Голсуорси. Динни и Дезерт

Да,правильнее было бы назвать "Динни Черрел и Уилфрид Дезерт",но здесь не помещается большое  подробное заглавие.
И повторюсь - это не литературоведческое исследование, а литературные заметки - для тех, кто любит героев Джонга Голсуорси так, как люблю их я и захочет вместе со мной поразмышлять об их судьбе.   


«Пустыня в цвету» - самая дорогая, близкая моей душе часть «Конца Главы» Джона Госуорси.
Пустыня потому что ее героем был  Уильфрид Дезерт  –   герой нашего времени – не  именно нашего,  и не обязательно того далекого  времени, герой всех времен, одинокий гордый странник.  Desert (/'dez;t/)  -  это и есть пустыня, в переводе с английского.
История любви  Динни и Дезерта совсем короткая и начинается и развивается  удивительно легко и быстро, волшебно, что сейчас задумываешься,  неужели так  действительно бывает в жизни? А в юности безоговорочно веришь,  что все бывает только так, а не иначе. 
«Завтра она пойдет с ним гулять. Они вместе увидят деревья, траву, зеленые дали, сады, может быть, картины, увидят реку и цветущие яблони. Тогда она поймет, созвучны ли их души во всем, что ей дорого. А если и не созвучны, разве это что-нибудь изменит? Нет, не изменит».

«Теперь я поняла, - подумала Динни, - почему влюбленных зовут безумцами. Мне ведь надо только одно: чтобы он чувствовал то же, что чувствую я. Но, конечно, этого не будет, - с чего бы ему вдруг обезуметь?»
 
«Каждый день, в ответ на его вопрос: «А завтра я вас увижу?» - она отвечала: «Если хотите». Каждый день она старательно скрывала от всех, с кем встречается, где и когда, и все это было так на нее непохоже, что она даже подумала: «Кто эта молодая женщина, которая украдкой убегает из дома, встречается с молодым человеком и возвращается, ног под собой не чуя от счастья? Может,  мне просто снится длинный-длинный сон? Только во сне не едят холодных цыплят и не пьют чаю».
Неоднократное упоминание  о  «холодных цыплятах», как символе природного аскетизма в еде, у меня всегда  вызывало удивление. Вот Динни и Дезерт встретились во второй раз, чтобы позавтракать «у Дюмурье в половине второго» и садятся  за столик, и Динни произносит: « Мне что-нибудь легкое. Ну скажем, холодного цыпленка, салат и кофе.
- Вы нездоровы?
- Нет, это природный аскетизм.
- Понятно. У меня тоже. Вино пить не будете?
- Нет, спасибо. А когда мало едят, это хорошо? Как по-вашему?
- Нет, если это делают из принципа.
- А вы не любите, когда что-нибудь делают из принципа?
- Я принципиальным людям не верю, уж больно они кичатся своей добродетелью».
Возможно, порции холодных цыплят и салата в ресторанах Старой  Англии чрезвычайно малы? Это единственное объяснение, какое можно представить.                                Холодный цыпленок и салат в нашем общепите тогда не считались легкой едой, требующей аскезы!
Если уж обратиться к нашему российскому, отечественному гламуру, то здесь признаком утонченного вкуса в еде будет служить стакан минеральной воды без газа – именно такой заказ делают все современные дивы, приглашенные кавалером к ланчу. 
 
Слова про холодного цыпленка как и раньше, так и по сей день  вызывают улыбку, такую же,  как  всегда  вызывала фраза, которую произносит Динни, рассказывая возлюбленному  о  любимом родном поместье в Кондафорде, приглашая его туда познакомиться с родителями.
Вот она:
«Живем мы здесь просто. Не знаю, может быть и надо завести более пышные порядки, но это нам не по карману. Три служанки, шофер, он же конюх. И два садовника – вот и вся наша челядь».

Ах да, чуть не позабыла сказать, фраза Уилфорда «Вы нездоровы?» кажется мне бестактной и нарушающей правила приличия. Да и заказанный  цыпленок, 
опять же, не вызывает никаких ассоциаций с потерей аппетита и болезнью.
Да, и при  обращении к российским реалиям,  вспоминается ужасная реклама про Аптеку ру, где  одна из девиц с неподражаемой грубостью спрашивает подругу: «Ты чо, больная?!!!»
                               
