книга верлибров - михалина

МИХАИЛ ГОГОЛЕВ



МИХ–АЛИНА


МОЯ «ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ»
(верлибры)












Набережные Челны
2020











УДК 82–1
ББК 84 (2Рос–Рус)
П58
Эти стихи были написаны всего за месяц!  Но какой это был месяц! Он тянулся с начала апреля до начала мая! Прекрасный, наполненный незабываемыми впечатлениями и чувствами, которые рвались из груди и превращались в стихи и песни. И все они посвящены одной героине, которую я еще ни разу не видел (ибо она живет не близко), но, надеюсь, вскоре увижу. Мы познакомились в интернете, где она предложила мне дружбу и где мы два месяца общались часами каждый день. Она невероятно красива, если судить по ее фото, она  умна, эрудированная, молода, но главное, что она родная мне по духу. Впрочем, обо всем этом я рассказал в своих стихах. Если бы она была другой, то и стихи бы не родились! Так плодотворно и на таком накале я никогда не писал! Кто–то удивится: мол, как можно  писать стихи тому, кого не видел в реальности. Дескать, может, эта женщина мираж, фантом, придуманный воспаленным воображением поэта… Все может быть! Но тогда ту же претензию можно предъявить и Петрарке, который свою Лауру видел всего один раз издали, но однако прославил ее в веках в более чем двухстах стихах. Вот и мой цикл – это памятник женщине, которая способна вдохновлять мужчину, пробуждать в нем лучшие чувства! В наших взаимоотношениях были взлеты и падения, недопонимание, были нежность и горькие обиды, иногда я ее представлял коварной соблазнительницей. Все это есть в стихах, которые я расположил в произвольном порядке, по мере написания. Этот цикл я назвал «Моя песнь песней», как перекличку с великим памятником древности, что помещен в Библии, написанным царем Соломоном о своей любовнице Суламифь. Вот и героиня Алина – моя современная Суламифь и она достойна  стоять в истории рядом с ней. Посмотрите на ее фото в виде восточной красавицы, которое я разместил на обложке! И вы утонете в ее огромных зеленых глазах.             

ISBN 978–5–85247–878–5    Гоголев М. Н.



МИХ–АЛИНА
Мой друг во всем пытался
                видеть «ЗНАКИ» судьбы –
каких–то тайных предсказаний,
случится что или почему случилось.
Как будто кто на небе или где–то рядом
                (быть может ангел, что летает тут?)
все знает наперед и говорит особым языком:
«Туда ты не ходи, а то беда случится!»
А может и сказать: «Иди туда  –
                там счастье  тебя ждет…»
Вот едем с ним мы на машине,
                а он глядит на номера передней
и шепчет настороженно и строго:
«Видишь, номер странный –
там три шестерки! Знак дьявола!
              Давай держаться от нее подальше!» 
Когда его дворняга за попу укусила,
он мне сказал с досадой: «Все  потому,
              что усидеть хотел на двух я стульях –
к двум женщинам подкатывал одновременно…»
Так много знаков видел он во всем…
В ответ я только усмехался
                и пальцем у виска крутил…
А вот теперь, Алина, везде  ищу я  знаки,
которые  мне скажут, что ты моя судьба!
Глаза твои зеленые, как светофор, мне говорят,
что путь к тебе открыт…
Ты рыбу любишь – а я потомственный рыбак,
И потому я сеть любви к тебе закинул.
Романсы обожаешь – а я люблю их петь.
Увидел, что даже  имена у нас созвучны –
в  моем четыре буквы из шести, что есть в твоем.
А буквы М и Н в алфавите стоят рядом.
И наши имена легко
       соединить в такое слово – МИХ–АЛИНА.
Красивое! И мелодичное!
Там сразу видно, что мы две половинки.
Лишь черточку убрать, что нас разъединяет,
                как некая дорога.
Поставим лучше плюсик, соединив себя.
Я б этим именем назвал любовь бы нашу,
                чтоб безымянной не была!
 
ИГРА В ЛЮБОВЬ
Ты предложила виртуальную любовь,
как будто бы игру «Крути бутылку!» –
там горлышком
бутылочка показывать должна,
                судьба с кем нас свела на время.
И вдруг вижу, что ищешь повод
со мной расстаться.
Заметила: я слишком принял все серьезно,
Да и сама ты поняла, что игра в любовь
                зашла уж слишком далеко.
В нее ты заигралась,
желая душу как–то всколыхнуть, и увлеклась.
А почему бы  нет? 
Ведь я был личность интересная  –
                знаток всего, талантов много.
Хотелось меня увлечь собою –
и это удалось. Влюбился я безумно!
Тогда тебе вдруг стало страшно –
ведь заманила меня всерьез,
              а значит, надо будет отвечать,
                как  говорится «за базар».
Сказала ты,
            что все была лишь шутка. ИГРА!
Но я не верил и требовал любви,
                которую ты обещала…
Тут ты нашла причину,
по которой можно отказать –
                вдруг стала заявлять,
что женщин вокруг меня крутилось много
и крутится еще, а это раздражает.
Пришлось кивнуть печально:
конечно, крутится немало –
                на то «игра» такая,
там все должно крутиться:
женщины, бутылочка, любовь…   

ОСОБЫЙ ЦВЕТОК
Сравнил тебя с цветком на фото,
которое ты разместила
                на своей странице в интернете.
А ты обиделась и написала гневное посланье,
что тебя жестоко унижаю –
сравнил с цветком каким–то темным,
а ты, конечно, роза алая, 
                прекрасная, для всех желанная.
Я на твои слова лишь горько улыбнулся.
Зачем быть розой,
которых миллионы вокруг произрастают,
как на плантациях в Голландии...
которые уж всем приелись
                своим видом важным?
На них я даже не смотрю,
                лишь гляну изредка и равнодушно,
а ты цветок замысловатый, штучный.
Ты снова глянь
на тот цветок темно–пурпурный
                и увидишь, что пламя он, огонь,
который греет.
Его изрезанные, скрученные лепестки –
                как всполохи от молний.
Они прекрасны в своей страсти,
в них отблеск звезд далеких
и свет луны оранжево–зеленоватый,
                в них тайные  желания…
В  них вечное движение!
Я суть твою в цветке том увидал!
Тебя разглядывать хочу и днем и ночью.
И аромат вдыхать неповторимый.
Держать тебя в ладонях, как огонек любви,
от жизненных ветров спасая,
                и не давать ему погаснуть.
Иначе вечный мрак в моей судьбе наступит!

ДОННА АЛИНА
Как выяснилось, ты вдова –
                когда–то муж любимый,
что офицером был, погиб на боевом заданье.
Ты не сказала, какой он подвиг совершил.
Лишь намекнула, что раненье получил
и долго мучился он перед смертью,
что человек прекрасный был.
С тех пор прошло уж восемь лет,
       а  ты  его не забываешь и верна ему.
Ты говоришь,
    что он единственный мужчина в жизни,
и что твоя постель с тех пор холодна,
а ведь тебе уж тридцать с лишним лет…
Мне в это верилось с трудом!
Ведь ты красавица, богиня! Как так?
Неужто не нашелся мужчина,
         который смог бы мужа
                подвинуть в твоем  сердце?
И тут почувствовал себя я Дон Жуаном,
который  кинулся азартно
          прелестную вдову Алину,
                как донну Анну соблазнять…
Он соблазнял ее у гроба мужа–командора,
которого убил пред этим шпагой…
Хоть к смерти мужа твоего
я отношенья не имею –
                я ведь не знал его,
но господи, прости мне эту дерзость –
                его ревную я,
давно уж мертвого, к тебе безумно!
И если б выдалась такая участь,
                я встал бы там у гроба
 и закричал ему, как Командору:
«Отдай Алину!
Освободи ей сердце для любви ко мне!»      




ВИНО ДУШИ
Мне показалось,
            что не боишься меня ты потерять –
я холодок почувствовал в твоих словах.
Наверное, тебе наскучил?
А впрочем, я наскучить не могу –
все с юмором в характере моем прекрасно.
Ирония и шутка для меня привычны…
А дело здесь в другом!
Ты выпила меня, как некую бутылку,
с вином хорошим и выдержкой солидной –
на этикете был год урожая давнего...
Букет вина того был яркий,
                терпкий, пьянящий тайною. 
И далее ты поняла,
       что следует найти бутылочку другую –
в каком–нибудь ином подвале,
   во Франции, быть может, иль в Лондоне?
Ты же говорила, что знаешь немало языков
и всюду в мире побывала.
Увидев интерес твой,
               уж обязательно там угостят  –
такую симпатюлю,
                вина в бокал нальют изящный
 и сыром закусить дадут,
                все как положено при пробе.
Манера умная – гулять по погребкам
 и вина пробовать! О, сколько можно
там интересного узнать про мир и жизнь!!!
Все тебе расскажут виноделы,
весь аромат и нежность
                тебе по капле отдадут,
                как сделал я.
Да и в восторге пред тобою расплескал!
Жалею ль о том, что тобою выпит?
Наверное! Ведь тоже надеялся
              бутылочку души твоей открыть
и из–нее немного пригубить… 
Увы, пока не получилось –
свою бутылочку ты бережно хранишь,
не знаю, правда, для кого.
Скорее, как  разменную монету,
                которую обратно
 в  карман положишь, отплатив улыбкой.
А впрочем, мне понравилось дарить
       души вино и получать
                хвалебные отзывы
женских уст прекрасных.
Оно еще востребовано женским сердцем!
И новое уже в бутылочке той бродит –
                еще вкусней и ароматней.
И крепостью такою,
           что любую любовью опьянит!
Вкушайте, женщины! Вкушайте!      
    
ЖЕНСКИЙ СУД
Словесные баталии ведем
словно на суде –
       ты прокурор, а я, конечно, подсудимый.
Одно мне нравится,
                что права имею адвоката,
а  не молчу безропотно, запертый в клетке,
и в окруженье конвоиров,
            которые мне рот заткнут
                иль выведут из зала…
Есть слово у меня ответить!
И вот меня ты обвиняешь в грехах–
                их список у тебя огромный.
Какие–то романы там,
        уже покрытые забвенья прахом,
                и новые измены…
И, конечно, непочтенье к власти,
                которую ты представляешь.
Да, ты ж у нас майор
         и у тебя погоны со звездой большою,
а я поэт безродный!
Но честен я и в этом моя правда,
                а  у тебя, как женщины красивой,
в словах ее, пожалуй, мало.
Кто видел, чтобы женщина искала правду
                с мужчиной в споре???
Какую логику вы ищите в ее словах?
Такое вряд ли вы найдете…
                Ведь женщина всегда права,
да и безгрешна, а мы пред нею виноваты…
Вчера устав с тобою пререкаться,
Устав смотреть,
    как передергиваешь ты мои слова,
                мне захотелось крикнуть:
«Ну пригласите уж сюда судью!»
Пусть он услышит,
какой поклеп я получаю!
И ротик твой изящный пусть прикроет».
Но нет судьи! Одни мы в этом зале.
Я очи поднял к небу и взмолился:
«О, боже, хоть ты меня услышь
                и рассуди иль ангела пошли,
чтоб оппонентке дал шелбан незримый.
Быть может, что–то прояснится
в ее изящной голове,
и наконец, она поймет, как ее люблю,
и перестанет претензии мне выставлять…»
А то еще осудит лет на пятнадцать лагерей
Без права переписки…    

ЛИК СОВЕРШЕНСТВА
Меня с обидой обвинила в том,
что постоянно критикую я тебя  –
                якобы стихи твои не нравятся,
и я их разношу в «пух–прах»,
и за слова какие–то «неправильные»
                по мировоззренью,
и фото некоторые
                я предлагал убрать из интернета.
Все так, моя хорошая!
В подробности вдаваться сейчас не будем,
о них уже немало в письмах тебе сказал.
Речь о другом! Ведь ты ж богиня для меня!
Твой образ в моей душе живет как образец,
я по нему хотел бы  жизнь свою сверять,
свою судьбу ему доверить, 
молиться на него, как на мадонну Рафаэля,
которая спустилася ко мне с небес.
И вот, представь, смотрю в благоговенье
и вижу, что «муха» какая–то мельчайшая
на лик твой светлый садится и загадить хочет.
И что я должен делать? Конечно же, согнать!
(иль хитро сделать вид, что ничего не вижу?)
Или из уст твоих прелестных,
что исторгать должны лишь благодать,
                сорвалось слово мелкого каприза.
Меня оно коробит и тебя не украшает.
Иль вдруг оденешься гламурно,
               как обычная девица,
                которых сотни шастают кругом.
Тебе же полагается носить хитон пурпурный,
как царственный наряд,
чтоб подчеркнуть изгибы божественного тела!
Так что прости, моя хорошая Алина,
             ведь не только для себя стараюсь.
Хочу, чтоб ты, пусть и земная женщина
      (а каждая имеет маленькие недостатки),
была всегда еще и СОВЕРШЕНСТВОМ!      

ПЕКАРЬ ЛЮБВИ
Ты по любви голодная была,
                ее искала в интернете
и там нашла меня случайно.
Ну а во мне она давно жила,
                росла и зрела, словно тесто в печи,
и заполняла грудь – давно я думал,
кому б ее отдать, кого согреть, порадовать.
«Возьми, хорошая, покушай! Мне не жалко», –
сказал тебе. И стал из той любви
я пирожки стихов и песен булочки лепить,
                тебе их с пылу с жару посылать.
Они ведь были горячи и ароматны,
                благоухали свежестью.
Я щедро смазывал их нежностью как маслом,
я добавлял ванили тайну –
                и много разных ингредиентов,
что входят в рецепт любви прекрасной.
А пекарь был я неплохой –
                кренделя стихов пек с детства,
и дарил подружке юной любви хлеба.
Ты стала потреблять мои подарки с аппетитом
и хвалить: «Как  хороши, красивы, ароматны!»
Тем повышая мое, конечно, мастерство.
А я все пек их больше, больше –
                хотелось накормить тебя сытнее.
И ты, когда вдруг видела,
                что пончик достанется другой
(тоже голодной), то сильно ревновала
и восклицала с болью:
             «Зачем ты с нею поделился?
                Ведь я же более достойна».
Однажды мне устроила скандал
               и долго плакала, в измене упрекая…
«Все тебе отдам, любимая!» – я говорил.
И в самом деле, тебе лишь сдобы отдавал.
А вскоре вдруг увидел,
что к моим печеньям немного охладела,
хвалить их перестала,
                а принимала как должное…
И ревновать к другим, голодным, перестала,
уверенная: все итак тебе отдам единственной.
Капризы начались,
                упреки и даже равнодушье.
«Неужто тебя перекормил?» – я подосадовал.
Обидно, что оплошал от щедрости душевной.
Придется ждать,
                пока опять оголодаешь сильно?

ГОЛОДНОЕ САМОЛЮБИЕ
Свои стихи тебе я отдаю,
                как  в ласковые руки.
Их выстрадал бессонными ночами,
      омыл слезами,
                родил в огромных муках,
я вырастил их как ребенка – и тебе отдал.
Мне верилось, они согреют тебе душу,
помогут в жизни непогоду,
мир сделают хоть чуточку добрее.
И ты в ответ пошлешь улыбку иль поцелуй.
Что получаю я в ответ? Молчание!
Такое впечатление, 
                что их кинул в темный омут
 и там они пропали, утонули,
 и даже крикнуть не успели:
                «За что мы гибнем?»
На фото ты выглядишь прекрасно и, кажется,
что у тебя душа отзывчива, нежна и мила.
Такое впечатленье, что мадонна,
что примешь каждый стих–дитятю нежно!
Но внешность, видимо, обманчива –
                неужто в твоей душе трясина
и там голодная кикимора живет –
                лохматая, по имени Гордыня
с большим желудком самолюбия?..
Она мои стихи глотает, как детей невинных,
с огромным аппетитом поедает,
           а потом живот свой гладит и хохочет:
«О, знатно я перекусила!
            Особенно в стихах наивного поэта
понравились надежды мне его, мечты –
они такие вкусные и сладкие…
Пусть он пошлет штук пяток на ужин!
Про счастье пусть напишет
             и про любовь прекрасную и чистую!
Они особенно вкусны – нежные такие!»
И кто бы знал,
что в омуте красивых глаз твоих
                такая бяка обитает!?   
Иль я неправ?

ПУТЬ К МЕЧТЕ
Узнав по интернету,
                (сейчас там все можно найти)
что где–то на путях железнодорожных
есть станция далекая по имени «АЛИНА»,
                где женщина красивая живет.
Она одна там обитает и ждет,
             когда примчится к ней
                локомотив с названием Любовь,
Я торопливо к ней путь направил.
Я душу разогрел, как топку паровоза,
Я уголь жарких чувств туда подбросил
и ринулся к той станции на всех парах.
Душа моя пылает мощью,
 и рельсы цели подо мной звенят от напряженья.
Скорей хочу добраться к станции,
                где заждалась уж женщина меня.
Я ей гудки протяжные пускаю:
«Я мчусь, я скоро буду!
         Ты выйди, милая, меня встречать!
               Махни своим платком мне красным:
Мол, вот я здесь одна, стою я на перроне!
Тебя в кабину машиниста я возьму
своим помощником прелестным
и с тобою к мечте своей помчимся,
сметая все преграды –
      там впереди она, прекрасная, нас ждет!»
И я смотрю по сторонам и никого не вижу.
Быть может, ты не вышла на перрон,
и станцию я пропустил на скорости огромной?
Возможно, где–то будет станция «Светлана»,
где девушка другая  ждет,
и уж она махнет платком мне красным…
Но ведь к тебе ж я мчусь, Алиночка моя! 

КУДА БЕЖИШЬ
Когда прочел твои стихи,
                то вспомнилась мне сказка
народная про колобка…
Простая сказка, но со смыслом.
Так кто же  колобок у нас?
                Конечно же, Алина!
Ведь колобок румяным был и аппетитным
 и хитро улыбался всем, как ты, моя хорошая!
И ты, Алиночка, улыбкой обладаешь чудной.
Повертится тот колобок под носом,
                то у медведя, то у волка, то у зайца,
ну а когда у них появится слюна от вожделенья,
то вмиг укатится – и был таков…
Но что там колобок?!
Ты укатилась, как выясняется,
от самого министра и консула из–за границы,
генералы за тобой гнались и не могли поймать,
поэт какой–то
                мчался за тобой вприпрыжку
 и стихи читал напрасно про свою любовь,
а бард вослед гитарой бренькал,
      моля остановиться и песнь его послушать…
Проворней ты гораздо колобка, да и хитрее.
Ты даже от «лисицы» убежишь,
(не знаю даже, кого под ней вообразить?)
                которой колобок попался.
И у меня азарт от аппетита появился –
Лизнуть бочок румяный захотелось.
                И корочку  хрустящую вкусить.
Вот только, милая,
куда бежишь в своей гордыне?
На носик сядь ко мне и расскажи,
                как ты ушла от Волка…   

НАИВНЫЙ ОСЕЛ
Я на осла похож,
             перед которым держат пучок сена –
так хитрые детхане
                ослов работать заставляют.
Впрягут осла в арбу,
          ну а на шест пред его носом
                на палочке повесят сено.
Осел за сеном тем идет
            и за собою волочет арбу тяжелую.
Он голоден, он видит сено –
и вожделенно губами тянется к нему,
такому сочному и свежему,
которое пред носом у него благоухает.
А если б сена не было,
                то вряд ли он пошел!
Так вот и я иду упорно,
копытами надежды стуча по каменистой почве,
а ты, хитрюля милая, на арбе сидишь
и думаешь довольно:
«Вези, вези свою любовь! Коль впрягся!»
И мне под нос суешь охапку сена –
обещанье чувств нежных и ответных,
                заботу, ласку и любовь… 
Иду… Только осел реальный
   когда–нибудь получит охапку сена,
                да и ведро овса в придачу,
а я, похоже, никогда –
                я упаду от голода и сдохну.      

ИСКУШЕНИЕ
Я жил в пустыне как святой Антоний,
Я в рубище ходил, питался хлебом и водой,
Акридами порою…Как все святые в Библии!
Я истово молился Богу,
                что творчеством зовется –
И жил ради него, служил ему с утра до ночи.
и вдруг видение возникло:
дева появилась невероятной красоты –
она халатик скинула и показала тело…
оно слепило,
                светясь как ласковое солнце,
когда оно в холодный день
из мрачных туч проглянет
                и теплотою одарит.
Она на голову мне руки возложила –
Хотел я отшатнуться и закричать:
«Ты, наверно, дьяволица?! Изыди, Сатана!»
Она мне кротко улыбнулась и сказала:
«Я ангел твой… С небес к тебе спустилась
и принесла с собой тебе любовь.
Ты думаешь, что Бог суров и сух
и требует молитв неутомимых!?
Увы, нет творчества без сладости любви!» –
И поцеловала сладчайшими устами!
Тут руки к небу я вознес:
«Спасибо, господи,
                за ангела и за прозренье!»    

