Страсти-мордасти

На похороны пришло полгорода. Конечно, не к Петечке. Столько народа, бросив свои занятия, в самый разгар рабочего дня пришло из уважения к ней, начальнику депатрамента образования. Это она хоронила своего мужа. Её Петечка – что? Хороший был человек – никто не спорит. Но он давно был на пенсии, подрабатывал тем, что таксовал иногда. Какой рабочий коллектив мог у него быть? Правильно, никакой. Поэтому с его стороны были только взрослые дети да братья – родные и двоюродные.
Народ, как на митинге, толпился во дворе церкви – в само здание, где шло отпевание, уже за неимением места было не попасть.
Здесь, возле гроба с Петечкой, было невыносимо душно – от горящих свечей, которые держали в руках пришедшие проститься с покойным, да от живых цветов, среди которых  преобладали гвоздики и лилии. Батюшка монотонно читал одну молитву за другой, а она, Людмила, немигающим взглядом смотрела на то, что ещё недавно было Петечкой. Лица его она не видела. Стояла чуть в отдалении, у ног покойного. Его руки спокойно лежали на заметно возвышающемся животе, закрывая от неё лицо. На эти руки она в отупении и смотрела. Он был намного её старше и, конечно, в принципе предполагалось, что он уйдёт раньше, но эта смерть случилась так неожиданно, так внезапно и быстро, что стоя сейчас здесь, в церкви, Людмила чувствовала не столько горе, сколько недоумение. Не доходило. Не осознавалось.
Когда вынесли гроб и погрузили в катафалк, большинство людей, рассевшись по машинам, разъехалось. На кладбище отправились только близкие. Похоронили Петечку возле родительских могил. Она вздрогнула, когда услышала первые глухие удары сухой земли о крышку гроба, но не закричала протяжно, как это делают обычно другие вдовы, а молча смотрела, как сначала под комьями земли скрылся сам гроб, а потом сравнялась и яма, которую мужики – работники кладбища – заботливо утрамбовали лопатами.
Потом были поминки в столовой, где народ сначала сидел помалкивая, испытывая неловкость и проникшись торжеством момента, но потом под воздействием алкоголя оживился, разошёлся, разговорился…Больше других старался какой-то из братьев – она видела его впервые, он приехал на похороны из Сибири, двоюродный, что ли…бойкий такой, говорил разные глупости, почти как тамада. Люди то уходили, то приходили, и всех их доброй улыбкой встречал и провожал Петечка. Его большая фотография, стоявшая на отдельном столике, казалась такой удачной, и был он на ней такой живой-живой…
Петечка был у Людмилы вторым мужем. А первого - звали Сергеем.
Сергей
 После окончания Ленинградского института имени Герцена Людмила Стешенко распределилась в небольшой городок Н-ск. Здесь ей, молодому специалисту, сразу предоставили комнату в общежитии. Городок понравился: уютный, на берегу реки, зелёный, чистенький. И мегаполисы рядом: Псков, Новгород, Ленинград. Опять же – культурное пространство. Шутка ли, двести с лишним лет Петербург был столицей Российской империи! Да тут каждый метр намолен! Она к этому факту, как филолог, относилась с почтением. Люди, правда, показались ей более суровыми, даже злыми, по сравнению с теми, что жили в её родных местах. Сама она родом была из Казахстана, где в одном из целинных совхозов прошло её детство. Но когда поближе познакомилась с местными, поняла, что впечатление обманчиво, и жить здесь тоже можно. Тем более, что в школе встретили её с распростёртыми объятиями. Классное руководство дали и хорошую нагрузку по литературе-русскому – тоже. И зажила Людмила в своё удовольствие. Деньги есть, комната своя – есть, любимая работа – тоже есть. Красотой Бог не всех балует, но Людмиле и тут повезло. Она привыкла всегда быть в центре внимания. Помогало и правило, которое она усвоила от одной своей знакомой: можно быть не красавицей, но жить с психологией красивой женщины нужно обязательно.