Итак,
«Отец и мать отправились домой в Кондафорд, недоумевая, почему она не едет с ними. Оставаться в Лондоне, когда дома расцвели тюльпаны, распускается сирень, с каждым днем наливаются почки яблонь,- это было так не похоже на Динни. Но мысль, что она не будет видеть Уилфрида, причиняла ей почти физическую боль.
«Да, кажется, я  заболела всерьез, - подумала Динни. - Вот уж не подозревала, что я на это способна. Что же теперь со мной будет?»

«Вспоминая потом о второй прогулке по Ричмонд-парку, Динни так и не смогла припомнить, выдала ли она себя прежде, чем он сказал?
Если вы верите в брак, Динни, выходите за меня замуж.
У нее перехватило дыханье, она бледнела все больше и больше, потом кровь бросилась ей в лицо.
- Не понимаю. Вы же меня совершенно не знаете…
-Вы мне напоминаете Восток. В него либо влюбляешься с первого взгляда, либо никогда его и не полюбишь, но узнать его все равно никому не дано.
Динни покачала головой.
-Ну, во мне-то нет ничего загадочного.
-Я никогда не пойму вас до конца. Как статуи на лестнице в Лувре. Но вы мне еще не ответили, Динни.
Она протянула ему руку и кивнула.
- Вот это быстрота и натиск! – сказала она.
И сразу же его губы прижались к его губам , и тут Динни потеряла сознание.
Это был самый необъяснимый поступок за всю ее жизнь, и, почти сразу придя в себя, она так ему и сказала.
- Ну какая же вы прелесть…   
Если прежде его лицо казалось ей странным, каким же оно стало теперь? Губы, обычно  сжатые в язвительной усмешке, были полуоткрыты и дрожали, взгляд горел, не отрываясь от ее лица. Подняв руку. Он откинул назад волосы, и она впервые заметила на лбу у него шрам. Солнце, луна, звезды – вся вселенная словно замерла, пока они глядели друг  другу глаза в глаза».

Книга «Пустыня в цвету» начинается с встречи у конного памятника Фошу, где собираются все три героя, которым суждено стать главными в этой истории. Хотя, конечно, главных героя двое – он и она, Динни Черрел и Уилфрид Дезерт. Джек Маскем, двоюродный брат Монта-старшего, родственника Динни,  третье лицо, рафинированный английский аристократ,  конезаводчик, и даже не герой-злодей, хотя из-за него бесповоротно повернется колесо судьбы, чтобы навсегда разлучить влюбленных.

Уильфрид Дезерт признается потом себе, что «без всякой видимой связи вспоминает девушку, которую  встретил вчера. Как странно, что он запомнил ее, на свадьбе Майкла, она показалась ему юной и светящейся, как Венера Ботичелли или какая-нибудь из его мадонн и ангелов, - все они похожи друг на друга. Тогда она была прелестной девушкой. А теперь стала прелестной молодой женщиной, такой цельной, чуткой, с чувством юмора…Динни Черрел! Вот ей бы он мог показать свои стихи: она их поймет».   

А Динни тоже  узнает  в молодом человеке с загорелым лицом, в пальто с затянутым поясом, шафера на свадьбе двоюродного брата, Майкла Монта с Флер.
« Мне тогда было шестнадцать и он поразил мое юное воображение» - так рассказывает
об этой встрече Динни вечером, после ужина в доме молодых  Монтов,  Флер, и та, смеясь, отвечает, что именно для этого и приглашают шаферов. «Он очень загорелый и опять взволновал мою юную душу» - продолжает  Динни, хотя произносит это  легко и слова эти сами по себе словно бы и шутка,  на самом деле это самое настоящее признание.
Она хочет узнать об Уилфриде как можно больше - о его путешествиях на Восток и что удивительно, Динни, плоть от плоти Старой Англии, почему-то вскоре уже после этого  решает, что сможет вести странную, беспокойную и непривычную  жизнь вместе с ним вдали от любимого  дома.  «Кочевать можно вдвоем» - скажет она домашним, когда они усомнятся в  возможности семейного счастья с человеком, который «вечно скитается с места на место».
Удивительно, что и Дезерт уверен в таком будущем – на вопрос старого своего друга Майкла о том, когда состоится свадьба, он отвечает:
« - Зарегистрируемся и как можно скорее.
- Ах так? Ну, а потом?
- Динни хочет показать мне Англию. Пока светит солнце, мы, наверное, будем где-нибудь тут.
- И снова в Сирию?
Дезерт поерзал на мягком диване.
- Еще не знаю, может быть, двинемся куда-нибудь дальше, - пусть решает она».

