Двенадцать месяцев - от февраля до февраля. 6-4

                Часть шестая

                Глава четвёртая. 4-7 января 1974 года

     Я, конечно, не один раз видел растерянное лицо своей жены, но такое, как в ту минуту, мне ещё видеть не приходилось. Она стояла около дивана и, показывая на телефонный аппарат, спрашивала:

     - Ваня, это что такое?

     Я сделал удивлённое лицо:

     - Надюша, что с тобой? Ты не заболела?

    Я даже руку протянул и её лоб потрогал.

    - Вроде не горячий, - успел даже выговорить я, но жена резко отбросила мою руку в сторону и снова спросила:

     - Я ещё раз спрашиваю, что это такое?

     - Надюша присядь и успокойся. Ты, что не узнала. Это же наш телефон, - я старался говорить медленно и по складам, - на тебя, что затмение нашло?

     - Какой телефон, ты меня за дурочку держишь? Не было у нас никакого телефона. Ты перед Новым годом измёрзся весь, пытаясь до кого-то дозвониться, а говоришь, что это наш телефон, - и неожиданно для меня она расплакалась.
 
      Я даже растерялся, застыл и не знал, что делать. Миша рядом стоял, к моей ноге прижался и молчал. Никогда не видел плачущую мать, а тут на тебе. Я вспомнил, в кино в таких случаях воды предлагают. Я Мишку на руки схватил и бегом на кухню. Стакан воды налил и назад в комнату. А там Надя всё ещё стоит и продолжает плакать, только что руки вверх подняла и ими лицо прикрыла.

     Я её на диван аккуратно усадил и стакан с водой к лицу поднёс:

     - Надюша выпей водички, тебе сразу легче станет.

     Она стакан в одну руку взяла, а другой начала слёзы по лицу размазывать. Я поднял кухонное полотенце, которое она на пол уронила, и ей в свободную руку вложил. Она продолжила уже полотенцем лицо вытирать. Закончила и стакан ко рту поднесла, а он о зубы стучать принялся, или правильнее сказать зубы о стакан застучали. Пару глотков выпила, и ей явно лучше стало, значит, не зря это в кино показывают.

     Успокоилась Надя, на меня посмотрела и улыбнулась даже. Ну, думаю, самое страшное позади. А она мне говорит:

     - Ты знаешь, я расплакалась, потому что себя самой счастливой на свете почувствовала, мне так хорошо вдруг стало, что я не выдержала, во мне как заслонка какая-то сломалась. Слёзы сами по себе потекли, я их остановить не могла. За то время, что ты из круиза вернулся, столько всего удивительного произошло, что, - и она рукой махнула, -  а добил меня телефонный звонок. Представляешь, стою на кухне, картошку чищу. Вдруг телефон где-то зазвонил. Я подумала, что у нас дверь входная открылась, а у Виталия телефон рядом с входом стоит, вот я и решила, что это его телефон звонит. Выглянула в прихожую, нет, дверь заперта, а телефон ещё громче заливаться стал и звук вроде из комнаты слышится. Я в комнату, смотрю, провод под подушку тянется. Я подушку в сторону откинула, а там телефон даже дрожит от возмущения, что никто трубку снять не хочет. Я её осторожно так подняла, ;алло; сказала, а до меня Мишин голос донёсся. Я трубку на диван бросила, а сама в коридор метнулась, дверь открыла, там никого, я назад в комнату, опять за трубку схватилась, думала мне ещё, что-нибудь скажут, а вы в дверях стоите. Я тебя спрашиваю, откуда у нас телефон взялся, а ты со мной, как с дурочкой разговаривать стал. Вот тут я и не выдержала. Она помолчала немного и вновь всё тот же вопрос, с которого вся эта история началась, задала:
   
     - Так откуда он взялся-то?

     - Я так намёрзся перед Новым годом, - начал я длинный, кажущийся неправдоподобным рассказ, - что второго с утра в районный телефонный узел отправился. Там мне в доходчивой форме объяснили, что все номера уже розданы людям, остро нуждающимся в телефонах. У них ничего не осталось и в ближайшие несколько лет не предвидится. Правда, иногда появляются свободные номера, это когда люди умирают или переезжают куда далеко. Но на эти номера такая очередь пенсионерок стоит, что через них пробиться невозможно. Девушка там сердечная попалась, она мне посоветовала не тянуть, и на Центральный узел наведаться, у них резерв есть неприкосновенный, но и он может скоро закончиться. Только туда с документами надо явиться, подтверждающими, что мне телефон во как нужен, - и я характерным жестом по горлу своему провёл.

