вот кто-то с горочки спустился - из сборника Почти

Поезд бесшумно катил по рельсам со скоростью 250 километров в час. Место Марины было у окна, с хорошим обзором, и она с удовольствием встречала глазами бегущие навстречу пёстрые дачные посёлки, чистенькие станции и деревеньки, перемежающиеся с зеленью лесов и лугов. Был июль, и все пейзажи за окном природа разрисовала самыми буйными красками. Настроение от этой невозможной красоты было приподнятым. Тем более, что ехала она к подруге детства – Наталье. Та жила в Твери; по современным меркам – совсем близко от Петербурга. А для такого скоростного поезда как сапсан, вообще – рукой подать – каких-то два часа. Марина любила эти быстрые и комфортные переезды, когда не успеешь ещё подумать об усталости, а радиоточка уже объявляет твою станцию. Выход из вагона, пожалуй, был единственным неудобством в каждой поездке: поезд в Твери останавливался только на одну минуту, и пассажирам предлагалось не зевать. Ей, пятидесятилетней даме, этот нервяк не нравился. Суетиться перед дверью в очереди выходящих пассажиров да с большим чемоданом – напрягало. А чемодан у неё был большим всегда потому, что, отправляясь к подруге, она набивала его под завязку. Вот и в этот раз, кроме серебряных украшений с камнями (они обе носили только такие), кроме пары миниатюрных кофейных чашечек (их коллекционировала Наталья), кроме копчёной и солёной лососины (в Питере она свежее), обычно Марина везла ещё и свои вещи – выходные и повседневные, - добротные, но надоевшие. Отношения были настолько давними и близкими, а комплекции – настолько одинаковыми, что меняться вещами стало делом обычным. Привычка, вынесенная из юности, со времён дефицита.
Подруга, как одинокая гармонь, уже торчала на пустом перроне – Марина увидела её через окно. Через пару минут они обнимались и целовались, а ещё через пятнадцать – тряслись в маршрутке по колдобинам тверских улиц. Старинная и красивая Тверь имела один серьёзный недостаток, передающийся по наследству от мэра к мэру: разбитые дороги. Не везде, конечно, но по преимуществу. Ехать было никак не меньше сорока минут: Наталья  жила не в самом городе, а в пригородном посёлке, носившем библейской название Эммаус. Несмотря на претенциозное название, ничем таким этот посёлок интересен не был: как везде, убогие пятиэтажки с прилепившимися к ним маленькими квадратиками огородов. Эти огороды и создавали иллюзию сельской местности, а то запросто можно было бы подумать, что попал на обыкновенную городскую окраину. Единственной ценностью посёлка было то, что располагался он прямо на берегу Волги. Весь противоположный берег главной реки России утопал в зелени лугов, лесов и перелесков, а ещё дальше, словно мираж, небесную синь золотом пробивал купол женского монастыря. Чудо как хороша была панорама! Когда-то было хорошо и на этом берегу, но теперь его плотной линией нувориши застроили двухэтажными коттеджами, едва видневшимися из-за высоких и глухих заборов. Для общего пользования, правда, оставили полосу вдоль берега. Здесь играли дети, гуляли влюблённые, паслись две-три коровы, да осенью особо ленивые хозяйки собирали прямо под кустами грибы. Ленивые потому, что справа от посёлка, вниз по течению реки, находился самый настоящий лес, где грибов в иные годы было видимо-невидимо, а черники полно каждое лето. Этот лес стал излюбленным местом прогулок всякий раз, когда приезжала Марина. Но сейчас Наталья возбуждённо рассказывала, что привычного отдыха не получится. Весь берег Волги – вдоль посёлка и до самого леса – был занят шатрами и подмостками музыкального рок-фестиваля «Нашествие». И народу понаехало видимо-невидимо. По случаю фестиваля в посёлке даже объявлен сухой закон, но она для их встречи, конечно, и вина хорошего припасла, и коньяка.
Маршрутка – старый маленький автобус – наконец прикатила на конечный пункт, и вскоре Марина оказалась в уютной квартире подруги.
