Мера пресечения

               
                почти семейная история в двух действиях

                «ОЛЕГ (задумавшись). Тогда, Гена, совсем не будет               
                коммунизма, никогда!»
                В.Розов, «В поисках радости»

Действующие лица:

– ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ, лидер регионального отделения «Партии социального партнёрства» (ПСП);
– ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ, его сын, казачий атаман;
– ОЛЕГ, внук Олега Васильевича, предприниматель;
– СМИРНОВ, помощник Олега Васильевича;
– ЧАЙКА, девушка из агентства;
– ВОЛГА, девушка из агентства;
– ЖУРНАЛИСТКА;
– БЛИНОВ – следователь.

                ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ      

                Картина первая

     На сцене – стандартный кабинет крупного современного руководителя. Слева – рабочее место с непременным вертящимся кожаным креслом, дорогим столом, на котором видны телефоны, компьютер, множество папок с бумагами, справа – большой стол для совещаний, стулья. Чуть в глубине сцены – мягкий диван с журнальным столиком перед ним. Что отличает наш кабинет от тысяч подобных ему, так это масса аквариумов. Из прозрачных ёмкостей для рыбы – больших и помельче – составлена целая стена на заднем плане сцены. Аквариумы красиво подсвечены и мы видим, что в них плавает множество крупных рыб. Это пираньи.
     Некоторое время кабинет пустует, на сцене царит полумрак. Но вот раздаются голоса, и становится понятно, что к нам приближается большая, шумная и не очень трезвая компания. Загорается свет.
     Первым появляется Смирнов. Это неприметного вида молодой человек в костюме офис-менеджера, в руках у него аквариум с рыбами. За Смирновым в кабинет быстро входят Олег Васильевич, Гамаль Олегович (он в форме казачьего офицера, с саблей на боку) и Олег, которого поддерживают под руки две длинноногие красотки модельной внешности.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Сюда, сюда его сажайте, путь отдохнёт чуток… Конечно, в такой духоте, в такой толпе… У любого может…

     Олег садится на диван, девушки пристраиваются рядом.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (подходит к Олегу). Ну что, Олежек, как? Полегче?

ОЛЕГ. Да нормально, дед. Что вы все засуетились? Подумаешь, приступ. Не в первый же раз… Не обращали бы внимания.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. То-то и оно, что не в первый.
                (к Олегу Васильевичу)
В этом месяце – третий раз уже!

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Третий? Да, не шутка… Обследоваться бы тебе надо, Олежик.

ОЛЕГ. Да я обследовался. Целый день в этом долбанном центре провёл. Лекарство вон выписали…
                (достаёт из кармана пузырёк, показывает)
Аминоцитин, новинка какая-то импортная, редкая… Фига с два ещё достанешь.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Для тебя достану! Хоть из-под земли достану. Главное, помогало чтобы… Помогает?

ОЛЕГ. Помогает. Спазмы быстро снимает.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну и слава Богу!
                (отходит от дивана, опускается в кресло)
Наконец-то, вырвались! Уф-ф, вспотел аж… Нет, ребята, не для моих годков такие гулянки, не для моих…
                (распускает галстук)
Но ничего не попишешь – юбилей!

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Да любо всё, батьку, любо! Праздник по высшему классу: одних салатов с десяток, за горячее и выпивку уж и не говорю... А гостей сколько! С полсотни, не меньше.

ОЛЕГ. Шестьдесят два, я специально посчитал.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Во! Шестьдесят два!.. А это об чём, батьку, свидетельствует? Об уважении к тебе.
                (загибает пальцы)
Областной профсоюзник лично приехал, прокурор заявился, президент Союза предпринимателей тост сказанул… Губернатор аж своего первого зама отрядил, чтобы тебя поздравить – во, какие кренделябры!
(гремя саблей, подходит к зеркалу, тщательно поправляет свой хоть и седоватый, но лихой чуб)
А подарков-то, подарков!.. Только аквариумов с рыбками – штук двадцать.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Аквариумов – да, до едрени фени. Знают про мою слабость, про увлечение моё… Знают, да не разбираются! Понадарили килек всяких: меченосцев, гупёшек, сомов… А куда мне их? У меня ж в коллекции пираньи только… Зато вы с Олежиком угодили так угодили!
                (замечает, что Смирнов до сих пор стоит с аквариумом в руках)
Ну, ты чего? Столбняк напал? На стол его поставь.

     Смирнов ставит аквариум на стол.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (подходит к подарку, рассматривает рыб). Ах вы, девочки мои, людоедочки… Красавицы, переливаются-то как!.. А взгляд-то, взгляд какой суровый! Сунь руку – махом оттяпают.
                (отрываясь от аквариума)
Вот за них, за этих – спасибо так спасибо! Десять лет таких искал, найти не мог. Это же перуанская императорская пиранья, таких – днём с огнём… Редкость, экзотика… Их за лютость нрава к нам сюда везти боятся, стая таких рыбёшек за четверть часа кабана до костей объедает. Вот это я понимаю – хищник!

ОЛЕГ. А по мне – так ничего особенного. На чебака нашего немного похожа.

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА. Только страшная. Зубы вон какие – как у крокодила…

ВТОРАЯ ДЕВУШКА. И глаза бешеные, сумасшедшие какие-то…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (смеётся). Эх, молодёжь, молодёжь, сразу видать – зелёные вы ещё, наивные. Пиранья – она же не просто рыба, она – царица над всей прочей водяной дребеденью. Можно сказать, президент всего пресноводного рыбьего государства! Умная, хитрая, жестокая…
                (отходит к стене из аквариумов)
Вот, к примеру, среднеамазонская краснобрюхая. Живёт на строго определённой территории. Дисциплина внутри стаи – железная. Чуть кто чужой на её участок заплыл – всё! Тут же вся стая как по команде подлетает, набрасывается и сжирает.
                (переходит к другому аквариуму)
А это бразильская длиннохвостая. Самая шустрая из всех. Развивает скорость до 50 километров в час – катер запросто обогнать может.
                (следующий аквариум)
А вот тут – моя любимая, пятнистая крупночешуйчатая. В Ориноко только водится. Это – умница, каких поискать, нюх у неё – овчарка позавидует. Каплю крови в воде за километр учует. А примчится на запах – тогда уж держись…
                (суёт палец в воду, потом резко его выдёргивает)
Во, видали? Чуть палец не отхватила, хулиганка пузатая.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Ты, батьку, того, ты поосторожней! Не ровён час, без пальцев останешься. Как тогда своим партейцам данный факт на конференции объяснишь?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ещё чего не хватало – объясняться с ними, отчитываться! Секретарь политсовета не пояснять должен, а задачи ставить, направление указывать. Для этого и одного пальца хватит. Это они… Они все у меня должны быть как пальцы – во…
                (растопырил пятерню)
Захочу – разожму, а надо – в кулак соберу!
                (сжал пальцы в кулак, погрозил кому-то)

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (примирительно). Добре, батьку, добре… Чего ты? Не кипятись зазря. Сегодня день такой, юбилей твой, праздник, а ты… Радоваться надо, а не кулаками махать. Пировать надо – повод-то какой!
                (к сыну)
Олег, сынку, слышь… Хорош дивчин своих тискать, успеешь ещё. Ты лучше это… На стол сообрази чего-нибудь, а? Ресторан рестораном, а гулянку и продолжить не грех… В домашней, семейной, так сказать, обстановке.
                (подкручивая усы)
Вискаря можно было б вмазать… А шампустик ещё остался?

ОЛЕГ. А что я? Здесь не я, здесь дед хозяин. Это его кабинет.

     Олег Васильевич делает знак стоящему неподалёку Смирнову. Тот быстро и умело выставляет на стол несколько бутылок, тарелки с закусками.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (разливает по стопкам). Радоваться, говоришь, надо? Пировать?.. А чему радоваться-то, а, Гамалька? Ситуацию ты не хуже моего знаешь. Да, если со стороны поглядеть – всё в полном ажуре: Олег Васильевич – политический тяжеловес, секретарь политсовета регионального отделения крупной парламентской партии. С ним считаются, советуются, дорогие подарки на юбилей дарят… Да, наша фракция в областной Думе самая мощная, да губернатор руку жмёт, спикер со мной консультируется… Ну а если глубже копнуть?
                (чокаются, выпивают)
Если копнуть, то совсем другой расклад получится. Мало того, что в центральном аппарате интриги против меня плетут, так ещё и здесь, прямо под носом… Если прогрессисты войдут в коалицию с экологами – накроется наше большинство в Думе. Медным тазом накроется. И уж тогда, Гамалька, законы с первого чтения уже так просто не протащишь…

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (нахмурился). Ну что ты, батьку, заладил: Гамалька, Гамалька… При чужих людях ещё… Не люблю… Не нравится мне это имя, никогда не нравилось… Георгий я. Давно уже – Георгий.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (повышая голос). Ну, это ты, может, для тех… Для своих ряженых, которые с лампасами – Георгий. Победоносец, гидрид твою мать! А для меня – Гамаль, и точка! У тебя в свидетельстве что написано? Правильно: Гамаль. Гамаль Олегович – русским по белому написано.  Думаешь, просто так тебе это имя дано? С потолка оно взято? Нет, со смыслом – в честь знаменитого президента Египта Гамаля Абдель Насера, большого друга СССР. Героя Советского Союза, между прочим. Таким именем дорожить надо, гордиться!..

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (выпивает). Гордиться! Полвека уже горжусь, не знаю, куда гордость девать… В пионерлагере постоянно дразнили, в школе одноклассники ржали… А в армии все два года – замполит как увидит, так орёт: «Ну, чё, Гамаль, стоит нормаль?» И гогочет как конь траншейный… Один назвал, а другой мучайся всю жизнь.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. А ты не мучайся. Расслабься и получай удовольствие. Ни у кого ведь больше такого исторического имени нет.
                (берёт со стола бутерброд)
Ты, Гамалька, лучше вот о чём подумай. До выборов рукой подать, а рейтинги у меня на твоих территориях того… Неутешительные… Хреновастенькие, прямо скажем, рейтинги. Красноармейка – 10 процентов, Старосагашский район – от силы 15, в Селивановском и Усть-Лазинском – и пяти не наберётся… А ведь там везде твои ребята, куда ни плюнь.  Станицы там твои. Так оно?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Так. И станицы есть, и хлопцы имеются. В Селивановском – крупное хуторское правление, в Красноармейке наказной атаман мой человек, сам его на должность рекомендовал.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот, вот… Так пусть эти твои хлопцы хоть на недельку квасить перестанут, делом займутся. Работу с населением проведут, сходы там, собрания… А ещё лучше – если концерт какой-нибудь соорудят.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (нетрезвый смешок). Ага, оркестра народных экскрементов…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, хватит, хватит, я ж тебе о серьёзном! Пусть они там наши листовки людям раздадут, расскажут доходчиво, что ПСП – та самая партия, которая призвана защищать их коренные интересы, стоять на страже, окружать заботой и тэдэ… Короче, сам знаешь.
                (задумался)
Или лучше вот что: давай совместными усилиями праздник там какой-нибудь сорганизуем? Например, День народных промыслов. Или лучше – ярмарку местных ремёсел… А? Хорошо ведь?
                (заметил, что сын колеблется)
Давай, Гамаль! Надо рейтинги поправлять, а то конкуренты – они ж не дремлют. Они ведь как эти…
                (жест в сторону аквариумов)
Как пираньи. Чуть ты ослаб, чуть потерял плавучесть – в два счёта слопают. И не поперхнутся. А распетрушат нашу фракцию, кому тогда мы в Думе нужны будем? Так ведь, Гамалька?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (морщится). Да ладно, ладно, опять ты, батьку… Понятное дело, я ведь тоже соображение имею. Да только что я могу? У нас во всём округе толковых казаков – как волос на лысине. А остальные, сам знаешь…
                (махнул рукой)
Кто этих алконавтов всерьёз слушать будет? Ты бы, батьку, вот что… Ты бы лучше с Москвой связался, погутарил, разъяснил ситуёвину. Они бы тебе человечка знающего прислали, политолога какого-нибудь. Публикации, выступления на ТВ, растяжки, рекламные щиты… Вот тебе и рейтинг!

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ага, эти пришлют… Догонят и ещё раз пришлют! Они спят и видят, как бы меня отсюда сковырнуть, а на это место своего блатного мажорика пристроить... А если даже и пришлют… Думаешь нормального в провинцию командируют? И получится, как у Нафика Галиахметова…

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Какого Нафика? Это который из «Гражданско-правовой реформы»? Долговязый такой, с усиками?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Тот самый. Помнишь, он в Горсобрание баллотировался? Выборы досрочные, всё надо быстро-быстро, мощный пиар был нужен… Ну, Галиахметов звонит своим в столицу – так, мол, и так… Те присылают щегла какого-то припудренного. Деятель этот неделю сидит в лучшей гостинице, жрёт и пьёт исключительно в ресторане. И с умным видом мозги гофрирует – вроде как слоган предвыборный для Нафика рожает. Ну а потом и выдаёт: «Нафик, ты нам нужен!». И смех, и грех.

