***

;



1


Художник Гомер, а ныне еще и писатель, проснулся на своей кроватке и почувствовал вялость пробужденного тела и нектар уходящего сна, которым наполнена голова. Он нежился в своей постели так долго, пока совесть не замучила его за безделье, после чего поднялся и стал застилать кровать.
Недавно вдохновение побудило Гомера написать роман. Картины его получались не только хорошими, но и успешными, да и сам Гомер был в них влюблен, но вдруг Муза его побудила схватиться за перо и сесть за стол, взять лист бумаги и начать писать роман. Идея романа казалась Гомеру замечательной, впрочем, разглашать её не будем. Но писать роман в зализанной столице у художника не получалось. Что-то душило его, что-то давило и не давало покоя. Поэтому он решил покинуть ухоженную и разодетую столицу и уехать в немытую и голую, зато честную провинцию. Так Гомер и поступил и приехал в дом своего детства, где живет и здравствует его любимая мама, дом в котором он, собственно, сейчас проснулся.
Проснулся, застелил постель и, надев штаны, а торс оставив голым, пошел в ванную, чтобы почистить зубы.
По пути в ванную Гомер заглянул на кухоньку. Мама его сидела спиной к нему и пила утренний чай без сахара. При виде её, художник с любовью улыбнулся, после чего зашёл в ванную и исполнил долг чистоплотия.



2


Мама Гомера доела второй, то есть последний для себя ломтик хлеба, намазанный маслом, и выпила три четвертых чая из кружки, когда сын её вышел из ванной, подошёл к ней, чистыми руками обнял ее за плечи и умытым чистым ртом поцеловал её мягкую щечку, после чего ласково добавил:
- Доброе утро, мамуля!
- Доброе, сынуля!
И ущипнула сына за щечку.
- Небось, всю ночь свою книжку писал, иначе бы так поздно не проснулся.
Гомер взглянул на настенные часы. Стрелки шли к десяти часам утра.
- Ну а что поделать,- проговорил он, усевшись и намазывая масло на хлеб,- вот такие мы – творцы. Ночь – наше время и стихия. Творец не виноват, если ночью просыпается его Муза. А если она проснулась, то грех её прогонять.
Нужно отдать должное Гомеру. Картины писал он изо всех сил усердно, хоть сутки без остановки. Точно так же и писал. Поэтому вчера он писал, как и день, так и часть ночи.
- Эх, творцы,- проговорила мама, допив чай и поднимаясь,- творцы-…
Долю секунды подумала и договорила:
- …-огурцы…
Сказав простенькую остроту, мама положила чашку в раковину, чтобы после обеда её помыть и ушла к себе в комнату, но прежде обернулась и сказала сыну:
- Желаю успехов тебе в твоей книжке.
Гомер с благодарностью принял пожелание мамы, и она ушла. А художник остался на кухне завтракать чаем с тремя ложками сахара без холмика и тремя-четыремя ломтиками хлеба, намазанными маслом.
«А много ли надо?»,- подумал Гомер глядя на свой скромный завтрак, и тут же вспомнил стих одного небезызвестного поэта:

Мне мало надо!
Краюшку хлеба
И каплю молока.
Да это небо,
Да эти облака!

И тут же Гомер вспомнил еще один стих, на этот раз своего друга, неизвестного поэта:

Телу мало надо
Сон да еда
Если у души жажда
То мал и океан

Гомер намеренно питался нероскошно, просто и без излишеств. Завтракал он всегда, как и сейчас. Обедал «по-вальжановски», то есть хлеб, сыр и вино. А на ужин у Гомера никогда ничего не было, поскольку вечернюю трапезу он принимал либо в гостях, либо в кабаке с друзьями, либо, если в гости не шёл и с друзьями не встречался, то птички божьи, вороны, приносили ему в клюве мясо и хлеб.
Гомер не был беден. Он симулировал, что беден, ведь денег у него хватало, чтобы ходить в дорогие и блестящие рестораны. От этого-то ему и было неприятно, что теперь, когда он успешный, хотя и вольный художник, он может кушать, где и как хочет. Он не хотел быть щедрым по отношению к своему пузу, да и вообще к телу. Поэтому он питался просто и скромно, и одежду носил соответствующую.
Впрочем, сейчас это неважно, поскольку ныне Гомер ходил по-домашнему, в штанах и с голым торсом, а с завтраком он расправился и ушел в свою комнату, чтобы писать.



3


Обмакнув перо в чернильное озеро, Гомер взял белый чистый лист и начал писать. На рабочем столе его слева от него покоилась, придавленная книжкой, стопка исписанных листов, а справа от него томилась стопка чистых листов, еще не знавших ласковых прикосновений пера и сладкого вкуса чернил. Впрочем, чернила на вкус далеко не сладкие, да и Гомер писал крайне грубо, излишне давя на бумагу, и стараясь как можно скорее записать то, что он видит в своей голове. Будет излишним распространять, о чём же пишет Гомер. Но если все-таки сказать, но не прямо, то Гомер, так как он русский, пишет русский роман. Это многое должно прояснить.
Гомер – молодчина-труженик, писал долго и усердно, да так, что рука у него разболелась блаженной усталостью. Поэтому, чтобы взбодрить ее, Гомер помял ее, успокоительно пощупал, а затем еще и встряхнул, но, растяпа, совсем забыл, что рука его все еще держит перо, которое, когда Гомер тряс рукой,  не по своей воле разбрызгало чернила. Художник, а ныне еще и писатель, не на шутку перепугался, увидев полет чернильных птиц. Но ему же наудачу чернила лишь чуть-чуть попали на стол, не задев рукописи, а большая часть птиц прилетела на Гомера, попали ему на волосы, очернили его тело и немного правую щеку. Гомер пощупал лицо, неловко размазал чернила, и проговорил:
- Слава богу, что в глаза не попали!
Сказав, он встал и пошел в ванную, умываться.



4


А идя в ванную, Гомер заметил, что мама его вновь сидит за столом на кухне, вновь съедает второй, а значит последний для нее ломтик хлеба с маслом, и вновь выпила три четверти чая без сахара. Гомер этого не понял и спросил у мамы:
- Мам, а что ты делаешь?
Мама Гомера обернулась лицом к сыну и наигранно-возмущенным тоном сказала ему:
- Ха, здрасьте! Ни доброго утречка тебе, мамуля, ни сыновнего приветствия. Что я делаю? А что положено делать в такое время?
- В какое такое время?- недоумевал Гомер.
Мама посмотрела на него с недоумением.
- Гомерушка, ты что, за прошедшую ночь совсем исписался?
- Что?- Гомер не понял.
- Ну это, все мозги свои выписал,- продолжила острить мама.
Гомер перестал что-либо понимать.
- Ну щас же утро! Гомер, ты чего?
И она указала сыну на настенные часы. Гомер взглянул на них и к удивлению обнаружил, что стрелки бегут к десяти часам утра. Гомер смотрел на них ошарашенный.
- Сынуля, ты чего?- озаботилась мать.
- Так…- задумчиво проговорил Гомер,- утро-то уже было.
- Конечно было! Вчера, позавчера и так далее.
- Я имею в виду, что оно сегодня уже было.
- Как было?!- удивилась мама.
- Да вот так…- сказал Гомер, и взялся за живот. Он был полон, а это значило, что сегодня его хозяин уже кушал,- Хотя… может мне показалось, может я не так понял...
- Да уж наверняка,- с простецким скептицизмом сказал мама,- я сегодня второго утра не наблюдала. Садись, завтракай.
И, положив кружку в раковину, она ушла в свою комнату. Гомер сел за стол, намазал масло на хлеб, налил чай и стал с подозрением кушать. Он точно помнил, что уже ел и эти два бутерброда и пил этот же самый чай. А то, что он писал? Как же это? Он же сегодня писал, это точно. Точно?
- А может быть не точно?- сказал Гомер,- Может, мне это приснилось?
Он вспомнил, что конкретно он писал и почти все это он запланировал писать еще задолго до пресловутого сегодня.
- А как же я проснулся?
И он вспомнил, как он проснулся и вспомнил всё то, что последовало после пробуждения, а точнее то, как он умылся, позавтракал, пописал, а затем… то как он разбрызгал чернила! Гомеровы глаза удивленно округлились, он быстренько съел еще бутерброды, допил чай, а после побежал в ванную и к поразительному до глубины души удивлению обнаружил, что он измазюкан в чернилах: они на его лице, на теле капельки, а на волосах чернеют чернильные гнезда!
- Как же так?! Что же происходит?..
Задался вопросом Гомер, после чего, задумчивый, вошел в свою комнату, сел за рабочий стол и взглянул на него. А листов-то, на которых он давеча писал, нет!
- Не понял!- возмутился Гомер и брови сошлись, показывая рассерженность их хозяина.
Так Гомера посидел некоторое время, брови его расслабились и он проговорил, о-о-очень задумчиво:
- Не понимаю…
И стал думать над тем, что только что произошло. Но ответов он не находил. Он стукался лбом об случившиеся факты и не понимал, что же произошло.
- Ну ладно…
Сказал он, и стал писать, но делал это крайне медленно и подозрительно.