***
 С Натальей они дружили с детства. Когда-то росли вместе в одном дворе, и было это в казахстанском городе – Павлодаре. В младших классах прыгали через скакалку, бегали на Иртыш, а в старших, сотворив на уроке домоводства очередной шедевр в виде блузки, юбки или брюк, спешили продемонстрировать их на танцплощадке. Однако, то ли пошиты они были неудачно, то ли ещё какая причина имелась, только, помнится, успехом у парней обе они совсем не пользовались. Но духом не падали: в очередное воскресенье, нарядившись и тайком от родителей подкрасившись, опять бежали на танцы. А потом школьные годы закончились, и пути их разошлись. Марина на пять лет уехала учиться в тогдашний Свердловск, а Наталья, окончив техникум в родном городе, устроилась работать на нефтеперерабатывающий завод, где вскоре нашла себе мужа. В большом уральском городе Марина тоже обзавелась семьей. Первые годы они еще как-то переписывались, иногда свердловчанка приезжала в Павлодар навестить родителей, и тогда подруги встречались. А потом жизнь своими зигзагами и загогулинами надолго разлучила их. Снова соединила только несколько лет назад, когда Марине сообщили знакомые, что Наталья живёт с ней почти что рядом. В Твери. Они встретились, и с тех пор как будто не было многих лет разлуки.
В Петербург Марина переехала из  Свердловска вслед за сыном, который поступил в университет, а Наталья в Тверь попала по зову сестры, которая из Казахстана перебралась сюда сразу после развала Союза. Дочь Натальи выросла, тоже окончила университет и уже давно обзавелась семьёй, проживая в новой квартире, построенной в престижном районе Твери. А вот муж Натальи из Павлодара уезжать не захотел. Там оставались все его родственники, да и отношения с женой к тому времени совсем испортились. Что касается Марины, она своих обоих мужей тоже растеряла ещё в далёкой юности. Вот и получилось, что к моменту встречи обе были свободными женщинами, добросовестно работающими на государство, читающими книжки да лелеющими собственные слабости в виде серебряных украшений, нечастых вылазок в театры и ещё более редких туристических путешествий по странам Востока и Запада.
***
В первый вечер засиделись за полночь. Разговаривали о едва тлевшей личной жизни, обсуждали детей, политику, дела на работе, не торопясь попивали красное сухое вино с названием «Кянти» да примеряли привезённые  Мариной вещи. Наталья по случаю приезда подруги тоже вытряхнула весь свой гардероб. Договорились, что завтра утром Марина пойдёт на Волгу загорать, а заодно послушает песни рок-музыкантов. Отставать от жизни ей совсем не хотелось. Наталье тоже не хотелось отставать, но она вынуждена была, потому что к обеду обещали приехать мастера - доделывать стеклопакет на кухне. Окно они уже вставили, только снизу по всей длине оно держалось на паре кирпичей, между которыми виднелась дыра на улицу шириной с ладонь. Дыра образовалась потому, что вместе со старым окном, долго не хотевшим покидать своё привычное место, на руки мастеров в конечном итоге вывалилась и часть стенной кладки. Наталье они заявили, что это не их вина;  виноваты те, кто так халтурно строил дома при совке. Поломавшись для приличия, они всё-таки пообещали придумать, как дыру эту заделать и правдоподобно поклялись эту работу закончить завтра.
***
Поутру Наталья с Мариной проснулись от истошных воплей и громкой, однообразно долбящей музыки – это уже начал свою работу фестиваль. Было начало одиннадцатого, но вставать не хотелось. Закрыли форточки, чтобы не мешал шум, а потом ещё с полчаса валялись в постелях – каждая в своей комнате. Чуть позже  пили ароматный кофе из чашечек, что привезла Марина. Договорились, что завтра поедут в Тверь по культурным точкам, а сегодня просто расслабляются Наконец, гостья, прихватив надувной коврик, отправилась загорать. Наталья пообещала к её возвращению приготовить замаринованную утку, купленную накануне в частном секторе.