     Мужчины сдержанно смеются. Выпивают.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот, а ты говоришь… Чуть дай слабину – завтра же на пенсию спровадят. С почётом, конечно, с грамоткой, с речами… Часы, небось, именные подарят в качестве намёка: время твоё, Олег Васильевич, мол, закончилось, пора молодым дорогу уступать.
                (встаёт, нервно ходит)
А того они в своей трёпаной Москве, не соображают, что без меня рухнет всё это.
                (обводит рукой кабинет)
Рассыплется, провалится в одночасье. Я же своё отделение с нуля строил, по кирпичику возводил, авторитет и вес ему зарабатывал. Тут на мне всё держится. Я ж секретарей всех первичек самолично подбирал, обучал, воспитывал...
                (пожимает плечами)
Аренда офисов – через меня, на моих связях и договорённостях. На выборах кто ночей не спит, мечется как наскипидаренный по всем территориям? Я! Отбор кандидатов, проверка протоколов, работа с наблюдателями, пуси-муси с председателями избиркомов… Кто? Опять Олег Васильевич!

     К столу подходит Олег со своими девушками.

ОЛЕГ. Вы чего это тут расшумелись, а, старики? Деда, ты, наверно, по своей привычке, опять митинг замутил?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Не митинг, не митинг… Деловое обсуждение повестки дня.

ОЛЕГ. Деловое… Не смешили бы. Что у вас сильно делового может быть? Играете в бирюльки свои политические, одну и ту же колоду по десять раз тасуете. Живёте иллюзиями, фантазиями какими-то, разговорами – как маленькие.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (добродушно-иронично). Ну, конечно, куда нам! Деловой из всех нас только ты, Олежик. Один на всю семью.

ОЛЕГ (наливает себе, выпивает). Выходит, что так, дедуль.
                (закусил)
Две фабрики, заготовительный участок, ремонтные мастерские, управляющая компания, спецавтоколонна… Это как? Без малого, полтыщи человек в штате. И каждого работой, соцпакетом обеспечь, зарплату каждому вовремя выдай. К вечеру башка – во…
                (показывает)
Вот где настоящая, реальная деятельность, дед. А вы с отцом как будто в пионеры не наигрались: конференции, выборы-перевыборы, фракции, взносы, кворумы… Сегодняшняя жизнь не на собраниях, не на заседаниях делается, а в цехах, у станков, за баранкой… Там, где люди сами, своими руками…

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Ой, дурной ты ещё у нас, Олежка, ой дурной! Сквозняк в голове… Поживёшь с наше – узнаешь.
                (оглядывает стол)
А пиво где? Я бы от пивасика сейчас не отказался, от холодненького…

     Смирнов быстро ставит на стол бутылку пива.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. О-о, вот это по-нашему! «Жигулёвское», аж запотела, голубушка…

     Гамаль Олегович берёт бутылку и ловко сбивает крышку о рукоять своей сабли. Делает несколько жадных глотков.

ОЛЕГ (девушкам). Видали? Это вам не в ночном клубе – текилу с локтя…
                (отцу – кивая на саблю)
Та самая, дедовская?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (поглаживая ножны). Для меня – дедовская, для тебя – от прадеда сабля…
                (девушкам)
Семейная реликвия, с войны у нас хранится. Из поколения в поколение передаём.

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА. Чё, правда? А она настоящая? Ой, я ни разу военной сабли не видела!

ВТОРАЯ ДЕВУШКА (опасливо притрагивается к сабле). Клёвая, блин, сабелька! Совсем как у Умы Турман, да?
                (подруге)
Помнишь мы «Убить Билла» вместе смотрели?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВЧ. Не-ет, девочки, такую ни в каком кино вам не покажут. Это командирская, наградная. Видите, надпись: «За личную храбрость от командующего фронтом»… Вот ведь какие времена героические были. И люди тогда героические жили, и дела такие же вершили…

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Точно! Дела и люди!.. Но ты, батьку, не хуже. Не меньше иных за свою жизнь наворочал… Ты у нас тоже герой, за тебя треба выпить.
                (плещет по рюмкам)
Вот, давайте почтим… То есть уважим, как говорится, чем Бог послал…
                (ищет глазами иконы, но, не найдя, крестится на аквариумы)

     Присутствующие выпивают, закусывают.

ОЛЕГ (девушкам). Чего, матрёшки, глазёнками хлопаете? Дед-то у меня – реально героический. Большим человеком был – сначала на аглофабрике парторгом, потом ЦБК проектировал и строил… Метизным заводом порулить успел… После метизки – в Москву забрали, в Госплан… Ну и в перестройку дедыч не растерялся, своего не упустил: вложился в нужные бумаги. В политике любят тех, у которых много денежек – вот и отдали ему на откуп целое партийное региональное отделение.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, ты, внучок, того… Не перегибай… Ты лучше нас со своими прелестными спутницами познакомь. А то целый вечер за одним столом сидели, а как их звать-величать, непонятно.

ОЛЕГ (с удивлением глядит на девушек). Да?.. А как вас хоть звать-то?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Ну, ты, сына, даёшь! Привёл дивчин, а как кличут – ни ухом, ни рылом.

ОЛЕГ. Да я не задумался как-то… Из агентства прислали, а я и не спросил.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Из агентства? Из какого такого агентства?

ОЛЕГ. Из обыкновенного… «Леди Прима», вип-сопровождение… Я у них всегда девочек для эскорта заказываю, у них номенклатура – по первой категории.

     Олег хлопает девушек по филейным частям, те притворно-кокетливо взвизгивают.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ничего не понимаю, эскорт какой-то… В моё время только один эскорт был – почётный. Это когда Гамаля Насера или там космонавта очередного из аэропорта везли. Вот это был эскорт так эскорт, кортеж так кортеж: мотоциклисты, «Чайки», «Волги» чёрные…

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (хихикает). А вот и пускай: эта у нас будет Чайка, а эта – Волга. Настоящий эскорт!

     Все смеются, наливают, выпивают.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну и зачем это тебе, внук? Что, с обычными девчонками не мог прийти? Обязательно выпендриться надо: чтоб из агентства, чтоб подороже… Мода, что ли, сейчас такая?

ОЛЕГ. Нет, не мода. Веление времени!.. Ну, как тебе это объяснить… Понимаешь, дед, когда человек достигает определенного статуса, он должен этому статусу соответствовать. Внешне хотя бы. На важные мероприятия приезжать на дорогой машине, носить хорошие костюмы. На руке у него должны тикать престижные часы, а в кармане лежать телефон последней марки…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Телефон, костюм… Ты что, Олежик, сам не понимаешь, что мишура всё это? Не главное это.

ОЛЕГ. Ну а что тогда главное, дедыч? Рыбы твои – главное? Пираньи твои?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Нет, и рыбы не главное. Они хоть и для души, но всё равно не главное. А главное, внук, это когда ты понимаешь, что в нашей жизни от тебя кое-что зависит. И даже очень-очень зависит. Когда ты осознаёшь: в данной шахматной партии ты не пешка. И не конь даже.

ЧАЙКА. Ага, король!

ВОЛГА. Нет, лучше – королева, она везде ходит!

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (строго). Да, может быть, и ферзь, почему бы нет?
                (Олегу)
Только ты, Олежик, в своих цехах-фабриках этого никогда не добьёшься. Хоть десять их у тебя будет, хоть сто… Настоящие вопросы не на фабриках решаются. И даже не в офисах. Они там решаются.
                (палец вверх)
И вот какие слова там скажут, какие законы и нормативные акты примут – так и будут твои фабрики работать. Или вообще не будут.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. А что, Олег, дед дело говорит! Завтра соберутся большие и дюже головастые люди, придумают какие-нибудь очередные кренделябры, впендюрят тебе 40-процентный налог – и адью! Разбегутся твои рабочие, а ты сиди один среди своих станков, кредиты выплачивай.

ОЛЕГ. Ну, опять вы за своё… Снова ту же песню!.. Да вы хоть знаете, какие у меня планы? Да я в следующем году хочу новый асфальтобетонный завод запустить. А в этом – тепличное хозяйство у совхоза выкупаю. Вместе с котельной. Опять же – мебельный цех расширяю… А всю прибыль – в радио вложу.
                (девушкам)
Эй, куклы, вы в радио шарите? Что такое FM хоть знаете?

ЧАЙКА. Да у меня всю дорогу «Европа-Плюс» в телефоне.

ВОЛГА. А я в машине погоду всегда слушаю. Ну, и это… Когда про курс доллара передают.

ОЛЕГ. Нет, моё не такое будет. Не про погоду там будет, и не про доллар. И музыку хочу – по минимуму. Чтоб только нормальная, адекватная. Не попса, не кислота электронная.
                (деду)
Короче, дедыч, я тут исследование одно заказал – на тему местного медийного рынка. Так вот, выяснилось, что ниша новостного  FM-радио у нас в городе почти пустует. Шлягеров однодневных, херкоровых всяких и кобздонов – этого добра в эфире как дерьма за баней, а новости узнать негде. Я, конечно, не про официальные новости говорю, не про те, что в программе «Время». Я про другие, мировые, топовые: политика, искусство, экономика с уклоном в аналитику. И, конечно, без желтизны.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. А что, хорошая придумка. Любо! Я ведь тоже уважаю – когда есть что послухать. Не тра-ля-ля там, не дымц-дымц-дымц, не бла-бла-бла, а чтоб что-то забористое, чтоб и уму, и сердцу… Да, девоньки?

     Гамаль Олегович переключается на Волгу и Чайку, угощает их выпивкой, показывает свою саблю, демонстрирует погоны и медали, обнимает девушек, шутит с ними…
     Тем временем, Олег Васильевич берёт внука под локоть, выводит его на авансцену.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты что, Олежик, ты это серьёзно – насчёт радио? Ну, чтобы о политике там?..

ОЛЕГ. Вполне. Ребята бизнес-план составить помогли. На первых порах проект, конечно, убыточным будет, но со второго полугодия собираюсь вывести его на самоокупаемость. Реклама там, коммерческие проекты…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ох, Олежик, Олежик… Гляди! Я же знаю, откуда у тебя мысли такие… Это которые там, в сквере, у памятника, с плакатами – они подговорили?

ОЛЕГ. Не понимаю, о ком ты…
                (пауза)
Да и вообще, причём тут они? У них своя свадьба, у меня своя. У них митинги, пикеты, политика, а у меня бизнес. Ты же знаешь.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Знаю, знаю… А ещё знаю, что подкармливаешь ты этих горлодёров, помогаешь им. На брошюры им деньги давал? Давал. Когда они мэрию пикетировали, автобусы предоставлял? Предоставлял. А кто им звуковую аппаратуру помог арендовать? Не ты, скажешь?

ОЛЕГ. Да хоть бы и я! Кому какое дело? Говорю же: у них своё, у меня своё… А если и помогаю чем-то… Почему не помочь, если есть такая возможность? Они же… Жалкие они, беспомощные. Орут в мегафоны красиво, а в практических вопросах – ноль. И денег никогда у них нет.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот, вот, вот… Этих говорунов ему жалко, а деда родного не жалко.

ОЛЕГ. Ну что ты такое говоришь, а деда! Ты о чём вообще? Знаешь ведь: люблю тебя сильно, а ещё больше – уважаю.
                (обнимает деда)

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. И я тебя люблю, Олежик. Ох, как люблю… И надеюсь на тебя крепко-крепко.
                (пауза)
Ты же видишь: годов мне уже ого-го, силы не те, здоровье – тоже…
                (пауза)
И ты, конечно, не Илья Муромец, но твоя хворь – это пустяк, мелочь. Это лечится. Сейчас всё за деньги лечится, от старости только пилюль придумать не могут. Потому – и разговор у меня к тебе…

ОЛЕГ (отступая от деда на шаг). Ты снова о партбилете, дед? Может, хватит, а?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (громко, жёстко). Нет, не хватит! Это тебе хватит ерундистикой заниматься.
                (уже мягче)
Появилась отличная возможность в Госдуму тебя двинуть – по партийным спискам. А что: фамилия известная, предприниматель ты не из последних, меценат опять же… Подключим прессу, политтехнологов, толковых пиарщиков… Раскрутим, как положено, и на ближайших выборах – в Думу от ПСП. А? Как тебе? Это такой шанс, Олежик, такой шансище!..
                (хлопает внука по плечу)
Отличная вертикаль вырисовывается: ты – в парламенте, я – здесь. Посидишь на Охотном, потрёшься, опыта поднаберёшься, знакомства заведёшь... А потом, гладишь, и меня здесь сменишь. Пойми: пока ты в бизнесе – ты плотва, карась желтопузый. А всерьёз займёшься политикой, – есть шанс пираньей стать. Или акулой даже. И тогда уже не тебя лопать будут – ты от других куски отрывать станешь.
                (Олег хочет что-то сказать, но дед спешит высказаться)
О предприятиях своих не беспокойся. Отдашь в доверительное управление надёжному человеку – и вступай в партию. Все оргвопросы, все формальности решим без волокиты, я тебе гарантирую. Ну и сразу к выборам энергично готовиться начнём.   