И пройдет совсем немного времени, как все эти планы будут разрушены навсегда.
И Дезерт, собиравшийся назвать Динни своею женой, разделить с ней свою жизнь, отправиться  с ней в далекие странствия по Востоку (неужели сам он верил, что такое возможно!), Дезерт будет выбирать между тем, чтобы написать любимой последнее прощальное письмо или просто исчезнуть, «поскорее уехать от всего и от всех», «уехать туда, где ничто и никто не будут обо всем этом напоминать. А Динни напоминает больше, чем кто бы то ни было». Словно бы любимый человек превратился в мгновение в какую-то старую  вещь с воспоминаниями.
И он даже придет в музей, где работает  мудрый родственник Динни, дядя Адриан, чтобы посоветоваться, что выбрать из этих решений  того, как покончить с проблемой.
(Позорные варианты! Тут мне начинает казаться, что Дезерта не зря обвиняли в трусости)
И Адриан предложит то, что должен выбрать человек, ответственный за свои поступки – то, что честнее по отношению к Динни, -  увидеться с ней и объясниться.
На что Уилфрид «ответил  почти с яростью:
- Повторяю вам, я могу сделать ей больно!»
На что Адриан ответит  резонно и аргументированно:   
«Вы все равно причините ей боль – слишком уж она цельная натура, ничего не делает наполовину.  Послушайте! Вы же напечатали поэму намеренно.  Мне все время казалось, что для вас этот  поступок – нечто вроде искупления. А ведь не смотря на это, вы предложили Динни стать вашей женой? Я не такой болван, чтобы требовать – женитесь на ней, даже если вы не питаете к ней прежнего чувства: но уверены ли вы, что это так?
-  Чувства мои не изменились, у меня их просто больше нет. У парии, у шелудивого пса все чувства убиты» - возразит Дезерт.
Но для изменений чувств есть  совсем другая точка невозврата  - что могло измениться  с тех пор, как он поменял веру под дулом пистолета? 
Для чего опубликовал поэму? Дезерт – тот самый литератор, ставящий амбиции выше чувств близких людей и общества в целом, пытающийся  с помощью творческого дара облечь иллюзиями и оправдать позорный поступок, возвыситься над обидчиками. Не удалось одержать полную и безоговорочную победу? Но стать выше и чище  собственного поступка все же удалось.
И  после разговора с Адрианом Дезерт  не выбирает ничего лучшего, чтобы просто убежать от Динни. Просто и буквально. Увидев ее, гуляющую  в парке с племянником Китом, сыном Майкла и Флер. 
Надо отметить, что почему-то многие герои Голсуорси – мужчины – часто  убегают от проблем и любящих женщин в самом буквальном смысле. Молодой архитектор Филипп Босини в «Саге о Форсайтах»  сначала,  встретив на улице свою невесту Джун ( которая, между тем, ищет его, чтобы узнать причины его необъяснимого охлаждения,  что произошло и чего ожидать от будущего), спешно подняв шляпу, быстрыми шагами проходит мимо  нее, не желая объясниться и положить конец двусмысленности ее положения. Затем, когда его возлюбленная Ирэн решает поделиться ним новыми подробностями конфликта с мужем – негодяй после долгих месяцев отлучения от супружеского ложа  посмел настоять на своих правах, и вовсе отправляется блуждать по туманному Лондону и оканчивает жизнь,  раздавленный  колесами.
Юный Джон, сын непреклонной Ирэн, бежит от своей такой же юной и невинной возлюбленной Флер в Италию, а затем и вовсе в Америку.  Хуже того, став взрослым,  и вернувшись в Лондон, он снова  бежит от Флер после решающего любовного объяснения, бросив ее в темном  лесу. Как бы не осуждали мы поступок Флер, изо всех сил старавшейся соблазнить и вернуть бывшего возлюбленного, неожиданное  бегство Джона вообще за пределами разумного. 
Мощный бородатый дядька,важное лицо в парламенте, Александр, и тот в панике бежит от своей невесты Марджори, когда она  после публичного суда вынуждена выложить ему  свои малопристойные карты.   
Да что там, и сам Уилфирд Дезерт, пытаясь добиться взаимности от жены лучшего друга, Майкла Монта, Флер, расхаживающий как хищный загнанный зверь вокруг их дома и  прижимающийся  в ночи к стеклу в окне ее гостиной, ощутив поражение, бежит на Восток.   
Думаю, если бы я знала всех этих бегущих молодых людей в романах Голсуорси  раньше, бегство Дезерта не казалось бы мне такой странной и нелепой выходкой. 