5


Гомер писал медленно, будучи начеку, так, словно он выжидает угрозу, готовую на него наброситься. Но усердие в работе остановил мочевой пузырь, яростно взбаламутившийся.
«Я хочу в туалет?- думал Гомер,- это точно означает, что я выпил за сегодня больше одной кружки чая!».
И Гомер отправился в туалет, но по пути увидел, как мать его сидит на кухне, съедает второй, а значит последний для неё за сегодня ломтик хлеба с маслом, и пьет утренний чай без сахара. Гомер был поражен увиденному, но прежде он сходил в туалет, быстро расправился с нуждой, а уже после вбежал на кухню.
- Мама!- испуганно воскликнул Гомер.
Мама вздрогнула и посмотрела на сына с вопросом.
- Что такое?
- Ты что делаешь?
- Я?- удивилась мама,- Завтракаю. Сынуля, ты чего?
- Но ты же завтракала сегодня, как минимум один раз.
- Что?- удивилась мама и улыбнулась,- Сына, ты, наверное, что-то перепутал. Я всегда завтракаю лишь один раз в день, как и все нормальные люди.
- Но…- Гомер напугался и посмотрел на часы… стрелки бежали к десяти часам!- О боже мой!
- Что?- озаботилась мама Гомера,- Что такое? Что случилось?
- Я… я не знаю, мама…- растерянно проговорил Гомер.
- Да как же не знаешь? Чего же тогда боишься, а?
- Я… я и этого не знаю, мама.
Мама Гомера теперь и сама растерялась:
- Так если ты не знаешь, чего боишься, то зачем тогда боятся? Ведь нечего.
- Нет, мама, есть чего. Просто я не понимаю.
- Ну а чего же ты не понимаешь, сына,- потеряв лишь капельку своего богатого терпения, сказала мама.
- Того что происходит. Мама, ты уже завтракала сегодня, притом, уже два раза, а если считать этот, то три. Я тоже позавтракал дважды, а после первого завтрака пошел писать, а когда вернулся, написанных листов не оказалось. Происходит какая-то чертовщина!..
И Гомер посмотрел на свою мать. У нее был крайне недоверчивый и подозрительный взгляд. Гомер понял, что взгляд этот угрожает ему, поэтому он быстро прибавил:
- Бу! Я разыграл тебя!
Мама облегченно вздохнула:
- Фух, выдумщик! Я-то уже подумала, что у тебя шарики за ролики заехали. Разыграл он меня… ну!
И, до дна осушив кружку с чаем, положила ее в раковину, чтобы потом помыть, и ушла в свою комнату. А Гомер остался один на один с происходящим ужасом.
- И что же мне, опять завтракать?- спросил он себя и неуверенно сел за стол, намазал хлеб на масло, налил чай, выпил и продолжил завтракать, но с ощущением дикой тревоги и страха.



6


Гомер, чувствуя, что здорово переел, вернулся в свою комнату и с досадой обнаружил, что исписанных давеча листов опять нет.
- И что же мне, каждый раз переписывать заново!- злобно воскликнул он.
И тут ему в голову пришла мысль:
«А что если я попал во временную петлю?».
Эта мысль многое объясняла, но она же порождала другие вопросы.
«Но тогда почему мир вокруг меня возвращается на пару часов назад, а я нет? Видимо, причина во мне? Но в чем же я виноват? Или я просто что-то должен сделать? Что-то очень важное… судьбоносное… но что…».
- … что же я должен сделать?- задумчиво проговорил Гомер, взявшись за подбородок.
И как только Гомер сказал эти слова, тут же за спиной он услышал знакомый голос:
- Полагаю, вы хотите узнать, что же происходит.
Гомер обернулся и увидел черного кота, стоящего на задних лапах, как человек, ростом метр с кепкой, с белой грудкой и лапками, с густыми усищами и в пенсе, за которыми с улыбкой глядели зеленые глаза.
- Котиков!- радостно воскликнул Гомер, подбежал к своему старому другу и обнял его,- А ты вырос! До пупка мне достаешь.
- И я рад вас видеть, господин художник, а ныне еще и писатель,- мяучи проговорил Котиков, дружественно гладя Гомера по плечу.
- Так что же происходит…- Гомер хотел назвать Котиков по имени, но запнулся, так как не знал его.
- Геннадий Васильевич,- улыбнувшись, подсказал ему Котиков.
- Так что же происходит, Гена?
- Все так, как вы подумали. Мир попал во временную петлю.
- А я – единственный, кто вне её. Господин Котиков, скажите, что я сделал такого, чтобы эта петля появилась? И что я должен сделать, чтобы она исчезла?
Котиков шутливо свистнул:
- Фью, господин писатель, хоть и нужно отдать вам должное, но вы слишком многое на себя взяли. Мир не вокруг вас вертится, дорогой мой друг. Вы не единственный, кто вне петли, а лишь один из немногих. И вы ничего не сделали, да и полагаю, не смогли бы сделать. Причина не в вас.
- А в чем же?
- Проблема крайне проста. У Бога сломались часы, поэтому и время в мире тоже стало работать неисправно.
- Ох, значит я тут не причем…- сказал Гомер, чуть пригорюнившись, а затем задумался и после с легким равнодушием добавил,- Ну и ладно!
- Дорогой Гомер, хоть вы и не причина произошедшего (и почему вы хотели стать причиной, мне невдомек), но вы можете сыграть роль, при том важную, чтобы петлю эту оборвать.
- И что же я должен делать, друг?
- Все очень просто. Вы, господин писатель, должны пойти со мной. Вместе мы решим эту мировую беду.
- Конечно, господин Котиков, я с вами!- участливо ответил Гомер,- но прежде позвольте мне одеться.
- Разумеется, мой дорогой, одевайтесь. А пока вы это делаете, позвольте мне рассказать вам одну историю, неотъемлемо связанную с нежданно наступившей временной бедой.
- Само собой, говорите.
И Котиков стал рассказывать:
- Временная петля не во всем мире работает одинаково. В вашем доме, например, он работает с интервалом в час или два.
- Верно, Котиков, верно.
- А в некоторых местах она работает и с меньшим интервалом и с большим, а где-то время не повторяется вновь, а замедляется или, наоборот, ускоряется, а порой даже и творит совершенно невообразимые поступки. Например, совсем остановится, и все живые люди и животные не двигаются, а в другом месте остановится, но продолжит как бы идти. То есть в месте, в котором время остановилось, оно дальше не идет, а как бы стоит на одном месте, но оно не замерло, а просто стоит, словно бы отдыхая.
- И люди в таких местах продолжают жить, двигаться, но при этом не стареют?
- Правильно, господин писатель. И люди, и животные и все остальное. Представьте, как негодуют родственники, жадно ждущие, когда их старый дед или бабка умрет и оставит им всё наследство. А он не умирает, не умирает, и умереть-то не может! Ха!
- Ха!
- И так в каждом уголке нашей планеты, как бы это странно не звучало, время ведет себя совершенно по-разному. Итак, что же я хочу сказать-то? Вот…
И Котиков достал из чпонька книжку. Гомер обратил на нее внимание.
- Что это?
- Это книга, которую как раз написал один из писателей, кстати говоря, наших, русских. Он описал историю города. Время в нем пошло назад, но при этом люди не стали делать всё то же самое, что делали вчера, позавчера, год назад и так далее. Они просто стали молодеть. И в итоге город молодел на сто, двести лет, и так далее. Очень интересная книга, и я вам ее советую, мой дорогой друг.
- Премного благодарен, господин Котиков!- сказал Гомер, застегивая последнюю пуговку на своей одёжке, и беря книгу в руки,- у нас много времени, позволите ли мне уделить пару минут, чтобы, для подогрева любопытства, прочитать отрывочек из этого романа?
- Время нас слегка поторапливает, но можете уделить пару минут.
- Спасибо.
И Гомер прочитал отрывок из романа.