ОЛЕГ. Дедыч… Слышишь, дедыч… Я очень тебя люблю, очень… Я всё для тебя сделаю, в лепёшку расшибусь… Но только не это. Не моё это, понимаешь? Чужое… И не настоящее.
                (отбегает к остальной компании)
И вообще, давайте веселиться, сегодня такой день! У такого деда юбилей! У самого лучшего в мире деда день рождения… Ни у кого больше нет такого деда, ни у кого!..               

     Олег начинает демонстративно веселиться: бегает, задирает остальных, откупоривает шампанское, обрызгивает девушек пеной из бутылок и водой из аквариумов… Музыка – поначалу еле слышная, фоновая – становится громче. Она всё усиливается и усиливается.
     Опустив голову, Олег Васильевич один стоит на авансцене.

                Затемнение

     В едва освещённом пустом кабинете появляется Смирнов. Мягким крадущимся шагом он подходит к оставленному на столе аквариуму. Смирнов долго смотрит на рыб, улыбается им, корчит рожи, подает знаки. Как будто разговаривает с пираньями. Затем он осторожно поднимает аквариум и встраивает его в общую стену из таких же стеклянных тетраэдров. Некоторое время он стоит рядом, следит за движением рыб, гладит стекло ладонью. Губы его шевелятся.

                Затемнение

                Картина вторая

     Где-то в дальнем райцентре идёт разудалый сельский праздник. Может, День народных ремёсел, может, Сабантуй, а может, и Праздник местных промыслов. Со всех сторон раздаются бодрые голоса, летят обрывки песен, где-то играет гармошка… Посредине сцены, частично закрытой небольшими кулисами и застеленной цветастыми деревенскими половичками, – высокий гладкий столб с привязанным к макушке незамысловатым призом.
     Олег Васильевич в сопровождении Гамаля Олеговича и Смирнова принимает в празднике самое непосредственное участие. Едва поспевая за ними, рядом семенит местная журналистка. У неё на шее фотокамера, в руке – блокнот.

ЖУРНАЛИСТКА. Олег Васильевич, разрешите поблагодарить вас за согласие принять участие в наших торжествах. Что привело вас, крупного политического деятеля, на этот праздник?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ответ простой: сердце привело. Душа. Открою маленький секрет: я очень люблю ваш Новосиньковский район. Возьмём природу: эти раздольные заливные луга, чудесные озёра ваши, непроходимые леса – это же поэзия, настоящая поэзия! Но истинное богатство района – это, конечно же, его люди. Труженики, которые ежедневной упорной работой – пусть подчас и незаметной – создают славу своей малой родине. Приведу в пример хотя бы нынешнюю посевную…

     В это время  открывается одна из кулис – за ней обнаруживается гончарный круг. Олег Васильевич бросается туда. Смирнов кладёт на круг глиняную заготовку, запускает механизм, а Олег Васильевич ловко – прямо на наших глазах – делает горшок.

ЖУРНАЛИСТКА. А что вы можете сказать об атмосфере мероприятия?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Что тут скажешь… Это нужно видеть, это нужно чувствовать… Только здесь ощущаешь биение народного пульса и понимаешь: это именно то, чем жили наши предки и сто, и двести лет назад. Особенно отрадно, что поток народного творчества от года к году не только не иссякает, но и становится мощнее, разнообразнее. Лишнее тому подтверждение – участие в вашем празднике областного казачьего сообщества во главе с его неизменным атаманом Гамалем Олеговичем.               
        (указывает на сына. Тот, придерживая саблю, чопорно кланяется журналистке)
Вы все прекрасно знаете, что на протяжении последних лет…

     Между тем, успела отъехать в сторону вторая кулиса, и теперь перед нами – рабочее место деревенского кузнеца: наковальня, горн, набор инструментов. Смирнов едва успевает подвязать своему боссу фартук, а тот уже вовсю машет молотом. Удар, ещё удар – и пожалуйста: готова подкова. Олег Васильевич опускает раскалённое изделие в кадку с водой. Раздаётся шипение, поднимается пар.

ЖУРНАЛИСТКА. Чтобы принять участие в конкурсах, к нам в райцентр съехалось много гостей. Среди них – представители различных политических сил, течений…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Так это же отлично! Замечательно! Мы, политики, только в коридорах, так сказать, власти ощущаем себя конкурентами, соперниками. А здесь мы всего лишь представители нашего могучего и щедрого на таланты этноса, его малая частичка. Глядишь на всё это разнообразие…
                (Олег Васильевич обводит рукой вокруг себя)
Глядишь – и невольно включаешься в общую радость, заражаешься коллективным созидательным порывом… Тем не менее, пользуясь случаем, хочу сказать о своих местных однопартийцах. Новосиньковская территориальная ячейка нашей партии – она хоть и не слишком многочисленная, но очень боевая, дееспособная. Её представители работают и в вашей районной администрации, занимают в ней довольно ответственные посты. Это достойные люди, отличающиеся гражданской зрелостью, высокой активностью. Да, активностью…
                (Смирнов подаёт листок)
Достаточно сказать, что в прошлом году они инициировали ремонт школы, помогли достроить объездную дорогу, организовали поездку отличников учёбы на экскурсию в областной центр. А если вспомнить, что у вас давно поднимается вопрос с освещением центральной улицы…

     Отъезжает в сторону очередная кулиса – и Олег Васильевич уже за новым занятием. Он сидит за деревенским ткацким станком и так быстро ткёт пёструю дорожку-половик, что Смирнов не успевает подавать ему цветные лоскуты.

ЖУРНАЛИСТКА. Олег Васильевич, но было бы, наверное, преувеличением сказать, что всё так уж безоблачно и гладко?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Спасибо за хороший и острый вопрос. Вы, безусловно, правы. Проблемы всегда были и будут – это жизнь. А наша партия никогда не отворачивалась от поставленных жизнью социальных проблем, не пасовала перед необходимостью решать их. Главное – видеть, если так можно выразиться, узловые моменты, и мы всегда стараемся их замечать. Не отворачиваться, а смотреть жизни в глаза, как бы трудно это ни было – вот девиз «Партии социального партнёрства». Более того: мы всегда идём именно туда, где болевых точек больше. Потому что осознаём, что именно там мы нужнее всего.
                (покидает рабочее место ткача)
Но партийные силы ПСП не безграничны. Нам тоже нужна поддержка, ваша поддержка. Вы знаете, что уже ближайшей осенью пройдут масштабные выборы. В связи с этим я хочу обратиться к жителям Новосиньковского района: поддержите наших кандидатов! Приходите на избирательные участки всей семьёй, отдайте свой голос за достойных представителей нашей партии, которые, в свою очередь, готовы мужественно и честно отстаивать интересы вашей территории. Позволю себе напомнить слова известного писателя, нашего земляка…

     Четвёртая кулиса открыла нам низенькую лавочку, возле которой возвышается горка ивовых прутьев. Не всякий зритель успевает смекнуть, что это мастерская для изготовления плетеных корзин.
     Но не таков Олег Васильевич. Мгновение – и он уже на лавочке, а Смирнов подаёт прутья. Вот появилось круглое основание корзины, вот наметились её боковые рёбра, а вот мастер уже заканчивает её ручки…
               
ЖУРНАЛИСТКА. А что бы ещё вы хотели пожелать жителям нашего района, уважаемый Олег Васильевич?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Слов много, очень много – самых тёплых и сердечных. Поверьте, они просто переполняют меня. Трудно высказать их все в рамках короткого интервью, ещё труднее – выразить прозой…

ЖУРНАЛИСТКА. Ну, тогда, может, попробуете стихами? Я знаю, Олег Васильевич, что вам не чужд жанр поэзии, я хорошо знакома с вашими стихотворными сборниками.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ой, да бросьте, не вгоняйте меня в краску. Когда это было!.. Давно было… Стихов я уже много лет не пишу… А знаете что? Давайте-ка я вам лучше – в частушке…
                (громко поёт)
     Если дружишь с головой,
     Прочь гони сомнение.
     ПСП – наш рулевой,
     На неё равнение!

Или вот ещё… Сейчас, вспомню. Вот…

     Курс – реальные дела,
     Воля и упорство.
     Кто надёжен, как скала?
     Партия партнёрства!

Ну, как, нравится? Это я сам сочинил, мы у себя в реготделении регулярно конкурсы частушек проводим.

     Голосуй за ПСП
     И забудь про прочих…

     Оборвав частушку на полуслове, Олег Васильевич вдруг устремляется к столбу с призом. Вот он снял пиджак, закатал рукава, поплевал на ладони… Рядом суетятся Смирнов и Гамаль Олегович – они явно отговаривают Олега Васильевича лезть за призом, однако тот не обращает на советчиков никакого внимания. Вот он подошёл к столбу, ухватился за него…
     Но тут звонит мобильный телефон. С явной досадой Олег Васильевич отходит от столба, берёт трубку, которую ему протягивает Смирнов.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. А, Олежик, привет, дорогой. Что, как жизнь молодая? Ага, ага… Ну и хорошо… Да, вот с отцом твоим в Новиньковке, на празднике ремёсел… Ну… Ну… Точно: полезное с приятным… Заодно решили и стариной тряхнуть, хе-хе-хе… Ладно, я и так осторожно, не 17 лет, поди… А почему голос у тебя такой невесёлый?.. Олег, я же слышу. Говори!.. Какую ещё лицензию? На радио твоё лицензию не выдают?.. А что говорят?.. Во, деятели!.. Да шли ты их на три весёлых буквы, тоже мне пупы земли!.. Да бред это, Олежик, бред – частот свободных нету. Должны быть! Требуй, настаивай, добивайся!.. Ну… Да… Нет, внук, в этом комитете у меня никого… Сейчас – никого… Был Николай Ефимыч – помнишь его? – так он на пенсии давно, болеет… Ну что я могу посоветовать? Договаривайся, нажимай – только без хамства… Да сам всё знаешь, не маленький… Да… Да… Ты мне лучше вот что скажи: приступов больше не было? Точно? А этот, как его… Аминоцитин свой принимаешь?.. Не врёшь?.. Ну, ладно, давай, обнимаю тебя, внук. Пока!

     Олег Васильевич отключает телефон, передаёт его Смирнову. С сожалением смотрит на столб, но лезть уже не порывается. Видимо, остыл.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (Гамалю Олеговичу). Олежик звонил. Лицензию, говорит, его радиостанции не дают. Вроде как частот свободных в эфире нету. Кончились.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Ерундень какая! Что, они не знают, чей он внук? Да тебе стоит только на нужные кнопочки нажать… В администрацию звякнуть, с управделами за рюмкой чая побалакать …

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Э-э, нет! Пускай сам решает, сам… Не дитё давно, а крупный бизнесмен. Рабочих у него полтыщи, автоколонна, мебельный цех, костюмы дорогие, эскорт… Самостоятельный очень, деловой… Вот пусть сам и ищет нужные двери. Потыкается, потыкается – может, тогда поймёт, что не все перед его костюмами приседать готовы. Умнее, может, будет.

     Олег Васильевич оглядывается по сторонам. Что-то замечает.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. А там у вас что? Да вон же, вон, дымок идёт и пахнет так… Неужто полевая кухня? Настоящая? Ну, вы даёте! А где взяли? Это у каких армейцев? У ракетчиков или спецназовцев?.. Молодчаги! А что варится?... У-у, я с армии, наверно, гречку с тушёнкой не ел. Ну-ка, угощайте, угощайте ветерана партийно-хозяйственного строительства!

     Вместе с Журналисткой, Гамалем Олеговичем и Смирновым Олег Васильевич скрывается за кулисами.

                Затемнение

     На сцене появляются густо нарумяненные Чайка и Волга, обе в кокошниках и деревенских сарафанах с глубоким разрезом. Девушки деловито собирают половички, тщательно встряхивают их. Потом аккуратно скатывают половики в трубочку и уносят за кулисы.

                Затемнение

                Картина третья

     Мы – в офисе Олега. Большой, но неухоженный кабинет: повсюду ворохи бумаг, мебель расставлена без всякой симметрии и мысли, на столе – немытые чайные чашки, пепельница, из которой уже давно не убирали окурки.
     За рабочим столом – Олег, он перебирает какие-то папки, рядом с ним стоит Смирнов. Чайка и Волга – в углу кабинета, на диване. Со скучающим видом девушки лениво перелистывают страницы журналов.

ОЛЕГ (кладёт ладонь на стопку бумаг). Вот тут – все счета. Какие-то оплачены, но большинство… Вот именно… Глянешь: что горит, а с чем погодить можно… Это – декларация за прошлый год. Вернули из налоговой, какие-то цифры у них не бьются… Тут написаны замечания, вот…

     Олег показывает Смирнову листок с замечаниями. При этом он старается не встречаться глазами с собеседником.

ОЛЕГ. До кучи ещё и текущую декларацию заполни, суммы прикинь, чтобы всё чики-чики было… Здесь – накладные. Надо их по датам разложить, а то у меня сам чёрт ногу…
                (откидывается на спинку кресла)
А вообще… Вообще-то я не очень понимаю, зачем дед именно тебя прислал. Я же ему сто раз говорил: бухгалтер мне нужен, опытный бухгалтер, чтобы во всём этом хаосе хоть какой-то порядок навести!

     Смирнов, не меняя позы, едва заметно наклоняет голову.