     - Я в институт, к Ширшову, это наш зам. по всяких хозяйственным делам. Он мне в руки письмо дал с гербовой печатью, всё честь по чести, и тоже на этот Центральный узел направил. А в письме, ты не поверишь, написано, что я ведущий оперирующий хирург и мне телефон необходим, чтобы меня в экстренном случае могли с постели поднять тяжёлого больного оперировать. Я думал, ничего не получится, а мне там, до сих пор сам поверить не могу, буквально в течение получаса и номер выделили и в график установки на сегодня включили. Нам с тобой сегодня некогда было дома сидеть, вот я маму свою и попросил, а тебе ничего говорить не стал, хотел сюрприз устроить. А вишь, как получилось, - и я голову вниз опустил, поскольку повинную голову и меч не сечёт. 

    Я рассказывал, а Надя тем временем картошку дочистила, на мелкие дольки её покрошила и на огонь поставила. Через десяток минут я уже уплетал жареную картошку с квашеной капустой, которую мы регулярно на рынке у одной и той же бабульки покупали. Нравилась нам её капустка.

     Ещё через десяток минут я в новеньком пальто трусил в сторону метро. Задача у меня была несложной – доехать до Новослободской, выйти на Сущёвскую улицу, сесть там, на трамвай, который по улицам Селезнёвской, а затем Достоевского привезёт меня к остановке "Театр Советской Армии". Там выйти, и пойти, но не в сторону громады театра, который будет виднеться с правой стороны, а налево до первого перекрёстка, там повернуть направо и идти до упора. Это будет Институтский переулок. Наташка живёт в доме номер 12, который почти напротив стоит.

     Я всё так и сделал, но, когда увидел дом, на котором прибит указатель – Институтский переулок 12, то даже остановился. Ведь в этом старинном двухэтажном доме жила научный руководитель моей дипломной работы, доцент с моей родной кафедры, Мария Михайловна Киселина. Вон и парадное. Я хорошо всё помнил, второй этаж, её дверь прямо напротив лестницы. Поднялся. Всё так и есть, мне именно в эту квартиру нужно. Там сейчас Наталья живёт. Дверь, правда, вроде раньше не обитой была, а теперь в новенький дерматин упакована, который латунными витыми тросиками в ромбики превращён. Красиво так получилось.  "Интересно даже, - моя соображалка работала в ускоренном режиме, - Мария Михайловна была не такой уж и старой женщиной, лет сорок пять ей тогда было, сколько там лет назад, дай сообразить, вот всего восемь, так что она ещё даже на пенсию выйти не должна. Родственницей ей, что ли какой Наташка является? А что там придумывать, сейчас всё у неё самой узнаю", - и я решительно надавил на кнопку звонка.

     Послышались легкие быстрые женские шаги, и дверь резко прямо передо мной распахнулась. Хорошо я немного в стороне стоял, а то точно звезданула бы она мне - в лоб, не в лоб, но по плечу угодила бы. В дверном проёме в нарядном платьице стояла Наташка.

     - Ну, ты и красавица, - вырвалось у меня.

     Она заулыбалась и даже, кончики юбки, в сторону отведя, присела чуть-чуть:

     - Ребята, Ванька заявился, - громко прокричала она.

     Из комнаты послышался низкий мужской незнакомый мне голос, с явно командной интонацией.

     - Пусть сюда проходит, мы сейчас разберёмся со всеми его делами.

     Надо сказать, что я даже испугался и хотел уже дёру дать, но посмотрев на залившуюся смехом Наташку, понял, что это Виктор надумал таким образом надо мной подшутить, и решительно сделал несколько шагов вперед. Передо мной предстала любопытная картина: Вадим по-хозяйски развалился на диване, а в углу в кресле сидел Виктор, на коленях которого удобно расположилась Надежда, наша группенфюрер.

     - Боже мой, - дурашливым голосом заверещал я, - кого я вижу? Надежда Аполлоновна, собственной персоной. Я уж не чаял даже увидеть когда-либо вашу светлость. Хорошее местечко, однако, вы выбрали. Надеюсь, что никакие ёлки-палки вам не мешают.

     - Ну, Ваня, - осуждающе проговорил Виктор, - так можно всё опошлить. Быстрей снимай своё моднющее пальто, мой руки и давайте за стол. Водка уже по рюмкам нолита, греется без толку. Её уже давно следовало в желудки определить, но мы тебя терпеливо ждали.

     В этот момент на кухне начала куковать кукушка. Я посмотрел на часы. Было ровно восемь часов:

     - Ждали они меня, понимаешь, - ворчливым тоном проговорил я, - сами назначили мне к восьми прибыть, я и прибыл, ни на минутку не опоздал, а вы всё на Ваню свалить хотите. Валите, валите, Ваня всё вытерпит.

