Вспышка. часть 12. василий и настя

 ВАСИЛИЙ И НАСТЯ.

Настя бежала. Она торопилась. Солнце уже зацепилось за горизонт. Скоро все в доме встанут и хватятся её. Но она будет уже далеко. И никакая сила не вернет её обратно домой.
Вот уже виден маяк. Ещё немного и, она у цели. А там за дверью деревянного дома ждёт её счастье.
Василий никогда не запирал дверь. Настя рывком открыла её, но Василия не и оказалось в доме. Как же я забыла. Василий сейчас на маяке. Настя бросила узелок и побежала к маяку. Там, на верху, около стола, заваленным  тетрадями и книгами задумчиво стоял Василий. Работу он свою уже сделал. Маяк погас, и можно было идти домой, но тяжелые мысли не отпускали его. Что делать? Без Настеньки мне нет жизни. И вдруг он услышал, как хлопнула дверь, и чьи-то быстрые ноги поднимались по ступенькам маяка.
Перед ним стояла его Настя, разрумяненная от быстрой ходьбы.
- Я пришла к тебе Василий. Насовсем пришла. Больше не могу. Отец сильно ругался. Он никогда не даст нам своего благословления. Но мне она больше не нужно. Я буду только с тобой. Ты мой муж перед Богом и людьми. Сейчас пойдём в церковь и, пусть поп нас обвенчает законным браком. И тогда никто и никогда нас не разлучит.
Василий от таких слов воспрял духом. Как  он сам не додумался до этого. Но ведь он хотел, чтобы было всё по-людски, по правилам. Чтобы люди не тыкали им в след и не судачили за спиной, перемывая косточки.
- Хорошо, Настя. Так и сделаем. Только подождем, когда отец Никифор придет в церковь к заутренней службе.  Осталось немного ждать. Иди ко мне моя любушка. Ты вся дрожишь.
Василий обнял Настю, а та замерла в его объятиях.  Так они стояли долго не в силах оторваться друг от друга.
Агриппина Макаровна поднялась рано. Нужно было идти коров доить, да и остальной живности задать корма. Обычно это делала Настя. Но сегодня Агриппина Макаровна решила помочь дочери.
Она вошла в её комнату и остолбенела. Настина кровать была пуста, одеяло валялось на полу, простыня скомкана. Видно бессонная ночь была у дочери. Где же она? Неужели, в такую рань,   пошла коров доить. Я и не слышала.
Агриппина Макаровна вышла во двор и пошла в коровник. Но Насти там не было, и коровы стояли не доеные. Боже, святые угодники, где же Настя? Зная характер Насти, она сильно перепугалась.  Отчаяние и тихого человека толкнет на необдуманный поступок. Убежала к Василию, отца ослушалась. Что же теперь будет с ней, да и с Василием. Горе пришло в дом. Что делать? Нужно Ивана Савельевича поднимать.
Агриппина Макаровна тихо вошла в избу и подошла к кровати, где спал муж. Иван Савельевич мирно спал, посапывая в подушку. Потом она еще раз прошла в комнату дочери и заметила, что пропали её вещи, платок большой. Видно сложила в него вещи и перевязала. Сбежала, опозорила. Это конец.
Агриппина Макаровна вернулась в комнату к мужу, остановилась у кровати и задумалась: « как сказать, что теперь будет?»
- Отец, вставай. Настя пропала. Открывай же глаза.
Сказала и потрясла мужа за плечо.
Иван Савельевич подскочил с кровати. Еще не до конца проснувшись, сказал:
- Ты чего мелишь? Как пропала. Может скотину кормит.
- Я везде прошла, нигде ее нет. Ушла из дому и узелок взяла.
- Ах, курва, - сказал Иван Савельевич, - опозорила. Прохор, Никанор  поднимайтесь. Настька убежала. К Василию наверно побёгла. Запорю стерву. Вставайте балбесы, чего дрыхнете.
Через некоторое время они все вместе вышли во двор. Утро только начиналось, петухи уже пропели, коровы кое, где принялись мычать.
- Давайте, бегите на маяк, - Иван Савельевич распорядился что делать, а следом. Обойду двор.
- Хорошо, батя.
Прохор и Никанор помчались к маяку, а Иван Савельевич стал быстро обходить двор. Насти нигде не было видно.
- Ой, мать, недоглядели мы за дочкой.
