Весна

Этот рассказ является третьей частью серии "Времена года". Первая - "Ну, здравствуй, осень", вторая - "Зима". Четвертая, последняя, называется "Лето", что естественно, и будет опубликована примерно через неделю.

На первый взгляд между нравами и обычаями Венеции и Губернска, аула и кибуца, села и Парижа, Нью-Йорка и стойбища на севере нет ничего общего. История и обычаи – все разное, там – ох!, а тут – ах! Ну что сказать? Не верьте первому взгляду. При всем старании идеологов самых разных, часто прямо противоположных направлений, человек всюду одинаков. Или почти одинаков. А потому в каждом городе, в любой стране, при любом режиме наступает день – странный день, который никто и нигде не отмечает, как официальный праздник, что служит доказательством присутствия справедливости в мире, день, когда воздух наполняется странными запахами, когда вдруг исчезает холод из квартир и сердец, день, когда женщины, как по команде, одеваются по-весеннему. Дата этого события в разных местностях может разниться на неделю, месяц, даже на несколько месяцев, но День придет. И девушки оденут новые платьица, новые никабы, новые набедренные повязки – смотря, что носят в их селении. А даже, если и нет ничего нового, все равно произойдет с женщинами что-то такое, неуловимое, что все поймут: Весна пришла! Еще позавчера в городе можно было найти снег. Грязный, надоевший, слежавшийся, но – снег. Вчера солнце всерьез взялось за работу и стало по-настоящему тепло. Сегодня было жарко. Во всяком случае, так казалось после долгой, затянувшейся зимы. К тому же наступили весенние каникулы, и стайки праздно шатающей молодежи сновали по улицам и площадям подобно стайкам тропических рыбок в аквариуме.
- Хорошо! – промурлыкала Диана Михайловна и сладко потянулась в кресле. Лайкра на ее длинных, стройных ногах заискрилась под солнечными лучами.
- Что хорошо? – с легким налетом недоумения переспросила Людмила Евгеньевна.
Людмила Евгеньевна была единственной не то чтобы подругой, нет, скорее компаньонкой Дианы. Они работали вместе, в одной школе, но Людмила преподавала не литературу, а химию. То, что они не были конкурентами, облегчало взаимопонимание. Впрочем, понимать приходилось только Диану, поскольку в жизни Людмилы почти ничего не происходило из того, что стоило бы обсуждать.
Учительницы сидели в самом известном кафе города «У фараона». Столики располагались на крыше девятиэтажного офисного здания в центре города вокруг стеклянной пирамиды, которая, видимо, должна была сблизить Губернск с Парижем, а заодно и с Каиром. Кафе было открытым, а потому работало только в летний сезон. Сегодня как раз был первый день, когда можно было спокойно посидеть здесь, нежась в лучах весеннего солнца.
- Ой, ну почему весной, как только выйдет солнышко, так и хочется мурлыкать? – поделилась Людмила своими ощущениями.
- Как? Тебе тоже? – Диана рассмеялась.
- А ты думаешь, что только на тебя весна действует, - в голосе Людмилы зазвучали нотки обиды.
- Вечно ты со своими придирками. Лучше оглянись вокруг. Видишь, какая красота. Кстати. А почему ты решила, что весна на меня как-то по-особенному действует?
Люда пожала плечами:
- Как тебе сказать… Ты, конечно, всегда такая сексапильная, но весной – вообще что-то с чем-то.
Диана, закрыв глаза, повернулась лицом к солнцу. На ее губах играла едва заметная улыбка.
- Ты сейчас на подсолнух похожа, - засмеялась Людмила.
Замечание было столь неожиданным, что Диана повернулась к Людмиле и широко распахнула глаза. Глаза недоуменно захлопали густыми ресницами.
- Почему на подсолнух?
- Да потому, что шея у тебя как у жирафа…
- В пятнах, что ли, - с тревогой спросила Диана.
- Да нет, она у тебя длиннущая-предлиннущая. И губы пухлые и вытянутые. Вот прямо сейчас начнешь листья с деревьев жевать, - рассмеялась Люда.
- Тебя, подруга, не понять: то я жирафа, то – подсолнух.
- Подсолнух – потому что все время к солнцу поворачиваешься, но вот губами – чистая жирафа.