     Тут я вспомнил про Марию Михайловну, крикнул всем:

    - Эй, без нас не начинайте, - и пошёл на кухню, где продолжала крутиться Наташка:

     - Наташ, а Марию Михайловну я, почему не вижу? Куда ты её подевала?

     - Какую Марию Михайловну? Я не пойму о ком ты говоришь?

     - Ну как же, восемь лет назад здесь жила Мария Михайловна, мой научный руководитель, правда тогда квартирка не ухоженной была со старой мебелью и драными обоями.

     Наталья понимающе кивнула головой:

     - Наверное, ты имеешь в виду ту женщину, с которой папа обмен произвёл. Мне от бабушки досталась однокомнатная квартира в Лихоборах. Папе нашли вариант обмена моей однушки на эту вот большую двушку в старинном доме с высокими потолками, да который к тому же на снос предназначен. Правда, пришлось большую доплату сделать, но это ерунда, зато я теперь здесь живу.

   Мне стало грустно, но это жизнь, со всеми её плюсами и минусами. Хорошо, когда и те и другие нам по очереди выпадают, лучше конечно, когда плюсы позначительней и их чуть больше, а минусы маленькие и их поменьше. Много плюсов, с одной стороны это очень хорошо, всё удаётся, всего человек достигает, но, когда после них начинаются минусы, а они обязательно в жизни каждого бывают, очень тяжело это переносится. Много минусов это ужасно, зато, когда после них появляются плюсы, они расцениваются, как некий подарок судьбы, как манна небесная. Для того чтобы понять насколько ты счастлив, без минусов обойтись невозможно.

     Этим я успокоился и вернулся в комнату. Следом за мной Наталья принесла какие-то закуски. Водка действительно была разлита по рюмкам. Виктор приподнял свою руку, чтобы все обратили на него внимание:

     - Я хочу предложить выпить за дружбу, за то, чтобы мы не разбежались по своим углам, а время от времени собирались нашей маленькой компанией, и вспоминали дела давно минувших дней, преданья старины глубокой, - начал он, - а ещё я хочу выпить за нашего товарища, за Диму….

     - Подожди, подожди, - неожиданно прервала его Надежда, - ты сейчас всё в одну кучу свалишь и нам придётся только то, что уже налито, выпить и по домам идти. За дружбу, это хороший тост, я его всецело поддерживаю. Вот и давайте мы за эту самую дружбу и выпьем, - и она подняла рюмку. И мы все дружно сдвинули бокалы и выпили. Водка была ещё не тёплой, но совсем и не ледяной.

     - Давайте мы её в морозильник между первой и второй засунем, - предложил Вадим.

     - Согласен, - поддержал его Виктор, - но вначале нальём ещё по одной.

     Мы ещё раз выпили, на этот раз за то, чтобы тот круиз, который нас свёл всех вместе, был не последним. Я выпил, но головой покачал, не очень-то я поверил в перспективу, что когда-нибудь, пусть и в отдалённом будущем, мне удастся ещё раз постоять на корме теплохода, наблюдая, как по воле мощных винтов бурлит тёплое и ласковое море.

     Водку поместили в морозилку, и, пока она охлаждалась, принялись за фотографии. Вадим притащил к Наталье диапроектор, на ковёр, висящий на стене, натянул простынь и наладил всё так, чтобы можно было спокойно, сидя в мягких креслах, или как он сам, вновь развалившись на диване, рассматривать красивые виды и старинные дворцы. Я предложил в первую очередь посмотреть мои плёнки:

     - Представляете, - завладел я общим вниманием, - не успел на работу выйти, как на следующий день в командировку меня услали. Я только перед самым Новым годом в Москву вернулся. Пришлось не самому заниматься фотографиями, а отдать их профессионалам. У нас в институте фотолаборатория имеется. В основном она микрофотографией занимается – клетки крови или различные гистологические препараты снимает, заведующий диссертацию заканчивает по форменным элементам крови на различных этапах их жизни, интересно у него получается. Но иногда они и обычной фотографией тоже занимаются. Оборудована она весьма неплохо. Вот я, как из Минска вернулся, свои плёнки Виталику, так заведующего зовут и отдал. Сегодня утром я их забрал, но даже распаковать не успел, не видел, что он там проявил да напечатал, - и я положил на стол свёрток, который мне Анатолий днём передал.

     - Посмотрим на твоё мастерство, - Виктор решительно начал распаковывать свёрток.

     Там оказалась пачка напечатанных фотографий, в основном чёрно-белых, но часть была в цвете. Отдельно, в двух бумажных пакетах, лежали скрученные в рулончики проявленные фотоплёнки. На одном пакете было крупно написано – ;Выборочно напечатано;, на другом никаких надписей не было.