Отрывок из русского романа, принесенного господином Котиковым господину Гомеру

«- Владислав Васильевич?
- Да, Нина Игоревна.
- А вы слышали о чудесной новости?
- Какой же?
- Да о той, что все мы теперь молодеть будем!
- А как же так, Нина Игоревна? Чего-чего, а молодеть человек не способен. К сожалению, лишь стареть…
- Как философски вы сказали, Владислав Васильевич! Но ученые обнаружили, что время… как бы это сказать, Владислав Васильевич?
- Если не можете сказать, то говорите прямо.
- И тут философски! Как глубоко, Владислав Васильевич! Хорошо, скажу прямо. Ученые обнаружили, что время в нашем мире сошло с ума.
- Это же как?
- Да в самом прямом смысле, Владислав Васильевич, как вы и посоветовали мне сказать. Время теперь в каждом месте работает по-своему. И вот в нашем городе, оно пошло в обратную сторону. Так что теперь мы все молодеть будем, Владислав Васильевич! Какая радость! Это значит, что вы сможете вновь прожить со мной былые и прекрасные дни, которых и так много было! Ах, как счастливы теперь будут все старики…
И жена стала тараторить бесконечно, а Владислав Васильевич серьезно задумался. Он ныне старик и вместо того, чтобы стареть дальше, а затем исчезнуть, он, вопреки законам физики, будет молодеть, здороветь и исчезнет в самом начале своего существования, когда он был еще здоров. Как прекрасно умереть не от старости, а от молодости!
«Но есть лишь одна беда,- подумал пока что старый Владислав Васильевич,- эта старая карга,- думал он о своей жене, назвав ее единственной бедой».
Владислав Васильевич точно решил, что свою жизнь проживет без своей супруги. Надо лишь от нее избавиться. Впрочем, разводы, Слава Богу, никто не отменил…».

- Замечательно!- отозвался Гомер о прочитанном,- Обязательно прочитаю. Спасибо, господин Котиков.
- На здоровье, мой дорогой друг. А теперь в путь!
И господа отправились решать беду мирового размера.



7


Осторожно и незаметно для вечно сидящей на кухне и пьющей чай матери, Котиков и Гомер вышли из дома и, под руководством Котикова, взяли угол пути, по которому и пошли.
- Так что же мы будем делать, господин Котиков?
- Как я уже и сказал, у Бога сломались часы.
- Верно, я это помню.
- Поэтому решение просто: нужно найти того, кто эти часы починит.
- А разве сам Бог не может починить свои же часы?
- Господин писатель, Бог это бог, а не часовщик.
- А сам вызвать часовщика он не может?- не унимался, расспрашивая, Гомер.
- Как и всегда, очень много вопросов, господин писатель,- промяукал Котиков,- но я, конечно же, отвечу. Бог сам не может вызвать часовщика потому, что он думает, что справится сам, ведь он же бог. Но он совсем забывает, что бог – не всегда часовщик.
- А-а-а, так и мы идем не просто к часовщику, а к богу часовщиков,- проговорил, догадавшись, Гомер.
- Не совсем, мой дорогой друг. Мы просто идем к мастеру своего дела. Впрочем, почему бы мастеру не быть богом?
- Хорошо, а как мы доберемся до этого мастера?
- Дорогой мой, этого-то вопроса я и ждал!
И Котиков указал белой пушистой лапкой на канализацию.
- Он что, живет в канализации?- удивился Гомер.
- Милый мой писатель, не мыслите узко и помогите мне отодвинуть этот тяжелый люк.
Гомер и Котиков, пыхтя и кряхтя, отодвинули люк, и господин писатель к своему удивлению увидел, что за ним кроется не вонючая канализация, а веревочная лестница над бездонной ямой.
- Неужели нам придется спускаться по этой лестнице,- с неприятным волнением в груди спросил Гомер.
- Придется,- коротко ответил Котиков.
- А веревки этой лестницы не порвутся?- Гомер был взволнован так, что лицо его приобрела несчастный и запуганный вид.
- Об этом не бойтесь, мой дорогой друг. Если вы сильно тревожитесь, то позвольте мне пойти, а точнее спускаться, впереди вас.
- Если вам не сложно, господин Котиков.
И Котиков залез в дыру в земле, взялся за лестницу и стал спускаться.
- Видите,- говорил он Гомеру,- это не так уж и сложно. Даже для меня, кота с лапками.
Гомер решительно вздохнул и последовал за Котиковым.



8


Гомер и Котиков спускались всё ниже и ниже, но, хоть путь вниз был проделан долгий, Гомеру казалось, что время в окружающем пространстве совсем перестало идти или даже существовать.
Поначалу товарищей окружал лишь черный мрак, густой ли, или невесомый, как воздух, Гомер не знал. Но по прошествии множества ступеней, Гомер стал замечать вокруг множество далеких белых огоньков.
- Геннадий Васильевич, что это за белые огоньки?
- А на что они похожи, господин Гомер?
- Выглядят, как звезды.
- Так это они и есть.
- Надо же!
И товарищи продолжили путь вниз. И спускались так долго, пока огоньки вокруг не стали меркнуть, а пространство окрашиваться в тусклый синий цвет. Но чем ниже спускались герои, тем меньше светили звезды, и тем  светлее, голубее становилось пространство вокруг. Наконец Гомер взглянул вниз и увидел пушистое, густое белое поле.
- Господин Котиков, что это под нами?
- А на что же это похоже, господин писатель?
- На вид, как облака.
- Так это они и есть.
Гомер был очень удивлен. Когда они вошли в облака, то вокруг стало белым-бело и сыро и послышалось весёлое пение высоких голосков:

Хей-хо, мы храбрые ребята!
Хей-хо, вниз прыгаем не глядя!

