увидел  зовущего  к  себе отца, который   из  огня  с  любовью  смотрел   на  него  и   подбадривал.   
– Тятя, как  мне  было  трудно  без  тебя,- прошептал  Охотка  и  закрыл глаза.
Всё  закончилось, тишина  на  минуту  окутала  починок…, но  сразу  же  взорвалась  шумом   десятка  всадников,  заполнивших  всю  его  улицу: это  Дружина  и  Тихомир   примчались  на  выручку  своих  родных  и  единоверцев.
  Тихомир,  быстро осмотревшись,  кинулся  к  двери  избы, присел  над  Охоткой  и  со  слезами  на  глазах,  рывков  скинул  шапку. Увидел  пана  Ярослава, окровавленного, лежавшего  рядом  без  движения; пана  Станислава, сидевшего с  закрытыми  глазами,  в  дорожном   меховом  кафтане  венгерского  покроя, с  сабельными  отметинами    и  держащего  голову  друга  на  своих  коленях,  заметался  взглядом   вокруг   в  поисках  своей  дочери  и  внуков.
Пан  Томислав  жалобно  застонал,  сознание вернулось  к нему. Рядом  стоял  здоровый  мужик,  которого  он  зацепил  саблей  и  угрожающе  смотрел  на  него. Пан  Томислав   перевёл  взгляд   и,  увидев  пана  Станислава, начал  быстро  говорить,  обращаясь  к  нему за  помощью. Тихомир  подвёл  пана  Станислава  к  раненому и  тот  начал  просить  спасти ему  жизнь  в  обмен  на  его  информацию  об  этом  рейде. Пан Томислав  взяв слово,  что  его  не  тронут  и  отпустят,  рассказал  всё,  что  ему было  известно:  о  воеводе,  о гибели  пана Стефана, о  пане  Земовите,  о  торговле  им  русским  чаем  под  видом китайского,  о  своей  жалкой  бедственной  жизни.
Пана  Томислава  больше  не  тронули,  подвели  коня,  помогли  подняться на него  и  по  санному пути   отправили  из  починка.   
Через  некоторое  время  в  починок   галопом   вернулся    взмыленный  конь пана  Томислава,  а рядом  с починком ещё  долго  был  слышен  вой волчье стаи.   
Кунава  и  Веселина  перешли  через  замершее  болото  и, сбившись  в  кучу  в   шалаше,  на  острове,   рассказывали  по  очереди   детям  сказки  о  гномиках  и  лесных  обитателях.  Кунава была  рада,  что дошли   сюда:  наст  и тонкий  лёд  болота  местами обрывался парившими чёрными  дырами, проваливался, вздыхал   и трещал,  но  им  удалось  добраться  до  спасительного  шалаша.
 - Не  зря  Охотка обновил  старый шалаш  и  несколько  раз  водил меня  сюда, - с  облегчением   думала  она, - вот  и  пригодились  эти  прогулки.
Охотку  осторожно  переложили  от  дверей.  Тихомир  пытался  открыть дверь  в  избу, сломал  её  и стал  лихорадочно всё  осматривать,  приподнял  дверь подвала: оттуда потянуло  холодом. Спустился  вниз, руками  по  стенке осторожно  пошёл  на холод, на  свет; вышел  на  волю  и  с  облегчением  вздохнул,  увидев  натоптанную  тропку с детскими   следами  в  сторону  болотистого  леса. Перекрестился  и  скоро пошёл  по ней.
       К вечеру  все  жители  починка  собрались  в одной  избе,  затопили печь  и  подсчитали  свои  потери: Охотка  и  ещё  один  защитник  погибли, трое  были  ранены,  в  том  числе  и  Ваула; нападавшие поляки  были  уничтожены,  тяжело  раненый  Ярослав  лежал  на лавке, а  около  сидел  Станислав  и  с  надеждой  и жалостью смотрел  на  него, протирая  лоб  влажной  тряпицей.