Глава 5. Проводник

Лошади бежали резво, и оказались выносливее тех, что были на Земле. Дорогу домой они чуяли на таком расстоянии каким-то непостижимым образом, и Румата, знакомый с этой особенностью местной породы, полностью положился на их инстинкт. Первые несколько минут он еще присматривался к реакции своих подопечных: уздечка и поводья все же отличались от земных образцов, но французы очень быстро разобрались, что к чему, а глубокие седла обеспечивали надежную посадку. Впрочем, манера держаться в седле обличала в мушкетерах опытных всадников, привыкших к разным лошадям. Хамахарские жеребцы были подобны земным ахалтекинцам, но, пожалуй, немного крупнее, а по скорости превосходили эту древнюю породу земных скакунов. Жеребец, посланный для Портоса, был лошадью самого барона Бау, видимо, дон Кондор предупредил, что один из всадников не уступит самому Пампе ни в росте, ни в сложении. «И кто придумал, что наши предки были слабыми и низкими вырожденцами?» - возмутился про себя Румата. – «Нормальные парни, сильные, красивые, ловкие, в обычной толпе землян, если их переодеть, ничем не выделятся».
Да, мушкетеры вели себя достойно: не жаловались на превратности дорог и мелкий противный дождь, не отворачивались при виде повешенных вверх ногами крестьян, не морщились от запаха горелого мяса, который стоял в воздухе при приближении к любой спаленной деревушке и, даже в жалком придорожном трактире стойко пригубили жуткое пойло, которое хозяин имел наглость гордо именовать пивом. Но симпатия к своим подопечным возникла у Антона после одного небольшого происшествия в дороге. Они были уже совсем недалеко от владений Пампы, когда Атос резко остановил коня.
- Слышите? – мушкетер прислушался, ему что-то почудилось. – Кто-то стонет.
- Это ветер, - Портос, которому не терпелось оказаться под крышей, тоже натянул поводья. – Это вам чудится от голода всякая ерунда.
- Нет, не чудится, - Атос соскочил с коня и, не выпуская поводья, двинулся в сторону придорожной канавы. – Тут кто-то плачет, ребенок или женщина.
Теперь уже спешились все. Румата отобрал у Атоса повод и граф раздвинул сухой камыш, росший у болота, которое начиналось сразу у дороги.
- Господи! – мушкетер едва не перекрестился: из зарослей на него смотрели огромные зеленые глаза на измазанном болотной тиной лице. Он обернулся к спутникам и произнес севшим голосом: - Тут человек.
Теперь уже и Румата, кинув лошадей, бросился к Атосу, и замер, увидев странное существо.
- Ты кто? – властно бросил он, и существо перестало скулить и упрямо выставило подбородок. – Ты от кого здесь прячешься? Ты говоришь по-арканарски?
- Езжайте себе, благородный дон, - шмыгнуло носом существо. – Мне велено здесь ждать!
- Кто велел? И кого ждать? – настаивал Румата и, протянув руку, вытащил перемазанное в болотной тине создание из зарослей. Болото неохотно отдало свою жертву: только огромная сила Руматы позволила ему проделать эту операцию, и неведомого пола человечек выскочил из болотной жижи точно пробка из бутылки. Болото с отвратительным чмоканьем сомкнуло свои воды над уже приготовленным смертельным ложем, на поверхности появилось несколько маслянистых радужных пузырей, и Румата про себя отметил, что где-то тут должна быть нефть. – Так кого ты здесь выслеживал?
- Кого надо, того и выслеживал, - буркнул спасенный; впрочем, особой решительности в его голосе не было.
- А вот я сейчас подвешу тебя на дереве, и ты живо мне все расскажешь, пригрозил Румата, но его слова не произвели впечатления.
- Да все же знают, что дон Румата и мухи не обидит, - заявил нахал, и провел ладошкой по щеке, сбрасывая паука-кровососа. Под коркой подсохшей тины обнаружилась бледная кожица анемичного ребенка. – Вас ждут, благородный дон, и не только господин барон Бау. Там, дальше, - ребенок мотнул головой, засада. – Эти Черные прознали, что вы вернулись.
- Засада, это хорошо, - оживился Портос. – Давненько мы не пускали в ход шпаги.
- Тут бы лучше меч, - недовольно покосился Румата на казавшиеся хлипкими, рядом с его мечами, шпаги дворян. – Лучше мы все же обойдем это место. Тут где-то должна быть сухая тропа через болото. Парень, а ты ведь должен знать, как пройти через него живым. Иначе бы ты здесь, на нашем пути, не оказался. Дон Бау послал тебя?
- Господин барон велел мне дожидаться вас на дороге, но я увидел монахов Ордена раньше, чем они меня заметили. Вот я и спрятался.
- Если спрятался, так отчего же стонал? – спросил его Атос, смягчая вопрос благожелательной улыбкой.
Мальчик нахмурился, и стал усиленно стирать грязь с лица и рук.