- Господин Котиков, кто это поёт?- спросил Гомер.
- А вы осмотритесь внимательнее, господин писатель.
Гомер повертел головой, посмотрел вправо, внимательно прищурился и увидел множество капелек. Одна из них была с моноклем, в цилиндре и ухоженными, поддернутыми вверх усами. Капля посмотрела на Гомера, приветственно сняла головной убор и поклонилась:
- Господин человек, здравствуйте,- сказала она.
Гомер приветственно ей кивнул и посмотрел влево. Там тоже было множество капелек, и среди них была капля простоватого вида, в крестьянской рубашке. Она сидела на пушистом облаке, как на пеньке, и, увидев Гомера, приветливо ему кивнула, и сказала грубым мужицким голосом:
- Здравствуйте, товарищ человек.
Гомер и ей приветливо кивнул.
Наконец Герои спустились вниз, ниже облаков и Гомер увидел, что далеко внизу их ждет твердая земля. Это Гомера не обрадовало, ведь руки его, после долгого, беспрестанного спуска вниз по веревочной лестнице, устали так сильно, что из них можно было связать еще одну, правда короткую, веревочную лестницу. Уставшие и обессиленные руки писателя задрожали и Гомер замер. Котиков это увидел.
- Гомер, дорогой, что с вами?
- Господин Котиков, долго ли нам еще спускаться?
- Как видите, земля уже видна. Но до неё еще нужно спуститься.
- Геннадий Васильевич, дорогой мой,- жалобно говорил Гомер,- я больше не могу! Я очень устал и мне кажется, что сейчас упаду…
- Эх вы, писатель! Гомер, голубчик, если вы намеренны упасть, то прошу вас, ради всего доброго и хорошего, не бойтесь того, что расшибётесь. Вообще не думайте о том, что падаете. Вы меня услышали?
- Д-да,- проговорил Гомер и сорвался с лестницы, как созревший плод, уставший от материнской опёки родного дерева.
- Не думайте о том, что падаете, и ничего не бойтесь!!!- прокричал вдогонку падающему Гомеру господин Котиков.
«Так,- думал Гомер,- значит, я не должен бояться того, что разобьюсь. Хорошо! … … … Ах, как же это сложно! Чтобы не бояться этого, я должен испугаться чего-нибудь другого… например… А-а-а!!! Крокодил! Так-то лучше… Но еще я не должен думать о том, что падаю. Тогда нужно подумать о другом… небо… нет, небо значит, что я падаю! Тогда земля! Нет, земля тоже значит, что я падаю. Коты! Коты, точно! Меня окружают коты… Они всюду… Здесь – коты, там коты, вокруг – коты… Мы – коты, ты – коты, и они все тоже – коты… Я буду гладить котов… коты и мои руки, я глажу котов своими руками… они довольны… они… А-а-а, крокодил!!! Нет, это тоже коты… коты сильнее крокодилов…».
- Господин писатель, вы в порядке?- послышался голос Котикова.
Гомер открыл глаза и увидел, что Котиков сквозь пенсне любопытственно смотрит прямо на него, а сам Гомер тем временем лежит на мягонькой зелененькой травке.
- Как же это так?!- удивился Гомер.
- Чему здесь удивляться, господин писатель? Вы же не думали и не боялись.
- Да…- задумчиво проговорил Гомер,- А где это мы?
- Мы там, где живет мастер-часовщик. Поднимайтесь, мой друг.
И Котиков подал Гомеру лапу, за которую тот уцепился и поднялся, а после Котиков взял угол их пути и привел Гомера к дорожке, которая вела к дому мастера-часовщика.
И герои пришли к нему.



9


- Так где же, собственно, живёт мастер-часовщик?- спросил Гомер, осматриваясь вокруг и ничего не видя.
- Вот же, прямо перед вами,- улыбаясь, промяукал Котиков.
- Извините, в упор не вижу,- сказал Гомер, глядя вперед и щурясь изо всех сил.
- Посмотрите вниз, мой дорогой.
Гомер опустил голову и увидел ворох маленьких крестьянских хат, одна из которых была прямо перед его ногами.
- Здесь?!- удивился он, указывая на крохотный домик.
- Да, прямо здесь,- ответил Котиков, после чего добавил,- будьте добры, постучитесь в дверцу.
Гомер нагнулся и кончиком ноготка легонько ударил в дверь хатки. Послышалось старческое недовольное кряхтенье, несколько высоких голосков, после которых дверь открылась и из дома вышел, опираясь на трость, старый, уже седой хомячок, одетый по-крестьянски, с пышными усами и недоверчивым взглядом.
- Чаво вам надо, а?- сказал он стариковским говором, недовольно глядя снизу вверх на Гомера.
- Э-э-э,- проэкал Гомер, недоумиваючи смотря на старичка-хомячка, а после обратился к Котикову,- а что нам, собственно, от него нужно?
- Он и есть мастер-часовщик,- спокойно проговорил Котиков.
- Он?!- изумленным большим пальцем Гомер указал на престарелого хомяка.
- Ась? Чаво? Громче говори, громче, чёрт побери!- прокричал старик-хомяк, хватаясь за ухо.
- Часы чините?- сказал ему Гомер.
- Ась? Я ничего слышу! Громче говори, сопляк!- прокричал старый хомяк.
- Говорю, часы чините?- крикнул Гомер.
- Ась?! Чаво чирикаете?- не понял старик.
- Часы, говорю, чините?!- поднеся вертикально ладони к углам рта, прокричал Гомер.
- А? Ничаво я тут не чиркаю! Юноша, не тратьте моё время! Уходите…
- Да я говорю, часы, часы чините или нет?!
- Что?! Сами вы чернила черные!
Из дома вышла хомячиха-домохозяйка, дочь старика. Она ровным и негромким голосом сказал своему отцу.
- Он спрашивает, батюшка, «часы чините».
- А? Часы?- он повернулся к своей дочке,- Чиню!- он ей кивнул.
- Это господа спрашивают,- носом на героев указала хомячиха,- не я.
- А? А, это вы меня спрашиваете,- обратился старик к Гомеру,- Да, чиню. Часы чиню. Так бы сразу и спросили, незачем было обзываться!
- Извините, пожалуйста,- сказал Гомер, подыгрывая старику.
- Да чего уж там,- пробурчал старичок-хомячок и махнул лапкой,- стариков теперь только и делают, что обзывают, да обижают… А мы-то вас всех понарожали, бесстыдников! Ну ничего, проходите, проходите…
И старичок ушел в свой домик, а за ним и его дочь. Гомер посмотрел на крохотную дверь и замешкался, а Котиков любезно глядел на него, как бы давая понять, что пропускает его вперед.
- Господин Котиков, а я не умею через такие маленькие дверцы проходить.
- Мой дорогой, это не сложнее, чем войти через обычную дверь. Просто…- Котиков на секунду задумался, размышляя, как бы объяснить то, как нужно проходить через дверь,- просто пройдите и всё.
Гомер, как обычно он делал, взялся концами ноготков за маленькую дверную ручку и… просто вошел в хомячий домик. А за ним и Котиков, закрывший дверь.