Надо отметить, кроме всех этих  робких и трепетных юношей (включая и бородатого члена парламента)  в книгах Голсуорси достаточно образов и  настоящих мужчин, которые готовы брать ответственность на себя. 

Уилфрид  Дезерт – на самом же деле он появляется в произведениях – наверное, лучше даже сказать, творениях, Джона Голсуорси гораздо раньше, чем мы познакомимся с Динни.
Наверное, если бы тогда я прочла «Сагу о Форсайтах»  - какими чужими, облегченно-«хорошими»  в сравнении с ее героями показались бы мне почти все персонажи «Конца главы». После «Саги о Форсайтах», глубокой драмы, огромного по масштабу полотна,   насыщенного светом, цветом, многогранными сложнохарактерными фигурами, написанными мощными мазками, каким бы легким и акварельным весенним пейзажем стал «Конец Главы».
Я искала бы продолжение мятущейся, бурной любви  непокорной юной Флер и не смирилась бы с ее взрослой рассудительностью и цинизмом. И это было бы разочарование – так все окончилось и так все переменилось! И Флер, и Майкл –  одни из главных героев «Форсайтов», здесь  персонажи второго и даже третьего ряда. Хотя и сочувствующие и уважаемые, хорошие в целом герои,  но лишь с отблеском  былых страстей  и страданий.
И Джон, первая любовь юной Флер, Джон, которого все читательницы порицают за его слабохарактерность, недоумевая, как мог он вызывать такие сильные чувства  – его бы здесь и вовсе не оказалось!

И я открыла снова двухтомник «Саги о Форсайтах» и он раскрылся точно на истории юных влюбленных – Джона и Флер. И еще раз поразил Джон, написавший Флер, что уезжает навсегда и никогда  не забудет ее.
Однако отказался все-таки ради сыновьего долга, внушенного отцом –  старым «молодым Джолионом Форсайтом» перед матерью Ирэн, которую все боготворят и которую все жалеют и которой все восхищаются – и да! кто из читателей  переносит эту идеальную Ирэн без скрежета зубовного! Я читала одну из рецензий в ЖЖ написанную вполне литературным языком, которую время от времени перемежали матерные слова. Я вообще не терплю мат, но, правда, не скажу, что здесь он был не уместен.   Джон, женившийся на  бесцветной американочке Энн, с которой его  больше любви тоже накрепко сцепило чувство долга.
 
Джон – как он мечтал о Флер, едва только разглядел ее, подняв ее упавший платок. Невероятная, захлестывающая волна любви с первого взгляда!
 Как он лежал в своей комнате, в которой вырос,
произнося ее прекрасное имя, мечтая, как ранним утром пойдет в рощу, полную голубых колокольчиков. «Пойду в рощу! – продумал Джон. Он побежал по полям, достиг пруда как раз к восходу солнца и вошел в рощу. Ковром устилали землю голубые колокольчики, лиственницы дышали тайной – казалось, самый  воздух был проникнут ею. Джон жадно вдыхал его свежесть и при все более ярком свете смотрел на колокольчики».
Как он мечтал о ней, когда увезенный своей ревнивой  матерью путешествовать по Испании из всех красот этой страны  видел только девушку на картине «Сбор винограда», так похожую на Флер.