- Я испугался, - честно признался он. – Меня болото затягивать стало, больно было очень, а вы все не шли и не шли. Вот я и скулить стал с перепугу. Страшно в трясине помирать, благородные доны, никому такого не пожелаешь.
- Вот давайте убираться отсюда поживее, - поторопил всех д’Артаньян, который уже давно оглядывался по сторонам и выражал свое нетерпение. – Место тут какое-то гнилое, всякая чертовщина мерещится.
- Это болото действует, его испарения, - объяснил Румата, садясь в седло. – Ну, как дорогу показывать будешь, малец? Пешком пойдешь или в седло к кому-нибудь из нас сядешь?
- Я лучше в седло, - попросил мальчик. – Так и быстрее и не так страшно, - он, раз признавшись, больше не строил из себя храбреца и, уловив на себе взгляд Атоса, шагнул к нему, на ходу пытаясь отряхнуть свои лохмотья.
- Можно с вами, дон? – тихо попросил он.
Атос молча вскочил на своего коня и подал мальчику руку.
- Я впереди вас сяду, так мне проще дорогу вам показывать, - паренек, едва коснувшись ноги мушкетера, легко поднялся в седло, - потом кивнул Румате. – Мы впереди поедем, а вы за нами след в след. И не бойтесь, тропа всех выдержит, только пройти по ней две лошади рядом не смогут. След в след держитесь. Тут не очень далеко, и главное, чтоб лошади не заржали. Болото, наверное, уже оцепить успели, а нас ждут люди дона Бау на другом конце тропы. Драться как бы не пришлось, - тихо пробормотал он, но Атос его услышал, и, подчиняясь какому-то, непонятному для него самого чувству, осторожно прижал к себе мальчика. Тот удивленно оглянулся, но возражать не стал.
Они тронулись в опасный путь, след в след, придерживая лошадей и молясь про себя, чтобы те не подали голоса. Но лошади молчали, даже не всхрапывали, и осторожно переставляли ноги на опасной тропе. Вопреки словам проводника она часто бывала прикрыта водой, и лошади, повинуясь инстинкту, ступали в таких местах с особой осторожностью.
Болото заканчивалось: все больше заметно было сухих мест и свежих, не тронутых гнилью, чахлых деревьев. Проводник привстал в седле, подняв руку, делая знак остановиться, и в этот момент раздался свист, и в плечо мальчика вонзился арбалетный болт. Кровь из раны брызнула в лицо Атосу, на мгновение ослепив его.
Дальше все было, как в страшном сне: они кого-то рубили и протыкали своими шпагами, лошади перепрыгивали через тела и неслись вперед, к родной конюшне, уже не обращая внимание ни на что. Атос, придерживая в седле невесомое тело маленького проводника левой рукой и, зацепив поводья за высокую луку седла, целиком положился на своего жеребца. Он сцепился с каким-то всадником, исхитрился проткнуть его своей шпагой и понесся вперед, за остальным отрядом, отметив про себя, что их стало намного больше. Впереди уже маячила громада неприступного замка и опущенный мост. Пропустив всадников, он заскрипел тяжелыми цепями, отрезая отряд от преследования. Дальше они стали подниматься по тропе, проехав еще с пяток застав, пока не очутились на мощеной площади перед широким каменным крыльцом. На нем их уже ждал гигант, закованный в доспехи.
- Господин наш Пампа барон дон Бау, прошу любить и жаловать! – с дрожью в голосе объявил Румата и, соскочив с коня, обнялся с бароном. Так и стояли они, сын Земли и сын этой прОклятой планеты, сжав друг друга в объятиях, словно сыновья одной матери.
- Вы все же вернулись, дон Румата! – растроганный Пампа вытер глаза и обернулся к крыльцу. – А вот и моя супруга с баронетом!
На площадку перед домом вышла удивительно красивая женщина, ведя за руку мальчугана лет шести, не по возрасту крупного, ухоженного, и очень похожего лицом на баронессу. Мальчик сдержанно, с достоинством, поклонился гостям, а потом, указывая на Атоса, соскочившего на землю и оглядывавшегося в поисках помощи для раненного проводника, произнес звонким голоском: «Господа, вы что, не видите, что Ниро нужна помощь?»
Тут уж взрослые, устыдившись своего невнимания к раненому, засуетились. Прибежал личный врач барона и пошел вперед, указывая Атосу, который никому не доверил мальчика, куда отнести раненого. Странное чувство сопричастности не оставляло француза. Этот ребенок спас ему жизнь, принял на себя стрелу, предназначенную мушкетеру. Бросить его, еще живого, на милость людей Пампы, который послал ребенка на почти верную смерть, чтобы провести их в замок? Атос не мог оставить своего невольного спасителя, не удостоверившись лично, что о нем хорошо позаботятся.
В комнате, куда его провели, было чисто, протопленный камин не дымил, а разобранная постель не отпугивала грязными и ветхими простынями.
- Ниро, - позвал лекарь, - ты меня слышишь?
Раненый чуть пошевелился, из раны снова потекла кровь.