МОРКОВКА НЕЖНОСТИ
Когда–то ты меня морковкой поманила,
словно зайца – морковкой нежности
                и обещанием своей любви. 
А я голодный был по женской ласке –
морковкою меня давно никто уж не кормил.
Бывало, предлагали, но отказывался –
ведь не у каждой морковка сладкая…
ведь вырастить такую, чтоб соблазнила,
редкая хозяйка сможет…а  ты смогла!
И вот пошел я за морковкой той,
к ней руки трепетные жадно протянул.
Хочу схватить ее и зубками желаний
              вцепиться в ее мякоть, но не могу – 
она все ускользает…
Мне кажется, что я неловок,
                что надо как–то исхитриться!
В прыжке ее достать пытаюсь тщетно…
В  чем дело?
Зачем ты мне морковку обещала?
                Зачем жестоко обманула?..
А может, и морковки не было,
                а  был один муляж?
Впрочем, она уж мне и не нужна –
я пред собой ее повесил образ.
Он у меня всегда перед глазами,
                как сочная, прекрасная мечта.
Висит передо мной на расстоянии руки.
Манит меня и вдохновляет бежать
вприпрыжку за счастьем, пусть и ложным…
И жизнь любить!
А ты в кустах сиди с морковкою своей –
          пусть плесенью покроется, завянет.
Хотя, быть может, кто другой
        уж за морковкой той бежит азартно.
Мозолит лапки бесполезно…
               
НАТЯЖЕНИЕ ЛЮБВИ
Я стал  натянутой струной гитарной,
Чтобы звенеть тебе как можно громче.
(словно в роке–н–роле и ревущем «хеви метл»)
Чтоб ты услышала меня, как я рыдаю
                один в тоске холодной.
Что звон ее пробил пространство между нами
В тыщи километров,
                чтоб до ушей твоих добрался
и завибрировал в душе твоей ответным зовом.
И пусть использован тот образ про струну
Уже не раз поэтами на протяжении веков,
но что поделать,
                если со мною так…
Ночами я вибрирую в напряге, да и днями –
И чувствую уже, что на пределе.
Так лопнуть можно и навечно
остаться безголосым –
                забыть про песнь любви,
надежду потеряв и веру в звук чистый.
Приди ко мне, возьми моей души гитару
                в заботливые руки
ослабь на грифе страсти колки,
Чтоб струны зазвенели чище и нежнее,
Чтоб я романс мог спеть тебе красивый тихо –
Ведь ты  же рядом и меня услышишь?

О РЕВНОСТИ
Сказала ты, что больше не ревнуешь –
и то меня насторожило. Как так?
Когда–то даже залп огня
                из глаз своих пускала, ревнуя.
Увидев, что я предложил дружить
             какой–то  смазливенькой девице,
ты сразу обзывала ее драной кошкой,
            которая не стоит и мизинца твоего.
Действительно, не стоит…
Но суть сейчас не в этом –
       ведь ревность и любовь соседствуют.
Так почему же больше не ревнуешь,
спокойно смотришь
      на моих знакомых женщин
                и даже разрешаешь мне
                общаться с ними в  интернете?
Наверно, в этом все–таки моя заслуга:
Ведь ты теперь, конечно, знаешь,
        что я к тебе навек привязан,
            ведь каждый день я шлю тебе
                посланья в стихах о том,
                как я люблю.
В них клятвы верности и нежность.
Как можно ревновать того,
                кто лег у твоих ног
и душу протянул свою в ладонях –
                бери, она твоя навеки…
А я вот полон ревности и если б мог,
          тебя бы живо проглотил,
                как драгоценный камень,
чтоб обитал отныне бы у меня под сердцем
(за броней груди и арматурой ребер
и сердце стерегло б его, как пес цепной) 
и больше никого не соблазнял
                своим зеленым чудным светом.
Он там светил бы только для меня
и наполнял меня любовью, вдохновеньем!
И все–таки прошу: хоть  чуточку ревнуй…   
Вот только попусту страдать не надо…

РАБОТА ЧУВСТВ
Я в воскресенье тебе послал
                стихов подборку новых,
и ты сказала с похвалой,
что молодец – работаю и в выходной,
на что ответил я, что у любовных чувств
нет отдыха ни днем, ни ночью,
                ни отпуска, ни праздников,
когда расслабиться возможно…
Вернее, праздник есть – и он один,
он длится уже долго –
           ведь это праздник нашего общения.
Когда же говорю я нежности своей:
«Эй ты, голубушка, наверно уж устала
ты нежить девочку любимую Алину?
Немножко отдохни, сама понежься,
в постельке дольше утром полежи…».
Тогда мне нежность отвечает:
«Ты глупость говоришь, хозяин мой!
      Мне нежить ее в радость!
                Она щедра и благодарна
и по головке меня гладит, как котенка…»
Тогда я счастью говорю:
    «Растратишь ты огонь свой
                на мечтанья и надежды…
ты пригаси его чуток, дровишек накопи,
чтобы пылать потом поярче!»
На что мне счастье отвечает:
      «Наивен ты, хозяин мой!
                Ты хочешь, чтобы от тоски
погас по девочке своей любимой?
Она ж дровишки поставляет в мой костер!
Мне счастье –
                для нее светить и душу греть ее».
                ––––
Так каждому я чувству говорил
                и получал ответ похожий…
Мне наконец ответила сама Любовь:
«Люби без отдыха, пока в тебе пылаю!
Ведь ты живешь, пока мы есть с Алиной».
И с ней я согласился…   

ПРИЛЕТАЙ КО МНЕ
Когда послал тебе
                свою я песню про скворца,
в любви который признается
                скворчихе милой,
то написал, что это я скворец влюбленный.
Сижу на яблоне цветущей сада твоего
и вдыхаю аромат цветов душистых,
что белым облаком окутали меня.
Услышь, любимая Алина, мою ты песню.
                Ответь мне трелью нежной…
Сядь рядышком на ветку
и клювик свой изящный
                ко мне ты протяни для поцелуя.
 Обнимем крылышками мы друг друга
и песню ту вдвоем споем.
И пусть от нашей песни даже соловьи
                замрут от удивления,
что кто–то еще может петь, как и они,
           красиво и самозабвенно о любви!
Спросил я: «Есть ли у тебя скворечник?» –
Ведь где–то нам укрыться ночью надо
                и свить с тобой гнездо…
Ответила, что есть скворечник…
Тогда я испугался, что занят он,
                и там живет соперник мой,
а значит, надо с ним устроить драчку
        и выгнать кавалера в сад соседний.
Ты успокоила,
          что домик тот пустует и ждет тебя.
О, господи, коль в этой нашей шутке
была бы доля правды,
и ты бы в дом меня впустила свой,
                одна где обитаешь,
то я б тебе ночами пел напролет –
тогда бы точно соловьи все замолчали…
а впрочем, не желаю
                приживалой быть у женщины –
я б рядом свой построил дом
             и жить тебя к себе бы пригласил.
Хозяином я чувствовать хочу себя!
           Самцом! Чтоб уважала и ценила!      
Но лучше прилетай ко мне сама в село!
«Скворечник» у меня просторный.
Да и сады у нас погуще
                и голосистей соловьи…



ТВОЯ МИССИЯ
Когда мне предложила ты дружить, 
ну а потом призналась,
                что тебе я нравлюсь.
Я был в недоуменье – ведь мужчин десятки
красивых, молодых, достойных,
                тебя Алина, окружают.
И подвиги готовы совершать
                ради любви к тебе.
А ты со мной сдружилась –
бывает, что по пять часов
                подряд общались в интернете.
Ведь «сохнут» по тебе они в то время,
как говорит тебе подруга, добрая Наташа.
Уж высохли, наверно, как саксаулы
                и почернели от тоски.
И, как  верблюжьи колючки, катятся к тебе,
но ветер по пустыне
                равнодушья твоего гоняет их…
Их даже немного жалко! А я кто для тебя?
Ну да, поэт, писатель, но еще пока не Гений.
(хотя уж близко к этому, пожалуй)
Ни миллиардов нет, ни яхт,
                ни личных самолетов…
Ты что тогда Наташе отвечаешь?
А ты ответь, любимая,
        что, да, мужчин вокруг немало,
                и многие тебя боготворят,
но все они похожи друг на друга,
что ожидать от них, ты знаешь,
а я один такой, да и непредсказуем.
Скажи, что ангелам,
                к которым ты принадлежишь,
заботиться о душах надо,
                к которым их Господь послал.
А он послал тебя ко мне –
                неоспоримо это!
Увидел он с небес боль моей души
и что она страдает, увы, не по заслугам –
ведь нет на ней грехов непоправимых…
И наградить ее решил за все труды и муки
Любовью к тебе!
и миссия твоя здесь на земле –
                поднять ту душу до небес,
до совершенства, до гениальности…
Прекрасная работа для ангела!
Душа моя готова
                с тобою вместе потрудиться!
Она тебя не подведет…

ПЕЧАЛЬНЫЙ ЖАНР
Какая без трагедии любовь?!
                Ведь это жанр такой, 
что там пылает огнем горячим страсть,
а кто–то  злой и подлый ей должен помешать.
Измена, смерть влюбленных,
                кровь, страданья, слезы…
А как иначе? Ведь иначе не поймешь,
                что было истинное чувство!
Его узнаешь, когда лишь есть сравнить с чем –
трагедия и счастье, как две стороны медали,
как полюса: где темно и холод,
                где солнце и лето вечное.
В моей любви к тебе трагедии с избытком –
никто кинжалом или ядом мне не угрожает,
                душить никто не будет.
Но разница в годах – уже трагедия!
                Да и других нюансов там хватает.
Я думаю об этом каждую минуту!
В какую пьесу страшную
                я так вошел азартно и безрассудно,
как герой–любовник,
          чья участь горькая ужель предрешена…
А ты? Какая роль тебе
                там предназначена судьбою?
Какую силу и какую мудрость
                должна ты проявить?..
Какую женскую терпимость, смелость?..
Я бы хотел сбежать из этой пьесы,
  но не могу уже – пусть будет то, что будет.
Пускай трагедия, чем пошлый водевиль,
     который сплошь сейчас играют в жизни!
Я думаю, и ты не любишь пьесы –
где нет накала чувств, азарта и адреналина.
Давай тогда действительно сыграем
(коль не сбежишь)
                красиво, сильно, мощно.
Пусть мир завороженный
                восторженно подумает:
«А ведь еще осталась настоящая любовь!»    
 
ТАНЕЦ ЛЮБВИ
На сцене танцевала ты «Бачача»
(аргентинский быстрый танец)
                с  партнером молодым и резвым,
он лихо кренделя выделывал ногами
и головою бритой крутил как молодой баран,
который думает,
              в какие бы ворота стукануть рогами.
В его руках крутилась ты юлой,
ладошкой он своей тебя за попу лапал –
                ведь так положено в том танце:
ведь там друг друга соблазняют...
Жюри сидело рядом
                и на вас смотрело равнодушно –
вы парою десятой, наверно, были
                на конкурсе том танцевальном,
устало уж жюри на всех смотреть.
Когда же музыка затихла,
                оно оценки вам поставило
не то чтобы плохие, а средние…
А я где в это время был как зритель?
А я сидел тут в зале на ряду последнем
(чтоб никто не видел моих слез)
                и плакать мне хотелось от того,
что не веду тебя по сцене рукою твердой,
что не ко мне прильнула
                ты своим бедром горячим.
А ведь на сцене жизни –
               я чувства не изображаю бурно
напоказ жюри и публике,
                а так живу и в своих мыслях
танцую с тобою страстно,
         что куда тому партнеру молодому!
Не для жюри, а пред Всевышним я танцую –
он главный мой судья, и знаю,
             что высшую оценку он мне даст!
Ты только слушай, милая Алина,
ту музыку любви,
          что нас с тобой по жизни поведет!
Божественным тот будет танец!   

ПОКА ДЫШУ
Смотреться в зеркало вдруг стал,
разглядывать критически себя –
морщинки вдруг заметил под глазами,
                усы почти седые.   
(а впрочем, они уж начали седеть
лет с двадцати – мудрел, наверно, быстро).
До этого я в зеркало смотрелся,
                только когда брился.
Ведь я не женщина и не актер –
зачем мне за лицом своим следить
                и кремами обильно мазать? 
Кому мне нравиться? Моя краса –
мой ум весьма немалый, и мой талант…
Мне есть что людям показать
                и выглядеть достойно.
Но вот вдруг появилась ты –
краса и обаяние твои невероятны…
(зажмурился от глаз твоих сиянья)
А как ты молода со мною рядом!
Поэтому невольно в зеркало смотрюсь…
Что делать мне? Бег времени не остановишь –
неумолим закон Вселенной,
                что есть всему начало и конец.
Одно лишь радует меня –
                душа моя как прежде молода!
Вдруг повернулись времени законы –
и вот мне снова уж шестнадцать лет.
Надеюсь, ты заметишь:
в глазах моих сверкают искры страсти,
            а голос звонок и трубит о счастье!
А что в душе пылает –
               об этом можно долго говорить.
Люблю тебя и каждую минуту жизни
в стихов красивых строчки превращаю,
в мелодии, что нежности полны…
Я плавлю их, как слитки золота, в монеты
и так плачу Всевышнему
          за счастье жить и думать о тебе.
И жизнь свою тебе отдам по капельке,
                пока еще дышу.
Последний грош–секунду отдам за то,
чтоб прошептать успеть: «Алина, я тебя…» 

ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ
Немало создано стихов любовных
                с времен самых древнейших –
писали их на стенах пирамид зубилом,
на папирусе палочкой железной
                царапали своим любимым.
На восковых табличках,
                на «грамотах берестяных»
при тусклом свете лучин чадящих.
Живут они уже века,
             памятуя о женщинах достойных.
И я решил в ту книгу вечности
                вписать свою страницу,
где рассказать, что ты на свете есть!
Такое совершенство души  и тела…
Обидно мне вдруг стало, что ты
(как все на свете, к сожалению)
              уйдешь в седую даль, а без тебя
мир сразу станет чуточку похуже,
                поблекнет, потускнеет.
Поэтому я «Песнь песней» свою пою –
ее пропел когда–то царь иудейский,
Соломон мудрейший, Суламифи,
                прелестнице золотокудрой,
смуглянке с шоколадной кожей –
она в его садах растила виноград
         и сладостью хмельною напиталась.
Вызрела под солнцем жарким Палестины.
Пусть я не Соломон, (хотя, быть может,
                его душа в меня вселилась?),
но для меня прекрасней Суламифи ты,
хоть зреешь в климате холодном Петербурга.
Давай мы эту песнь споем совместно,
чтоб удивился мир ее красе!
В свою я библию тебя впишу, Алина,
Пускай все знают  – что была такая,
что есть и будешь навсегда…
Пусть все мужчины мира
                в тебя влюбляются веками
И мне завидуют, ревнуя,
                что знал когда–то я тебя.   

В ЖАЖДЕ ЛЮБВИ
Из родника любви с тобою пили –
Из недр наших надежд струя его пробилась,
Пройдя сквозь толщу обстоятельств –
                и вырвалась на божий свет,
чтоб души наши ссохшиеся напитать.
Она бурлит и пенится,
         сверкает брызгами на солнце счастья.
Конечно, в ней песчинки есть
                непониманья и капризов,
(без этого никак нельзя – она живая.
                А не с хлоркой из–под крана)
и на зубах они похрустывают иногда,
но это все уносит время прочь.
Я пью, закрыв от удовольствия глаза,
      и не могу напиться,
                словно в жаркий день…
Я путником усталым
                брел долго до этого источника,
и вот прильнул к нему губами жажды!
Мне зубы ломит от нежности к тебе!
Но горло чистит – песнь радости из уст моих
звучит теперь хрустальным чистым звоном. 
Но вдруг струя та помутнела
                и стала дурно пахнуть,
как  будто кто туда плеснул ведро помоев.
Кто ж так посмел?
Кто насладиться нам любовью не дает?
И выяснилось, что какая–то «Сабина»,
                не знаю по какой причине,
(быть может, даже из благих желаний)
решила воду замутить –
                и ты, испив из родника,
заплакала от возмущенья…
Тебе вдруг показалось,
      что я родник тот осквернил изменой…
Любимая моя, Алина, ты умница:
                обиду выплюнула ту дурную.
Прильни ты вновь к источнику любви –
я верю, что никто струи чистейшей
                нам больше уж не замутит.
Оберегать его нам надо под сенью тайны
                от зависти людской.         

КОСМИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ
Когда призналась ты,
                что есть меж нами чувство,
то вдруг сказала с грустью:
«И что теперь? Ведь любят миллионы…»
Печалью вдруг такой повеяло от этих слов,
что я поник в досаде…
                А что мне было делать? 
В космос полететь
          и написать на небосклоне меж звезд,
на белом покрывале «Млечного пути»,   
или хотя бы на Луне,
                как на блюде золотом:
«Алина, я тебя люблю!» –
                пусть это видят все земляне
и знают про мою любовь, завидуя тебе!?
Тогда, быть может, восхищенно скажешь:
«О, да!
        Любовь у нас космических масштабов».
Мальчишки раньше так
                под окнами любимых девочек
палкой на снегу писали или вытаптывали
        буквы огромные в сугробах валенком.
Иль, может, мне на шпиль 
          Адмиралтейства в Питере взобраться,
за золотого ангела схватиться там,
да и оттуда трубно прокричать:
                «Алина, ты всех лучше!»
Чтоб даже «Петр Первый» встрепенулся,
и конь его от страха на хвост присел,
сломав его,  а постамента
               гранитный камень треснул.
Мосты чтоб разводные заскрипели,
                колонны растровые зашатались…
чтоб столп Александрийский дрогнул!
Ну да, стихи тебе хорошие пишу –
        их миллионы все–таки не пишут
                своим любимым.
И песни неплохие посвящаю –
             а это делают лишь тоже единицы…
Конечно, мало!
Но ведь любовь, моя Богиня,
                надо творить совместно,
всю душу вкладывать в нее,
                заботой поливать
(она ж как семечко еще младое, росток),
тогда она и расцветет цветком особым.
Весь мир наполнит
                благоуханья совершенством!    
Давай возьмемся…Ведь я ж стараюсь!
А для начала, взяв телефон,
                ты можешь просто позвонить:
«Я здесь совсем одна,
 скучаю по тебе,
                Король мой милый, очень».




ТОСКА ПО ИДЕАЛУ 
Жил в наших душах идеал любви.
          Откуда там появился – неизвестно?
Из книг хороших, может быть,
                из фильмов и стихов прекрасных…
Живет себе, похожий он на огонек.
Стендаль, Шекспир и Гете явно постарались
                его разжечь твореньями своими –
юный Вертер, Ромео и Джульетта
им в этом помогали, сжигая свои жизни в нем…
Порой он еле теплился,
                когда встречался с равнодушьем,
и угасал почти, когда расчетливость чужая
заливала его водой холодной.
В тумане осени печальной исчезал.
Ну а порой он вспыхивал звездою –
ярко, щедро, в надежде, что Любовь пришла!..
Но снова был обман –
и огонек сникал и искоркой лишь малой тлел.
Казалось, ну его – пускай уже погаснет,
а то тревожит очень сильно,
                чего–то вечно хочет.
До волдырей жжет душу иногда.
Другие же живут без него гораздо проще
                и даже вроде счастливы порой.
И может, ты в надежде той последней
         на фото мое ткнула пальчиком своим –
и я почувствовал, как робко душа твоя
к моей навстречу потянулась: а вдруг?…
и свет какой–то теплый солнечный пошел
от фото (мне ты сама об этом говорила).   
Но те же чувства испытал и я!
Теперь я понял: это то, что долго так искал,
страдал в безверье, пробовал и ошибался…
Пусть он горит неугасимо, словно солнце!
                Я знаю –  есть он, есть!   



К ТЕБЕ ПОЛЗУ
Ты на вершине одиночества стояла –
                гордая, красивая и сильная.
Вершина та повыше Эвереста будет,
и многие мужчины, что рвались покорить ее,
погибли от недостатка кислорода чувств, 
свалились в пропасть, растерявшись на высоте,
а кто–то в страхе убежал и спасся –
сейчас сидит в комфорте
                у самовара с толстою матроной.
Пьет чай с вареньем и думает с досадой:
«Какой  же  был дурак! Куда полез? Зачем?»
Ну а погибших уж засыпал снег забвенья…
Но я к тебе пополз по скалам обстоятельств,
вбивал в гранит я твердый мечтаний крючья,
протягивал по ним надежд канаты
и так над пропастью висел...
Ветра разочарований с ног меня сбивали,
                а холод мышцы воли сковывал.
Но с каждым шагом был к тебе я ближе…
Зачем мне это надо?
Здесь не было азарта покорителя
        иль самолюбованья –
            не стоит это все таких трудов и боли…
Мне просто показалось,
          что плохо там тебе одной! Замерзла…
Ты посмотри–ка вниз –
я с шарфиком горячих рук
                давно к тебе ползу по склону.

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА
Не верил я, что есть «вторая половинка».
Я думал, это сказочка красивая иль миф,
чтобы порадовать влюбленных,
                которые, конечно, верят,
                что их любовь всех лучше…
И вот я познакомился с тобой –
И с удивленьем понял,
                что нас когда–то разделили.
Быть может, в жизни совсем иной –
                лет сто назад иль даже двести.
Одну мы пищу любим, одни стихи и песни.
Романы одни нас вдохновляют,
мы любим скорость на дороге
                и динамику во всем…
Не говоря уж о духовной  пище –
                здесь совпаденье полное у нас!
Хотя, конечно, есть и разница –
Тебе, как женщине, досталось при разделе
         интуиции побольше,
               изящества, красы и благородства,
а мне, наверное, ума и сил духовных…
Когда и кто разрезал нас жестоко?
И кто по времени с рожденьем новым
на тридцать лет нас разделил?
Жаль, что не встретились чуток мы раньше.
Рубец отреза в душе всегда болел и кровоточил.
О, сколько бы смогли
                друг другу дать той полноты,
когда живешь и знаешь,
что искать уж в суете и спешке никого не надо –
мы рядом, лишь только руку протяни.
Вот я и ты – у нас одно дыханье!
                Одна  мечта, одна любовь!       

