О политике

     Я говорю о политике. Я не политик и не могу им быть. Я просто говорю о политике, чаще всего – сам с собой.


     Многие люди говорят о политике с оглядкой на политику: спортсмены, научные работники, деятели искусств, прочая номенклатура. Имей я что-нибудь за душой и в кармане, я, наверное, тоже с оглядкой говорил бы о политике. Но у меня ничего нет. Поэтому я говорю о политике, не особенно задумываясь о последствиях сказанных слов. Чего бояться тому, кто в силу обстоятельств вынужден по преимуществу говорить сам с собой?


     Я работаю в винно-водочном магазине. Он называется «Алко Микс» и находится по адресу Новая Коммунистическая 55 напротив старой бани леспромхоза. Раньше на месте этого магазина стоял другой магазин, тоже винно-водочный с маленькой вывеской над входными дверями. Магазин устарел, стал ветхим, его снесли и построили новый. У нас хороший коллектив. Работа мне нравится. Не нравится только название магазина. Мне сказали, что его название отражает дух времени. Я теперь всегда думаю о духе времени, когда вижу яркую рекламную вывеску нашего магазина. Хотелось бы написать подробнее о магазине и о его коллективе. Но сегодня я пишу о политике. О хорошем – в другой раз. Нельзя одновременно говорить о хорошем и о политике.


     Я понимаю тех, кто молчит о политике. Лучше молчать о политике, чем постоянно говорить с оглядкой на политику. И все-таки, как можно не говорить о политике, когда она лезет в каждую щель? Она протискивается в каждую щель, и предлагает нам оставаться вне политики. Меня это возмущает. Политика часто хитрит и поступает нечестно с нами, ей следует отвечать по справедливости. Проблема в том, что справедливость имеет пределы. И еще, что представляется наиболее важным, для меня справедливость может быть главной добродетелью, а для государства нет.   


     В последнее время меня мучают головные боли, наблюдаются провалы в памяти, непоследовательность в словах. Очень часто я говорю об одном, а думаю о другом. Собеседники перестали понимать меня. Я все чаще вынужден говорить сам с собой, сам с собой о политике. В большой политике тоже встречаются персонажи, которые говорят сами с собой, причем некоторые из них уже очень давно. Они просто не знают об этом или не хотят знать.


     У большинства людей не болит голова, когда они говорят о политике, а у меня болит. Я был на приеме у доктора в больнице. Он сказал, что это нормально, когда болит голова о политике. Голова всегда о чем-то болит, и сердце всегда о чем-то болит. Но сердце никогда не будет болеть о политике. У меня не болит сердце. Ему не о чем болеть. Я несчастливый человек. Моему сердцу не о чем болеть. У меня болит голова, и моя голова болит о политике. Хуже всего, доктор пока не знает как быть с моими провалами в памяти. Возможно, это как-то связано с политикой и требует уточнения. Во всяком случае, доктор посоветовал мне меньше думать о политике, а по возможности вообще не думать. Так говорит доктор. И за что Бог наказал меня этой политикой?


     Я устроился в магазин на Новой Коммунистической несколько лет назад. Друзья и коллеги посоветовали мне этот магазин. Тогда у меня еще были друзья и коллеги. Тогда, несколько лет назад, я только начинал говорить о политике. С тех пор у меня постоянная работа и зарплата. Но уже нет ни друзей, ни коллег, к тому же, болит голова. Можно сказать, что политика изменила мою жизнь в худшую сторону. Моя увлеченность политикой обходится мне слишком дорого. К чему мне это, стоит ли она того? Мое увлечение политикой сделало меня несчастным, сделало меня одиноким. Моя голова болит совершенно напрасно. Пока мне не с кем поделиться своей болью, моя голова болит совершенно напрасно. 