 Сергей был из местных. Очень симпатичный, тоже филологический факультет двумя годами раньше её окончил, но не в школе преподавал, а трудился по комсомольской линии. С ним она познакомилась на общегородском комсомольском собрании: места оказались рядом. Отчётный доклад, с которым выступал первый секретарь райкома, был длинным и, как положено, нудным. И хоть Сергей был третьим секретарём и должен был сочувствовать всему тому, о чём вещалось с трибуны, в какой-то момент вместе с залом затосковал и он. Сказал что-то сидящей рядом молодой учительнице, та остроумно ответила. До самого перерыва они перебрасывались репликами, хихикали в кулак над перлами докладчика, а в перерыве вместе подошли к буфетной стойке. Он купил ей сок. Потом проводил до общежития, потом стал приходить в гости. Так начался их нелёгкий и мало поэтический роман, в котором главным героем стал он – по причине своей комсомольской харизмы. Об их романе особо-то и рассказывать нечего, однако, когда Людмила забеременела, Сергей всё-таки женился на ней. То ли любил, как умел, то ли за карьеру боялся. Людмила свалившееся на неё счастье приняла с признательностью и полная сил от перспектив семейной жизни, надеялась с годами окончательно победить мужа своей любовью и талантливо организованным бытом. Правильно сказал писатель-экзистенциалист Альбер Камю: «Все женщины мнят себя Наполеонами: там, где другие потерпели поражение, они рассчитывают одержать победу». Но Людмила тогда про это не знала.
- И зачем было Сергею жениться на пришлой! У нас своих девок хватает, - судачили злые люди.
- Людмила справедливая. Трудяга. Дети её любят и учителя хвалят, - возражали те, кто был подобрее.
Во все годы совместной жизни Сергей очень добросовестно старался делать только одно: карьеру. В молодости он не пил, вдобавок как гуманитарий в нужных местах умел произносить пламенные речи, был общительным, запросто сходился с людьми; в городке родном знал всех по имени-отчеству. Нравился и начальству – понятливостью своей, умением придерживать характер. Уже на следующем отчётно-перевыбрном собрании его избрали первым секретарём райкома комсомола. А из комсомола прямая дорога повела его прямо в партию. Поначалу – в КПСС, потом, через десятилетия, когда эта партия приказала долго жить, он благополучно «перевступил» в Единую Россию. Побывал на разных должностях, конечно, избирался депутатом, а после развала Союза с большим трудом «организовал» себе должность главы района. Семьёй по сути он никогда не занимался: комсомол, партия, заседания, командировки, интриги, борьба за власть – вот что по-настоящему его увлекало.
Людмила поначалу была для него идеальным вариантом: много внимания к себе не требовала, умела вести себя в обществе и поддержать советом, когда требовалось. В общем, и в радостях, и в неприятностях всегда была рядом. Так что своей карьерой он был обязан отчасти ей. Сергей это осознавал, конечно, но в душе его жила также убеждённость, что это он больше облагодетельствовал Людмилу. Ведь видно, что нравится ей быть женой начальника.
Сергей  не был жадным. Например, денег для неё он жалел. Зарплату и прочие наличные, что прилипали к его рукам, отдавал полностью. Ну, или почти полностью. Сергей давно просчитал жену и сюрпризов от неё никаких не ждал,  хотя сюрпризы любил и устраивать их для себя – тоже любил. Например, заводил краткосрочные романы с женщинами. Не с такими, как Людмила – умными и правильными, а с другими – эффектными, незакомплексованными и преимущественно молодыми.