ЛЮБОВНЫЕ БОИ
Мне снилось, что с тобою
встретился на  рыцарском турнире – 
     ты в доспехах была, в железном шлеме,
В руках твоих был острый меч.
Сойдясь на поле брани для приветствий,
           сказали мы друг другу комплименты.
И разошлись для схватки…
Но я той схватки не хотел,
                ведь сразу в тебя влюбился.
Да и какая к черту схватка
                с женщиной прекрасной?!
Но следовал, конечно, ритуалу –
Ведь он тебе зачем–то нужен был –
                тогда еще не знал, зачем…
О, сколько я уколов мечом тем получил!
Я подходил к тебе и говорил:
«Сдаюсь! Ну хватит!
             Зачем друг друга нам калечить?
Ведь сердце ноет уж от напряженья».  –
«Да, да, не будем, – отвечала ты. –
Мне жалко твои раны,
                ведь ты мне тоже нравишься!»
Но тут же делала укол
       и  сразу говорила на мое недоуменье:
«Так это просто шутка!»
Мне ж почему–то было не до шуток.
Не мог понять я
                тактики твоей довольно хитрой
(чередовались там напор и отступленье,
            и комплимент, и сразу же каприз )
Я говорил: «Открой свое забрало
                и шуток меч свой убери».
А ты мне отвечала:
«Защищайся! Немало на тебе грехов». –
«Каких?» – я снова спрашивал в досаде.
«Неважно! Грехи на всех мужчинах есть!
Уж в том, что изначально вы сильнее нас!
Терпи, коль хочешь победить меня…
(вернее, если хочешь, чтоб я сдалась)
                другие ж терпят».
Я «тем другим»
           тогда готов проткнуть был печень,
хотя про них ты говорила с легкою досадой:
 мол, ты же лучше их, сильней…
Тем поощряя. Так долго бились мы –
  два месяца подряд, почти что каждый день…
И наконец ты меч свой опустила
                и отложила щит, и шлем сняла,
рассыпав волосы густые по плечам.
И я увидел,
     как ты нежна, добра, щедра, прекрасна!
«Зачем ты сразу в доспехах
ко мне пришла?» – спросил я в изумленье.
И ты ответила: «Душевной боли не хочу…
я слишком много в жизни видела ее.
Да и боялась,
                что нанесешь удар мне подлый
в ответ на мои шутки!
(хотя и отрезвил меня однажды
              ударом жестким, когда я зарвалась)
Иль убежишь трусливо с поля брани
И тем меня разочаруешь,
                а я ведь верила в тебя!
А ты великодушен, рыцарь мой!
Настойчив, смел!
                Достоин званья Короля….»
                ––––
Хороший сон приснился мне,
                не правда ль, Королева? 

ШПАГА САРКАЗМА
Я фемиам курил тебе, моя Богиня,
                окутывал тебя, Алина,
благовоньями стихов и песен
и лоб в поклонах о пьедестал твой расшибал –
я сам тебе его воздвиг из слез своих и боли,
из лучшего, что есть в моей душе,
                и в этом нисколечко не каюсь.
(так храмы в Греции Афине воздвигали)
В том храме ты живешь по  праву!
                По заслугам твоих дел красивых.
Но вдруг у алтаря возник  француз
                и тоже стал кланяться тебе.
И говорить,
 что для тебя он подвиг совершил великий –
он со своей страницы в интернете
                убрал аж сотни три своих друзей…
и потому достоин тут рядом постоять!
«Хитрец, холуй иль подкаблучник? –
               подумал я. – Хотя это одно и тоже».
Кого убрал он? Триста баб?
Так, значит, он до этого обхаживал их всех,
им комплименты говорил,
                в любви им тоже клялся,
сейчас же выпендритья пред тобой решил.
А может, кроме баб еще и были мужики?
Так, видно, он еще и геев обожал когда–то?
Герой? Да нет – предатель!
       С людьми общался и вдруг их сдал…
За что? Чтобы тебе понравиться холуйски
в надежде,
           что ты его к своей груди прижмешь?
Чем участь они такую злую заслужили?
А ведь, наверно, верили ему, как другу…
А впрочем, думаю,
                сама во всем ты разберешься –
я верю в сердце умное и чуткое твое…
А вот пока решил проткнуть француза
                сарказма своей шпагой!      
Как делал мой товарищ по перу
                красавец и гусар Денис Давыдов,
когда с Москвы французов гнал к Березине…

БАЦИЛЛЫ НЕЖНОСТИ
Когда оболган был перед тобой,
                сказала горько,
что у тебя теперь иммунитет к словам любви.
А что это такое?
А значит, чувство это будет убиваться
                в твоей душе автоматически,
когда его вдруг сквознячком случайно занесет.
А я заразный вот –
                признаться в этом не боюсь.
Летят мои бациллы нежности
  к тебе стихами, песнями
     сквозь тыщи километров в далекий Питер
быстрей коронавируса, который якобы
                весь мир уж заразил собой.
Я кашляю к тебе любовью,
                как кровью алой чахоточный.
И заливают ее брызги экран компьютера,
где на столе рабочем лицо твое прекрасное,
глазами чистыми доверчиво глядит мне в душу.
О, ужас!
        Ведь на лице том марлевой повязки нет!
И я его целую тайно в сладостные губы,
        что приоткрыты в жажде поцелуя,
и язычком по носику вожу…
Преступник я! Меня надо скорей в больницу,
а может, и в тюрьму упрятать лет на десять –
ведь тебя нарочно заражаю!
              Чтоб вместе было радостней болеть…
Да и других бы заразил с удовольствием.
Маньяк, наверно, я? Увы!
Скажу, что нет болезни
                здоровей и лучше, чем любовь!
(и кстати, многие про это знают)
Мне жалко тех,
               кто ею ни разу в жизни не болел,
у  коих огромный к ней иммунитет…
Все чувства, самые прекрасные,
       что есть на свете, что смысл жить дают,
он быстро, беспощадно убивает.
Тот человек, возможно,
         проживет лет до ста в здоровом теле,
но вот душа, я думаю, давно уж умерла…
 
С ТОБОЙ ХОТЬ КУДА               
«Хорошую религию придумали индусы» –
              спел когда–то в шутку наш Высоцкий…
И в самом деле, неплохую –
                там все этапы совершенства душ
разложены по полочкам.
Сначала есть простейшая душа,
            что поселилась в камне,
              потом она в растенье переходит,
                ну а затем в животное…
И так все выше–выше,
          пока в девятой своей жизни
                в Нирвану не уйдет,
которую назвать мы можем раем –
               там счастье абсолютное
                и единенье со вселенной.
Немало жизней я уже прошел,
             страдал и маялся душевно и телесно,
трудился (забыв про свой карман) я для того,
чтоб мир прекрасней стал –
         и, думаю, приблизился уж к раю близко.
Возможно, что уже мудрец, 
и  что душа моя стоит на лестнице
                ступеней совершенства высоко…
Я разумом и логикой все в мире проверяю –
и верю, что законы этой жизни знаю,
                пружины тайные постиг Вселенной.
Глядел на мир я трезвым взглядом
                словно монах Тибета.
Но рядом появилась
                странная душа по  имени Алина –
она переливается как шаровая молния,
играет бликами непредсказуемости,
и что–то в ней бурлит неведомое,
                она меня зовет куда–то!
Мне  кажется, она чего–то знает,
                чего не знаю я.
Я в беспокойстве и недоумении иду за ней,
поймать хочу и разгадать ее, но не могу.
Куда мой делся разум?
Я весь пылаю, словно юноша влюбленный,
я  безрассудства совершаю…
В недоуменье я: быть может, она ангел
   и в рай меня зовет по лестнице небесной?
А может, просит вниз скатиться
      по лестнице той шаткой, трудной
                и снова восхождение начать?
Но если с ней,
                то я готов от рая отказаться…    

ШИРОКОЕ АМПЛУА   
Я верил, что ты со мной играешь
                словно бы на сцене –
в одной сегодня пьесе,
                а завтра уж в  другой.
(широкое  имеешь  амплуа)
В одной ты ласковая и добрая любовница,
а во второй капризная и злая стерва.
Причем, бывает, что утром
                ты в одном спектакле,
                а вечером уже в другом.
Увы, репертуар никто не  объявляет –
беру билет я на один спектакль,
            надеясь насладиться
                нежностью и счастьем,
услышать от тебя немало бодрых слов,
ну, а усевшись удобно в  партер,
вдруг получаю в лоб тираду почти матом.
Бывает и наоборот, но редко…
Поэтому к тебе всегда  иду с опаской –
            не зная, какая роль тебе досталась.
А впрочем,
           эту перемену ролей еще б я понял!
Актриса – она же адекватна…
Но все гораздо хуже –
                впадаешь ты в самогипноз!
И уже не роль играешь, а так живешь.
На сто процентов веришь,
     что есть причина
         букой быть по отношению ко мне.
Хотелось мне быть режиссером нашей жизни,
чтоб роли тебе только добрые давать  –
(богинь, иль муз, иль женушек приятных) 
ведь ты же создана для этого:
                чтоб радовать да и любить!
Но кажется  порой,
что стоит поучиться мне на психотерапевта… 

КОКЕТЛИВЫЙ ВЗГЛЯД
Профессором я с кафедры
                студентам лекции читал,
Но  вдруг в  глаза ударил лучик солнца
и на мгновенье яркостью своею ослепил.
Я заморгал в растерянности –
                откуда взялся этот лучик
в прохладном темном лекционном зале?..
А, проморгавшись, снова стал
цитаты мудрые  из Гегеля и Канта говорить. 
И снова – лучик мне в  лицо…
И тут увидел я студентку,
                которая кокетства взглядом
словно из зеркальца мне лучик посылает.
Сказал я строго: «Как тебя зовут?»
Ты поднялась и весело ответила: «Алина». 
«Садитесь, – сказал я жестковато.  –
Вас обязательно я на экзамене  спрошу!
Должны мою вы книжку прочитать
с названьем «Тайны мирозданья».
И если не ответите по ней, поставлю «неуд».
И  снова углубился в лекционную тетрадь,
чтоб  философии своей учить,
                о  том как мир утроен строго…
И вот смотрю тетрадь – и что там вижу?
А вижу там, как на страницах
сухие строчки цветами расцветают
яблонь белых и гроздьями черемухи цветут.
А  аромат какой от них идет!
А вскоре в ветвях зеленых запели птицы –
                и все, конечно, о любви…
Я  их язык теперь уж понимаю –
                совсем он не мертво–научный,
а живой и теплый…
Я поглядел в окно – а там уже весна.
Давайте прогуляемся, красавица Алина,
                по садам любви чудесным,
стихи  я буду вам читать под томною луной! 
Какие к черту лекции и философия?!
И Гегель вместе с Кантом…      

ТЯНУСЬ К ТЕБЕ
На своих фото
                ты показалась мне конфеткой,
а я пацан годков пяти
и сладостями был совсем не избалован…
Я с чаем карамельки жесткие глодал,
                тягучие ириски обожал сосать.
Конфета «Кара–кум»
              с верблюдом на обертке блеклой
была мечтою вожделенной – 
               ведь в ней был чистый шоколад.
И  вот тебя увидел на витрине интернета!
В глаза ударил ярким светом
     оберток глянец и совершенство форм.
Какой дизайнер гениальный
                создал шедевры эти?
Наверное, французский кутюрье
из самого Парижа –
в его одеждах все звезды Голливуда ходят
по дорожке красной на «Оскаре»…
А впрочем, что мне до оберток,
                в которые ты обрядилась!
Обертка – это фантик, который можно
                в альбом приклеить на память…
Вот кто создал шедевр под именем Алина!?
Господь тут явно постарался –
                с любовью он тебя лепил.
Добавил щедро он туда
страстей кипучих из небесных молний!
Из райских он ручьев журчанья
                и щебета чудесных птиц
                твой голос нежный сотворил.
Взял изумруды,
виноград хмельной, да и крыжовник –
     и все смешал, чтоб зелень глаз создать…
А губы он твои слепил из золотистых зорь,
когда лучи светила
                вот–вот ворвутся в этот мир,
чтобы его наполнить благодатью.
А душу он твою создал из тайны,
                которую гадать – не разгадать…
и сам забыл уже рецепт!
Создать такую снова уж не сможет
               и сидит в досаде на облачке своем,
любуясь издали на свой шедевр... 
О, как мне хочется к конфете
                дотянуться ручонкою дрожащей.
Я б есть ее не стал –  я б ее только изредка лизал,
чтоб бесконечно восхищаться
                ароматом бесподобным…   

МОЙ ИДЕАЛ
Спросил тебя
                я о параметрах твоих телесных –
Ведь ты ж фотомодель,
об этом говорить должна ты откровенно.               
Тем более, что нет в тебе изъянов.
Сравнил тебя с любви богиней Афродитой,
     чье совершенство форм
      навеки в мраморе застыло благородном
и вот уже тысячелетья
         служит идеалом всему миру
                и кружит головы мужчинам,
а женщинам завистью терзает сердце  –
                вы ростом схожи и формами.
Но ты вдруг засмущалась и говоришь,
     что будто я рабыню на рынке выбираю…
Конечно, если б был я падишах,
              богат безмерно,
                и тебя б увидел на рынке том,
то за тебя б отдал все золото свое
                и драгоценные каменья. 
Я б не повел тебя
                в гарем свой многолюдный,
где красавиц всего света было бы немало,
а сразу б посадил с собой на трон
и целовал б твои точеные колени,
                ну а гарем бы распустил...
Но, милая моя Алина, коль я не падишах,
                а ты, конечно, не рабыня,
то есть лишь для тебя вакансия одна –
                Богиней быть моею…
Ведь совершенная душа твоя
прекраснее всех форм твоих телесных.
Чтоб оценить ее,
                богатств не хватит всего мира,
лишь описать ее я постараюсь,
                коль хватит слов поэту.


ИСПАНСКАЯ ПЕСНЯ
Меня ты как–то упрекнула,
                что мужчины любовь не просят,
а добиваются ее делами…
Конечно, ты права! 
Однако кажется,
                что я испанский Кабальеро.
Стою перед твоим резным балконом
с гитарою в руках и песнь пою
                о том, как я тебя люблю.
Луна огромная с небес взирает удивленно,
на то, как страстно я пою,
           и поощряет улыбкою широкой.
Растерянно цикады замолчали,
чтоб дать пропеть мне песнь любви.
(Они ведь тоже об этом пели
своим подружкам длиннолапым вдохновенно,
           но поняли стыдливо, что лучше я пою).
И над Севильей повисла тишина,
                окутав мир ночной прохладой.
Лишь олеандр цветущий из сада твоего
                дурманит голову сильней вина…
Конечно ж, я прошу ответить на мою любовь
и выйти на балкон,
                чтобы мог тобою насладиться –
лицом твоим прекрасным и стройным станом,
                и голос нежный твой услышать.
Что ж в том плохого?
О, да, всегда со мною шпага –
я ей готов проткнуть соперника любого
                в борьбе за сердце юное твое.
Конечно, не убить, а только ранить –
зачем мне омрачать убийством
                столь чудный вечер
                и горе в чей–то дом впустить?!
Пускай идет к другой соперник
– красавиц в Севилье (Питере) еще немало,
                хотя, конечно, нет тебя  прекрасней.
                ––––

Прости меня,
                что песнь моя столь откровенна…
Быть может, розу кинешь мне
                с балкона в благодарность?      
Чтоб к сердцу я ее прижал
             и грудь шипами до крови уколол…


ВЕРНЫЙ ПЕС
Иногда кажется,
что ты бросаешь мне кости комплиментов
с пиршественного стола
               своего самолюбия,
                как голодному псу.
Который в жажде любви
       истосковался по нежности и теплу –
и я кидаюсь на них в надежде найти
там хоть кусочек мясца и часто не нахожу,
но однако с  благодарностью обсасываю их –
                ведь они хранят запах твоих рук.
А в ответ ты ждешь,
                что я буду лизать в благодарности
пальчики твоих капризов,
нежно поскуливать стихами и песнями,
              ублажая твои честолюбивые уши,
привыкшие,
                что в них постоянно льют
елей восхищения тобой породистые псы…
Что я забуду все псиные радости
                и буду служить только тебе,
лежать у твоих ног
              на коротком  поводке послушания,
готовый броситься за кинутой палкой,
                как дрессированный  пудель.
Как же легко ты привыкла
                получать служение?
Но ведь любой пес или околеет,
                или уйдет искать пропитание…
А впрочем, ты не пожалеешь!
Мясца пообещаешь псу другому,
            но и его будешь держать голодным.
Печально это все, когда не ценят верность!

В ОБИДЕ НА ТЕБЯ
Ты мне капризно сказала,
                что не хочешь,
чтоб я писал портрет твой,
а потом еще и заявила,
         что и песни тебе мои якобы не нужны!
И все это лишь для того,
       чтоб доставить себе удовольствие
повелевать мужчиной:
                хочу, мол, разрешу, а хочу и нет...
Я лишь рассмеялся горько.
Милая, у тебя ничего
                я спрашивать не собираюсь.
Твой образ в моем сознании давно
отделился от тебя настоящей,
                обидчивой и капризной,
привыкшей, чтоб  восхищались тобой, 
                как неким совершенством.
Он живет теперь в моем сознании –
             добрый, нежный и  блистательный…
В нем есть лишь твоего лица черты
подретушированные моей фантазией,
из которых убраны капризность и надменность,
желание вгонять мужчину в вину.
Он греет мою душу теплом и пониманием,
он светит ярко в темноте сомнений,
он приходит ко мне в келью одиночества
                и говорит ласковые слова.
Он ложится со мной на ложе любви,
                и мы нежим всю ночь друг друга…
Это его я называю своей Богиней!
Он тебя живей гораздо,
         а ты уже мираж, фантом,
                красивая обертка.
Это он вдохновляет меня,
ему я посвящаю все лучшие порывы
                своей истосковавшейся души.
А ты где–там далеко, в Питере –
                на пьедестале своей гордыни!
Этакая непогрешимая!
Стой и дальше – может, забронзовеешь…

НЕУЖТО ВСЕ ИГРА
Когда ты говоришь мне
                с ужасной болью и тоской:
«Ну зачем вы со мной так?»
        на выдуманную тобой обиду на меня,
я представляю тебя на сцене
            в пьесе Островского «Гроза»,
где бледная актриса с печальными глазами,
заламывая руки,
                с завыванием так восклицает.
И это впечатляет! 
Аж все груди начинает
            переворачиваться от мук совести…
Ведь сейчас ты, как униженная Катерина,
бросишься с обрыва (С разводного моста?
С гранитного парапета у «Зимнего дворца?
Или с борта «Авроры?) в холодную Неву
      и там утонешь в свинцовых волнах,
        а труп твой унесет к балтийским водам…
И я уж там, на этой сцене  –
бегу тебе навстречу как герой–любовник
и, падая в порыве на колени, восклицаю:
              «Прости, прости любимая за все!
Не знал я о твоей любви, не ведал!
Я обманул тебя, мне нет пощады…»
Слезами обливаюсь, целую твои руки
                и под венец веду,
чтоб жить с тобой
                и каяться до самой смерти…
Ну а когда спадает наважденье,
то кажется, что эту роль играешь ты давно,
и завтра вновь с другим сыграешь,
может, в Ла Скала или в «Олимпии» Парижа,
            то сам хочу воскликнуть с болью:
«Зачем со мной ты так?»

ГЛЯДИ ПОШИРЕ 
Оказывается, ты мою любовь
                не видишь даже в микроскоп –
настолько она для тебя мала!
Ну если только в  электронный: 
            она ж как кварк иль как нейтрино
совсем невидима и неуловима.
Ну а мои крохотные чувства,
       как в броуновском движении
                глупые атомы,
шарахаются от одной девицы к другой
в желании чего–то поиметь…
А рядом (лишь только руку протяни)
твоя нежность,
             как огромная красивая молекула,
которая благоухает ароматом эфиров.
А мои атомы ее в упор не видят…
О, ты, исследователь душ, Алина,
глаза от окуляров микроскопа отодвинь
и без обиды посмотри вокруг –
моя любовь давно заполнила весь мир,
она как солнца теплый свет
               к тебе струиться из моей души.
В упор ее, конечно, не увидеть!         
 
УПОРНЫЙ РЫБАК
Я каждый день забрасывал
в бурное море наших отношений
                сеть своей любви,
надеясь выловить в нем
                хоть маленькую рыбку
твоей нежности и тепла. 
Но каждый раз рвал ее о коряги
твоих странных обид и камни капризов.
По ночам в хижине одиночества
Я терпеливо штопал ее нитками
                трепетных чувств.
Зашивая дыры и прорехи в душе.
В надежде, что завтра
господь одарит меня небольшим уловом
и я утолю голод,
                чтоб жить и любить дальше.
Но опять меня ждала неудача…
Да, иногда попадалась худосочная вобла,
твоего редкого комплимента,
но я был несказанно рад и ей.
И так день за днем…
На моих ладонях уже давно
                мозоли от наивных мечтаний.
Ступни моих надежд уже давно стерты
о жесткий прибрежный гравий суеты…
Нити моих чувств разъедает
                соль твоего недопонимания.
Но когда я закрываю глаза, то вижу,
как появляешься ты на крутой волне
                в образе «Золотой рыбки»
и, кокетливо повиливая хвостиком,
и махая длинными ресницами, 
ласково говоришь:
«Завтра я тебе обязательно попадусь
                и исполню все твои желания!»      