ОЛЕГ. Что? А, ну да, да… Я помню: у тебя финансово-экономический с отличием… Да… А второе – юридическое, красный диплом… Да, конечно…
                (после паузы – кивая на бумаги)
Тут надо это… Надо хорошенько полопатить, вникнуть. Что-то в последнее время у меня… Не то что-то, не так… Нормально ведь шли дела, всё на мази было, а потом раз, и… Пробуксовки какие-то…. На таможне партию сыра тормознули. Прикинь: целую фуру! Палочку какую-то нашли. Раньше не было никаких палочек, а тут на тебе… Пробовал договориться – ухом не ведут. Волынят уже какую неделю, срок сертификата скоро истечёт… По земле под цех вопрос завис. В комитете: то начальник болеет, то специалист в командировке… Гаишники, сучары, зверствуют. Сразу шесть автобусов загнали на штрафстоянку! Да, не оборудованы ремнями. А у кого они оборудованы? Но к другим автохозяйствам никаких претензий. Только меня одного, оказывается, можно прессовать. Убытки уже и считать боюсь…
                (закуривает)
Короче, надо разобраться, разложить всё по полочкам… Я бы и сам, но… Навалилось всё – глаза бы не видели… А каждый день – ещё и ещё…

     Смирнов кивает.

ОЛЕГ. А-а, чуть не забыл… Тоже важно…
                (указывает на конверт)
Это письмо от организаторов митинга. Просят, чтобы я им баннеры помог изготовить, знамёна, чтоб мегафоны купил, ещё что-то по мелочи. Сцена им понадобилась переносная… Посмотри, чем ребятам пособить можем. У меня, конечно, сейчас с обороткой того… Не очень… Пенсионный счета заблокировал. Но всё равно… Хотя бы материалами… Хоть как-то…

     На столе появляется ещё одна бумага.

ОЛЕГ. Это тоже они. Хотят, чтобы я им счёт за телеэфир оплатил. Ролик свой сняли, пятиминутный, пытаются его по областному запустить…
                (ещё одна бумага)
Здесь – смета расходов на их палаточный городок. Придумали они своих активистов в летнем лагере обучать, прямо на берегу речки. Семинары там, тренинги, деловые игры…
                (следующий файлик)
Это макеты листовок и брошюрок – с программой, с манифестом даже… Предлагают их в нашей типографии напечатать. Посчитай. Если не сильно дорого, почему бы не тиснуть?.. Ну и насчёт легальности прозондировать не помешало бы, а то в прошлый раз меня в прокуратуру вызывали, экстремизм чуть не пришили. Разговаривали долго, еще и предупреждение выписали.

     Олег тушит сигарету прямо о столешницу и резко встаёт. Некоторое время, как-то неестественно выпрямившись, стоит у стола. Затем делает неуверенный шаг, но, пошатнувшись, возвращается к креслу. Стоит, держится за спинку.

ОЛЕГ. Квиточек этот там же… С предупреждением который… В бумагах…
                (пытается ослабить ворот рубахи)

     Смирнов поднимает голову, напрягается, вытягивается. Он внимательно следит за Олегом, но при этом остаётся на прежнем месте.

ОЛЕГ (кивая на сейф, сдавленным голосом). Там… Там… В коробке… В синей такой…

     Смирнов быстрым шагом доходит до сейфа, уверенно находит в нём коробку с препаратами. Отсчитав нужное количество капсул, вместе со стаканом воды подаёт их Олегу. Тот жадно глотает лекарство.

ОЛЕГ (с видимым облегчением). Опять… И быстро как, резко… В последнее время всё чаще стало… Спасибо…
                (возвращается в кресло)
Дед говорит, в клинику надо ложиться, он там и с профессором уже каким-то своим крутым потолковал… А ещё лучше – за границу, там есть специализированные центры… Только – когда? Кто здесь всем этим заниматься будет?
                (вялый жест рукой)
Кто это разгребать станет? Уеду – и полетит всё в тартарары…

     Олег снова встал, молча ходит по кабинету. Останавливается у окна.

ОЛЕГ (не глядя на Смирнова). Там, в сейфе, это… Папка такая есть… С красным корешком… Ты с ней повнимательней поработай, ладно? Там про лагерь, про тот самый, палаточный… Недешёвое удовольствие, но сама мысль хорошая, дельная. Здорово ведь: каждый год собирать способных ребят со всех районов. Пускай загорают, купаются, отдыхают… А между делом – организовать им учёбу, поднатаскать в языках, организовать встречи с интересными людьми, с учёными там, с актёрами, с литераторами… У них… У этих…
                неопределённый кивок)
У них ведь неплохие мысли иногда проклёвываются. И головы у них светлые… Ещё бы применение правильное этим головам найти, а то сотрясают воздух на своих пикетах, машут флагами, голос со сцены срывают… Цены бы тогда не было… Так ведь?

     Смирнов, который уже занял своё место рядом со столом, кивает.

ОЛЕГ. Вот и я так думаю. Понимаю, конечно: большинство из них – мечтатели наивные или обозлённые неудачники. Но когда встречаюсь с ними и гляжу в глаза… Вижу: верят они во всё это. На сто процентов верят! И уважение к ним сразу просыпается, и даже побаиваться я их, что ли, немного начинаю из-за этого… Нет, не побаиваться, конечно, не то говорю… Робеть перед ними немного начинаю… Я здесь, понимаешь, мечусь, шарахаюсь из стороны в сторону, а они, оказывается, уже давно всё знают – как надо и что надо… Да ведь? Знают же?..

     Еле уловимый кивок Смирнова.

ОЛЕГ. Впрочем, зачем я тебя спрашиваю? Ты ведь всегда… Всегда такой был… Осторожный, предусмотрительный, немногословный. Я помню, да…
                (долго нашаривает в пачке новую сигарету)
Ты думаешь, я забыл? Нет, ни фига я не забыл… Всё я помню. Хоть и бухой тогда был, а помню…
                (пытается закурить, но ничего не получается)
Хотя, может, было бы лучше, если б забыл… Я бы забыл… И ты тоже… Чтобы оба забыли, зачеркнули, выкинули, крест поставили… Да?
                (впервые взглянул на Смирнова)
Но ты ведь простил? Простил, скажи?.. Ты же сам мне написал тогда в емэйле, что простил… Не так, что ли?.. Ведь отлично знаешь, что я пьяный тогда был, в дрова был – невменяемый… Как раз участок абразивных материалов открывали. На церемонии – целый замминистра, оркестр играет, телевизионщики туда-сюда со своими камерами шмыгают… Речи, ленточки, фуршет, потом банкет…
                (пауза)
Вот зачем, зачем ты меня потом домой повёз? Именно ты повёз? А?..
   
     Смирнов склонил голову.

ОЛЕГ. Ну, да, да, знаю… Приступ у меня сильный был. Выпил лишку – вот и заколбасило не по-детски… А ты мне тогда лекарство нашёл, потом домой повёз…
                (бросает скомканную сигарету на пол)
Да ты сам, сам во всём виноват! Сам, понял? Нет, чтобы привезти, кинуть на диван – и к себе сразу... Какого хрена остался? А? Я тебя просил? А?..
                (берёт ладонь Смирнова в свою ладонь)
Тебе хоть хорошо было? Ну, хоть немножечко… Хоть вот на столечко – хорошо? Мне – да… Ну, чего молчишь?

     Олег отпускает руку Смирнова. Встаёт, делает несколько шагов.

ОЛЕГ (изменившимся голосом). Наврал я. Не было мне хорошо. Противно было, мерзко – до блевотины… Не в моём ты вкусе, понял? Не таких я люблю, других люблю…               

     Олег стремительно подходит к девушкам. Берёт за руку Волгу, резким движением выдёргивает её с дивана.

ОЛЕГ. Вот таких люблю, ясно? У неё одни губы – как весь твой костюм стоят. А ноги… Ты видел когда-нибудь такие ноги? Таких даже в кино не бывает!
                (толкает Волгу на диван)

     Рядом с Олегом уже Чайка.

ОЛЕГ. А эта!.. Она в салонах по полдня проводит, над ней лучшие мастера города работают… Волосы, грудь, фигура… Туфли – видал? Я ей эти туфли по каталогу из Милана заказывал – чтобы под цвет ногтей. Другие носить отказывается.
                (грубым движением возвращает Чайку обратно на диван)
Это же лучшие племенные особи! Первая категория! Ты на них сначала посмотри, а потом на себя, сравни… Таких как они я люблю! Таких, таких, таких!..

     Забывшись, Олег подбегает к Смирнову, хватает его за плечо. Чайка и Волга в испуге вскакивают.

ЧАЙКА. Мальчики, мальчики, зачем вы?

ВОЛГА. Ребята, прекратите! Вы чё, выпили?

ОЛЕГ (немного остыв и отпустив Смирнова). Ладно, прости… Бывают моменты – срывает резьбу. После лекарства случается иногда… Как пелена перед глазами, как туман, как дымовая завеса, всё вокруг вырубается напрочь… Извини, пожалуйста…
                (отворачивается к окну)
Если тебе денег надо, возьми. Вон, в сейфе… Сколько надо возьми, сколько хочешь… Только прости… Только забудь…

ЧАЙКА. А нам?

ВОЛГА. Мы вообще-то тоже денег хотим.

ОЛЕГ. Что? Каких денег? О чём вы?..

ЧАЙКА. Ему, значит, прямо из сейфа – сколько влезет, а нам? Я вчера в банкомат ходила – нету ни фига перечислений за прошлую неделю.

ВОЛГА. А связь нам обещал оплачивать… И чё? Меня уже заманали эсэмэсками: «ваш баланс менее ста рублей»…

ОЛЕГ (растерянно). Вы что, девчонки? Как это нет перечислений? Я же давал распоряжение…

ВОЛГА. Я и в агентство звонила. Главбушка сказала, что не поступало от твоей фирмы никаких денег. Месяц уже ничего не поступало.

ОЛЕГ. Да мало ли она что сказала! Всегда в срок платил, как часы платёжки отправлял…
                (пауза)
Ну, не успел разок вовремя, ну и что теперь? Мировая катастрофа? Убить меня за это?.. Пенсионный фонд счета у меня заблокировал, ясно? Но это временно.

ЧАЙКА. Нас это не колышет. Шеф сказал: ещё пару дней бабла не будет – сваливайте, девочки. А с тобой ребята из службы безопасности разговаривать будут, понял? У нас заказов на месяц вперёд, а мы тут вату бесплатно катаем…

ОЛЕГ (взрываясь). Бесплатно?! И это – бесплатно?!. Охренеть!.. Да я на вас стольку уже всего!.. Мерседес купить мог… Вертолёт!.. Обнаглели… Оборзели… Да если б не вы… Не такие как вы… Если бы не эти расходы… Разве валялись бы тут у меня эти долговые счета?.. Вот эти… И эти… И эти вот тоже…

     Потеряв контроль, Олег мечется по кабинету, хватает бланки счетов, швыряет ими в девушек. Те в испуге выбегают из кабинета. Листочков становится больше, они вылетают из-за кулис, сыплются с потолка… Вскоре сцена скрывается за белой бумажной пеленой.

                Затемнение

     Сцена чуть-чуть освещается, и мы видим, как по белому от листков пространству передвигается Журналистка. То и дело она нагибается, поднимает бумагу, читает её, отбрасывает листок в сторону или наоборот прячет его в папку с тесёмками-завязками. Некоторые листочки она фотографирует. Время от времени Журналистка делает какие-то пометки в своём блокноте.

                Затемнение

                Картина четвёртая

     Снова кабинет Олега Васильевича. Та же мебель, те же аквариумы с рыбой. На столе для совещаний – несколько бутылок, тарелки с салатами, бутербродами, нарезкой. За столом – Олег Васильевич, Олег и Гамаль Олегович. Смирнов тоже здесь, он незаметно и ловко обслуживает компанию: наполняет стопки, меняет тарелки с закусками. Сразу обращает на себя внимание, что Гамаль Олегович при параде, на нём белоснежная форма с золотыми погонами, на боку – знакомая нам сабля.
     Чайка и Волга не принимают участие в застолье, они сидят поодаль, на диване. Девушки тянут коктейли из стаканов, играют своими телефонами.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот же свезло тебе, Гамалька, а! Свезло так свезло… Это ж надо: на целый месяц приглашают – и ни копейки не берут.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Да ещё и дорогу оплачивают! Туда и обратно бизнес-классом. Я, если честно, в бизнес-классе ни разу не летал. А ты, батьку?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Раза три или четыре. Когда на съезд приглашали, ещё – на встречу с премьером. Ну из границу пару раз… Да ничего особенного: кресла попросторнее да еда поприличнее. А самолёт-то тот же.

ОЛЕГ. Зато выпивки – сколько влезет. Вискас, водовка любая…

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Выпивки? И что, всё бесплатно?.. О, это кучеряво!

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (стучит пальцем по краю стола). Я те дам кучеряво! Я тебе такое кучеряво устрою, в Ирбит твою мать… Если опять ужрёшься, не посмотрю, что атаман – накостыляю! При внуке говорю.
                (чуть мягче)
Ты, Гамаль, в чужую страну едешь, даже на другой континент! Так что, будь любезен, не позорь отца и державу. Ты ведь туда почти как официальное лицо отбываешь...