А годы шли, расставляя всё по своим местам. Про своё правило о том, что жить надо с психологией красивой женщины Людмила давно позабыла. Родив двух сыновей-близнецов, она растеряла свою красоту, сильно располнела и вообще изменилась в худшую сторону. Стала несговорчивой, приставала к мужу с нудными разговорами, редко смеялась. Едва подросли дети, она отдала их в детсад и пошла снова в школу учительствовать. И уставала на работе. Его родителям она никогда не нравилась, поэтому они ничем ей не помогали. Ладно бы к ней, но они и к внукам относились прохладно. Вот и получалось, что на Людмиле были и дети, и дом – всегда хлебосольный и уютный, ведь Сергей любил вкусно поесть, да и нужных людей приводил в гости часто.
- Неужели ты не видишь, что мне трудно? – как-то пожаловалась она ему.- Мальчики постоянно болеют. Может, найдём человека, который бы днём стал присматривать за ними. Это нам уже по средствам…
Но он ей даже закончить не дал:
-Не барыня! Все так живут! Ты что хочешь, чтобы на меня показывали пальцем и шептались, что я домработницу завёл? Не будет этого! Не справляешься – уходи с работы! Хотела делать карьеру – не надо было рожать!
После этого разговора она пошла плакать, а он продолжил смотреть телевизор. С тех пор Людмила поняла раз и навсегда, что рассчитывать может только сама на себя. Иногда ей до слёз было жаль себя, но она терпела. Может быть, из-за детей. Знала: подрастающим сыновьям отец обязательно нужен. В школе она насмотрелась на безотцовщину. А, может, продолжала любить Сергея. Да и что греха таить, во многих смыслах жить с ним ей всё-таки было удобно.
Людмила часто вспоминала свою мать, которая всю жизнь терпела обиды от деспота-отца. Тот тоже ходил в руководителях: был директором целинного совхоза. И с какой радостью, успешно окончив деревенскую школу, Люда рванула в белый свет как в копеечку, чтобы быть подальше от отцовских придирок и семейных скандалов. Не куда-нибудь – в Ленинград! Она с детства знала: лично у неё всё будет по-другому. Увы, жизнь сложилась не так, как она мечтала, но при любом раскладе надо стараться оставаться личностью. Тем более, что солидная должность мужа стала и для неё бесплатным абонементом при движении вверх по карьерной лестнице. Жену главы района, а он им был уже несколько лет, неприлично держать в учительницах, поэтому её тоже двигали. Недавно вообще назначили заведующей департаментом образования. Справедливости ради надо сказать, что с работой она справлялась хорошо на каждой должности. И на этой не плошала. Деревенская косточка охоча до работы.
…Однажды Людмила получила анонимку. Неизвестный доброжелатель сообщал ей о муже то, чего она не знала. Оказывается, много лет он изменяет ей (в письме указывались имена и фамилии этих счастливиц), оказывается, об этих его изменах знает весь Н-ск, и только она живёт в неведении. Но когда-то и ей надо проснуться! Тем более, что у неё под носом муж опять завёл роман, впрочем, и не роман даже, а вторую семью. Эту молодую и красивую женщину он по-настоящему любит. И совсем скоро она родит ему ребёночка.
Говорят, женщина обязательно почувствует, если муж начнёт ей изменять. Чушь это собачья! Людмила – женщина умная, но ни разу не усомнилась она в верности Сергея. Просто работа у него сложная, разъезды, командировки, просто устаёт…В в общем, что говорить…И всё-таки, читая анонимку, Людмила сразу поверила каждому написанному слову – от первого до последнего. Читала, и её мир, такой прочный и ясный, рушился и падал куда-то вниз, на такую глубину, что уже воздуха не хватало, чтобы дышать. Она села на скамейку возле чужого подъезда и пыталась сосредоточиться, найти рычаг, который бы позволил ей вернуть всё на свои места, а память вместо этого подбрасывала факты из их семейной жизни, которые в свете открывшихся обстоятельств служили новыми доказательствами неверности мужа. Становилось понятно, что её муж, отец её детей, давно спит в чужих постелях. Людмилу стал бить озноб. Она зачем-то снова перечитала фамилии всех бывших любовниц мужа. Некоторые были ей неизвестны, но большинство она знала, И нынешнюю – тоже: высокую, смазливую, молодую; звали её, кажется, Ольгой. И она, эта девица, изготовилась окончательно разрушить их семью, разрушить её, Людмилину, жизнь! У неё появилось желание найти её, чтобы выскать всё. Нет, лучше сейчас же найти Сергея, чтобы просто посмотреть ему в глаза. Но и это желание сразу прошло: она горько усмехнулась своей учительской наивности. Сколько раз она в них заглядывала!
