Поколения жизни. Глава 2

Глава 2
* * *
Золото делало с царскими чиновниками удивительные вещи: они вдруг вспоминали и подписывали документы о блестящем лицеистском образовании Николая и его дворянском происхождении, исчезали шрамы и становились нетронутыми кости – его здоровье в медицинских заключениях становилось богатырским. Он был зачислен в Лейб-гвардии Стрелковый Его Величества полк и блестяще служил там уже два года.
У Николая выходной и он по своему обыкновению решил прогуляться по светским улицам столичного Петербурга. Было душно. Брусчатка раскалилась и испаряла какую-то тяжелую влагу, и от этого в вязком, тянущемся воздухе движения людей становились медленными и ленивыми, а голоса почти фантастически двоились эхом. Странный вечер. И в этой необычности Николаю было отчего-то тревожно и грустилось. Навязчиво преследовавшая его в последнее время мысль, зацепилась в этом конце дня за него еще сильнее.
На Большой Морской было еще многолюднее. Но эта суета была не деловой спешкой, близкой к этой улице делового квартала, а праздной прогулкой близких к самым большим высотам жителей столицы. В воздухе навязчиво пахло едой, самой лучшей едой, изысками и лакомствами. Пахло даже сверх навязчиво и сверх призывно. Бистро и кафе были заполнены битком. В эти небывало жаркие месяцы лета 1914 года все в городе будто сошли с ума, словно предчувствуя грядущие беды люди запивали и заедали, веселились до исступления, до угара в надежде заглушить страх, перед чем-то неведомым и от того еще более страшным. Конечно, все эти чувства будут поняты потом, а тогда это были просто неясные ощущения.
Мимо прошел холеный кавалергард с модно остриженными волосами, Николай вспомнил, как меньше года назад тщетно пытался получить такую прическу – прямые от природы волосы не желали виться. А сейчас он взглянул на франта не с завистью, а с пренебрежением. Он делал успехи по службе. Был произведен в главный взвод своего полка и уже дважды вблизи видел императора. «А этот видит только свою прическу в зеркале», – снисходительно подумал Николай.
Углубившись в свои мысли, он не сразу понял, что его окликнули. На противоположной стороне стоял рослый парень в аляповатой рубахе и, перекрикивая улицу кричал: «Николашка, Николашка».
«Так меня давно никто не называл», – поморщился Николай.
Тем временем детина, едва не попав под экипаж, перебежал дорогу.
— Ты что ж, не узнал? Это я, Сашка! Мы ж с одного села! – просто напомнил он Николаю его прошлое. Николай узнал, и был, как это ни странно приятно удивлен, несмотря на яркие, не очень хорошие воспоминания.
— Ты не рад, что ли Николашка?
— От чего же, рад. Пошли, здесь ресторан есть – поговорим, – Николаю стало интересно узнать как живется в деревне, а судя по виду Сашки он приехал оттуда совсем недавно.
Вместе они вошли в богато убранный ресторан, в котором Николай бывал сам не раз. К нему тотчас подбежал распорядитель.
Если бы Николай сейчас посмотрел на Сашку, то невольно бы поморщился вторично: крестьянский парень и не думал скрывать своего удивления от торжественного убранства дворца-ресторана. С открытым ртом запрокинув голову, он остановился у входа. И все же, по рассудительной крестьянской привычке, смог оторваться от этого занятия и поспешил за удаляющимся вглубь зала Николаем.
Они сели за единственный, как было видно по смятой скатерти, выносной столик.
— Чего изволите? – обращаясь к Николаю, спросил официант.
Кофе, как вы умеете, – официант кивнул. Возникла пауза
— А мне чаю, – отрывисто сказал он. И отвел глаза в сторону. Официант едва заметно ухмыльнулся и удалился.
— Как поживает семья, – вежливо поинтересовался Николай.
— Ничего, быстро ответил Сашка. — В этом году урожай хороший будет – не глядя;, что суш такая, – вспомнил он свое село.
— Урожай еще собрать нужно, – заметил Николай.
— Да соберут, народу то хватает, – перебил его Александр.
— Поэтому, может, батраков найдете, – закончил свою фразу Николай, пробуя принесенный кофе.
Александр, до этого тщетно ожидающий заказанного чая, вспыхнул:
— Ты же знаешь, у нас только один Петруша, и то, он нам как родной!
«Жаль, что я не был для вас родным», – надрывным голосом пронеслась мысль у Николая – детские обиды чередой всплыли в памяти.
— И, тем не менее, если не будете справляться с уборкой, это нужно будет сделать, – холодно заключил он. Николай хотел расспросить еще что-нибудь о деревне, но Александр еще больше разозлился, ударив плашмя по столу:
— А где деньги взять? А?
— Ты чего такой злой? – удивился Николай.
— А ничего! – запальчиво ответил Александр. – Я тут в сельхоз академию хотел, да денег маловато получилось собрали они на взятку, – выдал себя он. — Почему у некоторых власть, деньги, все, а у других нет? Те едят, пьют – эти господа, вон буржуи сидят. Забрать у них, тогда может всем бы хватило!
— Ты предлагаешь забрать у них силой заработанное своим трудом? – вскинул брови Николай.
— Да каким своим? Неправдой и по наследству!
— И все же это их имущество.
— Раздать это «имущество» всем у кого ничего нет.