А Флер, облаченная в маскарадный костюм, из золотой парчи, с золотистыми  шароварами, золотыми туфельками, шлемом с золотыми крылышками  и золотыми бубенчиками, которыми был усыпан весь этот наряд  - «каждый поворот головы сопровождался легким треньканьем» , жалеющая только об одном – что Джон не увидит ее. Или может быть, хотя бы и  тот  веселый молодой человек, Майкл Монт?
В гостиной, куда она спустилась, костюм вызывал восхищение собравшихся, нашедших его «презабавным», «замечательным, очаровательным, умопомрачительным и сногсшибательным».
И только отец, Сомс, со всем здравомыслием спросил: «Зачем ты его надела? Ты пришла не на танцы».   
«Флер повернулась на каблучках, и бубенчики затренькали: - Каприз!»

Пока для нее это игра. И ей так забавна, занятна и даже притягательна  эта параллель с враждующими семействами  Монтекки и Капулетти. Хотя здесь это выглядит еще парадоксальнее – Форсайт против Форсайта, брат против брата.
В письме к подруге Черри она так и напишет:
«Между нашими семьями – кровная вражда, что, по-моему, восхитительно».

И Флер в тот момент и в голову не приходит, что все закончится трагедией. И она будет ее виновницей. Она и ее  неуемная любовь или жажда собственности? Как и отец, Сомс, Флер – собственница и даже гораздо большая, чем ее отец.
А Джон – романтик, выросший в среди любимых приключенческих книг, в гармонии с природой, на просторах прекрасного Робин-Хилла.

А Дезерт, что же все-таки  Дезерт? Дезерт появится мельком в первом томе «Саги о Форсайтах», когда  Сомс познакомится  будущим зятем – Майклом Монтом, а затем в самом начале второго тома «Саги о Форсайтах».
Уильям  Дезерт, в вельветовой шляпе, «с тонким лицом» и Майкл, веселый, немного похожий на молодого античного сатира. Молодые люди – а здесь они очень молоды, смеются, они дружны и нет еще препятствий их дружбе. Дезерта автор здесь определяет как поэта.  Поэт и путешественник и слегка позер  -  прямо как молодой Гумилев! В то время как в «Конце главы» он странник и изгнанник. Странник больше чем любое другое.
Сомс дает Дезерту достаточно неприязненное определение, хотя Майкл производит на него хорошее впечатление.
«Сомс покосился на второго из молодых людей. Лиловый галстук, препротивные бачки, точно два слизняка и презрительно прищуренные глаза – вероятно, поэт!» 
                               
На протяжении двух больших пластов повествования мы мало читаем стихов Дезерта – поэтому  не воспринимаем его как поэта, значительного поэта, чье творчество интересно современникам, чья судьба вызывает яростные споры. 
Грустные стихи об осликах, сошедшихся на Божий двор, конечно трогательны, но вряд ли будут волновать все сердца современников.          
Дезерт – в «Саге о Форсайтах» ведет себя совсем непорядочно. Он буквально домогается Флер, жену своего лучшего друга, прекрасного душой и благородного, доброго Майкла. Как будто Майкл просто вычеркивается из его жизни и остается только сомнительная страсть к Флер. И эта страсть будет разгораться ровно  до той поры, пока Флер не перестанет играть, испугается, когда, поймет, что все зашло далеко. Но еще можно и нужно остановиться.
«Флер чувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Лед, по которому она скользила, показался ей до жути тонким, вода под ним – до жути холодной».
А ведь Флер совсем юное существо. Будучи уже два года замужней дамой и основательницей светского салона,  она  любит проводить утро одна в своей роскошной гостиной, наслаждаясь лакомствами на завтрак.
«Она сидела у красного лакированного чайного стола, допивая чай со всякими вкусными вещами. Она обычно просила подавать себе чай пораньше, чтобы можно было бы как следует «угоститься»  на свободе: ведь ей еще не было двадцати одного года. И в этот час она вспоминала о своей молодости».
И Флер отшатнется и откажется от Уилфрида Дезерта. Ведь, положа руку на сердце, он ей нисколько не нужен.
«Флер закусила губу. Он издевается над ней – только потому, что она не любит, не может любить никого из них. Как несправедливо! Ведь она может любить по-настоящему, она любила раньше».
На мгновение у нее возникает мысль «идти до конца», но к чему множить нелюбовь. Мелькает даже безумная идея  поехать с Дезертом  путешествовать на Восток – какая разница, если любовь всей ее жизни, Джон, потеряна навсегда! Здесь наше чуткое читательское сердце  щемит от жалости и боли за Майкла, верного, бесконечно снисходительного, беззаветно любящего, за Сомса –  самого верного из отцов. О них Флер не вспоминает вовсе.
 