Вместо этого она зашла в ближний магазин и купила пачку сигарет. Потом поймала такси и уехала в лес. Там бродила по едва заметным тропинкам и курила одну сигарету за другой. Думала.
Поздно вечером она вернулась домой и в ответ на Сергеево: «Ты где была?» - закатила ему безобразную разборку. При взрослых сыновьях. Обзывала его. И кричала, кричала…Ревела от обиды. Сыновья не проронили ни слова, и ей казалось, что им давно известно о похождениях отца. Сам Сергей спрятался от её криков в другой комнате. Весь вечер – было слышно – разговаривал с кем-то по телефону. Вышел только утром и объявил сыновьям, что они уже выросли, поэтому должны его понять: он уходить жить к другой женщине. Любимой. А их с мамой любовь давно кончилась. Сыновья выслушали его и ушли в школу. Людмила тоже – молча – на работу. С этого дня их семья кончилась.
Правда, Людмила совершила ещё один недостойный уважающей себя женщины поступок, и который позже долго не могла себе простить. Она подкараулила свою соперницу у подъезда дома и, сняв с ноги туфлю, на глазах всего народа стала бить эту самую Ольгу. Та в обиду себя решила не давать, поэтому драка вышла нешуточной. В общем, потешили народ от души.
В тот вечер Сергей ушёл из дома окончательно, благо, было куда. Квартиру, как оказалось, он купил Ольге давно. А Людмила с сыновьями осталась жить в старой. Ещё через год оба сына поступили в Петербургские вузы, и осталась она совсем одна. Наедине со своей работой.
Петечка
С Петром Ягодкиным она познакомилась через три года. К этому времени Людмила уже вполне освоилась со статусом свободной женщины. Курить научилась и вообще…
Пётр подрабатывал частным извозом. Общительная Людмила о чём-то спросила его, он охотно ответил. Завязался разговор, из которого она узнала, что несколько лет назад он похоронил жену. Взрослые дети разъехались – кто – в Питер, кто – в Новгород. Петр живёт один. Людмила сочувственно покивала, оценивающим взглядом осмотрела его: аккуратен, не лыс, живот не торчит. Осталась довольна. Такого жаль отпускать. Нет, не о себе она пеклась в тот момент – о своих сослуживицах, среди которых было много одиноких. Для неё он был стар – 12 лет разницы – это не шутка. И поэтому, когда он попросил телефон, она без жеманства продиктовала ему номер.
Приехала на работу и сразу позвонила двум подружкам – обсудить. Но обе сказали: «А почему ты сама не займёшься им? Стар? Да ты что! Ты посмотри в телевизор на артистов. Что ни престарелый, то жена-молодка. А мы, простые смертные, чем хуже?» Людмила задумалась. Один голос как бы говорил: мало того, что стар, ещё и простоват. Бывший водила, на пенсии таксует (машина, кстати, новая – ауди). На рыбалку ещё ходит – вот и вся его жизнь. Второй голос не без резона ответил: но ведь мужик же приличный! Прям сразу видно, что настоящий. Не болтун, не бабник, вёл себя достойно. А первый снова: о чём ты с ним разговаривать будешь? У  него, поди, семь классов образования. Подруги засмеют. Второй голос тоже не унимается: хватит с тебя! С умным уже пожила. Обожглась так, что два года в себя приходила. А он сейчас с новой женой Москву покоряет, повышение получил.
Людмила вздохнула. Этого шофёра можно под себя приспособить. Надо показать его Галке, если одобрит, то так тому и быть.