     Чертовщина какая-то: никто рядом со мной не говорит о политике, как будто ее вовсе не существует. Поймал себя на слове: а что, если политика и вправду чертовщина? Тогда это многое объясняет. Большинство людей сторонится нечистой силы, но есть и те, кого манит вся эта бесовщина, и они по доброй воле впрягаются за нее и продают ей душу в обмен на жизненный статус и разные блага мира сего. А я не сторонюсь ее и не продаю ей душу. Я словно бы воюю против нее. Я не ангел и не святой, поэтому бой мой явно не равный, и мне трудно надеяться на благополучный исход для себя. Я укрепляюсь верой, что Давид обязательно победит Голиафа. Но Давид ли я? Мне иногда кажется, что политика существует только для меня одного и то, что я называю политикой, для других всего лишь обыденность и повседневность, от которой устаешь, которая расстраивает и огорчает, и от которой можно отмахнуться, как от надоедливой, назойливой мухи. Но у меня не получается отмахнуться. Да, политика бывает надоедливой и назойливой, но она все-таки не муха.


     Все знают, что у меня болит голова, поэтому никого не удивляет, что я говорю о политике. Работая в винно-водочном магазине, я не мог не подметить, что люди очень много пьют. Я прежде мало обращал на это внимания, а теперь обращаю. Меня это сильно беспокоит. Только политика беспокоит меня сильнее. Не понимаю, почему люди так много пьют. Наверное, у них ни о чем не болит голова. Только я один, как дурак, с больной головой думаю о политике. Заведующий нашего магазина, пожилой полный мужчина, страдающий одышкой, сказал мне, что алкоголь это тоже политика, и пьяный народ не думает о политике. Напиться бы и забыть о политике. Но доктор запретил мне спиртные напитки.


     Я давно хотел быть политиком, только у меня не получилось. В моей жизни многое что не сложилось. Главное, что не сложилось в моей жизни, это большая политика. Я не жалею, что не попал в большую политику. Сейчас я твердо стою на ногах и отдаю прямой отчет, что мне невозможно было попасть туда. Для меня это сильно сложно. Я в другое место попал, и это место никак не было связано с политикой. Политика не моя судьба. Моя судьба в другом. Моя судьба говорить о политике. Даже когда политика для всех одна, судьбы у всех разные. Я не жалею, что не попал в политику. Я о другом жалею. Я жалею о том, что однажды доверил спасение своей души государству. Мои соседи по дому смеялись надо мной, когда я сказал им об этом. Они деньги не доверяют государству, а я спасение своей души доверил. Да, это глупо, понимаю. Я хотел попасть в политику, думал, это самый простой и верный способ попасть туда. Ведь все те люди, души которых долгие годы спасало государство, они все теперь в большой политике. Только спасенным государством, можно доверить судьбу государства. Меня нет в списках спасенных государством. Но оно по-прежнему имеет на меня виды, и речь уже не идет о спасении.


     Вот, я смотрю на этих людей из мира большой политики и думаю: государство спасло их от головной боли. Они в политике, и у них не болит голова о политике. Ни один человек не будет заниматься политикой, если у него болит голова о политике. Он просто сойдет с ума. Минздрав не рекомендует людям с неврологическими и психическими расстройствами заниматься политикой. Однако и здесь есть некоторые исключения. Мой доктор сказал, что когда я сойду с ума, голова у меня уже не будет болеть. Значит ли это, что я могу тогда заниматься политикой, могу ли я надеяться на это? А если серьезно, то большие проблемы большой политики не решаются на больную голову.   


     Политика, как известно, это узкий круг ограниченных людей. Я не вхож в этот круг. У меня есть кое-какое образование. Несколько месяцев я учился неизвестно где. Сделаю предположение, что ограниченность моя не конечная и не так явно бросается в глаза, поэтому меня и оставили за бортом большой политики. В политику я не прошел по конкурсу. Уровень моего интеллекта показал странные результаты. Мне о них до сих пор ничего не известно. В приемной комиссии мне сообщили, что уровень интеллекта моего оставляет желать худшего и не пожелали удачи в дальнейшем.


     Со мной некрасиво поступили, я был огорчен и расстроен всей несправедливостью в мире до глубины души и хотел свести счеты с жизнью. Я не мог подобрать правильные слова о жизни и долго пребывал в сомнениях и все-таки посчитал нужным оставить жизнь при себе и до мелочей разобраться, кто кому больше должен: я – жизни или жизнь – мне. Как оказалось впоследствии, никто никому ничего не должен. Не стоит рассматривать жизнь на предмет долга. Жизнь – это жизнь. Жизнь – основной термин биологии. Мало кто знаком с биологией в достаточном объеме, однако все хоть раз слышали это определение. Мне объяснили это позднее, когда я несколько месяцев учился неизвестно где. Теперь я знаком со многими главными научными терминами. За это я благодарен. Я учился не по учебникам. Многие люди не знают того, что знаю я. Многие люди не знают, что им нельзя в политику. Они узна;ют об этом позже, когда окажутся в другом месте.