ШУТЛИВОЕ
Когда сказала,
                что зря к тебе так привязался
и потому теперь страдаю,
я не знал, смеяться или плакать. 
Конечно, привязался
                (имеется ввиду влюбился),
Но только привязался странно –
как пескарь, сидит который на крючке.
И ты винишь, конечно, пескаря  –
Мол, дурачок какой доверчивый попался.
Спокойно бы лучше плавал на свободе
                в омуте своих забот и дел. 
Ну да, конечно, виноват!
Вот только кто
              крючок взял острый кокетства?
Кто насадил на крючок
    аппетитного червячка своих обещаний?
Кто забросил в мою скучную жизнь
                радужный поплавок надежд?
Кто увидел меня на дне и ласково сказал:
«Ой, какой хорошенький пескарик!
                Симпатичный»?
Конечно же, заметив на берегу
           такую азартную красивую рыбачку,
я кинулся в восторге к ней…
И вот теперь сижу на крючке
          с проткнутой губой
               и плавником приветливо махаю –
и это называется «сам привязался».
А впрочем, мне это даже нравится!
Готов я даже быть зажаренным…
Ну как рыбачку милую оставить без улова –
Обидно ж ей будет…

АКВАРИУМ ИНТЕРНЕТА
Мы стали с тобой растить рыбу Любви
в аквариуме интернета –
мы в соцсети ее подкармливали
                словами нежными и добрыми.
Заботились о ней тактично.
С утра и вечером общаясь,
               мы проверяли, как ей живется.
Мы щедро сыпали в аквариум щепотки чувств.
Мы чистили его своим вниманьем.
Обоим нам хотелось,
                чтоб рыба выросла красивой,
                большой и мощной.
Чтоб ею мы любовались и думали:
      «Какие ж мы молодцы!
                Умеем еще любить!»
И рыба повзрослела и выросла изрядно!
Но вдруг она стала болеть, хиреть…
Ты плачешь и страдаешь, 
                не зная в чем причина.
Меня ты обвиняешь в том,
                что это я пираний подлых
к рыбе нашей в воду подпустил,
                и они ее грызут нещадно.
Что предал я тебя, 
                устав заботиться о здоровье рыбы…
А я тебя наивно обвинял,
что это ты кормила рыбу вниманьем скудно,
Пока не понял, что мы не виноваты,
           что рыбе просто стало мало места!
Простора нет, водичка помутнела.
А рыбе грустно смотреть сквозь стекла. 
Разбить уже пора аквариума стенки–
и вместе с рыбой той
                уплыть в реальный океан,
                счастливый и безбрежный.
Но, видимо, боишься ты штормов и волн –
тебе надежней в гавани уютной,
                где  жизнь спокойна и тиха.   

КОВАРНЫЙ ЧЕРВЯЧОК
Как–то ты мне посылала
длинные цепочки циферок и букв –
так пишутся программы для компьютера,
            в которых ты большая дока
                и кормишься на этом.
В них ничего не понял я –
                ведь это не моя стезя,
сухих я цифр не люблю,
                а плоть люблю живую,
воссоздавать красивую картину жизни,
                где танцуют, любят и поют.
И вот об этом все мои творенья  –
Стихи, рассказы, песни…
И я тебя за плоть прекрасную любил
                и душу щедрую
И ты, как мне казалось, на это отвечала.
Но этот длинный червячок из циферок
Тебя ко мне возревновал  –
и в сердце твое нежное
                заполз, как в яблоко,
и стал глодать там чувства,
и  выедать там нежность и любовь.
Голодный он, коварный,
                как змей из мифа об Адаме. 
Сухой и тощий, хрустит он зубками
и говорит сердито:
«Корми меня, зараза!
                Ведь я ж тебя кормлю!
А от любви совсем нет прока!»      
И ты, вздохнув печально,
                с ним согласилась?

ПРИМЕР ПУШКИНА   
Пушкин твой поэт любимый!
                Его в пример ты ставишь мне.
Его люблю я тоже сильно –
         страдал он много и немало пережил,
но и любил азартно
      и счастлив был в объятьях многих дев.
И потому сумел сказать в стихах
                о тайне истин
 и мира глубину и все красоты показать.
Поэт я тоже и любил с восторгом,
да и теперь тебя люблю,  но, странно, –
ты меня ревнуешь к романам прошлым
                и в этом упрекаешь.
Ты говоришь, 
                что я такой–сякой–плохой,
что замараешь об меня
                свою ты душу чистую…
Однако хочется спросить:
«А если б Пушкин был монахом
                и прожил годы все свои
в келье отшельника на хлебе и воде,
не пил шампанского и в карты б не играл,
«Гаврилиаду» б не писал,  ну и, конечно,
не ошивался в спальнях юных дев,
то написал б он чего–нибудь о мира красоте?
         Читала б ты его тогда? 
                Тебе бы был он  интересен?»
Молчишь…
И я такой же был. Прими, какой уж есть!
И вместе  будем это мир любить
                да и друг друга! 

ТВОЕ ФОТО
Меня оклеветали пред тобой,
                в обмане подло обвинили,
что я кого–то соблазнить хотел,
хотя в любви тебе я клялся! И ты обиделась –
и на страничке в интернете выставила фото
(я думаю, что специально для меня),
где ты, как панночка из фильма «ВИЙ» – 
актриса там Наталия Варлей,
восстав из гроба в белом одеянье,
глазами полными бесовского огня и гнева,
обидчика узреть желает своего и растерзать…
И в миг я оказался в церквушке
               испуганным Фомой, семинаристом,
что псалтырь там читал усопшей,
и на полу стал в ужасе я мелом круг чертить,
чтобы от смерти уберечься
                и спрятаться от гнева твоего  –
казалось мне, что черти все
                сейчас сюда сбегутся,
задушат костлявыми руками
                и кровь мне  выпьют…
Ну а потом тебе сказал:
«Ведь без любви твоей мне жизни нет.
Поэтому души меня и убивай!» –
                и сделал шаг тебе навстречу…
И ты вдруг ожила
                и мне сказала: «Не смогу…»   
 







ЛЮБЛЮ БЕЗ ФАЛЬШИ
В тот злополучный день
            я в микрофон записывал романс
«Только раз бывает в жизни встреча»,
где мужчина поет в холодный зимний день
о былой любви – 
       хотел порадовать тебя я пеньем
и тем романсом признаться в своем чувстве.
О, голос у меня обычно звонкий,
       могу им передать я всю палитру чувств,
всю нежность и любовь, все их переливы,
а тут не знаю, что случилось –
               хрипит мой голос
                и слова вымолвить не может,
как будто кто на горло наступил,
                ангина будто мне его сковала. 
Дыханья нет, фальшивлю страшно….
Ругаю, матерю себя –
            ведь так понравиться тебе хотелось,
которая, как выяснилось,
     романсы очень любит те же, что и я…
Послал, что записалось – и вскоре узнаю,
что пред тобой меня оклеветали!
Ты написала мне ужасное письмо
и про романс сказала, что наша встреча
(как в том романсе) не была случайной,
но я вдруг все разрушил так нелепо.
О, мистика! В который раз я понял, 
                что мы с тобой одно живое,
что в небесах бог повязал нас так,
что голоса наши слились,
                что плачем вместе и смеемся,
что в жизнь пришли
(пускай и далеко мы друг от друга),
          чтоб вместе песню спеть красивую,
что восхитит собой весь мир
                мелодиею чистой!
Не рви ту связь. Пред богом не греши!
Обоим будет плохо…
                Фальшивить будем и хрипеть…

ДАЙ ШАНС
Я говорю тебе красивые слова
                о нежности своей и чувствах,
как сильно тебя люблю.
А ты мне часто отвечаешь,
              что не веришь, что все это обман.
Ну а  когда меня оклеветали,
сказав, что слова те говорю «всем юбкам»,
я снова попытался доказать тебе,
         что это ложь, что чувства не остыли.
На что ты бросила в меня в досаде:
                «Опять одни красивые слова!»
Я замолчал, не зная, что сказать –
Язык мой страсти онемел, сдавило горло.
Хотел заплакать я,
      но плач тебе не передать по интернету,
где переписываемся мы с тобой.
«Хны–хны…», чти ли,  сказать?
Но это ж глупость  – 
                тупее шутки не придумать…
Я оказался в батискафе,
   который погружен на дно морское,
                во впадину глубокую,
что Марианской называется,
         а до поверхности одиннадцать км! –
и с миром связь оборвалась…
Мне хочется кричать: «Я здесь один!
               Я задыхаюсь под толщею воды!
Услышь меня, пойми!» –
                но тишина  в ответ…
Зачем же упрекать безгласного?
Ты подними меня сначала на  поверхность,
и дай в глаза твои взглянуть –
и ты увидишь в моих любовь и правду!
Коснуться дай своей руки –
                и ты почувствуешь,
как потекут к тебе по жилам
                нежности вибрации,
которые  разрушат все преграды недоверья…         

ПЕЧАЛЬНАЯ СКАЗКА
Вчера упомянула ты
                сказку про «Царевну–лягушку».
Мол, вот такой ты оказался глупый принц –
не смог выдержать испытания,
                сжег мою шкурку лягушки.
А ведь еще бы немного
я и превратилась бы в Алину Прекрасную…
А так могу я превратиться в Лебедь Белую
и улететь навеки, 
не оставив тебе никаких надежд и координат
в виде телефона и электронной почты…
Мне эта сказка никогда не нравилась –
Действительно, ведь страшно
                оказаться на месте принца!
Не по заслугам ему такое горе –
намеренья его ведь были честными...
А теперь ему жестоко предстоит
путь опасный в «тридевятое царство»,
            чтоб найти любимую
                и сразиться с чудищами.   
Но есть в твоей версии неувязочка одна…
Ведь не сама царевна улетела в досаде,
ее унес вихрь страшный,
                ибо она была заколдована.
Ну а когда вдруг женщина решает
в обиде холодной так поступить,
то это уж совсем другая сказка,
          в  которой принц ни в чем не виноват…
Вина на ней!
Зачем вводить в такие искушенья?
Зачем испытывать так долго,
                не обещав ничто взамен?
Да и в той первой сказке принц жил
с принцессою хоть несколько да дней 
и видел, как хороша она во всем
(она же  пироги пекла, в постели ублажала)
Он знал, что может много потерять…   
А я что видел от тебя?
Лишь обещанья, что умеешь то и это?

ТЕБЕ Я ДОЛЖЕН
Когда ты, повинуясь щедрости своей,
слова красивые и нежные мне говоришь,
то мне это, конечно же, приятно – 
                я их смакую словно конфету,
как ягодку сладчайшую сосу,
что вызрела под солнцем счастья
и садах любви, и пробую на вкус,
                закрыв от удовольствия глаза,
и чувствую, как прибывают творческие силы,
как входит в мою душу благодать.
Ну а когда назавтра
я вновь хочу от них любовью напитаться,
то с удивленьем и досадой вижу, 
                что ты их удалила.
Там пусто все, и я напрасно разглядываю
                голубой экран компьютера. 
Наверное, тебе вдруг показалось,
что счет тебе сегодня предъявлю:
мол, говорила о своей любви,
                так и  исполни.
Плати,  мол, по счетам, коль обещала!
С кокетливой улыбкой ты отвечаешь,
                что это были лишь шутки,
а значит, недействительны те векселя любви.
Любимая, ты ничего и не должна –
        а я во всем и бесконечно должен.
За то, что есть на свете ты
и мир сей мрачный
                украшаешь совершенством,
что жизнь мою вдруг озарила
светом глаз зеленых на склоне лет
и тем вернула в юношеский трепет,
когда все чувства ярки и прекрасны,
когда в душе весна и голосисты птицы!
А я робею пред тобой,
                как паренек застенчивый…
Ну а в саду моей души горланят соловьи. 

ПОЗАРИЛСЯ
Я много знал про все твои таланты –
                они казались безграничны. 
Поешь, печешь и вяжешь,
                дела творишь богоугодные, 
карьеру строишь – всего не перечесть.
У бриллианта всегда шлифуют грани  –
обычно их тридцать две и все они сверкают,
                как маленькие солнца,
и отражают мира красоту и совершенство.
А у  тебя тех граней больше!
Открылась вдруг ты с новой стороны –
                танцуешь ты прекрасно танец
под названием «Бачача» Аргентинский –
в нем столько страсти и огня,
             в нем столько нежности и силы, 
в нем столько красоты и обольщенья!
Что только за один этот талант
                в тебя можно влюбиться!
Смотрю и насмотреться не могу –
сверкаешь гранями ты так,
                что боюсь ослепнуть…
Уж лучше отползу в забвенья темный угол
с грустной мыслью:
         «И ты,  наивный человек,
                на этот бриллиант позарился?!
Ему надо лежать в «Алмазном фонде»
В Кремле под бронированной защитой,
алмазом в сто карат чистейшим…
Ну а тебя, воришка жалкий,
в тюрьму упрятать
лишь за намеренья его украсть…»   
И все–таки я жажду подержать его в руках,
Ну а потом пускай засудят!





БУДЬ ПРОЩЕ
Я испугался фотографии,
где ты, сидя в крутом авто,
                в модной дорогой одежде,
выглядишь голливудской звездой экрана
и, как говорят, «девушкой на миллион»!
Рядом с тобой невольно представил
       себя хлебопашцем в холщовой,
          пропахшей трудовым потом рубахе,
в лаптях и дырявых портках.
И мне захотелось торопливо стянуть
с разлохмаченной головы шапку
И кланяться тебе в пояс,
                как надменной барыне,
проезжающей праздно
                мимо моего скудного поля
                на рессорной бричке,
запряженной в двойку резвых рысаков.
В надежде,
               что благосклонно бросишь мне
медный пятак в дорожную пыль -
и я выпью на него в кабаке
               рюмку водки за твое здоровье…
Эх, а ведь я так люблю восторгаться
    грациозными изгибами
                твоего нежного тела,
которое сейчас ты прикрыла 
бронированными доспехами модной одежды!
Ведь так люблю
мысленно целовать твои хрупкие
                теплые пальчики,
которые спрятала
                за холодной кожей перчаток…
Ведь так люблю в своих мечтах
                лететь быстрым шмелем
на аромат твоего божественного тела,
словно на дивный цветок,
                и насладиться его нектаром,
а сейчас запах твоих
                дорогих французских духов
Сбивает меня с верного пути…
Да и вижу во взгляде женщины на фото
лишь надменное равнодушие:
она хочет уехать от меня с кем-то
                в гламурную жизнь.
А  ведь я так хочу видеть
благожелательный и вдохновляющий
                взгляд твоих светящихся глаз,
которые, как зеленый свет светофора,
на разбитой дороге моей судьбы говорят,
             что путь к тебе (пусть и далекий)
для меня открыт!

ЗВОН ДУШИ
Я легонько и удивленно коснулся
                пальцами своего восхищения
твоей чуткой души –
     и она зазвенела хрустальным
            чистым звоном
                нравственного совершенства.
Она наполнила холодную
                Вселенную моего одиночества
теплыми вибрациями любви.
Она создала в ней
                завихрения могучих энергий
доселе неведомых мною чувств,
сдвинула с привычных орбит
            потухшие звезды разочарований.
Завертела, как огромные юлы,
                галактики ярких надежд…
А я все слушаю и слушаю
               этот божественный камертон.
И пытаюсь на него настроиться,
чтоб любовь и красота
                тоже вошли в мое сердце
и оно завибрировало
                в унисон с твоим…



ЗАЧЕМ СЛОВА
Представил, как идя со мною на свидание,
Ты хочешь выглядеть безупречно –
Ты надеваешь лучшие наряды,
Ты делаешь красивую прическу,
Ты красишь губки и глазки…
Но вот ты простудилась и охрипла.
Какая великая трагедия!!!
Ты стыдливо заперлась дома
И не хочешь, чтоб тебя видел такой….
Милая! Для меня в тысячу раз важнее,
Когда естественным светом
                горят твои глаза,
Когда природным перламутром
                блестят твои губы,
Когда завитушки волос
                небрежно раскиданы по лбу,
когда твое гибкое тело
                не стягивают тугие  пояса…
А что уж говорить о голосе?!
Когда итак каждая частичка тебя
Мелодично поет мне
                божественную песню любви
а я внемлю и все понимаю без слов…
                ––––
Неужели
     я тебе когда–нибудь скажу все это?!
Мечтатель…

ПЛАМЯ РЕВНОСТИ
Случайно узнал, что кроме меня
                общаешься в интернете
еще с несколькими мужчинами…
Нестерпимо хочется знать,
                о чем говоришь с ними,
какие мысли они в тебя вселяют?
Как отвечаешь на их шутки?..
Какие комплименты они тебе расточают?
Никогда не ревновал женщин,
           считая их свободными созданиями.
Но сейчас ревность коробит меня,
все сокрушающим землетрясением,
       ломая прекрасное здание мечты!
кровь накатывает к вискам
      вздыбливающими
            мои чувства огромными цунами,
круша их в водоворотах сомнений
     и уносит обломки
                в океанскую глубь страдания.
Ведь я могу заменить
                всех твоих ухажеров!
Моя страсть сильнее их страстишек.
Моя любовь нежнее их нежностей.
Мой яркий талант ослепит
                их тусклые глазки!
Мой ум свернет шеи их петушиным мозгам…
Или они для тебя
            как некие козырные возможности,
что спасут женское самолюбие,
если вдруг исчезну из твоей жизни?
улетая свободной кометой
                к другим звездам
И забыв о тебе…
Но этого никогда не случится!
Ты солнце яркое мое –
            и я теперь навеки на твоей орбите

ОСТАНУСЬ СВЕТОМ
Мы щедро дарим друг другу ночами
тысячи хороших слов в соцсети…
Мы восторженно расточаем
                похвалы друг другу,
где я называю тебя моей Богиней,
а ты меня талантливым Королем…
но все это исчезает
на бескрайних просторах интернета
легким дымком сгоревших чувств,
            словно в сырых городских  парках,
                где по осени жгут упавшие листья
 и они исчезают безвозвратно в небе забвенья.
А ведь недавно этот листочек,
клейкий и зеленый, был полон жизни –
 он радостно колыхался
               и  тянулся к солнцу,
                желая любить этот мир...
Да, мы записали письмена любви
На жестких дисках своих сердец
И кнопочкой воспоминаний можем
вызвать их на экран нашей памяти,
Чтоб насладиться былым общением,
Чтоб полюбоваться самоцветами
            наших искрящихся острот и шуток…
Но сердца сгорят в костре времени,
а так хочется, чтоб их нежный свет
летел даже не сквозь седые века,
а через парсеки лет по вселенной,
                неся образ чистой любви.
Как летит свет
погасшей миллиарды лет назад звезды –
и юные влюбленные смотрят на небо
и думают,
             что она им сейчас радостно мигает.

СИРЕНЫ НЕ НУЖНЫ
С тобою говорили о моих подружках,
что якобы стоят под моей дверью и ждут,
когда я их приму
                и посвящу им стих иль песню. 
Ну  а за  это, конечно же,
                будут телом своим благодарить.
Я клялся, что их нет, что все стихи и песни
                только для тебя,
что живу один на острове своих трудов
               и о тебе лишь молюсь и думаю.
Но ты не  верила моим словам.
Устал я пререкаться и уснул…
И тут мне вдруг приснилось,
что к островку моему в океане жизни
                несет ветрами плот, 
ну а на нем стоит прекрасная девица –
измождена и без одежды,
и машет мне бикини красным,
словно флагом: спаси, мол, накорми и обогрей,
в шалаш пусти, свари ушицы…
Я бросился к ней вплавь – я не могу смотреть,
как  кто–то гибнет, и всех хочу спасти. 
                Я человек  по сути добрый.
Но вдруг раздался голос твой:
«Куда ты кинулся ретиво? И про меня забыл?»  –
«Но человек  же гибнет», – пытался я сказать…
А ты ответила: «Но это же Сирена,
из  тех, что  Одиссея соблазняла!
И тысячи  матросов погубила в пучине волн!
Она тебя задушит волосами и на дно утащит…»
Я растерялся… А девушку проносит мимо,
        в глазах ее упрек и боль, досада и тоска…
И вдруг исчезло все виденье!
                Быть может, ты была права?!
А может, и коварно обманула
                и не дала спасти мне чью–то душу?
                ––––
Тогда не будь «собакою на сене»

ПОЖИЗНЕННАЯ МУЗА
Сказала, что быть поэту музой
не хочешь под номером «сто сорок шесть».
Желаешь, чтоб тебя уволил,
и заявление была готова написать…
Откуда взяла такую цифру – непонятно?
Их было у меня всего штук пять
                за всю–то жизнь реальных?
Красивых вроде, но тебя гораздо хуже!
Они меня, конечно, вдохновляли,
но крови тоже выпили немало –
они ж, заразы, тоже хотят кушать,
Мадеру им и суши подавай,
По ресторанам иногда води,
               а  то вдруг перестанут вдохновлять
и улетят к поэту с толстым кошельком…
Хотя таких поэтов на свете мало –
                поэзия не ценится сейчас…
А впрочем, о тебе же разговор!
                Пока ты заявленье не пиши.
Готов я выдать удостоверенье
                с  гербовой печатью поцелуя,
что ты всех муз прекрасней и милей,
          что вдохновляешь вдохновенней всех.
И хоть ты крови тоже пьешь немало
капризами своими и обидами пустыми,
          но на тебя пока ни цента не потратил…
Ты ж в виртуальности живешь
               и мне оттуда шлешь свои восторги.
Пожизненно тебе назначу Музой
под номером «Один» – 
            и ты войдешь в историю литературы
походкой гордой и там предъявишь
тысячи моих творений,
                которые тебе я посвятил!
Ах да, совсем забыл –
               ведь тебя еще своей Богиней
по совместительству назначил –
                а эта должность поважнее будет!
   