Однако Дезерт привлекателен для Флер, пока его увлечение ею не перешло границ и  престижно для маленькой светской львицы.  «Сохранить его дружбу, его обожание – но только не этой ценой. Вдруг он представился ей бомбой, брошенной на ее медный пол, и она мысленно схватила его и вышвырнула в окно, на площадь».   

Дезерт в «Конце главы» другой – и прежде всего он несчастен. Он словно бы глубоко и тяжело болен – эта тоска, отверженность теперь у него в крови, как малярия, приступам которой он подвергается.       

А Динни  - Динни очень и очень хороший человек. Кроме того, что рисуется автором как изящная и  насмешливая юная женщина. 
И как хороший, настоящий человек, Динни ни минуты не будет лицемерить и поведет себя именно так -  будет стараться изо всех сил оградить любимого от опасностей. Она будет идти навстречу,                                пытаться предотвратить обстоятельства,  писать письма, какие писать нельзя никогда.  «Пожалуйста, позволь мне тебя увидеть», или даже вот это «Ничто меня с тобой не разлучит. Разве что ты меня разлюбишь.
Твоя Динни.
Но ты этого не сделаешь, правда? Пожалуйста, не надо!»   
Или вот так:               
«Пожалуйста, позволь мне тебя увидеть. Твоя несчастная Динни».
«Она инстинктивно протянула руку, чтобы удержать Уилфрида. Но не успела».

И в решающий момент объяснения, когда надо действовать - как это ни смешно звучит, будет нагибаться, чтобы погладить и приласкать вошедшую в комнату собаку, потому что живет в гармонии с миром и не может поступить против своей природы. 

А что Дезерт? Он будет все время бежать от нее или, что еще хуже – мучать неизвестностью.
Так определяет его поведение  проницательная взрослая Флер. Очень много размышлений о Дезерте в книге «Пустыня в цвету» приводится на страницах именно от лица Флер. Флер, совсем отрешившийся от истории с Дезертом и пережившей любовь к Джону ценой трагедии. Можно сказать, что  Сомса,  защищавшего Флер у горящей картинной галереи погубила все та  же Ирэн – не заставляй она сына отказаться от первой любви из-за чувства долга перед родителями, Флер была бы счастлива с Джоном, и никакого пожара из-за ее непотушенной сигареты не было бы.
Но правда – никакой счастливый союз между Флер и Джоном невозможен.    
Можно сказать, что в первую очередь в гибели отца виновата в первую очередь Флер – пожар случился из-за нее. Сомс погиб из-за любви к двум своим женщинам – бывшей супруге  Ирэн и единственной дочери Флер.
Флер «Конца главы» настолько здравомыслящая, словно истории ее юности и не было вовсе. И в то же время она готова помогать тем, кто попал в подобную жизненную коллизию.
Эту фразу Флер скажет уже ближе к финалу завершающей трилогию книги «На другой берег», но она очень характеризует все ее поведение на протяжении «Конца главы»:
«Знаете, – Флёр остановилась и выпустила руку девушки, – я удивляюсь вам, Динни. Вы рождены быть женой и матерью, – это слепому видно. Конечно, я помню, что вы пережили, но ведь прошлое мертво и не встанет из могилы. Я-то знаю, – я ведь пережила то же самое. Нужно думать о настоящем и будущем, то есть о нас самих и наших детях. Особенно это нужно вам, потому что вы – воплощение традиции, преемственности и всякого такого. Не позволяйте воспоминаниям портить вам жизнь. Простите меня, дорогая, но ваш случай абсолютно ясен: либо сейчас, либо никогда. А слово «никогда» применительно к вам – слишком грустная перспектива. Я, конечно, почти лишена морального чувства, заключила Флёр, нюхая розу, – но зато у меня много здравого смысла, и я терпеть не могу, когда что-нибудь пропадает даром».
А в той части повествования Дезерт действительно на протяжении какого-то времени мучает Динни неизвестностью. Об этом, например, красноречиво говорит его записка:  «Я должен был уйти. Если бы я остался, ты стала бы моей. Не знаю, что я теперь буду делать: брошусь в реку, уеду за границу или вернусь к тебе. Но как бы там ни было, прости меня и верь, что я тебя любил. Уилфрид».
Дезерт до последнего оставляет ей надежду на возможность продолжения  их истории, и эта надежда гаснет только вместе с известием о его гибели в далеких краях.

