16. Террор и Добродетель

    На пятый день  Луиза Каброль, служанка  "гражданки Жюссак" пошла открывать дверь, услышав резкий стук  и невольно отпрянула назад, когда на пороге появился Антуан Буайе.
 
   Вид санкюлота был весьма выразителен, он явно побывал в уличной драке, рукав синей рабочей карманьолки был порван и измазан. Темный осенний плащ   перекинут через руку.

   Красный колпак с трехцветной кокардой небрежно сдвинут набок, вокруг левого глаза расплывалась густая синева, на скуле кровоточила свежая ссадина. Бывший председатель секции Пик заметно прихрамывал.

  Молодая хозяйка охнула и прижала ладони к лицу:
- Кто на тебя напал, Антуан?! Что случилось?

- Кто же еще... мюскадены, "золотая молодежь", ублюдки, мать их... извини, "принцесса"...- и тут же замолчал, угрюмый взгляд его устремился в сторону входа в гостиную - а это еще кто?!

  Мари обернулась. Шарль Данжу стоял, держась за дверной косяк, опасливо   сузив  глаза и склонив перебинтованную черноволосую   голову,  наблюдал за ними.

- А это... Шарль... он тоже пострадал от мюскаденов... гражданин Данжу член Якобинского клуба... - "гражданка Жюссак" посчитала, что эта характеристика в глазах санкюлота должна звучать очень положительно.

- ВСЕ БЫЛИ членами Якобинского клуба до 9 Термидора... в том числе и Тальен, и Баррас и прочие... Ну-ну... посмотрим... - голос Антуана прозвучал хмуро, и продолжал, обращаясь к Данжу - назовите свой адрес... гражданин... я могу передать вашей семье, о том, что вы живы и находитесь здесь...

   Добродушие слов Буайе не соответствовало его цепкому подозрительному взгляду.
  Больной взгляд темных глаз Данжу с покрасневшими белками обратился на Мари де Жюссак:

- Мой адрес на Сен-Флорантэн не военная тайна... но сообщать обо мне некому... у меня никого нет, ни родителей, ни жены и детей... единственным моим родственником был  младший брат, но  он  убит во время восстания роялистов в Лионе летом 93-го...

   Если моё присутствие здесь создает проблемы или опасность...

- Нет! - вдруг резко вмешалась Мари - я хочу, чтобы вы остались здесь... - на щеках молодой женщины вдруг выступил яркий румянец и чтобы избежать домыслов, она сочла нужным пояснить свое решение - так будет лучше... для вашего лечения...

   Я подумала вдруг... если бы Альберу ТОГДА хоть кто-нибудь помог... он был бы жив... - на глаза навернулись непрошенные слезы.

  Буайе и Данжу выразительно переглянулись. Антуан лишь буркнул себе под нос:
- Твое право... ты здесь хозяйка... я только ради безопасности...

  В это время Мари вполне успокоилась и деловитым жестом поправляла складки темно-вишневого платья:

- Не надо так мрачно сверлить друг друга глазами, граждане... Шарль, Антуан... пройдемте в столовую, Луизон как раз накрывает стол к обеду...

  Антуан мрачно кивнул и стянул с головы красный колпак, отметив про себя, впервые после 9 Термидора платье на ней   не было  черного цвета.
...  .... ...

  В одном из   кафе по улице Сен-Жак состоялась обговоренная заранее встреча "гражданки Жюссак" с "гражданином Альбаре".

  Мари шла на эту встречу с твердым намерением, вежливо и деликатно расставить все точки над "и"...

  Расплатившись с кучером-санкюлотом, Мари Жюссак вылезла из фиакра и подняла глаза на ярко-красную вывеску, буквы были причудливо изломаны, напоминая иероглифы и гласили "Шанхайский дракон"...

   Много таких заведений появилось в последние несколько месяцев...наиболее частыми их посетителями были новые "хозяева жизни" - депутаты из правых, "золотая молодежь", армейские поставщики и коммерсанты.

   В сравнении с совсем еще недавним "якобинским" прошлым  в обществе стало заметно присутствие богатых людей, уже не боявшихся, как до Термидора,  демонстрировать роскошь и откровенно подражающих дореволюционной аристократии.

  Санкюлоты, рабочие и ремесленники, ведущие полуголодное существование в   Сент-Антуанском и Сен-Марсельском предместьях, провожали дорогие экипажи мрачными взглядами. Разве ради НИХ проливали кровь и не допустили пруссаков в Париж в 92 году?!