     - Давай Витя, - скомандовал Вадим, - дели Ванины фотки на три кучки. Мы их посмотрим, а потом поменяемся.

     - Чего на три-то?

     - Нам с Наташкой, вам с Надькой, ну и самому Ивану. Он же тоже, небось, их посмотреть хочет, - и засмеялся.

     Я взял в руки небольшую доставшуюся мне пачечку фотографий, начал их листать и сам удивился, как хорошо они получились. Чёрно-белые были напечатаны или на тонкой заглянцованной бумаге или на более толстой матовой тиснённой, но все они оказались такими чёткими, что были видны мельчайшие детали. Цветные же вообще были супер.

     - Ну, Ваня ты и мастер, - Виктор подошёл ко мне и протянул руку, - давай твою лапу, я её с удовольствием пожму. Сейчас всё посмотрим, а потом ты мне некоторые напечатай, лады.

     Я проглядел все свои фотки, в недоумении покачал головой, и заговорил:

     - Я вот сейчас просмотрел около половины всех своих фотографий. Вторая просто ещё не напечатана, но думается, что там такая же история. Кого там только нет. Вы все далеко не по одному разу, Надежда Аполлоновна очень часто попадается, Виталий Петрович с его любимой Аглаей и то встретились. Ну, о Наде маленькой, не говорю, я с ней фотки в сторону отложил. Любопытно получилось. Смотрите, - и я поднял вверх две пачки примерно одной толщины. Наташ, обратился я к хозяйке, - можно я их у тебя ненадолго оставлю, а то не дай Бог, они моей Наде на глаза попадутся.

     - Оставляй, - махнула рукой Наталья, - здесь места много.

     - Так вот, - продолжил я, - имеются в наличии фотографии всех гидов, и всех тех, кого Аглая перебежчиками назвала. Нет только двоих: того казака и Димы. С казаком ясно, как получилось. Я с собой в тот день фотоаппарат не взял. Думал ужинать едем, зачем его с собой тащить. Больше так думать не буду. Хотя, когда это "больше" ещё будет. А вот с Димой интересно получилось. Я ведь вас всех фотографировал, так чтобы вы расслаблены были, то есть так чтобы вы не видели, что я вас фотографирую. Вот вы все на снимках и присутствуете в таких естественных позах с расслабленными лицами. А вот Диминого лица, которого я точно также пытался подловить – нет. Он как чувствовал, что его сфотографировать хотят, всё время или спиной успевал повернуться, или рукой прикрывался. У вас хоть раз он, где мелькнул?

    Все только головами отрицательно покачали и всё.

    - Так может он действительно профессионал? – спросил Виктор, пошёл на кухню и принёс запотевшую бутылку:

    - Давайте к столу, надо за Диму выпить. Только давайте на всякий пожарный обязательно чокнемся. Хотя вдруг его уже нет на этом свете.

    - Меня те, которые, больше не приглашали, а вас? – обратился я к ВиВам.

    - Нет, - почти хором они ответили, а затем уже один Виктор добавил:

    - Мы им уже столько понаписали, что нас ещё приглашать? Ну, а девчонок, слава Богу, как не звали, так и не будут.

     - Ты за себя отвечай, а за девчонок не надо, - с некоторой долей возмущения ответила ему Надежда, - лично мне примерно через неделю после возвращения позвонили и пригласили к ним в гости прийти. Там со мной часа два беседовал вполне симпатичный мужчина с проседью в волосах. Представился полковником и даже фамилию вроде бы произнёс, да только я её разобрать не смогла. Представляете, мне иногда на переговорах приходится переводить таких бормотунов, что только держись. Бурчат, что-то себе под нос, а твоё дело иностранцам перевести, что он там соизволил пробормотать. Раньше, даже иногда приходилось переспрашивать, но как перешла на синхронный перевод, пришлось приспосабливаться и самой до всего доходить, да так навострилась, что любое бу-бу в связный текст могу превратить. А полковник так свою фамилию умудрился пробурчать, что я не поняла: не то Ябудин, не то Небудин. Я даже переспросить отважилась, но он сделал вид, что мой вопрос не услышал. А так очень даже обаятельный мужчина. Мы с ним всё время чай с пряниками пили. Протокола он не вёл, сказал, что так без протокола со мной побеседовать хочет. Может на магнитофон, конечно, весь наш разговор записал, но я ничего не подписывала.      

     - О чём хоть разговаривали? - не выдержал нетерпеливый Виктор.