***
Берег Волги стал неузнаваемым. На нём сумели разместиться тысячи фанатов рок-музыки. Марина медленно пробиралась между ними, с интересом рассматривая разноцветные флаги, слегка подрагивавшие от лёгкого ветерка, рекламные плакаты, яркие сценические подмостки, установленные в разных местах фестивального пространства. Вокруг царило возбуждение. Народ отчаянно прыгал и шевелился под музыку каких-то немыслимых по своему внешнему обличью рок-групп. Лично ей пока не нравилась ни одна. Но любопытство не покидало: Марина энергично вертела головой. Фишка мероприятия, как ей показалось, состояла в том, чтобы каждый участник и манерой поведения, и внешним видом отклонялся от нормы, принятой в обществе. Глядя на этот молодняк, трудно было избавиться от чувства, что её ненароком занесло на три праздника сразу: хэллоуин, Новый год и День ВДВ. Камуфляжные штаны, шорты и майки смешались с разодранными джинсами, размалёванными физиономиями, высокими ирокезами, зелёными и фиолетовыми париками, головными уборами из блёсток и мишуры. Многие целовались – стоя, лёжа и сидя. Среди этой толпы то тут, то там на покрывалах загорали местные. Она тоже выбрала себе место  неподалёку от главной сцены, постелила коврик на траву, закрыла лицо шляпой и попыталась расслабиться. Примерно через час пространство взорвалось криками восторга – это на сцене появилась группа «Ленинград». Шнуров взял с места в карьер: запел энергичную матерную песню про ментов. Толпа заходилась в экстазе, а реальные полицейские, в большом количестве нагнанные охранять это «безобразие», слушали про себя похабные куплеты с невозмутимым видом, стараясь сохранять хорошую мину при плохой игре.
Марине даже загорать расхотелось. Её старорежимные уши не могли выдерживать такого шабаша нецензурных слов. Поняв, что устарела для подобных мероприятий, она собрала коврик и стала пробираться к выходу.
***
Дома Наталья обрадовала сообщением, что мастера не придут:  у них обнаружились дела поважнее. Спасибо, хоть позвонили. Опять перенесли на завтра. Зато утка у неё получилась отменной. Её запах сводил с ума приезжих, что гуляли небольшими компаниями по посёлку. Стоявшая у окна Марина видела, что некоторые даже притормаживали и искали глазами источник, так безжалостно возбуждавший их аппетит. Наталья жила на первом этаже, и окно её кухни выходило прямо во двор. Через большую дыру недоделанного окошка и распространялся запах замаринованной в специях и зажаренной в духовке утки. Выслушав Маринины впечатления от того, что творится на берегу, хозяйка дома сказала:
- А я так думаю, Мариша, что ни фестиваль этих сумасшедших, ни оконных дел мастера не испортят нам праздник.
В отличие от Марины она очень хорошо готовила. В мгновение ока, кроме утки, на столе уже стояли сочные голубцы, салаты и соленья из овощей, выращенных на своём огородике.
- Мы сейчас тоже фестивалить начнём…
Её слова прервал стук в дверь. Пришла соседка тётя Тая и сообщила, что часа через три обещают отключить холодную воду. Говорят, ненадолго, но им веры никакой нет, поэтому лучше запастись водой. Поблагодарив заботливую старушку, Наталья вошла в ванную и открыла кран.
- Ну, теперь точно нам никто не помешает, - удовлетворённо сказала она, вернувшись на кухню.
Подняли фужеры с коньяком.
- Потом кто как захочет, но первую до дня! Так говорила моя мама,  - предложила Марина.
И они выпили до дна. Наталья энергично разломила утку на небольшие куски. Внутри она была нафарширована грибочками. Один самый аппетитный кусочек с красно-жёлтой корочкой хозяйка положила перед Мариной на тарелку.
Налили по второй.
- Уютно у тебя, - разморенным голосом произнесла Марина. – Чистота кругом, ремонт хороший. Недавно делала?