10


В домике хомячка была всего одна комната, зато большая и уютная. В ней помещалась печка, на которой лежал молоденький хомячок, с морковкой в зубах. Мать его тем временем готовила деревенскую еду. На полу была насыпана солома. Старичок-хомячок прошел к столу, уселся и указал гостям на стулья. Герои хотели было пройти, но взглядами встретились с чернобородым хомячком-мужичком. Взгляд у него был простой, незамысловатый. Он кивнул гостям и сказал свой жене, хомячихе-домохозяйке:
- Я пойду, дров нарублю.
- Ага, иди,- сказала она мужу.
Мужичок-хомячок приветственно кивнул героям, взял топор, запихнул его рукоятку себе в штаны, и вышел во двор.
- Неси гостям супа,- сказал старичок-хомячок своей дочке,- и котлет с кашей.
- Ага, сейчас, папа.
- Проходите, проходите,- пробурчал старик, а герои тем временем уселись за стол, напротив старичка.
Котиков хотел было ввести хомячка в курс дела, но тот остановил его, подняв старую лапку вверх, и сказал:
- Тише, не говори. С дороги, небось, животы пустые. В рот дунешь, эхо послышится. Покушайте, а потом расскажите, что за часики.
И после этих слов хомячиха-домохозяйка накрыла стол едой и проговорила:
- Угощайтесь.
И герои стали кушать вкусную и сытную хомячью еду: на первое суп, а на второе кашу с котлетами.
- Бон аппетит,- проговорил старик,- это по-французски,- добавил он, делая ударение на «а».
И  старик достал портморковник, взял из него морковку, гильотинными ножницами отрезал ей зеленый хвостик, а затем откусил ей кончик, после чего стал медленно ее грызть.
- Кушайте, кушайте, господа,- бормотал он с закрытыми глазами,- часики не убегуть… кушайте…
Гости расправились с кушаньем, поблагодарили хозяйку, поблагодарили старичка за гостеприимство. Котиков, наконец, решил обсудить дело, с которым пришел:
- Господин хомячок-старичок…
Начал говорить Котиков, но старичок его перебил:
- Кажется, я говорил с юношей,- со спокойным недоумением сказал он, глядя на Котикова,- когда же ты котом успел стать?
Котиков и Гомер переглянулись.
- Юноша здесь,- сказал Котиков, белой лапкой указывая на Гомера.
Старичок, грызя морковку, даже свое густой седой бровью не повел, лишь сказал:
- Говорите, говорите…
- Так вот,- соединил лапки Котиков,- мы пришли к вам не для того, чтобы вы починили простые часы, а чтобы вы починил очень большие и очень важные для всего мира часы. И чтобы это сделать, вам придется пойти с нами, ведь часы эти невозможно перетащить с места на место.
От слов Котикова у старичка потрясенно округлились глаза, и морковка застыла в зубах.
- Великие часы, говоришь?- спросил он.
- Да, очень великие,- подтвердил Котиков.
Морковка выпала из зубов старичка-хомячка и покатилась по полу.
- Великие часы…- проговорил он потрясенно,- вот и пришла… судьбинушка моя.
- Батька, что с тобой?- спросила подошедшая хомячиха, увидев потрясенный вид отца.
- Великие часы…- сказал он,- пришло моё время… То, ради чего жил…
- О-о-о!!!- горестно заголосила дочка,- горе, горе пришло!
Тут же в хату вбежал ее муж-хомячок.
- Чего кричишь, мать?- обратился он к своей жене.
- Горе пришло, ой горе!- прогорюнила она.
- Да что ж такое, объяснить можешь?- сказал ей муж, а после взглянул на гостей,- вроде господа спокойные, порядочные. Натворили чего?
Серьезно спросил он у гостей. Котиков и Гомер, ничего не понимающие, отрицательно покачали головами.
- Да если бы я знала, что такие гости придут,- со слезами проговорила хомячиха,- то в харчи бы им непременно плюнула! Так и плюнула бы!
- Да что происходит, баба, ты объяснить по-хомячьи можешь?- потерял терпение муж-хомячок.
- Батька мой…- хомячиха платком утирала слезы,- помирать собрался…
- Как же так собрался?- удивился муж,- Батька, ты чего?
- Всё верно она говорит,- кряхтел, морщась, старик и махал лапой,- И правильно, что собрался.
- Когда батька мой еще маленьким был,- объяснила мужу хомячиха,- он к цыганке пошел, чтобы спросить у нее, кем ему быть. Она ответила, что быть ему часовщиком, и что умрет он, когда починит «великие часы»… И вот, эти,- вся в слезах указала она на Гомера и Котикова,- пришли за его душу, чтобы он треклятые часы починил.
- Что ж ты ревешь, дурочка!- воскликнул старичок и хлопнул себя по коленке,- Я иду свой последний долг исполнять, то ради чего я жил! А ты тут разводишь, не пойми что!
- Как же не разводить, батька,-  плача, пропищала хомячиха,- как не разводить-то, когда тебя в последний раз вижу!
- Не в последний,- серьезно проговорил старик,- Помирать домой приду.
- ПА-МИ-РАТЬ!- повторила хомячиха и разразилась неудержимыми слезами.
- Э-эх… дурочка,- сказал старик, глядя на дочку.
- Может, батька,- сказал мужичок-хомячок,- не пойдешь ты эти часы чинить, а?
- Да как же не пойти,- спокойно ответил ему старичок,- Что ж мне, вечно жить? Нет, я не Господь Бог, не надо мне этого. И тем более, пойми затёк, я долг исполнять иду, а не просто так. А то, что умру, так значит так и надо.
- Ну как же так, батьку?- жалостливо сказал мужичок.
- А вот так. Главное в этой жизни не прожить ее, а прожить и долг свой выполнить, после чего спокойно умереть. Вот тебе от меня наука, затёк. А теперь – бывай. И ты бывай,- он погладил свою ноющую дочь, спрятавшую мордочку в груди мужа, а после чего взял трость, прошел вместе с гостями ближе к выходу, остановился у печки и погрозил молодому хомячку тростью,- Ленивый оболтус! Умирать ухожу!
- Иди-иди,- легко ответила молодежь,- Всё равно помирать сюда вернешься.
- Эх, поколение!- посетовал старичок, надел себе на голову крестьянскую папаху, надел старую шинель, всю в заплатах, не застегнул ее и обратился к героям,- Ведите меня, господа.
И вместе Гомер, Котиков и старичок-хомячок вышли из хаты.



11


- Ох, нелегко это, в последний путь идти,- сказал старичок, выйдя из хаты, и доставая новую морковку.
- Зато с честью уйдете на покой,- сказал Гомер, положив ему руку на плечо.
- Верно говоришь, молодой,- вынимая морковку изо рта, ответил старичок,- Нет ничего лучше на свете, чем с честью покинуть этот  мир. А родные, что здесь, на земле… родные не пропадут. Вон, дочка отличного мужа себе выбрала (не без моей помощи, разумеется); правда сын у нее оболтус, ну да бог с ним, это по молодости; сынок у меня старший в столице живет, городу помогает, большой молодец; а другие детишки мои меня давно уже там ждут, с моей женушкой. Сын-то мой, самый младший, на войне погиб, от пули вражеской…- голос старого хомяка покрылся горем,- как герой умер… я ему сажу об этот, там…
И пустил буйные слезы из старческих глаз, да тут же их сдержал. Гомер обнял старика.
- Спасибо, милок, спасибо,- благодарственно ответил на объятья старик,- добрый ты человек, мальчик. Ведите меня уже часы эти чинить.
- Так как же мы попадем к Богу, Гена?- обратился к Котикову Гомер.
-Я как раз ждал, когда же вы спросите,- ответил господин Котиков и достал из чпоньки книжку,- Вот, господин писатель, откройте книгу, не важно на какой станице, так или иначе откроете на нужной. Откройте и вслух прочитайте.
- Хорошо,- сказало Гомер, принимая от Котикова книгу.
Гомер открыл книгу ближе к ее середине, и прочитал, что было написано:;

- «После того, как Гомер прочитал написанное в книге, он ее закрыл и вдруг обнаружил, что он и его спутники находятся в огромном зале…»