- Хотя бы чистая, да и то ладно! – теперь они смеялись вдвоем.
Смех их был достаточно громок и на них стали оглядываться – некоторые с осуждением, но большинство все же с интересом и даже завистью.
Наконец, женщины успокоились, и, поскольку их столик стоял у стеклянного барьера, огораживающего крышу, стали с интересом смотреть на улицу.
С высоты крыши все казалось другим, не настоящим, будто они смотрели кино. Или даже не так: будто они сами, с одной стороны, снимали кино, а с другой, были частью этого фильма.
Сегодня улица напоминала карнавал. Не тот, постановочный, к которому готовятся задолго и тщательно, а естественный, который случается вдруг, ни с того, ни с сего, просто так. Точнее, потому что еще вчера была зима, пусть уже на излете, но все же зима, а вот сегодня – весна. Метаморфоза наступила столь внезапно, что не все успели ее осознать в полной мере, хотя были и такие, которые поспешили переоценить мощь весеннего солнца. Поэтому в шумной толпе, снующей внизу, можно было различить и людей в пальто и шубах, и тех, кто сгоряча облачился в футболки с шортами.
Но главными на этом празднике жизни, конечно же, были девушки. Подобно тому, как Снегурочка – лицо Зимы, так и девушки в легких платьицах – знак Весны необоримой. Они шли, гордо подняв головы, сознавая в полной мере свою красоту и свежесть, и толпа восхищенно расступалась перед ними.
- Да, - задумчиво протянула Диана Михайловна, - да, мне уже никогда не быть такой. Обидно.
- Ой, перестань, - подруга пыталась ее успокоить, - тебе ли жаловаться на жизнь. Вот мне точно никогда, ни вчера, ни сегодня, ни завтра не быть такой, чтобы мужчины смотрели на меня так.
- Как так?
- Как, как… Как на очень-очень вкусную еду.
- Как на сдобную булочку? – съехидничала Диана.
- Тебе лишь бы обидеть. А я вот возьму и не буду обижаться!
- Ну как хочешь. Тогда я обижусь.
Подруги снова захихикали.
- Понимаешь, хотелось бы, чтобы мужчины смотрели на меня, как на очень вкусную еду, но такую дорогую, что ни у одного из них нет денег на такую вкуснотищу.
- Не-е-ет, я не согласна. Мне хотелось бы, чтобы все же нашелся кто-нибудь, кто меня скушает. И с хорошим аппетитом.
- Видишь, в этом и разница между нами.
Неожиданно у них над головами раздался мужской баритон:
- Приятного аппетита, девушки.
Обе женщины резко повернулись, ожидая увидеть принца на белом скакуне. Но нет, принц оказался официантом, а белого было в нем только пиджак и рубашка. Все остальное в нем, даже бабочка, было черным.
Диана и Люда переглянулись и дружно прыснули.
- Хотите еще что-нибудь заказать? - голос официанта выражал полное недоумение, но он старался не показывать свое раздражение.
- Да, - Диана Михайловна первой взяла себя в руки и сказала по-учительски строго – она не признавала панибратства с низшими чинами, - мне, будьте любезны, кофе на песочке и тирамису.
- Дина! – воскликнула шепотом Людмила Евгеньевна, - а диета?!
- Тогда еще эклер, причем выберите самый большой и жирный, - с вызовом продолжила Диана.
Официант, с понимающей улыбкой, записал заказ.
- А вам? – обратился он к Людмиле Евгеньевне.
- Эх, - Люда тяжело вздохнула, - И мне то же самое.
Официант ушел.
- Вот зачем ты заказала еще и эклер? – с укоризной сказала Люда, – теперь придется не только не ужинать, но и не обедать два дня.
- Это тебе за то, что ты меня назвала Диной. Ты же знаешь, я ненавижу, когда меня так называют.
- Прости, я нечаянно.
- Нечаянно? Теперь два дня без обеда.
- Правильно. Так мне и надо.

Принесли заказ, и молодые женщины, неспешно смакуя десерт, наслаждались шумом улицы, который доносился снизу, легким и теплым ветерком, теребившим их длинные волосы, запахом кофе и вкусом пирожных.
- Ой, Дианка, можно я тебе дурацкий вопрос задам? – подруга непременно хотела поделиться шальной мыслью, которую весенний Зефир забросил в ее голову.