- Пришлось поневоле. У меня же пожар был. Ночью загорелась проводка на кухне, стал плавиться пластик на мебели. Если бы не кошка, я бы точно угорела, – стала рассказывать Наталья. – Сквозь сон слышу, что она забралась на меня и даже не мяукает, а орёт благим матом. Проснулась, ничего не пойму. Вонища, дышать трудно. Включаю свет – не включается. Заскочила на кухню – там всё тлеет, полотенце горит. Представляешь, я всё сама тушила. Раскрыла настежь окно, дверь кухонную прикрыла… В общем управилась.
Марина слушала и охала. Потом ещё кошку похвалила:
- Какая молодец! А ты на неё ругаешься! Ты ей жизнью обязана, если бы не она, сама понимаешь…Ты, кстати, про воду не забудь!
- Сейчас выключу, - ответила Наталья и встала. Потом задержалась у порога, заканчивая тему с кошкой:
- Тебе легко говорить! Масяня к старости стала такая наглая. Иногда просто зло берёт: такими деликатесами, как её, я даже дочь не кормила. Барыня! И мебель дерёт, зараза, до сих пор. Ты, наверное, заметила. Покупать новую не имеет смысла, пока она жива.
Наталья ругала свою кошку, но Марина-то знала, что на самом деле она её очень любит. По своим кошачьим стандартам та была серой и пушистой красавицей с голубыми глазами. Чужих Масяня не признавала и гладить себя категорически не разрешала. Чаще убегала, но особо надоедливых могла и цапнуть своей костистой лапой. Марина не раз пыталась втереться к ней в доверие, предлагая разные вкусные кусочки. Масяна на такие подачки оказалась не падкой, поэтому во все свои приезды Марине приходилось любоваться ею издалека.
***
Под окном зашумели голоса. Наталья выглянула в окно. Лавочку возле подъезда заняла небольшая компания фестивальных.
- Никуда от них не деться! – проворчала она.
А сытая и захмелевшая Марина вдруг предложила:
- Слушай, душа песен просит. Давай споём что-нибудь, как наши родители, бывало, пели за столом на гулянках.
- Да запросто. Я, как чувствовала, купила недавно песенник. Случайно. Шла мимо книжного развала и увидела у одного старичка.
Марина образовалась:
- Неси его!
- А он у меня тут, всегда под рукой.
И Наталья потянулась к висящей над столом полке. Подруги придвинулись друг к другу поближе, чтобы видеть слова.
- Давай ещё по одной. Чтобы горло прочистить, - предложила хозяйка дома.
Марину не надо было уговаривать. Она быстро налила в фужеры коньяк. Осушили. И снова захорошело.
- Листай по порядку. Что там первое?
- «Вот кто-то с горочки спустился!» - прочитала Наталья.
- Пойдёт!
«Вот кто-то с го-ра-чки спустился», - громко запела Марина. Наталья тут же подхватила:
«Наверно, милый мой и-дёт. На нём защит-на гим-настёр-ка, Она с ума меня сведёт!»
За окном захохотали, но подруги решили не обращать внимание ни на какие внешние раздражители.
«На нём па-го-ны за-ла-тые И яркий орден на груди. Зачем, зачем я повстре-чала Его на жизненном пути?»
Пели они не сказать, чтобы хорошо, зато душевно и громко. Пению обе обучались только в школьном хоре, а там именно громкость исполнения была главным критерием. Вот они и голосили. Когда слова закончились, за окном стали аплодировать:
- Тетёньки, давайте ещё! Мы подпевать вам будем!
 Женщины весело рассмеялись, а потом Марина, не вставая с места, крикнула:
- Сейчас, племяннички. А слова-то знаете?
- Вы пойте, а мы сообразим, - ответили за окошком.
Наталья уже нашла следующую песню. Сердечную и жалобную – «Огней так много золотых» - называлась.
Они запели:
«Огней так многа за-ла-тых На улицах Саратова. Парней так многа ха-лас-тых,А я люблю же-на-та-ва».
На улице громко прокомментировали:
- Ну, ничего себе! И не стыдно?
«Ох, рано он завёл семью, Печальная история. Я от людей любовь таю, А от него – тем более!»