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (бережно расправляет свои аксельбанты). Да ладно тебе, батьку… Знаю, знаю, что как лицо… Я же шутейно сказал.
                (к Олегу)
Я, сынку, как это письмо получил, – аж обомлел. Сначала думал, розыгрыш. Но на всякий пожарный в египетское консульство всё ж таки позвонил. Оказалось, правда, там подтвердили. Говорят: приезжайте, товарищ, у нас годовщина пуска Суакской плотины…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Асуанской.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Ну да, я и говорю… Так вот, они от нашей страны на праздник целую делегацию приглашают. Министры там, депутаты разные, народные артисты. И среди них – я. Представляешь?

ОЛЕГ (хмыкает). С каких это пор ты в артисты записался?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Да при чём тут… Они меня из-за имени в состав включили, понимаешь? Из-за моего имени. Мы, говорят, очень чтим нашего бывшего президента Гамаля Абдель Насера, который при помощи вашей страны возвёл такое уникальное гидротехническое сооружение. А поскольку вы носите его имя… Представляешь?.. В первый раз в жизни я порадовался, что меня Гамалем зовут… На целый месяц туда лечу. Лучшие отели, торжественные мероприятия, пирамиды, экскурсии…

ОЛЕГ. Поезжай, поезжай, отец. Страну посмотришь, на верблюдах покатаешься. В море обязательно поплавай. Я тебе денег дам – дайвинг там себе закажешь, ну, погружение с аквалангом. Знаешь, как классно под водой! Там рыбины такие попадаются – не хуже, чем у деда.
                (кивает на аквариумы)
Во получится отдых!
                (демонстрирует большой палец)

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, за твою поездку, Гамалька. Чтоб всё благополучно прошло, чтоб всё на высшем уровне…
                (мужчины выпивают)

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Всё будет нормально, батьку. Я тебе знаешь что оттуда привезу? Я пираний привезу. Вот нырять буду – поймаю тебе несколько штук местной породы.   

ОЛЕГ (смеётся). Да откуда, отец, им в Египте взяться? Пираньи там не водятся.      

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Это точно… Да мне и этих пока хватит, вон их у меня сколько.
                (быстрый взгляд в сторону аквариумов)
На этих проглоток знаете сколько корма уходит? У-у… В месяц – целая Смирновская зарплата. Даже с премией.
                (к Смирнову)
Ну, ты чего там? Помер? Наливай.

     Смирнов ловко наполняет рюмки. Троица чокается, выпивает.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты, Гамальку, лучше вот что. Чем вокруг фараонов на верблюдах скакать, ты бы лучше дело общественно-полезное сделал. С патриотическим уклоном. Взял бы, да организовал там казачье сообщество. Наподобие станицы или хутора. Ты же целый атаман, при сабле даже…

     Гамаль Олегович любовно поглаживает ножны своей сабли.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. …При мундире красивом, при погонах, лампасах и орденах. Да тебе сам Бог велел сколотить там казачью общину. Со временем, глядишь, она бы выросла в общественное движение, а потом – в египетское казачье войско. Звучит?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (взволнованно). Звучит… А что, это мысля, батьку, здоровская мысля!.. Это классно… Надо бы заняться.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот и займись!

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. И займусь! И организую!.. Идеи наши казачьи простые, даже египтянцам доступные. Выступлю, расскажу пару примеров из истории, продемонстрирую приёмы владения холодным оружием…
                (потрясает ножнами своей сабли)
Активистов наберу из местных – которые пошустрее. Мундиры им пошью, штаны с лампасами…

ОЛЕГ. Шорты.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. А? Ну, да, шорты… Климат всё-таки… Атамана выберем!

ОЛЕГ. А чего выбирать-то? Кто войско сколотил, тот его и возглавляет. Ты командуй.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Я? Ну, пускай я… Только насчёт войска ты, сынку, того… Перебор… Для начала сотню хотя бы сформировать. Потом – полк. Потом – отдельная кавбригада…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Если бригада – то в чине тебя повысят.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Это обязательно. Генеральские погоны – как с куста.
                (смотрит на свои погоны)
Организую отделения во всех крупных городах, в портах, в оазисах. Подтяну земляков, которые там осели, сочувствующих всяких… Ох, аж дух от таких перспектив захватывает… За это требуется трохи злоупотребить!

     Рюмки снова наполняются и тут же опустошаются.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Ну а когда уж до дивизии дорастём, когда силой станем… Тогда уж можно будет тамошним правительствам свои условия диктовать. А что? Сейчас в Северной Африке неспокойно, Ближний Восток бурлит – я по телеку бачил… Нету там стабильности…
                (пошатываясь, расхаживает по кабинету)
Оседлают египетские казачки своих верблюдов – и вперёд, на освоение новых территорий! Вот ведь, батьку, какие кренделябры на горизонте вырисовываются!

     Войдя в азарт, Гамаль Олегович садится на стул верхом и «скачет» на нём, как на коне или верблюде. Но быстро падает и засыпает прямо на полу. Олег вместе со Смирновым переносят атамана на диван, бережно его укладывают. Саблю, чтобы не мешала, отстёгивают и кладут на журнальный столик.
     Девушки недовольно косятся на спящего Гамаля Олеговича, пересаживаются в кресла.

ОЛЕГ (возвращаясь за стол). Недалеко ускакал… Ох, деда, боюсь я, чтобы он и там тоже… Так же…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Есть такое опасение… Ладно, позвоню в наше посольство, объясню ситуацию. Пусть последят ненавязчиво, проконтролируют… В конце концов, это в их же интересах.

ОЛЕГ. А билет его где? Паспорт?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Здесь всё.
                (хлопает себя по пиджаку)
Его в аэропорт на моей машине повезут, документы водителю отдам. Он твоего отца до самого трапа… А пока пусть отсыпается, с похмелья он ничего… Смирный.

     Дед и внук чокнулись, выпили.

ОЛЕГ (усмехаясь). Слушай, деда, а, может, мне вместо отца? Ну, в Египет. Казачью дивизию я там, конечно, не организую, а вот лагерь для продвинутых ребят – запросто. А? Классно же: не на речку-говнотечку ребята будут ездить, комаров кормить, а на самом настоящем море! Солнце, пляж, подвижные игры, купание… Это после обеда. А в первой половине – учёба, семинары, дискуссионные площадки, круглые столы, творческие лаборатории… И без всякой политики – вот в чём фишка!.. Так ведь можно сотни… Нет, тысячи талантливых мальчишек и девчонок на крыло поставить… Дать путёвку в жизнь…
                (ерошит себе волосы)
А они потом вырастут, выучатся, хорошую работу найдут – и сами это начинание продолжат. Тоже учебно-оздоровительные центры откроют. По всей стране откроют, по всему миру… И тогда уже не тысячи – миллионы…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Коммунизм?

ОЛЕГ. Что – коммунизм?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Коммунизм построить хочешь? Чтобы всем счастья – поровну? Всем в стране, всем на планете?..
                (вздыхает)
Проходили мы всё это, Олежик.

     Олег Васильевич тяжело поднимается, начинает мерить кабинет шагами.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. И я как ты был… Тоже такой, взъерошенный… Даже мысли похожие. Казалось: это же так просто – чтобы все вокруг хорошими были. Как я – хорошими. Как большинство – хорошими. Умными, талантливыми, отзывчивыми… А жадины, хапуги, дурни, воры – они, да, пока что есть, но их немного, их единицы, их можно в расчёт не принимать… Что на них смотреть, если они скоро сами собой переведутся, вымрут… Так вот думал, всерьёз думал. А потом…

ОЛЕГ. А что потом, деда?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Потом всё как-то не так стало оборачиваться… Не по-книжному, не как в театрах, в пьесах… И не так, как в газетных очерках и по радио… Я – что? Я мотался по комсомольским стройкам, досрочно сдавал ударные объекты, на целине бригаду целую мне доверили. Бригада коммунистического труда называлась, мы с ребятами план на двести-триста процентов выполняли, переходящее знамя три года подряд держали…
                (пауза)
Да, знамя… И вымпелы разные, и кубки… Только перевыполняли мы свой план, жилы рвали, а не могли не видеть: циников, приспособленцев и хамов рядом меньше не становится… Да, не становится. Наоборот, вроде как будто даже больше их вокруг… А потом я по профсоюзной путёвке в Скандинавию поехал. Поощрили, значит…

ОЛЕГ. И что?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Повели нас в каком-то городе в океанариум. Мы и слова-то такого тогда не знали, но посадили в автобус – и пожалуйста! Океанариум огромный такой, в скале вырубленный. Ходишь, ходишь, а прямо над тобой за стеклом – скаты, акулы, тунцы… Кажется: руку вытяни – и до брюха дотронешься. Красиво, чёрт!

ОЛЕГ. Да, знаю, бывал. Действительно красиво.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Но меня, внук, не скаты заинтересовали. Не барракуды с акулами. Я в другой зал зашёл – где пираньи. Представляешь, целый зал – и только аквариумы с пираньями. Их там, наверно, не одна сотня была, больше чем у меня сейчас…
                (подходит к стене из аквариумов)
Часа полтора я там торчал. Всё наблюдал, как они плавают, как едят, как общаются друг с другом… Словно загипнотизировали меня эти странные рыбки. Смотрел – и не мог насмотреться. Меня потом ребята нашли, чуть не силой обратно в автобус запихали.

ОЛЕГ. А дальше?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. А дальше, Олежик, твой будущий дед домой вернулся. Нашёл статьи о пиранье, книги об этой рыбе, людей знающих… Сам, своими руками, первый аквариум склеил – здоровый такой, вёдер на десять. Сам узнавал, выспрашивал, где у нас пираний достать можно. Говорили, что нельзя, что нету, а я достал! Деньжищ, конечно, это таких тогда стоило… Но достал… И наблюдал за ними дома, часами наблюдал… Всё своё свободное время наблюдал.
                (долгая пауза)
Вот тогда, внучёк, я и понял, что коммунизма никогда не будет. Ни-ког-да! Не построить его, как ни старайся.

     Олег Васильевич снова замолчал. Опустив голову, он вышагивает вдоль своих аквариумов. Потом подходит к столу.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Дай закурить, что ли… Есть сигареты?

ОЛЕГ. Да ты же давно бросил, дед. Лет десять как…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Бросил, да… Ну и что? Захотелось вот…

     Олег протягивает ему пачку. Олег Васильевич неловко выуживает одну сигарету, мнёт её в пальцах. Сильно мнёт – так, что из сигареты сыпется табак. Не закурив, Олег Васильевич бросает сигарету на стол.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Рыбы эти уже три миллиона лет на Земле обитают – гораздо дольше нас, людей. И все эти миллионы лет они прожили по одним и тем же законам. Жестоким, но справедливым: сильный пожирает слабого, большой отбирает пищу и самку у маленького, посягнувший на твою территорию должен умереть. Сурово? Да. Но именно благодаря соблюдению этих незамысловатых правил, они пережили и мамонтов, и тигров всяких саблезубых. Понятно? Миллионы лет эта тварь оттачивала законы, по которым должна строиться жизнь. Так неужели человек за какие-то десятилетия может эти законы перечеркнуть? И установить свои, новые? Да никогда! Нет, нет и нет!..

ОЛЕГ (тихо). Оттого ты и выбрал это… Своё… Праймериз, съезды, партконференции?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Может, и поэтому. Даже наверняка – поэтому… По крайней мере, это честнее, Олежик. И вполне соответствует их закону…
                (кивает на аквариумы)
Прав тот, у кого зубы острее, кто быстрее плавает и кто способен первым учуять в воде каплю крови.

ОЛЕГ. Да? Раньше ты так не говорил. Раньше ты мне другое рассказывал… Помнишь, когда я совсем маленьким ещё был и сильно заболел? Лежал в кровати, плакал… А ты подошёл, сел рядом и стихи прочитал… Я запомнил эти стихи, деда… Кроха ведь был, а запомнил…

     Как будто в начале дороги
     Стою, собираясь в путь, –
     Крепче несите, ноги,
     Не дайте с дороги свернуть!
     Знаю, тропинки бывают…

ОЛЕГ ВЛАДИМИРОВИЧ (поспешно перебивает). Да, да, помню… Мои эти стишки, баловался на заре далёкой юности… Но мне простительно, время такое было. Да и что я тогда понимал?

ОЛЕГ. А ведь хорошие стихи, дед. Плохие бы не запомнились… И в них – совсем про другие законы.
                (закуривает)
Ну и зачем тогда?.. Зачем ты меня к себе тянешь – в игры эти?.. Ты желаешь, чтобы я по тем же законам жил, что и рыбины твои?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Хочешь, не хочешь, а придётся по ним жить, внук. Придётся. Слабых сметают с дороги и очень скоро все о них забывают. Да, сегодня у тебя налаженный бизнес, есть приличная поддержка, в том числе, и от меня. Здоровье имеется – хоть и не идеальное, но всё-таки… А завтра? Не станет меня – и оборвутся ниточки нужных связей, враз оборвутся. На кого обопрёшься? А если ещё и болячки попрут?.. Рухнет всё. Схомячат тебя твои конкуренты-пираньи, за милую душу раздербанят весь твой бизнес.