- Как будто у тебя есть не дурацкие вопросы, - пробурчала Диана Михайловна, отправляя очередной кусочек тирамису в рот.
- Знаешь, если бы я была такая же красивая и раскованная как ты, то обязательно завела бы себе четырех любовников.
- Четырех? Не трех и не пятерых? Ты уверена? Это что-то вроде ислама для женщин?
- Ой, ты все-таки глупая, как все красавицы. Ислам тут не при чем. Просто я подумала, что для каждого времени года нужен другой любовник.
- Ух ты, мне нравится! Светлая все-таки у тебя голова, Людмила Евгеньевна!
- Голова-то светлая, да вот тело подкачало.
- Не прибедняйся, подруга. С телом у тебя тоже полный порядок.
- Да? А почему же меня мужчины стороной обходят?
- Потому что ты привередливая зануда. Чем тебе Костя, скажем, не угодил? И порядочный, и при деньгах.
- Ага, а ты знаешь, как он пахнет? Тухлой рыбой так и несет.
- Вот видишь какая ты привереда. Кстати, рыбный запах легко перебить бокалом хорошего пива.
- От пива полнеют, - буркнула Людмила.
- Ладно. Предположим. А Борис чем плох?
- Чем плох, чем плох… Тем что лох! Пригласил в кино. Согласись, если парень приглашает девушку в кино, она имеет право рассчитывать хотя бы на поцелуй?
- Если порядочная, то обязательно должна рассчитывать!
- Вот именно! А он уже на титрах заснул. Ладно бы тихо, так ведь заливисто так, с храпом отдыхал. Прямо соловьем заливался. Фильм я, естественно, не посмотрела – пришлось эвакуироваться. Слава тебе господи, хоть до поцелуев не дошло. А то ведь, не ровен час, мог и во время сокровенного задремать. Нет, видимо, любовь – не для меня, - подытожила список своих бед Людмила.
- А как же ты представляешь этих четырех любовников?
- Не знаю, настроиться надо на нужную волну.
- Так настраивайся!
- Сейчас, только не мешай, - приняла игру Людмила Евгеньевна. Она закрыла глаза, откинула голову, и, следуя своим представлениям о сомнамбулах, заговорила зловещим шепотом:
- Вижу осень. Холодный ветер. Листва шуршит под ногами. Он. Да-да, вижу его. Он худой…, даже не худой..., жилистый. Вот он в спальне…, полумрак…, он с тобой…
- Нет, нет. Я тут не при чем! – Диана Михайловна замахала рукой, будто отгоняя видение, - Это твои видения.
- С тобой, с тобой. Я же вижу, - продолжала тем же голосом Людмила Евгеньевна, - секс с ним долгий, холодный и нудный, как дождь за окном. От такого секса хочется плакать.
«Феофаныч!» - поняла Диана, «Но откуда она знает? Я же ей ничего не говорила!»
- А теперь вижу снег. Зима. Другой мужчина, а женщина…, да, это снова ты.
На этот раз Диана промолчала.
- Камин…, дорогая мебель…, гобелены…, шпаги и алебарды на коврах. От мужчины исходит тепло, он будто гипнотизирует…, ему ты позволяешь все, даже то, что осенью и помыслить не могла. Но когда все кончилось, он стал холоден…, превратился в лед…, дела…, деньги… он сразу же стал другим…
Диана прикусила губу. «Неужели она об Олеге Степановиче тоже знает?» - с ужасом подумала она. Связь с ним продолжалась, но он оказался настолько суров и властен, что Диана даже сейчас, только думая о нем, не смела называть его просто по имени.
Людмила Евгеньевна открыла глаза и, прищурившись, смотрела на подругу. Диана постаралась изобразить веселое безразличие, но не была уверена, что справилась.
- Ну что, молодая-красивая, продлевать будем? Позолоти ручку, всю правду расскажу, ничего не утаю, – с цыганским напевом заворковала Людмила.
- Отстань, - попыталась подыграть ей Диана, - впрочем, вот, отведай, - она пододвинула тарелочку с непочатым эклером подруге. Та, досадливо махнула рукой, и взяла эклер.
- Эх, была – не была, где два дня без обеда, там и три.