За окном все дружно заржали. Но подруги этого словно и не слышали. Они вошли в раж. Не столько пели, сколько уже проигрывали образ несчастливой героини из песни, примеряя её образ на себя. На лице каждой появилась гримаса самого настоящего страдания:
«Его я видеть не должна: Боюсь ему понравиться! С любовью справлюсь я одна, А вместе нам не справиться!» - прокричали обе и разом стихли. Марина откинулась на стуле.
За окном кто-то восхитился:
- Во дают тётки!
А другой попросил:
- Ещё спойте! У вас даже лучше получается, чем на берегу.
Польщённые похвалой женщины допили из фужеров коньяк. Обе уже порядком захмелели. Ну, и что! Они дома. Хотят – пьют; хотят – поют. Им никто не указ!
- Ну, тётеньки! – опять попросили за окном.
- Щас, щас, погодите, - откликнулась Марина.
-А давай теперь весёлую, - предложила Наталья. – Вот эту! И она запела:
«Кала-кала-кала-кольчик, Калакольчик галубой, Ох, Коля, Коля, Николаша, Где мы встретимся с тобой?»
- Дилинь – дилинь, - подхватила Марина – Ах, Коля-Николаша, где мы встретимся с тобой?»
За окном были благодарные слушатели, кто-то стал подсвистывать им, а кто-то в такт постукивать по грифу гитары. От этой задорной песни сами певицы,  не вставая с мест, уже и подтанцовывать начали. Но тут в разгар веселья вдруг противно заорала Масяня. Вот точно так, как орут коты в марте по ночам.
- Подпевает! – засмеялась Марина. А Наталья кромко крикнула:
- Масяня, не мешай! Зараза такая!
Но кошка и не думала слушаться. Она затянула в комнате свою песню, да так громко, словно вместе с хозяйкой посещала школьный хор. Было смешно.
- Самый настоящий сводный хор: мы с тобой, да Масяня. Да те – за окном.
- Может, она у тебя голодная?
- Ой, не надо! Голодная она! – ехидно скривила губы Наталья. А в комнату крикнула:
- Масяня, лучше заткнись! Хуже будет!
- Оставь её, - сказала Марина. - Смотри, «Я назову тебя зоренькой». Помню, как эту песню любили родители. Её, наверное, сочинил противный и наглый мужик?!
- Почему? Хороша душевная песня, - возразила Наталья.
- Ну, да! Как же! Ты ни свет, ни заря вставай, паши, как проклятая, а он будет тебя называть за это – зоренькой, реченькой…как там ещё…не помню.
Она опустила глаза в песенник и запела:
«Я назову тебя зоренькой,
Только ты раньше вставай».
Но продолжить не дала Масяня. Похоже, она разошлась не на шутку. Марина перестала петь:
-  Слушай, правда, угомони свою красотку! Её не переорать!
Наталья решительно встала:
- Ну, Масяня, берегись!
Она шагнула в коридор, ведущий из кухни в комнату, и вдруг закричала громче кошки:
-  Ой! Кошмар какой! Тут потоп!
Марина подскочила, как ужаленная. Наталья, высоко поднимая ноги, пробиралась в гостиную. Марина увидела, что весь коридор и вся гостиная, и ещё другая комната были залиты водой. Ковёр, застеленный в центре гостиной, утонул. Только уголки его равномерно покачивались на волнах, которые устроила Наталья. На спинке кресла сидела Масяня и, глядя на это безобразие, орала во всё горло, пытаясь привлечь внимание своей непутёвой хозяйки.
А та, глядя, как плавает шерсть в большой коробке, купленная для платьица внучке, стала ругаться такими словами, которые даже не печатают в приличных книжках.
- Допелись! – сказала Марина и стала хохотать.
- Тётеньки, вы что замолчали? – послышалось со двора.
- Наверное, померли от натуги, - ответил какой-то остряк.
Но подругам было не до них. Надо было срочно ликвидировать ЧП.
***
Глядя на расстроенное лицо подруги, Марина сказала:
- Мне казалось, ты выключала кран.
- Собиралась, да так и не дошла.
- В общем, организовали вечер «Тем, кому за пятьдесят» по полной программе. Давай и мне тряпку.