     - О чём? – повторила Надежда, - да обо всём и ни о чём конкретно. Если ты о Диме имеешь в виду, то, какое он впечатление производил, да не заметила ли я чего-нибудь странного в его поведении? Но это он вопросы изредка подкидывал, а в основном мы с ним о круизе разговаривали. Я рассказывала, где мы были, да что видели. А он всё языком прицокивал, мол, вот бы и ему так по миру прокатиться.
 
     - А что странного тебе в Димином поведении показалось? О чём ты ему рассказала? - опять вклинился Виктор.

     - Что странного? – снова повторила Надежда, - странным мне показалось его отношение к женщинам. Молодой видный мужик от баб прямо шарахался. Вы вон сразу все пристроились, вокруг вас много женщин хоровод водили, облизывались. А он один, как бирюк какой.

     - Действительно, - поддержал её Вадим, - мне это как-то в голову не пришло. Нам всем, - и он на нас с Виктором кивнул, - странным казалось, что он не пил вместе с нами ни в музсалоне, ни в ресторанах, где кроме вина ничего не было. Вроде здоровый мужик, все вокруг чокаются, официанты, как это на Мальте было, не успевали бутылки подтаскивать, а он, ст;ит бутылку к его бокалу поднести, ладонью его накрывает и всё. Вот это странным было. А насчёт баб, это ты, верно, подметила, ему, наверное, надо было, чтобы они, как Фрося ночью сами приходили.

    - Какая Фрося? – с таким любопытством спросила Надежда, что даже глазки сразу загорелись.   

     - Это из другой оперы, к Диме отношение не имеет, - моментально откликнулся Виктор, - это в нашей с Вадиком студенческой жизни было.

     Долго мы так сидели, одну бутылку опорожнили, Наташка сбегала, другую принесла, и всё о Диме разговоры вели. Чего только не напридумывали, не нафантазировали, что с ним произошло.

     Вторую бутылку выпили, начали на экране мои остальные черно-белые плёнки крутить. И опять даже я удивлялся, какие мне кадры удалось сфотографировать, и снова отмечать, сколько снимков, где Надя маленькая позировала, там мелькало. Все остальные и фотографии и плёнки, и ребят и девчат, Надежда тоже много чего отсняла, решили на будущее оставить.

     В двенадцать я беспокоиться принялся:

     - Ребята, мне ещё до метро добираться незнамо сколько, да на пересадку надо успеть. Я пойду, пожалуй.

     - Я тоже должна бежать, - засуетилась Надежда, - у меня дома собака, не выгулянная сидит, меня, наверное, на все лады проклинает.

     Виктор тут же подхватился:

     - Надюша, я тебя довезу, не беспокойся. А Ваню мы у ближайшего метро высадим.

     Домой я приехал без чего-то час ночи. Спать совсем не хотелось, сидел на кухне, рассматривал фотографии, но прежде всего, вспоминал Диму. Судьба послала мне такого замечательного человека, настоящего старшего товарища, но то ли я сам его удержать рядом с собой не смог, то ли так было решено там, где нашими судьбами распоряжаются, не знаю, но как появился он неожиданно, так и исчез, словно падающая звезда мелькнул, где-то там высоко в небесах и погас. Прокрался я аккуратненько в комнату, достал с серванта копию Пьеты, отнёс её на кухню, вскипятил чайник и сидел, прихлёбывая горячий чай, да крутил в руках гипсовую фигурку, а сам думал, думал и думал.

    В субботу Надя устроила нам с Мишаней показ мод. Мы на диване в большой комнате сидели, а она в маленькую убегала, там переодевалась и к нам в новой одёжке появлялась. Всё было замечательно, одно меня беспокоить начало. Вся одежда была летняя. Какие-то блузки, тонкие юбки, купальники, шарфики, брючки.

     - Слушай, - обратился я к жене, когда она перед нами в каком-то невесомом плаще возникла, - всё замечательно, но нормальные вещи где? Те, которые сейчас можно носить? Сейчас же зима на дворе стоит, вот смотри, как крутит за окном. Я вчера пока от метро до дома брёл, боялся, что дом не найду, такой снегопад был и тишина.

     - Надеюсь без покойников с косами, - прервала меня Надя, - всё, что им привезли, относилось к летнему сезону. Нас пригласили ещё раз их посетить, но это уже будет в начале сентября, тогда придёт осенне-зимняя коллекция, так что постарайся не прозевать.

     Я машинально кивнул головой, а сам подумал:

     "Интересно, как долго отца с сыном в этой мутной конторе, книги будут интересовать?"

     Показ мод завершился, и мы на улицу собираться стали. Метель, та, которая всю ночь над Москвой крутилась, потихоньку уставать стала. Снег шёл, но шёл как обычно, без этих безумных вихрей, через которые мне пробираться вчера пришлось. На горках было полно детей. Миша пугал маму, скатываясь то сидя на попе, то лёжа на животе, а то и вообще головой вниз с вытянутыми вперёд руками. В общем, продемонстрировал всё чему научился в садике. 