ЛЕТИ ДУША
Твоя душа услышала средь ночи,
                как плачет и тоскует мое сердце,
и вырвалась из тела твоего
             и полетела сквозь бездну километров…
Быть может, ты спала в ту пору,
устав с дороги, и не услышала,
                как она тихо упорхнула?
А, может быть, ты душу
сама послала ко мне на помощь врачевать,
благословив ее в далекий путь?
Ей холодно в небесной высоте за облаками,
где ей лишь звезды дорогу освещают. 
Ей страшно там одной среди ветров гудящих,
где зарождаются снега и вихри.
И лишь вдали алеет полоска неба,
         где солнце спряталось за краешком земли  –
когда его еще лучи пронзят пространство
                и  мир согреют?!
Но женская душа преград не знает –
в  ней, хрупкой и тревожной,
                немало смелости  и дерзновенья,
ей зов любви всего важней на свете…
И вот она уж здесь –
            губами нежными коснулась сердца,
и трепетное замерло оно от счастья,
      почувствовав всей плотью гостью.
Оно ее в себя впустило
           и стало греть горячей кровью,
                озябшую в пути –
она была похожа на птичку,
             что по весне летит в края родные.
Сравненье с теплым душем
          иль ванною для милой
                что пришла с мороза,
конечно, здесь будет неуместным
                и слишком уж земным…
ведь души чувствами и нежностью
                друг друга греют!
                ––––
И в этот миг проснулся я! Глаза открыл!
И понял, что наполнен чем–то родным
                и бесконечно дорогим!
ТОБОЙ!!!






               




ТВОЯ СУЩНОСТЬ               
Пытался описать твою я сущность –
мол, сумею,
                ведь все–таки писатель неплохой
и знаю силу слов, их магию и их значенье!
Но не смог!
             ведь разве можно описать вселенную
двумя мазками? Ее законы и ее размах?!
Ее непредсказуемость и тайны?
Но что вселенная? Она ведь равнодушна!
Не бьется в ней твоя живая кровь!
              Гораздо ты сложней ее, бездонней! 
И мне  представилась картина,
         как по лесу иду я темной ночью,
заблудший в буреломах боли –
                и выхода не вижу.
Быть может, уж на зверя похожу
             и скоро уж покроюсь шерстью
                и выть начну с тоски!
И вдруг костер среди кустов мерцает.
                Подмигивает и зовет к себе!
Откуда взялся он средь леса
                и кто его зажег?
Я подошел и с недоверьем руку протянул –
подумалось, что это лишь мираж
                души моей озябшей.
Но нет! Его огонь меня согрел
                и весело потрескивал,
как будто что–то говорил хорошее мне.
Попробовал его поворошить,
чтоб он горел проворней – и вдруг обжегся.
Ты язычком своим горячим
           руки моей грубо гребущей коснулась,
и я слегка отпрянул.
Тогда и понял, что огонь живой,
                и стал им любоваться!
Какие в нем увидел оттенки чувств!!!
(ведь в пламени есть голубой,
                зеленый, золотистый)
И все они сверкают в быстрых переливах –
не уследить порой за их игрой житейской!
Страстей в нем вихри 
                создают узор неповторимый!
Порой отпрянешь ты
                испуганно от дуновенья ветерка,
А то вдруг искрами бенгальского огня
                устроишь праздник мне –
и унесутся они в небо
                и растают там салютом…
А то вдруг выстрелишь в меня
                капризно горячим угольком,
и я с трудом успею отмахнуться…
А то вдруг ласково,
                словно котенок язычком,
мне лижешь щеки самомненья.
Я на огонь души твоей
                готов смотреть всю жизнь!
Я никогда не дам ему угаснуть!
Ведь, думаю, 
                что загорелся он не просто так,
а от небесной искры,
чтоб маяком мне быть на  жизненном пути!               

МОЯ ЭНЕРГИЯ
Мы размышляли
о хороших и плохих энергиях от человека,
и я спросил, какая от меня идет –
                я верю в твою чуткость!
И ты ответила, что я «колючий», 
словно «Спрайта» жидкость,
                но тем не менее, приятный…
Мне это было похвалой!
Наверное, такой я в самом деле!
По жизни  взбадриваю себя и всех –
            пузырьками энергии своей кипящей.
Бьет в нос она
                и горло на мгновенье перехватит.
Уколет терпким словом тех,
             кто с рыбьей кровью,
                тоски кто тиною покрылся.
А как мне хочется обжечь
своей кипучей щекотливой пеной
твои запекшиеся в жажде счастья губы!
Как хочется, чтоб язычком проворным
ее слизнула
             и  глаза от удовольствия зажмурила,
вкус ее смакуя,
                и пошептала: «Как вкусно!»    
Пила бы и всю жизнь напиться не могла…

ПРЕЗРЕВ ЗАКОНЫ
Когда в онлайн
                с тобою в интернете пишем,
Я рядом чувствую твое горячее дыханье,
                благоуханный тела запах,
журчанье слышу голоса любимого.
Там, за экраном ноутбука,
                может, ты лежишь
на диване в халатике коротком,
и грудь твоя из–под него
выглядывает любопытной мышкой
и хочет, чтоб поцелуем ее приласкали,
                чмокнув прямо в острый носик...
Там, за экраном ноутбука,
                находится мой рай,
в который мне попасть
                запрещено пока судьбою.
Там вечно голубое небо,
барашки в неге там пасутся на лугах
                всегда под солнцем летним,
                и птицы райские  поют…
А здесь я словно бы в аду –
                зажат в котле обстоятельств.
И злые черти с кочергой
    огонь страстей под ним разводят,
и выпрыгнуть на волю мне не хватает сил.
А здесь лишь тонкая перегородка
                два разных мира разделяет.
Взять хочется топор – и врезать по экрану,
чтобы открылся этот дивный  рай,
а б в него прополз, залез,
              словно парнишка смелый ночью
в окошко спаленки подружки милой.
Я представляю, какое б удивление
                изобразилось на твоем лице!
Неужто б затолкала ты меня обратно
или все–таки восторге обняла за то
что я в любви своей великой
          презрел законы незыблемого мира?

ПРОКРУСТОВО ЛОЖЕ
Ты всех мужчин,
                которые к тебе приходят
с предложением руки и сердца,
кладешь в «прокрустовое ложе» идеала –
                там неуютно чувствуют они.
Вдруг осознав, что их длинна гордыня
иль коротки они в стремленьях и делах.
Обидно  им, считающих себя непогрешимыми,
что в форму идеала не вошли, да и досадно.
Уж  проиграли они тем,  что согласились
послушно в это «ложе» лечь,
                и стали тем тебе неинтересны!
Вот я не идеал!
Намного шире я всех «форм»,
                гораздо их длиннее  –
масштаб моих телес духовных
                скрывается за горизонтом,
                а голова касается небес.
Я пламя, что не имеет формы
                и пожирает все вокруг,
чтоб напитаться новым счастьем и восторгом.
Я жадным языком стремлений
                вползаю огненной змеей
в мрачные глубины тайн.
Огромным  ухом слышу я, как ось скрипит,
               вокруг которой вертится Вселенная! 
Да  ведь и ты такая же!
               И потому друг другу мы интересны.
БЕГИ КО МНЕ
Сказала  ты, что в повести твоей
                коллизия присутствует,
когда как будто бы,
           бегущая навстречу счастью по лугу,
в лоб кирпичом встречаешь ты удар –
           и сразу боль, и удивление,  и кровь?
Откуда это все взялось среди ромашек,
которые в глаза надеждами светили,
                словно маленькие  солнца?!
Я это все  прочувствовал,
                как будто бы все видел!
И мое сердце тоже кровью облилось! 
О, если б ты ко мне бежала –
я чувства свои нежные
                в рой бабочек бы превратил
и этим легкокрылым облаком цветастым
тебя б окутал.
Они бы целовали твои губы
                и в волосах кружили,
                в  ресницах  бы плутали,
летя с тобой ко мне навстречу.
А песни бы свои еще неспетые
я б птицами к тебе послал –
                они бы радостью звенели,
подняв тебя на крылья,
                и понесли б ко мне еще быстрее…
Я б все свои стремления к тебе
             под ноги травами бы постелил,
чтоб мягче твоим ногам ступалось
                по этому зеленому ковру!
Объятия бы любви
раскрыл тебе навстречу, колено преклоня.         

ЗИГЗАГ ЖИЗНИ
Известно, что ты автомобили любишь –
гонять на них со скоростью опасной.
И даже в автокатастрофу попадала
и в коме долго пробыла,
а там узрела страшный ад
                и дьявола в обличье жутком.
И до сих пор ты помнишь эту жуть!
Куда ж ты гонишь, милая, по жизни?
Зачем ты хочешь много так успеть
                в карьере и в делах мирских?
Смысл жизни разве  в этом?
Хотел б тебя предостеречь  –
       твоя судьба ведь мне небезразлична.
Но не могу я надолбой бетонной лечь на асфальт –
объедешь, да еще в досаде
              обзовешь  меня поганым словом.
Гаишником встать на дороге 
и палкой  полосатою махнуть,
                чтоб остановилась,
и выписать тебе
       огромный штраф за «превышенье»,
а твой автомобиль поставить
                на штрафстоянку вечную?
Но у тебя, увы, есть «корочка» в кармане,
         которая дает возможность
                любого штрафа избежать:
мол, по делам спешу для государства важным…   
Быть может, светофором стать
и пред тобой включить навечно «красный»  –
мол, не спеши любимая. Остановись, подумай…
Негодным светофор признают,
                бульдозером своротят.
Поставлю лучше «кирпич» я посреди дороги
и  самовольный «знак».
                Где укажу, что надо круто повернуть
в отель влюбленных с названием «Ижевка».
Стоит на берегу реки он,
                среди лесов привольных –
там ждет тебя хороший ужин
                и мои песни до утра. Там не тупик  –
там начинается дорога к звездам.
Где будем мы бродить,
взяв за руки друг друга нежно,
      по «млечному пути» познанья истины,
в закоулки мирозданья забредая…

КАК ЖАЛЬ
Ты говоришь, что я пишу стихи
                не про тебя,
Хотя тебе их посвящаю вроде…
Ведь ты совсем другая! 
Наверное, гораздо лучше,  строже…
                А я ж поклепы навожу!
Я, милая, с тобой не спорю.
Признаем мы, что ты лишь катализатор –
запала в душу,
              и реакция любви пошла сама собой.
Бурлят в мозгах фантазии,
                как в чане брага.
Пары спиртов пьянят мечтами тайны.
И образ «незнакомки» Блока
         колышется, как зыбкий пар,
                перед глазами влюбленного поэта…
Наверно, с той, а не тобой, я рысаком скачу
в привольные луга благого счастья, 
                ладони ее целуя жадными губами.
Наверное, она, как Клеопатра,
          мне дарит ласки по ночам,
                целует нежно до изнеможенья.
Наверное, она из глаз своих горячих
в меня шлет ревности заряды –
и я в блаженстве грудь им поставляю,
         чтоб умереть от ее взгляда и воскреснуть.
Наверно, с ней, волчицею зеленоглазой,
в обнимку смотрим на огромную луну
                и внемлем трелям соловьев.
Наверно с ней…
                Как жаль, что не с тобой!

ОГОНЬ СТРАСТИ
В твоей душе бушует пламя противоречий,
Огонь все пожирающий и жадный
                неукротимой страсти
В обычной жизни в узде его ты держишь –
И людям кажешься спокойною и милой,
Друзьям с тобой общаться в радость,
Радушная хозяйка ты для них…
Но если вдруг мужчина
                приедет женихаться,
то в твоих глазах увидит он геенну
(как в топке паровоза,  если заглянуть туда –
                ревет там все и стонет.
Как будто тысячи чертей наружу  рвутся).
Она мгновенно
                опалит ему усы гордыни
и даже кончик носа самомненья
                обожжет до волдыря –
Так проверяешь на закалку его душу...
(быть может, и сама не рада этому)   
И он бежит вприпрыжку к женщине другой,
что пластырь поцелуя
                на обожженный нос ему прилепит
и  щеточкой заботы усы вновь распушит.
А я пришел к тебе без страха –
готов я закалиться в том огне страданья,
                как кирпич огнеупорный!   
Ведь я  и сам бушующий огонь!

МОЯ КОРОНА
Еще вчера меня восхищенно
                называла «мой Король»,
А ныне с французом каким–то познакомилась,
Быть может, герцог он Наварский
                или Бургундией владеет?
А может, просто рыцарь он безродный,
но главное, что он тебя
так ласково с прононсом
                назвал «Мон шер Алина».
И ты растаяла? И  глянула с упреком на меня,
но и тактично очень (в  этом нет претензий),
сказала мне, что я уж не Король…
Но при дворе твоем оставлен великодушно.
«Мерси» сердечно…
В котомку я собрал свои стихи,
корону положил на место – 
                чужого мне не надо…
под опись слугам сдал:
что ни один брильянтик
                восхищения твоего я не заныкал,
И в путь, как бедный менестрель,
отправился пешком –
на пару с ветром будем петь
             мы мои песни в полях просторных…
Я не хочу  быть  при  твоем дворе пажом,
и даже быть поэтом придворным
                не прельщает.
В дороге быть может встретиться пастушка,
Глазастая и теплая дивчина, 
                что пироги умеет печь с грибами.
(мы с ней замутим пастораль)
И  мне она венок сплетет из полевых цветов.



ГРУСТНЫЕ МЫСЛИ      
Прелестной бабочкой
                порхаешь ты по жизни,
Узорчатыми крылышками машешь
И ловишь ими струи ветерка…
И хочется сказать: «Как жизнь твоя легка!»
Ты размышляешь мудро о природе,
           гармонии небесной и людской
                и философствуешь о вечном…
Любуешься могучими горами Альп,
Закатами багровыми на Мальте
                и морем Средиземным.
И любят тебя все мужчины –
все важные, как майские жуки или шмели.
Кокетливая ты безмерно!
Уж очень все прекрасно в твоей жизни!
Что даже завидно! 
Мне даже захотелось словить тебя сачком,
взять крылышки твои и повязать их, 
Поймал себя на мысли,
что думаю, как  злобный шершень,
А  почему так думаю?
Да потому что высоко летаешь
                и  не достать мне до тебя пока!
А хочется, чтоб рядышком летали...

РАСПЯТАЯ ДУША
Все в нашей жизни
                мистикой окружено –
мы встретились с тобой случайно,
как будто божий промысел
ткнул в фото на моей странице в интернете
пальчиком твоим изящным,
                найдя меня из миллионов
зарегистрированных здесь мужчин…
Поверил я, что есть на свете Бог,
что есть и ангелы, которые соединяют судьбы.
Что ты одна из них, прекрасная и чистая…
Во сне даже могучий Архангел Михаил
являлся мне с благою вестью:
мол, эта женщина дана тебе судьбой
                за все твои страданья…
И мне казалось, что близок к счастью.
(уж пели хоры ангелов в моей душе)
Но вдруг в неделю я страстную,
              в четверг, что назывался «чистым»,
послал тебе свое признанье в любви…
И в пятницу ответ я получаю:
Мол, извини, но чувства мои уже остыли.
А ведь еще недавно совсем другое  говорила!
Что испытал я в этот миг?
Наверное, что и Христос,
который был казнен в сей день недели,
                обманутый в своих надеждах.…
Словами ты своими,
                как огромными гвоздями,
распяла мою душу на кресте мучений.
Я умер тихо, без упреков –
и лишь слеза кровавая скатилась по щеке.
Увы, в отличье от Христа,
                я в Пасху не воскресну…
Не  испечет хозяюшка кулич на  радостях.
И малое дитя яйцо с любовью не раскрасит.
Старушка не утрет
           умильную слезу, перекрестившись.
                +++
И вот пришла она –
светлейший в мире праздник.
И я услышал голос твой словно с небес:
«Я по тебе скучаю…»
              ….Открылись мои вежды…
 

ШИШКА НА ЛБУ
В мою монашескую келью
   ты пришла виденьем странным – 
                красивая как ангел,
в окошко любопытства заглянула,
  и улыбнулась, улыбкою чудесною маня.
Молился истово я богу своему,
                что творчеством зовется,
и в голове моей давно сложился
                образ идеальной дивы.
Ты рассказала,
             что гвозди можешь забивать,
розетку поменять, поешь красиво песни,
варенья варишь, цветы высаживаешь
                и в доме у тебя всегда порядок.
«Наверно, это ты, –
              подумалось мне с восхищеньем
и я, как скульптор, из виденья,
                что появилось,
начал тебя лепить в своем сознанье.
Тебе еще и крылышки пушистые приделал –
ведь ангел жить без них не может!
А  потом тебе сказал:
«Возьми меня в ту жизнь свою!
Мы вместе богу творчества будем молиться.
Мы создадим  с тобой шедевры,
                досель невиданные,
чтоб люди поняли, как надо жить
                в гармонии любви».
И ты меня легонько
                за собою поманила ручкой –
пошел я – и жестко ткнулся головою в стену.
А  образ твой исчез,
                смеясь, и со словами:
«Я пошутила!
Приятно же влюбить в себя мужчину,
который красотой не обделен,
                да и талантом».
Наверное–то сон был», – подумал я.
Однако шишка–то на лбу большая и болит.
Я тру ее рукой в досаде.

О РЕВНОСТИ НЕМНОГО
Сказала, что сильные люди
                ревностью обычно не страдают…
и ты, конечно ж, из таких, уверенных в себе.
Что ж, милая, я в этом никогда не сомневался,
Признавая в тебе всех прелестей красу,
                с которой некому сравниться!
А я страдаю вот,
                и не стыжусь в этом признаться.
Наверно, я слабак…
Но что–то вспомнилось,
      что даже громовержец Зевс,
                такой уверенный в себе, могучий,
Любовниц многочисленных нещадно ревновал,
И убивал их женихов жестоко в порыве  гнева,
Лишь только глаз они на них положат!
Да и его прекрасные богини тоже
(даже его жена –  всевластная  богиня Гера)
не стеснялись ревность показать –
                коварство и обиду проявляя…
Незаконный Зевса сын, Геракл, должен был убит
        еще ребенком, подосланными ею змеями.
Ты скажешь, это ж мифы,
                а, мол, в реальности не так!
А  что ж, тогда в гаремах падишахи –
иль их ты тоже слабаками назовешь? –
держали сторожами евнухов?
А потому, что и они боялись,
                что влюбится красавица в другого,
рога наставив господину –
                в истории полно таких примеров.
Увы, моя  любимая,
каждый ревности подвластен, кто любит…
Пусть даже он и Аполлон!
Да  ты сама раз шесть про свою ревность
                в переписке  говорила….
Ах да, забыл –  ведь это ж все шутки были.
         Ведь это ж только у меня серьезно все.

ШАГИ НАВСТРЕЧУ
Ты привела цитату,
что если есть между людьми десять шагов,
то должна пройти лишь пять,
                потом развернуться и уйти!
И между нами были эти десять,
когда мы познакомились…
(хотя на самом деле между нами
разверзлась пропасть из расстоянья,
                лет, менталитета…)
Я кинулся к тебе навстречу,
              шагов тех не считая –
                и быстро девять пробежал.
(Реально же перелез я скалы страха,
стремнины бурные преодолел сомнений,
где падал много раз и был на гибельном краю).
Смотри, любимая,
                я ведь теперь с тобою рядом,
я чувствую тебя всем оголенным сердцем,
что в одиночестве давно устало…
Могу и пальцем до тебя дотронуться я даже,
дыханье чувствую твое как легкий бриз,
что тайною морскою овевает
и к берегам неведомым зовет,
                любовной неги полным.
На этом кратком расстоянии
     запнуться и упасть могу в изнеможенье,
уткнувшись в песок непониманья
                лицом заплаканным.
Иль встать перед тобою,
               и губами, запекшимися от жажды,
прильнуть к твоим божественным коленям.
Что выберешь? 

ПРЕДЛОЖЕНИЕ
У лошадей когда–то были шоры на глазах,
Чтобы не видели,
                что рядом происходит,
И не боялись и не отвлекались.
                А мчались бы вперед!
Я тоже знатный рысачок
                и мчусь по ипподрому жизни,
других на корпус обгоняя.
Гляжу, конечно, я по сторонам:
на девушек красивых в изящных шляпках
и на тех кокетливых красавиц, кто хлопает,
                прыть моего таланта  признавая,
Они меня, понятно дело, вдохновляют,
как и любого рысака…
Но вдруг запрыгнула наездница на холку
с тонким хлыстиком капризов,
со шпорами острейшими
                на пегих лабутенах
и шепчет с ревностью:
                «Ты не смотри по сторонам!»
И из своих ладошек сделала мне шоры…
Ответил я: «Тогда одна меня ты вдохновляй –
и мы умчимся вместе
       подальше с глаз людских в поля любви,
                где есть густые травы счастья,
и будем смотреть лишь друг на друга.






ЗЕЛЕНОГЛАЗАЯ ВОЛЧИЦА 
Волчищею своей тебя назвал недавно
Рычанием сердитым
                отгоняешь «кошек драных»,
которых, как кажется тебе,
                пригрел когда–то
я слишком добрым
                взглядом вожделенья
или в шерсти густой
                материальных благ их нежил…
О, милая моя, Алина, давно все это было –
Все  «кошки драные»
                давно нашли себе котов.
Мяукают над выводком своим
                и молочком котяток кормят,
по морде сердито лапой бьют своих мужей,
что любят пива полакать
                и на диване полежать лениво.
Поверь, зачем  мне,
             псу сторожевому, «кошки драные»?
Ведь у меня есть ты –
                Моя зеленоглазая Волчица!

КОГДА–ТО В ПРОШЛОМ
Мне кажется, что был я Римским Цезарем,
когда пришел в Египет Древний за славой,
за  золотом  и за  зерном,
   что благодатно зрело на полях вдоль Нила.
Там встретила меня зеленоглазая
         красавица Востока – царица Клеопатра,
отерла нежно пыль дорожную с небритых щек,
вином  хмельным любви на ложе напоила.
Оттаял я от битв суровых
                и захотел назвать ее женой.
А для меня царица Клеопатра  – Ты.
Я жажду, когда ты вытрешь грязь дорог,
что тоннами налипла в моей жизни
                на душу чистую когда–то,
ладонями своей любви благоуханной.
И скажешь, что в поход со мной готова
на покоренье всего мира мечом острым
                моего таланта.