  Пронизывающий ноябрьский ветер заставил Мари поднять воротник плаща.

  В отдельном кабинете, который заказал и оплатил ее спутник, царил приятный полумрак, потрескивали золотистые языки пламени в камине.

  Ей на встречу поднялся из-за столика высокий молодой человек лет двадцати шести-семи, светловолосый с тонкими чертами лица, на самом деле его звали Анри Франсуа Робер, граф д, Альбаре.   

  До Термидора этот молодой роялист был товарищем Мари по тюремному заключению и уже тогда, деликатно, но отчетливо давал ей понять, что неравнодушен к ней... Потом, она на много месяцев для него исчезла... и вот он снова встретил её в доме Жанны д, Амбруаз.
 
- Я ждал вас... мадемуазель де Жюссак... - полушепотом обратился он к Мари и мягким жестом поднес ее тонкую руку к губам.

  Мари вздрогнула:
- Не надо прежних форм обращения и прочего... это опасно. Я пришла...чтобы объясниться с вами...гражданин д Альбаре... и только... 

  д,Альбаре аккуратно откинул фалды синего фрака, поправил пышный белоснежный галстук и присел:
 
- Отчего же так строго официально, мадемуазель? Я пытался создать для вас максимально приятную обстановку... Может быть... вам чего-то не хватает? И... зачем без свидетелей, наедине, вы окрестили меня "гражданином"... что же, вы сделались республиканкой?

  Мари аккуратно присела на краешек кресла:
- Республиканцы... роялисты...революция... контрреволюция... Я не хочу бегать по митингам с триколором и кричать: "Да здравствует Республика!"... но и участвовать в контрреволюционном подполье и в заговорах тоже не собираюсь.

   Пусть Жанна простит меня, но... по некоторым глубоко личным причинам, я больше не приду...не стану общаться с теми, кто собирается у нее... И не нужно... чтобы эти люди искали общения со мной.

   Поймите, я просто хочу жить и найти свое место в этой жизни...пытаюсь внутренне примириться с этой новой Францией.

   Да, над Тюильри триколор Республики, а не золотые королевские лилии, но Франция ведь никуда не исчезла...

  Синие глаза д Альбаре смотрели на Мари грустно и озабоченно:
-  Вы... из-за меня не хотите больше посещать кружок д,Амбруаз? Нет? Так в чем же дело...Хотите быть вне всякой политики?

   Хорошо... я готов и на это... Мари... согласны ли вы стать моей женой? - от сильного волнения д,Альбаре на секунды замолчал и лишь внимательно следил за выражением ее бледного лица - мы можем эмигрировать...куда вы захотите... в Лондон, в Вену...в Берлин...

   Мари тяжело вздохнула и секунды нервно теребила в руках платок, затем поднялась:
- Анри... вы добрый порядочный человек, наделенный немалыми достоинствами, не отрицаю, что вы нравитесь мне, но...НЕТ.

... ... ...
  На самом выходе из общего зала лавируя между столиками, посетителей в этот день было много, Мари неожиданно столкнулась с двумя хорошо одетыми мужчинами средних лет.

   Один из них, одетый в черное высокий худощавый блондин, вдруг стал к ней присматриваться, искорки интереса заплясали в ледяном омуте голубых глаз.

   С подчеркнутым почтением обратился он к спутнику:
-  Извините, гражданин Тальен... встретил  знакомую даму... не виделись... почти полгода... я чуть задержусь и тут же присоединюсь к вам...

  Коренастый брюнет понимающе ухмыльнулся и пошел в сторону заказанного столика.

  Блондин с холодным взглядом глубоководной рыбы растянул губы в усмешке:

- Ну... вот и встретились... гражданка... о... или все-таки мадемуазель де Жюссак...дочь  офицера роялиста, убитого в Вандее...

   Какие незабываемые воспоминания...с каким театральным отвращением ты оттолкнула меня... как же... "голубая кровь", нельзя оскверниться...но при этом отдалась робеспьеристу Мерсье...Вот как...

    Ну... до встречи...милая,  я тебя найду...такие как ты... всегда вращаются среди себе подобных...значит поблизости есть место сборищ освобожденных после Термидора аристократов... - было заметно, что самолюбие мужчины было оскорблено этим отказом и обида не забыта, голубые глаза мстительно блестели.

  Сердце Мари больно стукнуло и куда-то провалилось...   МЕНЕВАЛЬ...