Спустя два года

Мы договорились встретиться на скамейке в центральном парке. Он опаздывал на полчаса. Я могла понять задержку в пять, в десять, даже в двадцать минут, но тридцать — это уже перебор.

В обычной ситуации я бы обиделась и ушла куда подальше. Гордая, что поделаешь. Но тогда так поступить было нельзя: как-никак, мы не виделись уже два года. Я и не думала обижаться, а всё ожидала встречи.

Волнение хлестало по сердцу. Участился пульс, отчего я почти не слышала музыку в наушниках. Аккорды знакомых мелодий расплывались в голове. Я даже не обращала внимания, какая песня играет. Под наплывом нарастающей тревоги звуки меркли, освобождая место для беспокойных мыслей.

Сначала я надеялась, что у него опоздал автобус, трамвай или метро. Кто знает, на чём он ездил спустя два года, срок-то длинный. Может, пока мы не общались, успел переехать. В общем, хотелось верить, что опоздало что угодно с шансом прийти невовремя, и это — единственная причина задержки. С другой стороны, он же не дурак! Написал бы, что опоздает — так нет же, в телефоне — сплошное молчание. Я тщетно отправляла сообщения и пыталась привлечь внимание многозначительными знаками вопроса, но парень даже не думал их читать.

Мысли пошли ещё дальше: мог пролить кофе на брюки (он всегда носил отвратные старпёрские брюки), а других не нашлось, мог порвать рубашку, в последний момент заметить катастрофическую небритость и прочее, и прочее. В конце концов я чуть не поверила в теорию, что на парня прямо с неба грохнулся рояль. Повезло, что вовремя опомнилась и откинула эту чёртову идею с пианино куда подальше.

И только когда парень начал опаздывать на сорок минут, в мозг прокралась губительная мысль: он делает это специально. Не знала только, зачем: испытать, намекнуть на что-то, просто разыграть. Это было бы вполне в его чудаковатом стиле. Как быстро иссяк мой оптимизм! Я больше не возвращалась к версиям с автобусами и падающими роялями. Разум похитили мысли, полностью состоявшие из тревоги и панического недоверия, без намёков на адекватность. Ещё немного — и я полностью уверилась, что он не придёт.

Это ведь так просто. Резко написать, расплакаться, сто раз извиниться и попросить о встрече, а потом взять — и не прийти. А я, дурочка, понадеялась! Поверила, что ещё нужна ему, ещё горячо любима и не стёрта в памяти, как очередная идиотка, с которой пообщался пару месяцев — и бросил.

С каждой секундой хотелось уйти всё больше. Вернее, сбежать, сбежать! Куда глаза глядят, дабы больше не бередить старые раны и не думать о своей патологической никчёмности. Подальше от пережитого позора, вернувшегося с новой силой. Каждая мысль о нём, каждое воспоминание, пусть даже приятное, вызывало такой град эмоций, что становилось дурно. В особенности душу терзало наше расставание, полное горя для обоих.

Я любила его и была готова отдаться чувствам сполна. Тонула в объятьях, трепала за отросшие волосы, смеялась с самых глупых шуток — и это нравилось до безумия. Только вот мне казалось, что в наших отношениях царит взаимность. Как бы не так. В один день он просто пришёл и объявил, что уходит к другой. Сказал, мол любил её чуть-ли не полжизни, а со мной встречался, дабы забыть эту поганую девчушку. В ответ на слёзы просто обнял, извинился и ушёл на целых два года, больше не сказав ни слова. Под влиянием гордости молчала и я.

Естественно, после такого разрыва было плохо. Я пыталась понять, почему так случилось, почему я не могла сразу понять, что парень заменяет мной другую, когда в поцелуях и даже во взгляде  чувствовалась фальшь. В голове было два логичных варианта: винить либо себя, либо его. Но так как любовь в сердце не погасла, то выбор стал очевиден. Обвинения в никчёмности, букет новых комплексов, бесчувственность ко всем вокруг, сильнейшее недоверие. Сплошной, в общем, кошмар, владевший мыслями почти два года. Тем не менее, я верила, что он мучается не меньше, что терзания совести настигли его и привели к осознанию своих ошибок, что рано или поздно мы снова встретимся, и на этот раз всё будет хорошо.

И теперь, когда он наконец перестал молчать, я сразу ринулась навстречу. Позабыла о страданиях, всё ещё стонущих в глубинах сердца, и села на злосчастную скамейку в надежде на чудо.

Когда он не приходил час, я уже не надеялась на счастливый исход. Почти смирилась с мыслью, что он снова начал общение, лишь чтобы снова вытереть о меня ноги (скорее всего, после расставания со своей дрянью), из-за угла выглянул знакомый силуэт. Светлая рубашка, джинсы (никак не дедовские брюки!), дымящаяся сигарета в губах. Короткая стрижка. Взгляд спрятан за очками. Я чувствовала: это он. Хоть внешне и другой, но походка, общий силуэт, и еле просвечивающие карие глазки — всё такое родное и такое любимое!

Юноша подошёл впритык и остановился. Поправил очки, несколько раз пробежался взглядом с ног до головы и затоптал сигарету. Я чуть не упала в обморок от волнения: он, явно же он! Всё таки пришёл! Я уставилась на него, не моргая; парень ответил тем же. Эти секунды молчания казались часами. Наконец, он прервал тишину:

— Извините, девушка, а вы кто?