- Так что там весной? – нетерпение рвалось наружу.
- А по весне никто ничего толком не знает. Знаю только, что случай - это так, мимолетное увлечение, минутная блажь. Весна – она переменчивая: сегодня тепло, завтра – снег, послезавтра – ливень, а к концу недели – и вовсе жара. Вижу только, что все кончится так же быстро, как и начнется.
- А как же я пойму, что вот оно, то самое?
- Кто же знает? Дай руку, может там что написано…
Диана с опаской, но все же протянула руку Людмиле.
- Ой, вижу плохо… Стара стала, - Людмила Евгеньевна как-то не так, как обычно рассмеялась. – Ладно, так быть скажу – не совру, а совру, так правда еще слаще будет. Ой, запамятовала! Ты же на диете, сладкого нельзя. Ладно, не ведаю, но вижу…Бойся, девка, не старого, да и не мальца, а доброго молодца. Будет он что жеребец, пылкий, наглый и горячий.
- А лето что же? – Диана облизнула пересохшие губы.
- Лето будет летом. Это точно.
- Ладно тебе дурачиться.
- Ух, какая нетерпеливая. Еще молодец не остыл, а ей свежатину подавай. Так вот, летом не будет у тебя никаких романов, ни курортных, ни пляжных. А будет у тебя счастье и любовь неожиданная, но самая большая, что тебе назначена.
- Ох, и ведьма же ты! – рассмеялась Диана Михайловна, стараясь спрятать за весельем смущение, которое неожиданно накрыло ее.
- А как же! У меня же бабка цыганкой была, - сказала задумчиво Людмила Евгеньевна.
Женщины замолчали. Людмила вспоминала бабку цыганку, Диана думала о том, что еще три месяца и наступят летние каникулы.
Людмила посмотрела на стол, но натолкнувшись взглядом на эклер, поспешила отвести глаза.
- Ой, смотри, смотри! – вдруг вскрикнула она.
Диана Михайловна резко повернулась к стеклянному ограждению и посмотрела вниз. По улице шла веселая компания. Центром в ней был молодой человек, в котором учительницы признали Витю Балетова. Он рассказывал что-то с видом артистической знаменитости, а окружавшие его девушки покатывались со смеху. Юноши, среди которых мощной фигурой выделялся Герундий, явно завидовали Вите, но всячески делали вид, что им тоже весело.
- Слушай, - зашептала, наклонившись к Диане Людмила, - а может это оно и есть, твое весеннее приключение?
Диана отшатнулась от подруги.
- Дура ты, все-таки! Мне уже тридцать, я ему почти в матери гожусь. Нет, ты точно ненормальная!
Людмила в ответ, только скорчила гримасу, давая понять, что шутка это, просто шутка.
- Хотя…, - задумчиво сказала Диана Михайловна, - он хорош. Жаль, что мы с ним разминулись во времени.
- Это легко уладить с помощью теории относительности.
- А что по этому поводу говорит теория относительности?
- Там время – понятие резиновое. То растягивается, то сжимается.
- Да ну тебя с твоей относительностью, - ответила Диана, и подруги снова рассмеялись, Людмила – задиристо, Диана – немного смущенно.

Через два дня каникулы закончились. По расписанию у Дианы Михайловны первого урока не было, но она пришла в школу, как всегда, за полчаса до уроков. Возле учительской ее встретила завуч Светлана Николаевна.
- Диана Михайловна, пойдемте со мной. Должна вас обрадовать: нам прислали практикантов, так что будет кому проверять тетради, ну и к зарплате пара-тройка рублей добавится.
Светлана Николаевна хохотнула собственной практичности и, взяв Диану Михайловну под локоток, повела ее к своему кабинету. Когда они вошли, навстречу им поднялся молодой человек, одетый в вельветовые брюки и тонкий свитер, который не мог скрыть хорошо прокачанную мускулатуру. Ростом он был похож на Маяковского, а лицом - на Есенина.
- Позвольте представить вашего практиканта. Вадим Павлович.
- Можно просто Вадим, - сказал практикант и широко улыбнулся.
- Диана, - женщина почувствовала, что во рту все пересохло, но все же нашла в себе силы добавить, - Михайловна.
Диана Михайловна обожала русскую литературу.