ОЛЕГ. И что же ты предлагаешь, дед? Опять – партбилет, выборы, депутатский мандат?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. А другого пути нет. Только так ты сможешь сохранить и предприятия свои, и влияние, и авторитет. Только так, Олежик! Да ты и сам это прекрасно осознаёшь. Жаловался ведь: жмут со всех сторон…

ОЛЕГ (после паузы). Жмут, да… Давят, ещё как давят…
                (наливает себе, выпивает)
На днях решение арбитражного суда получил. Признали аренду земли незаконной, обязывают в месячный срок снести все постройки. А у меня там – целый цех! Миграционщики повестки шлют – как из пулемёта: якобы привлекаю нелегальную рабочую силу. А это штрафы, дед, на сотни тысяч тугриков штрафы! Из трудинспекции вчера позвонили, сказали, что приостанавливают действие лицензии. Пообещали комплексную проверку…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, вот видишь? Чуть слабину почуяли – бросились всей сворой. Пронюхали, что под меня в центральном аппарате копают, что ты… Что нездоров немного…
                (пауза)
Ну и, конечно, тоже сыграло свою роль – что с этими валандаешься… Что помогаешь этим, которые с плакатами и мегафонами в сквере… Вот и накинулись пираньи. Я их повадки знаю: сначала по маленькому кусочку отщипнут, посмотрят что да как. А потом будут выгрызать, сколько в пасть влезет!
                (снова молчание)
Ну так как, внук? Идёшь ко мне? Решать уже сейчас надо, избирательная кампания вот-вот… Тебе – защита, прикрытие, мне – преемник из своих, из надёжных. А одного – срубают, слопают.

ОЛЕГ (набычился, крутит головой). Что ж ты делаешь, дед? Что же ты творишь, а?.. Зачем ты меня в угол загоняешь? Всё, что ты сказал, – я понимаю, отлично понимаю… И головой соображаю: ты прав. За тобой – твой опыт, твой ум, твоё чутьё… Столько много на одной чаше весов… А что на другой? На другой – только моё желание быть свободным. И всё… Да, всё… Правда ведь не густо? Но я взвешиваю, дед, и вижу… Нет, не вижу, чувствую скорее… Ощущаю: всё, что ты предлагаешь – это не свобода, нет! Это дорога в один конец, дед… И я пытаюсь понять, пытаюсь услышать внутри себя ответ…

     Появляется Смирнов Быстрым шагом он подходит к Олегу Васильевичу, склоняется к нему.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Что? Какой ещё Блинов?.. Подполковник?.. Из следственного?.. А что ему надо?.. Хм, странно… Что, сильно настаивает? Ну, ладно, зови.

     Олег Васильевич встаёт, проходит в центр кабинета.
     Появляется Блинов. Он в штатском, но по выправке видно – военный. У него в руках папка. Следом за Блиновым входят ещё несколько мужчин в одинаковых костюмах строгого покроя.

БЛИНОВ. Здравствуйте, Олег Васильевич. Подполковник Блинов, четвёртый отдел следственного управления.
                (протягивает руку для рукопожатия)

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (жмёт руку). Добрый день…

БЛИНОВ. Извините, что вынужден побеспокоить в столь неурочный час. У вас тут, гляжу, неформальное мероприятие…
                (бросает взгляд на бутылки и на спящего казака)

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Есть немного… Сына за рубеж провожаю, в командировку. Вот – на посошок, как говорится… Присаживайтесь.

БЛИНОВ. Благодарю вас.
                (продолжает стоять)
Командировка за границу – это как счастливый билет, это всегда приятно. Только, увы, не применительно к нашей службе. Нас, знаете, тоже иногда посылают за рубеж, но со специфическими заданиями: провести экспертизу, допросить, вещдоки доставить… Так вот…

     В кабинете повисает неловкая пауза.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Да, понимаю… Издержки профессии… Может, воспользуетесь приятным поводом?
                (жест в сторону стола)
Как насчёт рюмки коньяка?

БЛИНОВ. Нет, нет, спасибо. Я на службе, у нас это не приветствуется…
                (смотрит на аквариумы)
Красиво тут у вас, Олег Васильевич. Рыбки…

     Молчание.

БЛИНОВ. Я, Олег Васильевич, к вам с официальным поручением. Точнее, с постановлением. Оно касается вашего внука, Олега Гамальевича.
                (достаёт из папки бумагу, протягивает её)         

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (надевает очки). Что это?.. Какое постановление?.. Это что, ордер?

БЛИНОВ. Так точно, ордер на арест. Вот постановление районного суда… Вот основание… В этой графе – мера пресечения: содержание под стражей.   
                (показывает)   

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (он заметно подавлен, растерян). Вы… Вы в своём уме, подполковник? Олега – под арест? В тюрьму?!. Какие основания? Не заплатил вовремя налоги – и сразу в кутузку? Десяток таджиков на временную работу взял – и в камеру?..

БЛИНОВ. Не в тюрьму, Олег Васильевич, а в следственный изолятор. И таджики с налогами здесь совсем не при чём. Статья намного серьёзнее, Олег Васильевич…
                (указывает строчку на постановлении)               

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (читает, голос его дрожит). На основании… Согласно заявлению… По свидетельским показаниям… Статья… Пункт… Параграф… Что это, подполковник?

БЛИНОВ. Статья – изнасилование. А пункты и параграфы – отягощающие обстоятельства.

     К Олегу Васильевичу и Блинову приближается Олег.

ОЛЕГ. И кто же это?.. И кого это я?.. Чьё заявление?

БЛИНОВ. Двух сотрудниц агентства «Леди Прима».
                (смотрит на Волгу и Чайку)
Вероятно, вот этих. Здесь – копии их заявлений.
                (похлопал по папке)

     Волга и Чайка при этих словах встают с кресел, отходят к дверям, прячутся за спины мужчин в одинаковых костюмах.

ОЛЕГ. Хрень какая… Чушь полнейшая… Девчонки, да вы скажите ему…

     Волга и Чайка отступают ещё дальше.   

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (снимает очки). Бред, бред, бред! Неужели вы, подполковник, сами не осознаёте, что это ерунда на постном масле, недоразумение? Олег – уважаемый в городе предприниматель, я – секретарь политсовета реготделения политической партии. Парламентской, между прочим!.. Неужели вы думаете?..

БЛИНОВ. Ничего я не думаю, Олег Васильевич. У меня документ, на основании которого я должен немедленно задержать вашего внука. Задержать и доставить его в СИЗО. Я очень сожалею, поверьте...
                (делает шаг к Олегу)

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (закрывая внука собой). И не думай, подполковник, даже не мечтай… Олежика я не отдам! Не пущу! Вы там у себя с похмелья, видать, что-то наваяли… У вас, может, план по посадкам горит, а он… Ему – в тюрьму?.. Нет и нет!

ОЛЕГ. Дед… Дедушка, не надо! Это же ошибка, чудовищная ошибка. Она скоро выяснится – и я вернусь. Очень быстро вернусь, вот увидишь.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (хватает внука за руку). Никуда ты не поедешь! С ними – не поедешь!.. Я сейчас в Москву позвоню, я таким людям позвоню… В министерство, в парламент, в комитет…

БЛИНОВ. Это не поможет, Олег Васильевич. Я действую в полном соответствии с законом. Олег Гамальевич сейчас проследует со мной, прошу не чинить препятствий.

     Следователь берёт Олега под руку, хочет увести. В это мгновение Олег Васильевич подскакивает к столику и хватает саблю. С саблей в руках он подбегает к Блинову.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Сказал, не отдам – значит, не отдам! Он – мой, он – не виноват!.. Пошёл ты со  своими сраными бумажками знаешь куда!.. Да я тебя сейчас!..

     Олег Васильевич пытается выхватить саблю из ножен, но у него ничего не получается. Видимо, старая сабля за долгие годы заржавела, её клинок прикипел к ножнам. Олег Васильевич дёргает снова и снова – результат тот же. Тогда Олег Васильевич в отчаянии замахивается на следователя ножнами.
    Из-за спины Блинова выступают мужчины в одинаковых костюмах. Они оттесняют Олега Васильевича от следователя и внука.

БЛИНОВ. Зря вы так, Олег Васильевич, зря… Совершенно напрасно… Усугубляете только. Это ведь очень серьёзно: покушение на жизнь и здоровье сотрудника правоохранительных органов… Это – до десяти лет, Олег Васильевич…
                (выходит из-за спин подчинённых)
Только ваше имя, ваш авторитет заставляют меня не оформлять протокол… Пока… Но доложить – доложу… Обязан… А холодное оружие, к сожалению, вынужден изъять. Необходимо проверить, насколько оно у вас легально, зарегистрировано ли, не фигурировало ли ранее в криминальных эпизодах…

     Блинов подходит к обмякшему и неподвижному Олегу Васильевичу, забирает у него саблю. Идёт к двери. В проёме исчезают девушки, Олег, мужчины в костюмах.

БЛИНОВ (обернувшись на пороге). До свидания, Олег Васильевич. О ходе следствия мы вас обязательно известим.

     Дверь за следователем закрывается. На сцене остаются только Гамаль Олегович (он по-прежнему мирно сопит на диване) и Олег Васильевич – он, пошатываясь, стоит в самом центре кабинета. Олег Васильевич опустил голову, он тяжело дышит.

                Затемнение

     Сцена освещается. Она пуста, только из-за кулис слышится непонятный грохот. Спустя пару секунд на сцене появляются следователь и его подчинённые. Они толкают перед собой какие-то металлические конструкции. Мгновение, второе, третье – и из этих конструкций образуется железный решётчатый забор, он отгораживает сценическое пространство от зрительного зала. На первый план выступает Блинов.

БЛИНОВ (обращаясь к зрителям). Ну и чего вы сидите? Вообще-то конец первого действия. Антракт. Отдыхайте пока…

                Затемнение


                ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

                Картина первая

     Зритель вновь возвращается в офис Олега, в котором сейчас нет хозяина. Зато сюда за документами пришли Олег Васильевич и Гамаль Олегович. Нам это кажется или на самом деле так? – но Гамаль Олегович сильно загорел. Он по-прежнему в казачьей униформе, правда теперь на шее у атамана восточный клетчатый платок – типа арафатки. На боку у Гамаля Олеговича болтается кривой янычарский ятаган, золотые ножны которого густо усыпаны драгоценными камнями.
     Сцену от зала продолжает отделять установленная Блиновым решётка.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, давай, давай, ищи. Внимательно смотри. Ты у Олега чаще бывал, ориентируешься… Где он обычно документы хранил?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Да у него в последнее время кавардак такой... Везде валялись: на столе, в кресле, на окнах… Самые важные – в сейф убирал.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. О, сейф! Точно… У тебя ключ?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. У меня. Вот.
                (достаёт из шаровар ключ)

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну так открывай.   

     Гамаль Олегович идёт к сейфу, ковыряется у дверцы. Открывает.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Нам сейчас главное – его договор найти. Договор с этими… Ну, как их?.. Где девки…

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Агентство? «Леди Прима»?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну да, прима… Олежик так на последнем свидании и говорил: обязательно найди этот договор! Там все пункты, все нюансы прописаны: где, для чего, на каких условиях он этих матрёшек нанимал. Надо, чтобы адвокаты всё чётко видели и могли защиту правильно выстроить… На марамойках пробу ставить негде, а ему изнасилование шьют. Да эти пипы суринамские сами кого угодно…

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. И не говори, батьку… Таких в Египте на пляжах знаешь сколько!

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Таких везде хватает… Как слетал, кстати? За всем этим и расспросить тебя толком не успел.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Да нормально. Хорошо, можно сказать. Хозяева такую программу организовали – закачаешься: музеи, концерты, выставки, конференции… Подарков столько надарили!

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВЧ (кивает на ятаган). Вижу.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (поглаживает ножны). А что, славная сабелька! Они как прознали, что я казачий атаман – зараз вручили. И то ведь: какой казак без шашки?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Одно дело шашка, а другое… Это ведь ятаган, Гамаль. Самый натуральный янычарский ятаган. Мамлюки с такими на наших солдатиков под Измаилом скакали.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (добродушно смеётся). А наши их всех порубали, и ятаганы себе позабирали – так-то, батьку!.. Вот и этот… Этот тоже – навроде как трофейный, раз из ихних краёв привезённый.
                (пауза)
А мою… А дедову… Ну, которую забрали… Не вернули ещё?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Не вернули. И неизвестно – вернут ли… Целую экспертизу, шакалы, затеяли, кучу запросов по всей стране отправили – вдруг с этой саблей кто-то Госбанк подломил, Оружейную палату ограбил… Тьфу!