СТИХИ ОГНЯ
Когда молчишь подолгу, мне кажется,
                что ты в работе важной
  не хочешь и не можешь отвлекаться.
А я и не в обиде!
Реактор термоядерный души моей,
который зажгла когда–то
улыбкой–спичкой  взгляда, пылает сам.
Любовь в нем, как плазма,
         разогрета до миллионов градусов,
сдвигает ядра слов–атомов в стихи огня –
 и они рвутся в пространство
       энергией лучистой нежности к тебе
со скоростью космической.
Ты щедро грейся в ее лучах
             в своем  промозглом Петербурге,
когда тебя замочит дождь тоски,
И иногда хотя бы думай обо мне…

В ПОИСКАХ НАТУРЩИЦЫ
Конечно, я художник – мир воссоздаю 
во всей красе и сложности.
Пишу про природу,
                что всем нам жизнь дает,
про детей звонкоголосых,
про страдания и боль
                забытых стариков, жалея их.
ну и про женщин, конечно же,  не забываю –
они цветов всех красивее
                жизнь нам украшают.
А ты увидела портрет одной, 
                что в стиле «ню».
И мне устроила разнос –
                мольберт на голову надела.
Сломала об колено страстно кисти,
мне тюбик черной краски выдавила в нос
и по щекам ладошкою растерла –
страшнее нет меня нахала–ловеласа.
И груди–то у девушки косые оказались,
                и попа на бок…
И место–то моей картине только в туалете!
Отмыться мне от критики теперь
                почти что невозможно.
Хотя пишу я вроде Пикассо лучше...
и на нос грудь, как он,
       не помещаю женщине, уродуя ее красу.
И даже Модильяни рядом не стоял…
Ну если только Ренаур?!
          Его красоток рыжих я люблю,
                подернутых вуалью тайны.
О, солнышко мое любимое, 
ну как художнику творить
                возможно без натурщиц?
Ты  оставайся тогда рядом, и в тебе,
как в капельке росы, увижу мир
    во всей безбрежности и совершенстве,
и никаких натурщиц уж не надо будет…

ЖЕНСКАЯ ЗАБОТА
Узнав про жизнь мою семейную и непростую,
Где я творил, как будто пробиваясь
                сквозь асфальт непониманья,
где меня топтали калошами в навозе,
как будто бы сорняк в семейном огороде –
там лишь лучок с морковкой должны
                по замыслам жены произрастать…
Ты сочувственно сказала, что женщина,
                конечно ж, Гению должна служить.
Какие  верные слова!
                Как они греют мою душу!
(хотя до Гения пока еще, конечно, не дорос)   
Да я пробился. А потому что был характером
бамбуком жестким,
   который камни пробивает в жажде жизни,
а не ростком подвальным,
что хил и бледен, и солнца не увидит никогда,
завянув в темноте забвенья.
Но я бы мог подняться к небу истины и выше
и кроной пышной многих удивить.
И людям с высоты своей
                открыть иные горизонты.
Но кто польет то древо влагой чувств?
Где заботливые руки,
      что обнимут во время жизненных невзгод?
Где дерзновенность женщины,
    которая со мной не испугается
         подняться к небу секвоей стометровой?

В ОЖИДАНЬИ ВСТРЕЧИ   
Сказала, что в мае можем повидаться,
 что приедешь…
                Я ждал тебя всем сердцем!
О, май! Цветущих яблонь пир,
как написал когда–то в своих стихах.
Пора любви, в которой я родился,
                где пенье соловьев
и нежность изумрудных листьев на березах…
Но вдруг короновирус появился…
А может быть,
в мозгах властителей завелся вирус страха?
Вдруг ужас охватил их!
А ведь еще недавно ничему на свете
                не подвластны были,
спрятавшись
          за бронированные дверцы лимузинов. 
Вертели миллиардами туда–сюда,
                скупая все и вся!
Казалось, вожжи  власти навеки ухватили
                в свои обманчивые ручки,
и верилось, что будут долго жить,
                не зная горя и забот.
Что лучшие врачи их вылечат,
                если приспичит…
А тут какой–то маленький,
                подлец почти неуловимый,
      нарушить может их вечной власти ход.
Всего лишить! И даже жизни!
Его не арестуешь и не спрячешь в каталажку,
как студента,
             что вышел скромно с плакатиком
                справедливости искать на площадь.
И остается лишь одно –
страну всю в камеру запрятать
                на долгий карантин!
Чтоб все молчали и никто не кашлял.
А то «микроб» тот в Кремль вдруг залетит
                и сделает коварнейшее дело…
И тысячи охранников поймать не смогут
и мухобойкою его прихлопнуть.
А впрочем, я отвлекся…
Все помыслы мои
                теперь уж на июль обращены!
Мы с Пушкиным готовы
                будем встретить свою Музу… 
я с ним давно «на дружеской  ноге».
Надеюсь, дуэль из–за тебя мы не устроим,
А в честь тебя восторг свой,
как струю шампанского
                направим в потолок…

СНОВА О РЕВНОСТИ
Французик у тебя какой–то появился.
В друзьях завелся от сырости иль от чего еще.
Ты мне его в пример поставила…
Мол, дескать, как любить умет –
они ж французы все такие!!!
Аж 350 подруг своих убрал из–за меня!
А ты меня не ценишь – 
все переписываешься с какими–то на букву «Б».
(хотя все это лишь твои предположенья)
Я просто обалдел от  восхищенья –
какой великий подвиг он совершил!
Куда мне до него, мужлану из Ижевки!
Тем более, что и лягушек я не ем,
Сопливых устриц не люблю,
Слюнявым ртом «Бургунским» их не запиваю…
И это ты мне говоришь?! Демидова!!!
Чьи предки знаменитые Россию поднимали,
Чтоб мы гордились родиной своей…
Ее просторами, красою и умом!
Чтоб не смотрели в рот
                чванливым иностранцам,
которых гнали пушками уральскими
когда–то от Москвы до самого Парижа –
заслуга  в  этом твоих предков очевидна.
Теперь же эти иностранцы
роток свой открывают
                на красавиц наших…   
пускай они своих мосластых куртизанок
                за попы лапают!

ЛАСКОВЫЕ СЛОВА 
Жду часто ласкового слова от тебя –
ведь иногда ты можешь хорошо их говорить!
И расцветает все тогда в моей душе!
Где в горле спрятались они сейчас?
Какая ангина сковала связки голосовые?
Иль в голове слова запутались
средь циферок и буковок
         программ компьютерных,
                как рыбки в ячее сетей?
А я рыбак потомственный на Каме –
я б выпутал их быстро!
И всех в мешок бы памяти своей сложил…
И лакомился б ими! 
                Все косточки у них бы обсосал!
Я б жарил их, варил и парил
на сковородочке своей любви
                и только ими бы питался!   
И был бы сыт всегда!

ЗАЛП РЕВНОСТИ
Из глаз твоих порою искры вылетают,
когда ты ревностью пылаешь
              к каким–то женщинам,
                которых давно забыл,
с которыми назад лет двадцать
            я танцевал, возможно, в ресторане.…
Те искры усы кокетства мне опаляют,
                да  и глаза моей любви слепят,
                как свет электросварки,
не понимаю, что случилось.
Пройдет немало времени,
              пока глаза мои вновь не увидят мир
во всей красе и адекватности.
Да и уж ревности твоей костер погаснет –
Не вечно ж без причины ему пылать.
Но вот сегодня я увидел залп «Авроры» –
Вылетели из глаз твоих огонь и громы.
Как будто революция вдруг снова началась.
И снова следует брать «Зимний»,
                где спрятались буржуи.
А я, конечно, самый главный буржуин –
Вождь Керенский, возможно, иль  кто похуже.
И следует меня, конечно же,
        снарядом прикончить
                прямо в лоб сейчас же.
Зачем же шум такой, огонь и  громы,
ты мечешь из своих орудий–глаз?
Оказывается, заглянул я в интернете
на страницу смазливой девушки,
которая там груди выставила напоказ…
И ты об этом случайно проследила!
Но я, клянусь, смотрел там не на груди –
мне было очень странно,
          как девушки так могут
                абсолютно не стыдиться,
Хотелось мне понять ее характер
и  что ее заставило пойти на это?
               Глупость, безделье или что еще?
Ты ж доводы мои не принимала
и назвала девицу «ободранную кошкой»,
которая готова спать со всеми
                и в том числе со мной,
что лучше ты ее в сто раз…
Сначала от таких  я слов опешил,
Конечно,  извинился,
                но а потом возликовал.
О, господи!
Ведь, значит, ты меня все ж ценишь,
коль аж готова всех соперниц  растерзать!
А я то как тебя люблю за это!!!

ХОТЕЛОСЬ ОТОГРЕТЬ
Ты «Снежная королева»
                из сказки Андерсена.
родилась в самом холодном месяце
– январе – и  льдинки твоих зеленых глаз
          могут заморозить любого,
             кто придет без горячей любви…
И он останется там вроде жука,
попавшего тысячи лет назад в смолу,
                что превратилась в янтарь.
Смотрел со страхом на твои фото –
там красота, от которой в озноб кидает,
от которой язык примерзает в нёбу,
                а от робости сковывает скулы.
Мне захотелось убежать,
чтоб в глыбу льда душа не превратилась
                от боли безответных чувств.
Однако показалось,
                что сама не рада своей сути,
что жизнь твоя тому причиной,
в которой трагедий было много.
Тебя мне захотелось отогреть
                и душу твою выпустить на волю
                как птичку, что замерзла,
нахохлилась и хочет в золотое лето –
порхать среди цветов и песни счастья петь.
Хочу отдать тебе огонь своей любви –
и искрами горячих нежных слов
                прожечь к душе твоей тоннель,
как в толще снега, к попавшему в лавину.
Губами теплых поцелуев
                снять иней глянца с щек твоих.
Дыханьем жарким растопить
те льдинки глаз,
                на которых даже слезы стынут.
                ____
Любил, горел, пылал,
                боялся, что не хватил сил –
и вдруг услышал,
   как сердце твое откликнулось и застучало
живыми, нежными пульсациями чувств… 
Какое чуткое оно!
Как много в нем любви скопилось!
Боюсь, теперь меня затопит половодьем,
Снегов растаявших вокруг тебя,
И унесет потоком бурным
                в жизнь совсем иную.

ВЕРЬ МНЕ
В желании понравиться,
                пел тебе ночами напролет
свои восторженные песни,
                стихи тебе дарил
и расточал немало комплиментов,
               а ты все говорила: «Не верю…»
И  в самом деле – тебе таких восторгов
                каждый день немало дарят…
Вполне достойные внимания мужчины…
А я кто?
И захотелось мне Гераклом стать
и  в Древней Греции с тобою очутиться!
Здоровым, сильным, молодым, красивым.
Вот там себя я б показал во всей красе.
Двенадцать подвигов своих тебе бы посвятил!
Чудовищ б всех убил и совершил великие дела,
чтобы тебя в веках прославить. 
И может,
        тогда сняла бы осторожности ты тунику,
Что прикрывает твое божественное тело,
и пригласила меня любви на ложе,
и  виноградинами глаз
                ярких и хмельных бы одарила
                и наконец сказала: «Верю!»      


ТЫ ИЗ ДРУГИХ ВРЕМЕН
Свои страстные чувства к тебе
я переплавлял в чистое золото стихов.
Свои томление и любовь
сдавливал страданиями безответности так,
что они превращались в алмазы звонких песен…
Когда–то
девушки умели ценить такую страсть поэтов
    и  поцелуем их благодарить…
Настали ныне времена другие –
стихов не надо девушкам:
                подай колечко золотое.
А что до наших звонких песен?
Ей лучше бриллиантик маленький,
он дорогой, хотя лишь камешек блестящий.
Я никого не смею осуждать –
в наш век ведь ценится,
                что можно ручками потрогать,
в карман поглубже положить…
А ты, похоже, еще из тех времен,
когда стихи ценили и искренние чувства.
Попсу не любишь, ценишь верность.
Как ты попала в нашу жизнь? Как сохранилась?    
Ты для меня как свет из тех времен прекрасных.

ТЕБЕ ВСЕ ПОЗВОЛЕНО
Назвал тебя своей молодой волчицей,
ибо острыми коготками капризов
иногда больно царапаешь
                шкуру моего самолюбия,
так что шерсть летит клочьями.
Иногда крепкими зубками обид
кусаешь меня за любопытный нос.
И я часто с досадой чешу его лапой,
                чтоб зарубцевались шрамы.
Природным чутьем
            ты видишь все мои тайные мысли,
А легким рычанием и оскалом ревности
Напоминаешь мне,
чтоб не заглядывался на других волчиц…
Но столько грации в тебе и женской силы,
Столько любовного огня в зеленых глазах,
что я терплю, хотя, конечно, волк матерый.

ПРОПАСТЬ
Когда заявила (конечно, в шутку),
Что написавший рассказ
                про интимное свиданье ночью
под луною дома у меня,
                где друг друга любили страстно,
как честный кавалер,
я должен на тебе жениться,
То в недоумении застыл! Что мне ответить?
Тоже пошутить?
                Мол, дескать, готов сегодня ж
предложить, вам милая Алина, руку с сердцем
                и любовь в придачу…
Я выбрал вариант, что лучше промолчать!
Шутить мне было больно,
ибо между нами пропасть страшная стоит –
                ты молода еще, а я уж пожил,
Ты вся в водовороте яркой жизни,
а я застыл в раздумье у вечности порога!
                Красива ты, а я уж сед усами.
Мы протянули через эту пропасть
нить тонкую любви немного странной –
                общаемся мы только в интернете.
Нить оборвется – и ветер времени
                нас разнесет в миры совсем иные…










ОДНА ТАКАЯ   
Когда утверждаешь,
(наверняка, из–за кокетства)
                что я известный лавелас,
любивший десятки женщин,
                что могу тебя забыть,
когда найдется женщина красивей и моложе,
то даже не знаю, что тебе сказать?!
Упасть на землю и ползать на коленях,
стуча лбом по асфальту и крича:
«Откуда мысль такая глупая в тебе взялась?
Ведь ты меня подняла
                из грязи моего неверья!
Ведь ты вдохнула
                в мое сердце новые надежды!
Ведь ты зеленым взглядом
                поманила к мечте!
Ведь ты в мои уста
                вложила теплоту и нежность
Ведь ты спустилась ко мне с небес,
И руку протянула,
                приглашая к ангельскому счастью!
Ведь ты спасла меня, желанья пробудив!
Да разве кто с тобой сравнится?
 
ДУША ТОСКУЕТ
С вершины горной,
                когда молодым орлом
                я камнем прыгнул вниз,
чтоб доказать себе, да и другим,
что смел и многое умею –
По молодости очень хочется
      всем это показать, во всем быть первым.
Но я упал, сломав свою судьбу и тело.
Казалось бы,
            смириться надо с обстоятельствами,
согнуться под пятой страданья,
унять свои желанья!
                Ведь сейчас уж не орел!
И не взлететь
            к вершинам горным счастья и удачи.
Найти подружку под стать себе побитому –
какую–нибудь курицу общипанную…
Клевать не мясо свежее, а чью–то падаль.
И это делал я…
                и сколько боли это приносило!
Однако, в теле с поломанными крыльями
Душа–то орлиная осталась.
                Тоскует она по горним высям.
В мечтах летит к орлице,
                гордой и красивой, за любовью,
что чудным именем Алина назвалась!
И многим курам не понять со стороны:
откуда, дескать, столько в нем гордыни?
Чего он нас, таких заботливых,
                в упор не видит?

ПОЗДНО  ПОНЯЛ
Господи, всю жизнь прожил
                в тюремной камере,
которая семьей зовется…
Попал туда, как многие, надеясь,
                что иду в комнату комфорта,
что буду там питаться сытно
                любовью милой женщины,
что на кровати нежности
будем возлежать после трудов великих…
Что дверь из этой комнаты
всегда будет открыта
                в мир простора и свободы.
Все, может, было б так,
              если бы жена не стала конвоиром.
Она кормила меня сытно –
                в этом нет претензий,
но понимала это по обыденному просто –
вот каша, суп, компот и будь доволен. 
Другой же пищи не давала –
ведь конвоир и не обязан
                быть нежным с арестантом,
духовной пищею его кормить.
Она меня, бывало, выводила
  на прогулки в дворик внутренний тюрьмы,
откуда видел кусочек неба.
А о мечте и речи не было –
                зачем чего–то добиваться,
когда можно в спокойствии
                с ключами от камеры в кармане
дремать лениво? 
Итак, я прожил сытно и комфортно,
             но как же было тяжко на душе!   
Ведь добровольно
                на «пожизненное» согласился!
                ––––
Из той тюрьмы побег устроил пять лет назад
и понял, что не зря,
                когда тебя, Алина, я увидел!

ХОЗЯЙКА  СУДЬБЫ
Когда говоришь мне о мужчинах,
которые к тебе приходят в гости в дом,
одолевают предложениями
                и предлагают массу благ… 
Мне хочется стать злобным мощным псом
И лечь у твоего крыльца с сердитым взглядом,
и издали на всех рычать…
А если кто особо ретивый попадется,
то с удовольствием ему в штаны вцепиться
и пятки покусать.
Чтоб навсегда забыл сюда дорогу…
Надеюсь, не  пристрелишь ты меня
                из табельного пистолета
за прыть мою и ревность?
И может быть, возьмешь  на содержание,
давая алюминиевую плошку супа в день,
с мясною косточкой в придачу.
И будку теплую соорудишь,
чтобы не мерз под снегом
                и от нудного дождя спасался?
Тогда готов тебе служить я верно,
носить ошейник с железным номерком.
На  поводке с тобой
                по улице вышагивать гордо,
хозяйкою судьбы своей тебя признать.

ВСКРЫВАЙ МЕНЯ
Скинул одежды опасенья
               и добровольно голеньким
                на анатомический лег стол,
чтобы увидела меня
                во всей нагой красе и простоте.
Не стыдно мне лежать таким перед тобой –
Ты можешь скальпелем любопытства
и в марлевой повязке безразличия 
череп срезать мне,
      чтоб посмотреть, что  мысли там теснятся,
в которых честность по отношению к тебе,
что нет грехов на мне в желании обидеть.
Грудную клетку можешь мне вспороть
                и сердце трепетное вынуть,
чтобы узнать, как оно нежно бьется,
            доверчивое, в твоих ручках от любви.
Давай, дерзай! Что ж медлишь?
Ведь ты же медиком хотела стать…
Впрочем, можешь просветить
        меня насквозь рентгеном взгляда своего,
томографом ума аналитического исследовать
и  наконец сказать «Тебе я верю!»
Скажи, а то действительно умру
от холода непониманья здесь прямо на столе…
 

КОГДА ВДРУГ СКАЖЕШЬ
Если скажешь,
                что нам пора расстаться,
То попрошу тебя выслать
наложным платежом намыленную веревку,
чтоб повесился в темном сарае забвенья
на трухлявой балке несбывшейся мечты…
Конечно, веревку найду и здесь,
но будет несравненно приятней
                повеситься на твоей,
на которой сушила
                дорогое французское белье,
купленное в Париже на Елисейских полях,
которую смазала благоухающим мылом «дуру»
или еще чем ароматным,
                что имеется в твоем будуаре…
Пусть именно она сдавит горло,
из которого вдохновенно исторгал тебе
соловьиные трели своих песен о любви!
Пусть именно она остановит мое сердце,
в котором рождались нежные слова
                стихов тебе…
Пусть она прервет
             пульсирование моей горячей крови,
которая кипела от искренних чувств…
                –––––
Господи, какие дурацкие мысли бродят
В воспаленном мозгу влюбленного мужчины?!
Извини! Да, мне будет больно,
но никогда не сделаю больно в ответ,
                не упрекну в чем–либо…

ЕДИНОЕ НАЧАЛО
Мне кажется, что ты прелестная Луна,
Зеленоокая Селена, а я горячий Солнца диск.
По небу бродим мы, дела свои свершая,
И, к сожалению, почти на небе не встречаясь.
Тебе подвластны женщин судьбы,
                их циклы, ритмы…
Приливами ты землю орошаешь,
Влюбленных делаешь счастливыми,
Когда они целуются при
                твоем нежном свете,
и тайну сохранишь их неги
                от любопытных глаз.
А я стараюсь  выжигать своею страстью,
Своим горячим словом
                всю мерзость на земле.
Познанья знойными лучами
                проникаю в подземелья зла –
и корчатся там всяческие гады,
                разбегаясь в страхе.
Устал чего–то! Как встретиться бы нам,
чтоб окутала морской прохладой мою душу,
Своею нежностью чтоб успокоила ее!
Свернуть хочу земную ось,
Чтобы  украсть тебя у голубой Планеты,
Вселенское затмение устроить,
          соединиться с тобой в единое начало.