Сказал и пошел следом за сыновьями. В голове молоточками стучали слова – опозорила, опозорила, опозорила.
- Ну, что, Василий, тебе разве не было говорено оставить нашу сестру в покои. А тебе Настя, отец разве не говорил близко не подходить к Василию. А ты еще и сбежала к нему. Весь наш род опозорила. А если кто узнает? Век не отмоешься. Иди домой, а мы сами с Василием потолкуем. Объясним ему, что и почем.
- Никуда я не пойду. – Резко ответила Настя, - Василий мой муж. Пусть не венчанный, но муж. Идите отсюда. Не вашего это ума дела.
- Правда, Прохор, Никанор, идите домой. Мы с Настей сегодня венчаться идём.
Прохор обалдело  посмотрел на Василия:
- Ты чего, белены объелся. Какое венчание. Вас никто не обвенчает. А без отцовского благословления этому не бывать.
В это время на маяк поднялся Иван Савельевич.
- Настя, ну живо иди домой. Мы с тобой опосля поговорим. А ты Василий ответ держать будешь. Как ты допустил до такого. Чужую девку привораживать.
- Иван Савельевич, я уже говорил вам и еще раз повторю – любим мы друг друга и хотим быть вместе.
- Мало ли что любите. Кто вас спрашивает. Ты мужик работящий, нужный, но что ты можешь дать дочери. У тебя кроме маяка и временной работы ничего нет. На одного хватит, а на двоих по миру пойдете. Или на приданное рассчитываешь. Так не дам я его вам.
- Не нужно мне ничего. Мы и так станем жить счастливо. Не отдам я вам Настю. Жена она мне перед людьми, а сегодня станет и перед богом.
- Как же, станет она тебе женой перед Богом. Настя, марш домой, а вы ребята потолкуйте с Василием, раз он не понимает слов. Пошли домой,- Иван Савельевич схватил Настю за руку и потащил за собой.
- Иван Савельевич, оставьте Настю. Я люблю ее, и жить без нее не могу.
Но было все напрасно. Настя сопротивлялась, но Иван Савельевич силы был большой. Что Настя по сравнению с ним – бабочка, пушинка.
Притащил домой и запер в погребе. А закрывая, сказал:
- Сидеть будешь здесь, пока я не выпущу.
Сказал и захлопнул дверь и запер на засов.
 Настя попыталась стучать в дверь и кричать, чтобы ее выпустили, но ничего путного из этого не вышло. Она замолчала, села в углу на пол и, тело ее как-будто закаменело, а что-то такое внутри, что определяет ее как живую и нетленную часть, исчезла и испарилась. 
Ветром прилечу к тебе, и ты услышишь пенье одинокой птицы, которая завет к себе любимого. Превращусь в  теплый дождик и окроплю твои раны.
Когда Настя пришла в себя, до ее сознания дошло, нет, вернее всего сказать, она почувствовала, что с Василием случилась беда. Сердце ее колотилось,  голова кружилась, и ей было тяжело дышать. Что делать. Стучать бесполезно, никто не откроет и не выпустит…
Утром, на самой зорьке, на берегу моря, рыбаки нашли Василия. Он лежал почти у самой воды с разбитой головой. Чайки летали над ним и громко кричали – толи плакали, толи радовались предстоящему пиру.
Один из мужиков подошел поближе и пристально посмотрел.
- Гляньте, это же Василий. Помер что ли. Мишка, держи сеть, я посмотрю.
Наклонился и стал слушать, бьется ли сердце или нет.
- Все, кажись, помер. И кто ж его так уделал? Парень безобидный, дурного слова никому не скажет.
Мужики стояли в замешательстве. Они в первый момент растерялись и не знали что делать. Первым пришел в себя Мишка:
- Нужно его в деревню отнести и на всякий случай бабку Марью позвать. Кажись, жилка у виска бьется. Пусть она посмотрит.
Вдвоем осторожно взяли на руки и понесли в деревню прямо к бабке Марьи.
Бабка Марья увидела их издалека и вышла на встречу.
Мужики принесли, и хотели положить Василия на землю, но бабка Марья сказала:
- Вы чего ополоумели? В избу несите. Жив он. Сейчас гляну, что можно сделать.
Василий не подавал признаков жизни. Только тоненька ниточка тихонько пульсировала у виска, соединяя его с жизнь.