Странное чувство, сколько бы в юности я ни перечитывала «Конец главы»,  у меня в голове не укладывался факт, что Уилфрид Дезерт все-таки не просто исчез из жизни Динни, а в конце концов по-настоящему ушел из жизни. Настолько по настоящему, насколько это может сделать литературный герой.      
Размышляя об этом, я подумала, что  ощущение  это связано с тем, как воспринимает все Динни и ее окружение. Да, Динни переживает удар от этого известия  и все так же мужественно пытается скрывать свои чувства. А окружающие ее заботливые и добрые люди изо всех сил пытаются помочь ей и облегчить душевные страдания.
Наверное, это огромный контраст с нашим миром, который страданий человека практически не замечает, предоставляя ему сражаться и бороться с бедами в одиночку или рядом вместе с очень близкими и преданными людьми. Выживать, как может и если может, причем еще и  среди тысячи бытовых неурядец и проблем.
Поэтому переживания Динни, даже заболевшей от душевных страданий, в данном случае воспринимается как нечто душевно утонченное, изысканное, сладко печалящееся среди цветов и пирожных.
Это не юный Джон в «Саге о Форсайтах», который от невозможности перенести обрушившееся на него несчастье прячется в самый дальний конец своей темной комнаты, как загнанный зверек или сворачивается на постели «клубком как ежик».
Поэтому Уилфрида Дезерта, утонувшего в далекой реке уже здесь  и нет вовсе.

 Динни воспринимает  эхо своей трагедии так же, как и все душевные терзания ранее – окруженная деликатными и любящими родными людьми, их заботой и сочувствием.

« Я принесла тебе поссет ( Горячий напиток, состоящий из вина, молока и пряностей).
- А! Мне давно хотелось попробовать, что это за штука!
-На-ка выпей.
Динни выпила и чуть не задохнулась.
-  Страшно крепко.
- Это тебе дядя приготовил. Звонил Майкл.
Взяв пустой стакан, Леди Монт наклонилась над девушкой и поцеловала ее в щеку.
-Вот и все, - сказала она, - Ложись, а то заболеешь.
Динни улыбнулась.
-  Не заболею, тетя Эм».

И это повторение уже бывшего когда-то:
«Был уже седьмой час, и Динни вернулась на Саутсквер. Поднявшись незаметно к себе в комнату, она приняла горячую ванну, переоделась к ужину и решительно направилась в столовую. Там были только Майкл и Флер, которые ни о чем не стали ее спрашивать. Она поняла, что они уже все знают. Кое-как ей удалось дотянуть до конца вечера. Когда она уходила к себе, Флер и Майкл ее поцеловали.
— Я распорядилась положить тебе в кровать грелку; заткни ее за спину, скорее заснешь, — сказала Флер. — Спокойной ночи, дорогая!
И Динни снова поняла, что и Флер когда-то пережила все то, что переживает она. Спала Динни крепче, чем могла надеяться».
И даже дворецкий  со всей деликатностью проявляет заботу о молодой особе и советует ей подышать морских воздухом.
«— А вам, если позволено будет сказать, мисс Динни, не помешало бы подышать морским воздухом.
— Да, Блор, я уж и сама об этом подумываю,
— Вот и хорошо, мисс, в это время года нетрудно и переутомиться».
Да, как я уже и упомянула, Динни «все же заболеет»   и сляжет в своей любимой узкой комнатке в Кондафорде, окруженная заботами матери и домочадцев и подарками – цветами, сладостями  и хорошенькими вещицами, присланными родными.   

