У нас одно солнце! Продолжение 9

Продолжение 7 главы.

По пути Крот спросил:
- У тебя как с жильем, Гриш?
- Да не очень. Мы с Галкой в общежитии живем. Ну, там времянка, считай.
- Детей нет?
- Пока нет.
- Одной комнаты  хватит?
- Вполне. А откуда?
- Мне в хоромах просторно. Куда мне такие апартаменты? Так что выбирай  любую и переезжай. А как без квартиры оказался? Командир спецназа все-таки.
- Была квартира. Галка тогда еще не приехала, все решала: город оставить или меня. – Он невесело усмехнулся. – Я метры Родику и отдал. У него жена беременная была. С ребенком в общежитии сам понимаешь. Ну, в общем поменялись. А, когда Галка меня выбрала, квартирка тю-тю.
- Не уехала?
- Как видишь. Она, если решение приняла, то навсегда.
От железки, на которой Крот утром обнаружил следы, они вброд переправились на другой берег. Полупанов вел на поводке крупную овчарку, которой предварительно дали вдоволь обнюхать и железку и ее окрестности.
- Колбасу ей надо понюхать. Она его по колбасе найдет, - пошутил Крот.
- Колбасу она, точно, найдет, - откликнулся Григорий. – Если тот ее еще не съел.
На опушке, как они ни осматривались, ни примятой травы, ни мусора, ни отпечатков ботинок не обнаружили. Лес по окраине тоже был не потревожен: веточки целы, лесная подстилка не примята. Однако собака уверенно нырнула в подлесок и потянула их за собой. Она шла нахраписто и азартно, но вскоре стала сбавлять темп. Идти стало заметно трудней: воздух начал густеть и вскоре стал вязким, как кисель. С каждым шагом плотность его увеличивалась. Наконец они остановились.
- Купол, - сказал Полупанов.
- Он что, под купол прошел? – Крот задумчиво посмотрел на раскрывающуюся перед ним полянку. – Однако…Возвращайся, Гриш, заказывай у дежурного проход и давайте ко мне. Он, как я понимаю, один. Две двойки хватит. А я здесь пока осмотрюсь.
Дождавшись, когда Полупанов скроется из виду, Крот приблизился к куполу до упора, развернул ладони, словно положив их на отвердевший воздух, закрыл глаза и представил себе  тонкую серебристую плетенку. Повел руку вниз меж вертикальных нитей. Скрепляющие их горизонтальные проволочки напрягались и звонко лопались под пальцами. Расчистив путь, с усилием шагнул в образовавшуюся прореху и вылетел наружу.
Следы пребывания Того он нашел сразу: заметил их, еще из-под купола. Возле ближнего дерева хвойная осыпь была потревожена, а дерн в одном месте чуть горбился. За куполом он, видимо, уже не остерегался. Крот аккуратно приподнял пласт – под ним оказалась недавно опустошенная консервная банка, кусок целлофановой обертки. Здесь он отдыхал и поел по-настоящему. Ну что ж, можно отдохнуть и самому. Прикинув, что ждать придется не менее получаса, достал из сумки маскткань, улегся в ложбинке и завернувшись в тонкий, невесомый материал, исчез для мира почти одновременно с тем, как мир исчез для него.
Но точней сказать, мир для него не то, чтобы исчез – он впустил его в свою изнанку. Большие преимущества имеет тот, кому дано сочетать сон и разведку. Это началось у него после первой психоатаки. Тогда его ведомого начисто выбило из колеи, и тот совсем уже было принялся палить, куда попало, а попало бы, не прояви Крот расторопность, главным образом ему в спину. Однако он успел вывернуть оружие за мгновенье до того, как напарник нажал на спусковой крючок. После этого и началось. Сначала разведка во сне, а потом и все остальное.
Психическая атака применялась инакими с первого боевого контакта и применялась успешно. Чувствительными к воздействию в среднем становилось до двадцати процентов из числа подвергшихся нападению. Это очень много. Не все они в такой момент становились опасными для товарищей. Большинство из них впадало в депрессию или билось в истерике. После окончания облучения некоторые сразу же приходили в норму, но были и такие, кого приходилось направлять в госпиталь.
Во время первых столкновений этот вид боевых действий был эффективен, но потом новичкам перестали выдавать оружие. До первой психоатаки. Таким образом происходил отбор неподдающихся воздействию бойцов. А большинство на психическую интервенцию не велось и даже не ощущало ее. Но была и третья, самая малочисленная категория, к которой относился Крот. На него вмешательство в психику подействовало особым образом. Изменения произошли даже не в нем, а в его отношениях с миром. И объяснить этого он не мог. Да и никто не мог. Впрочем, Крот особо и не распространялся об этом. Ненормальность и есть ненормальность, даже если она благоприятная. Самым решительным и важным отклонением от нормы стали его вещие, или лучше сказать, явные сны. Во время сна словно бы включалась какая-то локационная система, которая фиксировала происходящее вокруг и касающееся его. Жаль только, что только сигналы, подаваемые этой системой, далеко не всегда можно было расшифровать, но уже само их наличие было предостережением. Иногда сигналы эти действовали в яви. И выражались они, как правило, в головной боли.
Вот и сейчас, утомленный суматохой последних суток, Крот заснул, и было у этого сна два назначения. Конечно, его сморило, и он просто хотел использовать для сна то время, пока Григ будет ходить за группой. А ещё, что было важней, он хотел осмотреться. Закрыл глаза, сознание отключилось, и он утонул в зыбком видении. Беспорядочное переплетение линий, густые тени, вялая сумятица бликов. В этом месиве явно что-то таилось. Крот, вернее, та его сущность, которая представляла его в сне, чувствовала это, и присматривалась, стараясь выделить из мешанины нечто определенное. А это что-то таилось, ускользало, сливаясь с фоном. Но Крот упорно приближался к его основополаганию. И вот он уже рядом. С бешеной скоростью сорвались с места и устремились в одну точку, складываясь в целое части. Но рассмотреть найденное Кроту не удалось. Его выбросило из сна.