Внутри каждого из нас - море

Внутри каждого из нас бьётся море. Внутри кого-то - целый океан.

Так было и с А. Утром в среду она вышла на улицу. Сизые сумерки нехотя отступали; засосало под ложечкой - как двадцать лет назад перед детским садом, неизбежным, как самая жизнь.
Впрочем, жизнь-то как раз избежна. Это А. хорошо поняла. Уставший доктор с толстыми очками очень убедительно ей об этом рассказал. С примерами. Чтоб больше с бритвами не баловала.
При мысли об этом океан начинает расти и просачивается наружу, сквозь вечно красные глаза А. Вот так, А.: ёлки - вечнозелёные, а глаза у тебя - вечнокрасные. Ещё один плохой каламбур.
- Ну если я - океан, то кеды мои - плоскодонки, - думает А. - Только почему же они на дне? Потому же, почему и ты, А. Каламбуры - твоё призвание.
Внутри океана встрепенулся жирный карась. Это - сердце. И сейчас оно бьёт хвостом, ну то есть желудочками, ну вы поняли.
Ну чего ты, карась, карасик. Было и прошло. Подумаешь. Жирно сплюнула промеж зубов на мостовую; вот и морская пена. Какая жизнь - такая и пена.
Надо бы на поезд. Москва сама в себя не приедет. Ну же, это так просто. сокращай мышцы пресса, шевели берцовыми - глядишь, и ты на платформе. На платформе. На платформе…

Только не опять, только не снова. Уймись, карась.

Кафе у станции - «Встреча». Официантка лениво следит глазами за ещё более ленивой мухой. Столик липкий, и липкий же пол; туго стучат секунды, равнодушно увязая в плотном воздухе. Наконец-то время остановилось. Можно выдохнуть. Где-то там - жизнь, карьера и события. Но здесь - оазис безвременья. Господи, как хорошо.
Официантке до А. нет решительно никакого дела. Она неспешно размазывает влажной марлей пивные пятна по столу и цедит сквозь зубы тоскливую песню, длинную, как её жизнь.
- Пива, пожалуйста, - сглотнув, произносит А.

Пена хорошая, плотная: как в шторм на Финском заливе. Холодном. Глубоком…

В зал входит человек - затылок его закрывает кепка. В руках кожаный портфель.

- Опоздали? - окая, говорит официантка.
- Опоздал, - равнодушно соглашается Человек.
Это доцент, и по средам у него лекции. Образ царя в древнегреческой мифологии; последние пять недель на лекции не являлся никто. Но Доцент - честный человек, и он честно читал свои лекции за свой честный доход. Пока не опоздал и не пришёл менять доход на пиво. Справедливая сделка, - рассудил он и отсчитал большегрудой официантке, сколько та попросила.

- А это за девушку, - расщедрился доцент.

А. засмущалось.
- Первая приятность со дня Финского залива, глубокого, холодного, - подумала А. Санитар был с ней ласков, - она на секунду улыбнулась.

- Вы любите Балтику? - начал доцент. Голос был у него глубокий, низкий, и впрямь античный, что ли.

- Балтику? - в недоумении переспросила А. и поняла, что он о пиве.

- Балтику, - бархатным баритоном повторил Доцент.

- Балтика - светлое. А главное - чтобы внутри был свет, - серьёзно произнесла А.

Доцент нахмурил ржавые брови.

Молча, мелкими глотками, они осушили кружки.
- Балтика будит морскую болезнь, - удивлённо выпалила А. и скользнула на улицу.
- Четвёртый час, а уже сумерки, - галантно заметил Доцент, пока А. в лысеющей сирени боролась со штормом.

- Знаете… - он посмотрел на А. поверх очков. - Внутри у Вас океан, Нептун не даст соврать. А гребля - парное дело.

- Гр…?
- Именно.

Две странные фигуры - кепка и плоскодонки - раскачиваясь, шли по темнеющей улице, растворяясь в абсолютной, без единого фонаря, мгле. Зажигались окна в клетчатых многоэтажках; зажигались сигареты в зубах работяг, спешащих домой со смены. Зажигался маяк в океане у А.

- У Вас и ключ в форме якоря? - удивлённо вскинул брови доцент.
- Это крючок, глупый, - еле слышно рассмеялась А.


Внутри каждого из нас бьётся море. Внутри кого-то - целый океан.