12


После того, как Гомер прочитал написанное в книге, он ее закрыл и вдруг обнаружил, что он и его спутники находятся в огромном зале, посреди которого на роскошном пьедестале стояли сломанные часы, стрелки которых то указывали на полдень, то на полвторого, то на три и шесть часов одновременно, а золотой маятник часов качался только в одну сторону. Пол зала был устлан сине-желтой плиткой, стен в нем не было, вместо них – бесконечное темно-синие пространство, в котором неправильно работали множество множеств часовых шестеренок, из-за чего вместо привычного «тик-так», слышались «кат-кит», «акт-атк», «-акттик-» и «т-кии-кт». Над сломанными часами тщетно пыхтел беловолосый длиннобородый старец в белой гладкой робе. Он силился починить часы, но никак у него это не получалось.
- Это что, Бог?- спросил Гомер, указывая на белого старца.
- Да, он самый,- с жалостью смотря на Бога, ответил Котиков,- Бедняга, всё сам пытается починить эти часы… Но он же не механик!
А старичок-хомячок тем временем подошел к огромным для него часам и с восторгом и трепетом посмотрел на них.
- Великие часы!- с замирающим дыханием пролепетал он, снимая папаху,- Какие огромные, какие красивые… настоящая хреноматина!
Белый старец обратил внимание на старичка-хомячка.
- Ой, а вы кто?- спросил он, глядя на хомячка, а затем на его спутников.
- Ась?- подложил ладонь к уху старичок-хомячок, после чего обратился к Гомеру и Котикову,- Господа, чаво он сказал? Я плохо слышу,- обратился он к Богу.
- Господин Бог, извините нас, что пришли без приглашения…- как можно учтивее сказал Котиков,- мы здесь для того, чтобы починить злосчастные часы.
- Ой, право не стоит!- улыбаясь и маша руками, проговорил Бог,- Я сам как-нибудь справлюсь…
И полез ковыряться в часах. И когда старичок-хомячок увидел, что тот делает, то ударил Бога тростью по ноге и закричал:
- Ну ты крендель! Куда лезешь, коли не понимаешь?! Ты ж так хуже сделаешь!
- Ой, да?- виновато потупил глаза Бог.
- «Да-да»… На!
И ударил Бога тростью по голове.
- Коли сломается что, то мастера зови, а не самодельством занимайся! Отойди, я взгляну…
Старичок-хомячок потеснил Бога и стал рассматривать часы изнутри.
- Так, так, ага,- со знающим видом бормотал старый хомяк,- Тяжелый, очень тяжелый случай. Еще, небось, ты тут напортачил!- и он сердито взглянул на Бога,- Дай мне инструменты, я починю!
- Да, да…- поспешил Бог,- вот держите.
- И это всё?- возмутился бывалый хомяк,- неси все инструменты, какие есть! Тут работенка не из легких…
Бог отдал старичку-хомячку все возможные инструменты, после чего пушистый старичок приступил к работе, а Бог виновато отошел в сторонку. К нему подошли Гомер и Котиков.
- Господин Бог,- обратился к нему Гомер.
- Да, юноша, слушаю.
- А что же произошло с часами? Почему они разбиты?
- Ох, спасибо вам за этот вопрос,- облегченно проговорил Бог,- Так во мне это кипит, а высказаться некому было. Имеет место семейная ссора…
- Ссора? Семейная?- недоумил Гомер.
- Да, да, верно. Семейная ссора. Я повздорил со своей доченькой, со Временем…
- Надо же!- удивился Гомер,- А если не тайна, то в чем корень ссоры?
- Если честно,- смутился Бог,- то так неудобно об это говорить…
-Потому, что он деспот!- донесся злобный женский крик из откуда-то.
Гомер поискал глазами источник крика и наткнулся на закрытую дверь.
- Да, моя дочка там, за этой дверью. Заперлась и не хочет выходить.
- А что находится за этой дверью?- поинтересовался Гомер.
- Ничего сверхъестественного, просто сад. Мы с Времечком поссорились, она сильно рассердилась, ударила по часам и ушла в сад. А дверь заперла… вот так.
- Хм, соболезную вам,- сказал Гомер,- надеюсь, вы помиритесь.
- Она со мной даже говорить не хочет,- несчастно проговорил Бог,- А самое страшное, что если она не выйдет из сада и не вернется сюда, то часы эти не заработают. Моя дочка самая важная, так сказать, деталь в этом механизме.
- Боже мой!- озабоченно проговорил Гомер,- Господин Бог, тогда вы обязаны помириться со своей дочкой.
- Понимаю, что обязан, но Время меня совсем слушать не желает. Ни слушать, ни видеть.
- Хм, что же тогда делать?- Гомер в размышлениях схватился за подбородок.
 Котиков, видя, что Гомер стал измышлять, дернул его за рукав, чтобы тот наклонил своё ухо к его рту. Гомер так и сделал.
- Да, Гена?
- Господин писатель, у меня есть идея, как нам помочь Богу в его семейной проблеме.
- Правда? И что же это за идея.
- Она крайне проста, дорогой друг. Нам нужно выступить в качестве переговорщиков между поссорившимся сторонами.
- А ведь точно, господин Котиков! Господин Бог!- обратился он к Богу,- у моего друга родилась идея, как уладить ваш конфликт с дочерью. Если она не хочет слушать вас, то пусть выслушает нас.
- То есть вы хотите мне помочь? Спасибо! Я очень вам благодарен!
- Господин Бог,- сказал Котиков,- ваши проблемы касаются всех, кто только есть. Поэтому помогая вам, мы помогаем себе. А теперь, господин писатель, пойдемте-ка ко Времени.
- Да, идем!
- Господа,- остановил их Бог,- передайте моей дочери, что…
Он на мгновение замолчал, а после продолжил:
- Передайте ей, что она права во всём, что сказала мне. А я… я виноват и поступал очень плохо, и еще… что я очень люблю ее…
- Эй, растяпа!- крикнул старичок-хомячок Богу,- иди сюда, помогать мне будешь!
- Мы ей передадим, господин Бог,- сказал Гомер и вместе с Котиковым подошел к двери в сад, а Бог стал помогать старому хомяку в починке часов.



13


Гомер и Котиков подошли к двери, ведущей в сад, и вежливо в неё постучали.
- Госпожа Время,- сказал Котиков,- можете, пожалуйста, открыть нам дверь. Нужно кое-что обсудить.
- Убирайтесь!- послышался за дверью разгневанный женский голос,- Вас послал мой отец! Можете передать ему, что я никогда отсюда не выйду. Не выйду, и точка!
- Госпожа Время,- продолжил Котиков,- мы пришли к вам не только по воле вашего отца, но и сами, чтобы решить крайне неприятную беду.
- Я сказала, убирайтесь! Побоку мне ваша беда, она меня не волнует! А теперь уходите, я хочу отдохнуть…
И замолчала.
- Госпожа Время?- мяукнул Котиков, но в ответ лишь раздражительное молчание, ожидающее, когда его оставят в покое.
Наконец вмешался Гомер.
- Госпожа Время,- обратился он тоном, которым обращаются к старшему и более значительному лицу,- в мире царит хаос и беспорядок. Вокруг сумятица, которую невозможно решить без вашей помощи. Я не поверю, что вы такая злодейка, которая искренне может сказать, что ей все равно на беду мира. Поэтому прошу, откройте дверь, чтобы мы могли обсудить решение беды мирового размера. Ради всего живого, прошу вас.
После слов Гомера, за дверью послышалось размышляющее молчание.
Наконец что-то в двери щелкнуло, и она сама собой отворилась.
- Отлично сказали, господин писатель,- похвалил Котиков Гомера, погладив его по бедру.



