Надежда

Надежда.
Шаг. Шаг. Шаг.
Каждый шаг оставлял за собой облачко пепла, сплетаясь в причудливый плащ за спиной идущего.
Сгорбленные фигуры сожженных деревьев тянули ко мне свои руки, корнями пытаясь зацепиться за ботинки, опрокинуть на землю. Ветвистыми корнями сжать горло живого. Выпить досуха жизнь. Пламя не щадит никого.
Больше не слышно веселого щебета птиц, шелеста травы и легкой поступи лесных животных. Всё сгорело. Сгорела сама жизнь.
Шаг. Шаг. Шаг.
Я помню мир до прихода жадного пламени. Цветущие сады, полные спелых, до хруста сочных и брызжущих соком плодов. Помню ковры шелковистой травы, укрывающей луга мягким ковром. Баюкающее пение птиц, словно колыбельная матери у постели болеющего дитя.
Помню лес, полный жизни и движения. То шум крон сорвет тишину, подобно умелому любовнику, срывающему первый невинный поцелуй с губ девушки. То, отчаянный до исступления, стук дятла разрывает пришедший в покой лес. Журчащий ручей, плещущаяся в холодной воде рыба. Пришедшие на водопой косули, напряженно вслушивающиеся в лесной шум, готовые в любой момент сорваться в безумной погоне за жизнь, спасая себя от хищника. Протяжный лисий лай, зовущий детенышей. Сегодня их мама принесла несколько полевых мышей на обед.
Здесь царила своя жизнь, по понятным только её жителям законам. Сейчас  всё изменилось. Пламя отняло лес, цветущие луга и покой лесного зверя.
Шаг. Шаг. Шаг.
На месте некогда девственных лугов остался грязно-серый пепел, небольшими облачками поднимающийся после каждого шага, сплетаясь в причудливый шлейф.
Сгорели деревья. Пламя оставило после себя лишь черные, сгорбленные фигуры, некогда пышущих жизнью зеленых гигантов. Лисьи норы забились жирным  пеплом. Чистый ручей превратился в большую лужу, полную упавших деревьев и комков грязи, сорвавшихся с обрыва.
Шаг. Шаг. Шаг.
Сменяется пейзаж. За лесом когда-то была небольшая деревня, бурлящая жизнью и пышущая свежестью. Всюду сновали дети. Слышались крики стариков, недовольных шумом. Румяные женщины несли колодезную воду в избы, топили печь. Веснусчастые девчушки, под задорный смех, бежали в сторону полей полных спелой ржи. На их руках покоились корзинки с черным хлебом и крынкой молока, для отцов и старших братьев, работающих в поле.
Натужно скрипела колесами повозка, везущая из города уголь в кузню. Сидящий на вожжах старик, щурясь, улыбался беззубым ртом новому дню.
На другом краю деревни мать сурово отчитывала сорванца лет шести, что без разрешения умчался в лесной малинник, а затем половину дня ловил пескарей, купаясь в ласково-августовских солнечных лучах. Взяв с него обещание больше не убегать без спросу, она с теплотой смотрела в спину убегающему к друзьям сыну.
Слышалось тихое пение. Это молодая мать баюкала беспокойное дитя, сжимавшее в своих ручках тряпичную куклу с нарисованным сажей лицом.
Неожиданно для всех поднялся порывистый ветер. Сгустились облака, давя своей мрачностью, а за околицей раздался истошный крик. Пламя охватило лес, пожирая его с безумной скоростью, угрожая забрать с собой и маленькую деревню.
Всюду раздавались крики женщин и громкие, но взволнованные команды мужчин. Люди старались увести от огня домашних животных, скот и ценные вещи. То тут, то там виднелись заплаканные лица детей и мельтешащие взрослые, тянущие за собой своё чадо.
Шаг. Шаг. Шаг.
Пепел тонким ковром укрывает сожженное поле. На месте изб, остались лишь печные трубы - маяки среди серого моря. Всюду виднеются остывшие головешки бревен, некогда бывшие прочными стенами домов.
Уходя прочь от покинутых домов, взгляд зацепился за маленькую тряпичную куклу, с измазанным сажей лицом. Похоже что куклу обронили во время бегства. Ей повезло, упав в дорожную пыль, кукла была укрыта песком, и жадное пламя не смогло дотянуться до маленького, неживого человечка.
Куклу решил взять с собой. Отчего-то она показалась мне невероятно важной.
Однообразный пейзаж нагоняет тоску. Всё что мне остается – бездумно идти вперед. Впереди склон холма, часть которого была обрушена, и лишь корни деревьев удерживают его от падения.
Неожиданно земля ушла из-под ног. Споткнувшись о камень, я мешком повалился вперед, навстречу пепельному ковру.
Удар. Гаснет сознание.
Сухость во рту. С трудом удается раскрыть веки. Саднят сбитые колени и стертые ладони. Но я уже не обращаю на это внимание, мой взгляд прикован к корням дерева, перед которыми я приземлился.
Медленно, словно боясь спугнуть мираж оазиса в пустыне, подхожу к корням дерева. Опускаюсь на колени. Глаза предательски заполняются слезами, а сердце начинает щемить.
Древесный ствол спас от огня небольшой клочок земли. Корни оплели его и вместе с земляной насыпью укрыли одинокий древесный росток.
Не веря своим глазам, тяну руки к маленькой жизни, осторожно гладя молодые побеги. Здесь осталась жизнь. Осталась надежда. 
Шаг. Шаг. Шаг.
Каждый шаг оставлял за собой облачко пепла, сплетаясь в причудливый плащ за спиной идущего. В руках путника покоилась надежда - ком сырой земли и слабый, едва пробивающийся росток.