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Вот сычи! Ни за что парня… Из пальца дело высосали… Как он хоть там?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Да хреново. Плохо. Камера на 20 человек, духотища, жара… С едой, правда, проблем нет, передачи я ему каждый день, но сам понимаешь… Всё равно… И лекарство ещё…

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Что – лекарство?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Зам по режиму упёрся рогом – нельзя, говорит этот… Аминоцитин нельзя… Нету, говорит, его в перечне разрешённых лекарственных средств… Я с ним раз пять разговаривал – и на повышенных, и чуть не на цирлах, вась-вась… Ни в какую!  У нас, говорит… То есть, у них, есть заменитель какой-то, в таблетках. Отечественный аналог. Вот его, говорит, и будем давать, если что.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Какой аналог, батьку! Ты же знаешь: Олегу только аминоцитин в последнее время и помогал. Благодаря ему держался… Что они там, с ума посходили?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВЧ. Да убеждал, доказывал… Горохом об стенку… Сейчас буду все связи поднимать, позвоню в нашу ветеранскую организацию – Олежик в своё время здорово им помогал. Минздрав в известность поставлю, в ГУФСИН парламентский запрос направлю… Да! Ещё историю болезни Олежикову найти надо – прямо всю насквозь, с самого детства, чтобы диагноз, курс лечения, лекарства, дозировка – как на ладони… Глянь, там, в сейфе, нет его истории?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (копаясь в сейфе). Квитанции тут какие-то… Журнал учёта… Бухгалтерские бланки фирменные… Нема, батьку, тут никакой истории.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. А договор с агентством?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Тоже нету. Говорю же – бардак у него в последнее время был, сплошные кренделябры по всем фронтам… Не до того ему было… Может, в шкафу?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (нетерпеливо) Ну так в шкафу смотри! Чего еле-еле душа в теле? О сыне твоём речь, о здоровье его, о свободе… О жизни, может быть! У Олежика там два приступа уже было, второй – вообще тяжёлый очень, едва откачали… Надо срочно с лекарством что-то решать.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (шарит по полкам шкафа). Да ищу, батьку, ищу…
                (что-то отыскал, разглядывает)
Вот, нашёл! Вот он договор с этими… С агентством… Вот – на пяти листах, с подписями, с печатями… А вот ещё папка – тут всё по медицине… Да, и карта здесь, и рецепты, и история болезни.

     Олег Васильевич быстро подходит к сыну, забирает у него папки.   

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну и хорошо, ну и отлично, Гамаль. Это козырь в нашей игре. То, что он не трахал этих девок, пальцем к ним не прикасался – это очень быстро выяснится. Адвокаты у меня ушлые, проверенные ребята… Но всё равно это займёт какое-то время, а, значит, нам надо сделать так, чтобы Олежик продержался. Для этого его на облегчённый режим содержания перевести не мешало бы. Например, на больничный. И тут нам эти бумажки очень кстати будут.
                (потрясает папками)
А ещё лучше – меру пресечения изменить. Сослаться на состояние здоровья подследственного – и перевести Олежика под домашний арест, под подписку. История болезни может здорово в этом помочь.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Думаешь, и вправду поможет?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Должна помочь, сын! Иначе – я даже не знаю… И думать боюсь… В камере два десятка человек, в том числе, бомжи туберкулёзные. Там нары в три яруса, спят по очереди… Температура – под 30, духота, испарения… В таких условиях не всякий здоровый выдюжит, а уж с его-то диагнозом… Кровь из носу – надо изменения меры пресечения добиваться!

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. По медицинским показателям меру редко меняют. Я спрашивал, узнавал у юристов.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (повышенным тоном). Узнавал он… Фуфловые, значит, у тебя юристы, раз так говорят!

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Нормальные, батьку… Члены областной адвокатской палаты. Они гутарят, встречный иск выдвинуть надо, тогда шанс появится.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Встречный? К кому?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. К козам этим двум – из агентства. Да и к фирме самой.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. А за что? Повод какой? Основание?..

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Клевета. Клевета на человека, который заведомо не мог сделать то, что ему инкриминируют.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ишь, слов-то каких у своих юристов нахватался! Инкриминируют, заведомо… А судьи спросят: почему это он не мог? Что, молодой и небедный мужик не мог двух холёных сисястых шансоньеток натянуть – да ещё заведомо? А? Смехотура! Вроде, всё у него по этой части в порядке… А? Почему – не мог?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Ты что, батьку, веришь?.. Ты допускаешь, что у него с этими лахудрами что-то было?.. Могло быть?..

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (пожимает плечами). Да нет… Он и сам говорил: не для того они… Не для этого он их нанимал… Что для эскорта они только – вроде рамки для картины. Тут и в договоре прописано… Наверно…
                (смотрит в бумаги)
Только в суде та сторона совсем о другом говорить будет… На здравый смысл они напирать станут: мужик снял за деньги смазливых лялек… Зачем – барану понятно.
                (хмыкнул)
Да я и сам, если честно… Будь помоложе немного… Тоже бы… Особенно, ту… Ну, у которой…
                (очерчивает в воздухе формы)
То-то и оно… Чем, в суде крыть будем, а, Гамалька?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Ориентацией, батьку.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Чего-о? Что ты сказал?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. На ориентацию Олежкину, батьку, напирать станем. На нетрадиционную… А ты как будто не знал?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Что?! Да ты как?.. Вообще, что ли!.. Да ты хоть сам понимаешь?..

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Не начинай, батьку, не начинай… Сам же всё знаешь не хуже меня. А если не знаешь – наверняка догадываешься… Сейчас без эмоций надо, с холодной головой надо…
                (пауза)
Ему эти девахи – как медведю портупея. Да и другие всякие – аналогично… Это я ещё с восьмого класса стал за ним примечать… Помнишь, кореш у него был единственный, Славик? А в спортшколе? Тоже ведь – всю дорогу одни пацаны вокруг… И потом, в институте… Такой уж он у нас, видать, уродился, что делать… Сейчас, слыхал, это даже модно.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Хочешь сказать… Ты хочешь сказать, что Олег, внук мой единственный… Что гомик он?!

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Ты, батьку, эти слова… Не надо их… Они сейчас того… Не в ходу… Нынче говорят: не такой как все, нестандартный… Улавливаешь разницу? Понимаешь?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (с силой шлёпает бумагами по столу). Ни черта не понимаю! Отказываюсь я такое понимать!

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (вздыхает). Не хочется, а надо. Чтобы вытащить Олежку из тюрьмы, чтобы спасти – надо понять. И воспользоваться этим надо. Представь, какой поворот: в самый ответственный момент адвокат берёт слово и заявляет, что обвинённый в изнасиловании аж двух женщин человек – закоренелый гомосексуалист! И сразу всё обвинение – под корень… Камня на камне…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. А факты? Чем докажешь? Олег ведь не признается.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Олег – нет. Вряд ли… Показания нужны.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну и где ты их возьмёшь? Кто будет рассказывать такое?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Смирнов твой расскажет. В подробностях и деталях… Ты разве не знал, что они?.. Что у них?.. Что было у них?.. Даже чувства какие-то… Не знал?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (трёт лоб). Очуметь! Что же это творится, а?.. Очуметь… В голове не укладывается.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Конечно, знал. Только боялся признаться, даже самому себе признаться…
                (чуть помолчав)
Вот Смирнов и пойдёт у нас главным свидетелем. Расскажет, как было… И как есть…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Это что же тогда будет, Гамаль? Расследование, получается, тогда по новой начнут? Допросы, проверки, ставки, протоколы… Да?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Да, батьку. Скорее всего, так и будет. Месяца на два-три эта канитель… Но зато изменения меры пресечения будет проще добиться. Намного проще! Вместо изолятора – подписка о невыезде.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. А потом суд… Суд ведь потом?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Никуда не денешься. Суд.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. И что это значит? Это значит – шум в прессе, слухи, пересуды, косые взгляды, телевидение?.. Так?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (пожимает плечами). Боюсь, без этого никак… Дело громкое, фамилия на слуху… Разве утаишь?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Но ведь это же… Это же клеймо, Гамаль… Тавро на всю жизнь!.. Не отмоешься потом… Даже если его оправдают, даже если он из тюрьмы выйдет… Печать-то останется, до конца дней останется!.. Понимаешь ты это?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Как хочешь называй, батьку: хоть тавро, хоть клеймо… Не в этом дело. А в том, что вытаскивать надо хлопца. Спасать скорее. Разве мы с тобой не этого добиваемся?

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Да, этого. Но какой ценой? Что будет потом, ты подумал? На него все пальцем показывать станут: гомик, вон он гомик, пидор, голубец!.. И нашу с тобой фамилию при этом трепать. А как иначе – на суде ведь прозвучало!.. Какие после этого для него выборы? Какой депутатский мандат? Кто за него проголосует?.. Это ж крест на всей политической карьере – большой и жирный! Неужели ты этого не понимаешь?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Понимаю, батьку, хорошо понимаю… У нас здесь – да, крест…
                (молчание)
Но выхода другого не бачу. Сам же говорил: куча гавриков в камере, антисанитария… Лекарство не разрешают… А если новый приступ? У него же, сам говорил, в последнее время обострение… До реанимации ведь доходило…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (он уже взял себя в руки). Нет, Гамаль, нет. Не такой ценой… То, что случилось, то, что сейчас – это всего лишь эпизод из его жизни… Да, неприятный, да, мерзкий, но эпизод… Это пройдёт… Это забудется… Наймём адвокатов, надо будет – из Москвы выпишем. Всё опровергнем в пух и прах, разоблачим, поставим всё на свои места… Нормальным путём поставим – без всяких твоих этих… Фактиков этих… Найдём кучу разных других способов… И Олежик снова будет с нами, в этом кабинете сидеть будет… И всё пойдёт у нас, так, как мы задумывали. Пусть он на эти выборы не успевает – на муниципальные его выставим, по одномандатному. Их пропустит – в главы пускай баллотируется… Будет он у нас человеком, Гамаль, бу-дет! Настоящим будет!..
                (словно вспомнил что-то)
Надо только потерпеть, слышишь?.. Собраться нам всем – и немного потерпеть… Чтобы Олег – с чистой биографией, с незапятнанной, безукоризненной… Без всей этой грязи, слышишь?..
                (делает неопределённый жест)
Он же молодой совсем… Может, это просто бзик у него, а? Может, на других насмотрелся, журналов глянцевых начитался?.. А повзрослеет – нормальным станет… Женится, может… А, Гамаль? Чего ты молчишь? Ты не молчи, отвечай, отвечай!..
                (тормошит сына за рукав кителя)

     Но Гамаль не произносит ни слова. Молчит, отвернулся к окну.

                Затемнение

     Сцена немного освещается. На неё выходит Смирнов. Сейчас он ещё серьёзней, чем обычно – крайне сосредоточен. В руках у него папка с бумагами. Очень быстро выясняется, что бумаги эти – письма и фотографии. Медленно проходя по краю сцены, Смирнов вытаскивает из папки письма, читает их и рвёт на мелкие клочки. То же самое он делает и с фотографиями. Так же, не спеша, Смирнов скрывается за другой кулисой.
               
                Затемнение

                Картина вторая

     Офис Олега Васильевича. Всё те же аквариумы, те же шторы, та же дорогая основательная мебель… Но на всём этом – заметная печать запущенности, неприбранности, неуюта. Журнальный стол заставлен бутылками, к которым регулярно прикладывается Гамаль Олегович (он расположился на диване). За столом совещаний – Олег Васильевич и Журналистка, с которой хозяин кабинета обсуждает детали будущей статьи. В помещении присутствует и Смирнов. Он, как всегда, малозаметный, но готовый услужить, скромно стоит в сторонке.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (в трубку радиотелефона). А я тебе ещё раз говорю: запрос нужен на официальном бланке. Чтоб с гербом, с регалиями, с печатями… В первый раз, что ли, в кредит твою мать? Не знаешь, как это бывает?.. Чтоб солидно, чтоб весомо… Да… Ну и хера ли, что нету этого лекарства в перечне? Пусть исключение сделают, пусть глаза закроют… Если надо – заплачу. Сколько скажут заплачу… Предлагал уже?.. Не берут?.. Скоты! Значит, боятся… Боятся кого-то там, наверху, кто фас сказал…
                (к Гамалю Олеговичу)
Слышь, Гамаль! Не принимают они аминоцитин, хоть тресни… Тычут в свою инструкцию и всё… Даже медзаключение к делу приобщать не хотят.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Да они там с катушек все слетели! Давно – с катушек… Если что, не дай Бог, случится, они себе таких проблем огребут… У Олега уже четыре приступа было… Ему же ихний заменитель ни черта не помогает, прости Господи…                (крестится на аквариумы, потом наливает себе сразу несколько рюмок, залпом выпивает)

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (в телефон). Слушай, ну попробуй ещё раз, а? Ну я же тебя знаю, ты к любому на кривой козе… А? Пожалуйста, ради меня… Как старый товарищ прошу… Ну позвони им хотя бы… Ты понимаешь, что у внука там уже четыре приступа было? И каждый раз всё тяжелее и тяжелее… Скажи, что ему это лекарство – как воздух… Не выжить ему без этих капсул… Ну что, на колени мне встать перед этими шавками? Да встану! Ради Олега – встану. На карачках ползать буду… Ало! Ало!..
                (швыряет телефон на пол)
Трубку бросил.

     Смирнов незаметно поднимает телефон, относит его к рабочему столу шефа, вставляет в базу.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ (иронично-зло). Большой шишкой стал. Начальником!.. А давно ли, батьку, он у тебя в канцелярии протоколы партсобраний подшивал? За перекидными календарями в канцтовары бегал, дыроколом целыми днями стучал?..
                (изображает)
Тыкдык-тыгдык, тыгдык-тыгдык… Я хорошо помню!
                (наливает, выпивает)
А сейчас… Туда же… Трубки он бросает!