Но первый голос легко не сдавался: да у него  и денег нет. А ты привыкла жить, не считая их. Однако и тут второй голос всё-таки одержал победу: какие тебе деньги нужны? Квартиры и машины есть у обоих. У него ещё и дача. Дети взрослые, постоянной поддержки не требуют. Ты зарабатываешь хорошо, он себя тоже обеспечивает.
Галке и правда надо его показать. Она позвонила подруге, почти уверенная, что Петра та забракует. Так и получилось. Галка выслушала её и вяло порадовалась знакомству: «Шофёр? Ну-ну…»
На второй или третий день их знакомства она привела его к Галке. Петр пришёл в свежей рубашке, аккуратно выбритым и с букетом для хозяйки дома. Галка купилась сразу. Просидели целый вечер. Выпивали, разговаривали, смеялись. Точнее, разговаривали Людмила и Галка – Пётр всё больше молчал. И улыбался, слушая их болтовню. И с лёгкостью сбегал в магазин, когда внезапно закончилось спиртное. Провожая подругу, Галка выбрала момент, чтобы шепнуть: «Дерзай! Мужик нормальный!»
Петра ей покорять не надо было. Он с первых мгновений с удовольствием сам покорился. Это он не мог поверить свалившемуся на него счастью. И задаривал её букетами, и выбрасывал деньги на никому не нужные коробки конфет, и охотно сопровождал повсюду. Правда, сам он нравился не всем. Пётр это чувствовал и переживал. Другого он круга человек – что с этим поделать! Но он утешал себя: ему жить не с ними. Конечно,  судьба под старость лет подкинула ему нелёгкое испытание. Чтобы понравиться этой женщине, ему нельзя быть дураком. Да он и не дурак – просто грамотёшки не хватает. Поэтому в её компаниях лучше молчать, пока тебя ни о чём не спрашивают.
Пётр оживал только с ней наедине. Во-первых, повторимся, Людмила ему очень нравилась. Во-торых, одному век вековать было уже невмоготу. А Людмила, хоть и начальника бывшая жена, не избалована. Теперь Пётр жил в надежде, радости и тревоге. Он понимал, что его жизнь делает крутой вираж, и не потому даже, что он вступил в серьёзные отношения с женщиной (после смерти жены он такие попытки уже делал), а потому что почувствовал в душе забытое, а, может, и совсем неведомое чувство: любовь. От захлестнувших его эмоций он называл её даже мысленно не иначе, как Людочка. А она в ответ его тоже – Петечка. Со стороны это казалось смешным: двое взрослых людей сюсюкаются. Но они не обращали внимания.
Людмила строить новые отношения взялась энергично. Бывало, Пётр даже уставал от такого напора. Ему казалось, что он постоянно стоит на цыпочках. А ему хотелось встать нормально, на полную ступню, как привычнее. Но Людмила это тут же подмечала.
-Так я уже жила, - говорила она ему. – И так я жить больше не буду. Потому что не хочу. Или у нас любовь, или ничего!»
Эти слова она могла сказать, когда встречала его потухший взгляд, или замечала, что ему неохота поддерживать беседу с ней, или, к примеру, он отказывался ехать с ней в театр. Пётр спохватывался. Ведь она хоть и была порой капризна, но по жизни и себе не давала поблажек: вместе с ним тянула воз домашних дел, вместе с ним привела в порядок его дачу, стоявшую в запустении. Теперь дача стала настоящей загородной усадьбой, утопающей в цветах, с такими же разноцветными беседкой, двухэтажным домиком, банькой и колодцем. А какие чаи умела Людочка заваривать на веранде! А какие обеды ему готовила! А какой ласковой была! Дурак этот Сергей – разве таких бросают?