     Давно у меня не было таких спокойных, абсолютно бездеятельных выходных.

     В понедельник на меня навалилась куча всяческих дел. И прежде всего, пришлось в виварии поработать. На нашу лабораторию возложены функции официального центра по испытанию кровезаменителей, производимых отечественной промышленностью и поставляемых к нам из-за рубежа. В выходные пришли очередные официальные образцы для испытаний. Все они были зашифрованные. Мы были обязаны в установленный срок проверить их на токсичность, пирогенность и анафилактогенность, составить протокол испытаний и отправить их в Фармакологический комитет. Для проверки на токсичность мне пришлось переколоть много белых мышей. Опасен или нет лекарственный препарат будет ясно уже следующим утром. Если все мышки живы, значит, он абсолютно безвреден, если все или большинство погибло, партия препарата, как потенциально опасная, подлежит утилизации, если погибло допустимое количество мышей, проводится расширенное изучение данной партии. Пирогенность положено испытывать на кроликах, а анафилактогенность – на морских свинках. Вот мы целым десантом и высадились в виварии.

     Закончил колоть мышей и понёсся в старый корпус, где находился комитет комсомола. Там очередное заседание комитета шло и, хотя его проводила Лена Ларцева, негоже, если секретарь комитета ВЛКСМ, находясь на работе, отсутствовал на заседании. Повестка была достаточно обширной – это и январский выпуск стенной газеты "Комса", так называли комсомольцев в первые годы советской власти, и подготовка к празднованию дня Советской Армии и Военно-Морского Флота. Надо уточнить списки всех офицеров запаса и сотрудников, отслуживших срочную службу, а также всех тех, кому по возрасту положено пойти служить в армию. Таких лиц у нас более трёхсот и всем им надо написать поздравительный адрес. Пишет их у нас Саша Морозова, лаборантка из клинической лаборатории. У неё удивительно красивый почерк, она не выписывает, а буквально вырисовывает каждую буковку. На каждый адрес у неё уходит чуть ли не десять минут, а уделить этому делу она может не более двух часов в день, её же от основной работы никто не освобождает, а она ещё и в вечернем институте учится.

     Кроме того, в повестке заседания комитета были и другие важные для нашей молодёжи вопросы. Заседание уже заканчивалось, обсуждались мелкие текущие вопросы. Я посмотрел на часы, с минуты на минуту должны подойти Светлана с Валентиной из МАИ. Я внимательно начал смотреть на Лену, как говорится, есть её глазами, она заметила и вопросительно качнула головой. Я постучал пальцем по часам, затем провёл им же по горлу. Она кивнула и я тихонько, чтобы никому не мешать, выбрался в коридор и уже быстрым шагом направился на книжный склад. Там ещё никого не было, и я принялся по новой перебирать подготовленные для аукциона призы. Перебирал, а в голове сами собой вопросы возникали, я их прочь гнал, а они упорные цеплялись за книги и всё тут.

     Хорошо дверь открылась, и вошли гостьи. Мы с Анатолием им предложили для начала чайку попить, но они отказались. Сказали, что времени совсем мало. Надо по-быстрому всё, что с аукционом связано проговорить и разбежаться.

    Светлана меня с подругой своей познакомила:

     - Ваня, это Валя Углановская, она подготовила кучу вопросов. Посмотри, как они на твой взгляд. Хорошо?

     Я, прежде всего на подругу посмотрел. Всё в ней было средним: возраст, порядка сорока лет, рост, около 165 см, телосложение, сухощавая, почти ровная, что спереди, что сзади. Волосы короткие, стрижка под мальчика. На носу очки с толстыми линзами, явно большие диоптрии. Глаза через очки кажутся маленькими, но взгляд умный такой. Нормальной в общем женщиной мне эта Валентина показалась.

    Мы с ней руки друг другу пожали, познакомились, значит, и я тут же со своими претензиями, не претензиями, скорее советами к ним обеим обратился:

     - Вот здесь лежат 20 подготовленных призов. Я провёл 14 подобных мероприятий и убедился, что разыгрывать более двадцати призов, нецелесообразно. На розыгрыш двух десятков призов требуется около двух часов. Даже за такое время глаз у зрителей замыливается, они устают, их активность резко падает, интерес к игре снижается. Если сделать аукцион в два отделения, а в перерыве устроить базар, поверьте, во втором отделении вы не наберёте и половины зала. Большинство идёт именно ради базара, им эти вопросы с ответами ни к чему. Они тупо просидят в зале два часа, только для того чтобы накупить каких-нибудь дефицитных книг. Мало того, как почувствуют, что основное мероприятие заканчивается, толпами побегут в фойе занимать очередь. Это первое.