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Давно, не давно… Что было, то быльём поросло. Раньше, сын, всё по-другому было. Раньше они все у меня здесь были… Вот так были…
                (сжимает кулак)
А сейчас…
                (смотрит на Журналистку)
Сейчас они запах крови учуяли. Моей крови и Олежиковой… А это значит, будут добивать. До костей глодать будут, до самой хребтины!

     Олег Васильевич поднимается из-за стола, подходит к стене из аквариумов.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (показывает). Видите эту? Вон, которая в самый угол забилась… Видите, плавник у неё обкусан, из бока клок выдран… Ей жить осталось от силы сутки… А раньше она у них верховодила, вроде вождя была, сама куски из других рвала… Но – заболела, ослабла, состарилась, может… И всё… Сожрут её теперь, те самые и сожрут, на которых она ещё вчера ужас наводила. Слабым там места нет – закон природы!
                (после паузы)
И здесь нет…

     Олег Васильевич подходит к сыну.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (присаживаясь на подлокотник дивана). Это когда ж я позиции-то сдал, а Гамаль? Когда во мне слабина эта образовалась, трещина? Почему ещё совсем недавно они передо мной по стойке смирно, а сейчас… Сейчас и выслушать не хотят, через губу разговаривают… Почему? Что произошло? Что изменилось, а?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. А я тебе отвечу, отвечу, батьку! Кони… Канья… Конъюнктура изменилась политическая – вот что! Время иное пришло, другие люди к рулю встали, а ты… Ты всё такой же – с шашкой наголо... Ты думаешь, время на месте стоит?
                (выпивает)

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Погоди, погоди… Какие это другие люди, а? Они что, с Марса к нам сюда упали, эти люди? С Юпитера? Да я всех этих людей вот с таких вот лет…
                (показывает)
Кому путёвку в «Артек» подписывал, кого в престижную школу устраивал, кому рекомендацию в партию давал, кого от Афгана и Чечни отмазывал… Да я их всех по именам знаю! А ты говоришь – другие…
                (подумав)
А может, ты и прав. Другие времена – поэтому и люди другие… Всё меняется…
                (тряхнув седой головой, резко)
Ладно! Мы ещё посмотрим, кто кверху брюхом будет… Они думают, что я тоже… В углу, без плавников… Нет, шалишь! У меня из бочины клок не так просто выдрать, нет! Я ещё потрепыхаюсь…
                (совсем другим голосом)
Так, что мы сегодня имеем? Что там адвокаты?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Да всё копают, батьку, роют… Работают… Карпо… Кормо… Компромат ищут на этих двух метёлок. Они, оказывается, до агентства по саунам работали, час – тысяча рублей, два – полторы, в будни – скидка 20 процентов… За ними хвост такой – у-у, мама не горюй!.. Ну а параллельно – алиби Олежкино готовят. По всему выходит: не мог он с ними быть в то время, что в заяве указано… А ещё – жалобы строчат во все инстанции: взят, мол, без соблюдения прасце… Процессуальных норм, содержится в нечеловеческих условиях, нуждается в срочном лечении…   

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Хорошо. Это хорошо… Неплохо… А характеристика? Что насчёт характеристики?

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Характеристика – первый сорт! Сказка, а не характеристика – на трёх листах.
                (загибает пальцы)
Успехи в учёбе… Участник областных олимпиад… Чемпион района по бегу на средние дистанции… Грамота управления образования… Известный предприниматель… Два раза признавался лучшим меценатом города, и тэдэ, и тэпэ… Поэма!

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (возвращается на своё прежнее место). А теперь нам надо эту поэму на музыку положить. Чтобы песня получилась, и все эту песню подхватили. Вся, так сказать, общественность…
                (к Журналистке)
Вот для этого нам статья и нужна. Опубликуем её не только в областных газетах, но и во всех районках. Если надо будет – и в заводских многотиражках, и в еженедельниках… С портретом, с мнением авторитетных людей… Ну, что там с текстом? Ладится дело?

ЖУРНАЛИСКА. Да, Олег Васильевич, статья почти готова. Осталось красивые детали подчеркнуть, добавить характерные штрихи, вставить интересные эпизоды… Ну и снимок, конечно, выигрышный нужен. Например, Олег Гамальевич вручает телевизор воспитанникам детского дома. Или награждает победителей юношеского чемпионата по пятиборью… Что-то в этом роде.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Это найдём… За этим дело не станет…
                (оглянулся)            
Смирнов, есть у нас такие фотографии?

     Смирнов делает шаг вперёд, еле заметно кивает.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Найдёт, он всё найдёт. Кстати, он и штрихи вам, какие надо подскажет, детали подчеркнёт... Он всё знает. Ну и согласование текста – тоже с ним.
                (несильно бьёт ладонью по столу)
А когда готово будет – сразу в печать. Немедленно! Договорённость с «Областным вестником» и с редакциями вкладок центральных газет уже есть. Пусть статья прозвучит как можно громче! На всю область прозвучит!.. А следующий этап – телевидение, радио… Мы ещё увидим!.. Мы ещё им покажем!..
                (кивает на разложенные на столе бумаги)
Ну что там у нас вырисовывается? В общем и целом – что?

ЖУРНЛИСТКА (берёт листочки). Ну, начало, как мы с вами и обсуждали, – про детство Олега Гамальевича. Нелёгким оно было у мальчишки. Большая нагрузка: учёба, музыкальная школа, кружок аригами…

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Ещё этот не забудь… Как его… Факультатив по краеведению.

ЖУРНАЛИСТКА. Да, факультатив!
                (вписывает в листок)
Так. Был гордостью школы, учился на пятёрки, классный руководитель не раз отмечал Олега Гамальевича за целеустремлённость, отзывчивость. В любую минуту он мог прийти на выручку товарищу, помочь ему по тому или иному предмету… Вот сюда я вставила примечательный факт: когда одноклассник сломал ногу, Олег целый месяц после уроков ходил к нему, помогал делать домашнее задание и усваивать новые темы.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Да, да, это хороший пример, это надо… Это я отлично помню: Славка Зверев, это же он ногу-то… Катался на велике вдоль трассы – и пожалуйста… Грузовиком зацепило… Это, да, было, было…
 
ЖУРНАЛИСТКА. Так, идём дальше…
                (перекладывает бумажки)
Студенческие годы нашего героя. Отличник учёбы, активист профсоюзной организации вуза, губернаторский стипендиат… Три сезона подряд ездил в стройотряды, был руководителем агитбригады… Отмечен наградами: почётная грамота ректората и нагрудный знак от штаба зонального строительного отряда.

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. А ещё – «Золотой мастерок»! Значок такой ему вручили, у Олежки кладка кирпичная хорошо получалась. Ровно, быстро… И качественно, что характерно! Это он на коровнике так навострячился, коровник они в Долгачёвском районе строили. Помнишь, батьку?

ОЛЕГ ВЛАДИМИРОВИЧ. Как не помнить… Мы ж к нему вместе ездили – на день рождения. Мешок конфет привезли, торт вот такущий…
                (показывает)
Другой вкуснятины разной… А он знаешь, что отчебучил? Он это добро на кухню уволок, чтобы вечером на всех поровну разделить.      

ЖУРНАЛИСТКА. Вот! Замечательный штрих! Это тоже надо в статью, обязательно… Этот факт – прекрасная иллюстрация его бескорыстия, открытости, готовности всем поделиться с людьми.
                (строчит в своём блокноте)
Ну вот… А дальше у нас взрослая жизнь пошла. Начало предпринимательской деятельности… Трудности, бюрократические препоны… Олег Гамальевич их успешно преодолевает… Предприятие его встаёт на ноги, укрепляется, расширяется… И вот закономерный результат: награда за участие в межрегиональной выставке, диплом от областного комитета поддержки малого и среднего бизнеса.
                (отпивает воды из стакана)
Теперь подходим к главному: благотворительность, меценатство, спонсорство… Вот Олег Гамальевич помогает обновить книжный фонд городской детской библиотеки… Вот он организует поездку начинающих предпринимателей на международный форум… Вот наш герой жертвует внушительную сумму на ремонт часовни…

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Про ветеранов, про ветеранов не забудь!
                (наполняет свою рюмку, выпивает)

ЖУРНАЛИСТКА. Да как можно! Ветераны, дети – это ж святое… Поздравление стариков – ежегодно ко Дню пожилого человека и к 9 Мая. Торжественно, с концертом баянистов, с чаепитием… Здесь, кстати, неплохо было бы вставить тёплые отзывы пары-тройки пенсионеров об этих акциях, о самом Олеге Гамальевиче... Есть такие отзывы?

     Олег Васильевич смотрит на Смирнова. Тот едва заметно кивает.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Есть отзывы, есть… Будут… Вставим…

ЖУРНАЛИСТКА. Отлично, отлично… Теперь о других благородных акциях. Озеленение нового микрорайона – раз. Покупка спортинвентаря для дворового клуба – два. Помощь общественной организации в проведении митинга в сквере – три…

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (резкий жест). Нет, нет… Это не надо… Ни к чему это – про сквер и митинг… Вычеркивай!
                (выхватывает у Журналистки ручку и сам вычёркивает)
И без этого примеров хватает… А остальное – хорошо, пойдёт… Давай, наводи в статье последний лоск и запускай в работу.

     Олег Васильевич поднимается и снова идёт к сыну. Садится на диван.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот видишь, всё по-нашему выходит. Сейчас мы такой удар нанесём – не очухаются. Сначала Олежика вытащим, а потом сами в атаку перейдём. Закрутятся они у меня, как гадюки под вилами!
                (сам разливает по рюмкам)
Давай за это выпьем. За то, чтобы их… Этих – без плавников оставить… На дне их бросить – с распоротым брюхом…

     Мужчины собираются выпить, но в это время на рабочем столе Олега Васильевича звонит телефон. Его трель звучит долго, громко, настойчиво.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ (с досадой). Ну, кто это там?.. Кому приспичило?.. У нас что, трубку уже некому снять?

     Смирнов быстро подходит к столу, берёт трубку из базы. Слушает, долго слушает. Лицо его застывает, становится похожим на маску.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Кто это? Что надо?..

     Смирнов молчит. Прижав трубку к груди, глядя куда-то в пустоту, он застыл у стола.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты что, язык проглотил? Кто сейчас звонил? Меня спрашивали?..

     Смирнов каким-то деревянным шагом идёт от стола в сторону авансцены. Вот он остановился. Его руки по-прежнему сжимают телефонную трубку.

ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну?..

СМИРНОВ. Это из СИЗО… Заместитель начальника… Сегодня утром Олег умер… Олег Гамальевич… Резкое ухудшение самочувствия… Кома… Интенсивная терапия… Скончался, не приходя в сознание…
 
     Журналистка закрывает рот рукой. Гамаль Олегович пытается подняться с дивана, но у него ничего не получается. Олег Васильевич резко встаёт, делает несколько шагов к Смирнову. Но почти сразу останавливается – словно в невидимый барьер упёрся… Оглянулся по сторонам... Полез в карманы пиджака… Достал очки, вновь убрал их…

ЖУРНАЛИСТКА. Как же это так, а? Этого же быть не может…

ГАМАЛЬ ОЛЕГОВИЧ. Олежка!.. Батьку!.. Почему, за что?.. Это ошибка! Конечно, ошибка, перезвонить надо… Проверить надо…

     Олег Васильевич несколько мгновений остаётся на месте. А затем решительным шагом возвращается к дивану и, преодолев несильное сопротивление сына, выхватывает из ножен ятаган. Ещё несколько шагов – и Олег Васильевич уже рядом с аквариумами. Короткий взмах саблей – и разбита самая большая ёмкость. Удар, ещё удар – и под ударами ятагана один за другим лопаются другие аквариумы. Струи воды вперемешку с водорослями обрушиваются на хозяина кабинета. Но он не замечает этого, он продолжает методично крушить свои аквариумы. На полу в конвульсиях бьются рыбы. Много рыб. Десятки рыб. Сотни.
     Это пираньи.

                Затемнение

     На опустевшей сцене становится немножечко светлее. Откуда-то из сумерек появляется Олег. Он подходит к краю сцены, долго и, как кажется, растеряно вглядывается в зрительный зал. Не без труда отодвинув одну из секций железного забора, Олег усаживается на самом краю сцены.

ОЛЕГ. Сегодня за окном туман, –
             Открою двери и растаю!
             Домов верблюжий караван
             Куда-то в дымке уплывает.

             Дороги шум и улиц гам
             Как будто тонут в хлопьях ваты,
             И я плыву по облакам,
             И невесомый, и крылатый.

             Я на невидимом крыле
             Парю подобием пушинки.
             Всё, что оставил на земле,
             Давно внизу – в белёсой дымке.

             Как будто матовый буран,
             Замёл мосты, деревья, лица…
             И я кричу: привет, туман,
             В тебе мечтаю раствориться

             Насквозь, напропалую – весь!
             И вот, над городом взлетая,
             Глотаю призрачную взвесь,
             И таю,
                таю,
                таю,
                таю…   




               
                Конец



г. Челябинск                cherlak44@yandex.ru