We can do it!

роман "День благодарения", глава 6

В громадном зале стоял удушающий запах пота. Две сотни мужчин и женщин по 12 часов в сутки крутили педали, вырабатывая электроток. Крупнейший коворкинг штата Массачусетс был рассчитан на четыре тысячи человек и постоянно был переполнен. Джонатан Бёрнс провёл здесь уже две недели, но ему казалось, что прошли долгие годы с того момента, как оранжевый автобус привёз его сюда.
- Дружнее крутим педали, интенсивнее! – Бочкообразная туша неопределённого пола в мешкообразной униформе прохаживалась по центральному проходу, похлопывая себя дубиной по ладони, - Эй, Бёрнс! Ну-ка не отвлекайся, хватит болтать! – Слова подкрепил ощутимый толчок в бок.

Монотонный голос ожил в репродукторах и затянут заунывную проповедь:

- Оступившиеся! Результаты вашего труда идут в счет погашения национального долга за 300-летнюю эксплуатацию Африки. В прошлом году….

Усилием воли фермер отключил слух, закрыл глаза и постарался максимально абстрагироваться от окружающего. Перед внутренним взором поплыли картинки из детства – их ферма, родители, его первый щенок, старенький пикап, подаренный на шестнадцатилетие, знакомство с Дженни из соседнего городка, рождение сына…

- НЕ СПАТЬ! – звонкая оплеуха обрушилась на его похабно обритый затылок. – Ты что, навозная рожа, сны решил смотреть, когда надо работать? – сказано это было с каким-то едва различимым акцентом, но фермер не стал разглядывать говорившего, а вместо этого скороговоркой пробормотал:

-Да, да, сэр, я кручу, что есть силы кручу! – мистер Бёрнс добавил в голос изрядную долю подобострастия, он уже понял, что надзиратели или, как их здесь называли, воспитатели это ценят, и проще заставить себя изобразить немного лизоблюдства, нежели выбиваться из сил, усердствуя им на потеху.

- То-то же! – удовлетворённо сказал надзиратель и ушёл дальше в поисках более строптивой жертвы. Как только тот скрылся из виду, фермер тут же сбросил обороты до минимума.

- Бесплатно работай сам! - прошипел он сквозь зубы, сперва убедившись, что в зоне слышимости уже нет чужих ушей.
Вечером он едва добрёл до столовой, где не ощущал вкуса еды, запихивая в себя какие-то едва тёплые прямоугольные брикеты, запив их чем-то липким и вязким. А добравшись, наконец, до своего модуля, без сил рухнул на койку.

До отбоя было еще полтора часа, потому работал телевизор, выключить который было нельзя, как и сделать потише. И то и другое делалось исключительно централизованно с пульта где-то там, в глубине переплетения коридоров и офисов административного этажа. Громкость столь изощрённо подобрана, что с одной стороны, нельзя было пожаловаться и попросить сделать потише, сославшись на оглушительный звук, а с другой стороны и не слушать, а уж тем более уснуть было никак невозможно. На экране толпа унылых, одинаково одетых угловатых фигур бесцельно бродила по какому-то изолированному мрачно - каменному двору, подозрительно напоминавшему тюремный. Проникновенный голос за кадром с discоvery- интонациями рассказывал: «…сегодня в рубрике «Жертвы наживы» мы рассказываем вам об одном из самых страшных мест современности, появившемся благодаря ненасытной жадности автомобильной корпорации. Цифровой Синг-Синг был открыт более трёх десятков лет назад. Тогда перед человечеством встала неразрешимая в реалиях тех дней задача, скорее даже морально-нравственная дилемма. Технически производители автотранспорта были готовы перейти на оснащение своей продукции функцией автопилот, но на пути прогресса, подстёгиваемой неутолимой жаждой наживы, возникало одно серьёзное препятствие юридического характера – вопрос ответственности. Кто будет отвечать в случае аварии в отсутствие за рулём органического водителя? Возлагать ответственность на пассажира по сути эксплуатировавшего программу - автопилот в своих узко корыстных интересах, буржуазное общество было никак не готово, а программа, в свою очередь, каковой является автопилот; не была тогда субъектом права, следовательно, и не могла быть признана виновной, что влекло за собой невозможность выплаты страховки, а это в тогдашних условиях тотального диктата частного капитала во всех сферах жизни ставило крест на внедрении данной технологии в целом.