Людмила заполнила всё его существо. У него столько лет до неё и жизни-то своей никакой не было. Жил по привычке жить. Сыновьям и снохам был не нужен. Людмиле – да, ей он нужен. Из первого брака она вышла недолюбленная, с женскими комплексами. Поэтому сейчас он готов был выполнять даже самые неразумные её проекты относительно себя. И театрами тут дело не кончалось – она заставляла его книжки читать! Вот на это по своей воле он никогда бы не стал тратить время! Ему для кругозора хватало и телевизора. Однажды, укладывая его в больницу на обследование, она вместе с другими разными принадлежностями, вообще вручила ему роман Булгакова «Мастер и Маргарита». И потом, приезжая навестить его, требовала показать, как далеко он продвинулся в чтении. Видит Бог, он старался: зачем ему было лишний раз нервировать Людочку? Но это было выше его сил. Какая-то ерунда, а не книга. Непонятно, почему все её знакомые помешались на этом романе. Однажды, набравшись духу, он впервые взбунтовался: или я, дескать, или Булгаков. Людмила неожиданно засмеялась. И сдалась.
Зато путешествовать с ней он любил. Вместе они посетили всех его родственников, живущих в Молдавии, Украине и Белоруссии. Даже в Германию вместе ездили, и в Черногорию – тоже.
Теперь для друзей Людмила была потеряна. У неё просто не оставалось на них времени. После работы она быстро бежала к своему Петечке. Если же случалось вырваться к какой-нибудь из подруг, то разговор опять же строился только вокруг него. И хороший-то он какой, и заботливый, и чуткий, и деликатный. Но иногда Людмила, словно спохватившись, восклицала: «Я так счастлива, что даже страшно. Какой же будет зависть богов?»
В конце концов она всем надоела. Они же знали этого рыцаря без страха и упрёка. Видели его своими глазами. И не раз. Старый, сутулый, с фигурой баклажана. Не просто глупый – тупой. Ну, да, не хам, не жмот, но и не герой. Не ге-рой! Зачем уделять ему столько времени?  Она была потеряна для своих подруг, потому что из личности превратилась просто-напросто в подсветку для пня.
…Как-то Петечка сообщил Людмиле, что нашёлся клиент, которого нужно отвезти в Псков. Заплатит хорошо. Выезжать нужно поутру, к ночи он постарается вернуться. Поездка намечалась на субботу, и Людмила, опасаясь за Петра, вызвалась сопровождать его в дальней дороге.
Встали рано, выпили кофе, заправили машину, заехали в гостиницу за клиентом. Им оказался нестарый ещё мужчина, путешествующий по России автостопом. То есть, короткими перебежками. То есть, перебираясь из одного областного центра к другому на такси и останавливаясь ночевать в гостиницах.
По дороге, чтобы скоротать время, он рассказывал Людмиле и Петечке о том, что в прошлом году вышел на пенсию. Денег на своём Сахалине он заработал на три жизни. И принялся теперь осуществлять мечту всей своей жизни: знакомиться с великой нашей Россией. Его вояж по стране длится уже несколько месяцев. И впечатлений теперь у него хватит на всю жизнь. Потому что наша Россия – удивительная страна. За время странствий он проехал по многим её крупным городам, побывал на Байкале, любовался Красноярскими столбами, набирался духовных сил на Алтае, поплавал на теплоходе по Енисею, дышал горным воздухом на Урале. Последний город – Санкт-Петербург – он прошёл вдоль и поперёк. Теперь вот едет в Псков. Город старый, с героической историей. Там, говорят, сохранилось немало сооружений шестнадцатого и даже двенадцатого веков, не пострадавших от монголо-татарского нашествия. Кочевники туда просто не дошли. Да и окрестности Пскова осмотреть он тоже хочет: Псково-Печёрский монастырь… и до Пушкинских гор тоже добраться надо.
Людочка и Петечка с интересом слушали рассказ мужчины, ахали и громко обещали друг другу обязательно последовать его примеру. Не с таким размахом, конечно, но в принципе…
Доставив великого путешественника до места, перекусив в кафе и погуляв с часик по территории Кремля, они отправились в обратную дорогу.
