Могла ли указка остановить твист?

 Когда я учился в школе, в эпоху «оттепели»,  историю преподавала хрупкая, миниатюрная, невысокая женщина Любовь Ивановна, возрастом за сорок. На урок она приходила со своей большой длинной указкой, примерно метра полтора, по длине равная её росту. Большинство учеников и учениц были выше ростом нашей учительницы.

 Начало урока истории было обычно таким: ученики, после перемены или урока физкультуры, раскрасневшиеся, говорливые, кто - то обменивался тумаками с соседом по парте; в гуле голосов слышались писклявые детские вскрики вперемежку с басистыми выкриками. И перед этой разудалой ватагой стояла маленькая учительница с указкой, прижимая к груди тоненькую папочку с несколькими листочками плана урока.

 После призыва успокоиться, обычно не действующего, следовал удивительный методический приём, всегда приводящий ватагу к порядку.

 Лицо учительницы суровело, в голосе начинал звенеть металл вечевого колокола, указка превращалась в  орудие, которое частыми ударами по столу создавало иллюзию строчащего пулемёта. Вся ватага мгновенно замолкала, завороженно слушала боевую дробь, успокаивалась, потом начинался урок. Мы, школяры, привыкли к этому необычному ритуалу, он нам нравился, нам нравилась Любовь Ивановна, её волевой характер, её решительность.

 Любовь Ивановна всегда рассказывала страстно, торжественным голосом возвещала о «триумфальном шествии советской власти», клеймила «врагов Великой Октябрьской социалистической революции». Бывали моменты, когда наша учительница так распалялась, что была похожа на комиссаршу с маузером в руке из «Оптимистической трагедии» Всеволода Вишневского, в кожаной чёрной куртке с деревянной кобурой на боку. Легко можно было представить обычный учительский стол в виде трибуны и на трибуне стоящую «нашу революционерку» Любовь Ивановну, пламенно кричащую агитки. Молнией вспоминался Маяковский: «Ваше слово, товарищ маузер!». Еще чуть-чуть и можно представить пару-тройку выстрелов в потолок. Такая страстность вызывала восторг у школяров.

 Кроме обязательных учебных сведений Любовь Ивановна любила покритиковать современную молодёжь, всяких там «стиляг», «отщепенцев», «тунеядцев». Предостерегала нас, несмышлёнышей, о «тлетворном влиянии Запада», разных там «Битлзов», обезьяньих причёсок, миниюбок, неприличных танцев вроде «рок энд ролла», «твиста». В голосе звучал металл. Когда рассказывала о «неизбежной победе коммунизма» в голосе была искренняя теплота и убеждённость. Ей, коммунистке, было сложно признавать критику И.В. Сталина и тем более слышать что-либо положительное о Н.С.  Хрущёве, помниться, она, после доклада нашей отличницы о жизни и трудовых успехах Н.С.  Хрущёва и его политических разоблачений И.В. Сталина, согласилась поблагодарить «дорогого Никиту Сергеевича» за реабилитацию политических узников. В классе за это её одобрили и полюбили ещё больше.

 Так она воспитывала нас года три. Может, надеялась создать подобных себе страстных «рррэволюционэров», строителей коммунизма, стойких антизападников, врагов твиста.

 Вот и наступил радостный выпускной бал. Все ученики нарядные, родители часто утирают незваную слезу, директорша нами гордится и сообщает, что «молодым везде у нас дорога». Мы несколько смущены таким вниманием. Получаем школьные аттестаты. Благодарим учителей, дарим им цветы. Звучит последний для нас школьный звонок. Многие ученицы в слезах, ученики серьёзные, грустные.

 Потом идём в зал, вдоль стен стоят накрытые скатертями столы с угощениями и даже с шампанским, точно рассчитанным по небольшому бокалу для каждого выпускника. Конечно, вкус этого напитка многим ученикам был знаком. Родители постарались от души: угощений было много, разные пироги с мясом, с рыбой, с повидлом, сладкие ватрушки. Печенье, конфеты и много всякого разного, например, какао с молоком. Звучала тихая, милая музыка про «школьные годы чудесные», про школьный вальс, про «первую любовь», про доброго учителя…Все выпускники быстро расселись за столы, оживились, с удовольствием поглощали все яства и напитки.

 Потом зазвучала танцевальная музыка. Все собрались в центре зала. Начался выпускной бал, сначала традиционный вальс, потом зазвучала какая-то подозрительная джазовая весёленькая композиция, ладно, ничего, попрыгали, даже некоторые молодые учителя присоединились по нашему приглашению к нам. Потом зазвучали советские мелодии, а значит, «правильные», такие как известная песенка «про черного кота за углом», про «королеву красоты», прямо созданные для индивидуалистов и эгоистов танца «твист». Все выпускники радостно начали «гасить мнимые окурки» - такое уж главное телодвижение этого танца из «тлетворного Запада». Каждый танцор вошёл в раж, каждый начал красоваться перед своей «первой любовью», начали заваливаться назад и подметать пол своими вихрастыми затылками, а потом вертеться на одной ноге, другой дрыгая в воздухе, зады виляли с бешеной скоростью. Всем было весело!

 Только одна Любовь Ивановна с бледным потерянным лицом, сжатыми губами бродила среди танцующих. Наверное, она поняла, что сейчас даже её знаменитая указка бессильна…