14


Герои вошли в сад. Вокруг царила ухоженная природа: всё живо, всё зелено, всё светло и мирно. Успокаивающую легкую песенку пели птички на деревьях. На небольшой полянке, окруженной яблонями, грушами и сливами, на скамейке под сенью, сидела взрослая черноволосая девушка в сине-желтом платье и с благородными чертами лица и тела. Это была госпожа Время. Лицо ее было строгим и немного рассерженным, а под глазами чернел легкий налёт, какой бывает от легкого, но регулярного недосыпа. Она сложила руки так, словно хотела спрятать себя и отстраниться от мира, который представляли вошедшие в сад Гомер и Котиков. Госпожа Время коротко и строго посмотрела на них и рукой пригласила подойти к себе, поближе, но присесть рядом на скамейку не разрешила. Герои подошли к ней и встали напротив. Госпожа Время не смотрела на них, отвернув слегка голову в сторону и усиленно держа взгляд на неясной точке на зеленом ковре травы.
- И для чего вы пришли?- крепким, с нетерпеливым оттенком, тоном и голосом сказала Время,- Зачем потревожили мой покой?
Герои переглянулись, как бы решая, кто будет говорить. И взглядами решили, что говорить будет старший и более опытный.
- Госпожа Время,- начал говорить Котиков,- в мире беспорядок и сумбур временного характера. И боюсь, что связан он непосредственно со сломанными часами и вами, госпожа.
 Услышав котиковы слова, Время, не изменившись ни в строгом лице, ни в гордой прямой осанке, тяжело вздохнула.
- И что же?- как-то неопределенно спросила она.
- Полагаю,- продолжал Котиков,- что благом для всех будет решение этой проблемы.
Услышав фразу «благом для всех», Время обиженно скривила губы, а тонкие черные брови ее, доселе напряженные, но прямые, заупрямились и сложились в рассерженный домик.
- Конечно, решение этой беды будет благом для всех! Для всех, кроме меня!
И высказав это, она крепче сжала пальцами свои предплечья, за которые держалась. Поняв, что дело со Временем тонкое, Котиков хотел прибегнуть к хитрой дипломатии, но его обогнал Гомер, говоривший искренне и учтиво:
- Госпожа Время, извините, что мы начали рассказывать вам о своих, земных проблемах, прежде не поинтересовавшись вами и вашими несчастьями. Извините нас,- и Гомер, извиняясь, поклонился Времени,- и позвольте узнать корни вашего нынешнего состояния. Возможно, мы решим наши, земные беды, решив ваши.
Время сдержанно, но заинтересовано посмотрела на Гомера. Взгляд ее, доселе далекий от них и отстраненный, теперь, остановившись на Гомере, смягчился. Она отвернула голову в сторону и выражение лица ее и оттенок глаз выразили невыразимую усталость, которую никогда нельзя увидеть ни у человека, ни у животного, ни даже у тысячелетнего дерева.
- Юноша,- усталым твердым голосом обратилась Время к Гомеру,- сколько лет тебе?
Гомер ответил.
- А вам, господин кот?
Котиков тоже назвал свой возраст.
- А мне лет столько же, сколько и так называемому «всегда». «Всегда» и ведет свой отчёт со дня моего рождения. И всё это время, все эти года, лета, синтусы и бобды я работаю, работаю каждый день, 24 часа в сутки, семь дней в неделю. Вы, смертные, даже представить не можете, что значит работать временем, что значит быть временем. Вот у вас на земле, кажется, борются за права рабочих. А кто будет бороться за моё право? Никто…- горько подытожила она,- время работает, и на этом хватит…
- Но госпожа Время,- сказал Гомер,- это же ваша участь, ваш, так сказать долг, работать временем. Вы для того и были созданы.
- Ох, смертный,- с досадой покачала головой Время,- ясное дело, что это мой долг. Я это в полной мере осознаю. Но долг это несправедливый!
- Несправедливый?- удивился Гомер,- В чем же?
- Смертный, у моего отца, кроме меня, есть еще дочери. Одну зовут Пространство, другую Сила. И глядя на Пространство, я осознаю, что труд мой несправедлив…
- А Сила?- поинтересовался Гомер.
Котиков дернул его за штанину, и сказал:
- Сила – тема для другого разговора.
- Она,- обиженно говорила Время про Пространство,- с мига самого сотворения и до сего мига всё время отдыхает! Она просто растелилась по всему, что есть, и расслабленно лежит себе и отдыхает! Понимаете, смертные? В то время, когда я работаю, она отдыхает. И так всю вечность! Так всегда! О, как несправедливо всё устроил отец! Я ему говорила о том, что мне нужен отдых, что я устаю, но он всё мимо ушей пропускал…
- Как же жесток ваш отец, госпожа Время!- с кошачьей хитростью возмутился Котиков.
Время опять тяжело вздохнула.
- Его понять можно,- говорила она,- Он же все-таки Бог и всё время работает… мы вместе всё время работаем. Но ему-то отдыхать не хочется, он весь в своей работе. Но я-то не такая. Мне тяжело работать без передыху…
И Время устало замолчала.
- И сегодня,- продолжила она,- я повздорила с отцом. Очень серьезно повздорила. Накричала на него, обозвала тираном, так еще и часы разбила…
Время говорила тоном, которым осуждают самих себя.
- Госпожа Время,- сказал Гомер,- перед тем, как войти к вам, ваш отец просил передать, что вы правы во всем, что сказали ему, а сам он очень виноват перед вами…
- Он правда так сказал?- отстраненно и устало, глядя в пустоту, спросила Время.
- Да, а еще он сказал, что очень сильно вас любит.
Услышав это, твердое лицо Времени так и осталось твердым, но взгляд ее, доселе твердый, как ледник, растаял и смягчился. Она еще раз вздохнула, поднялась и тяжело сказала:
- Хорошо… вернусь к своей работе…
Но вид у нее был мрачный, обремененный. Гомер, видя ее, несчастную уставшую девушку, испытывал сострадание и тяжесть на душе.
Время, сложив ладони, тяжелыми шагами пошла к залу с часами. Герои последовали за ней.



15


Старичок-хомячок, опершись на трость, стоял напротив великих часов, которые уже выглядели целехонькими, но они не работали. И причудливые звуки за место «тик-так» сменились тишиной.
- Ничего не понимаю…- бормотал старый хомяк,- я же все сделал… все привинтил, все вставил, на место поставил... и не работает… ничего не понимаю…
И тут как раз из сада вышли Время, Гомер и Котиков. Бог, увидев свою дочь, явно обрадовался, но выглядел он как-то неловко, будто ему неудобно.
- Доченька!- воскликнул он и, подбежав к дочери, обнял ее.
- Прости меня, папа,- отстраненно сказала Время,- прости, что раскричалась сегодня и часы поломала. Виновата я.
- Нет, что ты доченька! Виноват я! Я виноват…
Но тут Богу стало так неудобно, что он замолчал. Ни он, ни его подавленная дочь, не знали, что поделать. Время хотела было уже вернуться к своей работе, но Гомер вдруг сказал:
- Господин Бог,- обратился он голосом мягким, как подушка, зато уверенным, как летящая стрела. Услышав голос Гомера, Время посмотрела на писателя с великим интересом,- если Время сейчас вернется к своим обязанностям, то ваша проблема не решится. Думаю, что ей нужно сделать выходной. А чтобы у нее и впредь не было причин для ссор с вами, нужно разделить труд. Пускай какое-то время работает Время, а потом, после нее, работает ее сестра. И так они будут сменять друг друга по очереди. Думаю, это будет справедливо.
Время изумленно смотрела на Гомера, а Бог, взявшись за белую бороду, задумался.
- А ведь точно,- сказал Бог,- так будет очень справедливо, и ссор не будет. Вот смертный,- добавил он восхищенно,- самого Бога уму научил. Я тогда не только Пространство, но и Силу к твоему труду, Времюшка, приобщу. А то работает она изредка, хотя ведь самая старшая из сестер.
- Папа!- подпрыгнула от радости Время и кинулась отцу на шею,- Спасибо!
Затем, все еще вися на шее у отца, она обернулась к Гомеру и сказала ему со всей благодарностью, какую только могла выразить словами:
- Спасибо, смертный. Я тебе до конца времен буду признательна.
Гомер в ответ поклонился.
- Ну а теперь,- сказал Котиков,- пора починить часы и восстановить правильный ход времени во всем мире.
- Да, пора,- сказала Время, слезла с отцовской шеи и подошла к часам.
Несколько секунд она постояла напротив них, а затем, когда Гомер моргнул, она исчезла, и часы затикали, маятник стал качаться в обе стороны, а парящие шестеренки стали работать. Время пошло привычным ходом.
- Заработало,- довольно сказал Котиков.
- Заработали!- радостно воскликнул старичок-хомячок, после чего сильно изменился в лице,- Заработали,- повторил он по-иному.
- Дорогие мои,- сказал Бог всем трём героям,- спасибо, что помогли починить время и эти часы, и спасибо, что помирили меня с моей доченькой. Я вам беспредельно благодарен. Если захотите наведаться, то приму, как самых дорогих своих гостей.
- Спасибо, господин Бог,- откланялся Гомер.
- Спасибо,- откланялся и Котиков.
А старичок-хомячок тем временем уселся на пол и схватился за сердце:
- Ой… ой… худо мне братцы… приближается час мой …
Гомер увидел, что хомяку плохо, подбежал к нему и дал ему свою руку. Старый хомяк ее сжал.
- Спасибо тебе, хлопчик…- сказал он,- толковый ты парень…
- Держитесь, господин хомячок! Скоро дома окажетесь.
- Лишь бы… лишь бы…- тяжелым, засыпающим навсегда голосом говорил старый хомяк,- худо вдали от дома, от семьи помирать… ой, худо!..
И он сильно сжал себе грудь.
- Господин Бог,- озабоченно воскликнул Гомер,- пожалуйста, отправьте нас в дом старичка, и быстрее, пока он не умер!
- Конечно, конечно!- поторопился Бог, и Гомер, Котиков и старый хомяк стали исчезать из зала с часами, но прежде, чем исчезнуть полностью, Бог добавил,- И спасибо вам еще раз, смертные… вовек буду благодарен…