Бабка Марья ощупала и обсмотрела Василия, тяжело вздохнула и пошла, готовить нужное снадобье и протирку.
- Кто же его так уделал? – спросила бабка Марья.
Мишка ответил за двоих:
- Мы не знаем. Нашли его моря. Может кто из не местных?
- Ладно, ступайте. Вы мне мешаете. Что смогу, то и сделаю. Может Господь не захочет его прибрать к себе.
Бабка Марья раздела Василия, зажгла свечу и начала свое священнодействие:
- Смерг-Сварожич! Велик Огнебожич! Спали хворобу, очисть утробу, у чада людины Василия, у всякой тварины, у стара  и млада, Ты – Божья Услада! Огнём очищая, мощь душ отворяя, спаси чадо Бога, да сгинет хвороба. Тебя прославляем. К себе призываем. Ныне и присно и от круга до круга! Тако Бысть, такое си, тако буди!
Бабка Марья говорила и водила свечей на Василием.
- Стану я, благословляясь, пойду к синему морю, на синем море бел-горюч камень Алатынь, на камне Алатыре Богиня Джива сидит, в белых руках держит белого лебедя, ощипывает у лебедя урыло. Как отскочило, отпрыгнуло белое крыло, так отскочите, отпрыгните, отпряньте от Василия родимые огневицы, горячки и лихорадки, все боли и хвори. С буйной головушки, с ясных очей, с черных бровей, с белого тельца, с ретивого сердца. С ветра пришла – на ветер пойди, с воды пришла – на воду пойди, с леса пришла – на лес пойди. От века и до века.
Потом взяла  травяные настои, смешала их вместе, наговорила еще раз и стала протирать тело Василия. Смочила тряпочку и положила на лоб.
Стало слышно дыхание, синяя жилка сильнее запульсировала, сердца стало сильнее биться.
- Да, парень досталось тебе. Ребра поломали и нутро отбили. Даже не знаю, выкарабкаешься ты или нет. Бог даст – встанешь на ноги.
Бабка Марья укрыла Василия, свечку спалила до конца, лоб перекрестила и пошла, заниматься своим хозяйством, изредка подходили, смачивала тряпочку и снова клала на лоб.
Весть о том, что кто-то избил до полусмерти Василия, вмиг разлетелась по деревни. Некоторые удивились, мужики затылки чесали в недоумения, бабки вздыхала, а пронырливые тетки, да молодухи знали из-за чего, вернее из-за кого и за что избили Василия. В деревне, как ни старайся, ничего не скроется от зорких глаз и больших ушей
Настю выпустили из погреба, но после случившегося ее со двора никуда не отпускали и постоянно следили за ней.
Иван Савельевич не гнобил дочь, за косы не оттаскал, но и разговаривать не стал с ней. Насти от этого было не легче. За внешним спокойствием скрывался ураган чувств и эмоций. Ее рвало на части от неведения, что происходит с Василием, жив ли он или мертв. Ей никто и ничего не говорил. Мать с жалость смотрела на нее не в силах помочь, братья просто не замечали. Приходить томиться в ожидании новостей. Вдруг что услышит.
Агриппина Макаровна металась между двух огней. По-бабьи она понимала дочь. Но что поделаешь – неровня Василий, да и последнее слово будет не за ней, а за Иваном Савельевичем. Как он скажет, так и будет.
Как ни старалась бабка Марья, а Василию с каждым днем становилось все хуже и хуже. Он бредил во сне, метался в жару и слабел день ото дня. Надежда на выздоровление таяла день ото дня. Бог хотел, чтобы Василий пришел к нему, и это произойдет в скором времени.
Василий видел свою Настеньку, свою любовь. Она стояла на краю пропасти готовая каждую минуту сделать шаг и исчезнуть в темноте. Он звал ее, но она его не слышала. Даже ни разу не оглянулась. А силы Василия покинули. Он не мог сделать ни одного движения, да и крик у него получался очень слабый, глухой. Было не понятно – кричит Василий или только думает о крике и чтобы спасти Настю от смерти.
Но вот настал тот момент и он, превозмогая силу притяжения земли, тяжесть в ногах, рванул к Насте и схватил её в самый последний момент. Ему показалось, всё спасена любимая.
Вспышка. Перед глазами расцвел алый цветок, зазвучала песня их любви, а потом чернота разорвала на части и по кусочкам поглотила целую вселенную.