Ранный Юлек! Глава 11

… сверкает уже не одна тысяча колоритных заморских словечек…

Более-менее в то самое время, когда Юлек начал собирать первые удивительные книжки, им овладел ещё один бзик: лингвистический.
- Тьяхобу, афо, - шептал он, записывая что-то в тетрадь. – Дамар, балыксыт… Шочит, нату…
- Это… заклинания? – робко спрашивала Иренка. – Будешь колдовать?
- Ну что ты, Иренка! Это вовсе не заклинания. Это настоящие слова! Люди так говорят, поняла? Поверишь ли, что в Киргизстане ласточка называется «чабалакей»? А свинья на маорийском называется «пуака»? Пуака, пуака… - увлечённо повторял Юлек. – Сногсшибательно!

Лимерик татранско-новозеландзкий

Как-то в окрестностях Малолачняка (1)
Глупец* обозвал енота «собакой».
Когда же енот смекнул, наконец,
Что это к нему обратился глупец,
Ответил, как маори, громко: Пуака!

Прежде, чем Юльку исполнилось 15 лет, он уже успел собрать «не одну тысячу колоритных заморских слов». Он прилежно выписывал их из словарей, учебников грамматики, путевых заметок и воспоминаний путешественников. Он записывал «экзотические» слова на очередных страницах очередной тетради, одно за другим, без особого порядка: выражения австралийских племён рядом с азиатскими словами, современные выражения рядом с давно вымершими…
- Шочит? Шочит…? – бормотал он. – Нет, это решительно не звучит, как название цветка. Этот старомексиканский – такой чудной язык…
- Невероятно! – восклицал он, когда находил родство между каким-либо юкагирским выражением и его перуанским аналогом.  – Поразительно!
- Эт, то, тре… Эги, кетто, харом… Дуа, руа, толу… - шептал Юлек, трудолюбиво записывая датские, венгерские и фиджийские числительные. А потом – эстонские, хорватские и китайские, итальянские, казахские и корейские, и даже якутские, дагомейские и ботокудские. Он задумал выучить числительные на всех языках мира. И действительно: вскоре у него был готовый список числительных первого десятка на более чем 200 языков. Он внимательно анализировал их, находил родственные связи, обводил ручкой интересные формы, цветными карандашами рисовал стрелки между похожими выражениями.
А однажды…
- Мама, папа, это Тажи-Ин-Хьен-Це, - представил Юлек нового друга.
Он был китайским мальчиком 12 лет, который ходил по лодзьским дворам и зарабатывал тем, что показывал жонглёрские штучки или пел песни на родном языке.
- Таджик… как? – не поняла пани Адела. Но мальчики уже исчезли в комнате Юлька.

«Коломотив – это читзна газадка»**

Истот на воклазе коломотив,
Жётялый, рогомный и топный чопти,
Истот и сотип, и дишыт так лгухо
И хыпает раж из рягочего рбюха.  (…)
Пишит, рыгизает и крисы, и пар,
И улогь в гоне клатёд  гачекар. (2)

- Продиктуешь мне ту песенку? – просил хозяин, открывая одну из своих тетрадей. – Ту, которую пел у нас во дворе?
И Тажи-Ин-Хьен-Це медленно диктовал, слог за слогом, чтобы Юлек успел всё записать. В конце певец с важностью оставил в тетради автограф – изящные китайские иероглифы безмерно радовали Юлька, а песенка интриговала его так сильно, что он часами сравнивал её слова с тысячами слов в тетрадях, напрасно пробуя расшифровать её содержание.
Как выглядел бы мир, если бы все говорили на одном языке…? – задумывался он. – Как бы мы жили, если бы все люди могли понимать друг друга?
И тогда ему пришла в голову мысль выучить эсперанто – язык, который четверть века тому назад изобрёл некий окулист, доктор Заменгоф.
- Сальтанте шнуро… Окульвитрой… Прекрасно! – радовался Юлек, записывая в тетрадь названия скакалки и очков.
- Локомотиво, элефенто, балено, - декламировал он. – Локомотив, слон, кит. Локомотиво, элефенто…
- Бирда радио, бирда радио, - шептал он. – Найтингало… А интересно, как будет на эсперанто: «Чик-чик-чирик»? Или: «Тирли-тирли-тру-лу-лу»*?
Через несколько месяцев Юлек знал эсперанто уже настолько хорошо, что без труда переводил на этот язык стихи Юлиуша Словацкого и Леопольда Стаффа, своего будущего друга. Впрочем, именно с переводов на эсперанто началось знакомство Леопольда и Юлиана, сперва только в письмах, а вскоре – личное и очень тёплое.
«Колоритные заморские словечки», которые тысячами так старательно выписывал Юлек в тетрадь и которыми так увлекался, он потом никогда не употреблял. Зачем же было это всё? Зачем шочит, чабалакей, пуака? Зачем прочие бзики? Тувим задавал себе эти вопросы в мемуарах, написанных много лет спустя. И так отвечал на них: «Не знаю. Думаю, затем, чтобы стать поэтом».
Ведь все интересы Юлька привели к самому важному бзику: поэзии.
-------------------
*А скажет ли пан то
На эсперанто?

**Этот текст на китайский немного похож,
Но вчитайся: он лёгкий, ты сразу поймёшь!

(1) Малолачняк – горный пик в Татрах, в горной цепи Червоны Врхи.

(2) «Локомотив – это значит «загадка»

Стоит на вокзале локомотив,
Тяжёлый, огромный и потный почти,
Стоит и сопит, и дышит так глухо,
И пыхает жар из горячего брюха.
Шипит, изрыгает и искры, и пар,
И уголь в него кладёт кочегар.