Приведу здесь полностью большой отрывок из главы 24 книги «На другой берег»

«Но Динни все же заболела и целый месяц пролежала в своей келье в Кондафорде; ей не раз хотелось, чтобы смерть пришла за ней и все кончилось. Она действительно легко могла бы умереть, но, к счастью, вера в загробную жизнь вместе с возраставшей слабостью не крепла, а иссякала. Уйти к Уилфриду - в мир иной, где нет ни земных страданий, ни людской молвы, - в этой мысли было что-то неотразимо влекущее. Угаснуть во сне небытия представлялось ей легким, но нельзя сказать, чтобы она стремилась к смерти, а по мере того, как здоровье возвращалось к ней, стремление казалось все менее естественным. Всеобщее внимание незаметно, но явно помогало исцелению; жители деревни ежедневно спрашивали о ее здоровье, мать звонила и писала чуть ли не десятку людей. В конце недели обычно приезжала Клер и привозила цветы от Дорнфорда. Два раза в неделю тетя Эм присылала продукцию Босуэла и Джонсона ( примечание автора статьи - речь идет о садовниках, их продукция цветы), а Флер буквально засыпала ее изделиями с Пикадилли. Три раза неожиданно являлся Адриан, и, как только миновал кризис, больная стала получать шутливые записочки от Хилери.
Тридцатого марта весна принесла в ее комнату дуновение юго-западного ветра, на столе появился небольшой букетик первых весенних цветов - пушистые сережки ивы и ветка дикого терновника. Динни быстро поправлялась и через три дня уже вышла на воздух. Все в природе захватывало ее с необычайной остротой, которой она давно не испытывала. Крокусы, нарциссы, набухающие почки, отблески солнца на крыльях голубей, причудливые очертания и цвет облаков, запах ветра - все это волновало почти до боли. И все же ей ничего не хотелось делать и никого не хотелось видеть. В состоянии этой странной апатии она и приняла предложение Адриана на время его короткого отпуска поехать с ним за границу.
От этих двух недель, проведенных в Пиренеях, в небольшом городке Аржеле, у нее остались в памяти долгие прогулки, пиренейские овчарки, цветущий миндаль, цветы, которые они собирали, и разговоры, которые они вели. Взяв с собой завтрак, они проводили целые дни на воздухе, и никто не мешал им беседовать…»
Да, окончательное  утешение Динни находит в путешествии, долгих прогулках, созерцании красоты природы и общении с умным, добрым, родным человеком – дядей Адрианом.
На этом прекрасном и светлом литературном эпизоде  история любви Динни Черрел  и Уилфрида Дезерта может считаться  оконченной, хотя в душе долго еще остаются горькие и прекрасные  фразы, повествующие о крушении любви Динни  из «Пустыни в цвету»:
«Пока он к ней не придет или не позовет ее к себе, она не сделает к нему ни шага, но где-то в глубине души Динни сознавала — он не придет и ее не позовет! Нет! Он свернет свой шатер и покинет те места, где его заставили так страдать».

«В комнате над их спальней Динни прислушивалась к глухому шепоту их голосов, доносившемуся в открытое окно; опустив голову на руки, она дала волю своему отчаянию. Звезды на небе и те против нее! Внешние препятствия можно преодолеть, обойти, но с глубоким разладом в душе любимого не совладать, а если не совладать, то и не побороть его, не исцелить. Она поглядела на звезды, которые ополчились против нее. Верили древние, что звезды решают нашу судьбу, или для них, как и для нее, это были только пустые слова? И неужели эти самоцветы, которые горят и кружатся на синем бархате вселенной, и в самом деле заняты делами малых сих, — жизнью и чувствами человекообразных мошек; зачатые в объятии, они встречают друг друга, на миг соединяются, умирают и превращаются в прах… А светящиеся миры, вокруг которых кружат отколовшиеся от них малые планеты, — неужели люди напрасно взывают к ним; может быть, в их движении, в их сочетаниях и правда предначертана судьба человека?
Нет. Все это только наше самомнение. Зря человек хочет приковать к своей жалкой колеснице величие вселенной. «Спуститесь к нам, блистающие колесницы!» Но никогда они не спустятся! Они влекут человека в ничто…»
«Это ночь проходит, или жизнь моя – одинокая, разбитая, ненужная».

«Я не буду о нем думать, - сказала она себе. «Я не буду о нем думать» - повторяла она, как ребенок.