16


Гомер, Котиков и старичок-хомячок оказались в хомячьей хате. Старый хомяк, чьи силы были на пределе, упал на пол. Рядом оказался его зятёк.
- Батьку!- воскликнул мужичок-хомячок, бросаясь на помощь к отцу своей жены.
- Папочка!- слезно воскликнула хомячиха-домохозяйка.
- Деда!- воскликнул юный хомячок, доселе беззаботно лежавший на печи.
- Дома? Слава Господу дома…- слабым уходящим голосом сказал старичок-хомячок.
- Да-да, ты дома папочка!- сказала, сдерживая слезы его дочь, пока ее муж укладывал старого хомяка на постель.
- Слава Богу… а я-то боялся, что вдали от дома помру… слава Господу… слава Господу…
Мужичок-хомячок укутал старого хомяка в одеяло.
- Как вы, батьку?- спросил он.
- Как? Хорошо, зятюшка, хорошо… не поверишь, но никогда себя так хорошо не чувствовал…
- Да, не поверю,- печальным, сдерживающим слезы голосом, проговорил мужичок-хомячок.
- Эх, ты… кто же на смертном одре врать будет… думаешь, я врать буду, когда я в пяти минутах от рая?
- Нет, не думаю…- еле сдерживая чувства, ответил его зять.
- А это тебе мое завещание, зятёк… думай… ты мужчина в этой семье… ты ее глава… ты должен думать, зятёк… думать…
- Буду думать, батьку! Обещаю!
- Папочка!- взяла отца за лапку хомячиха.
- Моя ненаглядная… какая же ты хорошая, доченька моя… всю жизнь тебя с твоей мамкой любили… тебя и братиков твоих… а тебя любили больше всего… ведь ты худая в детстве была… ой, худая… вот и приходилась любить тебя больше остальных…
- Папочка!- плакала его дочь, целую ему лапку.
- Худая была… зато когда выросла, такая озорная стала… не уследить за тобою было… и с каждым годом хорошеть стала… вот и выросла ты прекрасной женщиной… слава Господу… слава Господу…
- Ой, папочка…- обливала слезами лапку отца хомячиха.
- Ну чего ты?.. чего ревешь?..- ласково говорил старичок-хомячок своей дочке,- не навсегда же расстаемся… я тебя там встречу… вместе с твоей матушкой… вместе с твоим братиком-героем… встречу, милая… вот увидишь…
- Дедушка…- подошел к старику юный хомячок.
- Ох, внучек… ох…
- Прости, если что, меня,- сказа внук.
- Хитрый ты, внучек… хитрюга… всю жизнь не извинялся, а теперь, когда я тебя не простить… не могу… взял, да извинился… хитрюга ты, внучек, ох хитрюга…
- Я честно прошу прощения, деда!- искренне сказал внук,- Дай мне завещание, всю жизнь его исполнять буду!
- Завещание…- проговорил старый хомяк,- учись и работай… учись и работай… и ничего другого в жизни делать не надо… только это… это и будет тебе благо, внучек… учись и работай…
- Буду!- искренне и твердо проговорил внук,- Буду, деда!
Старичок-хомячок мутным, туманным взором посмотрел на Гомера и Котиков:
- Спасибо вам, добрые люди… спасибо, что помогли мне исполнить долг… я бы вам поклонился…
Но поклонились в ответ на его слова Гомер и Котиков.
- Дайте мне на всех вас посмотреть…- сказал старичок-хомячок, обводя всех присутствующих прощальным взглядом, полным любви. Он всех осмотрел, после чего медленно кивнул головой и глаза его закатились, а голова углубилась в подушку,- Кажись все… ухожу… как же хорошо было… прожить… эту… жизнь…
И глаза его закрылись. Навсегда.
Дочка старого-хомячка заплакала пуще прежнего. Внук тоже ныл. Мужичок-хомячок силился не заплакать, но за одной слезинкой все же не уследил. Гомер и Котиков с почтением и уважением смотрели на ушедшего хомяка.
Мужичок-хомячок взял Гомера и Котикова за плечи и стал отводить их к выходу.
- Пускай моя женушка поревёт. А я провожу вас и еды на дорогу дам.
Он подвел героев к выходу, а сам подошел к столу и стал заворачивать еду. Тем временем к героям подошла хомячиха. Она утирала слезы, снятым с головы платком.
- Я давеча на вас накричала, господа…- сказало она,- Это я зря… от чувств сорвалась, вы простите меня…
- Ничего страшного, уверяем вас,- сказал ей Котиков.
- Вы герои на самом деле,- продолжала хомячиха,- Вы моему отцу помогли его долг исполнить и жизнь достойно окончить, а это очень много. Так что заходите к нам в гости, в этом доме вам всегда будут рады. Теперь вы мои почетные хлебосольные друзья.
Герои поклонились ей и поблагодарили.
- Вот, вам на дорогу,- дал героям сверток с едой мужичок-хомячок.
Гомер и Котиков распрощались с семьей хомяков, после чего покинули их дом.



17


- И как же мне вернуться домой, Гена,- спросил Гомер, уходя от дома хомячков все дальше и дальше.
- Вот, по этой лестнице, господин писатель,- указал Котиков на веревочную лестницу, по которой они спускались.
- Ох,- вздохнул Гомер,- подниматься вверх будет же намного сложнее, чем спускаться вниз.
- Хм,- потеребил усы Котиков,- пожалуй, что вы правы.
 И Котиков щелкнул пальцами и полез первым по лестнице.
- Вперед, господин писатель! Это не так тяжело, как вам кажется.
Гомер полез за Котиковым и почувствовал, что лезть действительно очень легко.
- Как же так, господин Котиков?
- Все очень просто, дорогой друг. Вы сказали, что подниматься вверх сложнее, чем спускаться вниз. Вот мы и не поднимаемся вверх! Мы поднимаемся вниз!
И действительно, хоть Гомер лез за Котиковым вверх, волосы его, как и шерсть Котикова, торчали так, словно они, герои, перевернуты головою к земле. Лезть было так легко, что герои даже на середине пути сделали перерыв, чтобы скушать еду, данную хомяками. Было очень вкусно.



18


Вот герои и пришли к дому Гомера. Был уже поздний вечер. Гомер обернулся к Котикову и теплым взглядом посмотрел на него.
- Вот я и дома.
- Да. На этом и заканчивается наше сегодняшнее приключение. Если бы не вы, Гомер, то бог его знает, каким боком решилась бы эта беда.
- Да…
Гомер покивал головой, после чего наклонился к Котикову и обнял его.
- Ты еще ко мне заходи, Гена,- проговорил, обнимая Котикова, Гомер,- Я тебе всегда рад.
- Зайду, обязательно зайду. Не в последний раз видимся, господин Гомер.
И герои, обнявшись еще крепче и дружественно расцеловавшись, распрощались. Котиков пошел своей дорогой, а Гомер вернулся в дом.



19


- И где же ты был, Гомерушка,- сказала сыну мать с кухни.
Гомер, разуваясь, ответил ей:
- Да так… очень важные дела меня заняли…
- И как? Все решил?
- Да, все слава богу.
- Ну слава богу,- проговорила мама, а Гомер тем временем вошел на кухню,- Ну, усаживайся, кормить буду.
 Гомер уселся, а мама его стала накрывать еду на стол. Смотря на свою занятую матушку, Гомер вспомнил весь сегодняшний день и тепло улыбнулся.
«Нет,- устало подумал Гомер,- сегодня писать не буду. Поем и сразу улягусь спать. А завтра… завтра продолжу. А еще надо будет книжку почитать, принесенную Геной… обязательно почитаю».
Так подумал Гомер, так он и поступил.



Конец