     Неограниченные возможности ограниченных людей – вот что такое в моем понимании политика. К этому многие стремятся, но не все достигают этого. Немногим это под силу. Я уже говорил, что политика это судьба. Политика не требует от человека доверия. И дело вовсе не в важности исторического момента и не в новых вызовах истории. Дело здесь в чем-то другом. Пока я не нашел логического вывода. Если бы не человек, в политике не было бы мелочей. Мне это представляется важным. Добавлю сюда деструктивное информационное воздействие, угрозу национальной безопасности, захват власти посредством выборов и экстремизм. Хотя все это в прошлом, пусть и не совсем далеком. Ведь все, что случилось в прошлом, уже никогда не случится в будущем. И мне опять предстоит познать то, что и так давно известно.


     Прежде у меня случилась не такая история. Следователь предъявил мне обвинение, когда я два года жил в монастыре. Это были мои лучшие годы, если бы не любовь. «Любовь – это любовь, - говорил в те далекие годы мой старый наставник, - а истина – это истина, и здесь не может быть других мнений».

 
     Эти слова можно применить и к нашей действительности. Политика это тоже политика, и в ней нет места многим мнениям. Политика – это искусство одного мнения, которое обязательно верное.


     Я спасал свою душу, когда следователь предъявил мне обвинение. Это были мои лучшие годы, если бы не любовь. «Любовь – это любовь, - говорил мой старый наставник, - а истина – это истина. Всегда и во всем есть выбор, даже между любовью и истиной».


     Очень трудно делать выбор между любовью и истиной. Кажется, что его нет. Поэтому многие делают выбор парадоксальным, как я, например. Между любовью и истиной я выбрал… политику.


     Раньше я считал, что политика очень многое дает простому человеку. Это не монастырь. Здесь не нужно спасать душу. Попав в политику, ты тем самым уже как бы спас свою душу. Политика дает познание. Этому не учат в учебных заведениях, не пишут в учебной литературе. Вне политики ты не можешь правильно истолковывать суть многих явлений и проблем. Политика, как истина, как просветление, от нее сияние исходит, если приглядеться. Уже нет нужды служить истине, потому что истина служит тебе. Потому что истина всегда на верной службе у политики и ее властей. Многие продолжают так считать до сих пор. Теперь мне тоже так не кажется. Я заблуждался насчет политики. Политика оказалась самым большим заблуждением моей жизни. И это при том, что я никогда напрямую не был связан с большой политикой. Я просто думал и говорил о ней.


     Нельзя спасать душу, предварительно не уведомив о своем решении соответствующие органы государства. Я узнал об этом, когда следователь предъявил мне обвинение. Оказалось, что спасение души не может быть личной инициативой гражданина и строго регулируется правовыми нормами государственного законодательства. Чуть позже мне было предъявлено им же еще одно обвинение, что мной нарушена норма законодательства о молитве. Это уже было слишком. Я думал, меня расстреляют. Меня предупредили, все выглядело очень серьезно. От страха я не мог даже молиться. Я представил себе свой расстрел и последствия. Меня расстреляют, и я умру. Я умру, так и не успев спасти душу. Я попаду в мир иной без пропуска на спасение. Кому я там буду нужен с неспасенной душой? Там надо мной состоится еще один Суд, и меня, очевидно, опять приговорят к расстрелу. Быть приговоренным к расстрелу и здесь и там чрезмерное наказание. Все-таки в спасении души есть смысл. Успеть бы спастись. На удивление, все обошлось. Мне разрешили жить и даже предложили новое место для жизни. Это было общежитие рабочей молодежи на окраине города рядом с конторой леспромхоза. И все-таки несмотря ни на что, это были мои лучшие годы, если бы не любовь. Не следователем и его абсурдными обвинениями были омрачены они. Они были омрачены любовью. «Любовь – это любовь, - говорил мой старый наставник, - а истина – это истина. Ищи истину не в ущерб любви».