Наталья вытащила из шкафа старое платье и бросила Марине:
- Слава Богу, что первый этаж.
Марина снова засмеялась:
- Как тут не забудешь обо всём на свете, когда под окном такие ухажёры. Подзадоривают нас, старых дурочек, а мы и рады стараться.
Тут Наталью прорвало:
- А ты пойди и позови их. Пусть тоже воду собирают. А то, как песни бесплатно слушать – они тут как тут. А как последствия ликвидировать – так никого рядом.
В этот момент за окном снова заканючили:
- Тётеньки! Ну что вы замолчали. Без вас скучно.
- Скучно, - отозвалась Марина, - тогда идём все дружно на помощь! Тут авария. Без вас нам до утра возиться.
***
Через минуту в дверь позвонили и на пороге выросли трое: девушка, парень с гитарой и невысокого роста толстячок. Увиденное его сильно позабавило:
- Значит, пока вы там пели, тут текло?
- Будете помогать, или нет? – оборвала его Марина.
Парень положил гитару и стал снимать сандалии, а девушка ответила:
- Ладно, поможем немножко.
И они влились в дружный коллектив Марины и Натальи. Двое собирали воду, а толстячок уносил полные вёдра и сливал воду в унитаз. Работа у него была, что называется, по мере накопления. Поэтому, в отличие от других, большую часть времени он простаивал, опершись на косяк. И от нечего делать умничал:
- Может, снова запоёте? Веселее работа пойдёт! А то ударности труда не ощущается!
- Я вот тебе сейчас ударность изображу мокрой тряпкой по спине, - пригрозила Марина. А Наталья добавила:
 - А я голубцов не дам.
- Молчу, как рыба, - засмеялся толстячок, подхватывая ведро.
Как бы ни были велики размеры катастрофы, но вчетвером управились меньше чем за час. Потом развесили на балконе тряпки. Перебросили через перила ставший неподъёмным мокрый ковёр – тоже сушиться.
А потом, конечно, хозяйка пригласила всех к столу. Вот правду говорят, что ничто так не сближает, как труд. За стол рассаживались они, недавно совсем незнакомые люди, уже не испытывая друг перед другом никакой неловкости. Остывшее горячее подогрели в микроволновке. Оставшийся коньяк разлили по рюмкам. Девушка сказала:
- Тёть Наташ, не знаю, как Вам, но мне повезло, что Вы проворонили воду. А то бы мы не познакомились.
- И питались бы сегодня пирожками из ларька, - хихикнул толстячок.
После того, как все наелись, Марина сказала:
- Ну, народ честной, что-то давно мы не пели!
Молодёжь обрадованно загудела, а парень вышел в прихожую за гитарой.
Наталья потянулась за песенником.
- Вот, хорошая песня, - сказала она, полистав книжицу. – «Старый клён. Знаете?
- Слышали, - ответила девушка.
Парень стал перебирать струны. Зазвучала нежная мелодия. Сначала запели Марина и Наталья, потом слова подхватили молодые:
«Старый клён, старый клён, Старый клён стучит в окно, Приглашая нас с друзьями на прогулку.
Отчего, отчего, отчего мне так светло? Оттого, что ты идёшь по переулку».
Они пели, а из гостиной, лёжа на спинке кресла, сквозь прикрытые глаза за ними внимательно наблюдала Масяня. Теперь, когда беда миновала, ей бы и расслабиться. Да как тут расслабишься? Мало ли что учудит её безалаберная хозяйка! Вот людей чужих в дом назвала! Выставила им всё самое вкусное! Стареет!
Хозяйку свою Масяня не одобряла. Но хозяйка и её гости про эти масянины грустные думки ничего не знали. Они их не слышали. Они вообще ничего не слышали. Даже пения тех, других, на берегу, что через мощные усилители целый день без перерыва долбили свою музыку. Тут, на кухне, им стало хорошо вместе. Душевно стало.
«Погляди, погляди, погляди на небосвод!
Как сияет он торжественно и чисто!
Отчего, отчего, отчего гармонь поёт?
Оттого, что кто-то любит гармониста!»