— У кого же ничего нет?
— Да у меня, у меня нет! Как же ты не понимаешь!
— А теперь понимаю, – весело улыбнулся Николай, чем вызвал еще больший гнев Александра.
У столика возле окна ветром раздуло шелковую занавеску, и она опрокинула кокетливо пригубленный бокал какой-то красавицы. Все посмотрели туда.
— Когда-нибудь это все измениться, – глухим голосом сказал Александр со злым огоньком в глазах.
Николаю было весело. Своим спокойствием и уверенным положением на службе он перечеркивал и мстил за все обиды. Тот, кто раньше мог издеваться над ним днями, сейчас сидел перед ним с трясущимися руками и опущенной головой. Скоро он извинится и попросит денег. Бедный родственник.
— Ты успокойся, попей чай, – сказал он.
Александр только теперь заметил чашку и заварочник, который чуть не опрокинул в пылу своих обвинений.
— Давай закажем что-нибудь, я голоден, – предложил Николай, и, перехватив взгляд Александра добавил:
 — Я оплачу.
Через два часа, покачиваясь, они вышли из ресторана. На крыльце Александр повис на плече Николая, продолжая пьяный разговор, начатый внутри:
— Мы же дети были, эта игра такая была.
Заметив стоявших невдалеке группу сомнительных барышень, он как-то плавно перетек к ним, начиная беседу с развязной шутки.
При этом из их разговора Николай понял, что Александр пользовался этими услугами уже не раз.
В голове Николая, хоть он и был почти спокоен весь вечер, засел их разговор. Ожившие воспоминания от сегодняшней встречи добавили царапин в его продолжающий спор с самим собой. Он, покачиваясь, шел по пузырящимся зажженными фонарями улицам. Немного хмельные мысли ускорились и отбивались в такт стукам экипажей по брусчатке:
«Я все ищу чего-то... В случайных словах, брошенных вскользь, в мелком событии, о котором все забыли. И, кажется, почти нахожу, но каждый раз это ускользает от меня.
Что-то мне не достало в жизни. Что-то, что бывает у всех бесплатно, за так, а я не могу купить это даже за самые большие деньги, за золото. Золото… Неужели я страдал только ради этого? Терпел, ждал, чуть не погиб, получил воспаление легких, чтобы сейчас так маяться или чтобы маршировать красиво. И так будет всю жизнь. Неужели ради этого?»
Волевой подбородок его задрожал, стал как бы творожистым, он готов был зарыдать посередине улицы, но усилием заставил себя сдержаться на этот раз.
То что, вечер пока не закончен, он почувствовал, когда ноги сами понесли его к еще одной встрече.
На раскаленную брусчатку упала первая влага будущего дождя. И почему все в жизни заканчивается дождем? Он хочет сегодня порвать с ней, рассказать, что никакой он не дворянин, забыть навсегда этот адрес. Давно уже хочет, но все никак не решается. Наверное, не сможет и сегодня.
«Вот еще один признак слабости», – зло упрекает он себя.
Он опять не устоит. Поднимется на этаж, зайдет. Она защебечет о своих городских делах, сядет рядом и посмотрит с игривой истомой и он сдастся – опять останется у нее. Как не желает покончить с этим, не может: она неуловима для серьезного разговора. И не в том дело, что неуловима, а как будто обволакивает, не отпускает и тянет за собой.
…В комнате на этаже призывно зажегся бледно-красный свет. Он вошел в парадную.
* * *
Их полк стоял возле небольшого городка в Восточной Пруссии. До этого они встречали на марше лишь малые деревни, а тут был целый город, хоть и небольшой.
Продолжая спор, краснолицый, небольшого роста поручик допытывал Николая:
— Объясните мне стратегическую выгоду от занятия этого города, – очередной раз требовал он. — Не лучше ли не распылять силы и двигаться в обход, тесня их с флангов и не давая закрепляться.
— Идет война, поручик и каждый занятый у врага город имеет большое значение, не спорьте, – отвечал ему Николай.
— И, тем не менее, какова стратегическая выгода?
— Вы забываетесь, – повысил голос офицер, — Таков приказ, а мы не вправе его обсуждать.
— Так понятно, – отстраняясь, сказал солдат.
— Возможно, когда мы займем этот город, там разместят временный штаб, – смягчаясь, сказал Николай, — Я и сам не очень понимаю, зачем нам нужен этот город, но так надо.
— Вот и я о том же! – подхватил его подчиненный, — Рад, что вы это понимаете: все нужно делать совершенно иначе.
Время атаки. Им нужно пересечь большое поле, за ним – позиции врага. Неожиданно начинает бить артиллерия. Да так, как никогда еще с начала войны. Снаряды рвутся густо и близко.
Неожиданный сильный удар бьёт Николая в живот и опрокидывает его на спину. Боль вдавливает в землю. Только, что он бежал и видел позиции врага, а сейчас перед ним кусочек неба, обрамленный стеблями травы. Он был солдатом и, закрыв глаза, чтобы сделать усилие, встать и продолжить выполнять приказ, больше не открыл их никогда.
Минуют года. Отгремит эта война, через двадцать лет в этих местах вновь прольется кровь, но затем наступит мир. Люди будут мечтать и добиваться, а балтийское небо в солнечные дни начала сентября будет все таким же высоко голубым, каким в последний раз его увидели глаза молодого офицера.

;