ВЫСОКИЙ САН
 За мой талант
             меня ты называешь Королем
И очень нравится мне это!
Я чувствую себя всевластным господином,
который повелевает тысячами судеб
героев своих произведений,
делая их счастливыми или несчастными,
давая им любовь и жизнь,
                иль отнимая за тяжкие грехи;
Но мне всегда казалось,
               что у тебя свое есть королевство,
где герцоги и принцы несут к твоим ногам
                свою любовь, цветы и уважение.
И подвиги готовы для тебя свершать,
            чтоб получить взгляд благосклонный,
твоей руки коснуться в поцелуе…
И вдруг сегодня от тебя
                услышал фразу «Мой Король!»
Показалось, что ослышался,
                и сразу в это не поверил…
Какое счастье! Всего одно лишь слово,
                а как меняет смысл!?
За это слово я готов к твоим ногам
                сложить все королевство,
все золото моей души
                и жемчуга нежнейших слов… 


В ЛЕСАХ НАДЕЖД
Ты как пугливая и нежная газель,
благодаря неведомой тяге
                женского любопытства,
зашла в таинственные дебри
                моей одинокой жизни.
Настороженно оглядываясь, стала изучать
темные кусты моих желаний,
к которых, как ты считала,
                притаилась опасность,
и высокие деревья моих дерзаний,
что смело устремились в небеса познания
и поиска истины…
Смотрела на густые травы моих чувств,
                боясь попробовать их на вкус –
а вдруг они обманчиво ядовиты?!
Милая, я не косматый хитрый леший.
И я не заведу тебя в темную чащобу,
               тяжких ошибок и разочарований.
А на светлой поляне своей любви
                дам вволю порезвиться
Под яркими солнечными
                бликами моего счастья
И предложу остаться здесь жить –
думаю, тебе тут понравится:
Здесь есть источник животворный
   моей поэзии,
     которой вволю можешь ты напиться…
А я сладкоголосым Лелем
                буду тебе песни петь!

УДИВЛЕНИЕ
Увидев тебя, что появилась в моей судьбе
Чистым ангелом какого–то предзнаменования,
Я долго не мог поверить, что такое возможно,
Что мне, грешнику, господь послал
           это юное чистое чудо на склоне лет!
Я рассматривал тебя со всех сторон,
С прищуром пытался найти подвох,
потрогать белые крылья твоих мотивов,
Не веря в их реальное существование –
Мне они казались фантомом, миражом…
Мне хотелось укусить тебя
Колкостью или ироничной шуткой,
Чтоб в досаде раскрыла
                свою реальную сущность,
В которой, как мне думалось,
                много земной прагматичности…
Но однажды во сне явился Михаил Архангел,
                посмотрел на меня с укоризной
Своими ясными очами и строго сказал:
«Ты немало прожил на свете,
                но ничего не понимаешь
                в ангельской женской душе…
Это я ее послал к тебе, чтоб познал,
Что можно рай создать и на земле
С любимой бесконечно женщиной!»
Тогда я среди ночи кинулся к тебе,
Чтоб повиниться в своей глупости:
                «Прости, любимая за все!»

СПИЧКА ВЗГЛЯДА
Уж много лет высоколобые ученые пытаются
            создать в реакторе управляемую реакцию
термоядерного синтеза,
                где нагретая до ста миллионов плазма
послушно начнет выдавать человечеству
                бесконечную энергию,
какую дает щедрое солнце,
даря людям и всему живородящему
   яркую и вечную жизнь на прекрасной планете.
Но, увы!
А в моем сердце после знакомства с тобой
                уже бушует этот огонь страсти!
В моем сердце клокочет эта буря чувств,
Превращаясь в мощную энергию любви,
Которая жаждет оплодотворить
                своей силой все вокруг!
Дать свет и красоту
                тусклому миру чистогана.
Какой–такой «спичкой»
ты подожгла остывший реактор моего сердца?
Всего лишь скромным
     кокетливым взглядом зеленых глаз, что ли?
Как хрупкими ладошками
                сжала в нем страсть
до сотен тысяч атмосфер,
                чтоб она превратилась
из все сжигающего свободолюбивого пламени
в согревающий тебя в жизненную непогоду
                ласковый огонь моих стихов… 

МОЯ МУЗА
Скептически
                повторил тебе вслед за Бальзаком
«Каждый роман с  женщиной
                стоит мне ненаписанных два тома,
но нет на свете такой  женщины,
                которая стоила  хотя бы один».
И тут ты уверенно заявила,
                что я тебя совсем не знаю,
что можешь быть моей лучшей музой!
«Какая самонадеянность!» – подумал я.
И вот прошло немного времени…
И что же?
Ты сдвинула многотонные колосники
                моих заржавевших чувств!
Ты подняла на такую высоту уверенности,
что оттуда вижу,
              как движутся тайные  пружины миров,
И словно некий мифический бог
                могу повелевать ураганами страстей.
Могу прозревать
                сквозь толщу времен и событий!
Одного не могу понять:
  как ты все это сделала, волшебница моя!?    




ВЕЛИКАЯ ЗАГАДКА
Скучно и вяло
       проходила в последние годы моя жизнь –
словно в монашеской темной келье,
              где, сидя на воде и черством хлебе,
в черном скромном одеянии,
    истово молился своему богу – творчеству,
пытаясь исправить мир жадности и греха.
И вдруг появилась ТЫ!
Катализатором яркости и страсти
                вошла в мою келью,
Осветив ее неизведанным светом счастья,
Свежий воздух чувств ворвался с тобой
                в помещение моей увядшей души!
Солнечные лучи любви
   пробились через тусклое запыленное оконце,
с которого ладошкой нежности
                смахнула паутину застоя –
и я увидел,
что мир наполнен бездонной голубизной неба,
         пением чудных птиц,
               благоухающими запахами цветов…
И что еще есть женщина – ТЫ!
Великая загадка и тайна,
которую отныне буду разгадывать
                до конца своих дней!    

МОЕ ОБЕЩАНИЕ
Ты сказала: «Пушкин жить будет в веках».
(его ты очень ценишь за стихи и прозу)
Искренне ему желаю творческого долголетья.
Ведь он почти мне брат родной в поэзии,
Да и родились с ним мы под одной звездой,
Когда природа щедро расцветает…
И соловьи по вечерам поют нам о любви.
Он сам был соловей – и песнь его для Анны Керн
Про «чудное мгновенье», конечно же, прекрасна.
И этой песнью он ее в веках прославил.
Но у меня есть ты –  божественная Муза!
И для тебя я песнь пою ночами напролет.
Хочу, чтоб Пушкин с Анной потеснились,
Чтоб мир узнал и про мою любовь к тебе,
Чтоб и твое, Алина, благословлял он имя…
Как до сих пор благословляет образ он Лауры,
Которую Петрарка воспел как женщину мечты,
Увидев лишь однажды по соседству с домом...
Как мир благословляет ныне образ Биатриче,
Воспетый смелым Данте, что спускался в ад, –
Уж семь веков почти назад это случилось.
Пусть эти  дамы не смотрят на тебя небрежно:
Мол, откуда появилась здесь эта брюнетка
С глазами яркими, как чистый изумруд…
Ты их ничем не хуже,
                а для меня так лучше во сто крат!   

ФЕЯ ЛЕСА
Мне думалось, что ты заботливая фея леса
Ведь не ретивая же ты бензопила,
Что пилит острыми зубьями
                женского кокетства
Целый лес стоящих навытяжку мужчин,
наивно тянущимися к тебе
                ветвями чувств,
в надежде, что нежно приласкаешь их…
Боялся, что в этот лес попал по дурости и я –
и растерянно моргаю глазами прозрения,
Когда вдруг вижу, что меня
                ловко обрезают со всех сторон,
превращают в чурбан
                и складывают в штабеля,
Где перед твоими ногами
                лежат уже десятки таких же,
Которых всегда можешь
             бросить в камин своего самолюбия
и погреть в этом огне
                свою ненасытную гордыню…
Как хорошо, что я в тебе ошибся!
Зазеленел я от твоей заботы!
И соки жизни забродили
                в стволе уже моем сухом.

ПО ТЕБЕ СВЕРЯЮ
Если ты считаешь,
Что допускаю несправедливость,
По отношению к тебе
                или к героям своих произведений –
То из твоих глаз летят искры возмущения,
Которые прожигают
                защитную коросту моей души
До самых глубин,
Где безмятежно дремлет моя совесть,
            Уверенная в своей непогрешимости,
И тогда она в недоумении просыпается
И, зажмурив глаза
                от яркого света твоей искренности,
виновато говорит:
    «Наверное, действительно неправ!
Ведь есть же французская пословица:
«Если женщина на тебя накричала,
Извинись перед ней…»

СЛАДКИЕ СНЫ
На ранней зорьке наших взаимоотношений,
Когда ласковое солнце моего счастья
                сквозь затемненные шторы тайны
Врывается в большие окна нашего дня,
Я бужу тебя, нежно поглаживая
                шершавым языком своих желаний,
гладенькую пяточку на твоей изящной ножке –
и ты улыбаешься в безмятежном сне неги...
Что тебе снится в этот момент?
Ласкающая шелковистая трава луга,
По которому бродишь босая среди ромашек?
Или морская обволакивающая волна,
С разноцветными студенистыми медузами?
Надеюсь, не дернешь в испуге ножкой,
Подумав,
        что к тебе приклеился какой–то слизень,
И не дашь мне пяточкой
                по носу моего нахальства?

ГЛОТОК СЧАСТЬЯ               
Говоришь, что любишь пить
                хороший горячий кофе
Из маленькой фарфоровой чашечки…
Для меня ты сама как фарфоровая чашечка,
Наполненная до краев щедрой любовью,
Вкуснейшими ароматами чувств.
Мне хочется взять тебя нежно
                в ладони заботы,
Поднести к глазам восхищения
              и разглядывать как диво дивное
Твое изящество и твою хрупкость.
И наконец пригубить из тебя
                глоточек ароматного счастья –
Верю, что он будет бесподобен.
Этого мне хватит, чтоб почувствовать
Могучий прилив бодрости и сил,
             с помощью которых сверну горы!
Не бойся меня – я осторожен
           и не разобью твое совершенство,
не пролью ни капельки
                твоей любви зазря….

ТОСКА ОДИНОЧЕСТВА
Когда обыденно сказала,
                что надо отлучиться по делам,
В теченье которых не сможем общаться
несколько дней,
я вдруг почувствовал себя
                заколдованным чудовищем
на заброшенном острове
                из сказки «Аленький цветочек»,
От  которого уехала любимая девушка,
Чтоб повидаться со своими родителями
Всего на три денька,
А сама задержалась из–за злого обмана сестер…
Он умирает на холодной земле
От всепоглощающей тоски одиночества.
Умирает в темном лесу от безверия,
Что есть на свете воскрешающая любовь,
Что когда–то сможет быть счастлив,
Что душа расцветет на празднике чувств.
Как же ты много
                стала для меня значить?!   

ЖЕМЧУГА СЛОВ
Клал к твоим ногам чистые жемчуга
                восторгов пред тобой,
И яркие бриллианты нежнейших слов.
Я их отшлифовывал
                долгими бессонными ночами,
Чтоб могла бы ими напитать
свою истосковавшуюся по любви душу…
Надеюсь, не будешь               
                подслеповатой курицей,
Привыкшей копаться в навозе слов,
Которые тебе кидали важные петухи,
Способные лишь громко
                и бездарно кукурекать.
Не умудряйся находить в моих словах
Какую–нибудь грязную козявку
И обвинять,
                что ее нарочно подсунул,
чтобы тебя обидеть.
Это пусть клуши глупые сидят в курятнике –
На жердочке своих капризов,
если не способны оценить
красоту истинных чувств мужчины,
Что он, как зерна счастья,
                к их ногам кладет!

ВЗМАХ РЕСНИЦ
Кокетливо сказала, что слабая женщина,
Что в досаде на меня
       за непонимание твоих искренних чувств,
позволяешь небольшие капризы…
И какие же?!
Вертеть на нежном тонком пальчике
судьбы влюбленных в тебя сильных мужчин?
Легко крутить на своих бедрах тяжелые обручи
Их цепких вожделенных взглядов?
Откидывать их надежды и планы прочь
Лишь легким взмахом своих пушистых ресниц?
Да ты сильнее могучего Голиафа!
Я готов сразу сдаться!!!

ЗЕЛЕНЫЕ ГЛАЗА
Честно и горделиво заявила,
что утону в твоих зеленых глазах,
если загляну в них…Что там уже
пропали десятки весьма неглупых мужчин.
Красивых и достойных...
А я не верил, считая себя
        опытным  пловцом в женских глазах,
Ибо плавал и в безднах синих озер
Среди  холодных льдин женских капризов.
И в болотистых карих омутах,
        сосущих в себя темными
                гибельными тайнами коварства.
И выныривал из темных как ночь колодцев,
В которых сгинули многие пловцы,
                уйдя на дно семейного ила.
А сейчас действительно мухой прилип
К зеленой сладкой патоке
Твоего взгляда – и даже нет желания
                выбраться оттуда…
Вот только дальше что?
                Кому от этого какая польза?

МОЯ ДУЭЛЬ 
Сказала, что Пушкин твой кумир, 
И я возревновал тебя к нему,
Хотя его уже давно нет на свете
И он не сможет взять тебя уверенно за руку
И увести гулять по гранитной набережной  Невы
или пригласить на быструю мазурку,
чтоб танцевать на балу при ярких свечах
и шептать тебе на ушко свои стихи,
касаясь кучерявыми бакенбардами
твоей нежной щечки и нагло обольщая…
Я мучаюсь, не зная, что делать?
Как одолеть гениального соперника?
Может, написать нового «Евгения Онегина»
И изобразить тебя в нем красавицей Алиной?
И это ты мне будешь писать бессонной ночью
свое страстное письмо любви,
окуная трепетное
                гусиное перышко в чернильницу,
А не какому–то
                проходимцу и ловеласу Онегину!
Уж я то сумею оценить твою любовь,
Уж я то ворвусь в твою жизнь
                свежим ветром страстного урагана,
Окружу тебя метелью своей нежности
                и умчу  на резвой тройке чувств
В бескрайние поля мечтаний…
А может, вызвать дух Пушкина из небытия
И гордо пригласить его на дуэль –
               и пусть он меня безжалостно убьет…
(у меня не поднимется рука
убить второй раз гениального поэта,
                к тому же твоего кумира).
Однако может, тогда приедешь наконец
Из далекого сырого Петербурга,
                чтоб пролить чистую слезу 
на могилке влюбленного в тебя поэта
и грустно посмотреть
                с крутого бережка  на Каму,
которая стала моей «Черной  речкой».   










ЗЕЛЕНОГЛАЗАЯ МЕЧТА   
Строптивой необузданной лошадкой
Ты неожиданно появилась
                на зеленом лугу моей жизни.
Грациозно изогнув гордую шею
И тряхнув непокорно густой гривой волос,
обожгла меня взглядом зеленых глаз.
И тут я вспомнил, что когда–то тоже
                был резвым гнедым рысаком.
Сыпал из глаз искры страсти,
И своим громким ржанием
          тревожил сердца степных кобылиц,
втягивая трепещущими ноздрями
                горячий запах их сильных тел.
А теперь сумею ли догнать тебя?
Не порвутся ли сухожилия страсти?
Не треснет ли хребет моей воли?
Выдержат ли копыта бег моих желаний,
Чтоб помчаться за тобой?
                ––––
Но лучше уж загнать себя и упасть замертво
В хлопьях белой пены на впалых боках,
В погоне за зеленоглазой мечтой,
Чем довольствоваться старой кобылой,
Которая пасется рядом.

ЖЕНСКИЕ ПРЯНИКИ
Оценивая мое литературное творчество,
Ты стала подкармливать меня
                пряниками восторгов.
Пряниками вкусными,
                медовыми, ароматными.
Один день, второй, третий…
И я как медведь из темного леса своих трудов,
Стал приходить к тебе,  чтоб получить очередной
Из твоих нежных щедрых ручек.
Ведь действительно оголодал,
Сидя в берлоге одиночества…
И  посасывая скупую лапу поэзии…
Вскоре я настолько привык к твоей кормежке,
Что уже с утра у меня посасывает в желудке
И с нетерпением жду,
                когда опять получу свою порцию.
За нее уже готов
                стоять перед тобой на задних лапах,
Играть на балалайке,
петь частушки и танцевать краковяк,
                чтоб угодить тебе.
Ну дай, дай пряник!
Видишь, как легко может женщина
                сделать мужчину–зверя  ручным… 

МИЛАЯ МОЯ
Влюбившись в столь юную,
                захотел тебя удочерить
И оберегать в нашей сложной жизни
                от невзгод и боли,
Ибо так сложилась жизнь,
                что родители твои давно погибли!
Но ты сказала, что давно самостоятельна,
Имеешь дом красивый, карьеру и хорошую работу.
Тогда я сказал,
                что готов стать твоим старшим братом
И  помогать тебе во всем, быть надежною опорой.
Но и от этого отказалась…
Предлагать же мне себя в мужья
                казалось, глупо и самонадеянно!
Поэтому, выпив с горя бутылку водки,
Закусив соленым огурцом,
                хрустнувшей на зубах надежды.
И, размазывая по обветренным щекам,
                горькие слезы сомнений,
на кухне своего одиночества
                я во всю глотку пою песню:
«Миленький ты мой, возьми меня с собой…» –
Там все, как и у нас в судьбе…
А может, изменим концовку этой песни?!
И споем: «Возьму тебя с собой!
Ведь там в краю далеком мы очень
друг другу нужны».

ПУЧИНА БОЛИ
Когда горько заявила мне,
Что предал нашу любовь,
После поклепа на меня твоей подруги,
которая меня пыталась подло соблазнить,
То увидел, что тонешь в глубине забвенья,
что погружаешься медленно в небытие,
как будто в океан бездонный и холодный –
и образ твой немой, с закрытыми глазами,
в которых застыли упрек и боль, и слезы,
теряется в пучине навсегда, как тело мертвое…
И кинулся спасать я душу чистую твою,
Убитую обманом тем нелепым и свою любовь.
Из крепких нитей нежных чувств
всю ночь неутомимо плел канаты слов –
и их бросал тебе в глубины интернета,
чтоб зацепилась ты за них.
Из боли и тоски творил я письма до утра –
И их кидал тебе как круг спасательный.
И счастье! Ты ожила!
Душа твоя с доверием глаза открыла
И поняла, что я одну тебя люблю…
А если бы это не случилось,
Я сердце бы свое
               в пучину боли бросил, словно якорь
И захлебнулся бы на дне от слез.

БЕЗДОННАЯ ДУША
Когда–то Кант великий, философ мудрый,
сказал, что существуют две огромных тайны:
душа в нас и небесный свод над головой…
С тех пор пошло уж пару сотен лет,
а тайны до сих пор все те же.
Душа–вселенная синонимы для нас.
С тобою часто говорим о том и о другом.
Ты, прочитав очередную мою повесть,
с восторгом заявила,
что мир моей души огромен, словно космос!
На что ответил честно,
что половину лучшую в нем занимаешь ты.
«Где там я примостилась?»  –
ответила ты мне шутливо.
А  ты везде, ты словно «темная материя»,
над ее разгадкой ученые уж бьются много лет
и знают, что во вселенной ее немало,
но только зафиксировать не могут.
Такой же я ученый из пытливых – 
заглядываю в твою душу с восхищеньем,
будто в космос: такие там энергии бушуют
                неведомые и невидимые мне!
Они сдвигают звезды чувств,
         галактики страстей вращают,
              туманности желаний куда–то гонят!
И думаю растерянно: «Как мне понять тебя?
Как осознать твой мир огромный?
Как сделать этот мир своим
                и поселиться в нем?»            

ИГРУЛЯ
Считал себя я опытным психологом
и женских душ солидным знатоком,
Я написал о них уж сотен пять рассказов,
где их исследовал загадочные души
         вдоль и поперек,
                да и пожил немало с ними.
Но очень долго не мог понять твои повадки.
Тебя считал я женщиною строгой
и очень умной –
                закончила ты два прекрасных вуза,
карьеру делаешь и имеешь чин высокий.
И мне казалось, что за слово каждое,
                как офицер несешь ответственность…
Поэтому с тобой серьезен был и сух.
И вдруг ты начинала чудную игру со мной –
то нападала словами странными,
                то отступала,
то вновь кидалась на меня с придирками,
обидами – и тут же это в шутку превращала.
Оправдывался я в ответ и обижался,
страдал и мучился и был готов
                послать тебя подальше.
Такое поведенье казалось мне неадекватным –
думалось порою, 
             что ты сбежала из «психушки»
                иль поселилась там надолго,
а все твои рассказы –
лишь выдумки, фантазии больной девицы,
которая невесть что возомнила…
Такое раздвоенье личности было непонятно –
в тебе сидела дама жесткая лет сорока  пяти,
а также веселуха школьница–подросток…
«Игруля» – как–то я тебя назвал – 
и ты вдруг мне созналась,
         что любишь, как котеночек, играть.
О боже, как же сразу я не догадался?!
Играй, хорошая моя, играй!
Царапай коготками капризов чувства мне!
И остренькими зубками обид
кусай мне руки страсти, что тянутся к тебе!
Я все стерплю – лишь было бы тебе
          со мною интересно, весело и хорошо.
Прикинусь мышкой для тебя – лови меня, лови.
Бумажку привяжу на ниточку
                и буду от тебя с ней бегать –
ты только догоняй и радуй тем меня!
Ну а укусы и царапины, конечно, зарастут –
да ты сама же их потом залижешь
своим шершавым нежным язычком!      