     Второе. Коли речь идёт о зале на 600 человек, то там очень трудно будет заметить того, кто первым поднял руку. Наверное, придётся сажать несколько наблюдателей. Один должен в центре сидеть и смотреть прямо перед собой, контролируя при этом весь зал. Его задачей будет заметить в каком секторе взметнулась первая рука, а вот остальные разберут зал по секторам и когда наблюдателю скажут, что в его секторе была та самая первая рука, он должен чётко указать на зрителя, эту руку поднявшего.

     - Этот вопрос мы уже решили, - сказала Валентина, - все вместе с билетом получат таблички с номерами разного цвета, в зависимости от того на каком месте будет сидеть участник.

     Я согласно кивнул головой:

     - Идея с разноцветными номерами - интересное предложение, но не думаю, что это полное решение проблемы. Над этим вопросом придётся основательно подумать. Скорее надо сделать так: поскольку играть будут не все, некоторые с самого начала будут уверены, что их кроме книжного базара ничто иное интересовать не будет, и таких бывает большинство, то номера надо будет выдавать только тем, кто скажет, что он 100 процентов будет ими пользоваться. Но, тут я вам не помощник, сами додумывайте, как лучше поступить.   
   
     - Теперь по книжному базару, - я внимательно посмотрел на гостей. Убедился, что слушают и продолжил, - здесь у нас Анатолий главный специалист. Он в этих базарах уже собаку съел. У него имеются свои предложения, ну, а мне давайте вопросы, которые вы подготовили, - и я Толе головой кивнул.

     - Чтобы с самого начала, - заговорил Анатолий, -  не было столпотворения, мне кажется надо торговать в нескольких точках с одинаковым набором литературы. А вот детские книги, я имею в виду для дошкольников, разместить все в одном месте, пусть там родители потолкутся немного, это не страшно. И подумайте хорошенько, как соблюсти порядок. Скорее всего, придётся дружинников привлечь. А, чтобы они знали, за что стараться будут, когда все книги примутся приобретать, для них и других активистов после окончания торговли, отдельный стол с таким же набором книг надо будет организовать.      

     Я прочитал первых пять или шесть вопросов, поднял голову и передал список Рачкову. Валентина смотрела на меня в упор.

     - Даже не знаю, что вам сказать, - я задумался, прокрутил в своей голове несколько вариантов и остановился на самом, с моей точки зрения, доступном для понимания:

     - Валентина, насколько я помню, аукцион должен проводиться в субботу? Так? – и я вопросительно на неё посмотрел. Уловил согласный кивок головой и продолжил:

     - В субботу люди приедут в институт, не работать, а интеллектуально развлечься, а заодно хорошими книгами разжиться, а им вместо этого десяток теорем Пуанкаре предложат решить. Нет, девушки, вы меня простите, но я нормальный человек, меня дома жена с маленьким ребёнком ждать будут, а я, понимаешь, буду в это время над людьми издеваться. Я так говорю, поскольку, действительно считаю, то, что вы предложили - издевательство. Твоё какое мнение? – повернулся я к Анатолию.

     - Я не со всем списком ознакомился, но так, навскидку, ни на один вопрос ответить не могу, - Толя даже смутился, что с ним бывало чрезвычайно редко.

     - Вот видите, - сказал я, - Анатолий Михайлович, столько умных книг за свою жизнь прочитал, а затрудняется ответить на ваши вопросы. Я с ним совершенно солидарен и категорически отказываюсь принимать в этом участие. Готов под ваши расписки, если Толя возражать не будет, выделить вам книги и для призов и для базара, но вести аукцион не буду. 
 
     Светлана с Валентиной растеряно переглянулись, явно не ожидали такого.

     - Вань, погоди, не руби так, - Светлана взяла мою руку и слегка её сжала, как будто сигнал какой подала, - мы же первый раз такими вопросами занимались. Мне они тоже сложными показались, хотя Валя утверждает, что – элементарные, каждый образованный человек должен ответить.

     - Вот пусть она их на своём профессоре проверит, - буркнул я.

     - Да вы, что? – даже руками всплеснула Валентина, - он у нас совсем тупой, ничего кроме своего предмета не знает и очень этим гордится.