Ехали без приключений по ровному и практически пустому шоссе. Любовались окрестностями, тёмными лесами, плотно подступающими к дороге, безлюдными деревеньками. Возле одного села ветви деревьев так сплелись над дорогой, что напоминали арку; когда проезжали под ней, не покидало ощущение, что машина попала в сказочный тоннель.
- Воистину, «нет безобразья в природе!» - расслабленно проговорила Людмила.
Ей давно уже хотелось спать, но она боялась оставить Петечку одного. И всё-таки сон оказался сильнее. Правда, поспать не удалось. Машину сначала тряхнуло, а потом она, подпрыгивая и не сбавляя скорость, слетела на обочину, пересекла небольшую опушку и врезалась в оказавшийся на пути кустарник. И остановилась. Людмила несколько раз больно ударилась о спинки передних сидений, но, в общем, этим и отделалась. А вот Петечка…Она выскочила из салона и подбежала к передней дверце водителя. Рядом, на шоссе, уже останавливались машины. Люди бежали к ним. А она смотрела в открытые глаза Петечки и не понимала, почему его взгляд был направлен мимо неё. Так быть не может: чтобы смотрел и молчал, и не двигался. Она начала трясти его и истошно кричать: «Дыши! Дыши!»
Её бережно, но настойчиво отстранили от мужа и отвели в сторону. Подоспевшие мужчины стали самостоятельно вытаскивать тело из салона. Потом Петечку положили на траву. Потом приехали скорая и полиция.
…Позже ей сказали, что смерть наступила от оторвавшегося тромба. Ещё сказали, что на её счастье водитель перед смертью почему-то сбросил скорость. Может, плохо стало и захотел остановиться.
…После похорон её жизнь продолжалась в обычном режиме. Прошли поминки – одни, другие, разъехались, наконец, последние Петечкины родственники. Потом его дети позвонили Людмиле и строгим голосом предложили забрать свои вещи с его дачи. Она спорить не стала. В официальном браке с ним она не состояла, так что всё правильно.
Теперь времени у неё было много, и, чтобы заполнить его, она работала с удвоенной силой. А потом её всё-таки накрыла тоска. У неё появилась новая привычка – обязательно ездить по выходным на кладбище. Что касается подруг, то к ним она снова стала выбираться – только обязательно прихватив бутылку красного сухого вина. Но подругам её визиты быстро разонравились. После одного-двух бокалов Людмила вдруг начинала плакать – сначала тихо, потом навзрыд. И всегда повторяла: «Я ему говорю: «Дыши! Дыши!», а он не дышит». Её поначалу терпеливо успокаивали, а потом быстренько выпроваживали. Кому охота принимать гостью, которая только и делает, что портит всем настроение?!
Post scriptum
Жизнь в маленьком городке шла своим чередом. Однажды лучшая подружка Людмилы – та самая Галка, разговаривая по телефону с дочерью, живущей в Питере, вдруг спросила её: «Кстати, ты не забыла Людмилу Борисовну?»
- Нет, конечно. А что?
- Умерла она. Поехала на кладбище к мужу. Там за столиком на скамейке её потом и нашли.
Галка рассказала дочери подробности. Людмила Борисовна, дескать, тяжело переживала смерть Петечки. Стала безразличной. Это заметили на работе. Предложили сменить должность на менее ответственную. Она же просто положила заявление об уходе на пенсию по выслуге лет. Его приняли с радостью. Пышно проводили. Грамотой от Комитета образования наградили. Говорят, она осталась довольной. Благодарила всех. Потом её часто видели в автобусе, на вопросы отвечала, что едет на кладбище. И вот доездилась: инсульт. Никаких лекарств с собой у неё не оказалось.
- Какой ужас! – искренне произнесла дочь Галки. Потом помолчала и добавила: – Только дело здесь не в инсульте. Она просто больше не захотела жить без любви…
Галка положила трубку. Она подумала, что умная девочка у неё выросла. Всё понимает.