СЛЮНТЯИ
С вожделеньем глядя на тебя,
мужики пускают слюни –
             сказала ты, что якобы пол Питера их.
Ты молода, умна, красива и успешна,
Прекрасная хозяйка и будешь верная жена.
А сколько еще тех,
Кто тебя знает лишь в интернете по фото –
они слюной обильной забрызгали экраны
своих компьютеров, и с языков распухших
она стекает им на клавиатуры…
Средь них француз какой–то затесался –
Ты вызываешь в нем такое же слюнотечение,
с которым поедает он лягушек жареных и устриц. 
Есть мужички с пивными животами –
ты представляешься им
вроде кружки с пивом в день жаркий.
Слюна у них к тебе – как пиво пузырится
На губах запекшихся до трещин.
Да всех не перечесть –
у них весьма наивный в это время вид. 
И я, когда тебя увидел, то захотел вкусить
ребенком малым как ароматную конфету
          с таинственным и бесподобным вкусом.
Застыл я у витрины интернета с твоим фото,
         и слезы потекли из глаз,
                что недоступна ты и далека.
Но ты кокетливо мне подмигнула –
и понял, что в этой жизни все возможно. 
К тебе всем сердцем потянулся, 
восторги изливая в стихах и песнях
фонтаном чистых струй искрящихся,
а не слюною нудной и тягучей!
А слюни я пускать не собираюсь…      

ВСЕМУ НАЧАЛО
Давно я убедился,
                что мы две половинки,
когда–то разделенные Всевышним,
что созданы на свете друг для друга –
и  массу приводил тому примеров,
                но этого тебе все было мало.
И в гороскопы я залез
              и стал искать там подтвержденье.
Понравился мне гороскоп друидов –
древнейший, созданный две тыщи лет назад
загадочным народом Галлии,
его жрецами–колдунами, жившими в лесах.
И там ты оказалась Пихтой –
древом с таинственной холодной красотой,
с раскидистою кроной и пушистой –
не зря когда–то твои ресницы длинные
                сравнил я с хвоей в комплименте.
Стоит она под снегом величаво и зеленеет.
А я там ясень оказался –
он величав и строен, и красив, и щедр
(и ты меня когда–то так же называла,
не зная ничего про гороскопы и им не веря).
Но главное, что там указано –
есть между нами совместимость полная
                во всем, но и в любви, конечно.
И лишь в союзе мы семейном,
     который строим скрупулезно,
                бываем счастливы и расцветаем.
Давай произрастать совместно в лесу любви
На солнечной поляне счастья!
Давай скорее протянем мы навстречу
               руки–ветви для объятий нежных,
давай корнями наших чувств глубинных
переплетемся в неге под одеялом трявяным…
Укрою тебя от зимних вьюг
             могучей кроной
                и щедро подарю я прану,
что жизненной энергией зовется –
ведь сказано, что ясень есть то самое
мифическое Древо ЖИЗНИ! Всему начало!    

ИГРА СЛОВАМИ
С тобой словами,
                словно в теннис мячиком играем,
мы на площадке интернета –
размашисто мы лупим ракеткою ума
                по реплике упругой, 
и она летит со скоростью огромной
на территорию к другому.
Я удивляюсь, как ты быстро ловишь этот мяч
и шлешь удар ответный –
ты, вижу, тренированный игрок,
развиты мышцы твоего ума и хороша реакция...
Но ведь и я игрок матерый,
                с немалой резвостью удар ловлю…
Ты любишь побеждать –
в тебе развито это чувство, и если видишь,
что проигрыш твой близко,
(бывает, что устанешь или заскучаешь вдруг)
то ракетку с силой бросаешь на пол
и начинаешь обвинять,
                что я, мол, правила нарушил:
язвительную реплику послал,
обидную, с намеком хитрым –
и этот «мячик» будто не только
                в лоб тебе попал, но прямо в душу.
И угрожаешь, что играть со мною
                больше никогда не будешь.
Пугался поначалу я, пытался извиняться,
страдал, что боль тебе принес...
Пока не понял:
ты шантажист и провокатор знатный!
Ты завтра снова бодро на игру идешь
с улыбкой на лице!
      
СВЕТ ЛЮБВИ
Бежали любви навстречу,
                как на яркий свет
Он нам светил как солнце и глаза слепил,
как котятам близоруким –
мы словно вырвались с тобою
                из холодного подвала,
где в одиночестве  и мраке долго скучно жили
и очень захотелось
нам согреться в  нежности лучах.
Бежали быстро к той любви мы с двух сторон,
но оказалось,
               что по–разному ее мы представляли – 
мне свет любви казался зримым,
                ярким, плотским,
ну а тебе светил он тайной
                душевной тонких переливов…
Поэтому мы ткнулись больно лбами
        и отскочили, словно бильярдные шары…
Сидим растерянно на попах реальности
и трем ладошками в обиде лбы,
                и смотрим друг на друга удивленно.
Тебе, конечно, кажется, что это я тебя обидел –
дал по лбу – а ты тянулась ко мне сердцем.
Так ведь и я тянулся!
Просто найти нам надо компромисс
(ведь о любви понятье разное у всех)
и солнце общее держать в руках
как факел, который будет дорогу
                нам в жизни освещать!      

ФОРСУНКА ПОЭЗИИ
В моей душе, как в паровом котле,
                огонь любви все чувства разогрел.
Они кипят, бурлят уж третий месяц.
На стенки с силою огромной давят,
Грудь распирают и вырваться хотят наружу –
к тебе, красавица Алина,
чтобы окутать паром нежности тебя,
ласкать, согреть, порадовать
и совершить полезную работу –
крутить турбину
           общей жизни с  женщиной любимой.
Но недоступна ты, строга, и чувства эти
крышкой  равнодушия прикрыла.
Другой влюбленный давно бы этим паром
внутренности сжег себе
                и ребра терпения сломал.
И крышку с матюгами бы откинул
и, может быть, отдал бы
                свою нежность уличной девице,
(которую ты драной  кошкой обзываешь) –
Нельзя же жить
          в таком давлении страсти постоянно.
Но я поэт – и в том мое спасенье.
Есть у меня поэзии форсунка,
         через которую тот пар находит выход
и вырывается он струями стихов горячих
к тебе с огромной силой,
          со свистом, порой на плач похожим.
Быть  может, не тебя,
                но хоть других они согреют.
в  этой холодной жизни при прочтенье…

   
ИСТОЧНИК ЛЮБВИ
В пустыне одиночества искал любви источник –
лозою нежности своей
              я место то определил среди камней.
И  стал копать.
Копаю день, копаю два, копаю месяц…
скребу ладонями я глину день и ночь.
Колодец мой становится все глубже –
я слышу, как  журчит вода где–то в дали
                под толщею страданий.
Палит мне солнце голову нещадно
                и руки ломит от трудов.
А ветер времени несет песок
                и заметает мой колодец.
Я снова его чищу…
Я упорный – всю жизнь мечтал
        найти источник тот чистейший
                и влаги из него напиться.
До этого я пил не знамо что –
то жижу из болот кокетства,
то из озер соленых флирта,
                которые лишь жажду распаляют.
То  попадались русла пересохших рек,
где души, словно рыбы, умирают
на  песке  печали и  страданья.
А то вода горчила и  не  по  вкусу мне была.
На склоне  лет решил искать источник свой –
с водой хрустальной и прохладной…
Быть может, провиденье
                поможет мне его  найти
и даст испить божественный бальзам
                любви прекрасной.       
 

НОВЫЙ СИЗИФ
Я камень своих чувств качу на гору счастья –
к  тебе, там ты стоишь богиней.
Всю ночь я набираюсь сил и размышляю,
                как это сделать лучше  и быстрее – 
и утром начинаю путь тяжелый, непростой.
Подошвами упорства
            я упираюсь в склон крутой и скользкий.
Подбадриваешь иногда меня ты добрым словом:
«Давай еще чуть–чуть! Немного уж осталось!»
А иногда лишь смотришь равнодушно.
И думаю тогда я грустно: «Чего стараюсь?!»
Однако камень свой качу упорно –
надеюсь все же, что оценишь труд мой тяжкий.
Ладони все мои уже в мозолях.
Весь день тружусь,
но камень до вершины не сумею докатить…
Уставший, весь в поту, я ухожу поспать,
надеясь завтра подняться чуть повыше.
Проснувшись утром, с досадой вижу,
                что камень вниз скатился –
лежит он у подножия укором жестким…
Как так случилось?
Неужто ножкою своей изящною, Алина,
ты вниз его столкнула? Зачем?
Чтобы меня помучить?
                И  так уже который день…   

 НЕУЖЕЛИ МИРАЖ
Я в келье одиночества дни коротаю,
питаюсь лишь хлебом черствым
                и водой трудов
из чаши глиняной скромности своей.
Давно не пил вино я удовольствий,
давно не ел изысканных я блюд,
да и считал, что это ни к чему уже.
Хотя мне снились порою девы юные,
       которые любовью щедро угощали –
я груди их упругие брал словно груши
и с губ сладчайших пил вишневый сок.
И вот вдруг появилась ты –
                далеким и прекрасным миражом,
желая угостить любовью бесподобной –
ароматной, чистой, вкусной!
Не верил долго я тебе,
ты ж постоянно говорила: «Я лучше всех!
Неужто ты не видишь? Смотри, какая я!» –
и выставила свои фото в интернете,
                как на рекламе в ресторане,
где кажется, что рябчики и утки жареные
                сами прыгнут в рот.
Чтоб испытать твою любовь,
я пост великий принял (ты этого просила)
и  жду, когда приедешь ты ко мне.
Жду месяц я, второй и третий –
давно уж пост прошел,
он длится в христианстве лишь сорок  дней…
А я все жду – душа моя уж ссохлась,
от голода и от безверья может умереть.
      
КОНДЕНСАТОР СТРАСТИ
Когда ты упрекнула,
                что тебе уж сутки не писал,
что без меня скучала очень –
и в этом сильно я повинен, то ответил,
что в это время тебе писал стихи,
                и значит, занят был.
На что сказала ты,
                что видела меня на сайте,
где с другими якобы общался…
Вполне возможно, что на сайт и заглянул
и пару фраз кому–то написал…
А что тебе я должен был сказать в те сутки?
(хотя про сутки – это перебор)
«Привет, моя любимая!» –
Ну а в ответ услышать малозначащую фразу?
Так эта фраза бы убила бы во мне –
всю страсть мою, всю нежность!
Страсть вышла б пшиком. В унынье бы ввела.
Ведь я поэт, я конденсатор,
                я страсть свои и чувства
коплю в себе как электричества заряд,
их собираю из своих фантазий и мечтаний,
как любишь ты меня; из нежных слов,
которых ты даже не сказала,
                но, я надеюсь, скажешь – 
и лишь тогда буду наполнен мощью!
И в этот миг родится стих прекрасный,
он вырвется как молнии  разряд
с небес души моей на лист бумаги.
И счастьем озарит весь тусклый мир!      

МОЙ ПОСТ
Не раз мне говорила, что ты живая –
из крови и из плоти, но долго я не верил.
Казалось мне, что фото все твои  – чужие!
Красавицы какой–то неземной, фотомодели
и личиком ее смазливым и фигуркой чудной
мужчин ты привлекаешь  словно на «живца».
И привлекла меня туда зачем–то…
Прошло три месяца общения нашего  –
       и я просить стал доказательств,
                что это ты  на самом деле.
Приезда  ждал я твоего,
просил и умолял явиться предо мною,
готов приехать был к тебе,
                коль скажешь адрес твой…
И тут вдруг началось! Ты стала говорить,
что недостойна ты меня,
                что будешь мне неинтересна!
Потом вдруг заявила, что женский я угодник,
что изменял тебе, что верность любишь ты…
И все это к тому, что наша встреча не нужна,
            хотя ты встречу раньше обещала!
Я оказался словно бы в пустыне,
где много дней я шел за миражом  –
прекрасной девой,
    что у оазиса стояла среди роскошных роз.
И я тянулся в жажде
        напиться из ее кувшина влаги чудной…
Она казалось мне все ближе, ближе…
Я различал уже ее улыбку, губ влажный блеск.
Я протянул к ней руки и попросил:
«О, дева юная! Дай прикоснусь к тебе!»
И вдруг твой образ заколыхался
     словно струйка дыма,
              стал таять в воздухе туманом легким
и вскоре окончательно исчез…
Неужто это был действительно мираж? 

ГОТОВ
Когда во время нашего общения ты заявляешь,
что занят я сейчас, что ждут меня дела,
я с удивленьем вопрошаю:
                «Откуда это знаешь?!»
И начинаю с подозрением
                глядеть на  камеру компьютера –
мне кажется, оттуда на меня глядишь
своим зеленым глазом
и видишь нетерпение мое.
«С чего решила так?» – я вопрошаю.
«Я чувствую, – ты говоришь. –
Тебя ждет встреча с женщиной сейчас
                и нравится тебе она!» –
«Ты, может, экстрасенс, но только них не верю!»  –
ей говорю. – Да я писать рассказ собрался,
и в героиню его уже влюблен…» –
«Вот видишь,  влюблен в  другую,
а мне сейчас в любви клянешься…» –
                ты отвечаешь мне всерьез.
И  я твержу: «Как написать рассказ хороший,
                если своих героев не любить?
Ведь, говорят, киноактеру
обязательно влюбиться в партнершу надо,
                чтоб фильм прекрасный получился!»
И думаю: «А если все–таки судьба нас и сведет,
то я перед тобою миг свой каждый
                буду словно на рентгене!
Готов ли я на чистоту такую?»
Готов…    

ОДИННАДЦАТАЯ СКРИЖАЛЬ
Ища  у бога откровений,
                я словно Моисей неутомимый
решил подняться на гору познанья,
как будто на Синай пророк тот бородатый.
Шел по тропе я каменистой ошибок и падений,
ступени истины на ней искал –
и поднимался выше все и выше.
Мои подошвы уж сплошь в труде мозолях.
Взирал я вверх и ждал,
когда с небес бездонных раздастся бога глас,
который даст ответ на все вопросы.
Взобрался на вершину и взмолился:
                «Скажи, господь, как надо жить!!»
И вот разверзлись небеса, и в сиянии лучей
вдруг появился лик огромный,
       и руки бога протянулись, морщинистые
в толстых венах от трудов вселенских,
а в них – скрижали с мудрыми словами.
Я знал из Библии, что их должно быть десять
и стал считать, их принимая в свои руки.
Их оказалось больше – одиннадцать!
Читаю на последней: «ВОЗЛЮБИ АЛИНУ!»
Спросил у господа я удивленно:
«А КТО ОНА ТАКАЯ?» –
«В ней воплощенье женского начала.
Всех благ земных!» – ответил бог.
А вскоре в моей жизни и Алина появилась,
как откровение из откровений…
И возлюбил ее!   

ЗОЛОТАЯ ЖЕНЩИНА
 «Ты высшей пробы, женщина!
                Как золото, где три девятки!» –
так я восторженно сказал.
Ты очень удивилась,
ведь до этого тебя критиковал частенько.
За вредность некую и за капризы,
И за обиды на меня порой совсем пустые.
«А как же женщины твои другие?» –
ты завела свой хитрый разговор,
        помня о моих подругах
                и как хвалился ими
                в своих рассказах и повестях,
где легко угадывались все мои романы.
«Они, – ответил я, –
все были максимум пробы пятисотой,
                блестели, может быть,
но меди недостатков имелось много!» –
«А как девица та,
что голой у тебя на сайте примостилась?» –
спросила ты, помня свою обиду,
               когда увидела ту девушку случайно.
«Ну а на той, ты знаешь, пробу ставить негде, – 
ответил я. – Ее я сразу в металлолом отправил». –
«А что ты будешь делать со мной,
такой высокопробной?» – спросила ты тогда.
«Корону на голову тебе водружу –
          ведь ты меня назвала «Королем»,
я ж назову тебя своею королевой!
И обручальное кольцо
тебе я протянул самой высокой пробы,
что выплавил я из души своей,
                от примесей дурных ее очистив…   















СОДЕРЖАНИЕ
МИХ–АЛИНА 2
ИГРА В ЛЮБОВЬ 2
ОСОБЫЙ ЦВЕТОК 2
ДОННА АЛИНА 2
ВИНО ДУШИ 2
ЖЕНСКИЙ СУД 2
ЛИК СОВЕРШЕНСТВА 2
ПЕКАРЬ ЛЮБВИ 2
ГОЛОДНОЕ САМОЛЮБИЕ 2
ПУТЬ К МЕЧТЕ 2
КУДА БЕЖИШЬ 2
НАИВНЫЙ ОСЕЛ 2
ИСКУШЕНИЕ 2
МОРКОВКА НЕЖНОСТИ 2
НАТЯЖЕНИЕ ЛЮБВИ 2
О РЕВНОСТИ 2
РАБОТА ЧУВСТВ 2
ПРИЛЕТАЙ КО МНЕ 2
ТВОЯ МИССИЯ 2
ПЕЧАЛЬНЫЙ ЖАНР 2
ТАНЕЦ ЛЮБВИ 2
ПОКА ДЫШУ 2
ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ 2
В ЖАЖДЕ ЛЮБВИ 2
КОСМИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ 2
ТОСКА ПО ИДЕАЛУ 2
К ТЕБЕ ПОЛЗУ 2
ВТОРАЯ ПОЛОВИНА 2
ЛЮБОВНЫЕ БОИ 2
ШПАГА САРКАЗМА 2
БАЦИЛЛЫ НЕЖНОСТИ 2
С ТОБОЙ ХОТЬ КУДА 2
ШИРОКОЕ АМПЛУА 2
КОКЕТЛИВЫЙ ВЗГЛЯД 2
ТЯНУСЬ К ТЕБЕ 2
МОЙ ИДЕАЛ 2
ИСПАНСКАЯ ПЕСНЯ 2
ВЕРНЫЙ ПЕС 2
В ОБИДЕ НА ТЕБЯ 2
НЕУЖТО ВСЕ ИГРА 2
ГЛЯДИ ПОШИРЕ 2
УПОРНЫЙ РЫБАК 2
ШУТЛИВОЕ 2
АКВАРИУМ ИНТЕРНЕТА 2
КОВАРНЫЙ ЧЕРВЯЧОК 2
ПРИМЕР ПУШКИНА 2
ТВОЕ ФОТО 2
ЛЮБЛЮ БЕЗ ФАЛЬШИ 2
ДАЙ ШАНС 2
ПЕЧАЛЬНАЯ СКАЗКА 2
ТЕБЕ Я ДОЛЖЕН 2
ПОЗАРИЛСЯ 2
БУДЬ ПРОЩЕ 2
ЗВОН ДУШИ 2
ЗАЧЕМ СЛОВА 2
ПЛАМЯ РЕВНОСТИ 2
ОСТАНУСЬ СВЕТОМ 2
СИРЕНЫ НЕ НУЖНЫ 2
ПОЖИЗНЕННАЯ МУЗА 2
ЛЕТИ ДУША 2
ТВОЯ СУЩНОСТЬ 2
МОЯ ЭНЕРГИЯ 2
ПРЕЗРЕВ ЗАКОНЫ 2
ПРОКРУСТОВО ЛОЖЕ 2
БЕГИ КО МНЕ 2
ЗИГЗАГ ЖИЗНИ 2
КАК ЖАЛЬ 2
ОГОНЬ СТРАСТИ 2
МОЯ КОРОНА 2
ГРУСТНЫЕ МЫСЛИ 2
РАСПЯТАЯ ДУША 2
ШИШКА НА ЛБУ 2
О РЕВНОСТИ НЕМНОГО 2
ШАГИ НАВСТРЕЧУ 2
ПРЕДЛОЖЕНИЕ 2
ЗЕЛЕНОГЛАЗАЯ ВОЛЧИЦА 2
КОГДА–ТО В ПРОШЛОМ 2
СТИХИ ОГНЯ 2
В ПОИСКАХ НАТУРЩИЦЫ 2
ЖЕНСКАЯ ЗАБОТА 2
В ОЖИДАНЬИ ВСТРЕЧИ 2
СНОВА О РЕВНОСТИ 2
ЛАСКОВЫЕ СЛОВА 2
ЗАЛП РЕВНОСТИ 2
ХОТЕЛОСЬ ОТОГРЕТЬ 2
ВЕРЬ МНЕ 2
ТЫ ИЗ ДРУГИХ ВРЕМЕН 2
ТЕБЕ ВСЕ ПОЗВОЛЕНО 2
ПРОПАСТЬ 2
ОДНА ТАКАЯ 2
ДУША ТОСКУЕТ 2
ПОЗДНО  ПОНЯЛ 2
ХОЗЯЙКА  СУДЬБЫ 2
ВСКРЫВАЙ МЕНЯ 2
КОГДА ВДРУГ СКАЖЕШЬ 2
ЕДИНОЕ НАЧАЛО 2
ВЫСОКИЙ САН 2
В ЛЕСАХ НАДЕЖД 2
УДИВЛЕНИЕ 2
СПИЧКА ВЗГЛЯДА 2
МОЯ МУЗА 2
ВЕЛИКАЯ ЗАГАДКА 2
МОЕ ОБЕЩАНИЕ 2
ФЕЯ ЛЕСА 2
ПО ТЕБЕ СВЕРЯЮ 2
СЛАДКИЕ СНЫ 2
ГЛОТОК СЧАСТЬЯ 2
ТОСКА ОДИНОЧЕСТВА 2
ЖЕМЧУГА СЛОВ 2
ВЗМАХ РЕСНИЦ 2
ЗЕЛЕНЫЕ ГЛАЗА 2
МОЯ ДУЭЛЬ 2
ЗЕЛЕНОГЛАЗАЯ МЕЧТА 2
ЖЕНСКИЕ ПРЯНИКИ 2
МИЛАЯ МОЯ 2
ПУЧИНА БОЛИ 2
БЕЗДОННАЯ ДУША 2
ИГРУЛЯ 2
СЛЮНТЯИ 2
ВСЕМУ НАЧАЛО 2
ИГРА СЛОВАМИ 2
СВЕТ ЛЮБВИ 2
ФОРСУНКА ПОЭЗИИ 2
ИСТОЧНИК ЛЮБВИ 2
НОВЫЙ СИЗИФ 2
НЕУЖЕЛИ МИРАЖ 2
КОНДЕНСАТОР СТРАСТИ 2
МОЙ ПОСТ 2
ГОТОВ 2
ОДИННАДЦАТАЯ СКРИЖАЛЬ 2
ЗОЛОТАЯ ЖЕНЩИНА 2


Гоголев Михаил Николаевич
Книга «МИХ–АЛИНА»
Тираж 100