     - Поверьте, что таких в зале 90 с лишним процентов будет. Они же со скуки умирать примутся или того хуже – заснёт кто-нибудь, захрапит на всю аудиторию. Нет, девушки, это должна быть игра, в которую надо попытаться завлечь всех – и тупых и образованных. Вопросы должны с виду быть элементарными, а на деле с какой-нибудь закавыкой. Ладно, если попросите, то посижу, покумекаю. Некоторые у меня сегодня весь день в голове крутились. Я с утра в виварии работал, мышек в хвост колол, под это дело думается хорошо, вот они – мысли эти и бродили от одного приза к другому.

     - А зачем вы этим занимались? – вопрос Валентины застал меня врасплох, я уже вопрос обдумывал для первого приза – набора детских подарочных книг, а тут вдруг такой вопрос.

     Я даже растерялся и переспросил:

     - Чем этим?

     - Ну, мышек в хвост кололи?

     - А, - отмахнулся я рукой, - чтобы узнать нормальное лекарство в страну поступило или ядовитая какая штуковина. Наша лаборатория официальный испытательный центр Минздрава страны по кровезаменителям. Вот к нам время от времени и поступают лекарственные препараты на анализы.

     - Я подумала, - вмешалась в наш разговор Светлана, - и хочу, Вань, попросить тебя подготовить такие вопросы, какие ты сочтёшь нужными. Ты знаешь, Валя, на том аукционе, где я была, это в КБ Сухого Павла Осиповича происходило, столько смеха было, такая обстановка замечательная, домашняя какая-то. Даже стеснительные люди руки вверх тянули. А когда Ваня предложил в качестве приза книгу воспоминаний Жукова и задал простейший на первый взгляд вопрос – кому Георгий Константинович посвятил свою книгу, вверх лес рук взметнулся. Как Ваня определил, кто первым был, я не знаю, но определил как-то. Тот человек ответил – Сталину, и сразу же почти все руки опустились. Но это был неправильный ответ. Второй сказал – Коммунистической партии и почти все остальные руки опустились, осталась лишь одна рука. Но ответ тоже был неправильным, и Ваня предоставил слово тому, кто так долго руку вверх тянул. Красной Армии сказал тот и, представляешь, тоже не угадал. А ответ на поверхности лежал, просто до него никто не додумался – Советскому Солдату, вот кому.    

     Она говорила, а передо мной, как будто киноплёнку в ускоренном режиме прокрутили, я весь тот аукцион вспомнил.

     Валентина головой кивнула:

     - Я помню, ты уже рассказывала, - она походила вокруг книг, лежащих на полу и предназначенных в качестве призов, и рукой махнула:

     - Ладно, я согласна. Пусть этим Ваня занимается. Только один мой вопрос возьмите, - и она так умоляюще на меня посмотрела, что я не смог ей отказать и спросил.

     - Что за вопрос-то?

     Валентина нахмурилась, а потом жалобно так сказала:

     - А можно он в секрете останется? Нет, там ничего такого не будет, честное слово. Он на внимание и хорошую память. Ну, правда, жалеть не будете. Я на него столько времени уже потратила. Не один день в библиотеке провела.

     Я вначале головой кивнул, а потом уже словами добавил:

      - Давайте, только сразу определитесь, какой приз под этот вопрос надо отложить.

      - А можно он главным будет?

      - Нет, - категорически отказал я, - главным вон то собрание сочинений Александра Сергеевича будет. Под него уже вопрос готов.

     Валентина растеряно переводила глаза с одной кучки книг на другую, но тут мне в голову шальная мысль пришла:

     - А давайте так сделаем. Если вы на мой вопрос ответите правильно, то получите Пушкина в качестве приза на свой, только учтите, что этого Пушкина мы уже два раза пытались разыграть, но никто правильно ответить не смог.

     Все на меня уставились, а я равнодушным таким голосом, чтобы её побольше запутать, спросил:

     - А вот ответьте мне милая дама, пожалуйста, как начинается самое известное в нашей стране произведение – роман Пушкина "Евгений Онегин"? 
 
     - Как-как? "Мой дядя самых честных правил" и так далее.

     - Выбирайте другой приз. Ошибочка вышла.

     Валентина так покраснела и начала даже руками на меня махать, но я нашёл в каком томе "Евгений Онегин" находится, взял этот том в руки, открыл и Валентине прямо в нос сунул.

     - Так это вступление, - сказала она.

     - Правильно вступление. Причём вступление именно к роману Пушкина "Евгений Онегин", а разве вступление не является началом романа? Это ведь не эпиграф. Это был вопрос на внимание и хорошую память, - и ещё раз повторил, - выбирайте другой приз.

     От метро до садика я бежал бегом. Успел, Миша ещё не последним оставался. Я помог ему одеться, и мы не спеша пошли домой. По дороге я читал ему наизусть первую главу "Евгения Онегина". Мишуня слушал с большим вниманием.

Продолжение следует