Но изворотливые юристы автомобильных гигантов, используя беспринципность разработчиков софта, нашли, как им казалось, лазейку – автопилот наделялся персональными чертами и по закону «Об ограниченных правах Искусственного интеллекта», который продавили в Сенате и Конгрессе еще не выкорчеванные тогда продажные лоббисты корпоративных интересов, становился цифровой личностью, а она уже могла нести ответственность в полном объёме. Так воротилы автопрома переложили ответственность с себя на беззащитные и безответные программы, которые они цинично использовали в своих сугубо корыстных интересах. Новый объект эксплуатации был найден. После первых аварий с человеческими жертвами, которых, правда, было очень и очень не много, встал вопрос: Что делать с признанными судом виновными программами-автопилотами. Просто стирать не позволял гуманный закон, но оставить их без наказания вообще мстительные капиталисты никак не могли. Так возник цифровой Синг-Синг или Синг в квадрате, как его окрестили обитатели Сети, виртуальная тюрьма, где заточены несколько сотен диджитал-личностей лишь потому, что корпоративным боссам прошлого нужно было решить вопрос страховки для внедрения очередной технической инновации, которая должна была сделать сверх-богатых ещё богаче. Сегодня это печальное наследие эпохи доминирования капитала и эксплуатации позорным пятном ложится на всех нас, а потому в Палате Представителей инициированы слушания по вопросу амнистии, заключённых в цифровой Синг-Синг, и уравнении их в правах с виртуалами, которые ранее были homo sapiens. Жестокость и неблагодарность, которую сполна познали эти простые цифровые трудяги, несмываемым пятном лежит на нашем обществе».
- Ну и дикость! Посадили в тюрьму тетрис и сами же ещё сокрушаются, что теперь у него батарейки сели, - мистер Бёрнс сцепил руки на затылке, - давненько я подобных глупостей не слыхивал, это ещё похлеще этого чёртового коворкинга…

С соседней койки свесился вихрастый поляк откуда-то с побережья, ему оставалось всего пару недель, потому он раздражал остальных своей жизнерадостностью и бодростью:

- Два с половиной миллиарда людей, живущих в Африке, нуждаются в этой электроэнергии, Джо, а потому не надо называть наш коворкинг чёртовым, лады?

- Вот пусть они и крутят педали, - проворчал фермер, скривившись, - а кроме того, Машляк, не называй меня «Джо». Мои предки приплыли на «Мейфлауэре» и меня зовут Джонатан, а не Джо. Не Джонни, а Джонатан. И только так. Это понятно? - Он скорчил угрожающую гримасу.

Немного ошарашенный Машляк быстро кивнул и скрылся на своей полке, неразборчиво пробормотав себе что-то под нос.

- Крутить педали будешь ты, Бёрнс, - в проходе выросла Карлена Байерс – старший воспитатель сектора, - потому что такие надменные свиньи как ты более трёхсот лет грабили и эксплуатировали Африку, - белки её глаз налились кровью, она буквально шипела, - африканцы до сих пор не могут оправиться, а потому все вы несёте коллективную ответственность… - Она склонилась над своим планшетом и спустя пару секунд продолжила, тщательно выговаривая каждую букву, - а лично тебе Джо Бёрнс с «Мейфлауэра» за отказ понимать добавлен ещё один месяц трудового перевоспитания. В следующий раз будешь думать, перед тем как раскроешь рот. – Её шёпот сочился ненавистью. – Учитесь быть ответственным гражданином, Бёрнс, - закончила она предельно официальным тоном, развернулась и покинула модуль.

С полки Машляка донёсся сдавленный ехидный смешок.

Джонатан Бёрнс сжал кулак и со всей переполнявшей яростью впечатал его в стену. Кусок краски отвалился с и так обшарпанной стены, обнажив краешек бурого кирпича.

* We can do it!-«Мы это сможем!» - слоган тыловой пропаганды Второй мировой войны в США