- Терпи, детка, сейчас будет больно, - предупредил лекарь, берясь за стрелу крепкими, узловатыми пальцами. Атос решительно шагнул к изголовью кровати и положил руки на плечи мальчика, но лекарь отстранил его, мотнув головой, не давая наклониться над раненым. Пронзительный крик, фонтанчик крови, и лекарь отбросил в сторону короткую стрелу. Пока он обрабатывал рану, Атос стоял в стороне, только подавая лекарю перевязочный материал, который почти не отличался от того, что использовался мушкетерами. Наложив повязку с целебной мазью, лекарь одобрительно посмотрел на своего добровольного помощника.
- Благородный дон знаком с ранами?
- Приходилось, - пожал плечами мушкетер, едва не прибавив, что со стрелами дела иметь пока не пришлось, ограничиваясь колотыми и рублеными. Про огнестрельные и вовсе говорить не стоило, но рана от арбалетной стрелы не лучше оружейной пули.
- Жить, дружок, будешь, если не станешь лезть куда не надо! – лекарь положил ладонь на лоб Ниро. – Потом дал ему попить из кружки какой-то напиток, распространивший вокруг себя одуряющий сладковатый аромат. – Пей, это обезболивающее. Уснешь, и проснешься, как новенький.
Атос остался рядом с раненым, не особо отдавая себе отчет, зачем делает это. Острая жалость к ребенку, едва не отдавшему свою жизнь за чужого ему человека, да и вообще человека с другой планеты, заставила обычно сурового и сдержанного в чувствах француза, с непонятной сентиментальностью отнестись к мальчику. Он, повторяя движение лекаря, рукой проверил, нет ли жара у Ниро, и вздрогнул, встретив взгляд неестественно больших, под светлыми ресницами, зеленых, как изумруды, глаз.
- Благородный дон, вам не место у постели раба, - тихо произнес раненый.
- Ты спас мне жизнь, - просто ответил Атос. – Такое не забывают.
Ниро шевельнулся, желая устроиться поудобнее на своем ложе, одеяло из разноцветных лоскутов сдвинулось, потянув за собой рубашку, и взору Атоса открылась девичья грудь. Он изумленно вздохнул и тут же отвел глаза.
- Вы никому не расскажете? – тихо попросила девушка. – Если кто-то узнает за пределами этого дома, что я скрываюсь в замке у барона, да еще в таком виде – мне конец! Тут будут все монахи Ордена, барону не устоять.
- Мадемуазель, можете быть уверены, я никому ничего не скажу, - заверил ее Атос. – Но как же лекарь?
- Его я не боюсь, он мне помог бежать. – Нира прикрыла глаза.
- Спите, лекарь велел вам спать, - Атос решительно встал. – Я пришлю вам кого-нибудь, чтобы вам не оставаться без присмотра. – Он обернулся на звук открываемой двери, машинально ухватившись за эфес шпаги.
- Вот вы где, Атос! – с видимым удовлетворением приветствовал его Румата. – Ваши друзья вас обыскались, но никто, кроме меня не догадался, где вы можете скрываться. Ниро, как ты? – он обеспокоенно нагнулся над постелью. – Прости, что не сразу тебя хватился. Ловко же ты меня одурачил, постреленок: я тебя и не признал.
- Обо мне позаботились, Румата, - кротко ответила девушка, бросив взгляд в сторону Атоса. – Идите, мне уже лучше, лекарство действует.
Они вышли из комнаты, оставив раненую в одиночестве всего на несколько минут, потому что тут же столкнулись в коридоре с лекарем. Тот окинул их пристальным взглядом, и незаметно обменялся с Руматой условным жестом. Потом поклонился с достоинством.
- Дон Румата Эсторский, рад вновь служить вам. Дон Кондор предупредил меня, что с вами будут новые люди. Нам подмога?
- Очень на это рассчитываю, - Румата тяжело вздохнул: он только начал свою работу, а уже едва не потерял Ниру. – В Арканаре такие перемены, что мне потребуется время, чтобы во всем разобраться. Это – господин Атос, он и его друзья тоже с Земли.
- Значит, число наших богов увеличилось, - улыбаясь во весь рот, заявил лекарь, и добавил, уже с почтением кланяясь Атосу, - меня зовут Рендо, благородный дон, и дай бог, чтобы вам не понадобились мои услуги. Да, дон Румата, вас разыскивает дон Рипат, но его не пустили в замок.
- Откуда он прознал, что я вернулся? – поразился Румата.
- Он давненько ошивается в городе, примчался сюда сразу после того, как Черные подавили мятеж. Говорит, что у него важные сведения, но никто не стал с ним разговаривать. Но тут вы приехали, и он прямо рвется через все кордоны.
- Хорошо, я найду его попозже, - Антон устало зевнул, прикрывшись ладонью. – Атос, пойдем, нам с вами еще надо найти для себя комнату, - Румата не заметил, как перешел на фамильярное обращение, а Атос не счел нужным это ему вменять в вину. Что-то изменилось в их отношении друг к другу, но ни тот, ни другой не стали об этом задумываться.