     Я не знал, как искать истину не в ущерб любви. Я был сам по природе своей ущербным человеком. Я – ущербный человек, поэтому и подался в политику.


     Я хотел прийти в политику не по мотивам политической и идеологической вражды, хотел прийти по другим справедливым причинам. Но других справедливых причин в политике, похоже, не существует. Меня не взяли в политику в том числе и поэтому: полное отсутствие мотивов политической и идеологической вражды; непригоден. Сегодня никто не идет в политику под лозунгами свободы, равенства и братства. Все это современная политическая система имеет в избытке и потеряло былую актуальность. Главная причина, по которой сегодня идут люди в политику – наличие мотивов политической и идеологической вражды. Других причин я не вижу. Справедливости ради, я со школы близорук. Есть большая вероятность, что я пропустил что-то и не разглядел.


     Но я никогда не забывал о политике. Между мной и политикой какая-то связь. Она длится уже довольно долго. Я чувствую это, в этом нельзя обмануться. Это на любовь похоже. Да, я люблю политику, признаюсь в этом. Признаюсь и в том, что политика ко мне не испытывает никаких ответных чувств. У меня есть очень сильное подозрение, что она вообще не знает о моем существовании, хоть я и говорю о политике. Я косноязычен и говорю неумело и, аудитория слушающих меня, свелась в конечном итоге до меня самого. Я неинтересно говорю о политике. Вот еще одна причина, по которой меня не взяли в большую политику.


     Свои лучшие годы я провел на фоне неразделенной любви к одной длинноволосой девушке. Мои лучшие годы были омрачены любовью. Сейчас я переживаю не лучшие годы, и они вновь омрачены – омрачены политикой. Никто и никогда по-настоящему не любил меня: ни та длинноволосая девушка, которую я однажды увидел в монастыре, ни современная большая политика, от которой у меня болит голова. Это неразделенное чувство. У меня эта патология с детства. Я уже тогда воспитателю в детском саду со слезами на глазах жаловался, что меня никто не любит. А меня гладили по голове и успокаивали словами, что мы просто живем в горах, и мне солнца не хватает и витаминов.


     Я много говорю и думаю о политике. Но политика никогда не являлась чем-то главным в моей жизни. Главное, со слов моего лечащего доктора то, о чем болит сердце. Я очень надеюсь, что когда-нибудь моя головная боль пройдет, надеюсь, скоро пройдет. Не ищу новой боли. Достаточно у меня в жизни боли было. Боли было достаточно, но мое сердце никогда не болело о главном. Я впущу в свое сердце боль, если определюсь в жизни о главном. Я запоздал с принятием судьбоносного решения для себя. Я поздно взрослею. Однажды я повзрослею, посмотрю на мир глазами взрослого человека и с грустью пойму, что повзрослел слишком поздно. Мои ровесники уже нянчат внуков, а я только-только повзрослел. Но пусть будет поздно, чем никогда. Я поддался увлечению, проявил слишком большой интерес к политике, и она украла у меня несколько лет жизни, так что я забыл о самом главном в жизни своей. Нельзя задерживаться в политике надолго. Это губительно, в этом есть какое-то саморазрушение. Говорят, что политика и власть развращает человека. Можно согласиться, в особенности, если эта власть неограниченная. Еще говорят, что политика – грязное дело. С этим тоже можно согласиться. Можно сказать, что некоторые личности, задержавшиеся в политике, увязли в ней по уши. Кому-то по долгу службы и необходимости приходится разгребать грязь жизни. Уверен, к людям у власти это отношения не имеет. Они не разгребают грязь, они ее замешивают. Политика и власть удел людей избранных. Народ их избирает и ставит у власти, а они думают, что это их Небеса избрали. В Небеса-то они не веруют, но твердо убеждены в том, что власть их от туда.   


     Сегодня я говорил о политике. Не люблю длинные истории. У меня никогда не бывает длинных историй. Это можно было бы назвать творческим недостатком, если бы свое занятие в свободное от работы и прочих дел время, я называл творчеством. Впрочем, у меня есть кое-что добавить к уже сказанному о политике. Даже разочаровавшись в политике, и бросив ее, люди продолжают оставаться в ней. Нельзя уйти от политики навсегда. Это непреложный закон политики.


     Я заканчиваю говорить о политике. Еще несколько слов. Разные люди идут в политику. Врачи принимают больных пациентов, ученые решают научные задачи, благородные мужи совершают благородные поступки, герои – подвиги. А разные люди прямиком следует в политику. На подвиги они не способны, на благородные поступки – тоже, про научные задачи вообще умолчу. Самое время к доктору на прием. Может быть, пациент болен? Но человек, идущий в политику и стоящий у власти, не может быть болен. Человек, стоящий у власти, знает, что такое болезнь, поэтому он не подвержен болезням.


     Ни в одной сфере человеческой деятельности нет такого количества случайных людей, как в политике. Политика – это сборище случайных людей, случайных людей в неслучайном месте. Случайный человек никогда не будет своим где-нибудь в медицине, науке, где-то еще. А в политике он всегда свой. Всегда свой и надолго. Я думаю, судьбы многих народов вершат случайные люди. Именно случайные люди во власти выдают свое служение государству за великую историческую миссию и цепляются за нее всевозможными способами, даже когда их время навсегда уходит, и мир безвозвратно меняется, а сама власть становится тяжелой обузой на плечах собственного народа.


     Несколько дней назад к нам в магазин стали приходить люди в военной камуфлированной форме без опознавательных знаков. Они не делают покупок. Они на службе, им нельзя. Они проводят время в разъяснительных беседах с покупателями и персоналом магазина, предлагают договариваться. Я подозреваю, это люди из большой политики. Их много стало в последнее время, я боюсь их. Их со всех сторон закон защищает, даже от моего косого взгляда. Я лишний раз стараюсь не смотреть в их сторону. Мало ли что. Меня тоже закон защищает, но не со всех сторон. Я не участвую в беседах, хотя меня зовут договариваться. Странные люди. О чем можно договариваться с людьми, у которых одна извилина в голове? Даже я, имея на одну больше, некомфортно чувствую себя рядом с ними. Я не хочу видеть мир в единственном числе, каким его видят они, на лоботомию не согласен, не стану договариваться с ними.


     Я помню, что говорил мой старый учитель. Он говорил, что истина – это истина, а неистина – это неистина; он говорил, что любовь – это любовь, а ненависть – это ненависть; он говорил, что жизнь – это жизнь, а смерть – это смерть; он говорил, что добро – это добро, а зло – это зло; и, наконец, самое главное: он говорил, что белое – это белое, а черное – это черное. Он не говорил мне о политике. Он точно был вне политики, он был выше ее.


     Можно обмануться в истине. В конце концов, что есть истина? И от любви до ненависти всего-то один шаг. Даже жизнь и смерть подчас вводят человека в заблуждение, неизменно чередуясь, и следуя друг за другом непрерывно, как день и ночь, как ночь и день. А зло с давних времен скрывает свою безобразную внешность, прячась под благовидной маской добра. Но как назвать белое черным, а черное – белым? Ведь это так очевидно, в этом никак нельзя ошибиться. Я отказываюсь это понимать. Сегодня никто не продает первородство свое, как когда-то Исав Иакову. Сегодня продается честь и совесть, но все за ту же чечевичную похлебку.


     Я говорю, что политика – это политика, а власть – это власть. Я не говорю об истине. У меня нет нравственного авторитета, крепости веры и силы духа. Не людям вроде меня разглагольствовать о Царствии Небесном. Я говорю о другом царствии, которое само по себе потеряло нравственный авторитет и моральные принципы и держится исключительно на страхе и слепом рабском повиновении. Так что антинародная политика – это антинародная политика и бесконтрольная власть – это бесконтрольная власть, и мера безнравственности и беззаконий ее еще не наполнилась.


     Я закончил о политике и поставил точку.


     Если кому-то что-то непонятно, пишите в личном сообщении. Мне самому многое непонятно. Непонятно, почему мои лучшие годы были омрачены любовью? Как можно нарушить норму законодательства о молитве, и что это вообще такое? Почему уровень моего интеллекта оставляет желать худшего? И каким все-таки образом случайные люди оказываются в неслучайном месте? И прочее.